Книга 2.0. Прошлое, настоящее и будущее электронных книг глазами создателя Kindle Меркоски Джейсон

Я не сразу понял, что усовершенствование Kindle будет связано не только – и не столько – с созданием более надежного технического устройства, «железа».

Как менеджеру программы, мне приходилось вникать во все дела, мотаться по странам и делать все, чтобы мой товар успешно поступал в продажу. Частично работа заключалась в том, чтобы проверять соблюдение расписания, но другая часть включала карающие меры, мне приходилось чуть ли не рыться в грязном белье сотрудников. Я должен был стать глазами и ушами команды Kindle. Для этого мне нужно было знать о Kindle больше всех, за исключением, быть может, Джеффа Безоса.

Мой пост менеджера программы позволил мне наблюдать за тем, как принимаются решения на всех уровнях Kindle. Я участвовал в совещаниях всех международных команд, а также встречался с вице-президентами и Джеффом в Сиэтле. У меня была возможность видеть и влиять на то, что происходило с Kindle и электронными книгами. Как один из руководителей проекта, я многое узнал не только о Kindle, но и о бизнесе Amazon в целом. Я познакомился с теми личностями, которые создали Kindle.

Полтора года я каждую неделю летал в Кремниевую долину, потому что Kindle-2 создавался в Lab126.

Ридер Kindle-2 обладал улучшенным дизайном по сравнению с предшественником. Он был легче, электронная бумага имела меньшую зернистость, могла передавать больше оттенков серого и тонкие нюансы. Устройство удобнее было держать при чтении, и оно имело несколько новых замечательных функций: например, могло читать вам книги вслух. И, несмотря на все это, оно было еще и дешевле.

В Kindle-2 почти все пришлось изобретать заново. Даже такие, казалось бы, незначительные детали, как коробка, в которой поставлялся ридер.

Первая упаковка Kindle была несколько претенциозной. Она выглядела как большая белая книга, открыв которую вы находили внутри тщательно уложенные Kindle, чехол к нему из кожзаменителя и кабель зарядки. На самой упаковке, как и на обратной стороне Kindle, красовался настоящий взрыв букв и символов, как будто в типографию метнули ручную гранату.

У второго Kindle, однако, упаковка стала выглядеть как простая картонная коробка без всяких внешних опознавательных знаков: ничто не предвещало, что внутри окажется Kindle. Но когда вы открывали ее, то видели прекрасный Kindle на пластиковой подложке, подобный жемчужине в раковине устрицы. Упаковка была простой и функциональной. Со всеми этими слоями пластика, кульминацией которых была похожая на поднос подложка, упаковка Kindle-2 напоминала обед из службы доставки. Компания Amazon отказалась от изощренного дизайна упаковки в пользу простой картонной коробки, которую можно послать по почте UPS или FedEx и оставить у вас на пороге, так чтобы никто не догадался, что там внутри. Такие коробки тысячами лежат на складах супермаркетов. Они практичны, но бездушны.

Такая упаковка более рентабельна, но в ней нет никакого художественного изыска. Я глубоко верю, что промышленный дизайн – это знамение времени, и я не одинок в этом. Энди Уорхол[37] смотрел на универмаги как на музеи. Мне нравятся печатные машинки 1920-х и банки из-под талька 1930-х годов – образцы промышленного дизайна из тех времен, когда за место в небе дирижабли все еще спорили с самолетами. В них был дух времени.

Если через сто лет кто-то решит исследовать нашу культуру промышленного дизайна, то, вероятно, решит, что нам нравилось пробивать себе дорогу к ценным призам внутри упаковки через многочисленные слои картона и пластика. Возможно, нас поймут неправильно и осудят за отсутствие художественного вкуса. Но им не стоит слишком сильно ругать нас за то, что CEO крупнейших технологических компаний склонны к бережливости. Потому что внутри этих коробок были, возможно, самые невероятные устройства в истории.

В Kindle следующего поколения лучше стало почти все. Когда мы закончили, Kindle-2 выглядел действительно невероятным гаджетом: мы были уверены, что его новые функции поразят воображение следующих поколений читателей электронных книг. Но путь к этому был вымощен бесконечными переделками и проверками, лишавшими нас сна и державшими в постоянном напряжении. Как руководитель проекта, по мере приближения даты выпуска я начинал чувствовать, что могу не выдержать, – чего не испытывал еще никогда.

День, когда мы выпустили на рынок Kindle-2, я помню как во сне. В Сиэтле была снежная буря, и автобусы без конца врезались один в другой. Один соскользнул с моста и свалился в Пьюджет-Саунд[38]. Машины отказывались въезжать на пологие холмы Сиэтла во время снегопада, и некоторые из них стояли там, брошенные своими владельцами, пока снег не растаял.

Шел февраль 2009 года – не самое удачное время для презентации. Я снова пришел на работу в четыре утра и снова увидел звезды, которые просвечивали сквозь облака. После начала продаж я в оцепенении узнал из новостей, сколько Kindle нам удалось продать. Через двадцать часов я залез в постель и уснул на неделю.

В приступах бодрствования я думал о том, что Kindle недостает каких-то нюансов, стиля, шрифтов, какого-то мультимедийного наполнения. Как здорово было бы читать книгу об истории музыки с реальными музыкальными фрагментами! Это казалось мне отличной идеей, хотя, быть может, и чересчур амбициозной для Kindle. Дело в том, что успех Kindle, как ни странно, сделал работу с новыми идеями затруднительной – как если бы мы были вынуждены ходить на шпильках по стеклянному полу, предельно осторожно, дабы не подвергать себя лишнему риску.

Я осознал также, что мы не вели пропаганду во внешнем мире, особенно среди издателей. Мне пришла в голову мысль, что Kindle нужен своего рода проповедник – каким для Apple был когда-то Гай Кавасаки[39], чтобы он постоянно вещал о продуктах Kindle в журналах и на промышленных выставках. Не просто наемный работник, а человек, который пользуется Kindle и верит в него до такой степени, которая, может быть, в чем-то даже напоминает религиозный фундаментализм. И тут ко мне стала возвращаться энергия.

Я сообразил, что одно дело улучшить Kindle как устройство, а другое – совершенствовать его контент. За последние полтора года ничего не было сделано для улучшения самих электронных книг. Они были те же, что и раньше. Не хуже, но и не лучше.

Единственной категорией книг, которая стала лучше выглядеть на Kindle-2, была порнография. Дело в том, что на Kindle-2 стало вдвое больше оттенков серого. Порно, конечно, успешно продается в любом формате – и журналы, и книги, – но особенно бойко его расхватывают в электронном варианте. Amazon предпочитает не продавать порнографию, но это не мешает читателям покупать ее где-то еще и закачивать на Kindle. C помощью Kindle ведь можно закачать на устройство любую порнографию и читать ее хоть в метро: никто и не догадается, что вы читаете не последний бестселлер. Электронные книги обеспечивают тайну чтения: никто не знает, что вы читаете. В этом смысле появление электронных книг – это лучшее, что случилось с порнографией, за исключением, возможно, непросвечивающих пакетов из оберточной бумаги.

Недостатком для порнографии было то, что картинки на экране с электронными чернилами были ужасного качества, как бы сильно они вас ни возбуждали. На первых 2-битовых экранах Kindle, например, было всего четыре оттенка серого, из них один был на самом деле белым, а один – черным. Ни о каких деталях в этом случае не могло быть и речи. Что снимок неба, что картинка с женским бедром – все это вряд ли будет хорошо выглядеть, если в вашем распоряжении всего четыре цвета. В зависимости от вашего отношения к порнографии можно сказать: либо жаль, что ридеры настолько плохи, либо слава богу, что они не так хороши. Даже когда в Kindle-2 появилось 16 цветов, электронная порнография по-прежнему выглядела так себе, хотя и стала несколько лучше.

Конечно, можно было улучшить не только порнографию. К нашим услугам была целая вселенная книг, и их надо было приспособить к чтению с экрана: атласы, словари, комиксы, путеводители, учебники!

