Дневники Джинна. Часть 1 Тигрис Кира
Глава 12. Король врунов
продолжение утра, воскресенье, 31 августа
Возле наших разросшихся до неприличия кустов роз стоял Макс. На нем был прежний черный пиджак и светлая футболка с рисованной мартышкой. Под мышкой он сжимал скрученный журнал обычных комиксов. Кажется, на обложке мелькнул супермен. Весьма странное ребячество для такого, казалось бы, взрослого и толкового парня.
Честно, вчерашний больной и бледный Макс был неплох, а сегодняшний здоровый и загорелый оказался просто великолепен. Лишь неземной спокойный взгляд, да роскошные черные волосы остались прежними. Шею обнимал все тот же серебряный браслет в виде хамелеона с острым сверкающим гребнем на спине, на руках блестели змеиные кандалы.
Я так обрадовалась появлению Макса, что совсем забыла про свою драную пижаму и битый вид. Столбина старшая, истошно взвизгнув что-то вроде «я же в неглиже», спешно скрылась в распахнутом дверном проеме. Отец, понимая, что это мой очередной вчерашний знакомый, кивнул ему и тут же тихо добавил в мою сторону:
– Это и есть тот самый твой Колтин? А в мое время на свиданки бегали вечером!
– Папа! Это же Макс! Он спас Тимку! – возмутилась я, спеша отворить калитку, и благоразумно добавила про себя, – и прогнал вождя!
Из соседского окна, которое по всем признакам соответствовало кухонному, донесся сюсюкающий голос Столбиной:
– Малыш, лови сосисочку! Лелик, брось! Это не тебе! Для Жо-жо! Осторожнее, там мои георгинчики!
– Как дела? – спросила я Макса, имея в виду: «Чего так рано пришел?»
– Сойдет, – ответил он, кивая моему отцу в качестве приветствия, – ты звала меня?
Я хотела было ответить правду, но тут с нашей кухни раздался настойчивый мамин позывной на завтрак. Запахло блинчиками и ромашковым чаем.
– Это тебе! – Макс достал из-за спины мой выброшенный тапок, – в следующий раз целься лучше. Кстати, симпатично выглядишь.
– Издеваешься? – простонала я, забирая свою собственность, моя шея хрустела, спина ныла, – я с утра просто разваливаюсь!
– Скушай яблоко, – серьезно ответил он, – в них много витаминов.
Я глубоко вздохнула, закатив глаза в небо, и потащила его завтракать. На полпути снова раздался жуткий звук электропилы, с моих губ сорвался измученный стон.
– Нет! Сколько можно! – перекрикивала я рев, на землю с хрустом упала пара срезанных веток. Я умоляюще посмотрела на спокойного, как удав после обеда, Макса, – сделай же что-нибудь!
И тут, будто по команде, верхняя планка лестницы громко хрустнула. Последний раз в воздухе взвизгнула пила, крепко выругался и сам Столбин. В следующую секунду все полетело вниз со страшным грохотом.
– Винни! – закричала Авгочка, да так громко, будто сама грохнулась, – Винни! Ты живой?
В ответ раздались отборные проклятия мужа.
– Винни! Мои георгинчики!
А вот последние сильно пострадали: Столбин еще долго барахтался на грядке.
– Макс! Нет времени объяснять, но я либо спятила, либо очень крупно влипла, – зашептала я и принялась командовать, словно он действительно мог все исправить, – помоги мне всех уговорить! То нельзя пилить! Это нельзя косить! Запомнил? И самое главное – ты должен понравиться абсолютно всем Мёд-Ведеркиным!
– Да, босс! – ответил он таким тоном, словно я попросила его вымыть руки.
– Алиса, а ну-ка домой! – донесся до нас взволнованный голос мамы, – дождь начинается! И захвати с собой молодого человека, если он того заслуживает! Пусть расскажет нам про местного мачо Колтина!
Вдогонку ее последним словам по плечам ударили первые крупные капли.
– О, нет, – проворчала я, глядя на серое небо, – ну где же мое солнце?
В следующий момент я схватила Макса за руку и потащила в дом, сопротивляться было бесполезно.
– Ты, главное, улыбайся и поддакивай! И соври что-нибудь про Ника, иначе отец замучает меня своими подколами и шуточками!
С этими словами Макс во всей красе предстал перед моими родителями на нашей скромной кухне. Я скрестила пальцы, в очередной раз обратив внимание, какой же он симпатичный: высокий, голубоглазый и загорелый.
– Макс, – улыбнулся он, протягивая отцу руку, – Максим Колтин.
Я тихо ойкнула от удивления. Зачем он назвал фамилию Ника? Однофамилец? Или они родственники?
– Так, так! Очень интересно, молодой человек! Павел Ведеркин, – тихо присвистнул отец, мама нахмурилась, – в народе – просто Петрович!
Находясь в глубоком раздумье, я потихоньку дезертировала с кухни по направлению к ванной, затем к своему гардеробу, оставляя собравшихся на произвол судьбы. Перед закрытой дверью в собственную комнату пришлось резко затормозить. Прямо в ее центре висел клочок тетрадного листа со следующей надписью:
«Не беспокоить! Вчера всю ночь бесилась. Сломала себе шею. Дрыхну. Приходите через неделю.»
– Всегота! – выдохнула я, вспомнив взбалмошную домовиху, и осторожно сняла записку, – что если бы старый каштан спилили и все пернатые переехали на ее чердак? Был бы курятник!
Войдя в комнату, я слегка прикрыла за собой дверь, дабы слышать диалог на кухне. Тяжелые шторы были широко распахнуты, мне в лицо буквально ударил солнечный свет, яркий и теплый. Странно, неужели дождь все-таки передумал?
Где-то над головой заворчал гром, его раскаты тонули в монотонном стуке крупных капель, словно тысячи крохотных пальчиков наперебой барабанили по крыше. Я выглянула в окно, прикрывая глаза ладонью: вокруг отвесной стеной лил дождь, везде, кроме нашего дома и палисадника. Словно над нами кто-то вырезал в туче огромный квадрат. И сквозь него, как из сказочного окошка, лился яркий солнечный свет. Под старым каштаном, едва прикрыв головы электропилой, стояли мокрые Винни и Лелик с круглыми от удивления глазами. Видно, не судьба им сегодня валить деревья!
Я решила обойтись своим стандартным «спартанским» нарядом: футболкой с джинсами. Не люблю каблуки, надеваю юбки по праздникам. Кое-как замазав ссадины пудрой, я взглянула на себя в зеркало: что ж, могло быть и хуже. И резко развернулась к двери.
– И куда это мы направились? – из моего шкафа показалась Всегота, держа в руках свежие бинты и лопухи для компрессов, – только вчера ты вышла в окно. Пришлось собирать домовых со всей улицы, чтобы затащить тебя обратно. Постельный режим неделю! Марш в кровать!
– Но у меня гости! – попятилась я к двери, прикрывая рукой фингал, – я здорова-а-а-а! Ой!
Нечаянно я наступила на что-то маленькое и круглое, тут же поскользнулась и с грохотом растянулась на полу. Из глаз полетели искры и слезы. Правая нога угрожающе хрустнула, коленка согнулась в обратную сторону, прогнозируя сломанную ногу. В глазах потемнело от боли.
– Ну вот, перелом и сотрясение! – согнулась надо мной Всегота, разворачивая бинты, – месяц постельного режима! И никаких мальчиков!
– Нет, лучше сразу убейте! – простонала я, вытаскивая из-под плеча причину моего падения: маленькое сиреневое яблоко, – спасите, пожалуйста!
В голове промелькнули слова Макса: «Скушай яблоко! В них много витаминов». Почти теряя сознание от боли и досады, я все-таки откусила кусочек. Вкусно! Прям как дыня. Затем еще и еще, пока в моих руках не остался лишь маленький огрызок.
– Не мытое! – причитала Всегота, раскладывая у меня на животе лопухи, – битое!
Странно, но боль мгновенно ушла, сломанная нога с хрустом вернулась в нормальное положение, спина перестала ныть, голова совершенно прошла, исчезли даже фингалы и ссадины. Не смотря на все протесты домовихи, я снова встала на ноги и оказалась абсолютно здорова. Всегота последний раз попыталась меня забинтовать, но вскоре сдалась и со словами «Не забудь взять зонтик!» скрылась в своем шкафу. Я облегченно вздохнула и на всякий случай подперла его дверцу стулом, настороженно прислушиваясь к обрывкам фраз, долетавших снизу.
Макс был просто великолепен. Он откуда-то притащил баночку домашнего варенья из роз. Причем смог убедить моих родителей, что сам его приготовил. Выяснилось, что дикие розы не только приносят удачу, но и улучшают память и способствуют пищеварению. Естественно, что после этих слов папу заставили их регулярно поливать.
С кухни донесся громкий смех, Макс снова удачно пошутил:
– Одна вторая плюс одна вторая будет две четвертых!
Хорошие шутки – большая редкость среди моих немногочисленных знакомых. Еще реже если кто-то, как мой отец, увлекался фотографией и, специально для мамы, мечтает стать медиком. И уж действительно никто никогда не собирался поступать в Гарвард или Кембридж. И как только мои родители-то ему верят? Еще пара таких заявлений и Макс будет усыновлен! Но разговор неожиданно свернул в другое русло: вчерашний мамин пациент, мальчишка, что бесследно пропал из реанимации. Единственный сын Черной графини – самый богатый и избалованный подросток на Земле.
– … то, что случилось в госпитале – это не ваша вина, Софья Николаевна! Даже джинны не властны над смертью, – в вельветовом голосе застряла боль, – к тому же вспомните показания приборов, когда вы их отключали. Все до одного подтверждали жизнь.
– Да-да! – вскрикнула мама, резко вскакивая – до меня донесся звук падающего стула, – и кардиограмма, и пульс, и давление!
Я тяжело вздохнула, засовывая обе ноги в одну штанину. Интересно, как Макс узнал то, чего не помнит даже сама мама? Кстати, вчерашний домовой из госпиталя утверждал про включенные приборы то же самое. Пациент просто встал и ушел в неизвестном направлении.
– О, ваш каштан гораздо старше Мироморска, – снова заговорил герой этого утра, – он способен постоять за себя. Падая, его ствол раздавил бы спальню Тимки, а корни полностью бы вскрыли канализацию.
Два ноль в пользу Алисы. Я люблю тебя, Макс!
Осталось самое главное: достать деньги из моей старой копилки-крысы. Надеюсь, там будет достаточно на новенькие кроссовки, ну или, хотя бы пару носков. Я же обещала Нику подарок!
– … спасибо за Тимофея, – донесся с кухни взволнованный мамин голос, – если бы вы вовремя не схватили его за руку…
Я вздрогнула: опять проспала свой выход. Над моей рыжей головой сгущались тучи. Из моих уст родители слышали весьма щадящую версию ночного ДТП: внедорожник всего лишь напугал нас, проехав неожиданно и очень близко.
– Просто у машины была высокая подвеска…
Я с силой швырнула копилку об пол. Весь дом вздрогнул от грохота, голоса на кухне мгновенно стихли. Опустившись на четвереньки, я принялась считать драгоценные бумажки: маловато для стольких лет упорных накоплений. Однако, на пару кроссовок вроде хватит.
– Алиса, ты опять упала? – донеслось с кухни, – чай льдом покрылся! Варенье кончается! Спускайся!
– Бегу! – заверила я, запихивая деньги в сумку и надевая свою самую невинную улыбку в надежде не снимать её целый день.
Небольшая кухня, полностью сделанная из дерева и камня, была немного потрепана временем. В воздухе витал аромат блинчиков, свежезаваренной ромашки и варенья из роз. Макс сидел во главе деревянного обеденного столика, накрытого свежей скатертью. Там обычно восседали папины начальники или мамины родственники.
– Мур! Какого жениха себе привела, – Тихонтий разлегся на коленях Макса, словно те пахли валерьянкой, – гладит! Чешет! И на хвост ни разу не наступил!
Я хмыкнула, пытаясь прекратить таращится на гостя и пройти к своему стулу, пока родители ничего не заподозрили, а хуже того – сам Макс. Слишком красивый, стройный, идеальный. Загорелую шею по-прежнему обнимал серебряный хамелеон. Правда, у него куда-то пропал острый гребень. Словно ящерицу побрили наголо, оставив лишь гладкую блестящую спину.
– Не прошло и года! – улыбнулся отец, мама подозрительно смотрела на мою мятую футболку, – Алиса! Ну-ка посмотри на меня. Где твой фингал?
Но вместо нее я в панике посмотрела на свое отражение в ложке: ни одного намека на то, что вчера Ведеркина всю ночь «тусила» с домовыми, а под конец выпала с чердака.
– Супермен! – раздался заспанный крик Тимки, в то же мгновение он материализовался в арочном проеме прямо в пижаме и босиком, – супермен! Где мой велопед?
– Доброе утро, Тимофей! – первым оправился от удивления папа, он всегда разговаривал с моим младшим братом так, будто тот был старше меня, – не соизволите ли вы одеться, сударь? У нас за столом леди!
– Это не леди, а супермен!
Я молилась всем горгульям, чтобы брат нечаянно не заблеял и не чихнул огнем. Но, кажется, чудесные конфетки тоже имели свой период действия, который оказался немного короче моего терпения.
– Ах, велосипед! – улыбнулся Макс, очевидно, переведя с детского «велопед», он протянул Тимке свой комикс про супермена, – вот, сестренка прочтет тебе на ночь. Кстати, сударь, полчаса назад ваш велопед привезли в центральный Детский мир.
– Ему еще рано, в смысле велопеды всякие, – тихо ответил папа, сканируя меня взглядом «И где же мы раздобудем такие шиши?».
Конечно, я ничего не рассказала родителям! Вчера во время ночной прогулки я получила приличную сумму денег от Алексея Златоновского в качестве компенсации за моральный ущерб. Но сейчас я бы отдала столько же, лишь бы родители ничего не знали о произошедшем, но…
– Все очень просто, – улыбнулся Макс, видимо желая моего инфаркта, – у Алисы есть две тысячи!
Мама вскрикнула, отец нахмурился и тихо выругался, Тимка требовательно протянул вперед раскрытую ладонь. Кажется, наступил мой личный конец света.
– Эмм… ну да, – я метнула огненный взгляд в Макса, хотя, очень хотелось кинуть стул, – вроде как есть…
– И кого вы ограбили, дочка? – пододвинулся ближе отец, по широкому лбу пробежали глубокие морщины, – или ты нашла клад, и нам ничего не сказала?
– Вчера вечером, когда мы возвращались домой, – чем уверенней и спокойней я старалась держать голос, тем больше он срывался и дрожал, – там, в лесу на ночной дороге… Папа! Я же вам рассказывала!
– О, Какулья! Где мой весипед? – требовал Тимка.
– Макс, расскажи им! – перебила я, используя последнюю попытку для сокрытия инцидента, и добавила одними губами, – все, кроме правды…
– Да, – кивнул он, черный водопад волос разлетелся по плечам, – Тимофей почти выскочил на дорогу, но я вовремя схватил его за руку и вернул сестре! Вот и все!
Я вздохнула настолько глубоко, что заболели ребра: его версия ничем не отличалась от моей.
– Так откуда тогда взялись деньги, Максим? – серьезно спросил отец.
– Водитель остановился проверить, не зацепил ли кого, и, увидев, что все в порядке, протянул Алисе тысячу за моральный ущерб. Она ведь у нас старшая сестра!
Мы по-очереди переглянулись: в его рассказе было правдой лишь последнее предложение.
– А почему именно тысячу? – спросил отец, видимо заподозрив подвох, – не жирно?
– Это штраф за превышение скорости в ночное время, – улыбнулся Макс.
Папа, как водитель с бесконечным стажем, утвердительно кивнул, но не угомонился:
– Но у вас две, насколько я помню? Откуда остальное?
– Когда машина остановилась, – продолжал спасать мою шкуру гость, – я заметил, что никто не пристегнут. Еще пятьсот.
– И так они тебе и отдали! – возмутился отец, он привык сражаться до последнего, – чушь!
– Там, где тебя никто не знает, можно стать кем угодно, – улыбался рассказчик, настоящий король врунов, – хоть троллем, хоть феей… или даже сыном самой Черной Графини. Но нет, не сыном, а всего лишь племянником. Я сказал, – Макс хитро прищурился в мою сторону, – что тот, кто обижает младшего брата моей девушки, будет прилюдно выпорот на главной площади.
Петрович громко засмеялся, сочтя последнее предложение хорошей шуткой, мама молчала, переваривая сомнительную информацию. Мое лицо вмиг стало бордово-красно-малиново-зеленым. К сожалению, как бы я ни выворачивала шею к окну, все успели его заметить. Интересно, какие у меня шансы стать девушкой супермена? Полагаю, отрицательные.
Тимка, причмокивая, безнаказанно допивал варенье прямо из вазы. Отец вылил остатки ромашки на собственный блин. Мама насыпала в свою чашку сахара больше, чем там оставалось чая.
– И кто это были? – папа подпрыгивал от нетерпения, – те кто любезно пожертвовали Тимк…Тимофей, немедленно сними с головы вазу! Куда делось все варение?!
Мама опомнилась от шока и тут же понесла ребенка к раковине.
– Простите, Павел Петрович, – голубые глаза виновато опустились в пол, – но лично мне дали еще пятьсот, чтобы я никому ничего не говорил.
– Вот как?
– Жаль, варенье кончилось, – перевела тему мама, вытирая Тимку, которого пришлось «вымыть целиком», – Максим, какие новости в городе?
– Я еще принесу! – улыбнулся Макс, – каштановое тоже, а то Алиса совсем схуднула.
– Ам… может, лучше новости послушаем? – промямлила я, снова краснея, – желательно обо всем понемногу, но сразу.
–… и следующая новость от Владика Володина, не путать с Володей Владиным, – раздался выразительный мужской голос из старенького магнитофона, молчащего со вчерашнего утра, – итак, сегодня ровно в два часа дня в главном зале Мироморского лицея состоится праздничный концерт в честь начала нового учебного года. Далее пройдут собрания учеников. Все мы помним про открытие дополнительного экстра-класса благодаря прямому финансированию Федора Златоновского…
Я изо всех сил делала вид, что прекрасно об этом помню. Вчера мама напоминала мне о собрании пару раз в минуту в течение всего дня.
– Это все знают, – вздохнула я, вспоминая ночную встречу с двухсотлетней преподавательницей литературы и прикидывая, сколько ошибок будет в моем сочинении.
Тут из динамиков послышался треск, грохот и даже ругань. Кажется, полетели стулья, кто-то щедро угостился пинками. Резко сменился диктор и новости.
– Володя Владин с последними событиями, – раздался приглушенный голос из динамиков, – совершено злостное нападение на единственного в Мироморске неуловимого маньяка-грабителя. Вчера он встретил двоих подростков: Антона Барсых и Анжелику Златоновскую, мирно прогуливающихся около двенадцати ночи. От преступника остался только правый ботинок. Впрочем, Антон не смог дать какие-либо показания: он сбежал с места преступления, как только увидел грабителя. Анжелика тоже отказалась от показаний, точнее, она проспала эту встречу. Сейчас в студии находится ее брат Алексей…
– Федорович! – поправил его голос Лекса.
– Как вы можете прокомментировать поведение Анжелики и Антона?
– Идиоты!
– Но-но! Мы в эфире! Где вы были в это время? Что с рукой?
– Спал и понятия не имел про фокусы моей сестры! Уберите руки от моей повязки! У меня аллергия на репортеров!
«Странно, – подумала я, – должно быть, он ставил машину в гараж, когда Анжелика и Тони решили подышать ночным воздухом. В этот момент их заметил грабитель. Но его, должно быть, сцапали летучая мышь и змей. Хорошо хоть они подростков не сожрали! Интересно, Лекс разобрался с клинком?»
Мои мысли прервал очередной треск и грохот из динамиков. Кажется, ведущие снова дрались за эфир, микрофон бесцеремонно катался по полу.
– А сейчас небольшое объявление, – послышался очередной мужской голос, – в связи с пополнением лицея срочно требуется дополнительный медицинский работник. В настоящее время наши сотрудники обзванивают все достойные кандидатуры.
– Хотела бы я им оказаться, – обреченно вздохнула мама, заваривая новую порцию ромашки, – работать с детьми…
– Я бы тоже хотела! – понимающе поддержала я, – ты лучшая!
Едва я произнесла последнее слово, как где-то в глубине коридора раздался пронзительный звонок старенького телефона.
– Если это Ромка, то меня нет! – отец чуть не подавился блинчиком, я пожимала плечами. Мама поспешила в коридор снять трубку, пока ее не опередил Тимка.
Дикторы снова сменились, обменявшись в прямом эфире руганью и затрещинами.
– Продолжается расследование автокатастрофы, в которой едва не погиб сын Дорианы Черновской, известной, как Черная графиня. На лесной трассе недалеко от городского пляжа были найдены отпечатки шин точь-в-точь, как с места аварии. По словам капитана Спартина, это был розовый ретро-кабриолет.
«О, ужас! Никакой это не кабриолет! – подумала я, – в лесу вчера больше всех колесила машина Златоновских. Значит, сына графини, того самого сбежавшего пациента в смену моей мамы, сбил этот Лекс!»
Снова треск и вопли из динамиков. Этот выпуск новостей, как я и хотела, был «обо всем понемногу».
– Вчера из центральной городской больницы, прямо из больничной палаты внезапно исчез сын графини. На нем был черный фирменный костюм. В правом кармане пиджака находится именной браслет из восьми разноцветных ракушек, купленный незадолго до аварии. Сумма вознаграждения за находку мальчика увеличена втрое!
В арочном проеме стояла взволнованная мама. Сложно было сказать, что сейчас казалось белее: ее лицо или кухонный потолок.
– Они… взяли меня…, – сорвалось с ее бесцветных губ, уголки которых приподнялись в слабой улыбке, светло-голубые глаза заблестели, – пригласили в лицей медработником. Кстати, Петрович, им нужен водитель школьного автобуса.
От неожиданности отец чуть не вытер лицо блином, а я едва не опрокинула чашку. Теперь даже в школе будет постоянный родительский контроль.
– Уважаемые слушатели! Ой! Срочное объявление! – испуганно завопил диктор, в студии происходила возня, – Алексей, убери его! Ай! Убери, пока не порезался! Итак, объявление! Эй, полегче! – послышался шорох бумаги, далее ведущий стал читать по слогам, – тому, у кого сейчас какое-то кольцо… Ай! Нэльвирское кольцо с бирюзовым камнем! Убери нож – невозможно читать!
– Отнеси кольцо в Виллу бабочек и останешься жив! – раздался резкий, как скрип несмазанной телеги, голос, – даю тебе время до полудня. Я знаю, кто ты и где ты.
Старый магнитофон, громко шипя, смолк, все удрученно молчали. Лекс знает о моем кольце? Чей это был голос? Что им надо? Я взглянула на часы: двадцать минут двенадцатого. Достаточно времени, чтобы спрятать это злополучное кольцо.
– И чего только не придумают эти ведущие, лишь бы поднять рейтинг своих передач, – возмутился Макс, родители понимающе покачали головами, – подзатыльники и угрозы в эфире.
Он встал и вежливо поблагодарил маму за угощение, я сидела с набитым ртом.
– Разрешите сопроводить вашу дочь на школьный двор! – обратился он к отцу.
– Да хоть к алтарю, Колтин! – засмеялся тот.
Очевидно, пробы на будущего зятя были успешно пройдены. Честно, я была не против такого поворота событий. И даже мысленно представила себя в роли Александры… Стоп! Какая у него фамилия?
– Максим, заходите к нам чаще, – произнесла мама таким тоном, будто к нам вообще не ходят приличные люди.
– Алисанта! Ты ничего не забыла? – спросил Тимка, требовательно протягивая раскрытую ладонь, – мне нужен весипед!
Я послушно достала деньги из сумки, отдала отцу и засеменила за Максом, разглядывая свое исковерканное отражение в блестящей спине его серебряного хамелеона.
Глава 13. Чемпионат по жукоголу
все еще утро, воскресенье, 31 августа
– Что происходит? – спросила я шепотом, едва мы закрыли за собой кухонную дверь, – откуда Лекс узнал про мое кольцо? Я никому не говорила!
– О! Поверь мне, тот, кто сказал Лексу про кольцо, знает о нем уже несколько сотен лет. Не паникуй, я всегда рядом, – ответил Макс, не сбавляя шага, – какие у нас планы на сегодня?
– Спасибо! Купить Нику ботинки, – машинально ответила я, хватая его за рукав, – а ну-ка стой! Как твоя фамилия? Зачем ты представился Колтиным?
– Легко догадаться: я – Александрин! И ты сама просила меня соврать что-нибудь про Ника, дабы не было лишних разговоров. Теперь твои родители ничего не спросят: они уверены, что знают о Колтине все!
Не успели мы сойти со ступеней веранды, как прямо мое плечо что-то больно ударило, отскочив в сторону Макса, который тут же это поймал.
– Что это за ерунда? – сердито спросила я, готовясь к боевым действиям, – кто в меня швыряется? Лелик?
– Это жукогол! – свободной рукой Макс потащил меня обратно под козырек, где разжал ладонь. На ней лежал маленький белый абсолютно круглый камешек с выцарапанным римской цифрой «V», – каждый из народов Магиверии на чем-то помешан. Эльфы – на танцах и пении, орки – на сражениях, гоблины – на хитростях, а дэльвиры – на спорте.
Я огляделась вокруг и громко ахнула: вся крона старого каштана, весь покосившийся деревянный забор, ближайшие столбы с провисшими проводами, вся старенькая крыша нашего дома были усеяны птицами, точнее дэльвирами. Большие и маленькие, старые и молодые, пестрые и еще пестрее, они неподвижно сидели, не сводя напряженных круглых глаз со шнырявших в небе птиц. Над нашими головами со звонким криком кружились черные стрижи и белогрудые ласточки. Они, как угорелые, носились в воздухе за чем-то блестящим, пикируя, переворачиваясь и врезаясь друг в друга.
– О, ужас! Опять они! – выдохнула я, голова кружилась от пестроты, мигом вспомнилась вчерашняя ночь, – это никогда не кончится!
– Отдай мне свое кольцо, и ты перестанешь на них обращать внимания. – Макс требовательно протянул раскрытую ладонь, каким-то образом вопли птиц разом стихли, – подари его мне. Освободи меня. И мы больше никогда-никогда не встретимся.
– Ишь чего захотел! – буркнула я, мои уши покраснели, – нет уж! Это кольцо дал мне Никитка, а от тебя пока вообще не поступало подарков. Я сама решу, когда ты будешь свободен. Кто-то там, кажется, собирался со мной прогуляться к алтарю?
Макс удрученно молчал, передумав забирать кольцо. Я поняла, что переборщила, успокаивая себя тем, что он первый заговорил про свободу.
Погода над домом Мёд-Ведеркиных по-прежнему оставалась солнечной, над Столбиными ливень кончился, но все еще висели угрюмые тучи. Слишком «правильные» соседи содержали в строжайшем порядке все, кроме погодных условий. Газон подстрижен, дорожка выровнена, забор покрашен, сын накормлен и мопс помыт. Характерной чертой истинных Столбиных являлась невероятная практичность: на все случаи жизни был готов запасной вариант, а иногда и два. Пара тропинок к дому, две калитки в заборе и несколько почтовых скворечников. Традиционная надпись на входе:
«Добро пожаловать!»
А также:
«Осторожно, злая собака!»
И подпись внизу, оставленная волшебными жителями Магиверии:
«P.S.: А хозяева вообще чокнутые!»
На мою голову свалился очередной круглый маленький камешек, теперь угольно-черный с римской цифрой «II».
–… второй уронил шар, едва не проглотив жука! Выбывает из игры! Я поставил на тебя двадцать зерен! Жена выщиплет мне хвост, – звонко голосил Синица, тот самый, что вчера официально представлял Пернатое Высочество, – ладно, не выдерет, я принесу к ужину гусеницу! Смотрите, что делают шестой с третьим! Как летят перья!
– Куры с жиру бесятся! Совсем от гнезда отбились, – услышала я знакомое ворчание, в круглом чердачном окошке появилась ушастая белобрысая голова, – ишь, поналетели, как мухи на мед!
– Полегче, Всегота! Мухи летят не на мед! – ответил Макс, и стал мне объяснять происходящее сумасшествие, – здесь две команды по семь птиц. Белогрудые ласточки, черные стрижи – самые быстрые из дэльвиров. Простые правила: как можно скорее поймать золотого жука, при этом нельзя ронять свой камешек со спины. Он называется бит. При потере снимается одно очко с команды, и игрок выбывает из игры. На начало матча на спинах по семь шаров белого или черного цвета – счет «7:7». Тот, кто ловит жука, приносит своей команде победу и сразу все семь очков.
– А если они его не поймают? – спросила я, оглядывая пеструю птичью толпу, у каждого из плеч, словно пушистые погоны, торчали белые или черные перья, – если жук улетит? Ведь это же простой жук, да?
– Матч заканчивается, если жук пойман, проглочен, потерян или коснулся земли, – спокойно ответил Макс, – в первом случае выигрышем поймавшей команды, в остальных – ничьей. Иногда жука затягивает в трубу или ловят собаки.
Я посмотрела на наш палисадник, пестривший яркими эльфийскими крылышками. Все, как один, не отрываясь, смотрели на небо, у каждого в ручонках развевалось по золотому лепестку. Я даже боялась представить, где они их нарвали. Не иначе, как старые добрые георгинчики Августины Столбиной.
– А за кого эльфы? – недоумевая, спросила я.
– Они болеют за жука. Кстати, он блестит только на солнце, поэтому они здесь и играют, – улыбнулся Макс, – тут три команды, если честно.
Неожиданно в мою щиколотку уперлось что-то мягкое и теплое: явные признаки кого-то живого. Я вздрогнула, отпрыгнув в противоположную сторону: передо мной стоял маленький, размером с молодого ежа, детеныш каштанового тролля с самодельным сачком через плечо.
– Давай сюда бит! – настойчиво пищал тролленок, – давай печенье! Давай конфеты! Давай монет!
– Ой, какая маленькая усатая прелесть! – я тут же потянулась его гладить.
– Не стоит жертвовать ему полпальца, – вовремя остановил меня Макс и опустил в сачок белый и черный камешки, – и я не хочу потом целый день вытаскивать из твоего носа его иглы.
Малыш, сердито фыркнув в мою сторону, спешно скрылся в траве.
– Играть могут только самые быстрые птицы, – продолжал Макс, – жуколовом, как и королем, нужно не только стать, но еще и родиться. Куры не участвуют.
Послышался громкий звон битого стекла, я обернулась. Какой-то крепкий бумажный сверток разбил вдребезги круглое окно на нашем чердаке. Оттуда незамедлительно показалась взъерошенная голова Всеготы.
– Это не мы! – выкрикнула я, готовясь к худшему.
– Доброе утро, Вулпи! – приветливо ответила домовиха, – пошли для меня телеграмму на десять минут назад, чтобы я успела открыть это несчастное окно!
– Хорошо, Всегота! – ответил ей звонкий мальчишечий голос у калитки, – два галлата!
Там стоял рыжий мальчик с лисьими лапами вместо ног и обрывком пушистого хвоста. Ростом он был не выше моего пояса, на его худеньком плече висела огромная кожаная сумка, как у почтальона. Он проворно доставал оттуда свертки, письма и газеты, с завидной меткостью раскидывая их в чужие палисадники и окна чердаков.
– Утренняя почта! – закричал мальчишка, – не успеете получить, я все отдам вашим соседям!
Он достал из сумки целую горсть разноцветного серпантина и бесцеремонно кинул в наш палисадник. Крохотные клочки бумаги закружилась в воздухе разноцветным дождем, эльфы мигом побросали желтые лепестки и принялись ловить утреннюю прессу.
– А для меня что-нибудь есть? – спросила я лисенка, – для Ведеркиной!
– А ты писала кому-нибудь? – переспросил он, забавно наклонив рыжую голову на бок, затем принюхался, – да ты вообще человек! Иди и читай свой интернет!
– Их еще не подключили, Вулпи, – ответил Макс, доставая из кармана аккуратно сложенные блинчики с вареньем, – дай ей гороскоп на сегодня за полтора галлата. Это тебе аванс.
Лисенок схватил угощение и принялся пересчитывать: целых пять штук. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не погладить его рыжую голову с острыми пушистыми ушками. Судя по оторванному хвосту, это и был тот самый посыльный, что вчера нес Гладимор и попал под колеса Алекса. Рыжий почтальон снял с плеча сумку, поставил на землю и нырнул в нее, как пловец в прорубь. Я ахнула, так и не успев как следует возмутиться. Со страшной скоростью прямо на нас пронеслась золотая искорка, блестящая на солнце. Секунда и жук тоже исчез в бездонной сумке, которая очевидно являлась порталом, ведущим прямиком на почту. Ласточка и стриж, громко возмущаясь, нырнули туда же.
– Что значит послать телеграмму на десять минут назад? – спросила я, вспомнив Всеготу. Кстати, ее окно вновь стало целым, и теперь было широко распахнуто.
– То есть послать себе весточку в прошлое, – ответил Макс, – это очень удобно, правда, не особо дешево. Один хитроносый гоблин послал самому себе в прошлое собственный дневник длиною в жизнь, дабы избежать ошибок в будущем. Но, увы, после трех несовершенных оплошностей его жизнь так круто изменилась, что пришлось выбросить весь дневник и начать новый.
Сумка запрыгала, внутри что-то скреблось и громко ругалось. Макс засунул туда руку и вытащил за шкирку рычащего почтальона. Желтые лисьи глаза горели, недовольная мордочка была перемазана вареньем. Во рту он держал за хвост белогрудую ласточку, следом за ними из сумки вылетел потрепанный стриж, у него явно не хватало перьев.
– А ну-ка выплюнь эту ерунду! – возмутился Макс, тряся лисенка, как мешок, – я б оторвал тебе хвост за такое, да вижу, уже оторвали.
Я не удержалась и погладила рыжую макушку. Почтальон мигом выплюнул свою жертву и взвыл от возмущения:
– Ты что себе позволяешь? – прорычал он, протягивая мне записку, сложенную треугольником, – вот! Я не несу ответственности за ее содержимое!
– Так точно, Вулпи, – ответил Макс, все еще держа его за шкирку, – ты сплошная безответственность. Особенно когда доставляешь посылки с клинками. Конкретно – с Гладимором. Кому ты его нес? Откуда? Отвечай!
Лисенок взвизгнул, в панике прижав острые уши к затылку:
– Эм… никому! Никуда! Ай! То есть на турнир к оркам!
– Ему же больно! – заступилась я, – отпусти бедного лисика!
Макс тут же выпустил его шкирку, почтальон дико взвизгнул и снова нырнул в свою сумку. Этот раз оказался последним, сумка громко захлопнулась и растворилась в воздухе.
– Молодец! – ответил Макс, – медаль тебе за добычу нужной достоверной информации.
Я виновато молчала, ласточка и стриж кружили над нашими головами в поисках потерянного жука. Не буду писать, сколько возмущения доносилось из их клювов.
– О! Наш мяч у человеческих детенышей, – закричал Синица, показывая нас всему пернатому царству, – одну, я знаю. Привет, Просто Алиса! Спасибо, что не проспала сруб нашего Каштана и покалечила Винни Столбина. Скажи подружке, пусть не ест мяч. Ох, конечно, они не понимают наш язык. Есть переводчик?
– Верни жука, дура! – заголосил на всю улицу попугай.