Аромат лотоса (сборник) Бекитт Лора
Урсула встала и отряхнула платье. Потом попыталась поправить волосы. Похоже, она что-то поняла, пришла к какому-то решению и начала оживать.
– Значит, ты без памяти влюблен в индианку, а ко мне не испытываешь никаких чувств, так?
Он тихо промолвил:
– Ты была и останешься моей первой любовью, Урсула.
– Ты тоже моя первая любовь. И боюсь, что единственная, – заметила она и продолжила: – Конечно, твоя индианка красива – вряд ли бы ты обратил внимание на уродину, даже если бы она тебя спасла! Но что это за красота? – Урсула показала на Аравинду, который молча наблюдал за ними. – Посмотри на него! Да, он красив, но его красота выглядит пугающей, незнакомой, как и все в этой стране. Красота дикой природы, непонятных храмов и враждебных богов. И ты хочешь променять на нее сад Тюильри, Пале-Рояль, набережную Сены, все то, к чему мы привыкли с детства?! Ты думаешь, чужие звезды принесут тебе много счастья и радости? Да и твоя индианка тоже не сможет жить в Париже. – С этими словами она подошла к Анри и взяла его за руки. – Забудь ее, не ищи. В конце концов она тоже тебя забудет. У нее есть отец, как видно, богатый и влиятельный человек, он отыщет ее и позаботится о ней. Вернемся в Париж вместе, Анри! Мама сказала, что написала письмо Жаку Верне. Я его знаю, он бывал у нас дома. Я поеду к нему и расскажу о том, что произошло в ту роковую ночь, когда тебя арестовали. Я тебе помогу, я всегда буду рядом.
Анри молчал. Он не знал, что сказать. Урсула была права – не во всем, конечно, но во многом. Он знал, что отвести ее к мужу – значит бросить на произвол судьбы. Разумеется, Франсуа Друо обязан позаботиться о своей законной супруге, но не предаст ли он ее снова? И как она сможет с ним жить? Анри был вправе сказать, что ему нет до этого никакого дела. Но его совесть говорила другое. Так же, как и его сердце.
1755 год, Калькутта
Через несколько часов обессилевшие путники добрались до Калькутты. Они умылись у колодца и попили воды, а потом Анри повел своих спутников на базар. Там они съели по чашке щедро сдобренного пряностями риса и Анри купил Урсуле платье, поскольку не мог без боли смотреть на ее истерзанный вид. Молодой женщине казалось, что теперь она знает, как чувствует себя рабыня, которая прошла много лье по спаленной земле, под огненным солнцем, чтобы быть проданной на невольничьем рынке!
Здесь было нелегко найти европейскую одежду, к тому же Урсула не хотела надевать ничего яркого. Наконец среди множества цветастых нарядов отыскалось темно-синее, простого покроя платье, которое пришлось впору Урсуле. Анри купил ей также гребень, зеркало, ленты и шпильки. Шляпки не нашлось, и она накинула на голову шелковый шарф.
В Калькутте оказалась всего одна гостиница, построенная в европейском стиле, но она была забита английскими офицерами, не успевшими найти в городе постоянного жилья. Анри с трудом удалось снять маленькую комнатку, в которой из мебели была только кровать.
– Ничего, – сказал он, – мы с Аравиндой устроимся на полу, на циновках.
Все трое проспали почти до самого вечера, а потом Анри спустился вниз. По соседству было устроено офицерское кафе, и он решил узнать, какая публика там собирается и что подают на стол.
Несмотря на старую и грубую мебель, узкие окна, завешенные жалюзи, и отсутствие на стенах картин, в помещении было уютно, потому что здесь витал дух Европы. Во всяком случае, так показалось Анри де Лавалю, который был готов в одночасье променять все буйство красок чужой страны на возможность очутиться под скучным зимним небом Парижа.
За столиками сидели несколько мужчин в красных мундирах, на вид вполне приличных людей. Наверное, можно привести сюда Урсулу, а Аравинде он что-нибудь принесет прямо в комнату.
Анри собрался уходить, когда услышал полный изумления окрик:
– Анри! Это вы?!
Он повернулся и увидел… Майкла Гордона, того самого молодого офицера, с которым подружился, когда служил переводчиком в лагере англичан.
– Майкл!
Они сердечно пожали друг другу руки.
– Какими судьбами? Признаться, не чаял увидеть вас живым!
– Я долгое время пробыл в крепости. А вы откуда?
– Я проявил «большую сообразительность и храбрость» – по крайней мере, так было написано в представлении – в одном из важных сражений, получил повышение, и меня перевели в Калькутту! – со смехом сообщил Майкл и добавил: – Я приехал совсем недавно, еще не успел найти квартиру и живу в гостинице напротив.
– Я остановился там же.
– Значит, мы сможем встретиться и поговорить. Разопьем бутылку вина. Вы никуда не торопитесь?
– Майкл, – Анри не терпелось перейти к самому важному, – тогда, после пожара, вы видели Тулси?
– Вашу индианку? Да, видел. Она была жива и здорова, только сильно переживала за вас. Я посоветовал ей идти в Баласор.
В Баласор… Анри прикусил губу. А он отправился в Калькутту! Как же быть? Внезапно он почувствовал такую тоску, что впору было кричать. Казалось, у него на глазах рухнул мост, соединяющий берег любви и счастья с берегом неудачи и горя. Он понял, насколько велико его желание увидеть Тулси, ее лицо, глаза, улыбку, как страстно он мечтает обнять ее, слиться с ней всем своим существом!
Усилием воли Анри взял себя в руки и ответил на вопрос Майкла:
– Нет, не тороплюсь. Я как раз собирался поужинать здесь. Правда, я не один, со мной молодая дама. Кстати, она говорит по-английски. – И на всякий случай уточнил: – Знакомая, которая попала в беду. Мне пришлось взять ее с собой.
– Она хорошенькая? – оживился Майкл. – Приходите вместе, я буду рад!
– Хорошо, мы скоро будем.
Анри перешел через дорогу и поднялся в номер. Как и следовало ожидать, Аравинда наотрез отказался идти в кафе, и пришлось взять с него слово, что он закроется в комнате и никого не впустит без условного стука. Урсулу, в отличие от индийца, удалось уговорить, и, после того как она причесалась и привела себя в порядок, они отправились в кафе.
Майкл был очарован красотой молодой француженки; он галантно представился и поцеловал ей руку. Урсула улыбнулась, на ее щеках заиграли ямочки. Когда-то Анри сходил с ума от ее невинного кокетства и милых гримасок, но теперь они не производили на него никакого впечатления. Он думал только о Тулси.
Они вместе поужинали и выпили вина. Урсула немного оживилась и как будто пришла в себя. Майкл рассказывал о своей службе, о положении колонизаторов и местных жителей. Анри пришлось поведать о жизни в крепости и о том, как ему удалось бежать. Майкл сыпал шутками, не слишком удачными, с точки зрения Анри, но Урсула улыбалась. Наконец они решили, что пора расходиться, и договорились встретиться еще раз.
Улучив момент, Майкл шепнул Анри:
– Послушайте, эта ваша знакомая… она не замужем?
Анри внимательно посмотрел на англичанина. Майкл горько улыбнулся.
– Недавно получил письмо с родины. Моя Элизабет вышла замуж. Я не могу ее винить. Расстояние и время разлучают людей. – Он вздохнул. – Теперь мне очень одиноко.
– Лучше спросите у нее сами, – посоветовал Анри.
Он принес еду Аравинде и сообщил ему и Урсуле, что завтра в полдень они втроем отправятся к храму богини Кали. Анри надеялся встретиться с Викрамом – если, конечно, случилось чудо и тот остался жив.
К тому времени как Тулси в третий раз увидела богиню Кали, ее жизнь устроилась наилучшим образом. Кайлаш всячески опекала ее, и молодая женщина даже не выходила из дома. За покупками посылали слуг; Кайлаш почти никого не принимала, так что Тулси не боялась попасться на глаза кому не следует.
За Кири съездил специально нанятый человек и привез девушку в Калькутту. Радости подруг не было предела. Кири никогда не видела такой роскоши, какая царила в доме Кайлаш, и искренне восхищалась новым жилищем. Жизнь без забот и хлопот, без присутствия мужчин, в окружении любящих женщин – об этом бедная уличная танцовщица могла только мечтать!
Однако Тулси не чувствовала себя счастливой. Она ничего не знала об Анри и не могла начать поиски, поскольку была заперта в четырех стенах. Ей было больно находиться в доме, где все напоминало о Рамчанде. Мало того что она осталась жить вопреки обычаям и вере, так еще вошла в дом, в котором ей не было и не могло быть места. Сколько можно безнаказанно нарушать границы?! Недаром ее покровительницей стала грозная разрушительница Кали, ночная богиня, которую остерегается все живое!
В ту ночь за окном лил дождь. Он яростно шумел в листве, танцевал по камням, разбивал комья земли, и они превращались в вязкую грязь. Тулси не спалось, и она встала, чтобы выглянуть в окно.
Женщина увидела, как за мутной пеленой дождя мелькнула черная многорукая тень. Она звала девушку к себе, выманивала из дома. Тулси овладело странное чувство. Ей почудилось, что она, растворяясь в бесконечности, ждет открытия тайны мира. Тулси не испугалась и тихо прошептала: «Я иду к тебе!
Жди!» Она протянула руки и раскрыла ладони.
Утро выдалось светлым и ясным; облака таяли в голубом небе, и чисто промытая ночным ливнем листва сияла в солнечных лучах. Тулси объявила Кири о том, что сегодня они посетят храм богини Кали и что это нужно держать в тайне от Кайлаш. После кормления Амала обычно спокойно спала дватри часа, и Тулси надеялась вовремя вернуться обратно.
Тулси нарядилась в подаренное Кайлаш нежно-голубое сари с выпуклым цветочным орнаментом. Лоб ее был украшен точкой, ладони, подошвы ног и пробор гладко причесанных волос окрашены красным.
В полдень, когда к Кайлаш пришел управляющий делами, подруги незаметно выскользнули из дома и быстро пошли по улице.
Атмосфера мрачной власти богини Кали надвигалась, словно гроза, заставляла сердце сжиматься в неодолимом предчувствии чего-то страшного и необычайного. Кири настороженно оглядывалась по сторонам. Тулси ощущала себя иначе. Ее обуревали возвышенные, светлые чувства. Молодой женщине хотелось оторваться от земли, взмыть в небо и парить там подобно быстрокрылым птицам – так благородны и чисты были ее желания!
Тулси понимала, что отныне никто не отнимет у нее той внутренней свободы, какую она завоевала ценой страданий и потерь. Она словно сбросила старую кожу и больше не чувствовала себя ни преступницей, ни отверженной. Да, она не хотела умирать, отказалась идти на костер, но при этом сохранила верность любви, любви к жизни!
Они с Кири почти подошли к стенам святилища, как вдруг Тулси увидела… Анри.
Он стоял возле храма, прекрасный, открытый и светлый, словно бог, а рядом с ним – два индийца, совсем молодой и постарше, лет сорока. И женщина. Ее Тулси знала лучше, чем любую из богинь! Тулси внезапно остановилась, как будто врезалась в стену. На мгновение ее лицо исказилось от боли, а потом словно окаменело.
Вот оно, настоящее, ни с чем не сравнимое наказание! Анри нашел француженку, или она нашла его – и теперь они вместе!
– Пойдем! – произнесла Тулси чужим голосом и потянула подругу прочь.
– Что случилось? – В голосе Кири звучало недоумение.
– Ничего. Просто я должна уйти.
Кири не так-то просто было обмануть.
– В чем дело? Что ты там увидела?
Она развернула подругу к себе так резко, что той стало больно. Впрочем, едва ли это могло сравниться с нестерпимой болью в душе!
– Скажи правду, что там?!
– Анри. И она. Та самая француженка, Урсула. – Тулси задыхалась. – Еще какие-то люди. Кири, мы должны уйти!
Кири решительно откинула в сторону руку подруги и зашагала к храму, бесцеремонно проталкиваясь сквозь толпу, время от времени работая локтями и повышая голос так, что он без труда перекрывал шум толпы.
Она добралась до стен храма и остановилась, не зная, что делать дальше. Девушка невольно оробела. Что она может сказать этим людям?
В конце концов Кири приблизилась к Урсуле и произнесла первое, что пришло на ум:
– Что вы здесь делаете?
Урсула вмиг узнала Кири и оторопела. Значит, Тулси тоже где-то рядом, и если Анри ее увидит, надеждам придет конец! – Что тебе надо? – прошипела она. – Убирайся отсюда!
Разумеется, они не поняли друг друга. Зато Анри де Лаваль понял все и с удивлением повернулся, вслушиваясь в их разговор.
– Кто ты? – спросил он, пристально глядя на девушку, и Кири взволнованно проговорила:
– Я подруга Тулси. Она там, она не смеет подойти, потому что вы…
Анри схватил ее за руку и бешено закричал:
– Где она?!
Кири растерянно махнула рукой в сторону подруги.
Анри сорвался с места и побежал, а его спутники изумленно смотрели ему вслед.
– Почему ты не убила моего мужа? – прошептала Урсула Кири, а потом заплакала.
Анри бежал, и ему казалось, что его ноги не касаются земли. Индийцы говорят, что чувства человека иногда незаметно переходят одно в другое, как цвета радуги. Именно это творилось с ним: внезапная боль, восторг, неверие, снова восторг и потом – медленно охватывающее душу блаженство. Анри увидел Тулси: она стояла в потоке света – растерянная, радостная и прекрасная.
Анри подбежал к ней, крепко прижал к себе, поднял на руки и закружил с полным безумной радости мальчишеским воплем. Затем он поставил ее на землю и приник губами к ее губам.
После этого, не в силах вымолвить хотя бы слово, Анри просто обнял Тулси за плечи и повел к храму, туда, где остались его спутники. На них оглядывались с изумлением и осуждением, но ему было все равно. Урсула стояла в стороне, крепко сжав губы. Викрам устремился вперед, а потом замер, не смея сделать ни шага.
Анри подвел Тулси к нему и произнес, сдерживая слезы:
– Это и есть ваша дочь, Викрам… вернее, Аджит. Тулси, вот твой отец!
То, что совершила молодая женщина, как и то, что после сделал мужчина, потрясло Анри до глубины души. Тулси ничего не сказала, она грациозно опустилась на землю и припала к ногам отца. Аджит не стал препятствовать, он подождал и, когда она подняла глаза, наклонился, взял ее лицо в руки и стал смотреть с обожанием и неверием.
– Арундхати! – выдохнул он и тут же поправился: – Тулси! Моя дочь!
Она прошептала:
– Отец!
Тулси встала, и он привлек ее к себе, а потом отстранился и обвел присутствующих сияющим взором, словно предлагая разделить свою радость. Эти двое приняли друг друга без сомнений и вопросов, как принимают луну и солнце, закат и рассвет.
– Это самый счастливый день в моей нынешней жизни, – просто сказал Аджит.
Анри грустно улыбнулся. Он подумал о матери, которую ему не суждено было увидеть.
Молодой человек повернулся к Урсуле.
– Я провожу тебя в гостиницу, – сухо произнес он. – Попрошу Майкла присмотреть за тобой в этот вечер. Прости, но я должен пойти с ними.
Он что-то быстро объяснил Тулси и Аджиту, и они согласно кивнули. Всего лишь раз взгляд Тулси встретился с взглядом Урсулы Друо, и та увидела, что в нем нет ни превосходства, ни торжества. Только безудержная любовь и глубокая радость.
Анри взял с собой Кири, которая могла показать дорогу к особняку Кайлаш.
Очутившись в номере, Урсула произнесла срывающимся от волнения, ревности и обиды голосом:
– Что ж, Анри де Лаваль, счастливый возлюбленный и отец, я тебя поздравляю! Эта девка была моей горничной, когда мы с Франсуа жили в Баласоре, она прислуживала мне. А эта, – она показала на Кири, – мыла полы и помогала кухарке. Индианка родила тебе черного ребенка, который не похож на тебя ни единой чертой. Правда, неизвестно – от тебя или нет. Что ж, она нарожает тебе еще с десяток таких детей!
