Сотовая бесконечность Вольнов Сергей

Небо горело от ракет, чей мертвенный свет заливал даже дно рва. От этого потустороннего свечения лица казались белёсыми, перепуганными.

– На фронте. Ужо и в нашем расчете потери, Санька полёг, – ответил Вас.

Все угрюмо замолчали. Пули мерзко посвистывали над самым рвом. Где-то выше шуршали пролетающие в обе стороны рои ракет. Подсыхающая одёжа неприятно липла к телу.

– Да, ребятки, – сказал Петро Валькович, подходя к ним, – дочекались. Вы на фронте. Теперича должно воевать справно, как я вас научал. Не осоромьте меня!

Ротный, старлей, был боевым командиром. На войне давно. Вроде бы даже с самых первых дней. Лучмёт знал в совершенстве и поучал курсантов до кровавого пота веденью беглой пальбы, мгновенной разборке и сборке тяжеленной махины, заставил каждого расчетного командира затвердить аки молитву «Порядок деяний при отказе матчасти».

– Что, молодцы, страшно? – спросил подошедший вместе со старлеем замкомроты по духовной части младший политвед Амсал Имов. Говорили, что до войны он был письменником, а может быть, и стихотворцем. Совсем молодой, годился в сыновья Мишаину, но вместе они работали как единый прилад. Иногда юным воителям метилось, что командиры понимают друг дружку с полувзгляда.

Мальчишки, уже полчаса как воины, промолчали.

– Трусят, – улыбнувшись, сказал Мишаин. – Токмо не сознаются.

– Не трусим мы! – горячо возразил Федул.

– Да не соромьтесь, – добродушно ухмыльнулся Амсал. – Все трусят.

– И вы? – Не удержался Вас.

Ребята оживлённо зашевелились. Неужто их бравый командир, кавалер ордена «Храбрая Душа» первой ступени, такоже трусит?! Волк войны? Трусит в точности, как и они, мелкие щены?

– А как же ж! Иль мы не люди? – ответил за двоих Мишаин. – Равно хочем жить. То и трусим, ан виду никогда не кажем. И вы не показывайте!

– Ага, не тот трус, кто боится, а тот, кто бежит! – заговорщицки, словно выдавая огромную военную тайну, молвил Амсал. – Выше носы, военные! Всё едино как в атаку первый раз подымаесся – кишки отрабатывают сами собой. Портки напрочь пропадают… по себе знаю.

– Неча поробить, храбрецы мои, – тяжело вздохнув, сказал Мишаин. – Не мы на них рыпнулись. Оне нашу землю испоганили. То оне вознамерились нас рабами створить. То оне объявили себя избранным племенем. А всех прочих – поганой нечистью. С такими разговор один – добра пуля иль горячий луч, да прямо в морду. Чтоб другим неповадно было. Мы же с вами – мужи. Значит – воины. Вот и воюем. Так что трусь не трусь, однако же драться надобно.

– А чего ж робить с грязью? – как всегда некстати ляпнул Федул.

– Грязь не девушка, засохнет да отлипнет! – хохотнул Амсал.

– Светает… хансы ракеты боле не пускают, – не обратив внимания на диалог Федула и Амсала, сказал комроты. – Готовьтесь, ребятушки. На рассвете начнём, помолясь. И грязь нам не помешает…

Это явно был родной мир Ильма! Какой-то из периодов бурной истории восславян.

Рокировка что надо. Ильм по Земле шатается, Виталий в его родимом краю ротой командует.

Что же между вами произошло в своё время, бравые замы старшего Алексея Дымова?

Она сокрушалась, она корила себя за то, что ослабила слежку за принцем и маршалом. По сути, не выполняла порученное ей боевое задание главнокомандующей. Машинально рапортовала госпоже о перипетиях фронтовой стажировки, уже привычно подтасовывая детали, подвергая цензуре содержание докладов…

И не открывая матери главного: пока наблюдательница увлекалась слежением за головокружительными эскападами Лёхи и его восславянского дядюшки, у иноземных наметилась оч-чень даже характерная тенденция. Принц всё больше становился похож на «экстремала-адреналинщика», не способного нормально себя чувствовать в мирной обстановке, ощущающего себя полноценно живущим только НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ, только в беге по лезвию клинка, только на фронте, под огнём противника.

Его Мгновение Счастья – первая секунда атаки…

Не то чтобы Алекс ожесточился пугающе… нет, она не могла сказать, что принц уже превратился в бездушного монстра-убийцу. Но сейчас, когда она наконец-то сумела дотянуться и осмотрела его изнутри, он ей понравился куда меньше, чем в первый день знакомства. Такую душу она родственной уже вряд ли признает…

Второй же ведомый, земной, несмотря на ужасы войны, скопом на него навалившиеся, вопреки им уверенно шагал к идее пацифизма, отрицающей войну как таковую.

Разница между двумя «стажёрами» становилась всё больше…

Любопытны всё же сходства между мирами, поразительны совпадения. Если бы она глазами временных «носителей» не видела географических карт, ушами не слышала названий, их же глазами не читала исторические хроники и не обозревала ландшафты – до сих пор пребывала бы в святой уверенности, что события разворачиваются на одном и том же театре военных действий. Но параллельно существующих миров насчитывалось по меньшей мере несколько штук. При всём сходстве они разнились, иногда и кое-где – разительно.

Но где они расположены и как оттуда выбраться, вернуться обратно?

Вопрос: это планеты, населённые отбракованным генофондом, потомками ссыльнопоселенцев с Локоса, или совершенно иные, «перпендикулярные» миры?

Маралана ласково улыбнулась новому клиенту.

Мальчик лет восемнадцати, высокий, красивый. Породистое узкое лицо. Тонкая линия чёрных усиков резко выделялась на его побледневшем лице.

«Пытается держаться уверенно, но слишком сильно волнуется, – отметила многоопытная Маралана. – Явно храбрящийся девственник! Но, судя по платью и манерам, отпрыск благородного рода!»

– Итак, молодой человек! – «мадам» как бы невзначай поправила пышные кружева, прикрывая едва тронутую морщинами шею. Она ещё была женщиной более чем привлекательной, но уже не работала и не хотела составлять конкуренцию своим «девушкам». Потому как бывали прецеденты… Особенно с посетителями в возрасте. Хотя в основном, конечно же, мужчины падки на молоденьких, чуть ли не совсем юных девочек.

– Позвольте мне познакомить вас с нашими девушками! – Маралана отставила в сторону микроскопическую чашечку кофе, встала с заменявшего ей конторский стул роскошного орехового кресла с богатой парчовой обивкой. – Прошу вас, сударь!

Она подошла к двери балкона, распахнула её и повторила:

– Прошу!

Клиент не заставил себя ждать. Ещё бы! Бушующие гормоны не позволяли молодому человеку даже на секунду угомониться. Он вскочил с козетки розового бархата, на которой сидел, и почти выбежал на балкон.

– Выбирайте! – Маралана, проследовав за гостем, обвела открывшийся взгляду вид хозяйским жестом. – Не торопитесь! Мои девушки стоят того, чтобы повнимательнее присмотреться.

Посетитель старательно попытался присмотреться, но глаза его разбежались при виде двух дюжин слегка одетых красоток, рассевшихся на низких диванах в ожидании клиентов.

Он был растерян и, хаотично перемещая горящий вожделением взгляд с одной на другую, оторопело застыл.

– Вы только что увидели девушек, – решила поторопить его хозяйка, мягко вытесняя с балкона назад в свой кабинет. – Остановили вы свой выбор на какой-нибудь конкретной барышне или предпочли бы прислушаться к моему совету?

Молодой человек откашлялся. Тень улыбки скользнула по лицу хозяйки – было очевидно, что это первый визит юноши в публичный дом.

– Я думаю, что мне подойдёт девушка в фиолетовом шёлке. Та, с длинными каштановыми волосами.

Маралана мягко посмотрела на него, но клиент все равно жутко смутился, и лицо его стало густо-малиновым.

Она позвонила в стоящий на столе серебряный колокольчик.

– Позови Кароль, – велела «мадам» явившейся на зов служанке. – Скажи ей – Лавандовая комната.

Девочка, ещё слишком молоденькая, чтобы работать, присела в подобии реверанса и исчезла.

Несмотря на шум и беспорядок, который неизбежно создавали дети, Маралана всегда разрешала оставлять малышей «залетевшим» девушкам, если они этого хотели. Мальчики отсылались в подмастерья в самом юном возрасте. Они находились на полном обеспечении хозяев, а их зарплата шла на насущные нужды «Дома наслаждений». С девочками проблем не было – дальнейший способ зарабатывать на жизнь им был известен. В конце концов, ни одна девственница не может быть слишком безобразной. Маралана, сама дочь проститутки, прошла путь от дешёвой уличной шлюшки до хозяйки самого роскошного в городе публичного дома.

– С вас четыре серебряных, сударь, – сказала Маралана, присаживаясь за свой стол и раскрывая огромный гроссбух в зелёном кожаном переплёте. – Малышка Кароль очень талантлива…

Посетитель безропотно выложил перед ней золотой.

– Как бы вы хотели прозываться в моём заведении? – спросила мадам, отсчитывая ему сдачу из изящной, инкрустированной слоновой костью шкатулки дорогого сандалового дерева. – Большинство моих клиентов предпочитают вымышленные имена.

– Тогда я буду… – юноша на мгновение наморщил лоб, но тут же глаза сверкнули торжеством, а на губах заиграла самодовольная улыбка, – Марс!

Маралана занесла в книгу «имя» юноши, это бессмысленное звукосочетание, видимо, имеющее некий смысл для нового клиента; также вписала его выбор на вечер и сделала пометку о том, что он расплатился золотом.

– Желаю вам приятно провести время, сударь!

«Мадам» обворожительно улыбнулась свежему клиенту. Вернувшаяся девочка взяла его за руку и повела к Кароль в Лавандовую комнату. Ему предстояли два часа немыслимого блаженства…

Оставшись одна в кабинете, хозяйка «Дома наслаждений» налила себе в чеканный серебряный кубок дорогого красного вина и залпом осушила большими жадными глотками. Поставив кубок на стол, Маралана подошла к двери на балкон и прислушалась. Сквозь неплотно прикрытую дверь доносились голоса девушек. Они хихикали, готовясь к вечернему наплыву клиентов.

Она не держала у себя таких девушек, у которых не было склонности к профессии, или тех, кто не получал от неё удовольствия. Да, она знала, что в других домах работниц держали в нищете или на наркотиках, но «Дом наслаждений» был заветной мечтой для всех девиц, работающих на улице.

Теперь этот юноша будет известен в её заведении как Марс. Конечно, если станет завсегдатаем. Сам-то он не представлял собой ровно ничего примечательного. Но вот выбранное им прозвище…

Прошло уже более трёх лет с тех пор, как один из посетителей её заведения назвал себя ТАК ЖЕ. Но она прекрасно помнила и его самого, и его старшего спутника, назвавшегося не менее экзотично-бессмысленно: Сидор.

Они провели в её заведении восемь суток. И это была неделя беспрестанного кутежа!

Молодой за это время пропустил через себя всех её девушек, а сама Маралана, позабыв о своих принципах, не вылезала из постели Сидора.

Всё это время «Дом наслаждений» был закрыт для остальных посетителей. Эти двое щедро оплатили, как они это назвали… приватную вечеринку.

На утро девятого дня в дверь её заведения забарабанили прикладами жандармы. Командовавший ими офицер объявил вышедшей на шум Маралане, что неделю назад в Бундешраге, прямо во время заседания, двумя неизвестными был убит военный министр, маркграф Фрид фон Валенштун. Убийцам удалось скрыться с места преступления, но экстренными усилиями солдат столичного гарнизона и жандармерии все выходы из города были надёжно перекрыты. Восемь дней и восемь ночей столицу сотрясали массовые облавы и обыски. И только в гнёздышке мадам Мараланы, целиком поглощённой любовными утехами, ничего не знали об этом.

Офицер тут же огласил словесные портреты разыскиваемых убийц, очень точно описывающих её гостей.

Хозяйка «Дома наслаждений» растерялась, глядя на то, как жандармы сноровисто снуют по её заведению.

– Так как же, мадам? – напомнил о себе офицер. – Вы видели этих людей?!

Мысли Мараланы лихорадочно заметались в поисках ответа. Но отвечать так и не пришлось.

С громким треском вывалилась одна из выходящих в большой зал дверей, выбитая телом здоровенного жандарма. Следом за ним в дверном проёме появился полуодетый Марс с двумя большими револьверами и открыл стрельбу, заглушившую визги перепуганных девиц и стоны раненных жандармов. Офицер, схватившись за простреленную грудь, рухнул на пол, едва не сбив с ног перепуганную женщину.

Обезумевшая от страха Маралана Митуна, глупо хлопая глазами, смотрела, как Марс стремительно заканчивает свой туалет, суёт ей в руку пухлый кошелёк и со словами «Это вам за причинённые неудобства, прекрасная хозяйка», – целует руку.

Потом ее поцеловал Сидор, и они оба исчезли, оставив Маралане одиннадцать мёртвых жандармов и двоих раненных. Потом ей пришлось долго отвечать на вопросы похожего на крыску следователя с невыразительными глазами за стёклами пенсне и жиденькими прилизанными волосами. Но и это осталось в прошлом.

Денег, оставленных Сидором и Марсом, с лихвой хватило на роскошный ремонт заведения. Более того, благодаря этому случаю её заведение приобрело ещё большую популярность. И долго ещё посетители спрашивали её: «А правда ли, что?..»

А Сидор с Марсом исчезли навсегда, наградив девятерых её девушек замечательными крепенькими мальчишками.

Когда неожиданно для себя влюбившаяся, как девочка, Маралана спросила Сидора в одну из ночей, что означают их псевдонимы, тот ответил: «Марс – это имя бога войны. Похоже, бога не твоего мира, сладкая, хотя сходство невероятное…» – И добавил после паузы странные такие слова: – «С ума сойти, это на самом деле правда!»

«Сидор, – сказал он ей тогда же, – это такой мешок с жизненно необходимыми припасами… ну, в общем, лучший друг, можно сказать, первейший адепт бога войны».

А когда Маралана спросила, они солдаты КАКОЙ армии, и каким ветром занесло их в её дом, он очень грустно улыбнулся и ответил: «Любой солдат рано или поздно просто обязан побывать в объятиях не девушки из окошка, а профессиональной проститутки. Поэтому я и привёл сюда моего… Марса. Но сам хотел бы знать, как так получилось, что я сейчас обнимаю женщину, понятия не имеющую, чьё это имя…

Японский самолёт, превращенный в пилотируемую бомбу, оставил одно из наиболее впечатляющих воспоминаний. Она подселилась в крайнего сверху из полудюжины камикадзе, что хищной стайкой ринулись на группу американских кораблей; конвой держал курс на Окинаву, уже оккупированную морскими пехотинцами и военным флотом США. Двумя из шестерых атакующих пилотов были дядя и племянник. Ну вот недоставало в их боевой коллекции ощущений смертника, пикирующего в брюхе «Зеро», из патриотического фанатизма стремящегося свести к нулю собственную жизнь… Кабины двух «Нолей» опустели за пару секунд до того, как натужно воющие, изрешечённые пулями самолёты врезались в огромный плавучий госпиталь янки. Она покинула разум носителя синхронно с ними, секунд за пять до того, как тот, вместе со своим летающим гробом, протаранил палубу эсминца сопровождения, и это хорошо – не пришлось вносить в архив памяти картину вселенной, сузившейся до нескольких квадратных метров палубного настила…

В пропахшем миазмами гниения и смерти, узком и влажном, будто фрагмент кишечнополостного тракта, нутре подводной лодки «Щ-138» они совершили патрульный рейд по Балтике и участвовали в потоплении трёх фашистских кораблей. В составе экипажа тяжёлого бронепоезда «Святое Отечество» сражались с германцами на Карпатском фронте. «Саблями» казачьей сотни устремлялись в Брусиловский прорыв. Блокадный Ленинград ледяными ветрами завывал в дворах-колодцах, когда они ловили мародёров и людоедов вместе с другими бойцами войск НКВД. На Курской дуге в легендарной «тридцатьчетверке», оказавшейся действительно феноменально удачным в своём классе орудием войны, довелось и гореть, и на лобовой таран идти, сменив выгоревшую машину на танк «обезбашенный» (это словечко на самом деле родом с полей величайшей танковой битвы!), то есть оставшийся на ходу, но с оторванной прямым попаданием башней…

Комбинаты, в которых производились атомные бомбы, существенно отличались от наспех построенных «эвакуационных» цехов, в которых дети, подростки и женщины ковали оружие победы СССР над «коричневой чумой» гитлеризма. В первых – тёплых, стерильных и сияющих – рождалась смерть, во вторых же, продуваемых насквозь, грохочущих и сумрачных, родилась жизнь. Возможность сравнивать старший предоставил младшему, отведя равное количество времени для работы в Арзамасе-26 и на машиностроительном заводе, вывезенном из центральной России в зимнюю Сибирь. Легендарный «город шпионов», Касабланка первой половины сороковых двадцатого, ничего общего не имел с романтикой одноимённого фильма, хотя опытом погонь, слежки и уличных похищений наделил богатым. Тренировки на полосе препятствий спецшколы КГБ мало чем отличались от курсов в израильском центре обучения Моссада и цээрушном в Лэнгли, но теоретическую часть сподручнее было усваивать без перевода. А будни идейных террористов, добывающих деньги для продолжения борьбы, и наёмников, кого угодно убивающих за деньги, не различишь вплоть до «часа икс» – идейные умирают счастливыми, наёмные совсем наоборот…

В порядке факультативного ознакомлении она «погуляла на стороне», когда наблюдаемые в августе сорок пятого ехали на восток из раздолбанного в груду руин Берлина и наслаждались атмосферой эшелона, везущего ДОМОЙ первые тысячи демобилизованных победителей. Она присоединилась к американским лётчикам, вылетевшим на первую в истории Земли атомную бомбардировку. Люди, сделавшие филиалом ада Хиросиму, совершенно ничего ТАКОГО не почувствовали. Всё-таки слишком огромна разность масштабов между случайным сидением в одной бомбовой воронке с солдатом противника – глядя врагу прямо в глаза, иначе воспринимаешь его образ! – и разглядыванием вражеских позиций с высоты нескольких километров…

По её наблюдениям, Ильм «ковал» из Лёхи пацифиста «третьего» рода.

Ненавистники войны делятся на две половины. На адептов пассивного неприятия и воинствующих пацифистов. Тех, кто допускает насилие как средство борьбы с насилием, но собственноручно убивать не желает.

Восславянин же что-то третье кропотливо взращивал, лелеял в Лёхиной душе. Зачем ему надобен лучший в мире воин, не желающий воевать?

С какой целью они мечутся по истории войн Земли?! Вместо того чтобы подстерегать пришельцев с Локоса…

Безответные вопросы уже подбирались к пределу, за которым масса станет критической, когда фронтовые хроники внезапно прервались.

После всей этой яростной эстафеты, длившейся более года, очередной «срок службы» по контрасту выглядел офицерским курортом, оазисом посреди войны, где собираются и отдыхают герои баталий, выздоравливающие после ранений.

Мирная работа. Стабильный заработок. Комфортные, если не сказать роскошные, бытовые условия.

Прямо отпуск!

Что он задумал, этот неугомонный Ильм?!

Землянин поступил со своим подопечным проще. И одновременно коварнее. Он прогнал Алекса «сквозь строй» военных учебных заведений других миров. Разыскивая аналоги земных Аннаполиса, Вест-Пойнта, Академии Генштаба имени Фрунзе, Академии Королевских ВВС и тому подобных высших школ, он устраивал туда принца. Всплеск эмоций воспитанника («Что новое в них могу постичь Я?!»), девять лет отучившегося и отвоевавшего в восточносоюзной Академии, Сидоркин пресёк приказным порядком. Различными интригами и подлогами он принялся определять экзаменуемого на офицерские должности. Нудная преподавательско-инструкторская рутина поглотила младшего. Обучая других, закрепляешь пройденный материал. Повторение – воистину мать учения. «Тяжело в ученье – легко в бою!» Генерал Стульник, командующий Академией ВС, не зря цитировал эти мудрые слова великого земного полководца на каждом утреннем построении.

За долгие месяцы Алекс понял это до такой степени, что ему даже стало нравиться учить других воинскому искусству. Но как только он вошёл во вкус, бессовестный маршал уволил его из очередного «Вест-Пойнта» и вновь вернул в тот мир, где жили-поживали восславяне. Понравилось ему там, что ли? Родину ему напомнило больше всех?.. Хотя цивилизация планеты, при всём пугающем сходстве с земной, начала развиваться раньше и продвинулась гораздо дальше, именно поэтому всеславянский конец двадцать шестого века соответствовал российской первой половине века двадцать первого.

Эпохе, непосредственно предшествующей пресловутому «барьеру времени».

Меньше знающие, но интуитивно чувствующие цивилизации прозорливо интерпретируют неизбежное Окончание бытия в апокалипсическое словосочетание «конец света»…

Холодно-стеклянное зимнее утро, пустые улицы, крахмально-белый снег – всё спит, все спят.

Картина, с одной стороны, радовала Ярослава своей умиротворённостью. Отсутствие дневного – рабочего – движения, отсутствие чужих глаз, брезгливо смотрящих на студента-иногородника, который не смог найти ничего более достойного, чем заработать копейку на нужды свои, будучи банальным дворником. Но, с другой стороны, весь этот нетронутый, ослепительный снег, сказочным покрывалом заваливший его подотчетный квартал, необходимо успеть убрать до начала первой академпары.

Пикнул сигнал точного времени, и засветился огромный уличный экран, транслируя центральный канал. На плоской панели беззвучно перебирала губами дикторша, косящая под восемнадцатилетку при своих тридцати шести. Ярослав направил в сторону этой красавицы свой штатный вездекат – «Мусороход-1». Как только он пересёк границу зоны вещания, отсутствующий звук хлынул на него привычным потоком информации.

«…январские украино-российские договорённости о сотрудничестве принесли первые плоды. Черноморская нефть в скором времени хлынет и в восточном направлении, о чём вчера заявил кабинет министров».

Ярослав взглянул на свой терминал – время то же, что и на мониторе новостей. Точно 06:02, 10 февраля 2049 года.

«…а тем временем вопрос, кто выиграет тендер на поставку когаза в Россию, не даёт покоя многим уже полгода, ещё до заключения соглашений. Кому же достанется право на такой стабильный и внушительный доход? Яростные споры разгораются преимущественно среди наиболее крупных владельцев глубокоземных скважин…»

Звук окружал и проникал во все клетки стопроцентным эффектом присутствия, вот уж поистине HI-END! Несколько лет прошло после изобретения локального звукового поля, а новинка уже полностью вытеснила все виды звуковых систем, даже самые простые и удобные наушники. Теории ЛЗП, как примеру до простоты гениальной инженерной мысли, уже выделили несколько пар во всех технических вузах. Суть состояла в модуляции неслышимой уху несущей частоты в обычные звуковые волны при прохождении стационарного поля и в обратной модуляции на его границе… Вот бабок срубил чел за патент! Больше, наверное, заработал только Дуркевич, запатентовав на мобильных терминалах одну информационную строчку: рядом с текущим временем появилась ещё одна постоянно присутствующая цифра – остаток денег на счету!

«Вот бы мне что-то подобное смозговать…»

Ладно, мечты мечтами, а работать надо. Ярослав запряг свой вездеход в телегу снегоуборочного универсала и пустил его вылизывать тротуарную плитку. В этой работе была своя прелесть – пока техника медленно ползла от начала к концу квартала, было время о чём-то подумать… опять же – помечтать. Да и деньги неплохие – три штучки «гривасов», за неполный рабдень! Поди заработай где-то в другом городе или стране хоть пятую часть этой суммы! Конечно, жильё тут тоже неимоверно дорогое, шутка ли – триста гривень в неделю, и это при курсе евро почти один к одному (про доллар вообще речи нет!).

Да-а-а… Как быстро преобразилась Украина. Ещё папа его, коренной нижегородец, помнил и рассказывал, что эта нищая страна, как дешёвая проститутка, ползла на коленях то на Запад, то на Восток, ведомая бездарным руководством. Повернувшись с дебильной улыбкой лицом к Европе, в тот же момент оголённый зад поворачивала к России – и грех было не воспользоваться, уж больно пышный был… А потом – наоборот.

Всё кардинально изменилось лет тридцать назад, как только первая пробуренная на северном побережье Чёрного моря одиннадцатикилометровая скважина открыла богатейшие запасы сложного химического соединения, названного попросту концентрированным газом. Хотя это вещество было не совсем газообразным и, в принципе, не концентрированным… Но уникальные свойства его позволяли получить всё то, что давали человечеству нефть и почти истощившийся природный газ, а также некоторые другие жизненно важные сырьевые компоненты современных технологических процессов. (С ума сойти, кто же мог знать, что бесполезный, и даже вредный, земляной газ радон, ни на что не годный практически, окажется выхлопом глубинных когазовых скоплений. А ведь большая часть территории Украины давным-давно считалась одной из двух находящихся в Европе зон повышенной радоновой опасности!..)

Потом было много, очень много таких скважин. Шума было еще больше! Сам факт пятидневного существования независимого государства Крым чего стоит… Потом жестокое подавление этого движения, посягнувшего на территориальную целостность Украины. Война без единого выстрела, когда российский десант молниеносно высадился для спасения независимости нового полуостровного государства. И так же молниеносное отступил, когда на следующий день экстренное вхождение Украины в НАТО поразило всех, и невесть откуда взявшиеся европейские и американские танки в тот же день растянулись по всему Крымскому побережью. Все эти мысли о новой истории ныне сильного государства оставляли лишь один неприятный осадок – раньше «хохлы» к нам в Россию толпами валили, кто на заработки, кто на учёбу (тем поднимая экономику страны), а теперь всё наоборот. Блин, за что это бывшему братскому народу выпал такой суперовский бонус?!

Тем временем внимание привлек непонятный внешний раздражитель. Беспокойство охватило часть сознания. Ярослав огляделся. Так и есть! По девственно-белому снегу грубыми царапинами стелились капли густой бордово-чёрной крови, и только потом он заметил неровные шаркающие следы, тянущиеся вдоль этой жуткой разметки. Заглушив двигатель, он быстро направился в маленький старый дворик, куда сворачивал этот след. В голове пульсировало тягучей волной – ЭТО не просто капельки из разбитого носа… Кровь покидала человека как из крана – под напором, если так можно сказать.

Далеко он уйти не мог… точно… б-э-э-э-э!.. Недавний завтрак, не стесняясь, вырвался посмотреть, что же так поразило и шокировало сознание хозяина. Его винегретным глазкам предстала жуткая картина – воистину «картина».

На белом полотне зимы лежало тело в запёкшейся крови.

Фильмы про войны и «грязные» триллеры просто отдыхали… Черное, мятое и заляпанное пальто. Бесформенная масса в нём. Разорванный рот с синими губами. Что-то очень большое распирало щёки, делая голову схожей с головой рыбы-молота. Позже Ярослав заметил, что это «что-то» – не что иное, как огромный мобильник, который наверняка принадлежал этому телу. Зубы прорежены, как минимум, стальной трубой. Отрубленные кисти рук пальцами своими глубоко уходили в пустые глазницы, как будто пытались доковыряться до мозга. Ужас усиливался тем, что вместо отсутствующих кистей руки продолжались огромными лужами крови, в бесформенности своей напоминавшими чудовищные клешни неведомого монстра…

Мигалки, давно затихшая сирена, людишки, копошащиеся вокруг тела, редкие вспышки камер – всё это потихоньку привело в чувство Ярослава, и он смог воспринимать смысл акустических сигналов, исходящих изо рта следователя.

– Как звать-то тебя, студент?

«Фальшиво улыбается, зараза, и с чего он решил, что я студент? Дедукция, бля?!»

– Ярослав Азоров, студент ПВУК… то есть Первого всемирного университета кораблестроения.

– Энкаишник то бишь, – заключил следователь, называя, по-видимому, какое-то из старых названий легендарного вуза; за долгую историю заведение, пережившее сменяющиеся одно за другим общественные устройства, именовалось по-разному… Пока окончательно не высох Мировой океан, корабли по-прежнему были нужны любым властям.

Дальше пошли формальные протокольные вопросы, подписи, просьба не покидать пределы города до конца следствия и прочая лабудень.

– А кто это, собственно? За что его так, а? – Ярослав кивнул в сторону тела.

– Ну-у, брат, это не последняя фигура концерна «Техно», – следователь выпятил нижнюю губу, придавая весомости сказанному, – а за что?.. Так это и ежу понятно – за миллиарды. Главный бухгалтер «Техно» или финансовый директор – чёрт их разберёшь, шифруются, гады. Официально он вообще безработный – старая схема… Ты явно приезжий, – продолжил следователь после незначительной паузы, – уже лет тридцать, сынок, в этих краях идёт жестокая война с реальными жертвами, имя ей: КОГАЗ. «Сильные мира сего» борются кто за власть, кто за деньги, а кто и за то и за другое. А мы спокойно живём и наблюдаем. Ну а что нам ещё остаётся – все живём за их счёт. Вон как поднялся уровень жизни – почти что первые в мире. Мать моя о такой пенсии и мечтать не могла раньше. На Мальдивах сейчас, кстати… и, прошу заметить, за свой счёт!

Что-то наболевшее в душе немолодого следователя помимо воли сочилось сквозь туманный взгляд. Наверное, не одна полка у него завалена подобными «делами». Сжечь бы всю эту макулатуру и жить спокойно остаток жизни… Тем более что сейчас есть такая возможность: социальная программа покойной первой президентши – той, что наконец-то выборола власть у наследников коммунистической эпохи и переизбиралась три срока подряд – достигла пика своего развития. И даже понятие «бомж» перестало существовать – всем таким персонам государство выделило скромные хибарки, отмыло, отчистило, одело, обуло и путёвку в жизнь дало.

– Дотации всяческие… конец! – вымолвил следователь, словно продолжая мысли Ярослава. – Раньше ни копейки не вытащить было из госбюджета на социальные нужды, а теперь тебе сами приносят деньги со всех сторон, оздоровительные, шестнадцатые зарплаты, за выслугу лет, за патриотизм, за рождение ребёнка, за хрен знает что, на ежеквартальное медицинское обследование, на развитие чего угодно и, наверное, скоро за гражданство будут давать…

– Гордей Андреич, мы уже закончили, – к ним подошёл молодой человек с новейшей навороченной камерой, – можно увозить тело на экспертизу.

– Зачем, Савик? Напиши причину смерти: подавился мобилкой, – следователь указал на содержимое пакета в его руке (а унисмартфон-то инкрустирован брюликами!), – всё равно это дело никто читать не будет… Вот так, студент, – он встал с лавочки, обращаясь к Ярославу, – очередной глухарь.

И, уже уходя, добавил:

– Они сами знали, куда влезали, и знали, чего это им может стоить.

Вся команда испарилась, оставляя сидящего на скамейке студента. О страшном происшествии напоминали лишь пятна крови и грязные комья затоптанного операми снега.

«Они сами знали, куда влезали, и знали, чего это им может стоить», – эта фраза вместо всяких мыслей ещё долго пульсировала в его голове, не давая прийти в себя. Когда оцепенение всё же прошло, обыденная жизнь вернулась с кричащей мыслью: «Блин! Справку о причине опоздания в университет не попросил у следователя! Бегом на пару, а то выгонят с треском, несмотря на то, что отличник!».

Не-ет, не для того он пробился сквозь такой огромный конкурс, не для того терпел все эти лишения… лишения?.. какие, блин, лишения! Здесь жилось и работалось как у Бога за пазухой.

…Толстое неуклюжее тело Шлёмы раскачивалось в кожаном директорском кресле. Автономная система искусственного дыхания закрывала большую часть лица, делая его ещё больше похожим на «лорда Шлёма» – так некогда его называли друзья, когда таковые у него всё-таки имелись, лет пятьдесят назад. Нет, не то чтобы он пережил их – просто растерял по крупицам, песчинку за песчинкой, всех без исключения. На проекторе голубыми объёмными буквами пробегали странички какой-то документации, а довершали картину звуки искусственного дыхания: «Х-х-х-х-ц… Ш-ш-ш-ш…»

Такой грозовой тучей внезапно омрачилось субботнее безоблачное небо Лазаря – директора отдела логистики компании «Мини-Тех», которая была частью концерна «Техно». Появление босса означало не что иное, как всеобщее квартальное собрание, на котором может произойти всё, что угодно.

«Хорошо, что я сегодня на двадцать минут раньше», – Лазарь про себя перекрестился; за опоздание можно было схлопотать штраф размером с половину зарплаты, а то и вовсе потерять эту зарплату, раз и навсегда.

– Внимательно тебя слушаю. – Выцветшие от старости глаза уставились на внезапно вошедшего возмутителя спокойствия.

– Я, это… Э-э-э, – Лазарь на секунду вообще забыл, зачем он сюда пришёл… и действительно, зачем? Ага, с недавних пор выполняется прихоть этого придурка. – Ну, ка-ак же, планёрка в восемь ноль-ноль, в вашем кабинете каждое утро…

– Сейчас, если я не ошибаюсь – семь сорок, так что гуляем и курим, а ровно в восемь, лично проследи, чтобы никто не забыл… о планёрке.

Шлёма отвернул взгляд, что красноречивее любого жеста прокричало: «Пшол прочь, холоп!!!»

И он пошёл, а что оставалось делать? Спустился на первый этаж, пересек длинный коридор с косметическим евроремонтом (реально косметическим – на нормальный ремонт жалели денег, как, собственно, и на все остальные необходимые мелочи, положенные по статусу такой «солидной» конторе), вышел на улицу и, как было сказано, – достал утреннюю сигарку.

Долго, очень долго он уже в «Мини-Тех». (Сизый дымок «Отамана» устремился в утреннее небо.) Поди, пять лет отпахал на самого крупного из молодых монстров. (Четыре расползающихся кольца отправились догонять ещё не растворившийся клуб дыма.) Какие должности он только не занимал, кем только не работал: сначала завскладом бытовой техники, потом менеджер по её продажам, потом директор отдела оптовых продаж…

Директор… как было тогда хорошо! Грамотный контроль над менеджерами, планирование, закупки, всё это занимало не много времени, но приносило ТАК МНОГО наличности! Тёплое местечко. Год стабильного роста и процветания. И тут, на тебе, – смазливая бабёнка с амбициями, пару раз раздвинула ноги перед кем надо и… «Такие опытные и надёжные люди, как ты, Лазарь, редки и бесценны, а посему мы переводим тебя на более перспективную должность. Теперь ты ДИРЕКТОР производства изделий из пластика. Пойми – это ПРОИЗВОДСТВО! Будешь полностью на самообеспечении, сам решишь, что более выгодно производить, и сам будешь это продавать, ну и следить за всем и всеми тоже будешь ты…».

Красивые слова – не более. Производственной линии вообще не было – наличествовал конструктор «собери сам», который полгода назад купил какой-то дятел и не смог довести до ума. Три месяца ушло на установку и отладку оборудования. Принять решение, что именно производить, ему не дали. Как, впрочем, и торговать тоже. «…Мы облегчим тебе работу, ты еле успеваешь следить за нуждами производства, и нам совесть не позволит повесить на тебя ещё и реализацию продукции…» Что означало: «У сестры моей жены муж, долбень, не желающий работать, и его надо пристроить на жирное местечко, чтобы ничего не делать и получать достойную деньгу, следя за продажами пластиковых труб».

Всё было бы очень плохо, если бы не экспериментальная линия для производства опытных образцов, абсолютно прикладная и простаивающая. ОН, Лазарь, обидевшись на всё сущее, на свой страх и риск, собственной персоной, втихаря настроил её на производство ширпотребовской мелочевки и сам же, найдя потребителей, погрузился в торговлю. При этом ведя честную бухгалтерию, так сказать, ни копейки не украв. Что он только не производил! Чего стоили одни только накладные ногти, вновь вошедшие в моду! Между отчётами на ковре проходил месяц, а в его случае – целых два. И за эти два месяца он, именно ОН, никто другой, заработал конторе денег более тридцати пяти процентов всеобщего дохода «Мини-Тех».

Ух! То-то было шума. Как тогда округлились глаза Шлёмы, когда он просмотрел финансовый отчёт за два месяца работы крохотной линии. Вот тогда Лазарь из уст главной шишки и узнал крупицу правды. Вся дочерняя компания «Мини-Тех» существует с одной лишь целью: воспитание и отбор талантливых людей для высших кругов концерна «Техно». Только тогда Лазарь понял, почему его так коварно кидали из одного отдела в другой – испытывали, закаляли, готовили на своих и чужих ошибках и достижениях. Искусственно создавали невыносимые условия для проверки прочности характера. И следили, за всем следили – тысячи камер наверняка были распиханы по всем углам офиса… Лазарь по праву заслужил высказывание «лорда Шлёма»: «Всё-таки не зря я терплю убытки в полтора лимона каждый месяц на этот детский садик! Такие кадры, как ты, этого стоят!»

И вот уже месяца два после этого разговора, будучи на промежуточной должности «для отдыха», Лазарь ждал этого всеобщего собрания. На нём будет произведён «страшный суд» и часть директоров отделов будут выгнаны взашей, часть оставлена для дальнейшего созревания, и только один переведён в высшие сферы… и, чем чёрт не шутит, может быть, в когазовые сферы… точно в когазовые!

От одной этой мысли у него вставали не только волосы на голове. Такие деньги, как там, где циркулирует когаз, двигают не только странами, но и целыми континентами – это он знал. Также Лазарь знал, что ему уже забронирован билет в рай, но в свете последних событий, когда он получил доступ к данным всех отделов на своей должности логиста, сомнения и тревога не покидали его даже ночью. Ещё бы – талантливый юнец Василий, появившись из ниоткуда, за дюжину недель наделал шуму больше, чем в своё время он, будучи директором производства.

Всё, чем бы ни занимался юнец, просто расцветало в считанные недели, и должность у него была новая: начальник отдела эффективности. Кто придумал этот отдел, откуда он взялся? Невероятность происходящего заключалось в том, что молодой гений разгонял эффективность отделов в такие сжатые сроки, которые не вязались со здравым смыслом. Как можно вникнуть в суть абсолютно разных отделов, прочувствовать тонкости, изучить рынок, узнать личностные характеристики персонала и принять целую серию кадровых, производственных (если отдел производством занимался) и прочих решений, предложить несколько новаторских идей, да что там предложить – реализовать… и всё это за одну неделю?!

А гениальность заключалась в том, что отдел уже БЕЗ ЕГО КОНТРОЛЯ, самостоятельно, в течение следующей недели взрывался, подобно вулкану, извергая лавовые потоки прибыли. Кто-то стоял за этим пацаном, Лазарь был в этом уверен, и зависть чёрная тут вовсе ни при чём. Ну не может молодое-зелёное знать так много и принимать такие грамотные решения! Тем более что нигде до прихода в корпорацию не был замечен, нигде не проявил административного таланта. Ну не могло ему, как Иисусу, снизойти…

Мысль о могущественном покровителе укрепилась после того, как Лазарь невольно подслушал разговор Василисы (так называли за глаза этого юнца) с каким-то «дядей». Он тогда точно так же курил, когда Васька вышел на улицу и с озабоченным видом говорил по мобиле. С уст его слетали только фразы: «Да, дядя… конечно, дядя… я так и хотел, дядя… а возвращаясь к последнему разговору, что ты думаешь, Василич?»

Впечатление было такое, что этот хмырь получал чьи-то советы и указания. Лазарь даже пробил по знакомым ментам некоторую информацию. Этот пацан снимал номер в «Претории» вместе с каким-то мужиком в летах. Может, это и был тот самый «дядя». Дальнейшая слежка пока не принесла результатов, ну что ж, будем ждать. И, собственно, зачем он её организовал, почему этот гад не даёт ему покоя… Ответ был один: это всё-таки она, её величество ЧЁРНАЯ ЗАВИСТЬ, и страх, что заслуженный за пять лет билет в высшие сферы бизнеса могут аннулировать из-за какого-то стихийного бедствия.

Иначе никак не назовёшь этого Василия – выскочка! Возник спонтанно и с огромной разрушительной силой понёсся по конторе. Нет, конечно, на состояние дел хлопец влиял созидательно, но люди, работающие на «Мини-Тех», страдали от бешеных рокировок кадров – многие кореша Лазаря вылетали из начальников, становились второстепенными фигурами, а многих просто вышвырнули. А как же их семьи? Ведь многие приобретали квартиры-люкс в кредит, зарплата позволяла подобную роскошь, а теперь они оставались ни с чем… многие детей нарожали, будучи уверены в стабильности!

Да кто он такой, чтобы решать наши судьбы, кто ему вручил карт-бланш?! Атомная война, наверное, не такая страшная, как последствия его решений. Лазарь корешевал с каждым из начальников отделов, ну это было понятно, приобрести по оптовой цене какую-либо услугу или товар – милое дело. Поэтому уже наслушался отборных проклятий в адрес Васьки от «падших генералов». А крепыш Толян – свежеуволенный, вообще подбивал всех на физическую расправу с этим мерзавцем, и Лазарь уже пообещал дать информацию о маршрутах движения директора эффективности. На войне – как на войне! Хотя всё это больше напоминало эсбэушные чистки времён Второй помаранчевой революции…

– Здоров, Лазарь Петрович. – Фигура Василия возникла ниоткуда, вынудив закашляться.

Лазарь выбросил окурок и с опаской глянул на пацана, боясь, что этот молодой-ранний смог подслушать все его недавние мысли… или это уже паранойя?..

– Здоровеньки булы, – задорно ответил он.

Потом – фальшиво-дружеское крепкое рукопожатие и незаметное вытирание руки об рубашку сзади… как будто только что дотронулся до дерьма!

– Здрасте всем! – ещё один боец бизнесовых турниров появился из-за угла.

Ну вот, команда собиралась на планёрку, и уже через десять минут все в полном сборе сидели за столом в судьбоносном кабинете.