Грозовой щит Геммел Дэвид
— Это была прекрасная история, — заметил молодой воин. — Где на самом деле ты взял этот золотой палец?
Одиссей выглядел усталым, его ответ был невыразительным.
— Он мой, — объяснил царь Итаки, помахивая своим указательным пальцем. — Золотых дел мастер отлил форму для меня прошлым летом, а затем покрыл его золотом.
— Сколько пиратских кораблей выступит против нас теперь?
— Вероятно, два, в худшем случае, три, — вздохнул Одиссей. — Иссопон — умный старый боец. Он услышал мои слова и, думаю, заберет свои галеры. Но Ослиная морда — совсем другое дело. Он жаждет крови. И я не могу винить его. Идоменей всегда был жестоким и эгоистичным человеком.
Пирия спала, но сны ее были беспокойны. Ей снова снился день, когда она и ее пятнадцатилетний брат плавали в скалистом водоеме под мраморными валунами. Ахилл, на три года старше ее, был уже красивым юношей, сильным и атлетически сложенным, восхищающим своим умением обращаться с копьем и мечом. Кроме того, он был прекрасным бойцом и борцом. Отец обожал его, хвалил и осыпал дарами. Пирия никогда не завидовала. Она любила Ахилла и радовалась его успехам.
В день их последнего плавания скрытый за скалами водоем наполнился смехом. Это звук редко можно было услышать во дворце, стоящем высоко на горе над ними. Отец был суровым и раздражительным человеком. Слуги и рабы ходили осторожно, и даже вассалы говорили, понизив голос.
Когда она проснулась от первых лучей золотого солнца, сон все еще не отпускал ее, словно морской туман на скалах. Пирия задрожала. Отец не был жестоким, когда она была младше. Часто он сажал ее себе на колени, перебирая пальцами ее длинные светлые волосы. Порой он рассказывал ей истории. Это всегда были ужасные истории о мечах, крови и богах, принимающих человеческий облик, чтобы нести хаос и разрушение в мир людей. А потом отец изменился. Оглядываясь назад, она понимала, что это было связано с ее изменениями в переходном возрасте. Он часто не сводил с нее глаз, стал более угрюмым и холодным. Пирия была сбита с толку.
В один ужасный день понимание настигло ее, словно копье. Она сидела голой со своим братом, когда отец сбежал вниз по горной тропе, выкрикивая оскорбления и называя ее шлюхой.
— Как ты смеешь прыгать голой перед мужчиной? — кричал отец.
Это было странно, потому что они с братом плавали голыми вместе с детства. Но ярость отца все росла. Он приказал брату одеться и вернуться во дворец. Когда Ахилл ушел, он схватил Пирию за волосы.
— Ты хочешь заигрывать с мужчинами, потаскуха? — бушевал он. — Тогда я покажу тебе, что это значит.
Даже теперь воспоминания о последовавшем за этим насилии причиняли ей боль, и, отогнав их, она осмотрела берег в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь ее.
Одиссей разговаривал с толстым торговцем, который ходил вокруг загона со свиньями и осматривал животных. Каллиадес и Банокл стояли в стороне от команды и тихо разговаривали между собой. Она увидела чернокожего моряка, Биаса, который приближался к ней. У него в руках были доспехи из кожи и круглый кожаный шлем.
— Одиссей велел мне принести тебе это, — сказал он. — Похоже, будет бой, перед которым на нас обрушится град стрел.
— С кем вы будете сражаться?
— С пиратами.
Ее охватил страх, но она этого не показала. Пирия поблагодарила его, сняла плащ Банокла и надела доспехи. Они были сделаны грубо, но хорошо ей подошли. Шлем был слишком большим, поэтому девушка отложила его в сторону. Через несколько минут она увидела, что Биас принес еще одни доспехи Каллиадесу. Надев их, микенец увидел, что она смотрит на него, и улыбнулся. Пирия отвела взгляд.
К ней подошел царь Итаки.
— Лучше тебе подняться на борт, — посоветовал он.
— Ты получил хорошую цену за свиней?
— Нет. Пришлось заплатить Ористенесу, чтобы он присмотрел за ранеными, которых мы вынуждены оставить. Идоменей уверяет меня, что возместит затраты, но у него плохая память, когда нужно отдавать долги. Я все еще жду его деньги, которые он проиграл в споре со мной двенадцать сезонов назад. — Он улыбнулся и покачал головой. — Цари! Никому не стоит доверять дальше, чем ты можешь бросить быка.
Одиссей замолчал, глядя на свиней.
— Я думаю, Генни будет скучать по тебе, — заметила девушка. Царь Итаки засмеялся.
— Он визжал, когда я забрал у него желтый плащ. Полагаю, он ему понравился. Возможно, я навещу его в следующий раз, когда окажусь в этих местах.
— К тому времени он превратится в дымящийся окорок, — усмехнулась Пирия.
— Нет, только не Генни! Ористенес клянется, что будет относиться к нему как царю среди свиней. Он будет счастлив здесь.
— И ты веришь, что Ористенес сдержит слово? Одиссей вздохнул.
— Я верю в его чувство самосохранения. Я не продавал Генни ему. Это моя свинья. Ористенес может использоваться его для спаривания, а за это он должен хорошо его кормить. Ористенес знает меня. Он сделает то, что обещает.
— Или ты убьешь его, царь Одиссей?
— Я не стал бы убивать человека из-за свиньи. Возможно, просто сжег бы его дом, а самого продал бы в рабство. Но давай поговорим о тебе, Каллиопа. Почему ты убежала с острова Тера? Это было глупо и крайне опасно.
— Ты считаешь меня безмозглой девчонкой? — возмутилась она. — Время, проведенное на Тере, было самым счастливым в моей жизни. Никаких подлых и хитрых мужчин, предателей и насильников. Я ищу подругу, потому что предсказательница сказала мне, что я понадоблюсь ей перед самым концом.
— Концом чего?
— Я не знаю. Она видела пламя и пожар, а моя подруга убегала от жестоких убийц.
— И ты спасешь ее? — вопрос был задан мягко, без следа презрения.
— Если смогу, то спасу. Одиссей кивнул.
— Я боюсь, что видение может оказаться правдивым. Близится война, которой нельзя будет долго избегать. Твоя подруга — Андромаха. Я познакомился с ней по дороге в Трою. Прекрасная женщина. Она мне понравилась. Мы с ней заключили договор, она и я, что я всегда буду говорить ей правду, — он засмеялся. — Такие обещания я не так легко даю. Рассказчики преображают правду в ложь и ложь в правду. Нам приходится. Правда часто бывает очень скучной.
— Она говорила обо мне? — спросила Пирия, прежде чем смогла остановить себя.
— Андромаха говорила о любви к Тере и о том, как ей не хотелось уезжать. Ты очень любишь ее, да?
— Она — это моя жизнь! — воскликнула девушка, глядя в его глаза в поисках презрения или отвращения.
— Остерегайся того, с кем поделишься этими чувствами, — тихо сказал он.
— И ты не собираешься говорить мне, что мои чувства изменятся, когда в моей жизни появится подходящий мужчина?
— Почему так зло? — спросил царь Итаки. — Ты думаешь, что я буду осуждать тебя? Любовь — это тайна. Мы получаем ее там, где можем. Чаще всего мы не выбираем, кого любить. Это просто происходит. Голос говорит с нами так, что ухо не может расслышать. Мы узнаем красоту, которую глаза не могут разглядеть. Мы ощущаем в наших сердцах изменения, которые нельзя описать словами. В любви нет зла, Каллиопа.
— Скажи это моему отцу. Скажите это жрицам, царям и воинам этого проклятого мира.
Он улыбнулся.
— Генни — храбрая свинья, и он мне нравится. Но я не буду тратить время, пытаясь объяснить ему тонкости мореплавания.
Пирия обнаружила, что ее гнев тает, и девушка улыбнулась царю.
— На это стоило бы посмотреть, — сказала она. Они постояли немного вместе, и девушка почувствовала тепло солнечных лучей на своем лице и свежий морской ветер в обрезанных волосах. Она повернулась к Одиссею:
— Ты сказал, что рассказчик создает правду из лжи? Как это может быть?
— Над этим вопросом я долго размышлял. — Он показал на Биаса. — Я однажды рассказал историю о крылатом демоне, который напал на «Пенелопу». Я сказал, что Биас, величайший копьеносец в мире, забросил копье так сильно, что оно пронзило крылья демона и спасло корабль от гибели. Биаса так поразила эта история, что он стал практиковаться с копьем. И в конце концов он завоевал большой приз на Играх царя. Понимаешь? Он стал великим, потому что я солгал об этом. И это больше не ложь.
— Я понимаю, — кивнула Пирия, — а как правда может стать ложью?
— О, девочка, этого никто из нас не может избежать. Наклонившись, он взял глиняную тарелку, на которой Биас ей вчера ночью принес еду.
— Что это? — спросил царь Итаки у нее.
— Глиняная тарелка.
— Да, глиняная. И она сделана руками человека, который воспользовался водой, землей и затем огнем. Без огня она бы не стала гончарным изделием, а без воды ей нельзя было бы придать форму. Все это правда. Так это настоящая тарелка?
— Да, это настоящая тарелка, — согласилась она. Внезапно Одиссей ударил кулаком о тарелку, разбив ее вдребезги.
— Это все еще тарелка? — поинтересовался он.
— Нет.
— И все же это гончарное изделие, сделанное из глины, воды и огня. Ты думаешь, что я изменил истину своим кулаком. Сделал ли я ее ложью?
— Нет, это была тарелка. Ты разбил ее, но ты не изменил правду ее существования.
— Хорошо! — восхищенно воскликнул он. — Мне нравится наблюдать за работой ума. По-моему, истина — это огромное количество сложностей, созданных из многих частей. А какая твоя правда? Главная жрица на Тере заявила бы, что ты предала Порядок, твои эгоистичные действия могли принести несчастье в мир, разбудить Минотавра и повергнуть все в темноту. Это правда? Ты бы сказала, что тобой движет любовь и желание защитить подругу, ты хочешь рискнуть своей жизнью ради нее. Главная Жрица приняла бы такую правду? Если бы я выдал тебя Порядку, та же Главная жрица назвала бы меня хорошим человеком и наградила бы меня. Будет ли это правдой? Если я отвезу тебя в Трою и это обнаружат, меня назовут безбожником и проклятым. Меня назовут плохим, злым человеком. Это правда или ложь? Одновременно? Это зависит от восприятия, понимания, веры. Поэтому, возвращаясь к твоему первоначальному вопросу, не трудно сделать из правды ложь. Мы делаем это все время и часто даже не осознаем этого.
Он посмотрел на небо на востоке.
— Солнце встало. Пора отплывать.
Глава 9
Черная лошадь на волнах
Море было спокойным, дул легкий северный ветер, когда «Пенелопа» отчалила от берега. Последний моряк взобрался на борт, и весла заскользили по чистой голубой воде. Одиссей стоял на задней палубе, наблюдая за гребцами. Вся команда теперь была в кожаных доспехах и шлемах, а рядом с ними лежали луки и колчаны со стрелами. Сам царь Итаки тоже оделся в доспехи, такие же, как у его людей. Рядом с ним стоял великолепно вооруженный Идоменей в высоком шлеме. Нестор не стал надевать доспехи, он был в простой зеленой тунике длиной до колен и длинном плаще потрясающе белого цвета. Оба его сына облачились в доспехи и взяли круглые щиты. Они стояли рядом с отцом, готовые защищать его.
Дул свежий ветер, обещая дождь. Оказавшись в открытом море, Биас начал отсчитывать более быстрый ритм, а гребцы сильнее налегли на весла.
— Ты говоришь, что у него лицо, как у осла? — спросил Идоменей у Одиссея. — Я не помню такого человека.
— А он тебя запомнил, — возразил ему царь Итаки.
— Может, ты спросил его имя?
— Если ты не можешь вспомнить человека, сыновей которого ты убил и жену которого украл, сомневаюсь, что тебе поможет его имя.
Идоменей засмеялся.
— Я украл множество жен. Поверь мне, Одиссей, большинство из них были счастливы, что их украли.
Царь Итаки пожал плечами.
— Полагаю, ты скоро с ним встретишься. Его лицо, возможно, будет последним, что ты увидишь.
Идоменей покачал головой.
— Я не умру здесь. Однажды предсказатель сказал мне, что я умру в тот день, когда в полдень воцарится полночь. Пока этого не случилось.
Одиссей отошел от царя Крита, изучая море и мыс. Он услышал, как великан Банокл жалуется Каллиадесу:
— Не много места для боя, если кто-то нападет. И если пираты тоже в кожаных доспехах, я не буду знать, кого я убиваю.
— Лучше убивай тех, кто нападает на тебя.
— Это хороший план. Оборонительная позиция. Но лучше я буду нападать. Держу пари, ты пожалеешь, что оставил доспехи на пиратском корабле. Я говорил тебе. Эти кожаные доспехи не смогут защитить даже от брошенной гальки.
— Мне следовало прислушаться к твоим словам, — согласился Каллиадес. — Но тогда ты — человек, который надевает доспехи даже в публичный дом.
— Человек никогда не знает, где его подстерегает опасность, — заметил Банокл. — И однажды меня ранил муж шлюхи.
Молодой воин засмеялся.
— В задницу. Ты убегал, насколько я помню.
— Мне понравился этот человек. Я не хотел его убивать. В любом случае, это была просто царапина. Даже не нужно было зашивать.
Одиссей улыбнулся. Его симпатия к этим воинам росла с каждым днем.
Пирия стояла на корме, глядя на берег. Ее плечи были напряжены, а выражение лица сосредоточенно. Одиссей увидел, как к ней подошел Каллиадес.
— Она — прекрасный корабль, — сказал он. Ответ девушки был холодным:
— Я обычно удивляюсь, почему мужчины говорят «она», когда разговаривают о кораблях. Когда я была маленькой, то считала, что это из уважения. Теперь я знаю, что это не так. Лодки плывут туда, куда им велят мужчины. Это просто вещи, на которых ездят мужчины.
Одиссей подошел к ним.
— Имеет значение любовь, Пирия. Послушай моряков, когда они говорят о «Пенелопе». Ты не услышишь ничего, кроме любви и восхищения.
— Разная правда, — вздохнула она и улыбнулась. Каллиадес глядел удивленно.
Одиссей заметил корабль, появившийся со стороны мыса, примерно в полумиле впереди. Это была большая галера с двадцатью гребцами на каждой стороне, бойцы собрались на центральной палубе. Биас тоже увидел пиратов и наклонился над рулем, уводя «Пенелопу» от них. Одиссей прошел мимо Каллиадеса, упал на одно колено и поднял люк, а потом опустился на нижнюю палубу. Когда он вернулся, у него в руках был большой лук, сделанный из дерева, кожи и рога. На плече висел колчан с очень длинными стрелами.
— Вам повезло сегодня, — сказал он Пирии. — Это Акилина, величайший лук во всем мире. Я однажды послал из него стрелу в луну.
Девушка не улыбнулась, и Одиссей почувствовал страх и напряжение, исходящие от нее. Только гордость помогала ей держать себя в руках.
— Я слышал об этом луке, — вмешался Каллиадес.
— Все слышали об этом луке, — заметил Банокл. Эти слова обрадовали царя Итаки, но его внимание было приковано к девушке.
— Андромаха рассказывала о своем умении обращаться с луком, — добавил он.
Услышав имя любимой, Пирия посветлела.
— Иногда ей даже удавалось превзойти меня, — улыбнулась девушка, — но нечасто.
— Ты умеешь обращаться с таким, как этот, луком? Твои руки достаточно сильные, чтобы натянуть тетиву? — спросил царь Итаки, протягивая ей оружие.
Пирия взяла у него Акилину, выпрямила руку, согнув три пальца вокруг тетивы, и ей удалось натянуть ее на три четверти, прежде чем рука начала дрожать.
— Это хорошо, — похвалил ее Одиссей, — поверь мне. Взяв лук, он наклонился к ней.
— Если они подберутся достаточно близко к нам, я оставлю тебе Акилину. С такого расстояния даже при трех четвертях натяжения стрела пронзит череп. — Он повернулся к микенцам. — Вы, парни, держитесь ближе ко мне.
«Пенелопа» плыла вперед, рассекая носом волны. Пиратское судно, более мощное, медленно приближалось.
— Еще один! — закричал моряк.
Второй пиратский корабль приближался с юга немного позади них.
— Если бы дул попутный ветер, — вздохнул царь Итаки, — «Пенелопа» легко бы их обогнала. А так, при большем количестве гребцов, они быстро настигнут нас. Лучше пригните головы, — предупредил он. — Скоро в нас полетят стрелы.
Каллиадес посмотрел на гребцов «Пенелопы». Они работали веслами без напряжения. Их движения были ровными и ритмичными, и они даже не смотрели на вражеские корабли. Биас выкрикнул приказ. Правый ряд весел поднялся из воды и остался неподвижным. Слева налегли на весла. «Пенелопа» резко повернулась к первой галере. Одиссей побежал по центральному проходу, поднявшись на изогнутые перила носа. Стоя на перилах и обхватив их ногами, он вложил стрелу в свой огромный лук. Когда два корабля приблизились друг к другу, вражеские лучники столпились вдоль палубы. Одиссей натянул тетиву Акилины и выпустил стрелу. Она пролетела по воздуху и вонзилась в спину гребца, тот закричал и повалился вперед. Пиратские лучники выпустили град стрел, но все они не долетели до цели, упав в воду с левого борта. Царь Итаки выстрелил еще два раза. Одна стрела попала пирату в шлем и отскочила от него. Другая пронзила плечо лучника. Одиссей поднял руку, дав сигнал Биасу, который выкрикивал приказания и налегал всем весом на руль. «Пенелопа» тотчас изменила курс, почти отпрыгнув от атакующей галеры. Маневр был совершен с огромным мастерством и точным расчетом времени, но даже при этом на несколько секунд они оказались в поле досягаемости пиратских лучников. Банокл, Каллиадес и Пирия спрятались за перила кормы. Яростный град стрел обрушился на заднюю палубу, они ни в кого не попали, но пролетели довольно близко от Биаса, который стоял прямо у руля. Одна стрела вонзилась в перила палубы рядом с ним. Другая угодила в руль и отскочила рикошетом рядом с лицом чернокожего моряка.
Одиссей побежал назад по палубе и выпустил еще три стрелы с кормы. Только одна достигла цели, поразив руку лучника. Царь Итаки глубоко вздохнул, затем выстрелил в четвертый раз.
— Ха! — закричал он победоносно, когда стрела пронзила горло мужчины. — Вы идете на «Пенелопу»? — заревел Одиссей. — Во имя Ареса, вы пожалеете об этом, сыны коров!
Несколько стрел пролетели мимо него, но он стоял неподвижно, словно статуя, стреляя в пиратов.
— Чем меньше расстояние, тем лучше! — закричал он Биасу, когда еще одна вражеская стрела пролетела мимо его головы.
Теперь гребцы «Пенелопы» налегли на весла в полную силу, пот лился с них, когда они опускали и поднимали весла. Судно набрало скорость. Каллиадес высунул голову над перилами кормы и наблюдал за тем, как расстояние между кораблями начало сокращаться. Он увидел, как Одиссей застрелил еще одного пирата — стрела попала в лицо мужчины. Затем царь направил свои стрелы в головы лучников и гребцов. Два весла с левого борта на вражеской галере с треском сломались, и пиратский корабль изменил направление. «Пенелопа» поплыла быстрей.
— Эй, Ослиная морда! — закричал царь Итаки. — Не сдавайся. Ничто хорошее не дается в руки легко!
Вторая галера быстро приближалась. Биас изменил курс, чтобы сохранить расстояние между ними, но это позволило первому пиратскому судну вернуться в пределы досягаемости.
Одиссей тихо выругался. Если они продолжат в том же духе, моряки «Пенелопы» выбьются из сил, а пираты все же настигнут их. Он посмотрел на Биаса. Чернокожий моряк тоже все понял.
— Который, мой царь? — спросил он.
— Я думаю, нам нужно убить Ослиную морду, — ответил царь Итаки.
Биас выкрикивал приказы. Левый ряд весел поднимался из воды, гребцы по правому борту налегали на весла и увеличивали скорость. «Пенелопа» резко развернулась. Мерионес с черным луком в руках присоединился к Одиссею.
— Я подумал, что ты соскучился, — сказал царь Итаки, — поэтому решил напасть.
Одетый в черное лучник засмеялся:
— Давай сначала заключим пари.
Он показал на первый пиратский корабль. Там лучник взобрался на перила и ждал, вкладывая стрелу в лук и готовясь выстрелить, как только корабль приблизится.
— Золотые монеты подсказывают мне, что я свалю его с насеста раньше тебя.
— Согласен! — воскликнул Одиссей.
Оба мужчины двинулись вдоль центральной палубы на нос, затем натянули тетиву и одновременно выстрелили. Две стрелы вонзились в грудь вражеского лучника. Его тело согнулось, наклонилось вперед, упало в море и исчезло под килем пиратского судна.
Мерионес продолжал стрелять, пока расстояние между кораблями сокращалось. Одиссей оставил его там, быстро вернувшись на заднюю палубу. Протянув свой лук и колчан Пирии, он подозвал к себе Каллиадеса и Банокла.
— Биас развернет «Пенелопу» в последний момент, и мы попытаемся срезать их гребцов с правого борта. Похоже, они притащат нас к себе крюками. Когда это произойдет, они захотят взять нас на абордаж. Чего они не ожидают из-за своего численного превосходства, так это того, что мы сами возьмем их на абордаж.
Банокл посмотрел на приближающийся пиратский корабль.
— Должно быть, около шестидесяти человек на этой галере.
— По крайней мере.
— И еще шестьдесят человек на другой.
— Ты пытаешься высказать свою точку зрения или просто хвастаешься умением считать?
Великан замолчал.
— Держись поближе ко мне, — посоветовал Одиссей. — Я не так проворен, как раньше, я и тогда не был величайшим бойцом на мечах.
«Пенелопа» повернула налево, словно пытаясь избежать столкновения, а затем так же быстро направилась к правому борту пиратской галеры. Оба судна столкнулись, но под таким углом, что таран корабля противника просто скользнул вдоль правого борта «Пенелопы». Гребцы попытались втащить весла обратно, закинуть на палубу, чтобы они не разбились. Столкновение произошло так быстро, что удалось спасти только шесть из пятнадцати весел. Но гораздо больший ущерб был причинен веслам пиратов, когда «Пенелопа» скользнула вдоль корпуса галеры. С корабля противника полетели крюки, которые зацепились за перила корабля царя Итаки.
Пираты были так близко, что Одиссей мог разглядеть лица противников. Многие из этих мужчин приветствовали его вчера, умоляя рассказать еще историю. Теперь они были одеты в боевые доспехи: некоторые из них — в кожаные, другие — в самодельные рубахи из толстого узлового каната. На них были всевозможные шлемы: из дерева, из кожи, из меди и даже высокие, изогнутые фригийские. У большинства из них были кинжалы, хотя многие держали в руках деревянные топоры.
— Следуйте за мной! — приказал Одиссей. Он посмотрел на Банокла и усмехнулся: — Если у вас есть яйца для этого.
Вытащив меч, он побежал к центральной палубе и, промчавшись по узкому проходу, врезался в группу противников на пиратском корабле.
Царь Итаки ворвался в первый ряд, сминая пиратов своим весом. Одни упали, другие попытались расчистить пространство, чтобы заколоть его. Одиссей, схватив врага за рубаху из веревок, нанес ему сокрушительный удар по голове. Из сломанного носа пирата хлынула кровь. Царь Итаки оттолкнул его в сторону, затем ударил мечом. Он ранил пирата в руку, и фонтан крови забил в воздух.
— Ну, иди на Одиссея, хочешь? — бесился он, рубя и разя мечом направо и налево. На минуту пираты отступили под яростью его натиска. Затем они бросились на него. Но огромная фигура Банокла кинулась на них, повалив противников на палубу. Затем подоспел и Каллиадес, жаля своим мечом, словно жалом змеи, вонзая его в горло, грудь и живот пиратов.
— Теперь вы все погибли! — заревел Одиссей. Пират бросился на него, целясь в горло. Царь Итаки поднял левую руку, отразил удар и ударил мечом по черепу противника, отрезав ему ухо. Мужчина закричал и упал.
Другие воины с «Пенелопы» присоединились к атаке. Банокл ударил плечом противника, и тот полетел назад. Одиссей продолжал свирепствовать, выкрикивая боевые кличи и оскорбления и продвигаясь вперед. Каллиадес прокладывал себе путь справа от него и теперь занял оборонительную позицию, защищая царя. Банокл сражался слева. Даже во время боя Одиссей заметил их мастерство. Теперь они втроем образовали клин, и царь Итаки был его острием. Сначала они оттеснили пиратов назад, но затем их численное превосходство начало сказываться, и продвижение замедлилось.
Одиссей устал, потому что сражался, не экономя силы, разя своим мечом вокруг все, что мог. Пират кинулся на царя, ударив топором о кожаные доспехи царя Итаки. Одиссей споткнулся и упал назад, сильно ударившись о палубу. Каллиадес быстро обернулся, вонзив меч в шею пирата со спины. Мертвый противник повалился на царя Итаки. Молодой микенский воин занял оборонительную позицию перед Одиссеем, чтобы блокировать другие удары. Одиссей столкнул с себя мертвеца и медленно поднялся на ноги, прерывисто дыша. Вокруг него теперь стоял шум битвы, палуба была скользкой от крови. Рука, которой он держал меч, болела, словно в ней было много камней, но его сила возвращалась.
— Посторонись, Каллиадес! — загремел он. — У Одиссея есть еще враги, которых нужно убить.
Затем он снова бросился в драку.
Пирия стояла на задней палубе, огромный лук покоился у нее в руках. Она видела, как Одиссей прыгнул на пиратский корабль, за ним последовали Каллиадес, Банокл и еще дюжина моряков из команды «Пенелопы». Затем Биас вытащил два боевых ножа, поднялся на перила и прыгнул, чтобы присоединиться к бою. Воздух наполнился боевыми криками и звуком лязгающих мечей. Идоменей, царь Крита, бросился к ним, как и два сына царя Нестора. Бой был жестоким, и она видела, как Одиссей прокладывал себе путь к корме пиратского судна, рубя и разя мечом, Каллиадес и Банокл сражались рядом с ним.
Чья-то рука коснулась ее. Мерионес показал на левый борт: с той стороны приближался второй пиратский корабль. Вложив стрелу в свой лук, он выстрелил вдоль узкого прохода. Она вонзилась высоко в нос галеры. Мерионес выругался.
— Не рассказывай Одиссею об этом выстреле, — попросил он.
Оставшиеся на «Пенелопе» моряки были все вооружены луками; они обрушили яростный град стрел на приближающееся судно. Несколько из них нашли свою цель. Затем последовал жестокий ответ. Еще сорок стрел рассекли воздух. Многие попали в перила палубы, другие скользнули по самой палубе. Пятеро моряков были ранены. Пирия вложила стрелу в огромный лук и выстрелила. Стрела попала в грудь лучника. Он опрокинулся назад.
— Хороший выстрел! — закричал Мерионес, выпустив стрелу. Пирия не видела, достигла ли она цели, потому что уже вытаскивала другую стрелу из колчана и вкладывала в Акилину. Теперь весь страх исчез, и девушка продолжала стрелять, не обращая внимания на свистящие вокруг стрелы.
Внезапно пиратское судно резко изменило курс. Лучники противника продолжали стрелять, но вскоре корабль вышел из пределов досягаемости их стрел и направился на юг.
— Они собираются развернуться и протаранить нас, — мрачно предположил Мерионес.
Но галера не развернулась. Гребцы усердно работали веслами, увеличивая расстояние между ними.
Моряки на «Пенелопе» бросили свои луки, вытащили мечи и ножи и побежали к своим товарищам, которые сражались на первом пиратском корабле. Пирия повернулась, чтобы наблюдать за ними, и увидела огромный корабль, идущий с севера. Он был больше любого судна, которое ей довелось видеть. По каждому борту сидело сорок гребцов в два ряда, а мачта была высокой, словно дерево. На ней развевался большой парус, на котором была нарисована вставшая на дыбы черная лошадь.
— Сегодня нас благословили все боги, — сказал Мерионес. — Это «Ксантос».
— Он… он огромен, — заметила Пирия.
— Несомненно, и он — проклятие пиратов. На палубе есть стреляющие огнем метательные орудия, а в команде больше сотни бойцов. А для таких честных людей, как мы, нет лучшего зрелища, чем это чудовище.
Перейдя на левый борт, Пирия увидела, что ход битвы изменился. Осталось всего несколько пиратов, но бой все еще был жестоким. Она поискала глазами Каллиадеса, но не смогла найти его. Тогда ее охватил страх, потому что девушка увидела, что Банокл все еще сражается рядом с Одиссеем. Затем она заметила молодого воина и с облегчением вздохнула. Его было не видно из-за мачты. Пирия наблюдала за тем, как он сразил врага, а затем проложил себе путь, чтобы встать рядом с Одиссеем.
Некоторые пираты бросили свое оружие, но бежать было некуда, и им пришлось сражаться до конца. Другие перелезли через борт и прыгнули в море. Некрасивый человек с неестественно длинным лицом закричал при виде Идоменея и бросился на царя Крита. Прежде чем он смог приблизиться, его сбил с ног Банокл. Мечи вонзились в этого человека. Пирия услышала его предсмертный крик.
И битва закончилась.
Усталый Одиссей сидел, тяжело привалившись к мачте и наблюдая за тем, как могучий «Ксантос» проплывает мимо. Раздался знакомый голос:
— Эй, Одиссей! Где ты, морской дядя?
С трудом поднявшись на ноги, он подошел к правому борту. Посмотрев вверх, царь Итаки увидел высокого широкоплечего мужчину с золотыми волосами, стоящего на носу огромного корабля.
— Во имя груди Фетиды, — закричал Одиссей, — какой дурак поставил тебя во главе этого корабля?
Гектор, сын царя Трои, засмеялся.
— О, это был бы очень большой дурак. Нет, мой друг, я просто пассажир, хотя и умеющий держать в руках меч. Ты не староват ли, чтобы сражаться с пиратами?
— Староват? Я в самом расцвете сил, ты, дерзкий негодяй!
— Я верю тебе, морской дядя. Похоже, тебе нужна помощь с этой галерой. Я могу одолжить тебе двадцать человек.
— Они были бы кстати, Гектор, друг мой.
— Мы поплывем рядом и отправим их к тебе на корабль. Одиссей прокричал слова благодарности и вернулся назад к мачте. Его руки теперь дрожали, и он почувствовал приступ тошноты. Биас присоединился к нему, встав на колени рядом.
— Скольких мы потеряли? — спросил его царь Итаки.
— Восемь человек погибли, одиннадцать с глубокими ранениями, и почти у всех порезы и царапины, кроме меня и Леукона. Даже при этом мы легко отделались, Одиссей. Что с тобой? Ты весь в крови. Это твоя собственная?
Царь Итаки покачал головой.
— Кто погиб?
Биас назвал имена моряков, и глубокая печаль добавилась к грузу усталости. Одиссей откинул голову назад, прислонившись к мачте. Люди вокруг него раздевали пиратов и бросали их за борт. С «Ксантоса» спустили канаты, и двадцать человек добрались по ним на палубу галеры.
— Черт, я не привык чувствовать усталость после боя, — сказал Одиссей. — Особенно после победы.
— Я знаю, — признался Биас. — Я тоже.
— Надеюсь, ты не собираешься рассказывать мне, что мы стареем, — предупредил его царь Итаки.
Чернокожий моряк улыбнулся.
— Нет, Одиссей. Наверное, мы просто становимся умнее. Мысль о тех, кто был жив этим утром, а теперь отправились по Темной дороге, удручает. И чего мы добились? Мы получили старую галеру с небольшим количеством оружия и, возможно, небольшой добычей. Ничто из этого не стоило гибели восьми человек. Особенно юного Деметриоса.
Одиссей закрыл глаза.
— Иди и дай новым людям задания, — велел он первому помощнику. — Переправь всю добычу на «Пенелопу».
— Да, мой царь, — кивнул Биас. — Как ты собираешься перегонять корабль?
— Люди Гектора могут переправить галеру к Скале Титана, — вздохнул Одиссей. — Они могут забрать раненых, которых мы там оставили. Мы поспешим. При благоприятном ветре мы можем добраться до Лука Аполлона к закату, если не будем останавливаться в Горбатой бухте.
Яркие лучи солнца осветили палубу, когда тень «Ксантоса» удалилась. Одиссей услышал, как Гектор прокричал ему:
— Мы отправляемся за пиратами, Одиссей. Где твоя стоянка?
— В Луке Аполлона, — ответил царь Итаки, и огромный корабль поплыл на юг. Биас пошел туда, где стояло двадцать новых членов команды.
Одиссей сидел неподвижно, глядя на покрытые кровью руки. Пальцы прекратили дрожать, но он все еще чувствовал себя плохо. Юный Деметриос был хорошим парнем, спокойным, работящим, он гордился, что его взяли на место Порфеоса. Лица других погибших проплыли перед его глазами. Он плавал с Абдеросом почти двадцать сезонов. Единственный человек в команде, который никогда не брал себе жену. Зимой он жил один, вырезая по дереву и свивая веревки, редко с кем разговаривая. По возвращении на корабль он широко улыбался и обнимал своих товарищей. Все, что у него было, — это «Пенелопа». А теперь он умер, защищая ее.
Одиссей устало поднялся обратно на свой корабль.
К нему подошел Банокл и присел на корточки. Он тоже был испачкан кровью, его лицо и светлая борода были в красных пятнах и полосках.
— Мне интересно, — сказал он радостно, — можем ли мы с Каллиадесом представлять Итаку. На Играх в Трое, я имею в виду. Мы же не можем принимать в них участие как микенцы.
Одиссею не хотелось разговаривать. Он все еще приходил в себя от потери своих товарищей. Но этот человек несколько раз спас ему жизнь за сегодняшний день, поэтому он глубоко вздохнул и обдумал заданный ему вопрос.
— А что вы умеете? — спросил он, наконец.
— Я кулачный боец.
— А Каллиадес?
— Боец на мечах.
— В Свадебных Играх не представлены состязания на мечах. Только у микенцев есть смертельные схватки.
Читать бесплатно другие книги:
