Грозовой щит Геммел Дэвид

Глава 24

Павший герой

Более двадцати тысяч людей присутствовали при этом бое, хотя меньше десяти могли бы на самом деле заявить, что были свидетелями происходившего. Зрители не первых рядов, могли только случайно увидеть противников, а стоящие сзади слышали лишь крики толпы. Но много десятков лет спустя представители разных народов будут утверждать, что их отец или дед стоял там в тот день. Через двести лет царь Македонии по имени Антипас будет настаивать, что его предок держал плащ победителя. На протяжении семи поколений его семья носила имя Держателей плаща. Музыканты будут воспевать этот поединок, говоря, что Зевс и другие боги спустились в тот день в Трою, притворившись смертными, они ставили звезды на исход этого боя.

Одиссей не видел богов, когда стоял в дальнем конце круга с царями запада. Он видел только двух гордых мужчин в полном расцвете молодости и силы, которые кружили друг вокруг друга под палящим солнцем. Ахилл предпринял первую атаку.

Приблизившись и отвлекая противника слева, он нанес страшный удар правой рукой по лицу Гектора. Троянский чемпион ответил ударом, который пришелся в живот фессалийца, а левой рукой попал в висок Ахилла. Затем они разошлись и снова начали кружить. В этот раз первым начал Гектор. Ахилл уклонился от прямого удара слева, затем пошел вперед, заставив Гектора отступить. Троянец закрылся, отражая руками дальнейшие удары, затем перешел в наступление и попал по щеке а Фессалии.

Ахилл был крупнее и быстрее Гектора, он наносил больше ударов. Одиссей внимательно наблюдал, как бойцы снова начали кружить. Каждый из них теперь проверял другого, и оба знали, что легкой победы не будет.

Одиссей стоял молча, а над ним поднимались крики толпы. Он знал, что Ахилл силен, но также знал, что не только умение и скорость определяют исход поединка. Это был план Агамемнона, и Одиссей не стал возражать против него. Если Гектора смогут победить, это нанесет удар по духу троянцев. А если проиграет Ахилл, то это только пошатнет самоуверенность фессалийцев и произведет мало впечатления на другие народы, втянутые в битву за Трою.

Однако ему было тяжело наблюдать за этим боем. Ему нравился Гектор, и он не хотел быть свидетелем его унижения. Но ему страстно хотелось увидеть лицо Приама, когда его любимый сын будет повержен. Одиссей посмотрел на царя Трои. Приам наблюдал за поединком со спокойным и невозмутимым выражением лица. «Оно изменится», — подумал царь Итаки.

Оба бойца теперь блестели от пота, у Гектора распухла правая щека под глазом. Ахилл был без видимых повреждений. Он бросился вперед, наклоняя голову под сокрушительным ударом справа, затем нанес два удара по лицу троянца и ранил его, кровь из раны брызнула на стоящих поблизости зрителей.

У толпы перехватило дыхание. Гектор ударил Ахилла слева по голове. Царевич Фессалии обрушился на живот противника и справа ударил его в подбородок. Потеряв равновесие, Гектор упал в грязь и перевернулся на спину.

Одиссей бросил взгляд на Приама и улыбнулся. Лицо царя Трои было пепельно-бледным, он застыл с открытым от удивления ртом.

Гектор встал на колени, потряс головой и задержался так на минуту, прерывисто и глубоко дыша. Затем он поднялся, подошел к копью, воткнутому в землю, и похлопал по рукоятке. Кровь текла по его лицу.

Теперь в толпе воцарилось молчание.

Ахилл предпринял быструю атаку, но он был слишком уверен в себе и налетел на удар слева и прямой в живот, который сбил его с ног. Гектор последовал за ним, но Ахилл увернулся, нанеся болезненный удар справа, который еще больше открыл рану на лице Гектора.

Время шло, солнце тихо опускалось над морем.

Реакция Гектора стала медленней, немногие из его ударов достигали цели, в то время как сила Ахилла, казалось, только росла. Еще два раза Гектор падал и дважды поднимался, чтобы коснуться рукой копья.

«Скоро, — подумал Одиссей, — конец неизбежен». Сила Гектора таяла с каждым ударом. Только гордость и смелость удерживали его на ногах.

Ахилл, чувствуя, что победа близка, наступал; нанеся два прямых удара по лицу троянца, он сбил его с ног.

Гектор сильно ударился о землю и перевернулся на колени. Он попытался встать, упал, затем медленно поднялся и коснулся копья.

И тут Ахилл совершил ужасную ошибку.

— Иди сюда, троянская собака, — презрительно усмехнулся он. — У меня есть еще удары для тебя.

Одиссей увидел, как изменился Гектор. Его голова выпрямилась, а светлые глаза сузились. Затем, ко всеобщему удивлению, он улыбнулся.

Ахилл, заметив изменения в противнике, бросился в атаку. Гектор пошел навстречу ему, остановил его удар справа и нанес удар в живот Ахилла. У царевича Фессалии перехватило дыхание. Сокрушительный удар слева обрушился на его голову, разорвав кожу над правым глазом. Ахилл попытался отступить. Гектор нанес ему яростный удар слева, затем ударом справа разбил ему губу о зубы. Ахилл в отчаянии наклонил голову, пытаясь защитить лицо руками. Удар прошел между поднятыми руками. Голова Ахилла отклонилась назад. Он зашатался, но отступать было некуда. Гектор наступал, нанося удар за ударом по разбитому лицу противника. Кровь текла теперь в оба его глаза, и царевич Фессалии не видел удара, который положил конец бою. Гектор отступил и со всей силой обрушил на противника сокрушительный удар справа, от которого фессалийца развернуло, прежде чем он, потеряв сознание, упал в грязь.

В толпе раздались громкие крики радости. Гектор повернулся и пошел обратно к помосту, где поднял лавровый венок победителя. Вернувшись туда, где лежал Ахилл, он бросил его ему на грудь, затем повернулся лицом к Одиссею и царям западных земель. Когда радостные крики стихли, он показал на павшего героя. Когда троянский заговорил, его голос прозвучал холодно:

— Слава могучему Ахиллу! — сказал он. — Слава чемпиону Игр!

Банокл был в ярости, что пропустил такой бой. У него не было желания наблюдать за тем, как устрашающий Ахилл победит Леукона, поэтому он пошел в нижний город, чтобы насладиться компанией Рыжей толстушки. Только позже вечером, когда он вернулся во дворец Гектора, великан узнал, какой поединок он пропустил. Толпы людей, идущих со стадиона, радостно говорили только об этом.

Во дворце команда «Пенелопы» собирала свои пожитки, готовясь к отъезду. Банокл нашел Каллиадеса сидящим в тени цветущего дерева позади сада. Рухнув рядом с ним, он сказал:

— Я бы поставил на Гектора. Каллиадес засмеялся:

— Ты сказал, что считаешь Ахилла непобедимым. Ты говорил, что даже у Гектора нет против него шансов. Я помню это.

— Ты всегда слишком много всего помнишь, — проворчал Банокл. — Это был великий поединок?

— Лучший из тех, что я когда-либо видел.

— И я пропустил его!

— Не расстраивайся так, друг. В скором времени ты будешь хвастаться, что был здесь, и никто не догадается.

— Это правда, — согласился великан, воспрянув духом. Несколько моряков покинули здание дворца со своими пожитками в руках. — Куда все направляются? Я думал, что они собирались отплывать утром.

— Одиссей покидает город прямо сейчас, — сказал Каллиадес. — Говорит, что найдет бухту где-то вверх по побережью.

— Почему?

— Нейтралитет Игр заканчивается сегодня. Я слышал, что большинство западных царей уезжают вместе с ним.

— Что мы будем делать? — спросил Банокл.

— Мы направимся на юг, прямо к Фивам у горы Плака. Царя там беспокоят разбойники, которые нападают на его торговые караваны.

— Это очень далеко от Трои? Молодой воин посмотрел на него.

— Твои ноги устали?

— Нет. Просто спрашиваю.

Банокл попросил проходящего мимо слугу принести вина, но тот никак не отреагировал.

— Кажется, нам здесь больше не рады, — сказал великан. Одиссей вышел из дворца.

— Парни, вы можете остаться на «Пенелопе», если хотите. Я поговорил с Агамемноном, и он отменил ваше наказание. Он будет считать вас воинами Итаки, и я буду рад, если вы согласитесь, — добавил царь Итаки.

— Это хорошо, — кивнул великан. Он посмотрел на Каллиадеса. — Это хорошо, правда?

Молодой воин встал перед царем Итаки.

— Благодарю тебя, царь Одиссей, но я обещал Пирии доставить ее к другу. Чтобы она в безопасности достигла своей цели.

— Мужчина всегда должен держать слово, — согласился Одиссей, — но я боюсь, что для этой девушки не существует безопасного места. Ты понимаешь?

— Полагаю, да.

— Ее действия, продиктованные любовью и предсказанием, были необдуманными. По-моему, она теперь начинает это понимать.

— Не так давно, — напомнил ему Каллиадес, — ты говорил мне, что ей нужны друзья. Верные друзья. У нее есть такие, Одиссей. Мы позаботимся о ней. Мы с Баноклом не позволим причинить ей вред или поймать ее. Если ее не примет друг, она может отправиться с нами в Фивы у горы Плака. Там ее не знают.

— Я не думаю, что друг откажется от нее, — сказал Одиссей, — хотя благоразумие говорит об обратном. — Он взял микенца за руку. — Будьте осторожны, парни. Если вам когда-нибудь понадобится друг, отправляйтесь в Итаку или на любой корабль Итаки. Скажите там, что вы друзья Одиссея, и вас доставят ко мне, куда бы они ни плыли.

— Приятно это сознавать, — улыбнулся молодой воин.

— Мой последний совет таков. Я рассказал Пирии, как добраться до фермы Гектора. Заставьте ее подождать до заката. В городе еще много фессалийцев, которые могут узнать ее при свете дня.

— Мы проследим, чтобы она добралась туда в безопасности, — пообещал Каллиадес.

Одиссей повернулся к Баноклу.

— Я не видел тебя во время боя, великан.

— О, я был там, — возразил Банокл. — Я бы не пропустил его.

— На это стоило посмотреть, и я сомневаюсь, что Ахилл когда-нибудь забудет произошедшее. Не насмехайтесь над такими людьми, как Гектор. Герои всегда сильнее, чем обычные люди. У них есть источник храбрости, который бездонен. Я думаю, вы оба понимаете это. Я рад, что познакомился с вами.

Когда он ушел, Биас, Леукон и другие моряки команды подошли к ним попрощаться; затем Каллиадес и Банокл остались одни в саду.

Немного погодя к ним присоединилась Пирия. На ней был длинный гиматий темно-зеленого цвета, а в руках — фригийский лук, за плечом болтался колчан со стрелами.

— Собираешься на охоту? — спросил великан.

— Нет, — покачала головой девушка. — Это лук Андромахи. Служанка сказала мне, что она просила доставить его на ферму. Я пообещала, что отнесу его. Почему вы все еще здесь?

— Мы думали, что тебе, возможно, понадобится компания в дороге, — ответил Каллиадес.

Пирия застенчиво улыбнулась.

— Я с удовольствием… друзья, — сказала она им.

Банокл пошел в комнату, которую он делил с другом. Там он надел свою старую кирасу и пристегнул меч к поясу. Сегодня они покинут Трою. Эта мысль тяжким грузом легла на его сердце. Он представил себе Рыжую толстушку такой, какой видел ее последний раз: она сидит в старом плетеном кресле в своем маленьком саду. Она зашивала дыры на кайме хитона. Женщина посмотрела на него, когда он собрался уходить.

— У тебя крошки от пирога на бороде, — сказала Рыжая. Банокл смахнул крошки.

— Увидимся завтра? — спросил он. Рыжая пожала плечами.

— Игры заканчиваются сегодня, — заметила она. — Все разъедутся.

Не было объятий и прощальных поцелуев. Он подумал о том, чтобы вернуться в Нижний город и разыскать ее. Но зачем? Он не хотел прощаться с ней. Со вздохом великан покинул комнату и прошел по дворцу. «За городом будет еще много женщин», — сказал он себе. Если повезет, он сможет купить несколько рабынь, чтобы они обслуживали его.

Любопытно, но эта мысль опечалила его.

Андромаха крепко держалась за бронзовые перила боевой колесницы, когда Хеон поехал по вымощенным дорогам города и за его пределы, на открытую местность, которая вела к ферме. Колесница, запряженная двумя гнедыми меринами, была хрупкой конструкцией: узкая плетеная основа была сделана из дерева, выпрямленного у верхнего обода медной проволокой. Здесь была подставка, на которую обычно ставили четыре копья, и два бронзовых крюка для лука и колчана стрел. В колеснице едва помещались два человека. Но эта упряжка была предназначена для развития скорости и маневренности на поле битвы, чтобы доставить лучника в ряды врагов и увезти прочь прежде, чем могла быть предпринята контратака. Хеон взял ее во дворце, поскольку все колесницы были заняты, а Андромахе страстно хотелось вернуться на ферму.

Девушка посмотрела на красивого темноволосого воина. Его шлем висел на крюке для лука, потому что он все еще не снял лавровый венок, полученный им за победу в турнире лучников. Люди на улицах узнавали его и громко приветствовали.

Как только они выбрались из города, народу стало меньше, и Хеон позволил меринам перейти на медленный шаг. Андромаха вздохнула с облегчением, потому что упряжка сильно тряслась на каменных мостовых, и ее колени болели от попыток удержаться прямо.

— Прости, что я не видела твоей победы, — сказала она молодому воину. Он улыбнулся ей.

— Мне повезло, что у Мерионеса не было его лука. Я практиковался со своим почти год. А он почти победил меня с оружием, которое никогда прежде не держал в руках. А что действительно жаль, так это то, что меня массировали в галерее, когда Гектор победил Ахилла. Вы, должно быть, очень гордитесь этим?

Андромаха ничего не ответила, но вопрос эхом отозвался в ее голове. Гордилась ли она? Какое чувство она испытала, когда два чемпиона дубасили кулаками, раня друг друга и обливаясь кровью? Именно из-за гордости у нее свело желудок, потому что потребовалась вся ее воля, чтобы ее не стошнило? Она отводила глаза большую часть поединка, вместо этого наблюдая за реакцией людей, окружающих ее. Сначала Приам казался совершенно невозмутимым и просто ожидал неизбежной победы сына. Девушка наблюдала за тем, как его уверенность медленно таяла. Словно этот человек постарел на десять лет за несколько секунд. Только в самом конце, когда Ахилл упал в последний раз, царь Трои встал со своего места.

Но, несмотря на ее отвращение при виде этого жестокого боя, Андромаху обрадовал исход поединка — особенно когда она посмотрела на убитое горем лицо Пелея, царя Фессалии. Этот человек изнасиловал Каллиопу, лишив ее детства. Этот негодяй нанес непоправимую рану душе своей дочери. Даже в святилище Теры, куда входить было запрещено всем мужчинам, Каллиопа просыпалась с криком, все ее тело было покрыто потом. Затем она падала в объятия Андромахи, рыдая от ужасных воспоминаний.

Как только поединок закончился, Андромаха вернулась во дворец царя вместе с Гектором. Он говорил очень мало по дороге. Троянский царевич с трудом дышал и держался левой рукой за бок. Андромаха была с ним, когда пришел лекарь. Были сломаны три ребра и выбито несколько зубов. Она посидела с ним какое-то время, но затем он погладил ее по руке.

— Возвращайся на ферму, — сказал он, заставив себя улыбнуться. — Я отдохну здесь немного.

— Ты хорошо сражался, — похвалила она его, — с невероятной смелостью.

Его ответ очень удивил ее.

— Я ненавижу это, — вздохнул троянский царевич. — Каждую секунду жестокого боя. Мне больно думать, что, должно быть, чувствует Ахилл в этот момент: его достоинство втоптано в грязь.

Она посмотрела на него, на его разбитое лицо, заглянула в ярко-голубые глаза. Неосознанно девушка подняла руку и нежно убрала золотой локон у него со лба.

— Мы те, кто мы есть, Гектор. Тебе не нужно сочувствовать Ахиллу. Он жестокий человек из семьи жестоких людей. Приезжай на ферму, когда сможешь.

Его огромная рука ласково взяла ее пальцы и поднесла к своим губам.

— Я рад, что ты моя жена, Андромаха. Ты — все, о чем я когда-либо мог мечтать. Прости, что я не могу…

— Не повторяй этого снова, — попросила она, прервав его. — Теперь отдыхай и возвращайся на ферму, когда сможешь.

Покинув комнату, она вышла на галерею, ее глаза застилали слезы, а сердце сжигала печаль. Девушку поразило то, что Гектор и Каллиопа были так не похожи друг на друга. Но у обоих была ранена душа. Оба — каждый по-своему — были прокляты Судьбой.

Мимо тихо проходили слуги, и она могла слышать голоса, которые раздавались в мегароне внизу. Внезапно девушка расслышала слова Приама:

— Ты сошел с ума? Она жена моего сына.

Андромаха подошла к самым перилам галереи, глядя вниз на мегарон с колоннами. Приам сидел на своем троне перед царем Микен, Агамемноном, и некоторыми из царей западных земель. Девушка узнала подлого Пелея, Нестора, Идоменея и Менестеоса. Геликаон, Антифон и Диос стояли рядом с царем Трои.

— Ты должен понять, царь Приам, — говорил Агамемнон, — что здесь никто не намерен нанести оскорбление. Ты разрешил брак Париса с женщиной по имени Елена. У тебя не было на это права. Елена — царевна Спарты, которую сюда прислал ее отец во время недавней войны. Мой брат, Менелай, теперь царь Спарты, а Елена — его подданная. Он решил в интересах своего народа жениться на ней.

Приам резко рассмеялся.

— Менелай привел микенскую армию в Спарту и убил царя. Он захватил трон и теперь столкнулся с мятежами. Чтобы укрепить свои ложные притязания на корону, он хочет жениться на какой-нибудь девушке царской крови. Ты думаешь, что я отошлю Елену домой, чтобы она спала с человеком, который убил ее отца?

Андромаха покачала головой.

— У тебя нет выбора. Мы все здесь союзники, но мы союзники, потому что согласились уважать права друг друга и границы наших государств, внутренние законы. Без такого уважения не может быть союза. Давай предположим, что одна из твоих дочерей решила посетить западное царство, а его правитель внезапно выдал ее замуж за одного из своих сыновей. Какая была бы у тебя реакция? И на что бы ты надеялся, требуя ее возвращения?

— Побереги для других мудрые слова, Агамемнон. Ты жаждешь войны с Троей, и ты искал себе союзников в этом предприятии много лет. Я устал от твоей двуличности, твои справедливые речи скрывают грязные поступки. Позволь мне облегчить тебе это дело. Елена останется в Трое. Союз разорван. Теперь убирайся из моего города.

Агамемнон развел руками, в его словах прозвучало сожаление:

— Мне грустно слышать, что ты говоришь подобным образом, царь Приам. Но, как ты уже сказал, союз разорван. Возможно, ты раскаешься в своем решении.

С этими словами он развернулся и вышел из мегарона в сопровождении других царей.

Голос Хеона оторвал ее от воспоминаний и вернул к действительности.

— Ты хочешь остановиться у святилища Артемиды, госпожа? — спросил он, когда колесница приблизилась к маленькому ручью.

— Не сегодня, Хеон. Отвези меня домой.

Дорога казалась бесконечной, вечернее солнце ярко светило в безоблачном небе. К тому времени, как они достигли старого каменного дома, Андромаха чувствовала невероятную усталость. Их поприветствовала старая служанка Гектора, Менеши, хеттская женщина, чей возраст был загадкой. Хеон утверждал, что она была самой старой из всех живых женщин — в это Андромаха могла поверить, потому что лицо Менеши напоминало пемзу.

Внутри здания ее муж, такой же старый Вахусима, приготовил для хозяйки ванну. Раздевшись, она легла в нее. Прикосновение холодной воды к ее разгоряченной коже было очень приятным. Она позвала Менеши, чтобы снять золотую нить, которая была вплетена в ее волосы, затем погрузилась в воду с головой.

Менеши принесла ей свежую одежду — простое свободное одеяние из белого льна. Поднявшись из ванны, Андромаха постояла обнаженной, позволив теплому воздуху высушить ее тело. Затем она подошла к заднему окну и посмотрела на поля, которые раскинулись до покрытых лесами холмов.

В этот момент она увидела двух мужчин, которые прятались среди деревьев. Ей показалось, что они действовали украдкой. Она пристально смотрела, пытаясь еще раз увидеть их, но больше признаков движения не было. Первый мужчина показался ей знакомым, но девушка не могла вспомнить его. «Должно быть, он один из лесников Гектора», — подумала она.

Одевшись, она вернулась в дом. Хеон сидел на веранде в тени, наблюдая за двумя мальчиками, которые водили могучего серого жеребца вокруг загона. Животное было возбуждено и нервничало; когда один из мальчиков попытался оседлать его, жеребец встал на дыбы и сбросил его на траву. Хеон засмеялся.

— Он не хочет, чтобы на нем ехали, — сказал он. — У этих парней к вечеру будут синяки.

Андромаха улыбнулась.

— Я вижу, что ты все еще не снял свой венок. Ты собираешься спать в нем?

— Думаю, да, — признался молодой воин. — Я думаю, что буду носить его, пока он не сгниет и не рассыплется.

— Тебе не кажется это немного тщеславным, Хеон?

— Безусловно, — согласился он с улыбкой. Девушка села рядом с ним.

— Ферма выглядит опустевшей.

— Большинство мужчин отправились в город на последний день Игр. Они будут пить там до упада. Сомневаюсь, что мы увидим их до завтрашнего дня, когда они робко покажутся здесь с затуманенными глазами.

Когда начало темнеть, Андромаха ушла в дом. Менеши принесла ей простой ужин, состоящий из хлеба и сыра, и блюдо с порезанными фруктами. Андромаха поела и растянулась на кушетке, положив голову на толстую подушку.

Ее сны были беспорядочными и беспокойными; неожиданно она проснулась. Девушка внезапно вспомнила, где раньше видела человека, который прятался в лесу. Он не был человеком Гектора. Она заметила его, когда стояла вместе с Кассандрой в день приезда Агамемнона в Трою.

Этот человек был микенцем..

Испугавшись, Андромаха встала и пошла в центральные комнаты. Наверное, это были убийцы, посланные убить Гектора, они не поняли, что он остался во дворце. Ей нужно было найти Хеона и предупредить его.

Когда она приблизилась к передней части дома, то заметила красное пламя в окне. Распахнув дверь, девушка увидела старого Вахусиму и двух мальчиков, бегущих к горящей конюшне. Из конюшни доносилось ржание испуганных лошадей. Андромаха выбежала к ним на помощь, когда из-за дома появился Хеон.

Один из мальчиков внезапно споткнулся и упал. Вахусима добежал до дверей конюшни и попытался поднять засов. Вдруг он закричал — и Андромаха увидела стрелу, торчащую у него из спины.

Из тени показались темные фигуры с мечами в руках.

Глава 25

Кровь для Артемиды

Когда трое товарищей вышли из города, окутанного сумерками, в небе стояла совершенно круглая луна, словно вырезанная ножом.

Они вышли через Восточные ворота и пересекли защитный ров в тени огромной северо-восточной башни, а затем направились на север. Путь был легким — приятная прогулка по извилистым холмам и лугам, поэтому они шли довольно быстро. Они несли с собой все свои пожитки, потому что не собирались возвращаться. Каллиадес повесил на пояс меч Аргуриоса. Банокл нес на плече маленький мешок с провизией и тяжелый глиняный кувшин, который булькал при ходьбе. Пирия держала в руках лук и стрелы Андромахи.

В голове у нее царил настоящий хаос, и легкая прогулка нисколько не успокоила ее. Если бы она была сейчас на Тере, то побежала бы по черному песчаному берегу или по голым вершинам холмов, пока ее тело не заболело бы, а усталость не ослабила немного ее страхи. Или она обратилась бы к Андромахе, которая всегда успокаивала ее.

Но сейчас именно мысли об Андромахе пугали Пирию. В течение долгого времени ее единственным желанием было добраться до женщины, которую она любила. Вся ее воля была сосредоточена на достижении одной-единственной цели. Но теперь, в конце пути, ее одолели сомнения.

Что если Андромаха больше не хочет ее?

Ее вероломное воображение разыгрывало перед ней всевозможные сцены. Андромаха стоит у двери дома на ферме с суровым лицом и холодными глазами.

«Что ты здесь делаешь?» — спрашивает девушка. Пирия отвечает: «Я переплыла Зеленое море, чтобы быть с тобой». Тогда Андромаха восклицает: «Эта жизнь закончилась! Тебя здесь не ждут!» — и дверь закрывается прямо перед ее лицом.

Она попыталась вспомнить радостные сцены встречи, которые лелеяла в своем сердце так долго: Андромаха бежит к ней в объятия, признаваясь, что ненавидит своего мужа Гектора, умоляя Пирию забрать ее из Трои, чтобы счастливо и спокойно жить в маленькой деревушке у моря. Но черные мысли теперь испортили эту прекрасную картину. Ее тревожил вопрос: «Как ты будешь жить в этой деревне? Выращивать коз, шить одежду для крестьян или печь хлеб?» Они с Андромахой не обладали такими талантами. Две дочери царей, преследуемые семьями, великой Троей и Терой, живут неузнанными в тиши сельской местности? Теперь она знала, что это невозможно. Так что же им делать? Эта мысль принесла с собой новую волну отчаяния, и девушка вздохнула.

— Ты выглядишь обеспокоенной.

Каллиадес отстал, пропустив вперед Банокла, чтобы поговорить с ней. Она не знала, что ответить. Он не настаивал, и они продолжили путь в молчании, следуя за длинной тенью Банокла по мягкому склону холмов.

Два года, которые она провела на Тере с Андромахой, были единственным по-настоящему счастливым временем, которое девушка могла вспомнить. «Мне следовало остаться на благословенном острове», — подумала она, снова увидев, как дверь фермы закрывается перед ней и ее мечтами.

Каллиопа поняла, что остановилась, и двое мужчин смотрят на нее с любопытством.

Девушка часто задышала и почувствовала начало паники — дрожь в руках и неприятные ощущения в желудке. Путешественники достигли выступа на низком холме, и впереди у дороги она могла разглядеть маленькое белое святилище, которое сияло в лунном свете. Не желая, чтобы ее товарищи видели ее смятение, Каллиопа направилась к нему. У его основания лежали кости маленьких животных, а в алькове стояла статуя женщины с луком.

Это была статуя богини-охотницы, Артемиды, которая презирала мужчин. На Тере в честь нее был построен храм на самой высокой точке острова, на известняковом выступе. Они с Андромахой часто поднимались к этому храму, чтобы побродить по высушенным солнцем коридорам и услышать, как ветер свистит между белыми колоннами. Они обе чувствовали себя в безопасности в залах богини луны, которая была рада мужчинам только во время жертвоприношений.

Каллиопа посмотрела на лук в своей руке, почувствовав прикосновение гладкой кожи. Кажется, этот лук покоился в руке Андромахи всего несколько дней назад.

У святилища лежало много маленьких даров: деревянные фигурки беременных женщин, вырезанные неумело, но с большой заботой, бронзовые наконечники стрел, разноцветная галька, разрисованная изображениями богини, много глиняных животных — олени, собаки и перепела.

— О, госпожа диких животных, — прошептала она, — мне нечего дать тебе.

У нее была только поношенная туника и сандалии. Она держала лук Андромахи и кинжал Каллиадеса. Но у нее не было ничего своего. Даже свои светлые волосы девушка отрезала.

Внезапно Каллиопа вынула из-за пояса нож и подошла к святилищу, подняв руку.

— Прими мою кровь, богиня Луны! — воскликнула она. — Прими этот дар.

В этот момент она почувствовала прикосновение чьей-то руки и обернулась с широко открытыми, сердитыми глазами.

— Артемида не жаждет крови женщин, — мягко сказал Каллиадес.

Он постоял минуту, затем медленно протянул ей свою левую ладонь. Девушка посмотрела в его глаза, нахмурив лоб.

— Богиня примет мою кровь, — тихо объяснил он. Она помедлила минуту, затем сделала небольшой надрез на его руке. Подойдя к статуе, молодой воин сжал свой кулак над жертвенником. Вниз закапала красная кровь, которая казалась темной на фоне белого камня. Он отошел и посмотрел на Банокла.

Великан переводил взгляд с одного на другого, потом пожал плечами и сделал шаг вперед. Пирия аккуратно надрезала сбоку его левую руку, и его кровь соединилась с кровью Каллиадеса.

Девушка заговорила:

— Артемида, девственница, богиня Луны, я приношу тебе в дар кровь этих мужчин. Дай нам свет в темноте и приведи нас к желаниям наших сердец.

Неожиданно леса и поля вокруг них погрузились в тишину. Поднялся небольшой ветерок, и все звуки — шорох листьев и веток, ночные крики маленьких животных — внезапно стихли, словно весь мир затаил дыхание. Луна казалась огромной на спокойном, темном небосклоне.

Впервые за несколько дней сердце Пирии успокоилось. Она улыбнулась мужчинам.

— Спасибо, — сказала она, — теперь я готова. Банокл прочистил горло и хрипло произнес:

— Если тебе будут не рады… ну… ты всегда можешь пойти с нами, ты же знаешь. Со мной и Каллиадесом. Мы направляемся на юг. В горы.

У нее затуманилось зрение, и она благодарно кивнула ему, не решаясь заговорить. Каллиадес наклонился к ней.

— Давай найдем твоего друга, потом ты сможешь решить, куда лежит твой путь.

Они вернулись на дорогу. Когда они приблизились к вершине холма, девушка посмотрела на двух воинов рядом с собой. Ее охватило ощущение покоя и безопасности, утраченное ею с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет. Она была с мужчинами, которым доверяла, с которыми чувствовала себя в безопасности.

Они остановились у выступа холма и посмотрели вниз на долину. Там поднималось страшное красное пламя, едкий запах дыма достиг их ноздрей. Огонь охватывал группу зданий, слышны были крики испуганных животных.

— Огонь! — воскликнул Каллиадес. — Ферма горит!. Темные фигуры двигались в огне, можно было расслышать звон мечей и крики раненых людей. Пирия побежала вниз по склону холма.

— Андромаха! — закричала она.

Обнажив мечи, двое друзей последовали за ней.

Андромаха остолбенела только на секунду. Затем она услышала голос:

— Вот она! Убейте ее!

Бородатый мечник показывал на нее. Хеон с мечом в руках бросился на первого из убийц, уклоняясь от удара мечом и вонзая собственное лезвие в лицо нападавшего. Его противник упал. Хеон наступал, но ему в бок вонзилась стрела. Появился еще один человек в темной одежде, он зарубил умирающего троянца.

Еще одна стрела пролетела мимо лица Андромахи. Оставив тело Хеона, пятеро мужчин бросились на нее. Развернувшись, девушка побежала по открытой равнине к холмам. И тут она услышала крик женщины:

— Андромаха! Беги ко мне!

Несмотря на страх, она узнала голос и подняла глаза.

Сверху по отвесному склону холма бежала Каллиопа с луком в руке. С ней были два воина, один — высокий и темноволосый, а другой — крепкий со светлыми волосами и в кожаной кирасе, покрытой сверкающими бронзовыми дисками.

— Берегись! — закричал высокий воин. Андромаха обернулась. Бородатый убийца приближался к ней с кинжалом в руке.

— Поймал тебя, сука! — зарычал он.

Андромаха прыгнула на него, сбив его с ног. Приблизились и другие убийцы. Стрела из лука Каллиопы пронзила горло ближайшего нападающего, а воин со светлой бородой пробежал мимо девушки и ударом слева разрезал лицо нападавшего. Кровь полилась из раны. Он отбросил плечом другого противника, затем кинулся на следующую группу, разя врагов мечом. Высокий воин присоединился к бою вместе со своим товарищем. Андромаха увидела еще убийц — всего девять человек, которые приблизились к этим двоим и, казалось, должны были одолеть их. За их спинами мальчик, который раньше пытался обуздать жеребца, шатаясь, подошел к двери горящей конюшни и поднял засов. Испуганные лошади вырвались наружу, в панике выскочив из огня.

— Иди ко мне, моя любовь! — закричала Каллиопа.