Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони Гольман Иосиф

– Ну, если вы убедите в этом судью… – снова задумался Солопов. – Тогда я подумаю над формой и содержанием подобной экспертизы.

– Спасибо, – обрадовался Багров: способность убеждать относилась к самым сильным сторонам его адвокатского таланта.

А майор уже занимался приятным делом: гладил разомлевшего Кинга по огромной голове и снова чем-то его угощал. Эти двое точно поладили друг с другом, причем с первого мига знакомства.

Чуть позже выяснилась пикантная подробность.

Майор, попрощавшись, уже ушел.

Александр Геннадьевич Немцов уезжал через полтора часа с Курского вокзала в командировку. Наталья же Ивановна не могла в одиночку отвезти на дачу своего мощного воспитанника. Она боялась оставаться с ним в машине, а потому с надеждой, переходившей в мольбу, взирала на Олега Всеволодовича.

«О господи, – подумал адвокат, – я же не заключал договор о кинологическом обслуживании».

Но делать было нечего, не бросать же даму одну в обществе этой баскервильской собаки.

Багров вообще уже две недели был не только адвокатом Немцовой, но и ее психологом, психоаналитиком и духовником. Она припадала к нему как к животворному источнику, а он не мог оттолкнуть реально исстрадавшуюся женщину. Слава богу, что ей было довольно морального утешения.

В этом смысле к ней даже Шеметова не ревновала. И дело не в полноте матери подзащитного, Ольга тоже не худенькая. Просто от Немцовой прямо-таки веяло завершившейся женской жизнью. Не из-за фигуры и тем более не из-за возраста. А из-за самоощущения. Она сама себя давно не ощущала женщиной. Наверное, этому не радовалась. Но ровно ничего не делала для того, чтобы изменить ситуацию.

Наталья Ивановна открыла двери машины, неловко взгромоздилась за руль – хорошей, между прочем, тачки, «аудюхи»-«четверки». Денег в семье, похоже, хватало. На все, кроме счастья. Да и семьи-то, по сути, не осталось.

Багров устроился сзади, с Кингом.

Внезапно он перестал бояться зверя. Наверное, в тот миг, когда Кинг посмотрел ему в глаза и улыбнулся. Вернее, Олегу показалось, что тот улыбнулся. Зато совершенно однозначно лизнул адвоката в щеку. Так что теперь между ними был заключен союз.

В этот момент позвонила Шеметова.

Первый звонок за сутки разлуки.

«Не так уж и переживала там, в парижах», – обиженно подумал Багров.

– Ну, как ты без меня? – весело спросила Ольга.

– Нормально. Вот с Кингом еду, на заднем сиденье.

– А что вы с ним делали? – удивилась та.

– Зоопсихологическую экспертизу, – ответил Олег Всеволодович.

– А разве такая бывает?

– Теперь бывает, – гордо пояснил Багров.

– Ну, ты монстр! – оценила девушка. – А я, между прочим, прошла смотрины.

– Круто, – неуверенно ответил Олег.

Кочергина не внушала ему никакого доверия. Хотя если бы она выбрала его, Багров был бы счастлив.

– Куртку тебе не купила, – вздохнула Шеметова.

На том и расстались.

Багров слегка обиделся.

Не из-за куртки, конечно.

А из-за Парижа. И возможно, из-за того, что Кочергина выбрала не его.

Немцова же, потолкавшись в ослабевших к вечеру выездных пробках, уверенно рулила в сторону Ногинска.

Доехали довольно быстро, однако уже в полной темноте.

Подсвеченная снаружи дача оказалась красивым, добротно и дорого построенным коттеджем. В таком легко бы уместилась большая семья. Теперь же в нем куковали только двое: Наталья Ивановна да Кинг.

Багров вывел собаку из машины, зашел во двор. Когда Немцова закрыла ворота – спустил пса с поводка. Тот радостно понесся по большому участку, смешно подбрасывая худые по сравнению с туловищем ноги. «Вот ведь как близко счастье. Людям бы так», – с некоторой завистью подумал Олег Всеволодович.

– Вам завтра во сколько на работу? – спросила Немцова.

– Я, вообще-то, сегодня собираюсь уехать.

– Так вы уже на все опоздали, – объяснила та. – Автобус час назад ушел последний. А к электричке не успеем добраться. Оставайтесь уж у меня, утром я вас подброшу до остановки.

Похоже, делать было нечего.

Единственно, что угнетало, – снова предстоял вечер демонстрации чужого горя. Багров считал единственно верным, когда адвокат принимает на себя часть беды своего доверителя. Но здесь наблюдался явный перебор. Впрочем, что теперь жалеть. Дело сделано.

Наталья Ивановна пошла ставить чайник, а Олег Всеволодович остановился около непонятного предмета, более всего напоминающего маленькую летающую тарелку. Правда, попавшую под метеоритный обстрел.

Наконец, сообразил. Это был робот-пылесос, весь увешанный датчиками и моторчиками, позволяющими ползать по комнате без помощи хозяйки, обходя препятствия. Такие даже системой геопозиционирования начали снабжать.

Да, прогресс неостановимо рвался вперед, уже и Багрова порой оставляя позади.

Впрочем, данный конкретный робот вряд ли еще куда-нибудь поползет: зубки Кинга сработали не хуже автоматной очереди.

– Он это любит, – подтвердила проходившая мимо с вазой конфет Наталья Ивановна. – Тот еще мерзавец.

И ласково потрепала подошедшего на голос пса. Других предметов приложения ее ласки в огромном доме давно не было.

Олег Всеволодович вздохнул и пошел получать неизбежное.

– Вы понимаете, дверь открываю, а там вместо сына – его собака. Все промелькнуло перед глазами. – Из глаз Немцовой по оплывшим щекам потекли слезы.

Раз десять, наверное, слышал эту историю Багров, отчего она не становилась менее печальной.

– Не в наших силах менять прошлое, – мягко ответил он.

Ответил не в первый раз, и снова подействовало.

Немцова вздохнула, вытерла салфеткой глаза и отошла на кухню за какой-то снедью.

Олег уже знал, что вечер предстоял невеселый. Что же, утешать, не обманывая при этом, своих доверителей – Багров терпеть не мог слова «клиент», – не самая приятная часть его любимой работы. Но неотъемлемая, к сожалению: счастливые люди за адвокатской помощью обращаются не часто. Впрочем, несмотря ни на какие теневые стороны, работу он никогда и ни при каких обстоятельствах не сменит на любую другую.

И все же Олег Всеволодович был рад, когда минут через сорок заявилась миловидная соседка Немцовой и попросила канистру бензина: боялась не дотянуть до заправки. Багров удивился просьбе, но, как выяснилось, рачительная Наталья Ивановна всегда хранила запасец, благо размеры гаража позволяли.

Олег Всеволодович, как джентльмен, помог даме заправиться. Попутно выяснив, что она собирается в Москву, встречать на вокзале приехавшую в гости подругу.

Вот и повод смыться.

Тепло попрощался с Немцовой, пожелал ей спокойной ночи, понимая, конечно, невыполнимость этого пожелания. Ее сын в тюрьме. И, кроме Кинга, никого у нее не имеется. Вроде и живет, а вроде – уже нет.

Наверное, это грех – отказывать людям в душевном утешении. Но ведь он и не отказывает. Он просто оставляет себе чуточку времени для личной жизни.

Подумал и внимательнее посмотрел на соседку, Софью, ловко управлявшуюся со своей «реношкой». Лет тридцати трех, миленькая и свежая. А судя по одинокой ночной поездке – явно незамужняя.

Нет, не то чтобы Багров собирался изменить Ольге. Но почему бы нестарому еще мужчине хотя бы об этом не подумать?

Москва. Шеметова ездит по делам Арика и собирается на Волгу

Едва Ольга вернулась в Москву, как проблемы завалили ее с головой. Надо было срочно ехать в Волжск, где возбуждено дело против Бориса Семенова и куда после экстрадиции из Венгрии его должны были этапировать.

Хоть процесс международной выдачи явно не обещал быть быстрым, ехать требовалось незамедлительно. Знакомиться с уже проведенными следственными действиями – а то узнаешь про самые страшные заложенные мины прямо на суде.

Да и с самим следователем стоило пообщаться, это тоже было немаловажно.

Впрочем, и в Москве наросли срочные проблемы.

Прежде всего – ситуация с Ариэлем. Он с момента выхода из линейного отдела Шереметьево находился под подпиской о невыезде. Однако Шеметова с помощью вездесущих друзей Гескина и Волика уже установила, что побитый битюг зря времени не терял, подключил некоторых довольно сильных товарищей. И изо всех сил пытается выставить Вейзера общественно опасным типом, требующим максимально жесткой меры пресечения.

Пускать такое на самотек было нельзя – законы имели слишком широкие толкования. Можно и от подписки освободить ввиду благонадежности обвиняемого, а можно водворить в тюрьму ввиду его же социальной опасности. Все менялось от угла зрения на одни и те же факты.

По мнению битюга, Вейзер был совершенной боевой машиной с испорченными предохранителями. По мнению защиты – психологически устойчивым человеком, попавшим в безвыходное положение и вынужденным защищать беременную жену от рук пьяного хулигана.

Кстати, битюга звали Александр Георгиевич Воронцов. На страничке в социальной сети он клялся в прямой родственной связи со старинным аристократическим родом. Может, и правда: за сто бездворянских лет благородная голубая кровь могла изрядно разбавиться, как в прямом, так и в переносном смысле.

Еще важная информация: потерпевший действительно был топ-менеджером крупной финансовой структуры, к счастью, не самого высокого ранга, и не являлся ее собственником, даже миноритарным. На этот счет Шеметова тоже строила определенные коварные планы.

На досудебную встречу с Воронцовым она шла в надежде добиться примирения сторон. Такой шанс имелся: повреждения истца, несмотря на все его старания, не были признаны тяжкими или средней степени тяжести.

Точнее, были признаны, в очень дорогой клинике и, видимо, за хорошие деньги. Но здесь уехавшую с Кочергиной во Францию Ольгу подстраховал Багров. Узнав об опасности (у хорошего адвоката везде глаза и уши везде), сгонял в крутую больничку и навел страху на главврача. А тот в свою очередь – на доктора, проводившего освидетельствование. Под угрозой отдельного обвинения – о воспрепятствовании правосудию путем фальсификации заключения, идущего в суд, – испуганный доктор вызвал Воронцова якобы для исправления справки и изъял ее, выдав взамен гораздо более спокойную.

Битюг пришел в ярость: он уже понял, что, как и в аэропорту, наткнулся на серьезных противников. Характер не позволял ему остановиться, однако, в отличие от первых дней, Воронцов согласился на встречу с адвокатом обвиняемого.

Ольга приехала в назначенное место за десять минут до указанного срока. Расположилась в шикарном кресле перед массивной дверью из дорогого дерева и приготовилась к жесткому разговору. Однако прежде, чем он состоялся, пришлось сорок минут тупо прождать. Если бы не интересы клиента – давно бы ушла. Но здесь стиснула зубы и сидела.

Диспозиция была ясна полностью.

Великий и ужасный Воронцов опаздывал не просто так, как и не просто так назначил ей встречу в мраморно-роскошном офисе компании, куда оказалось проникнуть немногим легче, чем в следственный изолятор.

Он наслаждался своим могуществом.

«Тем лучше», – злорадно думала Шеметова. Она уже научилась быть крайне неприятной в общении со свиньями и собиралась в самом скором времени это свое умение применить.

Наконец их сиятельство соизволило. Не поздоровавшись, прошел мимо адвоката и скрылся в кабинете.

Минут через пять секретарша позвала девушку и… ушла, не по протоколу распрощавшись с Воронцовым веселеньким «бай!».

Домой, рабочий день закончился. Странно.

А еще – табличка на кабинете не «Воронцов», а «Сериков».

Уж не поля ли маркиза Карабаса? У Шеметовой, как у хорошей охотничьей собаки, зашевелился кончик носа.

Воронцов каменно восседал за огромным столом из красного дерева – на котором, впрочем, не было бумаг, – и смотрел на вошедшую адвокатессу противника отстраненно-безжалостно. В свое время в таких случаях говорили: «Как солдат на вошь».

– Зачем пришли? – спросил он, не предложив сесть. – Я его по-любому засажу.

– Здравствуйте, – поздоровалась Ольга. – Можно я присяду?

– Можно, – буркнул Воронцов, отказываясь переходить на человеческое общение.

– Худой мир лучше доброй ссоры, – мягко начала адвокат.

– Это вы своему бандиту расскажите, – отрезал Александр Георгиевич.

– Тем не менее, любой судебный процесс – вещь обоюдоострая, – гнула свое Шеметова.

– Это чем же он грозит избитому? – наконец проявил интерес собеседник.

– Ну, прежде всего, неудовлетворением его требований, – объяснила адвокатесса.

– У-ух, – притворно выдохнул Воронцов. – А я уж испугался, что меня посадят.

– За этот эпизод – ни в коем случае, – якобы не замечая скрытой издевки, ответила Ольга. – Как же можно посадить избитого за то, что его избили? – Она с некоторым личным удовольствием произнесла слова «избитый» и «избили».

У Александра Георгиевича до сих пор вид был серо-желто-голубой и сильно помятый, хотя в итоговой справке врача достоверно констатировались лишь ушибы мягких тканей лица.

Воронцов разгневался.

– Вы поиздеваться пришли? – вызверился он. – Вызову охрану – и привет.

– Я и без охраны уйду, – пообещала Шеметова. – Но только после окончания разговора. Я не имею права не предупредить вас об опасности.

– Какой еще опасности?

Битюг пока гонорился, но тон сбавил и охраной больше не грозил. Значит, Шеметова поняла его психотип абсолютно правильно. Воронцов был бог и герой лишь тогда, когда полностью верил в свою безнаказанность.

– Ну, не только же вы подали заявление против Вейзера. Против вас тоже подадут. И не один. От трех человек, пострадавших от ваших действий.

– Я кого-то избил? – саркастически засмеялся постсоветский аристократ.

Ольга почувствовала, что наживка проглочена вместе с крючком.

– Ну, скажем так: совершить серьезное преступление вам не дали, – спокойно объяснила она. – А вообще, запротоколированы ваши противоправные действия в отношении трех пассажиров, включая беременную женщину, и члена экипажа.

– Тогда почему три заявления, а не четыре? – Он еще хорохорился, но блеск в глазах потерял. – Или я неправильно сложил?

– Правильно сложили, – успокоила его Шеметова. – Просто нам лишнего не надо, трех достаточно. А если вдруг не хватит, то все показания запротоколированы, побои сняты.

– Но вы же понимаете, что это фальсификация? – угрожающе спросил Воронцов.

– Упаси бог, – поежилась адвокат. – Как можно? Вот ваша первая медицинская справка была чистой воды фальсификация. К счастью, вам удалось вовремя от нее избавиться.

Воронцов потихоньку багровел, понимая, что над ним откровенно издеваются. Но трусливая сущность не позволяла прекратить разговор, не узнав до конца планы врагов.

– Что вы предлагаете? – взяв себя в руки, сухо спросил он.

– Забрать заявление. Дело закрыть за примирением сторон. Мы готовы взять на себя судебные издержки и оплату вашей медсправки. Вы ведь получали ее в очень дорогой клинике, – усмехнулась она.

– Заманчиво, – не улыбаясь, ответил он. – Мне разбили все лицо, зато вернут расходы на справку. Другой вариант есть?

– Конечно, – мстительно улыбнулась Шеметова. Александр Георгиевич ей действительно очень не нравился. – Другой вариант – вы пойдете к своему защитнику. – Она уже примерно знала, кто оказывает юридическую поддержку Воронцову. – Он пообещает вам порвать моего доверителя на мелкие полосы. Он же ничем не рискует, оплата почасовая, хороший гонорар. Вы, как человек азартный и гордый, согласитесь. После чего на пару лет будете накрепко привязаны к домодедовскому судебному участку[3]. Ваши работодатели будут просто счастливы.

– Это весь перечень ваших угроз? – уточнил Воронцов.

– У нас вообще нет никаких угроз, – не согласилась Шеметова. – Только обоснованные предположения. Ваше заявление и три встречных потребуют очень много судебных заседаний. Ну, и журналистам, опять же, всегда интересно, когда крупный финансист избивает беременных женщин.

– А вы знаете, что все, что вы тут наболтали, записано? – спросил собеседник с усмешкой.

– Догадываюсь, – улыбнулась она.

Конечно, попасть на запись не хотелось бы, но, в принципе, она ничего криминального не сказала. Все сказанное – правда.

– А теперь вы меня послушайте. – Воронцов, выдержав паузу, похоже, принял решение. И опять же, похоже, что его прикрытие показалось ему много серьезнее заявлений молодой девушки-адвоката. – Ваш ублюдок все равно будет сидеть. Правда, неправда, но он сядет. Мне четко обещали. И плевать, сколько это будет стоить. Меня в первый раз в жизни избили. Избил хам. Чернь. И он должен пожалеть об этом, это просто моя историческая обязанность – напомнить быдлу о его скотской сути. – Александр Георгиевич, видимо, искренне верил в то, что говорил, у него даже плечи в ширину начали раздаваться. – А теперь лично про вас. Я уже навел справки. Молодая да ранняя.

– И тоже чернь, – улыбнулась Шеметова.

– И тоже чернь, – согласился он. – Так вот. Если вы попробуете воевать со мной, это будет ваша последняя война.

– Убьете, что ли? – рассмеялась Ольга. – Фамильным мечом?

– Хорошо смеется тот… – мрачно начал Воронцов.

Но закончить ему не дали.

– Ладно, князь, – вставая, сказала Шеметова. – С вами все ясно. Вы не отдаете себе отчета в сложившейся ситуации. Вы хамили в самолете, не ожидая отпора. Вы хамили в аэропорту, считая противника слабаком. Теперь вы хамите в кабинете, да еще, похоже, в чужом. И вы не понимаете, что вы весь – виртуальный. Виртуальный дворянин. Виртуальный аристократ. Виртуальный полководец. А суд будет очень-очень земной, я вам обещаю. И очень долгий. И платить вам придется не только за судебные издержки.

Воронцов молчал.

Ольге даже показалось, что сидевший перед ней слабый человек – а агрессивные часто таким образом маскируют собственные комплексы – чуть заколебался. Но взял себя в руки: видно, обещания крышующих были максимально позитивны.

– Нам больше не о чем говорить, – сказал он.

– Значит, встретимся в суде, – оставила за собой последнее слово Шеметова.

Уже выйдя на улицу, обругала себя: нельзя давать волю чувствам. Но по-человечески о брошенных в лицо подлецу словах не жалела. Это так редко удается в нашей жизни – назвать подлеца подлецом.

Теперь предстояло заняться подготовкой визита на Волгу.

Поехала в родную контору, в который раз тепло подумав о ее обитателях.

Здесь чужих дел не было.

Гескин обещал найти знакомого старого адвоката из того самого города, куда собиралась Шеметова. А тот наверняка скажет пару честных слов о следователе, который вел дело Бориса.

В конечном счете, несмотря на юридическую отточенность и выверенность каждого слова увесистых кодексов, успех дела решают человеческие отношения и эмоции. Причем речь в данном случае не идет о взятках или телефонном праве. Речь идет о чистом состязательном процессе, в котором, тем не менее, судья обязан руководствоваться не только написанным в кодексе, но и собственными ощущениями, и голосом собственной совести. Причем это тоже прямо написано в кодексе. Ну а коль речь идет об ощущениях и совести, то не может не идти и об эмоциях. Которые, как правило, легче возникают и максимально усиливаются именно при личном общении сторон.

Разумеется, следователь – не судья. Тем не менее, от него чрезвычайно много зависит в будущем процессе. А еще – пусть это и несколько фантастично – следователь может не доводить дело до суда, закрыть. Крайне маловероятно в случае Бориса Семенова, но почему бы молодой девушке не помечтать…

– Твоя нанимательница будет разочарована, – сообщил Гескин, почему-то улыбаясь.

– Монстр? – ужаснулась Шеметова.

– С какой стороны смотреть, – уклонился старый защитник.

И рассказал все, что удалось узнать.

Уложился в десять минут, ровно столько они сидели за небольшим столиком, рядом с Валентиной Семеновной, попивая налитый ею чаек и заедая ею же испеченными пирожками с яблоками.

Портрет следователя, со слов гескинского информатора, представлялся примерно таким. Не пьет, не курит, взяток не берет. Живет вдвоем со старенькой мамашей. Детей нет. Друзей практически тоже нет. Все счастье жизни – в работе. Никуда не уезжая из города, дослужился до следака по особо важным. Раскрыл ряд тяжких преступлений. Начальство не использует его в делах, где вероятно влияние телефона. Зато охотно использует в «висяках», поисках маньяков и в таких вот странноватых, в данном случае – с международным привкусом. Остальное, как ехидно сказал гескинский информатор, «увидите сами по приезде».

– Да, Кочергина расстроится, – согласилась Шеметова.

Для Кочергиной гораздо лучше было бы, если б следак ездил на «Феррари», крышевал казино и был вась-вась с губернатором. Тогда можно было бы надеяться услышать из его уст сумму – пусть даже многозначную – и рассчитывать на скорейшее завершение дела. А оно просто необходимо, завершение.

Шеметова с Кочергиной улетели из Франции в Москву. Семеновы же в полном составе – в Будапешт. После чего Екатерина Андреевна, встретившись с Борисом в тюрьме, повторила Елене Леонидовне позицию сына.

Позиция не изменилась. Если Кочергина не вытащит его из тюрьмы, он сдаст в суде всех ее клиентов. После этого о доверительном бизнесе – коим являлась ее распухшая от заказов и денег контора – можно было бы забыть навсегда.

Шеметова же, в отличие от Кочергиной, расстраиваться пока не собиралась. Она, несмотря на юный возраст – а может, благодаря ему, – относилась к тем юристам, которые, не надевая розовых очков, тем не менее, предпочитали работать юристами, а не специалистами по «заносам». Здесь же, по ее оценке, юристу было с чем работать.

Тем не менее, к Кочергиной ехать все равно было надо. Она жестко контролировала ход Ольгиной работы, хотя, похоже, пока была ею довольна. Ольга еще потусовалась с Воликом – у них давно зрели общие планы на отпуск. Три минутки поболтала о жизни с Гескиным. И, поскольку милый друг в контору так и не пришел, собралась на выход.

Виделись они теперь с Багровым гораздо реже, чем раньше. Правда, раньше и загрузки такой у Ольги никогда не было. Но, несмотря на всю свою логику и «мужские» мозги, адвокатесса Шеметова начинала страдать чисто по-женски. И если говорить максимально откровенно, то даже по-бабски.

То она представляла Багрова очаровывающим длинноногих моделей, то – в недвусмысленных позах со знакомыми симпатичными юристками и даже почему-то с официанткой Воликиного ресторана, куда они давненько уже не хаживали коллективом.

Впрочем, с официанткой как раз все ясно.

Волик, женившись на своей мышке-укротительнице, виолончелистке-математичке Марине, разом бросил старинную привычку обласкивать половину модельной Москвы. Причем без всяких волевых усилий со своей стороны. Ольге даже казалось, что Томский, влюбившись, вообще перестал замечать иных особей противоположного пола.

Как выяснилось, это все же было не так.

Одно из мероприятий в собственном ресторане затянулось сильно за полночь. А Волик, только что закончивший победой сложное дело, позволил себе расслабиться. Вот такого-то, совсем расслабленного, и заполучила официантка Таня. Кстати, не хищница какая-нибудь. Просто целевым образом ждала момента осчастливить давно приглянувшегося ей мужчину.

Похоже, Волик в тот момент не очень понимал, что происходит. Поскольку даже не узнал заглянувшую в ресторан жену. К счастью, наиболее острые моменты Марина воочию не лицезрела. Но не девочка, смогла реконструировать события. Вспыхнула, повернулась, ушла.

На следующий день Волик осознал трагичность произошедшего.

Он названивал Марине, та не отвечала.

Тогда Томский залез в мозг Шеметовой, умоляя ее сделать что-нибудь, пока он живой. Марина и Ольгу поначалу не слушала, подозревая уже всех вокруг.

А с Томским становилось все хуже и хуже.

Он фактически перестал работать.

Чтобы парень не потерял клиентуру, и Багров, и Гескин, и Шеметова пытались поддержать его дела, благо они пока шли в пассивных стадиях. Но все равно долго так продолжаться не могло.

С Воликом разговаривал Олег Всеволодович. С ним общалась Шеметова и Гескин. Даже Валентина Семеновна, набрав жратвы, поехала к страдальцу, надеясь, что природные инстинкты возьмут верх. Однако он, похоже, и жрать перестал.

Теоретически мог бы повлиять отец – все знали, что Волик очень его уважал. Но родители не могли вмешаться в ситуацию, так как только что уплыли в круиз.

Ольга почувствовала неладное, когда в один из визитов Томский начал прятать от нее толстую книжку. Улучив момент, когда небритый и исхудавший Волик вышел в туалет, она вытащила ее из-под покрывала.

Это был самодельно переплетенный сборник интернетовских материалов. Тема одна: как уйти из жизни надежно. Чтобы и не больно, и инвалидом потом не остаться, если суицид не удастся.

Когда Волик пришел, Ольга в бешенстве врезала ему этой книгой. Наверное, непедагогично. И психиатры бы метод не поддержали. Однако эффективно: Волик как будто проснулся. Правда, от своей затеи отказываться не захотел. Так и объяснил: зачем мне жизнь без Маринки?

Выйдя от Томского, Ольга приняла окончательное, хоть и двухэтапное, решение.

Первый – Шеметова идет к Марине и просит вернуться. Не разлюбила же она, в конце концов! Обиделась, конечно, страшно. Но если он что с собой сделает, разве это не будет хуже?

Второй этап включался, если Маринка бы не простила. Тогда ни разу в жизни ни на кого не стучавшая Шеметова собиралась сделать прямой донос психиатрам и упечь Волика в психушку. Пусть потом дуется, обижается. Зато живет.

Второй этап не понадобился.

Услышав про суицид и мгновенно поверив, что это не адвокатские фокусы, Маринка понеслась спасать своего Волика. Может, и не простив еще. Но у Шеметовой гора с плеч упала. Она впервые почувствовала, что значит реально отвечать за чужую жизнь.

У Томских потихоньку наладилось, Волик был безмерно благодарен коллеге за чудесное вмешательство, и они теперь даже обсуждали совместный отпуск. На машине через Финляндию паромом в бывшие ганзейские города. Волик с Мариной и Ольга с Багровым.

Планы были реальные – впереди маячила процессуальная дыра, в которой легко выкраивались целых две недели.

Вот только с потенциальным мужем у Шеметовой была непонятка. Они не ссорились и не ругались. Просто у Ольги сложилось ощущение, что Багров ведет какую-то дополнительную, отдельную от нее жизнь.

Теперь уже Маринка, имевшая печальный опыт, утешала подругу.

– Он же тебя не бросает, – говорила она.

– Не бросает, – соглашалась печальная адвокатесса. – Но и не женится.

– Ты уж сама реши, чего тебе больше надо, – рационально излагала Томская. – Человека рядом или паспортный статус.

– И то, и то, – вздыхала честная Шеметова.

Так что предстоящий совместный отпуск все еще оставался под вопросом. В отличие от предстоящей поездки на Волгу.

Впрочем, все это были дела завтрашние и послезавтрашние. Сейчас же надо было идти к Кочергиной.

Ольга, так и не дождавшись Багрова, сопровождаемая сочувственным взглядом всевидящей Валентины Семеновны, поехала в офис аудиторско-консалтинговой группы Елены Леонидовны.

Попав в приемную, привычно охнула. Человек пять ждали прямо здесь и наверняка столько же гуляли по трем открытым этажам ее фирмы (было еще два закрытых).

Впрочем, сидеть среди страдальцев не пришлось. Секретарь, увидев адвоката, тут же что-то сказала по внутренней связи.

Через пять минут дверь кабинета открылась, оттуда вышел солидный посетитель и сама Елена Леонидовна Кочергина. Она извинилась перед собравшимися, объяснив, что отойдет на четверть часа поужинать. Ни один не ушел, всем было что-то от нее нужно.

Кочергина поманила рукой Ольгу, и они быстро покинули здание. Сели почему-то не в расположенном совсем рядом супердорогом кабаке – где не раз уже встречались раньше, – а в обычном сетевом общепитовском заведении.

«Странно как», – подумала Шеметова, но сама же и разгадала загадку. Сейчас ей сообщат что-то такое, что не должно быть подслушано ни при каких обстоятельствах.

– Оля, я приняла решение, о котором хочу тебе сообщить лично.

– Слушаю вас, Елена Леонидовна, – слегка напряглась адвокатесса.

– Ты когда едешь?

– Завтра. Сегодня билеты подберу.

– О’кей. Так вот, Борис должен выйти из тюрьмы быстро. Мне неважно, как ты это сделаешь. Мне важен результат и скорость его достижения.

Она посмотрела на Шеметову, и Ольгу вдруг пробила жалость. Красивая, умная, богатая женщина – ни семьи, ни детей, ни друзей. А теперь и само дело, ради которого всем перечисленным пожертвовано, тоже может улететь в тартарары.

– У меня есть ощущение, что все будет в порядке, – сказала адвокат.

Она действительно так считала. Даже если не удастся быстро вытащить Бориса, можно попытаться сделать терпимой его жизнь за решеткой. Он же этого больше всего боится. Когда Борис поймет, что все не страшно и жизнь не кончена, то успокоится и откажется от крайних мер – срок-то по-любому не будет огромным.

– Дай-то бог, – ответила Кочергина. И, не стесняясь показаться суеверной, трижды сплюнула через плечо. Потом лаконично добавила: – Ты можешь располагать миллионом долларов.

– Сколько долларов? – не поняла Шеметова.

– Один миллион долларов в твоем распоряжении, – тихо, но четко повторила та. – Понадобится больше – скажешь.

– У вас уже ездил товарищ с круглыми суммами, – так же тихо сказала Ольга. – Думаю, это вообще не нужно.

– Ты и Шамиль – первые и единственные юристы в моей жизни, которым я доверяю полностью, – подвела черту Елена Леонидовна. – Сумеешь справиться бесплатно – хорошо. Сумеешь за деньги – тоже хорошо. Главное, чтоб из-за скупости не проиграли все.

– Я поняла, – сказала Шеметова. – Если деньги понадобятся, я дам знать.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта игра страшна и чудовищна по своей жестокости. И все же ее организатору удалось собрать команду д...
Я расскажу вам о путешествии в одну странную и интересную обитель. В живое прошлое, которое живет и ...
Данное пособие включает в себя правила поведения человека и его действия в различных экстремальных с...
Хорошо родиться сыном влиятельного аристократа. Еще лучше родиться сыном мага. Неплохо при этом и са...
Реальный и виртуальный миры… Что между ними общего? Люди отдыхают во втором от скуки и повседневност...
В учебном пособии «Психология рекламы» рассматриваются законы восприятия рекламной информации, анали...