Анри замер. На долю секунды свет дня померк, а потом вспыхнул снова.
– Ребенок? Тулси родила ребенка? Ты знала об этом и молчала?! – Он пронзительно посмотрел на Урсулу. – Оставайся здесь, вот тебе ключ, никуда не выходи. Я приду завтра.
– Анри!
– Пожалуйста, не омрачай мое счастье!
Он побежал назад, туда, где его ждала прячущая довольную усмешку Кири. Урсула подошла к окну и отодвинула занавеску. Глядя им вслед, она поняла, что все кончено.
Когда Анри скрылся из виду, молодая женщина опустилась на кровать и горько заплакала.
Глава VIII
1755 год, Калькутта, Индия
Анри взял свою дочь на руки со смешанным чувством благоговейного страха, благодарности и восхищения. Он жадно смотрел в маленькое смуглое личико и внезапно раскрывшиеся огромные темные глаза со сверкающими белками.
– Какая красавица!
Отец Тулси тоже был рад маленькой внучке.
Анри пришлось рассказать Аджиту о том, что случилось с его дочерью. Тот долго молчал, а после промолвил:
– Ее мать тоже пошла против законов и правил, против мнения людей – вслед за своими чувствами! И меня удивляет эта женщина, Кайлаш, ведь и она презрела то, что у нее в крови, потому что любовь к моей дочери оказалась сильнее всего остального. – Он сделал паузу. – Поверьте, Анри, чтобы осмыслить все это, мне нужно время – так же, как нужен свой срок для того, чтобы я привык к новой жизни. Главное, что я встретил Тулси и что вы – рядом с ней.
В доме Кайлаш царил счастливый переполох. Вечер был посвящен знакомству друг с другом и бесконечным рассказам. А потом светлая чаша неба налилась темнотой и наступила ночь.
Простившись со всеми, Тулси ушла в свою комнату. Анри проводил ее взглядом.
Было глупо надеяться, что она придет к нему в этом доме, где жила с прежним мужем. Анри понимал ее чувства, но не желал ждать и потому пришел сам.
Его маленькая дочь спала за пологом из прозрачной кисеи. Услышав шаги, Тулси обернулась и подавила возглас… Что она испытывала в этот момент? Изумление, смущение, радость?.. Молодой человек не стал размышлять над этим и быстро шагнул к ней.
Анри восхищенно любовался Тулси, бережно гладил ее руки и – говорил. Говорил о долгих днях разлуки, о своих сомнениях, о невыразимой радости и грядущих трудностях – тоже. А потом с непередаваемым облегчением зарылся лицом в ее густые черные волосы.
Они соединились друг с другом так, как соединяются не любовники, а супруги, уже родившие дитя, уверенные в чувствах, умеющие постигать наслаждение, знающие сокровенные уголки плоти и души друг друга. Легкие, сладкие волны нежности захлестнули, поглотили без остатка, страсть ослепила и оглушила, и они долго не размыкали объятий, словно боясь, что снова расстанутся.
Анри видел, что тело Тулси стало другим, еще более чувственным и прекрасным; не чужим, как говорила Урсула, нет, а до боли знакомым, потому что в нем билось сердце, в коем таилась истинная, проверенная разлукой любовь.
«Странно, – думал Анри, – говорят, что любовь простых натур столь беззаветна и велика, и, случается, они теряют себя. Но так ли страшно стать рабом чувств?» Ведь только с ним Тулси – мягкая, податливая, страстная, доверчивая до глубины души, тогда как в другие минуты в ней живет несгибаемая твердость и мужество, какому могут позавидовать иные мужчины.
– Тебе пришлось нелегко?
– Потому что тебя не было рядом. – Она гладила его нежными, как лепестки цветка, руками, а он отвечал страстными и в то же время легкими поцелуями.
– Мне тоже. Скажи, тебе не приходило в голову, что меня нет в живых?
– Я не верила в то, что человек, которого я так сильно люблю, мог умереть!
В ее голосе было столько вдохновения и веры, что у Анри перехватило дыхание.
– Чем я смогу отплатить за твою любовь?
Она улыбнулась.
– Только любовью. – И задумчиво произнесла: – Мой отец – какой он?
– Прекрасный человек, очень сильный, но до боли одинокий. Он очень любил твою мать и никогда не забывал о тебе.
– Мы не расстанемся, Анри? – вдруг с тревогой спросила Тулси, поднимаясь на локте.
– Нет, – твердо ответил молодой человек, – если будем мудрыми и осторожными. Если ты последуешь за мной, а я за тобой.
Он ушел перед рассветом, поцеловав ее и дочь, и Тулси уже не могла заснуть. Она встала и вышла в сад. Земля пенилась густой свежей травой, на кустах и деревьях распускались цветы, и их аромат разливался вокруг щедрым пряным потоком. Деревья раскачивались от теплого ветра, словно корабли на волнах, и воздух пьянил, как вино. Женщина сорвала красный цветок, с наслаждением понюхала и искусно вплела в свои черные волосы. Потом поспешила в дом, к дочери.
«Не омрачай мое счастье!» – эта фраза звучала как приговор. Отныне Урсуле было некому выплакать свою боль, не к кому обратиться за утешением и поддержкой. Она опустилась на кровать и долго сидела не двигаясь, безучастная и немая.
Она вспоминала Луизу, которая лежала в чужой земле, возле чужой проезжей дороги, и ей начинало чудиться, будто ее ждет такая же судьба. Жизнь кончена, ей вовек не испытать свежего, сильного, сладкого, словно летний ветер, чувства! И мать никогда не придет, не обнимет, не вселит в ее сердце надежду… Урсуле не было страшно, нет; душу пронизывало нечто куда более жуткое и глубокое, чем страх: смесь безысходности и тупого равнодушия, тяжелого, как гранитная глыба.
Девушка продолжала неподвижно сидеть, даже когда послышался сначала негромкий, а потом настойчивый стук в дверь.
– Мадемуазель Урсула, вы у себя? Пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить!
Французский Майкла Гордона был отвратителен, но голос звучал вежливо и приветливо.
Урсула медленно встала и, прежде чем открыть дверь, глянула в зеркало. На нее смотрела Луиза Гранден, хотя и отчаявшаяся, потерпевшая поражение, но решительная и холодная. Да, это были ее глаза, ее губы, ее изящный и гордый поворот головы. Урсула поправила волосы, потом протянула руку и повернула ключ.
Майкл выглядел радостным и смущенным, как мальчишка. Он был в офицерской форме и с саблей на боку. В руках держал бутылку вина. Урсула с бесстрастным выражением на лице молча разглядывала его. Темные волосы, волевое лицо военного человека, серьезные серые глаза. Что ему нужно, зачем он пришел?
– Анри де Лаваль просил меня немного развлечь вас в этот вечер, – произнес Майкл и с облегчением перешел на английский: – Он сказал, что вынужден оставить вас одну и что вы немного расстроены.
Урсула усмехнулась. Как глупы, невнимательны и циничны мужчины!
– Куда вы хотите меня пригласить?
Он простодушно улыбнулся.
– Если не возражаете, можно пойти ко мне. У меня просторнее и комната в конце коридора, нас никто не побеспокоит и не увидит.
Надо же, какая предусмотрительность! Урсула с трудом сдержала приступ холодной ярости. Значит, Анри де Лаваль просил ее «развлечь». А сам, должно быть, уже держит в объятиях свою индианку!
– Пойдемте куда угодно. Мне все равно.
Майкл вежливо пропустил ее вперед, и они пошли по длинному коридору. На пороге его номера Урсула остановилась и глубоко вдохнула застоявшийся воздух. Она ненавидела мужские комнаты, неаккуратные, захламленные или, наоборот, унылые и голые. Было видно, что Майкл живет один и что у него редко бывают гости. От обстановки, от всех вещей веяло запустением и одиночеством.
Урсула опустилась в кресло, Майкл сел на стоявший рядом диван, открыл бутылку вина, наполнил бокалы, и они выпили. Гостье очень хотелось сказать что-нибудь едкое, например «Я жду развлечений!», но она заставила себя промолчать.
Вопреки ожиданиям Майкл вел себя довольно скромно. Без сетований и напускной бравады он рассказывал о своем детстве, о службе, об отце и о войне. Говорил о товарищах, которых пришлось потерять, о сражениях, об изнурительных маршах и благословенных минутах покоя и тишины, которые он научился ценить так, как их никогда не сможет оценить мирный человек.
– Вы хотите вернуться домой? – спросила Урсула.
– Конечно. Все мы терпим здешнюю жизнь только потому, что надеемся, что все это – временно, не навсегда. Потому так важно иметь рядом какую-то частичку дома.
– У вас она есть?
– Была. – Он вздохнул и одним глотком допил свое вино. – Письма от моей невесты. А теперь – ничего.
– Сколько лет вы живете в Индии?
– Пять.
– И все это время она вас ждала?
– Да. Но… не дождалась. Наверное, стала сомневаться, вернусь ли я. К тому же она встретила хорошего человека. Пусть будет счастлива!
– Вы совсем не ревнуете? – с любопытством спросила Урсула.
– Не знаю. Конечно, мне обидно и горько, но я не желаю ей зла. – Вы ее любили?
– Она была мне дорога. Элизабет связывала меня с родиной.
– Она красивая?
Майкл внимательно посмотрел на нее.
– Вы гораздо красивее.
Урсула улыбнулась в ответ на неуклюжий, по ее мнению, комплимент. Ей было легко общаться с англичанином, она и в самом деле немного отвлеклась и забылась.
– Интересно, если бы наши страны воевали, мы могли бы вот так запросто сидеть и разговаривать?
Майкл задумался, потом серьезно произнес:
– Не знаю. Потому я очень рад, что сейчас они не воюют. – И спросил: – А вы, Урсула, как и почему оказались в этой стране? Насколько я понимаю, прежде вы жили в Париже? Анри де Лаваль сказал, что вы попали в беду.
При упоминании об Анри сердце Урсулы снова упало. Она натянуто произнесла:
– Я не хочу ни о чем рассказывать, не желаю ничего вспоминать. Я пришла сюда не за этим.
– Конечно, простите! – растерянно проговорил Майкл. – Хотите еще вина?
Урсула посмотрела на бутылку. Та была почти пуста.
– Нет-нет, вполне достаточно, спасибо, – сказала она. – Мне пора идти.
Она встала и слегка пошатнулась. В этот миг Майкл Гордон привлек ее к себе на колени и поцеловал. Урсула так растерялась, что не оттолкнула его. И потом… не все ли равно? С минуту она сидела у него на коленях, позволяя себя целовать, а затем почувствовала прикосновение его руки к своей ноге много выше колена. Урсула вздрогнула. Она выбросила порвавшиеся в дороге чулки, а попросить Анри де Лаваля купить ей новые было выше ее сил!
Что ж, должно быть, именно так ведут себя мужчины с дешевыми шлюхами! Наверное, этот англичанин принял ее за продажную девицу, которая приехала в Индию на заработки и с этой целью поселилась в офицерской гостинице. Может быть, он решил, что прежде она жила с де Лавалем, а теперь стала ему не нужна! Урсула вспомнила, как она вешалась Анри на шею, буквально предлагая себя, а он ее отверг, предпочел индианку, и ее захлестнула волна стыда, раскаяния и бешенства, такая сильная, что закружилась голова.
– Урсула, – прошептал Майкл, – я люблю вас! Вы прекрасны, Урсула!
На какое-то время ее разум затуманился, а очнувшись, она поняла, что они с Майклом, обнаженные, занимаются любовью в его постели. Урсула не остановила его, потому что ослабела от вина, а еще оттого, что ей было очень хорошо с этим почти незнакомым человеком, так хорошо, как никогда не бывало с Франсуа даже тогда, когда она представляла на месте мужа Анри де Лаваля.
Зато потом она заплакала, буквально разрыдалась, зарывшись лицом в подушку. Майкл вскочил и бережно прикоснулся к ее плечу.
– Что… что случилось?!
