Джекпот для лоха Корецкий Данил
— Позвольте представить, друзья, — торжественно объявил «джинн», который опять подобрел. — Антон Викторович Серов — бизнесмен, меценат, покровитель муз, прекрасный, честный и надёжный человек. Прошу любить и жаловать!
Богато убранный стол будто обдало ледяным сквозняком. Все присутствующие, даже москвичи, прекрасно знали, кто такой Антон Серый.
— Любить меня не обязательно, — тяжёлым, хорошо поставленным голосом пророкотал «бизнесмен Серов». — А вот жаловать придётся, раз уж свели нас деловые тропинки. Правильно я говорю, Семён Борисович?
Ни посланцев «Консорциума», ни заводчан Серову не представили, но тот, похоже, и так был в курсе, кто есть кто.
Храмцов нехотя кивнул.
— А вы согласны с этим, Олег Сергеевич? — Серый перевел взгляд на Канаева.
— Абсолютно! — слегка усмехнулся тот.
— Надеюсь, и господин Каратаев того же мнения?
— Безусловно, — солидно подтвердил Палыч. — Мы всегда заодно.
Москвичи держались хорошо и не теряли лица, в отличие от некоторых руководителей «Сельхозмаша»: у Малышева нервно подёргивалось веко, по белому лицу Вайса стекали ручейки пота. Только покрасневший от виски Фёдоров, развалившись, рассматривал вошедшего, как равный равного. Именно такого поведения требовал кодекс чести правильного пацана.
Может быть, поэтому Серов не стал опрашивать заводчан, а ограничился обменом взглядами с Фёдоровым: так расходятся в стратосфере случайно встретившиеся истребители после обмена сигналами «Я — свой».
— Ну, и хорошо, что мы уважаем друг друга, — произнес Серый. — Это значительно упростит наше общение.
Ашот наполнил ему рюмку, но тот только небрежно отмахнулся.
— Господин Акопян работает на меня. Я ему доверяю, как и должны доверять друг другу земляки… — продолжил Серов, а «джинн» интенсивными кивками подтверждал каждое его слово.
— Но мы тоже… — Малышев пошевелился и обиженно посмотрел на «бизнесмена» влажными телячьими глазами.
Тот, перехватив его взгляд, поднял руку, как бы воздвигая открытой ладонью невидимую преграду:
— Вы, Юрий Сергеевич, со своей командой мне, конечно, тоже земляки, но табачок у нас пока почему-то врозь. Хотя, — он добродушно улыбнулся Малышеву, как улыбался питон Каа бандерлогам, — я всегда открыт для тиходонцев. Скоро поговорим и с вами…
Малышев вздохнул и развел руками.
— …а пока я хочу поговорить с нашими столичными гостями.
— Мы вас внимательно слушаем, Антон Викторович! — кивнул Храмцов. Он делал вид, что полностью контролирует ситуацию.
— Я человек прямой и ходить вокруг да около не буду. Слышал о ваших неприятностях в наших краях и должен сказать, что вам еще сильно повезло. Я имею в виду вас троих, руководителей высшего звена, низовым… гм… сотрудникам повезло гораздо меньше. Да и, насколько я знаю, Олег Сергеевич уцелел только благодаря собственной осторожности и предусмотрительности…
— Вы очень осведомлены! — многозначительно произнес Храмцов.
— Я действительно осведомленный человек, — спокойно согласился Серый. — И не скрываю этого, ибо совесть моя чиста. Я не имею никакого отношения к вашим неприятностям. Вы меня понимаете? — И, не дождавшись ответа, продолжил: — Как заботливый хозяин, хочу вам помочь добрым советом, — Серый оперся руками на стол и наклонился вперед, как будто нависая над москвичами. — Тиходонск не Москва, он не резиновый. Да и нечего здесь у нас чужакам делать. Короче, мы тут сами уж как-нибудь разберёмся, а вы возвращайтесь в свою столицу и живите там дальше, как хотите…
Храмцов слушал и не верил своим ушам. Так с представителями всесильного «Консорциума» могла разговаривать только власть, к коей Серый никак не принадлежал. Неужели новая бандитская поросль действительно так уверенно себя чувствует?!
— За ваш пакет акций я даю лимон зелёных, и мы расстаемся друзьями! — Серый взмахнул рукой, сел на свое место, выпил, наконец, свою рюмку, лениво закусил. А от шеренги «спортсменов» отделился коренастый парень с лицом неандертальца и новеньким кейсом в руках, неспешно подошел к столу, щелкнул замками и откинул крышку. Чемоданчик был набит пачками стодолларовых купюр.
