Стопроцентно лунный мальчик Танни Стивен
— С Земли?
— Ну я же говорю.
— Девчонка с планеты-прародительницы шаталась одна по Зоне первого ЛЭМа?
— Даже не верится, правда?
— И что было? Вы с ней позволили себе окунуться в роскошества перипатетической эротомистики?
— Нечего мне голову морочить своими дурацкими словечками.
— Ваши губы соприкоснулись?
Иеронимус вздохнул.
— Если ты хочешь узнать, целовались мы или нет — то да.
— Долго? С языком?
— Брейгель, ты же знаешь, я ненавижу такие вопросы.
— Прости, я забыл, что ты у нас с комплексами.
— Нет у меня никаких комплексов. Что ты лепишь?
— Клеллен всем рассказывает, что у тебя комплексы.
— Клеллен? Она-то здесь при чем?
— Она говорила в классе, что в жизни не тискалась с таким закомплексованным парнем.
— Врет она! Я с ней никогда такими вещами не занимался.
— А она говорит, было. Говорит, что ты классно целуешься, а насчет потискаться — вообще никакой.
— Много она понимает! У Клеллен с головой не все в порядке.
— Так вы не целовались?
— Целовались, но просто так, не всерьез.
— А есть разница?
— Еще бы, придурок! «Просто поцеловаться» — это значит… Ну, просто поцеловаться. Раз или два. Не больше десяти минут. А всерьез — это уже не только поцелуи, а еще и обниматься, и всякое такое…
— Клеллен говорила, вы с ней полдня обжимались на вечеринке у Мегги-Мэг, и другие тоже видели…
— А, вот ты о чем! Брейгель, на той вечеринке все упились в лохмотья…
— Клеллен — горячая штучка.
— Да, но, по-моему, она совершенно чокнутая.
— Может, и чокнутая, только я бы согласился нюхнуть из Джескеровой серебряной коробочки, если бы мне за это разрешили облизать ее зубки! Я сто раз к ней подваливал, да она меня отшивает! А ты с ней обжимался, и это всем известно!
— Слушай, я не хочу о ней говорить. Отвезешь меня сегодня?
— Что я тебе, персональный шофер? Лакей-камердинер? А если маме понадобится машина?
— Ты сам говорил, твоя мама никогда на ней не ездит.
— Ездит иногда.
— Ну купи ей ящик пива, и она никуда не поедет.
— Знаешь, я бы тебе должен челюсть свернуть на сторону за такие слова!
— Брось, ну соглашайся. Поедем в Зону первого ЛЭМа!
Брейгель уставился в пространство.
— Девчонка с Земли… Как, бишь, ее зовут?
— Окна Падают На Воробьев.
— Это как? «Окна» — имя, «Падают На» — второе имя, «Воробьев» — фамилия?
— Нет. Просто имя, вся фраза целиком. А фамилию ее я не знаю.
— Наверное, при такой красоте непринципиально, как ее зовут. У нее, кстати, нет сестры или подружки? Иначе я не играю, езжай себе на поезде. Я не согласен дежурить при тебе на подхвате, пока вы будете с этой земной труляляшечкой языки узлом завязывать!
«Иисус и Пикси! — мысленно вскипел Иеронимус. — Вот дурак проклятый, кратер вместо башки!»
— Что-то мне подсказывает, — продолжал Брейгель, шумно отхлебнув заг-зага, — что у тебя нет возможности позвонить этой инопланетной конфетке?
— Не могу я ей звонить. Мы договорились встретиться сегодня в восемь у колеса обозрения. Там есть такой парк аттракционов… А если я позвоню в гостиницу, могут быть неприятности из-за вчерашнего.
— Ну, удачи тебе! А я тебя не повезу. Ненавижу Зону первого ЛЭМа. Поеду, только если для меня тоже найдется парочка придатков в комплект к моим…
— Стоп! Я понял! Знаешь что, давай позвоним Клеллен? Она же тебе нравится? Пусть едет с нами. Доберемся до Зоны первого ЛЭМа, я найду ту девочку с Земли, а потом разделимся. Может, у тебя с Клеллен что-нибудь и выйдет. Ну, как идея?
Иеронимус считал, что очень хитро придумал. Брейгель внимательно выслушал, подумал минутку и вдруг расхохотался.
— Клеллен! Куда же без нее! Иеронимус, я ценю твое великодушное предложение состыковать меня с королевой геля для волос, но у меня есть информация из самого верного источника, откровенно говоря — от самой Клеллен. Сегодня вечером она занята!
— Погоди, о чем это ты?
— О, Клеллен такая нехорошая девочка! У нее сегодня горячее свидание с Питом.
— С Питом?!
— У тебя в голове мозги или лосиные какашки? Пит — это тот парень, с которым мы встретились вчера на экскурсии. Он еще зацепился языком с нашей лапочкой Клеллен. Знакомый твой, спортсмен, голова — сплошная кость. Не поедет с нами Клеллен, она вечером ведет Пита в мотель, там, недалеко от Телстар-Тауэрс. Мотель! Вот похабство, скажи?
Иеронимус уставился в кружку с горячим фледдеркоппеном. Фиолетовые завитки на поверхности постепенно расплывались, превращаясь в лохматые круги. Зачем он пьет эту кошмарную жижу? Зачем вообще приходит в такие вот забегаловки и дружит с такими вот людьми?!
Жуткая псина О’Луни опять принялась гавкать на бомжей, которые колотили в плексигласовую дверь, пытаясь прорваться обратно.
И тут Брейгель выдал по-настоящему омерзительную идею. И едва он закончил говорить, Иеронимус уже знал, что так и будет. Деваться-то некуда: если он хочет снова увидеть проклятое колесо обозрения, то вынужден будет пойти на эту чудовищную сделку.
— В общем, Клеллен отпадает. Иеронимус, есть еще одна девчонка, с которой мне жестоко хочется встретиться. Я знаю, вы дружите, часто видел тебя с ней. Такая, в очках и с синими волосами…
Иеронимус терпеть не мог, когда сталкивались два его мира. Он вообще ненавидел мешать разные компании, тем более такие! Его не тревожило, как бы чего не случилось между Слинни и Брейгелем, — он знал с абсолютной, непоколебимой уверенностью, что здесь всем тупикам тупик. Слинни Брейгель не понравится, и точка. Зато при мысли о встрече Слинни с Окна Падают На Воробьев начинали ныть зубы и поджимались пальцы на ногах.
Иеронимус мучительно размышлял, почти не слыша, как Брейгель пламенно восторгается Слинни. Вот придурок! Чешет языком, как будто Слинни уже его подружка! Что этот лопух о себе вообразил? Дебил недоделанный, да как он смеет! С другой стороны, может получиться забавно. Слинни с Иеронимусом не разговаривает, даже не здоровается — уж конечно она никуда с ним не поедет, да еще и с Брейгелем. Мало того, она встречается с Питом. Это же надо! Пит, конечно, славный парень, но ведь дуб дубом! Почему Пит? Правда, машина у него шикарная, только ведь Слинни такими вещами не интересуется. Или все-таки интересуется? Если ей позвонить, она ответит свысока, что вечером у нее свидание с Питом. С другой стороны, учитывая Клеллен и мотель, может оказаться, что Пит сегодня… занят…
— Ты слушаешь или нет? — возмутился Брейгель, заметив, что Иеронимус размечтался о своем.
— Вообще-то не очень. А о чем ты говорил?
— Я говорю, сегодня мы поедем на концерт «Джинджер Клип-клоп».
— «Джинджер Клип-клоп»? Это еще что? Я же сказал, мы поедем в Зону первого ЛЭМа, в парк аттракционов.
— Там гуляют одни только лузеры. И мелкие детишки. Нет, мы уже взрослые, да еще на тачке. Взрослые на тачках не ходят в парк аттракционов. Давай звони Слинни и спроси, хочет ли она шикарно покататься с тобой и с твоим другом Брейгелем, совершенно роскошным парнем, офигительным красавцем, который, в отличие от тебя, умеет водить машину. Скажи, у меня есть четыре билета на концерт «Джинджер Клип-клоп». Они сегодня выступают в «Собачьем питомнике», это как раз рядом с Зоной первого ЛЭМа. Сначала завернем в этот тухлый парк аттракционов, прихватим твою подружку…
— Брейгель, погоди, что это за «Джинджер Клип-клоп»?
— Группа такая, местная, хорошая на самом деле. Они из района «Спутник-Хайтс», говорят, очень классные. Клеллен они нравятся, а Клеллен в музыке разбирается. И «Собачий питомник» — зашибенный клуб, до того авангардный, что даже, может, нелегальный. Когда-то давно там вправду был собачий питомник. У них в одной комнате до сих пор клетки стоят. Комната специально для парочек. Залезаешь в конуру и резвишься там с подружкой, а в главном зале музыка играет. Обалдеть можно!
— Гадость какая… Я туда девочку с Земли не поведу. И Слинни тоже не стану приглашать в заведение, где люди обжимаются в собачьих клетках.
— Ясно. Видно, Клеллен о тебе правду сказала.
— О чем?
— Что у тебя комплексы.
Глава 9
Болтофон-автомат в магазинчике О’Луни располагался у самой дальней, бетонной стены, покрашенной в желтый цвет. Экран у автомата был крошечный. Иеронимус, как и Брейгель, не имел привычки носить с собой мобильник и тому подобные устройства. Это у них была общая черта — сильная неприязнь к средствам быстрой коммуникации. Иеронимусу противна была сама мысль, что его в любую минуту можно будет достать звонком. Обязанность отвечать на звонок — своего рода тирания.
Брейгель решил пойти с Иеронимусом — ему интересно было послушать разговор стопроцентно лунного парня со стопроцентно лунной девчонкой. Иеронимус набрал номер. Сердце у него отчаянно колотилось. Он уже три недели с ней не разговаривал.
Слинни появилась на экране, глядя куда-то в сторону, как будто ее только что окликнули. Иеронимус жадно вглядывался в изображение. Лицо в пол-оборота, линия носа, очертания скул… Губы, брови. Синие волосы на маленьком экранчике болтофона казались еще синее.
Она оглянулась и узнала Иеронимуса. Кажется, слегка растерялась.
— А, привет…
— Привет, Слинни. Ты как?
— Нормально. А ты?
— У меня все хорошо.
Последовала неловкая пауза. Слинни отвела глаза, снова посмотрела в экран — то ли на Иеронимуса, то ли мимо. Изображение расплывалось, цвета были слишком контрастными. Древний болтофон явно нуждался в ремонте. А она Иеронимуса видит в таком же дрянном изображении? Может, это и к лучшему — за некачественной картинкой проще спрятаться. Изображение мигнуло, и в ту коротенькую секунду, когда Слинни исчезла с экрана, у Иеронимуса сжалось сердце. Он понял, как сильно по ней соскучился. Она заговорила сквозь треск в неисправных динамиках.
— Я… тебе еще не говорила… Мне очень понравился твой доклад по «Шальному древоволку». Замечательно получилось. Я думаю, ты без меня даже лучше справился. Я бы тебе только мешала.
— Неправда! Я думаю, вместе у нас вышло бы гораздо лучше. Наверняка ты бы заметила кучу всякого, что я пропустил.
— Тебе понравился наш с Пулом доклад по «Священному острову»?
— Ага, — соврал Иеронимус. — Очень сильный.
«С твоим не сравнить», — подумала Слинни.
— Иеронимус, а зачем ты звонишь?
— Да я тут подумал… не хочешь сегодня сходить на концерт? «Джинджер-канкан»… Слышала про такую группу?
— Название знакомое. Где они выступают?
— В «Собачьем питомнике».
— «Собачий питомник»? Это в районе Зоны первого ЛЭМа?
— Да. Мой друг Брейгель может нас подвезти. У него права есть.
— Брейгель… Он же из дебильного класса? Ах да, я забыла… Ты дебил. По крайней мере, полдебила. И дружишь с дебилами.
Иеронимус дернулся. К счастью, Брейгель отошел от него, как только речь пошла о классической литературе. Сейчас он стоял у дальних полок, изучая надписи на пачке печенья.
— Вообще-то не очень красиво так говорить.
— А ты видел, во что они превратили ротонду? Я не хочу иметь никаких дел с этими уголовниками.
— Брейгеля в тот день там не было.
— Ты уверен? Как-то не хочется оказаться в машине с типом, который заставит меня нюхать какую-нибудь гадость из серебряной коробочки.
— Да ладно тебе! Признайся, смешно было.
— Это была самая ужасная минута в моей жизни!
— Что, так страшно воняют зверские духи Джескера?
— Нет. Ужасно было видеть тебя. Внезапно узнать, что ты живешь двойной жизнью и скрываешь это от меня.
Иеронимус глядел в лицо на экранчике. Два человека в защитных очках ведут полный горечи разговор, словно влюбленные, которым не суждено быть вместе.
— Это правда, Слинни. Я старался, чтобы две моих школьных жизни совсем не пересекались. Я знал, что никто не поймет. И ты не поймешь. А что я мог сделать? Так фишка легла. По крайней мере, в коррекционном классе меня никто не станет осуждать. В крайнем случае, побьют и ограбят, но не осудят, если вдруг узнают, что я хожу на уроки с классом для одаренных.
— Иеронимус, я тебя не осуждаю. Просто обидно, что ты мне ничего не рассказывал.
— Слушай, ну прости меня! Я понимаю, что ты сердишься, но тут случилось кое-что, и мне обязательно нужно с тобой поговорить.
— Что, еще одну книжку нашел, которую успели за века основательно поредактировать?
— Да нет! Слушай, у тебя телефон случайно не прослушивается?
В безумном, на поверхностный взгляд, разговоре наступила пауза, и за этот безмолвный промежуток времени Слинни поняла, что именно произошло.
— Н-не уверена…
— Видишь ли, вчера ночью случилось такое, чему лучше бы не случаться.
— Я слушаю.
— Там была одна девочка…
Лицо Слинни стало мрачным. Она наклонила голову, с трудом переводя дух, похожая на затравленного зверька — мышь в мышеловке, издыхающую от голода собаку в клетке.
— Мы с ней вчера познакомились. Ее очень интересовало то, что у нас с тобой есть общего. Мы… перешли определенную черту… И она это перенесла очень тяжело.
Слинни не верила своим ушам.
— Ты соображаешь, что ты наделал? — спросила она шепотом.
— Теперь-то соображаю. А тогда я совсем голову потерял. Она очень хотела увидеть мои глаза. А я очень хотел посмотреть на нее — без очков…
— И как? — прошептала Слинни.
— Я не могу сейчас об этом говорить.
— Ты сказал, ей было тяжело?
— Просто ужасно.
— А потом?
— Когда мы прощались, она была в норме. Но мне надо еще раз с ней увидеться. И я хочу, чтобы ты тоже с ней встретилась. Она мне рассказала потрясающую вещь. Один слух, который напрямую касается и тебя, и меня, и всех, кто носит защитные очки.
Слинни молчала. Ее лицо оставалось неподвижным, но каждая черта словно излучала страх. В прошлый раз она первой заговорила на эту тему, а Иеронимус не захотел слушать.
«Девяносто четыре года назад таких, как мы, ссылали в специальные лагеря на обратной стороне Луны»…
Но Иеронимус хотел рассказать не об этом. Его интересовали некие тайные события в настоящем, безусловно связанные с тайными событиями прошлого.
— На Земле болтают… Эта девочка, с которой мы вчера…
— Погоди! — перебила Слинни. — Так она с Земли?
— Да. Ты слушай! Она говорит, что слухи подтверждаются, она сама видела…
Иеронимус рассказал Слинни то, что узнал о мега-крейсерах. Когда он замолчал, у Слинни лицо выражало уже не страх — запредельный ужас. Она схватила со стола стилус, быстро написала несколько слов и поднесла планшет к экрану. Иеронимус прочел:
НЕ ГОВОРИ БОЛЬШЕ ОБ ЭТОМ.
Я НЕ УВЕРЕНА, ЧТО ЛИНИЯ НЕ ПРОСЛУШИВАЕТСЯ.
В ШКОЛЕ ОБСУДИМ.
СМЕНИ ТЕМУ.
Иеронимус запнулся. «О чем говорить? Ах да, сегодняшний вечер. Колесо обозрения. Девочка с Земли. Концерт в «Собачьем питомнике». Брейгель. Уговорить Слинни, чтобы поехала с нами. Не захочет. Но она должна поехать, должна…»
— В общем, Слинни, я познакомился с классной девчонкой, она с Земли, и мы договорились встретиться сегодня в восемь. Она тебе понравится. Часто ли выпадает случай поговорить с земной девочкой? Это же круто! Мы ее прихватим и вчетвером поедем на концерт, послушаем этих «Джинджер-канкан». Будет весело! Поехали с нами, пожалуйста! Иначе Брейгель отказывается нас везти.
— Погоди, кто такой Брейгель?
— Ты наверняка его видела. Здоровый такой, с громким голосом. И совсем не урод.
— Не урод. Это радует. Почти так же радует, как то, что он дебил. И отказывается тебя везти, если я не поеду. Жутковато как-то. Но я все равно не могу, у меня на сегодня другие планы.
— Правда? И эти планы для тебя важнее?
— Что может быть важнее, чем поехать на машине за двести километров с тобой и твоим другом-дебилом слушать никому не известную группу в «Собачьем питомнике»? Вообще-то я могу навскидку предложить сразу несколько вариантов.
— Так какие у тебя планы?
Слинни вздохнула — она всегда так делала, когда смущалась.
— Я сегодня встречаюсь с Питом. Помнишь Пита из ротонды? Я обещала с ним пойти на «Крушение трапезоидов».
— Вряд ли ты сегодня увидишь Пита.
— Почему это?
— Весьма надежный источник сообщает, что сегодня вечером Пит будет занят совсем другими вещами.
— Иеронимус, о чем ты говоришь? Вы с Питом даже не знакомы, всего один раз случайно встретились и то чуть не подрались!
— Ничего подобного! Мы вчера очень славно потрепались по дороге на экскурсию в Зону первого ЛЭМа. Я понял, что ошибался на его счет. Он отличный парень. Мы с ним лучшие друзья. Я бы и его пригласил, только у него на сегодняшний вечер другие планы. В районе Телстар-Тауэрс. Увидишь, он тебе позвонит и отменит встречу.
— Телстар-Тауэрс? Ты издеваешься? Ему там совершенно нечего делать! Иеронимус, мы с тобой об одном и том же человеке говорим?
— Давай так: если Пит отменит встречу, а он отменит, даже не сомневайся, ты поедешь со мной и с Брейгелем. Двойное свидание: ты с Брейгелем, я с той земной девочкой.
На долю секунды лицо Слинни перекосилось от глубочайшего отвращения.
— Двойное свидание? С ума сошел? О чем вообще речь?
— Речь о том, что мне обязательно нужно попасть в Зону первого ЛЭМа, чтобы встретиться с той девочкой. На метро я поехать не могу, поезда совсем плохо ходят. Я в тот раз домой добрался только в пять утра. Знакомых с машиной у меня один только Брейгель. Он соглашается меня отвезти при условии, что я организую двойное свидание. Он и ты, я и та девочка.
— Гадость какая!
— Ну почему гадость? С Питом ты ведь не против была куда-то пойти.
— Да, и пойду!
— А я точно знаю, что он позвонит и отменит.
— Не отменит! Питер — порядочный мальчик, не то что твои друзья-дебилы. Он не отменяет свиданий.
— Значит, ты признаешь, что собиралась на свидание?
— Иеронимус, прекрати! Да, у нас с Питом свидание.
— Вы с ним встречаетесь?
— Ненавижу это выражение! Пошлость невероятная, брр!
— Отвечай на вопрос!
— Ладно, Иеронимус. Да, мы с Питом встречаемся. Доволен? Счастлив?
— Почти. А теперь ответь еще на один вопрос. Он твой парень?
— Я не знаю! Что это вообще значит? Мой парень, его девушка… Чушь какая-то!
— Значит, ты не очень огорчишься, если Пит позвонит и скажет, что он заболел или что-нибудь еще в таком духе, а потом ты вдруг узнаешь, что на самом деле он закрутил бешеный роман с потрясающе красивой девчонкой, которая совершенно случайно тоже учится в классе для дебилов?
— Ты… совсем спятил! Я на такое даже отвечать не буду!
— Значит, ты все-таки не готова поспорить, что Пит не отменит свидание?
— Ладно, готова, лишь бы ты заткнулся! Спорим!
— Отлично! Итак, если Пит не отменит свидание, значит, я был неправ. Позор на мою голову, и я всем в школе расскажу, что я псих ненормальный и половину уроков провожу в классе с дебилами. А если все-таки отменит, а он точно отменит, ты поедешь на маленькое такое двойное свиданьице со мной, и Брейгелем, и девочкой, с которой я вчера познакомился. Мы ее заберем у колеса обозрения в Зоне первого ЛЭМа, а потом все вместе отправимся в «Собачий питомник» слушать «Джинджер-канкан». Брейгель говорит, это классная группа.
Слинни вздохнула.
— Ну хорошо, Иеронимус. Будь по-твоему.
— Договорились?
— Ну да.
— Так мы за тобой заедем часика через два.
— Это не понадобится.
— В пять тридцать, будь готова.
— Погоди, в пять тридцать — не рановато ли?