Она повернула к нему залитое слезами, искаженное гневом лицо.
– Как вы могли! За кого вы меня приняли, за французскую проститутку?!
– Нет, Урсула, что вы! Да, я потерял голову, но я вовсе не думал о вас плохо! Я сразу понял, что вы порядочная женщина.
Урсула бросила на него удивленный и хмурый взгляд, потом резко села, вытерла слезы и сухо произнесла:
– Ладно, что было, то было. Вы хотели развлечь меня, а в результате развлеклись сами. Буду благодарна, если вы никому не станете об этом рассказывать. Особенно Анри де Лавалю. А теперь я пойду к себе. Я больше не хочу вас видеть. И не надо так легко бросаться словами!
Майкл выглядел растерянным и несчастным. Его голос звучал неуверенно:
– Пожалуйста, не уходите, Урсула. Я понимаю, о чем вы. Я сказал, что люблю вас. Что ж, возможно, это действительно так?
Я не знаю, свободны ли вы, и все же прошу вас стать моей женой. Ничто не могло удивить Урсулу больше, чем эти слова.
– Вы меня совсем не знаете! – с вызовом воскликнула она.
Майкл улыбнулся.
– Люди сходятся по-разному. Можно знать человека многие годы и все-таки обмануться в нем. А случается, мы принимаем решения, которые, кажется, принес ветер, но именно они определяют судьбу и дарят счастье.
Урсула подавила тяжелый вздох.
– Я замужем. Я приехала в Индию вслед за мужем, потому что наша семья разорилась. Мой отец покончил с собой, мать погибла, а муж бросил меня ночью прямо на дороге. Я лучше умру, чем вернусь к нему. Теперь у меня нет никого и ничего.
Майкл осторожно привлек ее к себе.
– Я и не знал, что все так трагично и сложно! Я тоже один в целом свете! Но я офицер, у меня неплохое жалованье, и через несколько месяцев я смогу снять дом. Я обещаю беречь вас, Урсула. Клянусь, вы не пожалеете о том, что стали моей!
Урсула хотела одеться и уйти, но передумала. Она осталась с Майклом на всю ночь, а утром дала согласие выйти за него замуж.
Майкл Гордон был настроен весьма решительно. Он подробно выслушал ее историю и сказал:
– Ваш муж – француз, а Калькутта принадлежит англичанам. Насколько я понимаю, развести вас могут только в Париже, и если Франсуа Друо откажется послать туда прошение и документы, мы пригрозим ему жалобой губернатору, в которой опишем, как он с вами поступил. Вашего супруга могут в два счета выгнать из города и лишить поста в компании. А ему это невыгодно. Я сам с ним поговорю!
– Ваше командование позволит вам жениться на мне? Ведь я француженка.
– Пусть попробуют отказать! – пылко произнес Майкл.
Наконец-то рядом с ней был мужчина, который мог ее защитить! Урсула улыбнулась и погладила его по плечу, а потом закрыла глаза и нашла губами его губы.
– Тебя волнует, как я к тебе отношусь? – спросила она, когда они вернулись в реальность.
– Конечно, Урсула! Надеюсь, что ты меня полюбишь и у нас все получится.
Она кивнула и смущенно промолвила, опустив глаза и теребя пуговицу на его мундире:
– Майкл, прошу, скажи Анри де Лавалю, что теперь ты отвечаешь за мою судьбу. Поверь, между нами ничего не было, это просто знакомый, которого я случайно встретила в Индии, и мне не хочется обременять его своими проблемами.
– Да, разумеется. Именно так он и сказал. Анри де Лаваль очень порядочный человек. Надеюсь, он будет счастлив, как и мы с тобой.
Когда Анри явился в гостиницу, Майкл Гордон без лишних подробностей и с приличествующим достоинством сообщил, что они с Урсулой Друо договорились вступить в брак, как только будет получен развод с ее предыдущим супругом, а потому он будет вести дела молодой женщины и отвечать за ее жизнь и судьбу.
Поскольку Урсула не вышла из комнаты и отказалась с ним объясниться, изумленному Анри пришлось положиться на честь и порядочность Майкла.
Читать бесплатно другие книги:
