Сотовая бесконечность Вольнов Сергей
Если бы не замедленное воспроизведение, они бы, наверное, никогда не увидели того короткого молниеносного удара, который нанёс ему один из визитёров. Ведь даже в таком режиме было видно только еле уловимое движение его левой руки, после которого здоровяк-привратник завалился в глубь помещения!
Оба мужчины зашли внутрь склада, калитка закрылась. И до самого взрыва, последовавшего через десять минут, больше не открывалась.
– Ну-ка, отмотай назад и увеличь по максимуму! – потребовал Картер.
Дон Мэйсон принялся колдовать над пультом.
Вскоре весь экран занимало откалиброванное изображение посетителей склада. Двое мужчин, оба высокие, широкоплечие, спортивного, даже, пожалуй, атлетического телосложения. Лица явно славянского типа.
Один из них, тот, что ударил охранника, – лет двадцати-двадцати трёх с аккуратными усиками и цепким внимательным взглядом светлых глаз. На губах играет едва обозначенная улыбочка. Одет в бейсболку, армейские штаны и тяжёлые ботинки. Чёрная майка с эмблемой клуба «Riders» обнажает хорошо развитую мускулатуру плеч и рук.
Второй, с сумкой, прятал глаза за солнцезащитными очками. Жёсткая линия рта, волевой, словно вырубленный из гранита подбородок. Одет более консервативно, чем его попутчик, да и старше, наверное, раза в два.
– Дон, дружище, распечатай мне этих красавчиков! А заодно пробей их по нашим архивам.
Картер почувствовал нешуточный подъём. Ещё бы! Коронеры обнаружили на месте взрыва останки двадцати человек. Всех их идентифицировали по стоматологическим картам. Компания оказалась та ещё! Все были не в ладах с законом, и жалеть этих ублюдков Картер не собирался. Но долг полицейского требовал провести расследование и разобраться.
– В наших картотеках эти ребята не значатся! – доложил Мэйсон.
– А?..
– В базе данных ФБР тоже…
– Значит, заезжие гастролёры, – Картер почесал подбородок. – Ладно, распечатай мне эти рожи. Раздадим патрульным, разошлём по другим участкам…
– Кого это ты, Картер, собрался разослать по другим участкам?
Детектив и Дон Мэйсон обернулись. Сзади стояли лейтенант Диего Мартинес и двое неизвестных в одинаковых тёмных костюмах.
– А-а-э-э, лейтенант…
Картер вскочил и нервно поправил съехавший набок узел галстука.
– Чьи это симпатичные мордашки вы тут рассматриваете?
– Э-э-э…
– Это люди, которые заходили вчера в помещение склада на Парк-авеню, за десять минут до взрыва, – пришёл на помощь растерявшемуся детективу Дон Мэйсон.
– Э-э, да, сэр! – Картер метнул на компьютерщика красноречивый взгляд, наглядно демонстрировавший, как горячо он благодарен тому за помощь. – Это любительская съёмка, предоставленная нам полчаса назад случайным очевидцем.
– Вот и отлично, детектив Картер! – Мартинес кивнул на сопровождающих его людей. – Это специальные агенты Писсек и Льюис из ФБР. Немедленно передай им все материалы по этому делу!
– Но, сэр! Как же…
– Молчать, Картер!
Лейтенант заметно напрягся, в то время как оба фэбээровца выдали сладко-официальные улыбки.
– Это дело больше не в нашей юрисдикции. Теперь этим взрывом будут заниматься федералы. И точка! Передашь джентльменам всё, что успел накопать, в том числе и эту кассету. А потом я жду тебя в своём кабинете.
– Благодарю вас за сотрудничество, господа! – Один из специальных агентов извлёк из аппарата Мэйсона видеокассету, уложил её в чёрный атташе-кейс и широко улыбнулся. – Что у вас ещё есть?..
У всего и вся, происходящего во Вселенной, есть причина. Любой вывод зиждется на предпосылках. Имея явление, при желании можно докопаться до факторов, его формирующих. Ознакомившись со свершившимся фактом, ищи цепь событий, к нему ведущих…
Коротко говоря, причинно-следственная связь. Фундамент, на котором стоит мироздание. ЭТО мироздание, во всяком случае…
Она ДОКОПАЛАСЬ.
Принца и маршала выбросило с Земли ПО ЕЁ ВИНЕ. Это из-за неё они оказались в других мирах и никак не могут вернуться обратно. Она, и только она, виновна, что так получилось.
Потому что именно она была и есть тем фактором, который вмешался в план Верховной и кардинально нарушил его.
Дотянувшись вслед за Алексом и Виталием к Земле, она там застала и «воочию» узрела ещё двоих, Лёху и восславянина Ильма.
Произошла своего рода ментальная, сущностная интерференция. Наложение, одним словом.
Она САМА перепутала ментальные параметры. Что немудрено, ибо они практически идентичны у Алексея локосианского и его земного брата… Да, родного брата, по отцу. Алексей Дымов-старший появился на Эксе и затем на Локосе не подростком, а зрелым мужчиной, и вполне естественно, что на родине у него могли остаться дети, хотя официально женат он не был… Это обстоятельство ничуть не удивляет.
Изумляет то, что братья оказались настолько похожими внутренне. Даже близнецы не настолько совпадают, уж она-то знает, какими ИЗНУТРИ выглядят люди, внешне практически неотличимые.
Второе фатальное совпадение: похожесть старших спутников братьев. Точнее, их полнейшая закрытость от проникновения внутрь. Восславянина и земного славянина запеленговать-то можно, и что дальше? Два танка одной модификации, сошедшие с одного конвейера, внешне абсолютно неотличимы.
Немудрено перепутать пары, когда младшие являются точнейшими копиями, а те оба, что всегда с ними рядом, – два одинаковых «слепых» пятна.
Хуже всего то, что, перепутав их, она одновременно и увязала всех четверых в сложный узел, зафиксировала и жёстко прикрепила к месту. В итоге двое могли передвигаться во времени только в пределах «земного притяжения», а двое – только ЗА его пределами.
Никак иначе.
Развязать узел способна только та сила, которая завязывала.
Вот и ответ на вопрос, кто испытывал жгучее желание удерживать принца и маршала подальше от Земли и Локоса, не пускать их обратно…
Естественно, что угодившие в ловушку-лабиринт двое пытаются выяснить, ГДЕ выход, и предпринимают для этого отчаянные шаги, гоняясь даже за призрачными возможностями. Но им не удастся выбраться самостоятельно. Только она сможет их вытащить. Однако сейчас даже её желания (запроторить-то легко, попробуй потом исправь содеянное!) мало. Нужно что-то ещё, она пока сама не знает, что именно. Чего-то не достаёт её ментальному всесилию, что-то ещё в этой Вселенной неподвластно её желаниям.
Ничего себе «поворот сюжета!», как говорят земляне.
«Война Кабанов и Рысей» – так местная история нарекла столкновение двух крупных групп дворянских родов, практически Войну Севера и Юга. Имея достаточно вялотекущий характер, война эта приобрела также в народе название, не отмеченное впоследствии ни в одном историческом документе, о ней упоминающем. «Вшивая война». Именно так и называли эту трёхлетнюю с лишком бессмысленную грызню лордов.
В отсутствие монарха, пребывающего в заморском походе, лорды Севера империи напали на герцогство Акбатанское, оно же – южный вассал Короны. Фагромунд д'Валлеруа, герцог Акбатанский, сопровождал своего сюзерена, его императорское величество Энри Пятого Теллуа в походе, длящемся вот уже четвертый год, с целью окончательного упрочения имперской власти над колониями, что были завоёваны предыдущими императорами.
За неимением в столице законных государей, на троне империи восседал Йоунн Второй, младший брат Энри.
Этот шестнадцатилетний юноша, как говорили люди, нрава был мягкого и уступчивого. Вроде бы нашлись искусные клеветники, нашептавшие малолетнему «монарху на час» мысли об «Акбатанской экспансии», и внушив ему повод, и средствами снабдив, и необходимость обосновав.
Вот и кромсали друг друга более трёх лет северные и южные вассалы короны, окружая себя ордами наёмников и собственных, наскоро обученных крестьян.
Отец Пьетро, как выяснил какими-то неведомыми внуку путями дед, примкнул к одному из таких отрядов; погиб он в первой же битве.
Внезапно вернувшиеся из колониального похода Энри и Фагромунд быстро навели порядок в своих государствах. Война прекратилась, но её последствия сказывались ещё долго.
Одним из них явились, в том числе, две смерти.
Смерть старого барона фон Хорстмана, Гогенхайма Развратника, прозванного так за то, что он был не в состоянии пропустить ни одной юбки. Кончина сия привела к тому, что баронскую корону фон Хорстманов надел на себя молодой Херберт фон Хорстман. Юноша только год назад вернулся из того же колониального похода, и не видел особой разницы между заморцами-язычниками и крестьянами-единоверцами.
И смерть графа Игнаца Мальмиуса, а также безудержное горе его сына-наследника Максимена Горго Мальмиуса, не желающего нарушать траур по скончавшемуся родителю ничьими визитами и челобитными.
Дед заменял Пьетро отца и мать. И он очень внимательно прислушивался к деду, вне зависимости от того, кому и что тот говорил.
Витол де Сент-Ремиз говорил сейчас точно таким же тоном, как и его дед. Этот седой рыцарь с жутким шрамом вообще сильно напоминал Пьетро его деда, хотя выглядел куда моложе. Он был таким же спокойным и рассудительным, как и сама земля, по которой они ходили.
И старший джедай очень нравился мальчику, притягивал его к себе. В первую очередь, своей простотой, хитрым прищуром серых глаз и рассудительностью и степенностью речей. Всю дорогу до Фриленда рыцарь и старейшина проводили в беседах.
А вот молодой джедай – Алекс де Моув – хоть и нравился Пьетро, но… Одновременно он его пугал! Он был каким-то… злым, что ли?
Постоянно скалящий идеально белые ровные зубы молодой рыцарь, готовый сразиться с целым светом. Глаза его были холоднее льда, жестокими и зловещими, а улыбка напоминала волчий оскал.
Всем своим видом он показывал, что никому не следует становиться на его пути, и горе тому, кто осмелится это сделать!
Пьетро восхищался его силой, ловкостью, даже движениями, похожими на движения большого, уверенного в себе хищника, хорошо знающего себе цену и готового в любую минуту отставить в сторону сытое мурлыканье, прижать уши и обнажить клыки.
Пьетро восхищался им и, одновременно, страшно боялся. Он никогда не видел смерть, не раз упоминавшуюся в сказках, но вот уже седьмой день, как был уверен, что она – сестра-близнец рыцаря джедая Алекса де Моува, и никак не иначе.
– Мёртвые уже умерли, и ничего тебе никогда не сделают. Другое дело – живые! – продолжил поучения рыцарь Витол. – Эти-то всегда приложат максимум усилий, чтобы ты стал не живым. Такова, к сожалению, природа чело…
– Дед! – внезапно прогремел над ухом вопль младшего джедая. Подобрался он так же бесшумно, как и его наставник, а вот тишину соблюдать явно не стремился. – Есть выход! Коридор, лестница наверх. Горизонтальный тоннель – кладовки, что-то вроде карцера, и винный погреб. Там стражники винцо дегустировали…
– И? – изогнул бровь старший.
– Я нарисовал там два трупа, третий ждёт беседы…
– Так, Петро! – рыцарь Витол повернулся к внуку старосты. – Оставайся здесь, мы идём наверх.
– Дядечка Витол! – взвизгнул мальчик, рывком повиснув на его шее. – Не оставляйте меня одного! Я боюсь!..
– Напрасно. Здесь нет ничего страшного, – заверил его старший рыцарь и похлопал по плечу. – Ты же хотел стать воином, а воин не боится темноты! Он смеётся над своими страхами.
Рыцарь неожиданно подмигнул мальчику.
– Дальше мы с учеником пойдём сами. Планировку замка ты всё равно не знаешь, а то, что там будет происходить, тебе видеть совсем не обязательно… Поэтому спустись-ка лучше в лабораторию.
– Куда? – подался к нему мальчишка.
– Туда вот, – рыцарь кивнул на уходящую в подземелье лестницу. – Найди себе книжку с картинками, рассматривай и жди, когда мы вернёмся.
– Я умею читать, сэр рыцарь! – нашёл в себе силы возмутиться Пьетро Бурддак, напустив на себя вид оскорблённого лорда, как сам он это себе представлял.
Рыцарь в ответ рассмеялся, сунул ему в руки фонарь и исчез вместе со своим учеником.
Пьетро осторожно спустился по лестнице. Постоял немного, привыкая к залу, названному старшим рыцарем «лаборатория». Потом прошёлся вдоль длинного стеллажа у стены, внимательно приглядываясь к беспорядочно наваленным на полки фолиантам и свиткам.
Мальчик осторожно очищал полки от паутины в тех местах, где, как ему казалось, он различал знакомые буквы. Обижало само предположение о том, что Пьетро Бурддак может только глупо пялиться на какие-то картинки… Он же внук главного старейшины!
Обнаружил наконец здоровенный том, обтянутый толстой шелушащейся кожей, в золочёном переплёте с застёжками. Надпись гласила: «ГЕРМЕС ТРИСМЕГИСТ. Наблюдения о природе вещей».
Поднатужившись, мальчик извлёк тяжёлую книжищу с полки, отчаянно размахнулся ею, понимая, что не удержит на весу, и плюхнул на край стола.
Раздался чистый звон разбитого стекла, в воздух взметнулось плотное облако пыли, заставившее мальчика отчаянно чихать.
Книга выглядела очень старой и оказалась на удивление интересной. Кроме красивых, но не всегда понятных гравюр на каждой второй странице, текст был написан крупным красивым почерком.
К тому времени, когда юный Пьетро перевернул третью страницу древнего фолианта, он уже полностью позабыл о том, где находился. С тех пор счёт времени для него полностью перестал существовать…
Когда по лестнице за его спиной ссыпался рыцарь де Моув, Пьетро как раз перевернул пятнадцатую страницу.
Подкравшись незамеченным, рыцарь Алекс вдруг жутко завыл и заухал.
Пьетро был готов упасть в обморок и обмочиться одновременно.
Увидев произведённый его появлением эффект, рыцарь первым делом принялся приводить в себя перепуганного до полусмерти мальчишку.
– Э, Петруха! Ты чего?! – молодой рыцарь принялся хлестать его по щекам. – Ты чего это, пацан? Перегрелся? Сколько ты страниц прочитал?
Ответить Пьетро не успел. По лестнице в «лабораторию» спустился старший джедай.
– У меня – ничего! – сообщил он упавшим голосом.
– У меня тоже!.. И?.. Что теперь?!
Зло оскалившись, Алекс де Моув схватился за выбранную Пьетро книгу, и с коротким рыком запустил ею в тянущийся вдоль стены стеллаж.
Сметя на пол пару томов помельче, труд загадочного Гермеса Трисмегиста замер наконец на одной из полок, начавшей тут же вращаться вдоль своей скрытой оси.
Открывшаяся их взорам комната примерно восемь на восемь шагов была увенчана широким кубическим постаментом в центре, на котором что-то сверкало нестерпимо-синим светом.
Ещё раз коротко переглянувшись, они ринулись во внезапно открывшийся им зал.
Через мгновение ослепительный синий свет исчез в заранее приготовленном рыцарем мешке.
В следующую секунду оба вернулись в тот зал, где соляным столбом застыл Пьетро Бурддак.
– Уходим! – гаркнул в его сторону старший рыцарь, задержавшись у выхода в каморку с лестницей.
– Но, сэр!
Пьетро судорожно ткнул рукой в сторону полуразвёрнутых стены и полки.
– Что?
Рыцарь вернулся к мальчику.
– Книга! – выдавил из себя Пьетро. – Я-а…
Пожилой рыцарь быстро пересёк помещение, попутно закрыв проём в потолке. Легко подхватил с полки нужный мальчику фолиант, что вызвало разворот стены на место, взвесил его в руке.
– Интересная книга?
– Да, сэр! – поторопился с объяснением Пьетро. – Не всё понятно, но там такое написано о мироз…
– Тяжёлая, будет помехой… За мной! – скомандовал Витол де Сент-Ремиз, бросаясь к двери в каморку. Книгу он швырнул на пол.
Пьетро, с сожалением проводив взглядом полёт книги, бросился за ним. Каморка, стремительный спуск по лестнице, потом по следующей. Бег по коридору. Спуск вниз на верёвке, сразу за старшим джедаем. Как только спустился вниз Алекс, бег по нижним коридорам. Потом от часовни Атуана до Фриленда.
Несмотря на то, что солнце едва показало край над окаймляющими долину горами, рыцари потребовали немедленного сбора совета старейшин Фриленда.
Как только заспанные старейшины собрались в доме Дайстера Бурддака, де Моув, по сигналу де Сент-Ремиза, вытряхнул из небольшого кожаного мешка некий округлый предмет, бодро заскакавший посреди просторной горницы.
Пьетро, которого никто и не подумал изгнать из комнаты, отметил, в первую очередь, что при каждом прыжке этот предмет оставляет на тщательно выскобленном дощатом полу красные пятна.
После того как по обширной горнице разнёсся единодушный вздох изумления, мальчик наконец понял, что это такое!
Непонятный предмет оказался самой натуральной человеческой головой, совсем недавно отделённой от шеи. С аккуратно подстриженными усами и бородой и длинными, когда-то тщательно завитыми, а теперь перепачканными в крови и слипшимися волосами.
Совет старейшин единогласно признал принадлежность данной головы барону Херберту фон Хорстману. Тому самому, что месяц назад грозился предать непокорный Фриленд огню!
Все загомонили одновременно, стряхивая сон и перебивая друг друга.
Пьетро, навострившего было уши, быстро выдворили из помещения. Но возбуждённые голоса старейшин ещё долго гудели сквозь толстую бревенчатую стену. Потом Пьетро заснул.
А утром, когда мальчик проснулся, оказалось, что рыцари уже уехали.
Жители Фриленда, однако, горевать по этому поводу не стали.
То, что наёмные воины убили ненавистного узурпатора, да ещё и платы никакой не взяли, всех вполне устраивало.
Кроме того, в кожаном мешке, в котором молодой рыцарь принёс голову барона, обнаружилось ещё тридцать восемь отсечённых указательных пальцев. Он-де отсекал их у каждого убитого, «для верного счёту».
Барон был мёртв, если же все пальцы принадлежали воинам, то дружина его – обескровлена. Бояться больше некого и нечего! Поэтому старейшины постановили: Фриленду готовиться к празднику. И неважно, что настоящие победители уехали, так и не найдя в замке похищенную месяц назад Хильду. Главным было то, что ненавистный барон умер, а его сильно поредевшая дружина уже не посмеет напасть на Фриленд.
Подготовку к празднику начали с самого раннего утра. Мужчины ловили и резали скот и птицу в загонах, дымили печи, женщины, от мала до велика, бегали, суетились и наводили, на мужской взгляд, беспорядок.
Поэтому, когда чуть позже полудня к деревне подлетели полтора десятка разномастных вооружённых всадников, никто из фрилендеров толком и среагировать-то не успел.
Зато из окружающего селение леса прилетел с десяток арбалетных болтов, ни один из которых не миновал цели, а потом… Едва последняя жертва упала с коня, на поляне возникли два конных рыцаря из загадочного ордена джедаев.
Схватка на мечах заняла минут пять.
Все бандиты были убиты.
Среди трупов нападавших Пьетро легко узнал одноглазого бородача из таверны «Приют», предводителя наёмников и рыжебородого.
Так что уехали рыцари уже на следующее утро. А точнее, к полудню…
А Праздник удался на славу! Веселились во Фриленде все от мала до велика.
А потом ещё долго четыре незамужние девицы, внезапно забрюхатевшие, отчаянно пытались убедить родителей и односельчан в том, что понесли они от соблазнившего их в ту ночь рыцаря-избавителя Алекса де Моува. Один, четверых за ночь! Потому и неохотно вспоминала их впоследствии мужская часть молодёжи Фриленда. Зато женская… Хоть и не так громко… Тем более что и старший рыцарь, похоже, успел в этом деле отличиться…
А Пьетро Бурддак таки стал солдатом, потом оруженосцем, а в возрасте двадцати двух лет и рыцарем.
Вволю навоевавшись, он вернулся домой, женился на Амелии Сидховен, стал очередным старейшиной, а затем и бароном Фрилендом.
Никогда, до самой своей смерти, настигшей его восьмидесятитрёхлетним патриархом в разгаре битвы с очередными завоевателями, не забывал он прочитанного в труде Гермеса Трисмегиста. Природа вещей, изложенная в книге, разительно отличалась от всего, чему Пьетро учили. Мальчик успел прочесть немного, но из прочитанного понял, что миров, осквернённых разумом, на самом деле больше, чем один. Да, там употреблялось именно это слово: осквернённых. Миры сии увязаны меж собою некими соединительными нитями, и по этим соединениям можно передвигаться, подобно тому как паучок бегает по паутине. Сравнение с пауком было более чем уместным, ибо в книге указывалось даже количество миров: ВОСЕМЬ. Ещё в книге упоминалось о том, что на самом деле миры этой восьмёрки вовсе не потому соединены, что близко расположены, а совсем уж поблизости могут располагаться совершенно иные миры, не сообщающиеся с ними, но, в свою очередь, объединённые в иные восьмёрки… Пьетро толком не разобрался в сути, понял только, что мироздание по Трисмегисту – невообразимо запутанное, сложное. Воистину паутина. Увязнуть в нём, заблудиться – раз плюнуть.
Невероятные «Наблюдения» навсегда запечатлелись в памяти Пьетро. И только в старости он вдруг сообразил наконец-то, ЧТО именно искали те два рыцаря. Захваченный ими легендарный Талисман Фиора без заклинаний из этой книги мог не сработать… Им не повезло. Они прошли мимо нужных заклинаний, совсем рядом. А у него, глупого мальчишки, не хватило ума заставить себя выслушать. Как не хватило ума позднее вернуться и разыскать книгу самому. Чтобы дочитать. Возможно, там содержались сведения о том, как совершить переход, как пробежать по паутинке к другому миру. И даже, быть может, говорилось о том, существуют ли паутинки, соединяющие разные восьмёрки…
Но кто же он такой, этот Гермес Трисмегист?.. Откуда он мог ЗНАТЬ?!
Глава пятнадцатая
ИЗДЕРЖКИ РЕМЕСЛА
Все слушали Санька, раскрыв рты.
– Труба! Эти двое бродили по территории князя после темноты, как по Диснейленду. Ржали, спорили во весь голос о чём-то, ну, смертники, короче. Так ещё у меня время спрашивают…
– Чёт-то ты забрехался, Шурик. Какого хера сам-то делал в квартале кавказцев? – недоверчиво возмутился большой толстый парень по кличке Кабан.
Санёк достал сигарету, важно закурил и продолжил:
– Выполнял поручение Альбины. Какое именно – не твое свинячье дело. Хочешь, спроси у неё сам.
– А в нос за свинью? – грозно сказал Кабан, медленно подымаясь с горячей трубы.
– Тише, тише, – остановили Кабана другие члены банды. – И ты, Саня, выражения выбирай, как-никак со своими разговариваешь. Дальше-то что было? Не томи. Положили чудиков твоих черножопые?
– Не торопи, – продолжал Санёк. – Старший ко мне, значит, сколько время, говорит, сынок, а второй, кент лет двадцати пяти, его за рукав дёргает и усмехается. Я говорю, уносили бы вы отседова свои ноги, батя, пока вас азеры не порешили. А второй мне серьёзно так: а мы не задачи, чтобы нас решать. Ну, думаю, вообще долбанутые или очень блатные. Спрашиваю так аккуратно: господа, а у вас крыша, наверное, серьёзная такая…
В подвал зашла Альбина, тихо села в углу на кирпичики и сделала вид, что тоже слушает. С её появлением публика немного всколыхнулась. Все понимали – надо переориентировать своё внимание на главную, но было весьма интересно, чем закончится рассказ Санька. Тому, в свою очередь, перехотелось досказывать.
– Наша крыша, говорят, это синее небо над головой. Смотрю, а возле нас уже пять человек Князевых. Красавцы. Трёхдневная щетина, в дублёнках, у каждого одинаковые горбатые носы и хулиганки на головах, правая рука в кармане или за пазухой, стволы, короче, наготове держат. Мне сразу – до свидания, привет бригаде Альбины, а двоих тех в оборот. Я включил пятую скорость и на свал. Порядочно отбежав, оглянулся. Смотрю – лежат горные витязи, не шевелятся, все пятеро, а эти два мажора дальше себе идут, продолжая бурно беседовать…
– Так, харе тут народ разводить, – это Альбина поднялась. – Лучше бы вышли во двор, глянули, кто под вашими окнами бродит, а то засели тут в подвале, как кроты.
Все подбежали к высокому подвальному окошку и убедились, что да – по окрестностям семенит чужак.
– Ну что, идёмте, накажем пижона, – озвучил общее намерение Кабан.
– Чур, я первый, – вызвался Санёк.
Альбина одобрительно кивнула…
– Закурить не найдётся? – прозвучал незнакомый голос за спиной Виктора.
Он обернулся, увидел парня лет семнадцати с противной вызывающей физиономией.
– Нет, ну почему же, найдётся.
Достал пачку «Ватры» и угостил.
– А спички? – нагло прогундосил малолетний незнакомец.
Виктор вынул спички и попытался дать закурить.
– Я сам, – сказал парень, взял коробок и уронил его в снег. – Подыми.
Специально же уронил, гад. Ему ещё повод нужен, сразу бы лез морду бить, к чему этот выпендрёж?
Классический вариант уличного конфликта – «Закурить не найдётся?» – широко распространён в здешних местах, потому Виктор к чему-то подобному был готов.
– Да пошёл ты, сосунок.
И грубо, открытой ладонью толкнул малолетнего хулигана в лицо, так что тот, потеряв равновесие, грохнулся в кучу грязного снега. Виктор развернулся и пошёл дальше по своим делам. Обиженный, заложив два пальца в рот, громко свистнул. Из мрачных углов вечерней улицы медленно выплывали десятка два примерно таких же молодых людей с дикой, неприятной внешностью. Бежать было глупо, да и бесполезно, наверняка найдётся пара человек, которые бегают быстрее, к тому же скользко, он с сумкой…
– Ребят, может, по мирному договоримся?
Нет, слова тут горох, а люди – стены. Сколько он продержится до потери сознания? Звать на помощь? Смех, да и только, – никто не придёт, максимум выглянут в окно поохать.
Круг неприятелей постепенно сужался, на их лицах читалась ненависть. Виктор стоял в центре, пытаясь определить, кто ударит первым. Нервы напряглись до предела, и казалось, что сейчас порвутся, как перетянутая струна. Кто-то из толпы достал нож. Лезвие ярко сверкнуло в свете полной луны.
Виктор очень удивился, заметив среди пацанов одну девушку. Сколько же ей лет, вероятно, ещё школьница… Среди всех окружающих она выглядела самой хладнокровной. Вот её-то и надо бояться, такая убьёт не моргнув глазом.
Всё-таки инстинкты берут своё. Загнанный в угол, Виктор больше не мог тянуть. Он «выстрелил пружиной», нанеся удар первым. Парень, вскрикнув, распластался на снегу. Потом серия ударов обрушилась на хулигана, стоявшего рядом, он тоже пал. А Виктор и не думал останавливаться. Сыграв на неожиданности, он умело выхватил нож из рук третьего юнца и прижал холодное лезвие тому к горлу, прикрываясь его телом, как щитом. Публика насторожилась, опешила.
– Значит, так, – Виктор перевёл дыхание. – Ребят, я всё понимаю и нисколечко на вас не сержусь. Кто виноват, что вы – мудаки…
Из толпы послышались матерные возмущения. Двое хулиганов попытались обойти бешеного гостя сзади, но, увидев кровь на шее своего приятеля, передумали. Нож оказался чертовски острым, а правая рука Виктора, впрочем, как и левая, дрожала. Его мучил гриппозный озноб.
– Тише, тише, переростки, умейте проигрывать. Я никому не хочу делать больно… хотя вру, хочу. Но, может, вы мне подскажете, как избежать этого и полюбовно разойтись.
В ответ ни звука, они не собирались мириться с таким раскладом. Внезапно разгневанная толпа расступилась, и вперёд вышла девушка, всё такая же спокойная.
– Отпусти его, и я обещаю, что ты останешься жить, – властно произнесла она и посмотрела Виктору прямо в глаза.
Он рассмеялся было, но тут же перестал. Мозг содрогнулся от внезапной боли, ноги ослабли и сгибались в коленях, стало трудно дышать. Рука, в которой он держал нож, задеревенела. Пальцы плавно разгибались. Ещё чуть-чуть – и рукоятка выскользнет из его ладони сама по себе…
Что это? болезнь? Но у гриппа другие симптомы.
Мужчина напряг всю свою волю, чтобы удержаться на ногах и удержать нож, который будто сам норовил выпрыгнуть из ладони.
– Жить?! – возмутился он. – Инвалидом, что ли, после ваших побоев? Что ты несёшь, девочка!
Вблизи она выглядела ещё взрослее: взгляд, умудрённый большим жизненный опытом, седина на висках (или это снег?), чёрные круги под глазами.
– Так, ну всё, кончаем базар, раздевайтесь.
Тишина. Шокированный народ смотрел то на Виктора, то на девушку.
– Ты чё, охренел? – вырвалось неуверенно у самого крупного.
– Быстро! Клянусь, я перережу ему глотку, мне насрать, вы и не такого заслуживаете. Раздеваемся.
– И мне? – тихо спросила девушка.
– Тебе в первую очередь.
Свора малолеток вяло, нехотя начала снимать одежду. Девушка стояла неподвижно.
– На себе можно оставить обувь и трусы. Тебе, – он указал окровавленным ножом на девушку, – также можно оставить и лифчик, конечно, если ты его уже носишь.
Впервые в глазах девушки сверкнула ярость, на краткое мгновение, и тут же утонула в хладнокровном раздумье.
– Хорошо, – произнесла она, – отпусти Санька и можешь спокойно уходить. Пацаны тебя пальцем не тронут, обещаю.
Непонятно почему, благодаря каким умозаключениям, Виктор поверил ей. Бросил нож, подобрал свой пакет и как можно скорее пошёл прочь. Парень с порезанной шеей опустился задницей на снег, прикоснулся к ране и громко пискнул:
– Су-ука!
– Не трогай руками, – приказала девушка и достала белый платок. – Дайте водки. Быстрее!
Она отхлебнула из бутылки, после обильно смочила платок, принялась обрабатывать неглубокую и неопасную рану, присев рядом на корточки. Было непонятно, куда торопится девушка.
Несколько человек ринулись догонять обидчика. Альбина даже не попыталась их остановить, это сделали другие. Она закончила с Саньком и поднялась во весь свой невысокий рост. Шайка смотрела на предводительницу с трепетом и нетерпением. Ждали, что предпримет Альбина. Многие испытывали досаду и недовольство, мол, нельзя было отпускать обидчика, другие смирились и считали, что Альбина поступила единственно правильно. Объединяло их одно – беззаветная преданность авторитету девушки.
– Да, он не собирался убивать Саню, он и порезал-то его случайно. Я видела это. Можно было рискнуть, но согласитесь: слишком велика цена – жизнь нашего брата.
Санёк жестом поблагодарил девушку. Он старался не говорить, больше от испуга, а не из-за боли.
– По сути, случайно он мог и убить, – спешила договорить Альбина. – Всё-таки как всё просчитал, урод. Пока бы мы одевались, он бы уже далеко унёс свои лапы, и ищи потом ветра в поле. Кто помнит, что я пообещала?
– Ты сказала, что мы его не тронем…
– И мы знаем – Альбина отвечает за свой базар.
– Разве я сказала «мы»? Я сказала «пацаны», – она впервые за вечер улыбнулась. – А я вроде бы как-то, где-то девка, но, по крайней мере, точно не пацан.
Она подошла к тому месту, где Виктор бросил нож, подняла его.
– Сегодня ночью я принесу вам его голову.