— Ехать далеко. Да ты не волнуйся, ты будешь сидеть на переднем сиденье, рядом с водителем. У тебя же с ним свидание как-никак.
— Все улажено, толстый, — улыбнулся Иеронимус, хлопнув друга по плечу.
— Что улажено? — неподдельно удивился Брейгель, с трудом оторвавшись от перечня ингредиентов на упаковке печенья.
— Я договорился, Слинни поедет с нами.
— Слинни?
— Да, Слинни. Девочка с синими волосами.
Брейгель задрал голову. Он уютно устроился на полу, обложившись со всех сторон пачками печенья.
— Слинни…
Видно было, как он мысленно повторяет это слово, пока оно не обрело смысл. Наконец в его глазах что-то промелькнуло. Брейгель вышел из транса.
— О, конечно, Слинни! Слушай, это классно! Я знал, что у тебя получится! Та самая синевласка! Иеронимус, ты настоящий друг! Ух ты! Свидание с лисохвосткой, от которой все пацаны в школе балдеют! Слушай, а какую куртку мне надеть? Может, фиолетовую замшевую? Иеронимус, как ты думаешь, а гетры стоит нацепить? Девчонкам это обычно нравится! А еще вот что, у меня есть такой шляпентох отпадный, настоящий цилиндр, от маминого дружка остался, который нас бросил. Ну правда классный шапец! Может, я его сегодня надену? Из крокодильей кожи; знаешь, какая редкость — с Земли! Как ты думаешь?
Иеронимус никак не думал. Он молча принялся подбирать с пола пачки печенья и аккуратно раскладывать на полке.
Они купили для мамы Брейгеля ящик пива Перрере «Особое — Экстра». Собрали по карманам деньги и вручили мистеру О’Луни пучок мятых банкнот. На драном антикварном диване возле плексигласового окна храпели двое бездомных, старичок и старушка. У обоих были такие лица, словно во сне к ним вернулась молодость, но молодость, полная тревог и лишений, ведущая к нынешней печальной действительности.
На улице вечные сумерки, как всегда, озарялись неоновыми огнями. Над небоскребами кружили стаи больших белых птиц.
Иеронимус на цыпочках пробрался к себе в комнату, надеясь увильнуть от встречи с отцом — тот все еще злился на него за возвращение в пять утра. Нужно было спешить. Иеронимус начал рыться в куче одежды, которую так и не удосужился убрать в шкаф или сунуть в корзину с бельем для стирки. Все мятое, грязное. «Почему я бросаю вещи на пол? Каждый раз обещаю себе аккуратно все развесить, и вот опять: рубашки, штаны, носки — все вперемешку… Бр-р! Хотел сегодня надеть эту рубашку, а на ней лежат носки, все провоняло насквозь…»
Всегда одно и то же — задумываешься о том, как хранить одежду в приличном состоянии, только в те минуты, когда она срочно понадобится.
Вдруг Иеронимус заметил что в дверях кто-то стоит и смотрит на него. Отец!
Ринго пребывал в дурном настроении. Под карими глазами залегли тени. На работе всю неделю невесть что творилось, а вчерашняя история стала последней каплей. Он всю ночь метался по квартире, иногда укладывался на диван, сжавшись в комок, и кричал в подушку: «Полчетвертого утра, где мой сын, Пикси его подери!!!» Легче не становилось. Ни капельки.
Когда Иеронимус наконец явился, Ринго не стал расспрашивать о подробностях — сам был слишком измотан. Раньше Иеронимусу нечего было скрывать, разве что свои походы к О’Луни, да и о том он не врал, просто речь об этом не заходила. Поэтому даже самая маленькая ложь отцу тяжело давила на сердце. Иеронимусу было жаль отца, хоть он сам не понимал отчего. Вроде тот и не старый, но разочарованные морщинки на лбу ясно говорят: что-то хорошее в жизни обошло его стороной. Такому человеку трудно говорить неправду, особенно если это твой родной папа.
— Так где тебя вчера феи носили?
— Пап, я же сказал: нас возили на экскурсию в Зону первого ЛЭМа. Мы с друзьями удрали и пошли гулять. Я понимаю, не надо было так делать. Я заблудился и опоздал на автотрансп, а в метро поезд тащится не знаю сколько. Хочешь — проверь, на транспортном канале всегда вывешивают список аварий за прошедшую ночь. Могу даже билеты из парка аттракционов показать.
— Парк аттракционов?
Читать бесплатно другие книги:
