Стопроцентно лунный мальчик Танни Стивен

Глава 4

Окна Падают На Воробьев рвалась поскорее удрать от измучившей ее назойливыми советами матери и недоумка-отца. То, что ей удалось вытерпеть четырнадцатичасовой перелет с Земли до Луны в тесной семейной каюте, уже само по себе настоящее чудо.

Хотя это, конечно, фантастика — взлететь в небо и, выглянув в иллюминатор, увидеть, как твой родной город превращается в далекую лужицу огней, а потом сливается с другими светящимися лужицами на дряхлом континенте, где ты провела всю свою жизнь. И в такой волнующий момент мамуля начинает задавать дурацкие вопросы о школе, контрольных, домашних заданиях и мальчике из твоего класса по имени Корнелиус. «Такой милый мальчик, тебе надо бы с ним встречаться, а не со всяким отребьем». Вопросы бесконечные, нудные. «Мам, ты, может, не заметила, но мы впервые в жизни оказались в космосе, можно хоть сейчас не обсуждать мою учебу и личную жизнь?» Как же, размечталась! Ее мама, Экзонарелла, лелеяла честолюбивые планы касательно своей младшей дочери и постоянно пыталась жить ее жизнью. Это было страшно утомительно. Женщина она была нервная и, мечтая вырастить дочь уверенной в себе и независимой, вечно донимала ее мелочными придирками и старалась контролировать каждый шаг — чем, разумеется, только отталкивала ее от себя. Так же было и с двумя старшими детьми.

Семейную каюту трясло. Уже две тысячи лет, как люди путешествуют в космосе, а выход из земной атмосферы до сих пор проходит не гладко. Седенкер, муж Экзонареллы и отец раздраженной, резко возненавидевшей все на свете девочки-подростка, тихо радовался, что успел принять большую дозу Е-94 — этот наркотик специально рекомендовали космическим путешественникам. Иначе какой-нибудь новичок мог бы с непривычки заблевать весь корабль. Препарат успешно отключил чувство страха, а заодно и нудную жену, которая, закончив спор с дочерью, накинулась на спутника жизни.

— Когда ты наконец найдешь работу? — поинтересовалась она.

Огромный корабль плавно выполнил поворот, и в иллюминаторах неряшливого вида тучи уступили место сверкающим звездам в лиловой дымке.

— Обязательно именно сейчас об этом спрашивать?

— Не представляю, как нам продержаться следующий месяц, — объявила жена сурово.

— Как раз поэтому, — сквозь зубы прошептал Седенкер, — я и считаю поездку на Сатурн самой идиотской затеей…

Разумеется, эта реплика привела жену в ярость.

— Нет, извини, сколько можно пережевывать одно и то же! Билеты брат нам достал бесплатно, спасибо ему огромное! Часто ли выпадает такая возможность?

Седенкер промолчал. Это он умел виртуозно.

«Слава богу, — думал он, пока жена увлеченно перечисляла его многочисленные недостатки, — слава богу, что меня в полете укачивает, можно закинуться Е-94 и хоть раз в жизни ее не слушать».

Он покосился на Экзонареллу. Ее губы быстро-быстро шевелились. Когда не слышишь, о чем она говорит, его жена — самая красивая женщина в мире.

Семья и в самом деле направлялась к кольцам Сатурна. Их ждал курорт на Титане, под названием «Ле Кракэн-сан». Мега-крейсер звался «Грейдлианская хризантема» и вмещал несколько тысяч пассажиров. Крохотная семейная каюта на троих вполне годилась для короткого перелета до Луны, но Окна Падают На Воробьев заранее ужасалась при мысли о предстоящем путешествии до Сатурна. Три дня сидеть нос к носу с матерью, которая непрерывно выспрашивает, поучает, вслух перечисляет свои нелепые мечты. И отец — полная противоположность, закрылся в скорлупе своего депрессивного невроза, перед ним хоть на коньках катайся по кольцам Сатурна, он и не заметит. Уже три года отец безработный. Чуть-чуть напрягшись, можно вспомнить, каким он раньше был веселым и довольным. В то время она звала его папой. А теперь ничем не занимается, только ищет работу и никогда не находит. Как будто совсем другой человек.

— Пап, ты принял Е-девяносто четыре?

— Принял, Окна Падают На Воробьев.

— Значит, ты принимаешь наркотики?

— Это не наркотик, просто лекарство, чтобы не тошнило, когда мы выйдем в открытый космос.

— Откуда ты знаешь, что будет тошнить, ты же никогда не был в космосе?

— Меня даже в автотранспе тошнит, а уж тут и подавно.

— У тебя глаза совсем красные.

— Да, вроде того.

— Сначала принимаешь Е-девяносто четыре, потом перейдешь на базз и умрешь от передоза.

— Да ну? Можешь обо мне не беспокоиться. Я не собираюсь ходить обкуренный.

Корабль, пробив облака, вышел за пределы атмосферы, и вдруг стало видно округлый краешек Земли. Зрелище было невероятное. Впервые в космосе! Все трое притихли. Из глубин мега-крейсера доносился странный глухой гул. За иллюминаторами открылась картина, впечатление от которой не в силах передать никакие видеозаписи. Земной шар остался позади. Каждый в этот миг испытывает одно и то же чувство: восхищенное изумление. Следом приходит ужасающее осознание собственной незначительности, за ним — чувство свершения. Ну, а потом возвращаются мелкие земные заботы, личные свары и обиды — словом, все то, что занимало человека перед прыжком через стратосферу в бесконечность небес, наполненных мириадами звезд, которых не увидишь с нашей замусоренной, закопченной планетки.

Седенкер взял Экзонареллу за руку и шумно потянул носом:

— Правда, на корабле чудесно пахнет?

Жена, ненадолго задержав на нем презрительный взгляд, обернулась к дочери:

— Так скажи, у тебя роман с Корнелиусом? Да или нет?

Путешествуя к кольцам Сатурна в режиме «все расходы оплачены», семье, разумеется, приходилось мириться с некоторыми неудобствами — так всегда бывает, когда что-нибудь достается даром. С собой не разрешили взять практически никакого багажа. Время поездки было строго ограничено и лететь полагалось только определенными рейсами, поменять расписание — ни-ни. Бесплатных билетов было всего три, поэтому двое старших детей, сын по имени Белки Скачут По Шоссе и дочка Дельфины Попадаются В Сети, остались дома. Удивительное дело, они совсем не огорчились! Вообще-то когда родители объявили, что берут с собой Окна Падают На Воробьев, она хлопнула дверью с криком: «Так нечестно!» — и потом долго еще дулась. Родители решили, что это просто очередные подростковые драмы, а на самом деле она дико завидовала, что брат с сестрой будут устраивать развеселые гулянки, оставшись одни в квартире, а ей, как всегда, не везет.

Правда, она быстро утешилась, как только узнала расписание экскурсии. Матушка ее, наоборот, осталась им недовольна и чуть было не отменила поездку.

— Два дня торчать на Луне! — возмущалась Экзонарелла. — Гостиница в зоне Первого ЛЭМа?! Жуткий район, кошмар, гадость! О чем только брат думал? Как он мог! Ничего себе экскурсия! Пусть нас доставят прямо на Сатурн! Я ни секунды не останусь в этой помойке!

— Ничего не попишешь, билеты-то бесплатные, — заметил Седенкер. — Какие могут быть претензии?

— Луна — ужасное место! — возразила жена. — Гнездо воров и проституток, а разные маньяки там так и кишат. Сейчас же звоню брату, мы никуда не едем!

— Ладно, — покладисто отозвался муж.

Сказать по правде, ему было все равно.

Экзонарелла была женщина с множеством предрассудков. Окна Падают На Воробьев никак не могла понять, откуда мама их набралась. Та и сама не сумела бы внятно объяснить, почему у нее такое предубеждение против Луны, тем более, что она в жизни там не бывала. Зато Окна Падают На Воробьев была в полном восторге.

Луна! Нехорошее место!

Не то что «Ле Кракэн-сан», популярный курорт в районе колец Сатурна, — наверняка скука смертная, масса туристов и сувенирных магазинчиков. Как раз по маминому вкусу. Все синтетическое, сугубо искусственная среда с несмолкающей музыкой из репродукторов — увлекательно, как поездка в лифте. Не приходится удивляться, что дядя отдал им билеты — в такие путешествия ездят только взрослые, а чаще пожилые и вообще неудачники. Она там будет единственная молоденькая девочка среди похабных старичков с накладками из фальшивых волос на лысых макушках. Старички, конечно, станут на нее пялиться, пока их маразматичные жены трещат о своих детках, и у кого сынок учится в медицинском, а у кого — в юридическом. Она же там просто сдохнет, а в это время брат с сестрой вытащат всю мебель из гостиной и устроят круглосуточный рейв-фестиваль. Там будут ну буквально все, кроме нее самой; а она обречена торчать при маме с папой и слушать их тупые ссоры ни о чем. Веселенькая жизнь в тесном гостиничном номере с властной матерью и пассивно-агрессивным папашей…

«Кольца Сатурна? Да на фига они мне? НА ФИГА?! Вот состарюсь, тогда и поеду!»

Экскурсия, ага. Только время зря тратить.

А вот Луна… Особенно если их действительно поселят в знаменитой Зоне первого ЛЭМа! Она сбежит от родителей и станет бродить по окрестностям, совсем как девушка из фильма «Кровавый кратер», ее еще играет Джанет Ксан. Там героиня проникает в мафиозную семью, контролирующую Море Спокойствия, и в финальной сцене в игорном зале убивает три сотни бандитов. Или еще героиня фильма «Отвалите от милашки», которая вначале работала проституткой и получила удар ножом от своего сутенера, но позже вернулась и отрезала ему голову, а потом положила из пулемета всех его подручных — дело тоже происходило в казино. Окна Падают На Воробьев обожала кровавые фильмы, эксплуатирующие лунную экзотику, и вдруг такая возможность своими глазами увидеть самый злачный район Луны! Вот подруги обзавидуются!

И это еще не все.

Окна Падают На Воробьев страшно интересовалась стопроцентно лунными людьми. О них рассказывали странное и удивительное. В школе бесконечно шептались об этих странных лунных жителях, которые вынуждены постоянно носить защитные очки, потому что у них глаза какого-то необыкновенного цвета. Они еще и сами видят особые невидимые цвета и благодаря этому умеют заглядывать в будущее.

И самый потрясающий слух: только стопроцентно лунные способны пилотировать сверхскоростные корабли для межзвездных путешествий, в том числе и мега-крейсеры. Их глаза способны разглядеть в незримых лучах безопасные пути через Солнечную систему к самым далеким планетам.

Слухи, слухи… Но у одной ее подружки, Слаквен, был кузен — стопроцентно лунный мальчик. И с ним случилось нечто страшное, те самые слухи подтверждающее.

Подруга, волнуясь, рассказала ей об этом во время школьной поездки. Пока весь класс осматривал развалины города, разрушенного сотни лет назад, девочки забрели в пустынное место, где, как обычно на природе, пахло горелой пластмассой и гниющей листвой. Слаквен специально отвела Окна Падают На Воробьев в сторонку, чтобы поговорить о важном и секретном. Окна Падают На Воробьев была уверена, что речь пойдет об очередной безответной влюбленности. Они устроились под эстакадой древнего шоссе, среди потрескавшихся бетонных опор и ржавых железных конструкций. Убедившись, что вокруг никого нет, Слаквен поделилась невероятной историей:

— Только смотри, никому не рассказывай! Слушай скорее, пока я не передумала. У меня есть двоюродный брат, Бик. Он на десять лет старше. Я его почти не знаю, всего один раз гостила у них на Луне. Между прочим, Луна — странное место. Никогда туда не езди! В общем, Бик — племянник моего папы, сын его брата. Никому не говори: Бик, что называется, стопроцентно лунный. Я так и не поняла, что это точно значит. В общем, на Луне иногда рождаются такие люди, они почему-то умеют видеть необычные цвета, которых нормальные люди не различают. Никто не знает, почему так. Еще им все время нужно прятать глаза. Кто посмотрит им в глаза, получает шок, можно даже совсем спятить! Это все — большой секрет. Таким, как Бик, не разрешается улетать с Луны. В прошлый раз мы виделись девять лет назад, мне было семь, ему семнадцать. Мы с мамой и папой приехали к ним в гости. Было очень хорошо, только странно видеть Бика всегда в этих дурацких очках. Я была совсем маленькая, думала — это он в бассейн собрался. А когда мы уехали, Бик попал в беду. Показал кому-то свои глаза, и его арестовали. Посадили в тюрьму на дальней стороне Луны. Ни переписываться, ни звонить ему не разрешалось. Родители хотели его навестить, но им пригрозили, что и их тоже арестуют. А потом сделали так, словно Бика вообще никогда на свете не было. Все записи о нем, личное дело в школе, медицинская карта — все исчезло. Его маму отправили в психушку за то, что ей мерещится, будто бы у нее был сын. Папу, то есть моего дядю, посадили в тюрьму за подрывные разговоры. До сих пор сидит. Бика официально не существует и никогда не существовало. Лунные начальники очень упрямые. Мой папа много лет пытался выяснить правду и в конце концов сдался. Мы уже готовы были смириться и вдруг узнали такую новость, что уже совсем не понимаем, что к чему. Полгода назад моя тетя, папина сестра — она Бику тоже тетя, — полетела в командировку на Марс. На мега-крейсере. По дороге корабль столкнулся с кометой, дали сигнал SОS, вызвали спасателей. К счастью, повреждения оказались несерьезными, но пассажиров все-таки загнали в спасательные катера — мало ли что. Обычно пассажиры мега-крейсера не пересекаются с пилотами — ну, знаешь, с теми, кто сидит за рулем и ведет всю эту орясину. Не знаю, почему их нельзя видеть, порядок такой. А тут из-за аварии все нарушилось, и тетя оказалась в каком-то закоулке еще с полсотней людей, и с ними был капитан. Все были в истерике — думали, крейсер вот-вот развалится. Капитан тоже перепугался, орал и выкрикивал какие-то приказы, а потом вдруг велел вызвать пилотов. Кричит: «Подать сюда этих феей проклятых стопроцентных очкариков, недоумки мне корабль сгубили!» И тут тетя не поверила глазам: из какого-то люка вылезает ее любимый племянник, мой кузен Бик, а с ним еще один стопроцентник. Капитан грозился вернуть их в тюрьму на обратной стороне Луны. «Что толку от вашего ненормального зрения, если вы комету не видите? Зачем вас за штурвал посадили? Чтобы вот такого не случалось!» Тетя стала махать Бику, но его увели, а капитан сообразил, что слишком разговорился при пассажирах. Позже, когда аварийную ситуацию ликвидировали, а пассажиров перевели на другой корабль, тетя к кому только ни обращалась — везде глухая стена. Не было у нее никакого племянника, и точка, а пилоты вовсе даже не стопроцентно лунные.

Только это опять вранье! На самом деле корпорации специально создали такой закон, чтобы каждого стопроцентного рано или поздно можно было за что-нибудь да привлечь, а потом их отправляют в секретную тюрьму на обратной стороне Луны, обучают на пилотов и заставляют водить эти громадные корабли, потому что больше никто не может! Мои родители и тетя считают, что правительство и корпорации боятся, как бы стопроцентно лунные не объединились и не стали грозной политической силой. Поэтому их и давят, и заставляют водить межпланетные корабли. Ведь если все узнают, на что они способны, с путешествиями в пределах Солнечной системы все станет по-другому. Поэтому распускают слухи, будто бы они демоны или сумасшедшие. Власти хотят, чтобы стопроцентно лунных все боялись и чтобы они сами друг друга боялись…

Рассказ поразил Окна Падают На Воробьев. Поначалу она лишь из вежливости притворилась, будто поверила. Ей казалось, что Слаквен говорит какую-то ужасную чушь, но позже она поймала себя на том, что все чаще думает о словах подруги, а там и сама начала потихоньку искать информацию. Из официальных источников удалось узнать только, что у некоторых жителей Луны действительно наблюдается загадочный синдром под названием «лунарный офтальмический символяризм». И больше ничего. На Земле никаких дополнительных сведений невозможно было не найти. Несколько недель спустя Окна Падают На Воробьев стала расспрашивать Слаквен, но та даже говорить об этом не захотела. А потом и Слаквен, и вся ее семья бесследно исчезли, и Окна Падают На Воробьев сделала единственно возможный вывод: значит, все, что рассказывала подруга, — стопроцентная правда.

Неожиданно во время полета на Луну ей представился случай проверить свою гипотезу. Правда, это закончилось небольшими неприятностями, зато подозрения подтвердились.

В каюте было тихо. В иллюминаторе маячила Земля, уменьшаясь по мере того как они удалялись от нее с невероятной скоростью. Отец, не обращая внимания на попреки, мирно заснул. Скорее всего, он принял еще одну таблетку Е-94. Вслед за ним отключилась и Экзонарелла. Вдруг уснула, как ребенок, прислонившись к плечу мужа, словно они были единым организмом и принятое им лекарство непонятным образом проникло в кровь жены.

Окна Падают На Воробьев тихонечко вышла из каюты. Хотелось поскорее обследовать этот удивительный корабль и найти ответы на вопрос, который не давал ей покоя.

В коридорах толпились туристы. Говорили, что на этом мега-крейсере имеется какая-то потрясающая обзорная площадка, но никто не знал, где ее искать. Компания мальчишек, явно в приподнятом настроении, принялась выкрикивать комплименты, но Окна Падают На Воробьев только улыбнулась им, не сбавляя шага. Сейчас ее не интересовали ни мальчишки, ни обзорные площадки. У нее была другая задача: увидеть пилота. Проверить, какой он…

Она петляла в надоедливой толпе бездельников-туристов, надеясь, что приближается к капитанскому мостику. Именно там они должны быть: пилоты, штурман, капитан. Ей бы только одним глазком глянуть, сидит ли за рулем, штурвалом или чем там управляется большой космический корабль, человек в защитных очках. Она смутно представляла, что потом с такой информацией делать. Просто на данный момент это была ее очередная полоумная идея. А полоумные идеи должны же к чему-то приводить.

Наконец основные толпы остались позади. Корабль был и впрямь огромный. Окна Падают На Воробьев шла по главному коридору, который пассажиры прозвали Хордой, потому что он тянулся вдоль всего крейсера. Кое-где попадались редкие группки туристов, а из боковых ответвлений то и дело выскакивали шустрые электрические машинки и тут же снова исчезали.

Вдруг словно из ниоткуда перед девочкой возникла громадная человеческая фигура в комбинезоне из мятой бумаги, к которому крепились сотни крошечных металлических антенн. Охранник! Он спросил, куда это девочка направляется.

— Я хочу поговорить с капитаном, — решительно ответила Окна Падают На Воробьев.

Охранник, чей рот прикрывал белый пластмассовый щиток с тремя мигающими лампочками, уставился на нахальную девчонку.

— Извините, мисс! Капитана видеть нельзя, разве только в случае аварии, — сообщил он скучающим голосом, глядя не в глаза, а в какую-то точку у нее на лбу.

— А с пилотами поговорить можно?

— Ни в коем случае. С ними встречаться строго запрещается.

— А почему?

Подозрения явно оправдывались!

— Пилотирование мега-крейсера — очень напряженная работа, нельзя их отвлекать дурацкими вопросами.

— Вы уверены? А не потому, что все пилоты мега-крейсеров — стопроцентно лунные?

— Что? — непритворно озадачился охранник.

— Но ведь только стопроцентно лунные могут пилотировать мега-крейсер?

— Нет! Глупость полнейшая.

— Совсем не глупость, а так и есть, вы сами знаете. Вот скажите, пожалуйста, правда или нет: чтобы водить большие космические корабли, нужно быть носителем лунарного офтальмического символяризма?

— Что за дикие измышления, мисс!

— За штурвалом они тоже сидят в очках? Или снимают их, чтобы видеть сразу и прошлое, и будущее, и благодаря этому путешествовать по бескрайним…

В этот миг овальная дверь в противоположной стене коридора отъехала в сторону. Из нее вышли трое в характерных облегающих костюмах из блестящего черного пластика — обычная форма экипажа сверхскоростных кораблей. Мужчина и женщина, а тот, что посередине, так утыкан всевозможными трубками, что сразу и не разберешь, но все-таки мужчина. Интереснее всего был его шлем: похожий на гладкое черное яйцо, полностью закрывающий голову. У двух других на голове ничего не было. Они поддерживали среднего под руки, словно он не видел, куда идет.

— Я тебе говорю, Реджинальд, — произнесла женщина, — ты ровным счетом ничего не теряешь. Земля давно перегорела. Она воняет тухлыми яйцами и жженой пластмассой…

— Спорим, Пегги, там все-таки лучше, чем на обратной стороне Луны, — отозвался голос из-под шлема.

— Ну, ты, Реджи, этого никогда узнать не сможешь, — возразил второй мужчина. — Тебе туда спуститься не позволят, так что нечего зря себя изводить.

Окна Падают На Воробьев оцепенела. Наверное, эти люди попали на корабль уже после взлета — скорее всего, при заправке горючим на орбитальной станции, два часа назад.

Она шмыгнула мимо охранника и подскочила к человеку в шлеме.

— Простите! — выпалила девочка, задыхаясь. Она видела на блестящей черной поверхности свое отражение с челкой, прикрывающей глаза. — Вы стопроцентно лунный?

Ответа не было. Трое в космической форме хранили мрачное молчание.

— Вы одеты, как весь экипаж, только вот вы, — обращаясь к человеку в середине, — вы и есть настоящий пилот? Стопроцентно лунный? Я случайно услышала, о чем вы сейчас говорили. Вам нельзя на Землю. И притом на вас костюм космического пилота. Ну скажите, правду говорят, что водить большие скоростные корабли могут только стопроцентно лунные?

Женщина тревожно оглянулась на яйцеобразный шлем, а дерзкая девчонка с Земли продолжала:

— У вас под маской очки системы Шмильядзано?

Тут наконец вмешался охранник. Что-то ворча об избалованных сопляках, он схватил ее за руку, просканировал билетный браслет на запястье и потащил в каюту, не отпуская все тридцать пять минут пути. Разбудив родителей, охранник пожаловался, что их дочь бродит без присмотра по коридорам и мешает работать экипажу мега-крейсера. Папа с мамой, разумеется, были страшно недовольны, что им не дали поспать, и немедленно запретили дочери выходить из каюты до самой Луны, а лететь им оставалось еще часов восемь. Все их упреки отскакивали, как от стенки горох. Дочь только улыбалась, устраиваясь на диванчике. Земля в иллюминаторе становилась все меньше и меньше. Поведение охранника и троих членов экипажа подтверждало рассказ Слаквен. Действительно, с пилотами мега-крейсеров никому не разрешают встречаться, а причина может быть только одна. Они — носители лунарного офтальмического символяризма и способны видеть то, чего обычные люди даже вообразить не могут.

Захудалая гостиница, куда их поселили на два дня до следующего рейса, вызывала у Экзонареллы глубочайшее отвращение.

Называлась она — отель «Венеция».

Комнаты были крохотные, стены — как бумага. Ковры отсырели, а само здание, пропахшее плесенью, располагалось прямо в центре квартала красных фонарей. В однокомнатном номере стояли двуспальная кровать и узкая кушетка с очень тонким матрасом у окна, стекло в котором треснуло. Экзонарелла жаловалась на аллергию — у нее страшно саднило горло. За окном в мигающем свете неоновых вывесок тянулась улица, где на каждом углу стояли проститутки. Экзонарелла завизжала от ужаса, когда большущая колибри зависла в воздухе, стукая клювом по стеклу в надежде на угощение. Бедная женщина молила дочь прогнать кошмарную зверюгу, но Окна Падают На Воробьев открыла окно и протянула птице печенье, захваченное с мега-крейсера, и только тогда отогнала ее взмахом руки. Тем временем Седенкер, развалившись на постели, улыбался жене; он так делал довольно часто, когда она чем-нибудь особенно возмущалась.

— Неплохо! — заявил он. — И главное, бесплатно!

— Была бы у тебя работа, мы бы могли сию же минуту уйти из этой кошмарной дыры и найти себе приличную гостиницу!

Отец только пожал плечами, не переставая улыбаться. Это еще больше взбесило Экзонареллу.

— Ухмыляйся, ухмыляйся, самодовольный перекормленный балбес! По-твоему, в такой гостинице можно жить с дочерью-подростком? Видел толпу проституток на улице и в вестибюле? А что это за чудище колотилось в стекло? Честное слово, если я не умру от аллергии на здешнюю вонь, так у меня случится разрыв сердца от твоего наплевательского отношения! Сидишь и ничего не делаешь, пока твоя дочь вынуждена сталкиваться с проститутками!

— Мама! — вмешалась Окна Падают На Воробьев. — Ничего мне не сделается, как-нибудь переживу, если мне на глаза попадутся одна-две потаскухи.

— Я и сам, извините за откровенность, очень даже могу пережить вид этих потаскушек, — прибавил Седенкер, улыбаясь еще шире.

После этих слов Экзонарелла окончательно разбушевалась.

— Слабак никчемный! — вопила она, швыряя в него сумкой. — Сегодня я точно умру от аллергии, от инфаркта, и еще меня зарежет какой-нибудь бандюган или сутенер, когда ночью к нам полезут грабить! А виноват в этом ты, бездарность, неудачник, ленивый, безмозглый тунеядец! Права была мама… Как только я могла выйти замуж за такое ничтожество! Безработный обманщик! Чтоб ты сгнил в канаве! Ты мне всю жизнь испортил! Посмотри, на что я стала похожа! И все из-за тебя…

Тут Окна Падают На Воробьев сделала краткое заявление, заставившее ее мать мгновенно заткнуться.

Она сказала будничным тоном:

— Пойду погуляю.

Как будто они были дома, на Земле.

— Что? — взвизгнула мать. — Куда это ты пойдешь? Гулять? По такому кошмарному району?

— Я хочу посмотреть ЛЭМ. Ну, знаешь, тот, исторический. Первый ЛЭМ.

— ЛЭМ? Что еще за ЛЭМ? Иисус и Пикси, о чем ты тут говоришь?

— Район называется «Зона первого ЛЭМа», потому что примерно в этих местах две тысячи лет назад космонавты с Земли впервые ступили на лунную поверхность. Их корабль назывался ЛЭМ — Лунный экспедиционный модуль. Он частично сохранился. Я хочу его посмотреть.

— Ты хоть представляешь, как опасно ходить по такому мерзкому району? — взвыла Экзонарелла.

— Да пусть идет, — вмешался Седенкер. — Ты ее с ума сведешь. Орешь как ненормальная. Там в основном туристы гуляют. — Он обернулся к дочери: — Смотри, слишком долго не броди. И не заблудись! Если около этого ЛЭМа продают сувениры, купи для нас парочку.

Окна Падают На Воробьев шла по грязным, освещенным неоновыми огнями улицам, чувствуя себя совсем чужой здесь. Может, мама и права… На каждом шагу попадались уголовного вида типы, страшноватые проститутки и странные дядьки с жесткими лицами, вовсю ее разглядывающие. Иногда ее окликали, задавали какие-то вопросы, а она не могла ответить, потому что выговор у всех был непривычный, а речь полна совершенно непонятных идиоматических выражений.

— Эй, фиалочка, хочешь покувыркаться в турбогенераторе?

— Земляничинка, иди-ка сюда, устроим тут коллайдер!

Она явно бросалась в глаза. Обычно туристы с Земли держатся вместе, а она вот — одна. Ее выдавала походка, словно бы подпрыгивающая, от непривычки к уменьшенной силе тяжести. Все вокруг двигались куда естественнее. На самом деле не так уж ей и хотелось осматривать ЛЭМ. Просто предлог, лишь бы выбраться из душного гостиничного номера. Она и сама толком не знала, что такое этот ЛЭМ, и, сказать по правде, не особенно стремилась узнать. По крайней мере, если его найти, можно будет сообразить, с какой стороны гостиница. Поболтаться там немного, пока родители не угомонятся и не лягут спать, а потом тихонечко пробраться к себе. Окна Падают На Воробьев не переносила, когда они ссорились, а иначе вряд ли стала бы шататься по заведомо опасному району, притворяясь, будто ищет обломки давно забытого корабля.

Двое людей в странных белых костюмах, закрывающих лицо и все тело, раздавали прохожим электронные карточки с какой-то информацией: прозрачные кусочки пластика с нанесенными на них знаками через несколько минут растворялись в воздухе. Информация была как-то связана с ЛЭМ, а белые костюмы всего-навсего копировали скафандры первых исследователей Луны еще до ее терраформирования. Эти люди рекламировали музей ЛЭМ. Прохожие не проявляли к ним интереса.

На фоне красного неба громоздились чудовищно огромные казино, сплошь покрытые мерцающими неоновыми трубками. Это ей нравилось на Луне: почти все здания украшены неоном. Земную девочку очаровали кружащие в воздухе многотысячные стаи колибри. Небо в отсветах вечных предзакатных сумерек, с плывущими по нему редкими зеленоватыми облачками дыма, напоминало о праздничных летних вечерах.

Мимо прошла женщина в зеленом платье, расшитом блестками, ведя на поводке ручную гориллу. Рослая горилла, покрытая белым мехом, шагала на задних ногах, как человек. Окна Падают На Воробьев слышала раньше, что на Луне имеется значительная популяция белых горилл, но она не знала, что их держат в качестве домашних животных. Думала, они живут в горных пещерах на обратной стороне Луны. Она вспомнила Бика, двоюродного брата подруги. Когда его отправили в тюрьму на той стороне Луны, видел он там лунных горилл?

Она постоянно оглядывалась по сторонам. Где же они? Где стопроцентно лунные?

Окна Падают На Воробьев прошла мимо сверкающего неоном автомобиля в виде огромного колеса, внутри которого подвешен шар. Колесо защищала массивная рифленая шина, а в шаре сидели водитель и пассажиры. Все вместе напоминало повернутый на бок Сатурн с кольцами. Точно так же выглядели все автомобили на Луне. На шоссе по дороге из космопорта она видела их тысячи. Беспокоило огромное количество пьяных в толпе, и очень тревожно было видеть, как они забираются в эти свои сатурнообразные машины. Полицейские в старомодных плащах и цилиндрах словно не замечали пьяных водителей. Да они вообще ничего не замечали! Даже не вмешались, когда какой-то тип мимоходом разбил полупустую бутылку пива о голову другого типа. В двух шагах от них молодая женщина везла младенца в коляске, а рядом, у входа в казино, гигантский лось, худой и белый, как та горилла, по-собачьи задрав ногу, помочился на бетонные ступеньки.

Девочке с Земли вдруг стало не по себе. Мысленно она вновь услышала пронзительный голос матери. Неужели надоедливая родительница беспокоилась не зря?

Чуть дальше по тротуару, за столиками кафе на открытом воздухе, началась какая-то суматоха. Официант принес парочке посетителей обед. Как только он ушел, а посетительница отвернулась, копаясь в сумочке, три здоровенные колибри, откуда ни возьмись, спикировали на стол, похватали еду прямо с тарелок и улетели. Начался грандиозный скандал. Все орали, искали виноватых, разгневанные клиенты обвиняли руководство кафе, управляющий распекал официантов за небрежность, официанты отругивались, виня во всем начальство, посетители за соседними столиками требовали прекратить шум. Вызвали полицию, зазвенела разбитая посуда, атмосфера необычайно накалилась, и все это было крайне неприятно.

Протискиваясь через толпу, Окна Падают На Воробьев думала о своей матери. Та сейчас в безопасности, заперлась у себя в номере и шагу за дверь не ступит, пока не придет время отправляться на Сатурн. Отец, может быть, рискнет пару раз выглянуть наружу. Но бояться они не перестанут, и она, кажется, начинала понимать почему.

Неужели, кроме нее, на этих улицах больше нет землян? Быть не может! Практически все мега-крейсеры делают остановку на Луне, прежде чем отправиться к далеким планетам. А Зона первого ЛЭМа все-таки историческое место, хоть и замусоренное до полной непотребности. Наверняка здесь бродят какие-нибудь туристы или всем уже плевать на историю? В школе всего лишь треть одноклассников знали, что, собственно, означает Зона первого ЛЭМа. Большинство считали, что это просто район на Луне, где сосредоточено несколько десятков казино — собственно, так оно и есть.

Вдали, за сверкающими неоном на фоне красного неба казино и отелями, виднелся длинный, вытянутый горизонтально силуэт, похожий на гигантского осетра, не меньше километра в длину. Мега-крейсер покоился на бетонной опоре размером с небоскреб, весь окутанный стальными трубами в мерцающих алых огоньках. «Грейдлианская хризантема» заправлялась ульзаталлизином, который выкачивают из недр Луны. Лунный ульзаталлизин — единственное топливо, на котором огромные мега-крейсеры и подобные им корабли могут долететь до Плутона и обратно. Ради него, в первую очередь, люди и стали селиться на Луне. Вся экономика Луны вращается вокруг ульзаталлизина. Никто толком не знает, что это такое, но мощь в нем таится неимоверная. Ульзаталлизин открыл для человечества Солнечную систему. Божественный нектар. Святая вода. Ветер в парусах десяти тысяч кораблей, мчащихся на невообразимых скоростях, выход из колыбели, которую сами же люди безнадежно загадили мусором, промышленными отходами, собственными глупостью и эгоизмом.

От башни к брюху «Грейдлианской хризантемы» тянулись бесчисленные трубки и шланги. Питательная пуповина. Между шлангами сновали тучи колибри, ничуть не смущаясь присутствием в небе этой хитроумной конструкции. Окна Падают На Воробьев не знала, сколько ульзаталлизина помещается в баках гигантского крейсера. Все корабли, отправляющиеся к отдаленным планетам, вынуждены останавливаться на Луне для последней дозаправки. Дальше горючего взять будет негде.

По всей вероятности, именно здесь они берут на борт и своих таинственных стопроцентно лунных пилотов.

Человек, мимо которого она как раз проходила, вдруг упал на спину. В глазах у него полопались сосуды, из носа текла кровь. Из ближайшей забегаловки доносился смех. Неподалеку от пьяного сидела на краю тротуара пожилая женщина и плакала так сильно, что тушь с ресниц текла двумя черными ручейками по морщинистым щекам. Рядом сидел парень в женском наряде, с белокурым париком и мини-юбкой. Он, кажется, утешал женщину, а она, давясь всхлипами, бормотала, что всё, ну просто всё как есть проиграла в очко.

К земной девочке подбежала еще какая-то женщина — проститутка, судя по одежде, не говоря уже о приколотом на груди официальном значке, подтверждающем, что она занимается своей профессией вполне законно и безопасна с медицинской точки зрения.

— Золотце, не знаешь, который час? У меня часы сломались.

Окна Падают На Воробьев испуганно глянула на часы и только тут сообразила, что они все еще показывают земное время.

— Я… ну… понимаете, мои часы…

Она сама удивилась своему страху. Проститутка, потеряв терпение, обратилась к другому прохожему — высокому, в поношенном смокинге и с правильными часами.

У девочки с Земли голова шла кругом. Вокруг толпились взрослые — вонючие, неопрятные, пьяные, скучающие, отчаявшиеся. Они были отвратительны… Все здесь было отвратительно. Вдруг расхотелось осматривать первый космический корабль с Земли, тот самый ЛЭМ или как там его называют. Скорей бы вернуться в безопасность гостиничного номера, к родителям, и лечь спать, а утром продолжить бессмысленное путешествие к Сатурну, злясь, что пропускает замечательную вечеринку. Брат с сестрой наверняка позвали в их тесную квартирку целую кучу приятелей. «Ненавижу свою жизнь! — кипела Окна Падают На Воробьев. — Ненавижу родителей, и Луну ненавижу, и эту экскурсию дурацкую…»

Она прошла еще метров пять, и все изменилось. Перед ней открылась площадь в окружении небоскребов-казино. А посреди площади торчало нечто, похожее на сильно помятого паука, у которого осталось всего три ноги из восьми. Искореженный шестиугольный аппарат. Первый ЛЭМ — или, по крайней мере, то, что от него осталось.

Ему было больше двух тысяч лет. Мимо брели толпы людей, не обращая на него особого внимания. Скособоченная кучка металлических деталей казалась крошечной в мерцании городских огней. Вокруг ЛЭМа копошились в мусорных кучах колибри. Большая часть прохожих явно и знать не знала, что это за металлолом.

Подойдя ближе, Окна Падают На Воробьев заметила, что на остов древнего корабля карабкаются какие-то подростки, примерно ее ровесники. Только не туристы.

И тут она увидела его. Ее поразило, что он болтает с другими мальчишками, как будто ничем от них не отличается. На самом деле он был другой. Повыше ростом, худой, почти тощий, в белой пластиковой куртке — высший шик среди подростков, хоть на Земле, хоть на Луне. Земной девочке он показался потрясающе красивым: высокие скулы, решительный подбородок, ястребиный нос и густые растрепанные волосы, не настолько длинные, чтобы скрыть очки системы Шмильядзано с фиолетовыми линзами. Он вместе со всеми залезал на памятник древней космонавтики и спрыгивал вниз. Окна Падают На Воробьев двинулась к нему, как во сне, точно была сделана из железа, а он был притягивающим ее магнитом.

Подумаешь, какой-то пилот в шлеме, закрывающем лицо! Перед ней был настоящий живой стопроцентно лунный мальчик, и она твердо решила с ним познакомиться.

Глава 5

Иеронимуса окружали совершенно незнакомые школьники. Он знал их в лицо, не более. Некоторые с любопытством на него таращились.

Школа организовала для учеников экскурсию в Зону первого ЛЭМа. Группу человек в сто запихали в автотрансп — по большей части середнячков, хотя были одно-два исключения. Дебилы — одноклассники Иеронимуса по коррекционной математике и физике — тоже должны были ехать, но по дороге к автотранспу они почти все разбежались, а очередной временный преподаватель не сумел их удержать. Поехали, кроме самого Иеронимуса, только двое: Клеллен и Брейгель. Они сидели в самом хвосте. Брейгеля редко можно было увидеть среди «нормальных» учеников, и вне своей привычной среды он как-то притих. Клеллен держалась куда более непринужденно. Сняв на сей раз бигуди, она смазала волосы гелем и уложила в сложную прическу из влажно поблескивающих завитков. Клеллен то подходила и заговаривала с незнакомыми учениками, то присаживалась рядом с Иеронимусом и Брейгелем и, надувшись, бросала: «Эй, на что уставился?» — каждый раз, как замечала чей-нибудь взгляд. Их сторонились. Иеронимус то и дело различал среди общего шума: «Дебилы! С ума сойти, к нам сунули дебилов!»

Обычно поездка по шоссе от семьсот семьдесят седьмой школы до Зоны первого ЛЭМа занимала часа полтора. Правда, движение сегодня было довольно оживленное, а в одном месте их задержали на двадцать минут — чуть дальше произошла авария. Явилась дорожная полиция и несколько машин «скорой помощи». Когда наконец разрешили проехать, школьники могли наблюдать жуткую картину: три искореженных автомобиля, россыпь битого стекла, столбы черного дыма над полыхающими лужами горючего, а на обочине — пять зловещих холмиков накрыты простынями в кровавых пятнах. Ясно было, что это за холмики, — из-под коротких простыней торчали ноги погибших.

Пока школьный автотрансп проезжал мимо, у окна зависла колибри — ярко-белая, похожая на заводную игрушку. Размером с собаку. Медики «скорой» еле успевали отгонять надоедливых птиц от места трагедии.

Как только дорога расчистилась, школьный автотрансп продолжил путь. Сиденья в нем были поставлены тесно, и пассажиры сидели вплотную друг к другу по обе стороны от прохода. Из окон открывался великолепный вид на окружающий мир.

Иеронимус обернулся к Брейгелю:

— Что-то ты сегодня тихий!