Грозовой щит Геммел Дэвид

— Когда будешь готов, — ответил царь Итаки. Банокл кивнул, затем нанес сокрушительный удар справа в челюсть Леукону, свалив моряка на землю.

— Я готов, — сказал микенец.

Леукон вскочил на ноги с яростным криком и побежал на него.

— Должен коснуться копья! — закричал Банокл, отступая. Одиссей схватил Каллиадеса за руку, оттащив его прочь. Леукон подбежал к копью и ударил по нему рукой. Затем развернулся и бросился назад. Банокл кинулся на него и налетел на прямой удар слева, который отозвался в каждой косточке его тела. Инстинктивно он отступил назад, и удар справа рассек воздух над его головой. Быстро подскочив, он нанес два удара Леукону в живот. Ему показалось, что он ударил по обшивке корабля.

«Похоже, это займет больше времени, чем я думал», — понял он, когда удар слева пришелся по его виску, подняв его в воздух и отбросив на песок. Великан неуверенно встал, потряс головой, затем выплюнул кровь изо рта.

— Ты можешь ударить. Я позволю тебе это, — сказал он Леукону.

Теперь вокруг собралась вся команда, подошли другие моряки из соседних лагерей, чтобы посмотреть на поединок.

Банокл стал двигаться более осторожно. Это не помогло. Левая рука Леукона продолжала мелькать, прорываясь сквозь его защиту и нанося удары по его черепу. Еще два раза он оказывался на песке и еще два раза поднимался, чтобы ударить по копью. Леукон стал более самоуверенным, стремительно наступая на противника с комбинацией ударов слева и справа. Банокл принял их все, все еще пытаясь найти слабое место моряка. Леукон опоздал с левым ударом. Микенец бросился в атаку, нанеся злой удар прямо в выставленную челюсть гребца. В этот удар был вложен весь вес, который смог собрать Банокл. Здоровяк, шатаясь, попятился назад. Воин перешел в наступление, ударив еще дважды справа, а затем сокрушительный удар слева отправил Леукона на песок.

Он быстро поднялся.

Банокл продолжал смело сражаться, но он начал понимать, что противник превосходит его в мастерстве. Он застиг Леукона врасплох несколькими ударами, но здоровый моряк просто пожал плечами и продолжал биться, его кулаки градом наносили удары по лицу и телу великана. Банокл сражался теперь, превозмогая бесконечную и настойчивую боль, но он боролся, все еще надеясь, что один удар сможет изменить ситуацию.

Когда это произошло, то вызвало всеобщее изумление. Казалось, Леукон ошибся. Его челюсть выступила вперед. Банокл вложил всю свою силу в этот удар, и здоровяк зашатался и тяжело повалился на землю. Удивительно, но он не встал. Крики толпы стихли. Микенец стоял, моргая, в свете костра. Он наклонился вперед, чтобы внимательней рассмотреть упавшего противника, а затем повалился на колени. Одиссей подошел к Леукону, затем подал сигнал, что бой окончен. Каллиадес подбежал к другу, подняв его на ноги.

— Ты сделал это, мой друг, — сказал он. — Ты хорошо сражался.

Великан ничего не говорил минуту. Один его глаз распух и не открывался, а лицо превратилось в кровавое месиво от волос до подбородка.

— Было бы неплохо выпить немного вина, — пробормотал он. Каллиадес помог ему добраться до их маленького лагеря среди камней. Банокл со стоном лег у затухающего костра. Пришла Пирия и принесла ведро морской воды и тряпку. Она нежно смыла кровь с его лица. Потом девушка достала из ведра плоский камень и осторожно положила его на распухший глаз великана. Он был удивительно холодным, и Банокл вздохнул.

Ее пальцы легко убрали светлые волосы с его лба.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала девушка ему. — Тебя ужасно избили.

— Но я победил, — возразил он.

— Ты храбрый боец, Банокл.

— Я думаю… мне нужно немного поспать, — пробормотал микенец.

И его поглотила тьма.

Глава 11

Возвращение из мертвых

Каллиадес посмотрел на побитого, покрытого синяками воина, затем перевел взгляд туда, где Леукон пришел в сознание и теперь разговаривал с Одиссеем. Вокруг костра «Пенелопы» собрались местные шлюхи, которые сидели теперь вместе с моряками. С берега доносился смех. Пирия оставила Банокла и села рядом с молодым микенцем.

— Я видела много кулачных боев, — тихо сказала она. — Но никогда не видела, чтобы кого-нибудь так избили, а он остался стоять на ногах.

Каллиадес кивнул.

— Он не понимает, как его избили. Это было очень мило с твоей стороны, что ты омыла его раны. Я думал, он тебе не нравится.

— Он не может не нравиться, — неохотно призналась девушка. Каллиадес посмотрел на нее и улыбнулся.

— Ты не похожа на Пирию, которую я знаю.

— А какая это Пирия? — резко спросила она.

— Прекрасная и храбрая, — ответил молодой воин. — По правде говоря, ты в чем-то похожа на Банокла. Вы обладаете огромной храбростью. К тому же вы действуете очень стремительно и опрометчиво — хотя и по разным причинам. Банокл не думает дальше следующего обеда, битвы или женщины. А тобой движет что-то другое.

— Ты многое замечаешь, Каллиадес. Ты такой же внимательный, когда смотришь на собственное отражение?

— Сомневаюсь, — признался он. — Большинство людей оправдывают свои слабости и преувеличивают достоинства. Я ничем от них не отличаюсь.

— Наверное, да. Ты поставил меч, которым дорожил, хотя не верил, что Банокл может победить. Ты сделал это, чтобы поддержать его, потому что знал: иначе, возможно, пошатнется его уверенность в себе.

— Да, я дорожу мечом Аргуриоса, но это просто меч. А Банокл — мой друг. Во всем мире нет столько золота, чтобы купить дружбу.

— А что еще невозможно купить? — спросила его девушка. Он подумал над ее вопросом, глядя на темное море.

— Ничего по-настоящему ценного нельзя купить, — сказал, наконец, молодой воин. — Любовь, дружбу, честь, уважение, доблесть. Все это нужно заслужить.

— Кстати, о чести: я вижу, что Идоменей еще не отдал тебе свои доспехи.

— Нет, не отдал, — признался Каллиадес, чувствуя как растет его гнев. Зачем такому богатому человеку, как Идоменей, пытаться обмануть простого воина?

Они сидели молча какое-то время, затем она взяла плащ и пошла к костру, чтобы добавить последние дрова. Каллиадес наблюдал, как девушка потянулась, закинув руки за голову.

Время шло, но он не устал. Боец Леукон сидел один вдалеке от других моряков. Каллиадес встал и подошел к нему.

— Что ты хочешь? — спросил его гребец, когда молодой воин сел рядом с ним на плоский камень. — Пришел позлорадствовать?

— Почему я должен злорадствовать? — удивился микенец. — Ты с легкостью побеждал, а потом просто решил полежать на земле.

— Что?

— Ты был в сознании. Банокл устал под конец. У него не очень сильный удар слева, который, конечно, не смог бы сбить тебя с ног.

— Попридержи язык! Иначе ты не получишь эти блестящие доспехи.

— Так почему? — прошептал молодой воин.

— Одиссей велел мне.

— Это не ответ на мой вопрос.

Леукон вздохнул и показал на костер, который находился дальше на берегу.

— Ты видел того здоровяка с раздвоенной рыжей бородой, который пришел посмотреть на бой?

Каллиадес вспомнил этого человека. Он наблюдал за поединком, сложив свои огромные руки на груди.

— Что с ним?

— Это Хакрос. Он — чемпион Родоса и жестокий боец. Прошлым летом в Аргосе он убил человека во время боя. Пробил череп.

— Что из этого?

— Вероятно, мы с ним встретимся на Играх в Трое. Будут делаться большие ставки. Теперь еще больше, потому что Хакрос видел, как меня один раз уже победили. Сегодняшний проигрыш Баноклу принесет золото Одиссею — и мне.

Каллиадес тихо выругался.

— Это был не очень хороший поступок, — сказал он. Леукон пожал плечами.

— Мы не причинили никакого вреда. Банокл получил несколько синяков, а я чувствую себя так, словно несколько камней отскочило от меня. Ты получил доспехи, а он думает, что чемпион.

— Да, думает, — холодно согласился микенец. — И теперь он отправится в Трою, где другие прекрасные бойцы такие, как Хакрос, сломают ему кости или, возможно, убьют его.

Моряк покачал головой.

— Есть не больше четырех — может быть, пяти — человек, которые могли бы одолеть его. Он сильнее и крепче, чем кажется. Если бы он смог выучить несколько хороших движений, то сделал бы все правильно. Он выиграет несколько предварительных поединков и, сделав ставки, заработает себе денег.

— До Трои много дней пути, — сказал Каллиадес, — и много ночей на таком, как этот, берегу. Я хочу, чтобы ты научил его, показал ему несколько этих движений.

Леукон засмеялся.

— А зачем мне это делать?

— На это могут быть две причины, — ответил молодой воин. — Во-первых, это было бы поступком хорошего товарища. Во-вторых, я мог бы рассказать Баноклу, что ты специально проиграл бой и опозорил его. Тогда он будет обязан вызвать тебя на поединок еще раз, в этот раз на мечах и до смерти. Я не знаю, как ты сражаешься на мечах, Леукон, но держу пари, что Банокл убьет тебя за секунду. Однако я прекрасно разбираюсь в людях и знаю, что ты это сделаешь, потому что у тебя хорошее сердце.

Гребец засмеялся.

— Я буду учить его. Но не из страха и не по доброте душевной. Мне нужна практика. Он будет делать все, что я скажу ему?

— Да.

— И он быстро учится?

Теперь засмеялся Каллиадес.

— Легче научить свинью танцевать или собаку стрелять из лука.

Моряки из разных команд пришли к Одиссею, прося рассказать им историю, но он отказался. Он ощущал тяжесть на сердце и не хотел развлекать толпу. Поэтому царь Итаки покинул костер и пошел прогуляться по пляжу. Остановившись перед «Ксантосом», огромным военным кораблем Геликаона, он увидел, как к нему идет Гектор. Троянец не замечал восхищенных и завистливых взглядов моряков, которые сидели поблизости. Это одна из черт характера, которая нравилась Одиссею. В Гекторе была невинность и доброта души, удивительная для воина и поражающая в сыне такого царя, как Приам.

Одиссей подождал, пока троянец подойдет к нему, а затем повел его вдоль побережья подальше от толпы.

— Здесь много разочарованных людей сегодня, — заметил Гектор. Одиссей посмотрел на высокого воина.

— Я не в настроении рассказывать истории. Так почему ты плаваешь по Зеленому морю, когда скоро должен состояться пир в честь твоей свадьбы?

— Отец отправил меня. Он беспокоится о пиратах, которые могут напасть на наших гостей. Когда Геликаона… — он помедлил, — когда Геликаона ранили, он подумал, что слух о моем участии вызовет в них немного страха.

— Ранили? — переспросил царь Итаки с забившимся от радости сердцем. — Мне сказали, что он погиб.

— Не обнадеживайся сильно, Одиссей. Ему дважды нанесли колотую рану. Одну вылечили, но второй удар пронзил подмышку и легкое. Эту рану нельзя вылечить. Там нагноение.

— Кто за ним ухаживает?

— Жрец Махаон. Он хорошо залечивает раны. Он лечил меня два года назад, когда я почти умер. И Андромаха не покидает его.

Одиссей внимательно посмотрел на него.

— Она прекрасная женщина, — продолжил Гектор. — Она мне нравится.

— Очень хочу на это надеяться, поскольку тебе придется провести остаток жизни с ней.

Гектор замолчал и стоял, глядя на море. Одиссей посмотрел на юношу. Что-то здесь было не так. Сын троянского царя казался отчужденным, и царь Итаки почувствовал в нем великую печаль. Страх за Геликаона? Эти двое были великими друзьями.

Гектор снова посмотрел на костер.

— Мне не нравится Идоменей, — сказал он. — Этот человек — ящерица. Сомневаюсь, что он отдаст доспехи молодому микенцу.

— Нет, не отдаст, — согласился Одиссей. — Но я позабочусь об этом.

— Ты странный человек, морской дядя.

Царь Итаки засмеялся.

— Ты впервые назвал меня так пятнадцать лет назад. Это было хорошее путешествие.

— Я люблю вспоминать об этом. Мы с Геликаоном обменивались историями о тебе. Он рассказал, что ты обманом заставил его прыгнуть в воду со скалы, притворившись, что не умеешь плавать. Счастливчик всегда будет тебе благодарен за это. Он сказал, что ты сделал из него мужчину.

— Пустяки! Он бы нашел способ и без меня. Возможно, просто на это потребовалось бы немного больше времени — и все.

Гектор вздохнул, и улыбка сошла с его лица.

— Он умирает, Одиссей. Я слышу, как сам произношу эти слова, и все еще не могу поверить в это.

— Возможно, он еще удивит тебя. Такие люди, как Геликаон, так легко не умирают.

— Ты не видел его, Одиссей. Он то приходит в себя, то теряет сознание, порой понимая, где он, но чаще всего впадает в бред. Он очень исхудал, и у него лихорадка.

— Ты из-за этого страдаешь?

— Отчасти. — Гектор поднял камень с песка и бросил его в волны. — Грядет война. Так говорит отец. Я думаю, он прав. Он обычно не ошибается.

Одиссей посмотрел на юношу, тотчас поняв, что троянский царевич уклонился от ответа на его вопрос. Гектор никогда не умел лгать. Что бы ни повергло его в такое настроение, он не хотел об этом разговаривать.

— Всегда говорят о войне, — ответил царь Итаки. — Может, мудрость победит.

Гектор покачал головой.

— Не мудрость, а золото. Многим из союзников Агамемнона необходима поддержка в виде золота моего отца. Вот почему Собрание в Спарте так ни к чему и не пришло. Это долго не продлится. Агамемнон найдет способ объединить царей или убьет тех, кто выступит против него. В любом случае он приведет армии к нашим воротам.

Гектор бросил еще один камень, затем встал на колени, чтобы найти еще снаряды.

— Ты все еще рисуешь лицо Пенелопы на песке? — спросил он.

— Да. По ночам.

Гектор сел на песок и посмотрел на залитую лунным светом воду.

— Это были хорошие дни, Одиссей. Я никого тогда не убивал, не возглавлял атаки, не штурмовал стены. Все, что имело значение — это переправить оливковое масло на Кипр и медную руду в Ликию. Сейчас я смотрю на мир по-другому. Я оглядываю долину и представляю укрепления там, где раньше видел поля и холмы, усыпанные яркими цветами. Знаешь, что при Кадеше погибло шесть тысяч человек? Шесть тысяч!

— Мужчины быстрее устанут от женщин и песен, чем от войны, — вздохнул Одиссей, присев рядом с ним.

— Я устал от войны. Так устал! Когда я был моложе, отец говорил мне, что я буду наслаждаться сражениями и победами. Это была неправда. Я даже начал презирать кулачные бои, Одиссей. Все, чего мне хочется — это выращивать лошадей. Но все время где-то идут сражения. Египтяне напали на города хеттов, союзники умоляют о помощи в борьбе с мятежниками или захватчиками. Теперь микенцы хотят принести войну в Трою.

— Наверное, но… не этой весной. Этой весной ты женишься. Ты не можешь ненадолго отложить эти мрачные мысли и наслаждаться невестой?

Только на секунду выражение лица Гектора изменилось, его плечи опустились. Он отвернулся, переведя взгляд на море.

— Андромаха удивительная… очаровательная, потрясающая женщина. Мне рассказывали, что она путешествовала с тобой.

— Недолго. Она мне очень понравилась.

— И тогда она встретила Геликаона.

— Да, думаю, тогда.

— Они стали… друзьями?

— О, я не думаю, что они хорошо друг друга узнали, — солгал Одиссей. — Почему ты спрашиваешь?

— Андромаха ухаживает за ним теперь, не жалея сил.

— Она делала то же самое для Аргуриоса, как мне рассказывали, после того как убийцы тяжело его ранили. Это в природе женщин, Гектор. Наверное, в природе всех женщин заложено стремление ухаживать и лечить.

— Да. Я надеюсь, ты прав, — троянский царевич улыбнулся. — Даже мой отец хорошо отзывается о ней, а это редкость. Обычно он просто использует женщин, но не уважает их.

— Андромаха будет прекрасной женой, Гектор, верной и преданной. В этом я не сомневаюсь. Она похожа на мою Пенелопу и подарит тебе много счастья.

— Нам пора вернуться к остальным, — сказал Гектор, вставая на ноги.

Одиссей тихо заговорил.

— Ты знаешь, парень, порой проблема кажется большой. Но она становится меньше, когда о ней говорят. Ты знаешь, что можешь поговорить со мной, и я не буду никому об этом рассказывать. Я говорю тебе это, потому что мне кажется, что у тебя на сердце тяжелый груз. Так не должно быть. Ты — Гектор, сын царя Трои. Молва о тебе ходит по всему Зеленому морю. Нет человека на этом берегу, который не отдал бы десять лет своей жизни, чтобы стать тобой.

Гектор посмотрел в глаза Одиссею, а когда заговорил, то голос его был печален:

— Я не могу разделить мой груз, морской дядя, даже с тобой. Поверь мне: если правда откроется, никто из этих людей не захочет быть на моем месте.

С этими словами он зашагал обратно к костру.

Появились первые лучи солнца, на юге повисли дождевые облака, когда Пирия проснулась. Поодаль храпел Банокл. Каллиадес растянулся рядом с ним. Он открыл глаза, когда девушка встала, и улыбнулся, прежде чем снова заснуть.

Она лежала тихо какое-то время на мягком песке. Впервые за многие месяцы ее сон был спокойным, и она не проснулась от боли. Девушка осторожно села. Теперь боль была немного меньше, и Пирия почувствовала, что тело начало выздоравливать. Поднимающееся солнце осветило Лук Аполлона, искупав скалы в мягких лучах, и девушка ощутила душевную легкость, которой ей давно не хватало. Ее выплеск эмоций на Каллиадеса вчера произвел замечательный эффект. Словно она держала яд внутри себя, и он вылился вместе со злыми словами. Сегодня все изменилось, небо было более красивым, запах моря более освежающим. Даже воздух был более чистым, когда она вдыхала его. Девушка не чувствовала такого счастья с тех пор, как они с Андромахой жили вместе на Тере и не думали о том, что одной из них придется уехать.

Разожгли костры, на которых готовились завтраки, и Пирия подошла к палатке, где ей дали деревянную чашку с непонятной похлебкой и куском сухого хлеба. Похлебка была жирной с небольшими кусочками мяса. Но на вкус она оказалась божественной. Девушка лениво размышляла, показалась ли бы ей такая похлебка на Тере несъедобной, и решила, что это вполне возможно. Но здесь этим прохладным утром еда была невероятно вкусной.

Покончив с завтраком, Пирия встала и вернулась к палатке, забрав еще две чашки, чтобы принести их Каллиадесу и Баноклу. Мысль об этом заставила ее улыбнуться.

— Как прекрасно, — подумала она, — постепенно привязываться к двум мужчинам.

Каллиадес уже сидел, когда она вернулась, он поблагодарил ее за похлебку. Банокл застонал, когда проснулся, и молча взял чашку. Он шумно ел, жалуясь на потерянные зубы.

У костра «Пенелопы» теперь зашевелились люди, и дальше на берегу команда «Ксантоса» начала готовиться к отплытию. Пирия увидела сидящего в одиночестве Гектора, и ее мысли помрачнели. Это был человек, который свяжет дух Андромахи, посеет в ней свое семя, опрокинет ее тело и овладеет им. В этот момент ненависть начала к ней возвращаться. Но теперь она не имела над девушкой власти, и Пирия отогнала ее прочь. И все-таки она чувствовала неловкость, наблюдая за Гектором.

Встав на ноги, троянец скинул тунику, вошел в море и нырнул в голубую воду. Он доплыл, делая длинные и легкие взмахи, почти до самого края бухты, затем повернулся и направился назад к берегу.

— Расскажите мне, — сказал Банокл, — по мне прошлось ночью стадо коров?

— Я не заметил этого, — ответил ему Каллиадес.

— Пытаюсь найти часть своего тела, которая не болит, — проворчал великан. Его правый глаз сильно распух, на обеих щеках были синяки.

Пирия посмотрела на него.

— Может, ноги, — предположила она. — Он не бил тебя по ногам.

Банокл усмехнулся, затем поморщился.

— Ты права. Мои ноги в порядке. — Он посмотрел на друга. — Я проснулся прошлой ночью и видел, как ты разговариваешь с Леуконом. Ему так же плохо, как мне?

— Нет.

— Я думал, плохо. Ублюдок! Так о чем вы разговаривали?

— Он согласился тренировать тебя для Игр.

— Ха! — фыркнул Банокл. — Разве похоже, что мне нужна помощь человека, которого я побил?

— Да, идиот. Он опытный боец, и ты знаешь это. Ты победил его с помощью удачного удара. Ты хорошо это знаешь. Если собираешься раздобыть золота в Трое, его уроки могут оказаться очень полезны. Поэтому я обещал ему, что каждую ночь, когда мы будем причаливать, ты будешь делать то, что он скажет.

— Надеюсь, после тренировок не будет так больно, — согласился Банокл. Затем он посмотрел туда, где из воды появился Гектор.

— Я запомнил его более страшным, — заметил он. — Очень странно. Здесь он выглядит как большой и добродушный моряк. Даже Леукон больше пугает. И кажется выше. В Трое Гектор выглядел как великан — бог войны.

Внезапно Банокл наклонился вперед, прикрыв глаза ладонью.

— Похоже, что-то происходит, — сказал он.

Пирия посмотрела на берег. Гектор стоял на берегу с голым торсом, вытираясь. Двадцать моряков подошли к нему под предводительством большого человека с раздвоенной рыжей бородой. Девушка поняла, что имел в виду Банокл. Лица этих моряков были суровыми и мрачными, они собрались вместе, словно на охоту.

— Это Хакрос, чемпион Родоса, — сказал Каллиадес. — Леукон рассказывал мне о нем прошлой ночью.

— Во имя Ареса, он настоящее чудовище! — воскликнул великан. — Пойдем, я не хочу это пропустить.

Три товарища пошли по берегу. Другие тоже заметили группу, и люди начали собираться, внимательно наблюдая за происходящим.

Огромный человек с рыжей бородой остановился перед Гектором и, положив руки на бедра, смотрел на троянского царевича. Гектор вытер свои золотые волосы, не обращая на него внимания. Пирия увидела, что незнакомец покраснел. Затем он заговорил резким голосом:

— Так это ты — могучий Гектор? Ты будешь принимать участие в Свадебных Играх?

— Нет, — ответил, перекинув ткань через плечо.

— Как обычно. Теперь, когда я увидел тебя, то понял, что смог бы проломить тебе череп.

— Тогда мне повезло, — тихо произнес троянец. Пирия увидела, как глаза жителя Родоса сузились.

— Я — Хакрос.

— Конечно, — устало бросил Гектор. — Теперь будь хорошим парнем, Хакрос, и уходи. Ты произвел впечатление на своих друзей и сообщил мне свое имя.

— Я уйду, когда захочу. Я хочу испытать легендарного троянца.

— Это было бы не очень разумно, — пожал плечами царевич. — Здесь, на берегу, ты не выиграешь золота и не завоюешь славы.

Хакрос повернулся к своим товарищам.

— Вы видите? Он боится выступить против меня.

Когда Гектор заговорил, в его голосе не было злости, и его слова были предназначены для всех собравшихся:

— Ты глупый человек, Хакрос, тупица и пустозвон. Теперь у тебя есть два пути. Или ты уйдешь, или тебя унесут.

На минуту воцарилась тишина, затем родосец бросился на Гектора. Троянец пошел ему навстречу, толкнул плечом и нанес сокрушительный удар справа в челюсть Хакроса. Раздался болезненный треск, и родосец упал с криком. Он дерзко поднялся на ноги, чтобы получить удар слева, который разрезал его губы о зубы, и прямой удар, который сломал ему нос и отправил на песок.

— О, да! — воскликнул Банокл. — Теперь я узнаю этого человека.

Вокруг упавшего чемпиона собрались люди, а Гектор уже ушел. Пирия услышала, как кто-то сказал:

— У него сломана челюсть.

Леукон подошел к Баноклу и Каллиадесу.

— Этот человек — боец, — улыбнулся он. — Скорость его ударов просто нечеловеческая.

— Ты бы мог побить его? — спросил молодой воин. Моряк покачал головой.

— Сомневаюсь, что на земле есть человек, который смог бы это сделать.

— Есть один! — воскликнула Пирия, прежде чем успела остановить себя.

— И кто это? — спросил Леукон.

— Чемпион Фессалии. Ахилл.

— О, я слышал о нем, но никогда не видел его во время поединка. Какой он?

— Он больше Гектора, но такой же быстрый. Но он не стал бы отговаривать человека от поединка. Как только этот дурак подошел бы к нему, Ахилл бы его уничтожил. Он бы лежал мертвым на песке.

— И он будет принимать участие в Играх, — сказал Леукон. — Неутешительная мысль.

Повернувшись к Баноклу, он похлопал его по плечу:

— Мы будем тренироваться сегодня.

— Не беспокойся, Леукон, — успокоил его великан. — Я научу тебя всему, что знаю.

Пирия отошла от мужчин и посмотрела на море. Где-то там далеко находился Золотой город и Андромаха. Закрыв глаза, девушка представила себе любимое лицо, красное золото ее волос, знаменитые зеленые глаза.

— Я скоро буду с тобой, моя любовь, — прошептала она.

КНИГА ВТОРАЯ

ВРАГ ТРОИ

Глава 12

Призраки прошлого

В небе над Троей повисли тяжелые грозовые облака, а на западе Андромаха увидела в отдалении вспышку молнии летней грозы. В прохладный полдень загремел гром, и она сильней закуталась в зеленый шерстяной гиматий, спасаясь от пронизывающего ветра, который троянцы называли Коса. Ее ноги в кожаных сандалиях на деревянных подошвах замерзли, и девушка переступала с ноги на ногу, чтобы согреться.

Далеко внизу в бухте Трои она разглядела быстро приближающийся к городу с севера корабль. Он мчался вперед, пытаясь обогнать грозу, гребцы ритмично работали веслами, а парус развевался на ветру.

Мысли Андромахи вернулись к ее собственному путешествию на «Пенелопе», которое она совершила прошлой осенью. У нее на сердце тогда было тяжело, девушка думала о неизвестном будущем. Казалось невозможным, что прошла всего лишь зима, с тех пор как она последний раз видела Каллиопу, с тех пор как они проводили Успокаивающие ритуалы для души Минотавра. Остров Тера теперь относился к другой эпохе и остался где-то во сне. Столько всего произошло с тех пор! В этот момент ей захотелось, чтобы Каллиопа оказалась с ней здесь, на этих голых холмах. «Такая эгоистичная мысль, — поняла девушка, — Каллиопа не была создана для мира мужчин». Тера была ее миром, где она чувствовала себя свободной и счастливой. В отличие от нее, Андромаха никогда не ненавидела мужчин и не стремилась освободиться от них. Ее время, проведенное с Каллиопой, особенно ночи — вкус вина на губах любовницы, прикосновение к ее нежной коже — было удивительным, потрясающим. Но такими же удивительными были чувства, которые вызвал в ней Геликаон.

Андромаха вздохнула и повернулась к недавно построенной гробнице. На ней были искусно вырезаны великолепные воины и прекрасные девы; она была обращена на запад, к землям Микен. Вокруг гробницы пока не выросла трава, и мрамор был белым, словно лебединый пух.

В ней лежали кости Аргуриоса и Лаодики, которые теперь навсегда были вместе.

Андромаха почувствовала знакомую боль в сердце, ужасный вес вины на своей душе. Если бы она только поняла, как тяжело была ранена Лаодика, возможно, она бы спасла свою подругу. Девушка думала об этом уже тысячу раз. Ей было больно от этой мысли, похожей на злого демона, который затаился в уголке ее сознания и готовился выпрыгнуть и мучить ее. Каждый день она совершала долгую прогулку к этой гробнице и чувствовала, как оживает этот демон.

Лаодику ранили, когда изменники фракийцы напали на дворец. Андромаха отвела ее в относительно безопасные покои царицы, пока Геликаон и отряд Царских орлов выстроили оборону против предателей. Рана казалась легкой. Позже, когда началась ужасная осада, девушка стала апатичной и сонной.

Только тогда Андромаха позвала к ней лекаря. Копье вошло глубоко, и рана была смертельной.

Милая Лаодика, простая и полноватая, нашла свою любовь накануне этой осады. В эту страшную ночь мечты и надежды покинули ее. Андромаха никогда не сможет забыть, как к ней пришел ее возлюбленный. Могучий Аргуриос, который удерживал лестницу, словно титан, тоже умирал, стрела пронзила его бок, пройдя рядом с сердцем. Геликаон и Андромаха помогли ему встать на ноги и дойти до постели Лаодики.

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Оказывается, есть еще и в наше время заколдованные места. По-настоящему заколдованные, без дураков. ...
Разве несколько капель крови – большая цена за исполнение любого желания? За возможность закончить ш...
Люсьена Караваева жила просто, без приключений, как самая обыкновенная девчонка. И вдруг… Столько со...
Лере открылась страшная правда: любимый муж на протяжении всего их брака изменял ей с лучшей подруго...
На свою беду, олигарх Никита Румянцев случайно подслушивает, что говорит о нем будущая теща… Пылая п...
Леся и ее подруга Кира без колебаний приняли предложение Лесиного дяди присмотреть за его загородным...