Грозовой щит Геммел Дэвид
Девушка не слышала слов, которыми они обменялись, но она видела, как Аргуриос вытащил маленькое белое перо из запачканного кровью мешочка, который висел у него на поясе, и вложил его в руку Лаодики. Затем положил свою руку на руку любимой. Лаодика улыбнулась так радостно, что это разбило сердце Андромахи.
Столько славы и столько печали было этой ночью!
Царь Приам построил белую гробницу в честь Аргуриоса. Андромаха снова удивилась противоречивой натуре этого человека. Сладострастный мужчина, порой жестокий, эгоистичный и жадный, он тем не менее построил мраморный памятник воину, который приехал в его город как враг, и своей дочери, которая мало его волновала, пока была жива. Теперь они были вместе после смерти, чего бы им никогда не позволили при жизни.
— Может, теперь ваши души вместе навсегда, — прошептала Андромаха, затем повернулась и пошла прочь.
Она быстро пересекла защитный ров, который окружал нижний город, и начала подниматься на холмы, ведущие к городским стенам. После осады дворца Приам ускорил работы по укреплению города. Хотя рвы едва доходили до пояса человека, они были слишком широкими, чтобы их могла перепрыгнуть лошадь, и остановили бы любую конную атаку на нижний город. Их можно было пересечь только по трем широким деревянным мостам, которые в случае необходимости предстояло сжечь.
Но главной защитой Трои были Великие стены. Возвышаясь над городом, они казались в этот облачный день серыми и неприступными, словно отвесные скалы. В стенах было четверо ворот — Шеаенские на юге, Дарданские на северо-востоке, Восточные ворота, а на западе — Ворота скорби, названные так, потому что в их тени было скрыто главное городское кладбище.
Андромаха направилась к Шеаенским воротам, охраняемым Великой башней Иллиона, а затем в город. Ее мрачное настроение, несмотря на погоду, немного улучшилось при виде Золотого города, его украшенных резьбой зданий и зеленых дворов. Этот город стал ей домом за последние полгода, и она любила и ненавидела его.
В этот холодный полдень каменные улицы были заполнены людьми. Андромаха повернула направо, затем поднялась по деревянным ступенькам на южные укрепления. Здесь пронизывающий ветер налетел на нее, растрепал ее длинные рыжие волосы, и девушка остановилась.
Она посмотрела на юг, на зеленые склоны горы Иды, священной горы, откуда Зевс наблюдал за людьми. Дальше находились невидимые Фивы у горы Плака, где правил ее отец.
Андромаха дошла до конца стен, большой северо-восточной башни. Шире и выше остальных, она была обращена к северным равнинам и землям хеттов. За ней раскинулись пастбища и поля пшеницы.
Сейчас на лугах, прямо под городом, строили ряды крепких скамеек и огораживали площадки, чтобы проводить соревнования по бегу и гонки на колесницах во время предстоящих Свадебных Игр. Андромаха задумчиво наблюдала за приготовлениями, затем повернулась и посмотрела на юг, где другие люди рыли защитные рвы вокруг нижнего города. Не в первый раз она подумала о том, что цари западных земель, приглашенные на свадьбу, и были теми самыми врагами, которых эти рвы должны были остановить.
Начало темнеть, и Андромаха направилась во дворец Гектора.
Когда она проходила мимо Дома змей, храма Асклепия, бога врачевания, выбежал юноша. Девушка улыбнулась, когда он приблизился к ней.
— Ксандер, я едва узнала тебя. Ты так вырос. Я думал, что ты вернулся на Кипр.
Казалось, юноша вырос на целую ладонь с тех пор, как она последний раз видела его. Его грудь и плечи начали раздаваться вширь, и она могла представить, каким мужчиной он станет. Но когда он улыбался, его лицо все еще выдавало в нем ребенка, каким он был во время путешествия в город.
— Махаон учит меня искусству целительства. Это очень трудно, — признался юноша. — Он рассказал мне, что господин Геликаон был ранен, а вы за ним ухаживаете.
Улыбка Андромахи погасла.
— Рана не затягивается, а лихорадка не проходит. Юношу не испугали эти новости.
— Он сильный, Андромаха. Великий воин. Он поправится. Говорят, что он сражался вместе с Аргуриосом и убил сотню микенцев. Такой человек не позволит маленькой ране убить себя.
— Это не маленькая рана, Ксандер, — возразила девушка, сдерживая гнев. Мальчик плавал с Геликаоном, но не видел его после нападения, его тело ослабло, кости выступали из-под пылающей в лихорадке кожи. Смерть была рядом, и, когда она придет, в Андромахе что-то погибнет вместе с ним.
— Что случилось? — спросил юноша. — Махаон сказал, что его ранил моряк с «Ксантоса». Это кажется невероятным.
— Это правда. Моряк по имени Атталус. Геликаон привязался к нему. Он стоял рядом, когда Геликаон пошел объявить о своем браке царице Халисии. Внезапно моряк бросился вперед и вонзил в него нож.
— Атталус ранил его! — на лице Ксандера застыло выражение ужаса. — Атталус помог спасти меня в море. И он спас Геликаону жизнь во время битвы.
— Разве в мире мужчин есть какой-то смысл? — возмутилась Андромаха. Ее резкие слова удивили юношу. Девушка сделала шаг и тепло обняла мальчика. — Приятно увидеть тебя, Ксандер. Это радует мне сердце.
Они стояли молча какое-то время. Затем она отошла.
— Геликаона ранили дважды, — сказала девушка. — Сначала в грудь, хотя этот удар смягчила искусная кираса, которую он носил. Эта рана хорошо затянулась. Затем Атталус нанес ему удар в подмышку, лезвие вошло глубоко.
— Кинжал был отравлен? — спросил Ксандер.
— Махаон говорит, что нет. Но внутреннее кровотечение не прекращается. Царица Халисия отослала его сюда, в Трою, в надежде на исцеление.
— Могу я увидеть его?
— Тебе нужно приготовиться, Ксандер. Он не тот молодой бог, каким ты его запомнил.
Они вместе пошли во дворец Гектора и поднялись в высокие покои в восточной части здания. Там был легкий и свежий воздух, покои выходили на улицу Веселых танцоров, здания и конюшни отряда Геликаона. Махаон сказал ей, что Геликаону пойдет на пользу видеть восходящее солнце, и он считал, что звуки и запах лошадей, суматоха приезжающих и уезжающих воинов помогут измученному больному.
В дверях их встретил сильный чернобородый человек, который широко улыбнулся при виде мальчика.
— Ксандер! — он бросился вперед и сжал мальчика в объятиях. Ксандер покраснел и довольно сказал:
— Гершом, я думал, что ты на «Ксантосе».
Гершом покачал головой:
— Нет, мальчик. Геликаону нужна охрана, и мне никогда не нравилась гребля. Ты пришел навестить его? Он будет рад увидеть тебя.
Кровать была широкой и заправлена белым бельем. Рядом с ней сидела молодая беременная женщина, склонившаяся над смятой вышивкой.
Геликаон спал, он был смертельно бледным. Андромаха посмотрела на мальчика. Его лицо тоже побледнело, когда он увидел истинное положение своего героя. Пот блестел на худом лице Геликаона, его глаза запали, а под ними залегли синяки. В комнате пахло болезнью и гноем.
Ксандер стоял молча, и Андромаха увидела слезы в его глазах. Молодая беременная женщина посмотрела на юношу.
— Ксандер! Это Елена, царевна Спарты, которая теперь стала женой а Париса, — сказала Андромаха. Казалось, он не сразу услышал ее; затем мальчик глубоко вздохнул и оторвал взгляд от больного.
Елена застенчиво улыбнулась. Она была простой девушкой с теплыми карими глазами, но ее улыбка озарила комнату. В этот момент больной закричал:
— Аргуриос, справа! Молодец! Диос, другой меч!
Он сел в кровати, его худые руки сражались с невидимым врагом. Гершом и Андромаха осторожно уложили его обратно, и он тотчас заснул; тени под его глазами выделялись на фоне белых простыней.
Когда они вышли из комнаты, Андромаха сказала:
— Ночи ужасны — перед его постелью проходит парад мертвецов. Зидантос, Аргуриос, его брат Диомед. И другие, чьих имен я не знаю.
Она увидела, как Ксандер смотрит на нее, и пожалела, что заговорила так откровенно.
— Вы выглядите усталой, госпожа, — мягко заметил он, и его добрый голос чуть не заставил ее расплакаться.
Когда он ушел в сопровождении Гершома, Андромаха вернулась в свои покои и бросилась на кровать, сжавшись от страха и глядя сухими глазами в потолок.
Она вернулась мыслями к тому дню на берегу после осады. Это был последний раз, когда она видела Геликаона целым и здоровым. Они решили, что им нужно расстаться, что Андромаха должна остаться и выйти замуж за Гектора, а Геликаон должен вернуться в Дарданию и взвалить на себя бремя правителя царства.
Тогда он сказал ей:
— Ничего на свете я не хотел больше, чем уплыть с тобой, жить вместе с тобой, быть вместе с тобой.
Они оба тогда знали, что это невозможно.
Теперь девушка жалела, что они расстались тогда, выбрав долг, а не зов четырех ветров, и не уплыли далеко от несчастий этого мира.
Она отдохнула немного, затем встала с постели и направилась в комнату больного. Елена поднялась, когда Андромаха вошла, и быстро ее обняла. Геликаон спал, прерывисто дыша.
— Я должна идти, — сказала Елена. — Я вернусь завтра.
Оставшись наедине с Геликаоном, Андромаха села у постели и взяла его за руку. Она была горячей и сухой.
— Я здесь, Геликаон, — прошептала девушка. — Андромаха здесь.
Гершом тепло попрощался с Ксандером и наблюдал за тем, как мальчик убежал по направлению к далекому Дому змей. Только тогда видимость хорошего настроения покинула лицо египтянина.
Геликаон умирал.
Гершом в этом нисколько не сомневался. Рана не затягивалась, и только остатки невероятной выдержки этого человека удерживали его в мире живых.
Итак, это должно случиться сегодня. Он постоял немного в тени дворцовых ворот. Евнух Ктхосис объяснил ему, как найти Предсказателя, дорога привела его в Египетский квартал города.
— Если тебя узнают, сын царя, — предупредил его Ктхосис в Дардании, — тогда нигде для тебя не будет безопасного места. Многие видели тебя во дворце деда.
— Может быть, это не понадобится, — ответил Гершом. — В Трое есть великие целители.
— Если это так, — заметил худой торговец, — тогда тебе следует оставаться в Дардании, где мало египтян.
— Геликаон — мой друг. Я поеду с ним. Этот Предсказатель — житель пустыни?
— Предсказатель — суровый человек. Как и в отношении тебя, фараон отдал приказ убить его.
— Ты встречался с ним?
— Нет, — покачал головой Ктхосис. — И не хотел бы, — он понизил голос: — У него был слуга, который вызвал его недовольство, и одним взмахом руки этот человек превратил его в прокаженного. Ты должен понять, мой господин, что его ненавидит вся египетская знать. Если он догадается, кто ты — а он может, потому что у него великие силы, — он проклянет тебя, и ты умрешь.
— Понадобится что-то большее, чем проклятие, чтобы убить меня, — сказал ему Гершом.
Теперь, стоя в тени, египтянин не был в этом так уверен. Он не сомневался, что в историях, которые рассказывал Ктхосис о Предсказателе, было много преувеличений, но этот человек должен обладать какой-то магической силой. Чтобы добраться до него, Гершому нужно было пройти через Восточный квартал, место, которое кишело египетскими торговцами и шпионами. Любой, кто узнает его, в награду получит золото, равное собственному весу. «Глупый риск ради умирающего человека», — шептал ему голос разума.
— Нет, если его можно спасти от смерти, — громко сказал он.
Накинув на голову край темного плаща, он пошел по залитой лунным светом улице Веселых танцовщиков, расположенной на окраине города, и направился вниз по длинному холму, к Восточному кварталу. В отдалении он мог слышать стук молотков: рабочие при свете факелов заканчивали приготовления к Играм. Не в первый раз Гершом подумал о странной природе этих людей моря.
Всех врагов Трои пригласили на свадьбу. И пока они будут здесь, троянские воины будут их защищать, словно друзей. «В чем тут смысл?» — удивлялся он. Врагов нужно уничтожать, чтобы их мертвые тела разлагались. Вместо этого организуют игры, бегают, бросают копья, борются и устраивают гонки. А призы, которые эти люди чтят больше остальных? Не славу, не золотые монеты или серебряные украшения. Не украшенные шлемы, искусно сделанные мечи или сверкающие щиты.
Нет, воины борются за маленькие венки из лавровых листьев, собранных с деревьев под горой Олимп — ими венчают головы победителей.
Они боролись и сражались, порой умирали ради нескольких увядающих листьев.
Отбросив мысли о такой глупости, Гершом продолжал идти.
В отличие от верхнего города с его прекрасными дворцами, садами и дворами, в нижнем городе было тесно и полно народа, в воздухе стоял запах мочи и экскрементов. Улицы были узкие. Многие здания — грязные и бедные. Гершом продолжал двигаться вперед. Его поприветствовали женщины, предлагая свои «услуги», и несколько юношей с раскрашенными лицами. Гершом прошел мимо.
Добравшись, наконец, до Бронзовой улицы, он свернул направо и начал искать переулок, который описал Ктхосис.
Когда он изучал ближайшие здания, к нему подошел крепко сложенный человек.
— Ты заблудился, незнакомец? — спросил он.
— Нет, я не заблудился, — ответил ему Гершом. Он увидел, как этот человек быстро посмотрел направо, и услышал тихие шаги позади себя.
Гершом внезапно улыбнулся, почувствовав, как его покинуло напряжение. Быстро сделав шаг вперед, он схватил человека, стоящего перед ним, и бросил под ноги человека сзади. Двое грабителей столкнулись и тяжело упали. Гершом стоял, положив руки на бедра, и наблюдал, как они поднимались на ноги. У второго в руке был кинжал. Египтянин не вытащил свое оружие.
— Вы не очень опытные воры, — сказал он.
Мужчина с кинжалом выругался и бросился на него. Гершом отвел его руку с ножом в сторону и нанес сокрушительный удар слева противнику в челюсть. Грабитель ударился головой о ближайшую стену и упал без движения.
Первый человек стоял, хлопая глазами.
— Не похоже, что ты вооружен, — заметил египтянин. — Ты хочешь поискать кинжал друга?
Грабитель облизал губы.
— Он умер? — спросил он.
— Я не знаю, меня это не волнует. Ты знаешь это место?
— Что? Да, знаю.
— Мне сказали, что здесь неподалеку есть переулок, где стоит маленький храм Богу пустыни?
— Да. Через один переулок, направо.
Мужчина на земле застонал и попытался встать. Но завалился назад. Гершом пошел дальше.
Он чувствовал себя лучше, чем в последние дни.
В переулке было темно, но он смог разглядеть свет лампиона в нижнем окне. Осторожно пробираясь по узкой улочке, египтянин дошел до ворот и маленького дворика. Там сидело пять человек на низких каменных скамейках. Они посмотрели на него, когда он вошел. На них были белые свободные одежды жителей пустыни, одеяния, которых Гершом не видел с тех пор, как покинул Египет прошлой весной.
— Я ищу Предсказателя, — сказал он. Ему никто не ответил. Он повторил эту же фразу на языке пустыни.
Теперь они смотрели на него, но молчали.
— Мой друг умирает, — продолжил он. — Мне говорили, что Предсказатель обладает великой силой целителя.
— Его здесь нет, — ответил юноша с суровым и хищным лицом. Взгляд его темных глаз был холодным, почти злобным. — И если бы он был здесь, зачем ему встречаться с тобой, царевич Ахмос?
Другие мужчины одновременно встали и выстроились полукругом вокруг него.
— Может, из любопытства, — пожал плечами Гершом. — Когда он вернется?
— У меня был брат, — сказал первый мужчина дрожащим голосом. — С него живого содрали кожу. И сестра, которой перерезали горло, потому что она посмотрела в лицо фараона. Моему отцу отрезали руки за то, что он пожаловался на нехватку соломы для кирпичей.
— У меня была собака, которая однажды упала в яму, — заметил египтянин. — Такая неприятность. Я любил эту собаку. Но я пришел сюда не для того, чтобы слушать печальную историю твоей жизни или оплакивать вместе с тобой несчастья твоей семьи.
Молодой человек напрягся, его рука двинулась к рукоятке изогнутого кинжала, висевшего у него на поясе.
— И если ты вытащишь это оружие, — добавил Гершом, — другие члены твоей несчастной семьи будут рассказывать ужасную историю о том, как ты закончил свою жизнь, нося свои яйца как ожерелье вокруг шеи.
В руке юноши мелькнул кинжал. Его товарищи тоже вытащили оружие. Гершом отступил назад, достав свой нож. Он был спокоен. Когда они нападут, он убьет юношу первым, затем бросится на остальных, разя направо и налево. Если ему повезет, он быстро прикончит троих из них, а затем прорвется к переулку.
В тот момент, когда юноша приготовился к атаке, раздался властный голос:
— Иешуа! Спрячь свое оружие! Все на место.
Гершом увидел высокого человека, стоящего в дверях маленького храма, свет лампиона освещал его бороду, густую и белую.
— Этот человек — враг, Святой, — закричал Иешуа. — Это Ахмос!
— Я знаю, кто это, мальчик. Я ждал его. Проходи, Ахмос. Иешуа, принеси еды для нашего гостя.
Гершом спрятал свой нож, хотя заметил, что остальные все еще держат оружие в руках.
— Кто-то из вас хочет стать прокаженным? — спросил старик холодным тоном. Оружие тотчас исчезло, мужчины вернулись на каменные скамейки. Гершом прошел мимо них. Когда он подошел к предсказателю, то увидел, что, несмотря на белую бороду, этот человек не был таким уж старым — вероятно, ему было около сорока. На нем тоже было длинное одеяние жителей пустыни. Судя по ширине его плеч, это был очень сильный человек. Предсказатель был таким же высоким, как Гершом, над его темными глазами выступали седые брови. Эти глаза светились не очень дружелюбным блеском. В ту минуту, как они встретились взглядами, Гершом понял, что не полностью избежал опасности, потому что в этих темных глазах горела ненависть. Предсказатель жестом приказал египтянину идти впереди. Гершом улыбнулся.
— После тебя, Святой, — сказал он.
— С твоей стороны разумно быть начеку, — ответил Предсказатель, повернулся и вошел в дом. Внутри комната оказалась круглой и без всяких украшений. Там не было статуй, мозаики — несколько стульев и простой маленький каменный алтарь треугольной формы с каналами для крови по углам. Горело несколько лампионов, но света было мало.
Предсказатель подошел к маленькому коврику перед алтарем и сел на него, скрестив ноги. Гершом сел напротив него. Оба мужчины молчали. Вошел Иешуа, поставил чашу с сухими финиками и орехами, обжаренными в меде, между ними. Предсказатель взял горсть и начал есть. Гершом тоже опустил руку в чашу, но взял только один орех, который быстро съел.
— Итак, — начал старший мужчина. — У тебя умирает друг. Почему ты думаешь, что я могу помочь ему?
— Твой последователь рассказал мне, что ты великий целитель.
— Ты говоришь о Ктхосисе. Он провел слишком много времени в залах твоего деда. У него полно предрассудков, — Предсказатель пожал плечами. — Но он хороший человек по-своему. Я помню, что ты спас его от Рамзеса. Почему ты это сделал?
— Всегда должны быть причины для наших поступков? — поинтересовался Гершом. — Возможно, мне не хотелось смотреть, как за такую маленькую провинность убьют раба. Может, мне просто не нравился Рамзес. По правде говоря, я не знаю. Я всегда шел на поводу у собственных прихотей.
— А как насчет стражников, которые напали на одну из наших женщин? Ты убил их. Тоже из прихоти?
— Я был пьян. И я не знал, что она была рабыней.
— Ты бы поступил по-другому?
— Возможно.
Предсказатель покачал головой.
— Я так не думаю, Ахмос.
— Теперь меня зовут Гершом. Мужчина засмеялся.
— Какое подходящее имя! Ты выбрал слово, известное среди народа пустыни и имеющее значение «незнакомец». Человека без дома, без своего места в мире. Без племени, без народа. Почему ты выбрал его?
— Я пришел сюда не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Я пришел просить тебя о помощи.
— Спасти Геликаона.
— Да. Я обязан ему жизнью. Он вытащил меня из моря, где я бы погиб. Он сделал меня своим другом.
— Ты не находишь это странным, Гершом, что два хороших поступка в твоей жизни были сделаны на пользу моего народа, а имя себе ты выбрал из нашего языка?
— Еще вопросы? Это цена, которую я должен заплатить за помощь?
— Нет, я потребую более высокую цену.
— Я не слишком богат.
— Мне не нужно золото или безделушки.
— Что тогда?
— Однажды я позову тебя, и ты придешь ко мне, где бы я ни был. Ты будешь делать то, что я прикажу, целый год.
— Я стану твоим рабом?
Предсказатель ответил очень тихо, и Гершом услышал едва различимые ноты презрения.
— Это слишком высокая цена для тебя, Ахмос?
Гершом тяжело сглотнул. В нем заговорила гордость, требуя, чтобы он закричал: «Да, цена слишком высокая!». Он был наследником фараона, а не рабом. Но он не закричал. Египтянин сидел очень тихо, едва дыша из-за напряжения.
— Я согласен, — сказал он наконец.
— Хорошо. И не бойся. Ты не будешь рабом. Пока еще не пришло время, когда я позову тебя.
Предсказатель съел еще немного фиников. Гершому дышалось легче. По крайней мере, не рабом.
— Ты правда мог бы обратить своих людей в прокаженных?
— Они верят, что я могу. Может, они и правы.
— Ктхосис рассказывал мне, что ты однажды вылечил хеттского правителя от проказы.
— Есть люди, которые говорят, что я это сделал, — ответил Предсказатель. — Хеттский правитель был среди них. Он пришел ко мне с белой кожей, покрытой коростой, его тело было усыпано гнойными язвами. Когда он уходил, его кожа была розовой и чистой.
— Так ты действительно исцелил его?
— Нет. Я приказал ему семь дней мыться в реке Иордан.
— Так ты говоришь, что твой Бог исцелил его после этих семи дней?
— Мой бог создал реку, так что, полагаю, можно так сказать, — житель пустыни наклонился вперед. — Есть много кожных болезней, Гершом, и много способов лечения от них. Летом Иордан может смердить. Вода и грязь вредны. Но за зловонием скрывается божественная суть. Моей семье давно известно, что кожные болезни лечатся грязью Иордана. У хеттского правителя не было проказы. Просто кожная болезнь, которую грязь и вода смыли с него.
— Тогда это не чудо, — вздохнул Гершом, не сумев скрыть разочарование в голосе.
Предсказатель холодно улыбнулся.
— Я обнаружил, что чудо — это просто события, которые происходят, когда мы в них нуждаемся. Человек, умирающий от жажды в пустыне, видит пчелу, летящую по воздуху. Он решает, что Иегова послал ему пчелу, и следует за ней — к сверкающему водоему холодной и чистой воды. Это чудо?
— Похоже на то, — согласился египтянин.
— Житель пустыни расскажет тебе, что пчелы никогда не улетают далеко от воды. Конечно, напрашивается вопрос: «Кто послал пчелу?» Но твой друг умирает не от жажды. Его закололи.
— Да, дважды. Вторая рана гниет глубоко внутри его тела.
— Я избавлю его от гниения, но тебе нужно довериться мне. Потому что то, что я буду делать, будет казаться безумием. Ты доверяешь мне, Гершом?
Он посмотрел в темные глаза Предсказателя.
— Я неплохо разбираюсь в людях, — сказал египтянин. — Я верю тебе.
— Тогда я пойду с тобой сегодня, и мы начнем лечение.
— Ты принесешь лекарства и снадобья?
— Нет, Гершом. Я принесу то, что помогает против гниения и болезни. Я принесу личинки.
Глава 13
Исцеляющие черви
Маленький лампион погас, но Андромаха едва заметила это. Сидя у кровати, держа Геликаона за руку, она смотрела на его лицо, смертельно бледное в свете луны, проникавшем через открытое окно.
Сегодня не было кошмарных сновидений, призывов, обращенных к близким, которые погибли.
Андромаха почувствовала, что конец близок. Гнев и ярость поднялись в ней. Девушка презирала это чувство жалкой беспомощности. Всю свою жизнь она верила в силу действия, которая одна определяла ее судьбу и судьбу близких ей людей. Когда на Аргуриоса напали убийцы и он долго не мог восстановить свои силы, она заставила его плавать в море, веря, что это вылечит его. Так и случилось. В Фивах, когда маленького мальчика, Салоса, избили и он лежал без сознания, она сидела у его кровати, разговаривая с ним и нежно обращаясь к нему. Он проснулся и улыбнулся ей. Всегда в прошлом она находила способ изменить события, подчинив их своей воле.
Но затем умерла Лаодика. Эта смерть образовала трещины в крепостных стенах уверенности Андромахи. Теперь стены рушились, и девушка видела, что за ними скрывается не уверенность, а тщеславие.
Ночь была прохладная, но на прекрасном лице Геликаона блестел пот. «Какое лицо!» — подумала Андромаха, потянувшись, чтобы коснуться горячей щеки.
Они обменялись только одним поцелуем — в ту ночь, когда мир искупался в крови и враг был рядом. Один поцелуй. Одно проявление любви. Одна надежда, что, если они выживут, то будут вместе.
Ночь невероятной победы и ужасного горя.
Гектор, которого считали погибшим, вернулся, покрыв себя славой. Гектор!
Теперь ей хотелось возненавидеть его за ту печаль, которую она узнала. Но девушка не смогла. Потому что не Гектор приказал ей покинуть остров Тера, и не Гектор торговался о приданом. Даже выбрал ее не Гектор.
Ее отец заключил сделку с царем Приамом, получив золото в обмен на Андромаху, которую продали, словно корову, в троянскую царскую семью.
Из окна подул холодный ветер, и Геликаон тихо застонал. Он открыл глаза; обычно ярко-голубые, теперь в лунном свете они казались серебристо-серыми.
— Андромаха, — прошептал он. Девушка пожала его руку.
— Я здесь.
— Не… сон… тогда?
— Не сон.
Наполнив чашу водой, она поднесла ее к его губам, он немного попил и снова закрыл глаза.
— Геликаон, — прошептала она, — Ты слышишь меня? Ответа не последовало. Он снова спал, уносясь от нее к Темной дороге. Сердце Андромахи болезненно сжалось.
— Ты помнишь берег в бухте Голубых Сов, — сказала девушка, — где мы впервые повстречались? Я увидела тебя тогда в лунном свете, и что-то внутри меня тотчас догадалось, что ты станешь частью моей жизни. Одиссей отвел меня к оракулу. Его звали Эклид. Он сказал мне… он сказал мне… — у нее потекли слезы, а голос начал дрожать, — что я познаю любовь такую сильную и бурную, как Зеленое море. Я посмеялась над ним и спросила, кого мне искать. Он ответил: человека с одной сандалией. Когда мы с Одиссеем покинули палатку, я увидела вдалеке обычного воина в одной сандалии. Завязка на его сандалии порвалась, и он отбросил ее. Я тогда засмеялась и спросила Одиссея, не обратиться ли мне к этому воину, любви всей моей жизни. Жаль, что я этого не сделала, Геликаон, потому что это был ты, переодетый, чтобы обмануть убийц. Если бы я позвала тебя тогда… если бы ты повернулся ко мне…
Она опустила голову и молча упала на кровать.
Услышав шаги в коридоре, девушка быстро вытерла глаза рукавом зеленого пеплоса.
Дверь открылась, вошел Гершом, придерживая дверь, чтобы впустить высокого, крепко сложенного человека в длинном развевающемся одеянии. Андромаха встала и посмотрела на незнакомца. У него были злые глаза под густыми, щетинистыми бровями.
— Это целитель, — сказал Гершом. — Я попросил его прийти.
— Ты больше похож на воина, — заметила Андромаха.
— А я и есть воин, — ответил ей мужчина глубоким голосом. Пройдя мимо нее к кровати, он склонился над Геликаоном, откинув белую простынь, чтобы посмотреть рану.
— Принесите света, — приказал он.
Гершом покинул комнату и вернулся с двумя светильниками, которые поставил у постели. Бородатый целитель встал на колени и поднял руку Геликаона, еще больше открыв рану. Затем он фыркнул.
— Очень плохо, — сказал он, положив руку на лоб больного. — Хуже, чем я опасался.
Он достал из своей сумки маленькую керамическую банку, накрытую марлей, и тонкую деревянную ложку. В мерцающем свете Андромаха увидела, что он намазал рану тем, что в ней было, — белой пастой. Девушка присмотрелась более внимательно. Паста шевелилась!
— Что ты делаешь? — закричала она, бросившись на незнакомца. Гершом схватил ее и оттащил назад.
— Ты должна доверять ему! — воскликнул он.
— Это же черви!
— Да, это черви, — согласился целитель, сидящий у кровати. — Но это его единственный шанс выжить. Хотя, возможно, уже слишком поздно.
— Вы оба сумасшедшие?! — закричала Андромаха, вырываясь из рук Гершома. — Эти создания порождает грязь.