На каменных лицах москвичей ничего не отразилось: ни удивления, ни возмущения, ни согласия. Цена, объявленная Серым, была рассчитана на лохов, а не на серьезных людей, которые к тому же не собирались продавать акции за шапку сухарей, а наоборот — хотели по дешевке купить завод. Несмотря на благопристойную обстановку, вежливые слова и учтивые манеры, это был прямой наезд! Причем наезд очень крутой. Но поскольку и посланцы «Консорциума», и сельхозмашевцы помнили о мешке с веревками и рессорой, вступать в дискуссию они не хотели. Главной задачей было выбраться отсюда живыми.
Храмцов кашлянул.
— Как вы наверняка знаете при вашей осведомлённости, мы сами стратегические вопросы решать не можем. Ваше предложение будет незамедлительно передано руководству, а они примут решение.
Серый с пониманием кивнул.
— Ну, что ж, логично. Трёх дней хватит? Чтоб без ненужной спешки…
— Думаю, хватит, — с вежливой улыбкой ответил Храмцов.
— Только решение они будут принимать там, в Москве, а выполнять надо будет вам здесь, в Тиходонске, — скорбно, и даже с оттенком сочувствия, сказал Серый.
— Мы это понимаем! — Храмцов встал. За ним поднялись Палыч и Канаев. Чуть замешкавшись, сельхозмашевцы последовали их примеру.
— А что так рано засобирались? Давайте отметим знакомство, бабёшек пацаны привезут, культурный-мультурный программа будет. — Серый повернулся к «джинну». — Да, Ашот?
— Очень хороший программ, шеф! Очень насыщенный, — нарочито коверкая слова, произнес Акопян и залился скабрезным смехом.
— Благодарю, Антон Викторович, в другой раз с удовольствием, а сейчас надо срочно с Москвой связаться, — сказал Храмцов и, оглянувшись, окликнул официанта: — Принеси счет, уважаемый!
Акопян протестующе замахал руками:
— Семён Борисович, дорогой, обижаешь! Вы здесь гости! Пойдемте, я вас провожу!
Храмцов тронул Канаева за руку:
— Забери наших… ассистентов, — Семен Борисович кивнул на дверь в соседний кабинет.
Однако когда Канаев заглянул туда, то никого не увидел. Телевизор продолжал работать, но комната была пуста, только прохладный ветерок шевелил гипюровые занавески на открытом окне.
Машины «руководителей высшего звена», как назвал их Серый, по-прежнему стояли у входа, но водителей нигде видно не было, как, впрочем, и охранников. Рядом, на земле, лежал большой мешок, придавленный рессорой и мотком веревки. Акопян осмотрел зловещие аксессуары смерти, неопределенно цокнул языком и покрутил головой.
Снаружи, у въезда на территорию, произошли кое-какие изменения: «Гелендваген» службы безопасности «Консорциума» и «Фольскваген» СБ «Сельхозмаша» были сдвинуты в сторону от ворот и имели весьма непрезентабельный вид: стёкла и фары разбиты, резина на спущенных колёсах порезана. Между машинами и забором, под бдительными взглядами угрюмых «спортсменов» с автоматами наперевес, сидели прямо на мокрой земле охранники и водители. Рыжий секьюрити скрючился и надсадно кашлял. Лицо его было разбито.
— Видишь, я же говорил — простудишься! — сочувственно сказал добрый «джинн», который, как оказалось, умел мгновенно перевоплощаться из одной ипостаси в другую. И обратился к пленникам: — Что вы тут расселись? Надо своих хозяев охранять, в город везти, машины ремонтировать! Кто вашу работу будет делать?
Те зашевелились, опасливо поглядывая на автоматчиков, стали подниматься, чистить запачканную одежду, разминать ноги.
— А оружие? — спросил заводской охранник.
— Конечно, отдайте! — приказал справедливый «джинн». — Только без патронов. Зачем нам вторая «Горячая изба»?
Один из автоматчиков принес тяжелый мешок, бросил на землю, глухо звякнуло железо. Посрамленные секьюрити разобрали бесполезные стволы. Через несколько минут две высокие договаривающиеся стороны покинули Голубое озеро. Посрамившая их «третья сила» осталась праздновать успех.
В «Мерседесе» генерального ехали все три руководителя «Сельхозмаша». В салоне царила гнетущая тишина. И только когда отъехали уже достаточно далеко, Вайс нарушил молчание:
— Это что же такое получается? Выходит, мы не с теми воевали?
— Особенно ты навоевался! — презрительно бросил Фёдоров. — Вместе со своим тезкой Говоровым! Вы вояки знатные…
— Скоро этот тип к нам придет! — мрачно сказал Малышев. — И предъявит такой же ультиматум! И что тогда делать?
— Не гоните волну! — спокойно сказал Уркаган. — Пусть он вначале с москварями разберется… Только думаю, нам не стоит в кустах отсиживаться. Если драки не избежать, надо бить первым!
Представители «Консорциума» тоже ехали в одной машине и тоже в молчании. Вдруг рация Палыча издала протяжный тоновый сигнал вызова.
— На связи! — отозвался Палыч. И, выслушав сообщение, обратился к Храмцову: — Слышь, Борисыч, это «первый». Спрашивает: не поджарить ли жопы этим мудозвонам?
Храмцов покачал головой:
— Пусть возвращаются к себе и ждут указаний!
— Отбой! Возвращайтесь на базу! — приказал Каратаев в рацию. И добавил, уже не в микрофон, а в пространство просторного салона: — Их надо по-любому гасить. Другого ничего не придумаешь!
— Не нам решать! — грубо отрубил Храмцов. — Лебедеву доложим, а дальше — как скомандуют!
К хорошему быстро привыкаешь. Справедливость этой поговорки Говоров ощутил на себе. От происшедших в жизни изменений голова недавнего дворника шла кругом. Но он уже забыл голодные времена, жизнь от зарплаты до зарплаты, транспортную толчею в часы пик, тупые лезвия для бритья, долги, осознание собственной никчемности и никому не нужности… Раньше Андрей старался по утрам быстрее выйти из дому вовсе не для того, чтобы поскорей приступить к уборке заводской территории, нет! Бедность и убогость его квартиры, да и всего его бесцельного бытия были причиной этого. Потому-то и убегал из беспросветной нищеты пораньше, чтобы скорее сменить обстановку. Хотя все равно оказывался среди таких же, как он, — неприкаянных и неимущих.
Теперь другое дело. Теперь он не спешил, наслаждаясь каждой минутой, проведённой за утренними хлопотами. Принять душ в просторной, с окном (невиданное дело!) ванной, побриться еле слышно жужжащим «Брауном» под яркими точечными лампами перед увеличивающим зеркалом, позавтракать любимой яичницей с беконом, выпить настоящий кофе — какой хочешь, хотя бы ту, ранее недоступную арабику, выбрать одежду в почти заполненном шкафу, — все это доставляло ему удовольствие. Плюс к этому Лена часто оставалась у него на ночь, это она готовила и подавала завтрак, она помогала подобрать сорочку к пиджаку и галстук к сорочке, она могла, будто невзначай, заскочить в ванную и подарить внеочередную порцию ласк, к регулярности которых он тоже успел привыкнуть. И не надо бояться опозданий на работу: внизу, за рулем мощного БМВ, ждет бывший раллист Федя, готовый скомпенсировать поздний выезд за счет сокращения времени прохождения дистанции. К тому же он теперь начальство, которое, как известно, не опаздывает, а задерживается…
— Во сколько вернешься? — спросила Лена. Она уже приготовила одежду на сегодня и теперь смотрела, как он одевается. — Я сегодня свободна, только съезжу к маме, проведаю Андрейку…
В последней фразе звучит отчетливый намек, но Говоров не обращает на него внимания.
— Думаю, к семи буду, — Андрей осмотрел себя в зеркало и удовлетворенно кивнул.
Перед ним в зеркальном отражении стоял элегантный успешный человек, ничуть не похожий на неудачника Говорова. Темно-синий костюм в легкую серую полоску, светло-синяя рубаха, строгий галстук. Он надел блестящие черные полуботинки, накинул черное кашемировое пальто, обмотал шею длинным темно-синим шарфом из тонкой шерсти, водрузил на голову широкополую шляпу.
— До вечера!
— Буду ждать! — Лена поцеловала его в губы.
Через три минуты он привычно уселся на заднее сиденье сверкающего черным лаком лимузина. Федор мягко тронулся с места. На губах еще чувствовался вкус Лениного поцелуя. Может, действительно жениться? Хотя это ответственное решение, его следует хорошо обдумать… А с другой стороны — что тут думать? Красивая, элегантная женщина, не дура, умеет себя вести, старается вести хозяйство, да и вообще — с Леной ему хорошо! К тому же в последнее время ему все чаще приходится выходить в свет, где бывает городское и областное начальство, там почти все присутствуют с женами.
— Ну, поживём — увидим! — сказал Андрей.
— Что, шеф? — озаботился водитель.
— Ничего, Федя, все в порядке!
— Не бойтесь, Андрей Иванович, домчу вовремя!
— Да я и не боюсь! Тем более, совещаний сегодня нет…
На самом деле совещание на «Сельхозмаше» было запланировано, и чрезвычайно важное, только участвовать в нем должен был узкий круг лиц. Очень узкий. Даже Вайса под благовидным предлогом отправили в отгул. Участниками были только генеральный и коммерческий. Но совещаться они собирались, конечно, не друг с другом, а с заклятыми врагами и временными союзниками из «Консорциума».
— Только лишнего не болтай! — предупредил Малышева опытный Фёдоров. — Раз они нам «жучка» вставили, то могут и на себе таких же насекомых принести.
— Думаешь, это их работа? — спросил генеральный, который не привык к таким делам и совершенно не заботился об информационной безопасности.
Накануне он даже не хотел впускать спеца-электронщика в свой кабинет, но Фёдоров настоял, в результате был обнаружен микропередатчик.
— А чья?
— Ну, может, эти… — Малышев указал куда-то наверх.
— Вряд ли. Они тоньше работают. Но посмотрим. Я их прямо в лоб спрошу. А в приемной их проверят детектором, Миша уже ждет…
— Тогда чего же бояться? — поднял кустистые брови генеральный.
— Береженого бог бережет, а небереженого конвой стережет, — ответил Фёдоров. — Слыхал такую поговорку?
— Первую часть слышал…
— А про заговор с целью убийства слышал?
Малышев недовольно засопел и подошел к аквариуму. Вид плавающих рыбок всегда его успокаивал. А Фёдоров подошел к окну, нетерпеливо выглянул на заводскую площадь.
— Ну, где вы там? — спросил он неизвестно у кого…
Ночью неожиданно выпал легкий снежок, к утру он схватился ледяной коркой, а под первыми лучами солнца стал таять. Когда БМВ Говорова, объехав памятник комбайну, остановился у входа в заводоуправление, Пашка Колотунчик трудился как заведенный: скалывал ломом лед, потом лихорадочно махал метлой и совковой лопатой, сметая с асфальта льдинки, грязь и небольшие лужи.
— Здорово, Паша! — Говоров подошел, протянул руку и привычно пошутил: — Что за спешка? Или опять вивесторы приезжают?
Пашка шмыгнул носом, воровато огляделся, вытер об оранжевый жилет не слишком чистую ладонь и после быстрого рукопожатия тут же отдернул руку.
— Здравствуйте, Андрей Иванович. Именно что приезжают! А тут, как назло, — вроде уже весна, а он опять насыпался… Вот ведь какие колотунчики! — Пашка снова огляделся.
— Ты что, кур воровал? Чего головой крутишь?
— Чего, чего… А то сами не знаете! Увидят, как с начальством ручкаюсь, вот и дадут колотунчиков…
— Да за это разве дают?
— За все дают! — Пашка опять шмыгнул носом. — Сегодня сам Фёдоров сказал: вивесторы едут, языками вылижите площадь, до чистого асфальта… А с кем лизать? Тебя вот забрали на повышение, а на твое место никого не дали! И Матвеич обещал подсобить, а не пришел! — Он кивнул на прислоненную к памятнику вторую метлу. — От меня уже пар идет, а толку мало! Вот увидят, что площадь не убрана, значит, что? Значит, я не справляюсь! И попрут в три шеи…
Говоров на миг задумался.
— А знаешь что? А давай я тебе помогу! В четыре руки быстрей пойдет! — Андрей схватил метлу. Шерк-шерк-шерк…
Колотунчик попятился:
— Андрей Иванович, ты это… Заканчивай… Тебе-то ничего не будет, а мне колотунчиков-то достанется.
— Э-э-э, братец, тебя не поймешь! И так плохо, и этак нехорошо… Давай, ты лед срубай, а я сметать буду! — сказал Говоров, привычно взмахивая метлой.
Шерк-шерк-шерк…
Фёдоров замер у окна. У него даже челюсть отвисла…
— Ну-ка, Юра, подойди, а то мне всякая чертовщина мерещится, — негромко позвал он, но в тоне слышалось такое изумление, что Малышев немедленно подбежал и стал рядом.
— Ну, и что ты уви…
Фраза оборвалась на полуслове. Генеральный и коммерческий директоры молча смотрели, как главный энергетик завода в элегантном пальто и щегольской шляпе метет площадь перед заводоуправлением. Второй дворник в оранжевом жилете возил скребком по асфальту чуть поодаль.
— Похоже, он чокнутый, — сказал Малышев. — Причем на всю голову!
— Лох есть лох! — кивнул Фёдоров.
Шерк-шерк-шерк! — шаркала метла.
На этот раз джипов было два. Огромные, черные, угловатые, они обогнули площадь по часовой стрелке. Руководители ехали в первом, второй занимала охрана.
— Обратите внимание, как одет этот дворник! — удивленно сказал Храмцов. — Видно, дела у них идут неплохо!
— Да, действительно! — Олег Сергеевич даже присвистнул. — Я такого никогда не видел!
— Это не дворник! — внес ясность Палыч. — Это главный энергетик завода и крупный держатель акций господин Говоров…
— Тот самый?! — изумился Канаев. — Но почему он метет двор?
— Не могу объяснить, — развел руками Палыч.
Джипы остановились друг за другом возле ступеней, ведущих в дирекцию. Охранники выскочили, подбежали к головной машине, распахнули дверцы.
— Пусть они сами разбираются — кому мести двор, кому чистить сортир, — подвел итог Храмцов. — А у нас более важное дело. Пошли!
В кабинете Малышева витали сизые облака табачного дыма. Оба руководителя курили сигары, которые Малышев держал на всякий случай в баре-глобусе. Пользовались ими редко. Сейчас они хотели произвести впечатление богатых капиталистов, а поскольку представление о таковых было сформировано карикатурами советских газет, на которых толстые дядьки в цилиндрах зажимали акульими зубами огромные сигары, то и символы преуспевающего капитала были выбраны соответствующие.
— Юрий Сергеевич, вы готовы принять гостей? — спросила Вера в селектор. Это была кодированная фраза. Она означала, что электронщик Миша проверил приехавших сканирующей рамкой и не обнаружил записывающих или передающих устройств.
— Да, пусть заходят! — сказал Малышев.
В огромный директорский кабинет вошли трое солидных мужчин. Как и в первый визит, впереди шел Храмцов, следом — Канаев, Палыч замыкал процессию. На этот раз они не представлялись. И хозяева не встали навстречу, только кивнули и, поздоровавшись, жестами предложили садиться.
— А в первый раз нас не проверяли, — сказал Семен Борисович слегка обиженным тоном.
— Первый раз вы нам таких подарков не засылали! — Фёдоров со стуком поставил на стол стеклянную баночку из-под майонеза. В ней лежал небольшой, с игральную кость, кубик, из которого торчала небольшая проволочная антенна.
Храмцов изобразил удивление, Канаев никак не отреагировал, а Палыч быстро перевел взгляд с «клопа» на Фёдорова, и тот понял, чья это работа.
Только через кого действовал этот старый бандит? Уборщица? Ночной сторож? Или… Неужели Верка?! Да нет, мало ли посетителей проходят за день через кабинет генерального… И любой мог прижать снизу к столешнице этот кубик…
— Думаю, мы собрались не для того, чтобы разбираться между собой! — сказал Семен Борисович. — У нас есть общий враг! Причем очень опасный!
Фёдоров кивнул. После встречи лицом к лицу с Серым он изменился: стал более озабоченным, постоянные стычки с Вайсом перестали приносить удовлетворение, даже интерес к спиртному пропал. Он всегда говорил, что виски его успокаивает, но угрозу, исходящую от Серого, ничто не могло смягчить. Потому что видавший виды Уркаган знал, что такое нарождающиеся бандиты новой волны, не признающие ни законов, ни морали, ни даже воровских правил… Пересечение по любому поводу с такими типами добром не заканчивается.
Если этот тип раскрыл пасть на их пакет акций, то хорошо, если хоть что-то заплатит. А то и просто отберет все у живых или у мертвых…
— Я связался с Москвой и получил санкцию на самые решительные действия, — продолжил Храмцов. — Но думаю, что это дело касается не только нас, но и вас.
Фёдоров кивнул. Малышев тоже.
— Организационную сторону мы берем на себя, — вмешался Палыч. — Но материальные расходы должны понести поровну.
Сельхозмашевцы опять кивнули.
Палыч усмехнулся, взял со стола блокнот для заметок и крупно написал: «$50 000». Потом показал число заводчанам.
Малышев покрутил головой: мол, многовато будет!
— Работа сложная, нужны хорошие специалисты, — пояснил Палыч. — А они дорого стоят!
— Но все же сложности в первую очередь касаются вас, — возразил генеральный. — Это вам назначен срок в три дня!
— Думаю, в данном случае торговаться не следует, — веско сказал Храмцов. — Сегодня срок назначен нам, а завтра назначат вам.
— Хорошо, не будем мелочиться, — вмешался Фёдоров.
Малышев пристально посмотрел на него и кивнул.
Слухами земля полнится. Хотя борьба за «Сельхозмаш» происходила под ковром, отголоски ее выходили за пределы круга заинтересованных лиц. В деловых кругах Тиходонска быстро распространилась информация о том, что Серый изгоняет москвичей из города, дав им три дня на завершение всех дел. При этом вокруг гражданина Серова был создан ореол благородства, смелости и геройства, как вокруг рыцаря, отважно выступившего на битву с драконом.
Нельзя сказать, что донские бизнесмены очень любили авторитетного земляка, но он был понятней и предсказуемей, чем посланцы столичной организации. Да и рычаги воздействия на местного упыря найти проще, чем на голову дракона, туловище которого уютно устроилось в далеком столичном гнездышке. Поэтому все ждали развязки этой истории. Но она оказалась совсем не такой, какую ожидали.
Через два дня после встречи в «Голубом озере» Ашот Акопян вышел из комиссии по акционированию «Сельхозмаша», сел в машину и подъехал к офису Антона Серова, расположенному в престижном доме в самом центре Тиходонска. В здании он пробыл около сорока минут, затем вышел вместе с Серовым, который, перед тем как сесть в свой БМВ, вдруг взял «джинна» под локоть и отвел в сторону.
— Что-то я не догоняю, — понизив голос, спросил он. — Какие могут быть заморочки, если у нас тридцать один процент акций, а у москварей и заводчан по двадцать семь?
— Да я же говорю: у заводских есть козырь за пазухой! — вытаращив глаза, прошептал Акопян, оглядываясь — не слышат ли их два замерших у автомобиля громоздких охранника. Антон был так уверен в своей безопасности, что держал охрану больше для престижа, чем для реальной защиты. Тем более что обстановка никаких опасностей не сулила. Было три часа дня, светило яркое солнышко, почуяв тепло, на предусмотрительно взрыхленном газоне радостно чирикали воробьи и ворковали голуби.
— Какой козырь? Они «катают»,[20] что ли?
— Да нет… У них там один кекс работает, а у него пять процентов акций. Если они с ним сольются, то нас перебьют…
— Если да кабы, — недовольно буркнул Серов. — У меня обед стынет! Ты все оформил как надо?
— Еще не все. Акции я на подставное лицо скупал. Теперь надо получить от него доверенность и переоформить.
Акопян снова оглянулся. Но охранникам было не до того, чтобы слушать разговоры хозяина. Их внимание привлекла молодая крупная женщина, которая перекладывала у края тротуара продукты из одной сумки в другую. Интерес вызвали, конечно, не продукты, а ее поза. Женщина низко наклонилась, открыв любопытным взорам узкие трусики, которые, собственно, мало что скрывали. В отличие от охранников, двое мужчин, идущих мимо, не обращали на нескромную картину никакого внимания, они что-то оживленно обсуждали, рассматривая на ходу какие-то документы. Наверное, это тоже были бизнесмены, хотя одетые не в костюмы, а в черные брюки и свитера.
— Так переоформляй, дорогуша! — Серов, похлопав «джинна» по плечу, повернулся к автомобилю. И тут благостная картина мгновенно и ужасно изменилась. Вместо документов в руках «бизнесменов» появились удлиненные глушителями пистолеты.
— Пс-с! Пс-с!
— Пс-с! Пс-с!
Приглушенные звуки не были похожи на выстрелы, скорей на звук газов, вырывавшихся из-под пробки открываемой бутылки шампанского. Они не спугнули даже беспечных птиц на газоне. Но Серов и Акопян, взмахнув руками, как сбитые кегли повалились на подсохший асфальт. Охранники проделали такой же номер.
Потом «бизнесмены» разделились — первый бросился к БМВ, сел за руль и включил двигатель. Второй на миг задержался и сделал по контрольному выстрелу в головы основных фигур, после чего без особой спешки сел в машину. БМВ плавно тронулся с места и влился в транспортный поток.
Женщина продолжала утрамбовывать в сумке продукты, ласково светило солнце, болтали о чём-то своём птицы.
Объявленный через двадцать минут план «Перехват», как и обычно, никаких результатов не дал.
Расследование «Тиходонской бойни» продвигалось. На конспиративной квартире обнаружили трупы Монгола и Слона. Их оружие «привязали» к пулям и гильзам, оставленным в «Горячей избе». Кроме того, оказалось, что из автомата Слона был убит московский бандит Карнаух в перестрелке на шинном складе. Стрелки на схеме следственной бригады Генеральной прокуратуры с двух сторон уперлись в кружок с надписью «Е. Бескудников».
После этого были арестованы Бескозырка и руководитель его боевого отряда Филат. Оба были крепкими орешками, и все блатные думали, что расколоть их невозможно. Но… Столичный прокурорский генерал дал оперативникам карт-бланш, полностью развязав руки. С задержанными работали майор Петров, который к этому времени исполнял обязанности начальника городского УВД, и капитан Михалкин, который исполнял обязанности начальника УР.
Вполне понятно, что оба хотели закрепиться на новых должностях и избавиться от унизительной приставки «и.о.». Неизвестно, какие тактические приемы допроса и какие психологические подходы они использовали, но за двое суток сумели смягчить каменные сердца преступных авторитетов, пробудить их давно заснувшую совесть и достучаться до того хорошего, что сохранилось в самой глубине их черных душ. В результате оба дали признательные показания. Филат рассказал, что и перестрелка на шинном складе, и расстрел в «Горячей избе» произведены по прямому указанию Бескудникова. Самое удивительное, что вор в законе Бескозырка, которому западло в любой форме сотрудничать с властями, а тем более давать показания и сдавать подельников, подтвердил названные факты и пояснил, что в основе этой войны лежал обстрел автомобилей московских покупателей «Сельхозмаша», произведенный по заказу одного из руководителей завода Фёдорова, по кличке Уркаган, специально привлеченными высокопрофессиональными киллерами, которых он не знает.
Спецсообщение о раскрытии Тиходонской бойни ушло в Москву, откуда пришла команда «фас!» — и оперативно-следственная бригада принялась раскручивать уголовное дело, невзирая на чины, должности и звания фигурантов. И тут произошло убийство Серова и Акопяна, которое только ускорило вращение обычно неповоротливых шестеренок следствия.
Первым арестовали Фёдорова, назначили комплексную проверку финансово-хозяйственной деятельности «Сельхозмаша». На завод прибыл куратор из ОБЭП майор Костюков в паре с так и не уволенным налоговым инспектором Зеленцовым. Только на этот раз они выявили и продажу станков, и продажу цветного металла, и «черную» наличку от арендаторов. Арестовали Малышева с главным бухгалтером, исполнять обязанности директора остался Вайс, которого бывший друг Игорь Павлович Зеленцов теперь даже не узнавал. Проверка продолжалась, и Вайс был готов продать или даже подарить свои акции кому угодно, только бы выскочить из закрутившейся мясорубки, в которой его судьба имела не самые веселые перспективы.
Таким результатам представители «Консорциума» могли только обрадоваться, но возможностей радоваться у них не было, потому что вначале арестовали Олега Сергеевича с Аляской, потом во время обысков в офисе, автомобилях и по месту жительства нашли незарегистрированное оружие и наркотики, после чего были арестованы Храмцов и Палыч. Они возмущались и утверждали, что ни оружия, ни наркотиков у них не было и быть не могло, ибо охрана вооружена на законных основаниях, а к наркотикам они, как лица руководящего состава солидной организации, никакого отношения не имеют. Но факты, запротоколированные в присутствии понятых, опровергнуть было довольно трудно. С обвинением в убийстве Седова и Акопяна было сложнее, ибо Храмцов резонно утверждал, что очередь желающих разобраться с тиходонским авторитетом растягивалась на километры. Но тут раскололся «красный директор» Малышев, который полностью изобличил подельников в сговоре на ликвидацию конкурентов.
Следствие набирало обороты. А недавние конкуренты в борьбе за завод сидели в соседних камерах тиходонского следственного изолятора. Уцелевшие охранники Паша, Борец и Кольцо уехали в Москву, «первый» и «второй» растворились в неизвестности.
Оставался нерешенным один вопрос: кто станет хозяином «Сельхозмаша»? Ему и было посвящено внеочередное совещание при губернаторе.
— Таким образом, товарищ губернатор, массовое убийство в «Горячей избе» раскрыто, все причастные к нему лица арестованы, — с облегчением заканчивал короткий доклад полковник Зебров. Его должность еще оскорбляли буквы «и. о.», и он надеялся, что теперь удастся от них избавиться. Поэтому в завершение торжественно добавил победный аккорд:
— Московские «варяги» привлечены к уголовной ответственности, а оставшиеся на свободе покинули Тиходонск!
Косачев довольно улыбнулся и гордо осмотрел собравшихся в кабинете, будто именно его усилиями достигнута эта победа.
— Вот это другое дело! — благодушно прогудел он. — Новое руководство областной милиции работает по-новому, отсюда и хорошие результаты. Я напишу министру представление на ваше утверждение в должности!
Полковник Зибров просиял:
— Служу России! — Он щелкнул каблуками. И вспомнив что-то, добавил: — Товарищ губернатор, в раскрытии отличились исполняющие обязанности начальников УВД и уголовного розыска города…
Но Косачев только махнул рукой.
— Своих подчиненных вы сумеете поощрить своей властью. А мы переходим ко второму вопросу: как идет акционирование «Сельхозмаша»? Доложите, товарищ Митрофанов!
Пухленький, с розовыми щеками, председатель комиссии по акционированию вскочил, раскрыл толстую папку и, заглядывая в бумаги, пробубнил:
— На сегодняшний день картина такова: у москвичей — двадцать семь процентов акций, у руководства «Сельхозмаша» — тоже двадцать семь процентов, у Акопяна — тридцать один процент. Еще Малышев просил включить в реестр Говорова, у него пять процентов, и он был заодно с ними. Но…
Митрофанов замолчал и принялся лихорадочно рыться в бумагах.
— Что «но»?! — не выдержал Косачев.
— Есть одна неувязочка… Техническая, что ли… Хотя сейчас я и не знаю…
— Что ты тянешь? — губернатор стукнул кулаком по столу. — Говори как есть!
— Акции Акопяна скуплены на паспорт Говорова. Ашот Степанович обещал это переоформить… Мы поверили ему на слово, с учетом того, что его интересы аффилированы с интересами нашего бизнесмена Серова… Но в сложившихся обстоятельствах переоформление стало довольно проблематичным… Если не сказать — невозможным…
Губернатор рассвирепел:
— Что ты все крутишь?! Акопян убит, как он может что-то переоформлять!
Митрофанов подобрался, как школьник, получивший подсказку:
— Докладываю, картина такова: основной пакет — тридцать шесть процентов акций — принадлежит Говорову!
Сидящий напротив губернатора Вайс даже рот открыл от удивления.
— Кто такой Говоров? — спросил Косачев, обращаясь к Вайсу.
— Это… Это наш главный энергетик!
— То есть, по существу, в настоящее время руководителями завода являетесь вы и этот Говоров?
— Ну какой он руководитель? Без году неделя, — промямлил Вайс.
Губернатор перевел взгляд на полковника Зеброва.
— Что скажет милиция о руководителях завода, оставшихся на свободе?
Начальник УВД кивнул, чувствовалось, что он хорошо вник в тему.
— Говоров ни в каких разборках не участвовал, компрматериалов на него не имеется. Гражданин Вайс тесно сотрудничал с арестованными Малышевым и Фёдоровым. Возможно, к нему могут быть вопросы…
— Какие вопросы? — похолодел Вайс. — Я ни на что не претендую… А Говоров пользуется авторитетом у рабочих! Недавно он лично помогал дворнику чистить снег перед заводоуправлением.
— Получается, что самым крупным акционером является положительный человек и ничем не запятнанный руководитель? — спросил губернатор.
— Именно так! — уже уверенно сказал Митрофанов.
Зебров и Вайс согласно кивнули.
— Тогда надо закрывать этот вопрос! — Губернатор снова пристукнул ладонью по столу. — Товарищ Митрофанов, назначьте собрание трудового коллектива, я лично приму в нем участие.
— Пора заканчивать всю эту возню и приступать к работе. Надо перевести завод на новые рельсы, соответствующие новому времени! — Он обвел присутствующих взглядом и остановился на Зеброве. — Думаю, что арестованные держатели акций продадут свои пакеты администрации области. Разумеется, по разумной цене. А я похлопочу, чтобы вы скорее стали генералом!
— Продадут, куда они денутся… То есть я имею в виду, что они разумные люди и понимают, как надо себя вести. В колонии акции им не понадобятся.
— Ну и хорошо! — подвел итог губернатор.
«Вчера на заводе «Сельхозмаш» при поддержке областной администрации прошло собрание акционеров, на котором председателем правления и генеральным директором был избран Говоров Андрей Иванович, работавший ранее там же инженером, а затем главным энергетиком. Интересно, что рабочие завода вышли к заводоуправлению с плакатами «Говорова — директором!» и «Мы за Говорова!». Таким образом, реализуется демократия в новых условиях хозяйствования…»
Газета «Вечерний Тиходонск»