Сотовая бесконечность Вольнов Сергей

– Ладно, – не стал спорить начальник. – Мы истинно есть вой новиградские, дружинники светлого князя Володимера, сына Гвидона Сухорукого. И грамотка при нас имеется.

Он значительно так похлопал себя по груди широченной пятернёй.

– Истинно мы заблудились, ранее в этой местности не бывая…

– Что ж вас таких неумех послали?

Марья вдруг почувствовала… поняла, что эти – вправду СВОИ! Потому расслабилась и даже позволила себе созорничать.

– Слали бы мужей, знакомых с землёй нашею! Али нет таких в княжем воинстве?

– Э-э, девица! – неожиданно рассмеялся старший. – Да ты не выведать ли секреты воинские из людей ратных чаешь?

Он на мгновение прищурился, как бы оценивая, стоит ли ей верить. Потом усмехнулся. Совсем как отец, бывало… Она помнила!

– Есть, есть мужи, землю сию ведающие, в дружине княжеской. А нас потому заслали токмо, что бывали мы в стороне дальней, восходной, с разведкою. И повелел нам князюшко наш, Володимер свет Гвидонович, нами добытые вести самолично князю Инославу и пересказать…

– Ясно, дяденька. – Марья опустила лукошко на землю. – Зовут меня Марьей Сиротиной, а живу я неподалёку в селении Заборье, княжества Анежского. Тут совсем недалече! А если вам ко князю надобно, так это лучше всего по Медведице-то, ладьей… Иль из наших кто возьмётся лодкою! Да ведь хлопотно это, да и долгонько. Коль лодкою, так лучше уж пеши! Пару дён сохраните, коль ходить учены…

– Э-э, уймись, трещотка! – Старший протянул к ней ладонь в предостерегающем жесте. – От вы, Ладины дочери, то молчите, то трещите без умолку! Ты давай вот что… Давай-ка, лебёдушка, проведи нас с Лексеем к старосте вашему. С ним потолкуем.

– Пойдёмте!

Марья согласилась легко. Тем паче что красавец Лексей мигом подхватил её лукошко и тут же, широко улыбнувшись, спросил:

– А отчего же тебя так зовут величают-то, красна девица? Что это за прозвание такое, Сиротина? Отчего ж такое скорбное?

– А потому как я натуральная сирота и есть со всех сторон, – отозвалась девушка, направляясь в лес едва заметной неопытному глазу тропкой. – Живу уж который год без батюшки, без матушки! У тётки родной, в приймах!

– И как же поживается тебе, горлинка?

Марья смутилась.

– Стоит ли пытать такое перехожим людям у девушки невинной?

– Такая краса-лебедь и…

– Поручик, МОЛЧАТЬ!!! – раненым медведем взревел Мирон. С размаху припечатал тяжёлой дланью по губам Лексея. – Совсем розума лишился, отрок? – Ты, краса-девица, не бойся, – повернулся к ней Старшой, покуда Лексей обиженно отирал губы рукою. – Просто падок наш паря к болтовне о делах княжих тайственных. Дабы девицам наивным себя явить в самом наигероическом виде. Не может, стервец, устоять пред красой девичьей! Пред глазами васильковыми! Молод ещё!

– А какой же секрет княжий в том, что я краса-лебедь? – спросила его девушка, на мгновение закрывая глаза.

Мирон расхохотался так громко, что, слишком сильно запрокинув голову, сам едва не упал.

– А ты представь, что мы с опасностями многими прознали о красе твоей именно в земле далёкой Орловской, где люди на одном месте не живут! И везём мы те знания тайные, дабы к самому княжему уху доставить!

– Ладно вам, дяденька! – Девушка вновь направилась по тропе, ведущей к Заборью. – Шутник вы, дядя Мирон!

– Да ить чего ж шутник-то? – обиделся тот. – Да и с чего бы шутить мне? Краса-то, она краса и есть, как ни глянь! Сказка она, конешно, по сути своей – кривда. Но в ней намё-ок!.. Лексей-остолоп, он истинный герой-то и есть! Считай, один всё и сделал! Правду тебе говорю! Так и было! Он хоть и молод, однако вой добрый! Не всяк муж, сединой убелённый да шрамами ратными отмеченный, с сим отроком равняться способен в доблести воинской! Однако…

Что именно «однако», узнать она не успела, поскольку из кустов орешника с диким визгом вырвалась маленькая Алёнка. Девятилетняя дочурка Семёна-лапотника. Она ревела во весь голос, а вслед за нею из кустов вынырнул здоровенный мужик, шкурами звериными укрытый. Нездешний, с заплетённой в мелкие косицы чёрной бородой.

Его глаза горели неподдельным сумасшедшим азартом, а руки готовы были ХВАТАТЬ!

Когда и откуда в руке улыбчивого Лексея появился малый ножичек вострый, на метание нацеленный?

Алёнка заплаканная с Марьей встретились в тот же миг, как и ножичек Лексеев с горлом ворога чернобородого. Так и хрюкнулся, треклятый, оземь!

– Лекса! – укорил младшего Мирон, успевший выхватить меч их богатых ножен. – Кого теперь допросим-то?

– Да ить девчонку-то и допросим! А?

Еловые ветки вновь зашелестели, и на поляну высыпала троица мужиков оружных, соплеменников покойного. Сходство было очевидным! Такие же смуглые, чернобородо-косичные, одетые не по-росски.

Увидав воев княжеских и мёртвого сотоварища, они молча обнажили мечи и бросились в атаку.

Бой, несмотря на их численный перевес, был коротким и жестоким.

Расширенными от ужаса и восторга глазами Марья, прижимая к себе сомлевшую девочку, смотрела на то, как ратники княжьи с ворогом расправлялись. Богатырь Мирон схватился на мечах с таким же рослым и мощным мужем, воином в наброшенной на голову и спину медвежьей шкуре с головой. А Лексей, резво сбросив всю лишнюю поклажу, перехватил поудобнее копьё. Такого она никогда не видела! Тяжёлое оружие порхало в его умелых руках с лёгкостью бабочки! Он бил противников обоими концами копья! Такого диковинного способа, сколь Марья ведала, в их землях не пользовали…

Лексей в два счёта убил своих супротивников. Понадобилось ему для этого на пару ударов сердца больше, чем дядьке Мирону для того, чтобы рассечь здоровенному вражине грудину и обличье.

– И што за люди сии есмь? – Мирон отёр лезвие о шкуры, укрывавшие поверженного им воя. – Не мог, что ли, одного живого оставить?

– Так я на тебя, Мирон Силыч, с опытом твоим полагался!

Лексей вновь озорно улыбнулся напуганной девушке и подмигнул.

– Думал, ты озаботишься…

– Думал он! – буркнул тот, мгновенно насупившись, и сам пошёл в наступление. – Вечно полагаешься на наставника! Мол, чего не доделаю, не досмотрю, дядька замажет? Думаешь, коль ты сын сестры моей меньшой, так я вечно за тебя сопли подтирать буду? Вот ещё!.. Что там с девочкой?

Он резко повернулся к Марье. И тотчас же вновь развернулся к своему спутнику.

– Да ты, хоббит улыбчивый, сам посмотри на него! Чего у него на башке надето? Ась? Скальп-то медвежий, видишь ли? А значит, имеем берсерка в натуральном виде! Вот и суди сам, сопля зелёная, до допросов ли мне было? То-то!.. Ну, так что там с девулей-то?

Только сейчас, зачарованная видом их смертного боя с чужаками, девушка вспомнила, что продолжает прижимать к себе непритомную Алёнку Лапотникову.

– Алёнка! Алёнка-а-а!

Марья, супротив своему обычному обхожденью, быстро и деловито привела обморочную в чувство – потормошила да, отчаявшись, пару раз по щёчкам хлопнула.

Девочка вздрогнула, распахнула перепуганные глазёнки.

Узнав Марью, она судорожно обхватила её, уткнулась носом в грудь и разревелась.

– Ну, ну, девонька! – Лексей ласково потрепал по плечам рыдающего ребёнка. – Всё минуло! Вороги убиты, больше тебе ничего не грозит.

– Алёнка! Что стряслось?!

– Нурма-аны в недолзи до полудня приплы-ыли! – провыла Алёнка, по новой заливаясь слезами. – Мы-то их, как во-одится, хлебом-солью! А оне-е!.. – Рыдания, вызванные пережитым ужасом, душили девочку. – Да напали на наше селище родимое нурманы лютые! – выпалила она, едва опамятовав. – Прыплыли ладьей-то, аки люди торговые! Кто их там иноземцев-то разберёт, с обвычками ихними, заморскими! Мы их встретили, по-доброму, по Правде. А оне за стол сели, хлеб с дедом Миколой преломили. А после, гады такие, медами упившись, стали жёнок наших сватать непотребно! Ну, мужики, знамо дело, их приструнить бросились, а оне – в мечи да в железо-о!.. – Алёнка пару раз протяжно всхлипнула. – И деда Миколу убили-и-и!..

Она вновь разрыдалась и уткнула мокрое лицо в Марьину грудь.

– Понятно… – Мирон бросил взгляд на Лексея, вытирающего тряпицей свой нож метательный. – И чё делать будем?..

– А чё делать-то? Помогать надо братьям-славам! – Лексей больше не улыбался. – Нешто мимо пройдём?

– А как же дело княжье? – прищурился Мирон Силыч.

– А не убудет от дела княжьего, ежели мы деревню от татев заморских избавим, – решительно отрезал юноша. Его красивые ясные глаза налились свинцовой грозовой серостью.

– Ладно, Лексей. Дело говоришь, – согласился с ним дядька Мирон. – Давайте-ка, детки, пойдём поглядим на Заборье ваше сблизка. А там и порешим, чего деять дале-то.

Обнимая всё ещё вздрагивавшую от рыданий Алёнку, Марья повела воев княжьих к селению. Вот только теперь она шла не в голове, а в середине хода. Впереди, аки волк серый, легко скользил Лексей. Хищная улыбка появилась на его устах и не исчезала…

Вскоре, минув приметный яр, они продрались сквозь густой орешник и увидели окружённое крепким тыном селище на поляне у реки. До врытых в землю брёвен тына было локтей с сотню, однако, находясь на пригорке, они видели всё ясно, будто на ладони.

В аккурат с той стороны, откуда они подошли к селищу, находились и капище, и гостиное место, на котором располагались остатки того, что ещё недавно было накрытым столом.

В кольце из заострённых брёвен сгрудились три десятка бревенчатых домов. Между ними лежали и метались немногочисленные человеческие фигурки.

То в светлых нарядах древяничей, то в тёмных, чёрных одеяниях пришлых нурман.

Над селищем стояли крик, визг и чёрный дым кое-где распочавшихся пожаров.

– Хорошо бы до темноты прождать, – молвил Лексей, напряжённо всматриваясь в непотребство, творящееся в селище. – Да, видать, не получится. Вырежут вражины всех за то время!

Он сбросил наземь заплечную котомку, уложил рядом копьё.

– Ну, чего, дядь Мирон? С божьей помощью?

Лексей взялся за лук, наложил стрелу.

– Начнём! – кивнул тот, также изготавливая лук к стрельбе. – Марьюшка! Вы, с девонькой тут оставайтесь. Мы там уж сами разберёмся…

Натянув тетивы до половины, они споро заскользили по склону к небольшой распахнутой настежь калитке в палисаде.

Марья опустилась на землю, рядом с их вещами, и обняла всё ещё дрожащую Алёнку.

По селищу метались бабы и девки, простоволосые и оборванные. А то и вовсе нагие! За каждой с гоготом гонялись пьяные нурманы. За кем один, за кем – ватагами…

Мирон с Лексеем, беспрепятственно добравшись до калитки, быстро выпустили по три стрелы и отбросили луки. Выхватив мечи, ворвались на территорию Заборья. Шесть из шести пущенных стрел поразили свою «дичь»! Поэтому на деревенской площади их встретили всего пятеро нурман, мгновенно отвлёкшихся от преследования своих жертв, не преминувших скрыться.

Они были воями, и не теряли головы даже во время разудалого грабежа.

Однако вои князя Новиградского прошли через охватившую их полумесяцем пятёрку нурман, как коса сквозь траву. И оставили за спиной ещё пять трупов.

Потом они стали забегать в дома, расположенные вдоль улицы. Поочерёдно, то по левой, то по правой стороне, постепенно удаляясь от площади к речной пристани.

Марья прижала Алёнку к себе, отворачивая от селища. И сама смотреть не стала. Принялась сказку сказывать, Алёнке-то в утешенье.

А как досказывала уж – малышка совсем позабыла о пережитых ею ужасах, увлечённая волшебством повествования, – заявился улыбающийся Кривой Митроха-охотник.

– Пойдёмте, девицы! Вои князя Новиградского, спасители наши от злыдней заморских, послали меня.

Митроха, состроив наивозможнейше воинственное выражение лица, подтянул широкий кожаный пояс с мечом. Видать, с нурмана какого снял. Раньше-то у него сего железа не водилось!

– Что ж ты, Митроха? То первый охотник по земле древической, а тут уж и избавители?

– А чего я-то? – мигом скис известный в округе хвастун. – Оне, нурмане-то, знамо дело, сильнее! Да и забагато их было! Да ить я-то, обычаем, по зверю! А в людей-то, то бишь в ворогов, до сих пор не доводилось… – Митроха тяжело вздохнул. – Боязно! – обреченно произнёс он, потупив потухший взор.

– Ладно уж, бери поклажу-то! – усмехнулась Марья. – То дело по тебе. А уж дорогу-то до селища как-нибудь разыщем!

Неожиданно даже для самой себя Марья рассмеялась, как бы сбрасывая напряжение последних часов. И ей действительно стало легче!

Митроха, мгновенно насупившись, подхватил котомки и копья, да поспешил в селище.

Калитку он минул, когда Марья с Алёнкой были ещё только на полпути.

Митроха подхватил луки и саадаки обоих витязей новиградских, брошенные у калитки, и исчез, влетев в дом покойного старосты, деда Миколы Стройского.

Дальше воспоминания Марьи мелькали пёстрым калейдоскопом.

На открывшиеся пред нею, едва они с Алёнкой прошли калитку, картины она смотрела словно откуда-то со стороны.

Вот мёртвый дядька Семён Горомон! Под его телом, закостеневшим уже, молодой нурманин с застывшими, удивительно голубыми глазами, дико вытаращенными в такое же васильковое небо. Чужак с восково-белым застывшим лицом пронзил своим мечом маленькое сухое тело дядьки Горомона. Он всегда был меньше самой Марьи, а теперь, в смертной судороге сжавший горло своего врага, казался ещё меньшим.

Однако он был не единственным с детства знакомым человеком, ушедшим в мёртвые. Тела обильно усеивали улицы, гостевую площу и даже капище.

Каврит Лозняк, Савваней Сук, Хайрег Крошун…

Первейшие охотники селища – все погибли! И погибли с оружием в руках!

Возле каждого лежало по одному-два нурмана, которых они успели забрать с собой.

Стойко проследовав через усеянную трупами площу, Марья, продолжая прижимать к себе лапотникову дочь, проследовала в дом деда Миколы.

Там, против обыкновения, было шумно, и на приход Марьи с Алёнкой собравшиеся здесь уцелевшие мужи заборьевские – внимания не обратили.

Половина их обсуждала бой и гибель соседей и родственников, другая начинала уже гомонить о выборах старосты.

Лишь Мирон с Лексеем мгновенно заметили их появление.

– Ой вы, мужи заборьевские! – гаркнул во весь свой богатырский бас дядька Мирон. – Послушайте меня, воя скромного, княжего!

И послушали. Ох как слушали!

Дядька Мирон на удивление точно пересказал мужам совета её собственные чаяния по обустройству племён славских сообразно Правде дедовской.

И предложил в старосты… Марью.

Сообчество, иными словами – мир, решило, что дешевле будет к ней прислушаться. И в конец концов порешили, что так тому и быть.

Попутно, уже позже, занимаясь свалившимися на неё делами селища, Марья устало улыбнулась, вспоминая, што дядька Мирон нежданно взвалил на неё бремя власти над людьми, а Лексей оделил её совсем иным, сладким бременем!

Поголосили-потолковали мужи да бабы заборьевские, схоронили сельчан загиблых. Тризна затянулась далеко за полночь. А наутро вои новиградские намеревались покидать Заборье.

Она сама пришла к нему ночью на сеновал… Осознав, что осталась ОДНА ВО ВСЁМ СВЕТЕ, девушка искала тепла и утешения.

У них с Лексеем была всего лишь одна ночь!

Одна!

И он обещал вернуться!

Утром рано Лексей, нежно поцеловав её, вышел на бледный ещё солнечный свет. Погрузив на нурманскую ладью трупы всех до единого ворогов, вой новиградские отчалили от заборьевскои пристани и отбыли по реке в сторону Анеги.

Более Марья свово Лексея не видала…

Не то забрала любимого вода студёная, не то ворог недобрый, не то…

Тёткиных парней убил нурманин, пытавшийся тётку, женщину ещё молодую и ядрёную, снасильничать. Обое, что Вадьша, что Срадьша, бросились мать защищать-то! Ну и порешил их нурман-то подлый. Да и Забаву саму тож.

Так и стала Марья круглою сиротиною. Совсем у неё родни никакой не осталось. Ни близкой, ни дальней.

Да и Алёнка нежданно стала единой хозяйкой подворья. Всё семейство ейное нурманы кровавые истребили.

А бывши соседями, Марья с Алёнкой обвыклись-то да и стали горе мыкать и хозяйство вести разом.

Марья потихоньку и кузнечить зачала… Благо, тятю слушала дуже уважно, что девицам-то не свойно. И вышла кузница-то куда тем мужикам! Мастерица настоящая. Были у ней, конешно, два подручных-молотобойца. Здоровенные лбы, только силою медвежьей и славные. А она чувствовала душу металла. Истинно чудные вещи из кузни её выходили.

Таки мечи да иншее ковала Марья, дочь Кузнецова, что не могли окружные вои и охотники на неё нахвалиться.

Вот и Алёнка в пригоде стала! Пока Марья в кузне пропадает, Алёнка домовое хозяйство ведёт.

И съезжались теперича к ней, «жёнке», вои да охотники маститые, требовавшие то наконечники ко стрелам, то ножи, то к копиям вострецы. Всяко…

– Марья Ондревна!

Войдя в светлицу, Алёнка отвесила земной поклон.

– Из Овражного селища охотники прибыли. С дарами богатыми!

На дарах она сделала особое ударение.

– И чего ж хочут оне? – холодно поинтересовалась Марья.

– Дак наконечников для стрел! – отповела Алёнка, к тому времени уж девица на выданье и первая невеста на селище. И сваты приходили той весной к старостихе Марье! И вели с ней беседы мужские. О целости рода, об счастье охотном.

– Да и меч-то для отпрыска свово, нурманского, желают.

– Ладно, – стряхивая с себя последние воспоминания, Марья настроилась на обычный бабий лад. Надо было б ещё и Лексея к делу пристроить! Неча ему боле скотину гонять. Он же богатыря сын! Ему на роду написано воином бывать. Землицу родную да людишек прочих от погибели боронить.

Спервоначалу ж – обучиться оружье ладное мастерить…

Больше года миновало с того утра, когда Тич, в который раз пережив карусельное падение с неба, отправилась на кухню и призывный сигнал терминала застал её на полпути.

С того утра она не отвлекалась на «личную» жизнь. Ни разу не уходила в прошлое Локоса. Практически все её помыслы, за исключением малой толики, устремлялись в иные миры. Легально в один иной мир, Землю, тайком – в другие. Да, на деле миров оказалось больше. Два, возможно, три… География не совпадала. Принц и маршал перемещались не только во времени и не только в пространстве планетарного масштаба. Меняя дислокацию, они совершали переходы в космосе. Но вернуться на Землю не могли… Сообразил ли это многоопытный Виталий?

Природа мысли материальна. Желания осуществляются в буквальном смысле. Тич Эйлес Кена и все похожие на неё прекрасно об этом осведомлены. Овеществление задуманного, претворение фантазии в реальность – их дар. Проявляется он не у всех одинаково, способности варьируются, но суть – мысль способна влиять на материю – идентична. (Даже внешность, физическая оболочка, под влиянием истинного желания способна измениться, чтобы полнее соответствовать моменту истории и специфике театра военных действий.)

Вопрос: кто испытывает постоянное желание удержать подальше от Земли сына Верховной главнокомандуюшей и его наставника-экзаменатора, командующего УСО???

Безвылазно находясь в своей квартире больше года, она со временем приспособилась к малоподвижному образу существования. Тело чувствовало себя хорошо. О нём заботились, его нагружали физкультурными упражнениями, кормили, мыли, холили и лелеяли – в прямом смысле.

Разум чувствовал себя хуже. Приступы боли повторялись, реже, но… Терзания иногда беспокоили душу. Но в общем и целом организм, паче чаяния приспособившийся к напряжённейшему, изматывающему военному походу, держался молодцом. Человек ко всему привыкает. Даже к раздельному существованию тела и разума.

Даже к постоянно висящей над головой небесной глуби, в любое мгновение могущей опрокинуться и свалиться.

Даже к постыдной симпатии, питаемой к одному из землян. Соплеменнику ВРАГОВ, опрокинувших небо…

Как-то она позволила себе немного отвлечься от выполнения задания, вынырнула в мир Локоса и осмотрелась. Апартамент несколько изменился. Ощущалось постоянное присутствие другого человека. Причём мужчины. В данный момент его рядом не было, но следы отпечатались повсюду.

Она хотела было потянуться к его разуму, познакомиться поближе, но в этот момент пришлось вернуться на войну. Алекс и Виталий в очередной раз поменяли место и время пребывания, они отправились в джунгли Вьетнама, пообщаться с хитрыми бестиями – вьетконговцами.

Земные из полона освободились. Кавказский захват был затеей Лёхи, строптивый мальчишка пожелал испытать на собственной шкуре, что будет, если воевать КАК ВСЕ, не имея в запасе аварийное бегство. Убедился. Ему не понравилось. Плен и без того позор, а плен у шалых от пролитых рек крови мусульман – и позор запредельный, и унижение несусветное… Обезвредив немалую банду, отомстили и ушли в подводный спецназ, бороться с врагом аморфным, сыпучим, но безжалостным и страшным, «белой смертью». Повоевав с наркомафией, они долго и многообразно сотрудничали с братьями-югославянами на Балканах, особенно во время американской интервенции в Сербию, и теперь вот ушли драться с янки в Индокитайскую «степь». Через неделю-другую-третью наверняка покинут ряды адептов Хо Ши Мина и опять прибьются к одной из славянских армий, коих множество разбросано по эпохам и странам…

У земных прослеживалось отчётливое стремление в войнах принимать сторону славян, даже если те бывали не совсем правы. «Иноземные» – так для простоты Тич звала принца и маршала – тоже не чурались аналогов славян в других мирах, но при случае могли и против них выступить. Земные либо участвовали в баталиях, где не было славянских войск, либо служили в армиях государств, образованных славянскими народами, предпочитая обитавших на востоке и юго-востоке Европы – русский, украинский и белорусский…

Стоп. Восточные славяне. Знакомое словосочетание. Если же ещё короче… восславяне. И в этом слове определённо что-то кроется.

Она отвлеклась, пошарила в памяти кое-каких дворцовых служащих и… изумилась. Причём в первую очередь – собственной тупости. За стволом дерева леса в упор не увидела.

ИЛЬМ.

Соратник Святополка Третьего, перешедший на службу в сформированное Дымычем УСО.

Ильм мёртв. Он погиб вместе с Алексеем Дымовым-старшим. Его просто не может быть ни на Локосе, ни на Земле, ни…

Восславянин был одним из тех, кто уходил в разведку, из которой возвратилась только одна Амрина.

Госпожа.

Вопрос: соответствует ли истине правда, поведанная Верховной о результатах рейда к Чёрным Звёздам?

В конце концов, известно ли хоть что-то истинное об этих проклятущих Чёрных Звёздах?!

Есть ли они вообще?!

* * *

– Матвиенко! – позвал Иевлев.

– Ну?

Смуглый старший сержант, одетый в штаны-песочку, косынку цвета хаки и «лифчик» с магазинами поверх майки-тельняшки, нехотя оторвался от своего занятия: он поедал тушёнку, которую добывал из консервной банки с помощью штык-ножа.

– Ты сегодня навёл авиацию на аул? – Молоденький лейтенант в новенькой, с иголочки, форме едва сдерживался. Казалось, ещё секунда – и офицерик взорвётся от негодования.

– Ну, я… Дальше что?

Пропылённый старший сержант лениво передал банку соседу и отёр лезвие штык-ножа о какую-то тряпицу непонятного цвета.

– Что значит «что»? – Новоиспечённый офицер потерял остатки самообладания. – Что значит «что»?! Встать, когда к тебе старший по званию обращается! Смирно!..

– Не кипишуй, лейт! Не на плацу, чай…

Матвиенко, не торопясь, встал с земли, сунул штык-нож в ножны, закреплённые на лямке «лифчика», отряхнул штаны.

– По делу или так? – спросил он Иевлева и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Ты знаешь, что в том ауле были мирные жители? – Лейтенант, казалось, готов был лопнуть от распиравшей его ярости. – А ты на них вертушки навёл! Понимаешь?..

– Не-а! – Матвиенко равнодушно пожал плечами. – А шо? Задачу мы выполнили, рубеж взяли…

– Это же преступление! Там были женщины, старики и дети! А ты навёл на них вертолёты!.. Стоять! Смирно! Я тебя под трибунал отдам! И твой родственник из штаба полка тебя не спасёт!

Спокойные серые глаза сержанта вмиг побелели от ярости.

В следующее мгновение лейтенант Иевлев оказался на земле. Старший сержант сидел на нём верхом, и лезвие его штык-ножа находилось в опасной близости от офицерской шеи.

– Мирные жители, говориш-ш-шь?! – прошипел сержант, приблизив лицо чуть ли не вплотную. Черты его лица исказились, преобразив симпатичное загорелое лицо в оскаленную звериную маску. – Старики и дети, блин, да?!

– Лёха! – схватил его за плечо один из солдат, но сержант резко отмахнулся от него, как от назойливого насекомого.

– Мож, это тебе, тля, они улыбались, предлагая отравленную воду? Тебе стреляли в спину и совали ножи из-за угла? А?!

Матвиенко молниеносным движением воткнул нож в землю в полупальце от лейтенантского уха, схватил Иевлева за отвороты куртки и встряхнул так, что фуражка укатилась куда-то в пыль, а затылок офицера встретился с жёсткой, выгоревшей на палящем солнце травой.

– Отвечай, с-сука, когда с тобой младший по званию говорит!

– Я…

– Лёха, да брось ты его, а то ещё уссытся, возись потом с ним! – посоветовал огромный, как медведь, ефрейтор, лениво забрасывая на плечо восемнадцатикилограммовый АГС «Пламя».[6] – Вишь, зелёный ещё совсем. Это ж надо, на самого Матвиенко пасть раззявил…

На этот раз бешеный сержант Матвиенко внял совету. Он соскочил с перепуганного до полусмерти лейтенанта и легко вздёрнул его тщедушное тело на ноги.

– Ты к нам такой умный давно из училища? Вчера? Позавчера? Ха! А я с этими ребятами знаешь сколько уже душманов к аллаху отправил?! – Он обвёл широким жестом спокойно сидящих на своих местах солдат. – И не тебе меня учить, крыса штабная! Понял?

Матвиенко оттолкнул лейтенанта с такой силой, что тот не удержался на ногах и растянулся в пыли.

– А теперь проваливай отсюда, пока я не передумал. А то до третьей звёздочки не доживёшь! У нас тут война, всякое случается…

* * *

В это просто немыслимо было поверить, но пришлось.

Невозможное – материализовалось.

Ильм.

Восславянин, один из Святополковых солдат, завербованных и приведённых на Локос бесследно исчезнувшим Вторым семиархом. Инч Шуфс Инч. Вот уж кто мог бы ответить на многие, если не на все, вопросы! Как ловко он тогда всех обманул – и землян, и локосиан, и самих восславян. Локосиан заверил, что будущее ЕСТЬ, что он сумел пробиться сквозь Барьер времени и привести оттуда наёмников, способных справиться с ордами восставших гладиаторов, лучших воинов истории Земли, набранных локосианами из разных времён и ведущих гладиаторские бои на искусственной планете Экс. Взбунтовавшихся землян, насильно согнанных на планетарную арену, убедил, что каратели – локосиане, и пытался остановить их заверением, что Локос могуч и непобедим и способен покарать ослушников. Восславянам объяснил, что отправляет их в прошлое, усмирять кровожадных повстанцев-еретиков, осквернивших праведизм, исконную веру всеславянскую. На самом деле семиарх переправил наёмников по тогда ещё действующему внепространственному проходу, импортировал с ещё одной планеты, населённой потомками нарушителей другого Запредельного кшарха. История развития этого мира удивительно напоминала историю Земли, вот почему так похожи ментальности земных восточнославянских народов и тамошних объединившихся восславян…

Ильм. Первый восславянский «каратель», взятый в плен «повстанцем» Дымычем.

Дружинник Святополка Третьего. «Светлый пехотинец». Взводный командир восславян, впоследствии сделавший головокружительную карьеру высшего офицера Объединённой Земной армии, покинувшей Экс, «чтобы бить врага на его территории», то есть завоевать Локос.

Офицер, командовавший большим подразделением солдат, непосредственно стиравших с лика Вселенной тысячи и тысячи локосиан в Первой планетарной войне. Боевой товарищ и впоследствии близкий друг Алексея-старшего. Один из двух замов командира УСО, один из двух возможных кандидатов в преемники.

ОН не остался. Ушёл в разведку. Остался и возглавил второй заместитель, Виталий Сидоркин… Маршал.

Ильм вернулся. КАК? КОГДА? ГДЕ БЫЛ ДО СИХ ПОР?

Вопросы, вопросы… множатся безудержно, точно крысы. И так же остервенело грызут, грызут мысли.

Зато Тич наконец-то узнала, с какой целью по Лёхину душу явился Ильм, вычеркнутый из списков живых.

Восславянин пробирается к месту и времени САМОГО первого посещения локосианами Земли. И тянет за собой землянина, восточного славянина русской национальности Лёху Сергеева… Алексеевича.

Узнала она об этом, когда между напарниками состоялся разговор о конечной цели рейда, по фронтам. Беседовали они прямо в окопе одной из позиций под Гвадалахарой. К этой теме вернулись они впервые со дня знакомства в гостевом доме дивизии РА «Орёл». Свидетель непосредственный, испанский анархист, ни словечка по-русски не понимавший, не обращал особого внимания на болтовню двух «интербригадовцев». В отличие от свидетельницы опосредованной, незримой.

Лёха спросил, долго ли ещё мотаться по передовой? И спросил, почему они, дескать, не прокалываются напрямую в место-время. Уровень подготовки, мол, достаточный для любой диверсии… Ильм объяснил, что движутся они не линейно, а зигзагами, потому что за ними следят неправедные силы, желающие остановить, не допустить. Зло защищается, стремится схватить и уничтожить посланцев добра. Вот и приходится перемещаться не напрямую, дескать, а «косыми» перебежками, прыгая в самые неожиданные эпохи и веси, петляя и путая следы.

Услыхав это, Тич обмерла. И вынесла сама себе благодарность с занесением. Умница, что не повторила сканирование разума Лёхи (хотя очень, очень, очень хотелось!). Мальчик взрослел прямо на глазах, интенсивное обучение даром не проходит.

Обдумав поступившую информацию, закономерно удивилась: зачем?! Разве можно ТАК, точечным вмешательством, исправить историю? Хотя вытащили ведь они Лёхиного прадедушку Ивана Бобрикова из когтей гестапо, родятся же у него и Маши Овечкиной дочки – Нина и Настя…

Странный он какой-то, этот Ильм. Вроде серьёзный мужчина, «рым и крым прошёл», а такими глупостями занимается. Ха, забуриться в прошлое, встретить первую экспедицию с Локоса и перемочить «инопланетян»! Ха! Взорвать проходы и отсечь Землю от Локоса, чтобы планета, предназначенная для ссылки грешников, запятнанных клеймом Второго кшарха, приверженцев насилия и агрессии, не стала вечным полем битвы, сплошным передним краем фронта. Удавить «каторгу» в зародыше, чтобы потомки ссыльных не превратили всю историю Земли в сплошную ВОЙНУ.

Один против целой цивилизации… Ну, пусть не один, с напарником. Просто смешно. Детский сад какой-то. Войнушки-игрушки. Но…

Если Ильм не сошёл с ума в холодной пустоте космоса – он на что-то рассчитывает.

Неужели на молодого напарника?!

Кто же ты, второй Алексей???

ЧТО в тебе не рассмотрела Тич?

Да, ничего не поделаешь, надо прощупывать память Лёхи, искать ответы поглубже. Вслух они так мало говорят на интересующие её темы! Вот, больше года ждать пришлось, пока узнала о цели их кровавого похода вдоль бесконечной линии фронта…

Может, Ильм всё-таки поведал соратнику, ЧТО на самом деле случилось с разведотрядом Дымова-старшего там, в космической бездне.

Страницы: «« ... 7891011121314 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Угренским племенам непросто живется на границе между кривичами и вятичами. И те, и другие так и норо...
Торвард, конунг фьяллей, и Скельвир хёвдинг из Слэттенланда остановились на ночлег на полуострове Кв...
Самое тяжелое испытание для настоящего викинга – вовсе не кровопролитные войны и страшные ранения, а...
Вернувшись из похода, молодой Торвард узнает, что погиб его отец, предводитель племени фьяллей. Чтоб...
Мир и благополучие давно покинули полуостров Квиттинг, разоренный внутренними и внешними войнами. Ре...