Вскоре после запуска Kindle я поговорил с высшим руководством и принял на себя роль проповедника технологии Kindle, то есть стал частично пропагандистом, частично – менеджером продукта, концентрируясь исключительно на электронных книгах. Менеджер продукта – это своего рода практикующий футуролог, человек, который может заглянуть на девять месяцев вперед и наметить путь продукта от начала разработки до презентации. Теперь я мог мыслить масштабно и работать на перспективу.

Я взбодрился и воскрес для новой главы своей жизни в Amazon. Каждую неделю я куда-то летал в роли первого технологического проповедника Amazon. Я встречался с издательствами в их манхэттенских офисах, чтобы вместе обсудить идеи новых электронных книг. Потом, бывало, летел в Индию или на Филиппины, чтобы проследить за работой мастерских по конвертации и рассказать кое-что из своего опыта в Amazon, что помогло бы сотрудникам работать лучше и быстрее, а нам – сэкономить деньги. Я работал почти что на каждом уровне экосистемы электронных книг, чтобы добиться ее развития и найти для издателей способы меньше тратить и конвертировать больше книг на благо читателей.

Я видел колоссальные машины размером в целый цех, которые за секунды разделяли книги на страницы с хирургической точностью. В индийском технопарке я видел экспериментальные машины стоимостью четверть миллиона долларов каждая, которые напоминали механических пауков из фантастического фильма. Они использовались для неразрушающего сканирования – высокотехнологичного способа оцифровки текста, абсолютно другого, чем дешевый метод вскрытия книг посредством мачете. Машина брала книгу и бережно переворачивала страницы одну за другой, сканируя их и делая цифровую копию. Эти электромеханические пауки были так осторожны, что я доверил бы им держать ребенка и менять ему подгузник.

Моя новая должность проповедника дала мне возможность контактировать с издательствами всего мира, и я мог наблюдать их замешательство, вызванное поначалу электронными книгами. Некоторые издатели реагировали лучше других; некоторые оказались даже настоящими революционерами.

Я думаю, что никто из тех, кто в те годы работал с электронным книгами, не остался прежним. Мы работали не за деньги – мы учились и развивались. Мы менялись с каждым месяцем. Представьте, что вы пытаетесь нарисовать свой автопортрет мокрой кистью на раскаленном тротуаре: только вы успеете нарисовать пол-лица, как вода начинает испаряться и вам приходится все начинать сначала.

Все мы подобны этим портретам водой на тротуаре в жаркий летний полдень. В глазах революционеров электронных книг можно прочитать тот же священный трепет и религиозное рвение независимо от того, работают ли они в издательствах, магазинах или являются независимыми программистами и консультантами. Думаю, если бы мы проводили революцию, связанную с форматом MP3, цифровым видео или даже были бы первыми телевизионщиками, эффект был бы не таким. Но в книгах есть что-то священное. Это источник жизненной силы человечества. Книги – небольшая, но неотъемлемая часть условий существования человечества. Они сотканы из пения птиц, магии и интриги в равных частях.

В качестве проповедника я общался с издателями и адептами революции электронных книг вне Amazon. Я продвигал дело этой революции, улучшая контент электронных книг. Я вышел за каменную стену, окружающую сад Amazon, чтобы посеять семена цифровых текстов, как некогда Джонни Яблочное Семечко[40]. Я тоже не знал, взойдут ли эти семена, но был убежден, что их надо сажать. И когда они взойдут и принесут плоды, они найдут дорогу к Amazon и Kindle и моим любимым электронным книгам. Эта роль была новой и для меня, и для Amazon с ее секретами. Для Amazon это был поистине революционный шаг.

Закладка: сжигание книг

12 июля 1562 года Диего де Ланда, епископ Юкатанский, приказал бросить в костер сотни рукописей майя и тысячи их священных изображений[41]. Он считал, что имеет моральное право уничтожить книги, которые, по его мнению, содержали «предрассудки и дьявольскую ложь». Воспользовавшись доверием майя, епископ получил доступ к их священным книгам, а затем с помощью испанских конкистадоров сжег все письмена. От всей некогда обширной империи майя осталось три полных свитка с текстами и обрывок четвертого.

Нацисты, как известно, тоже сжигали книги. Книги, написанные евреями и «дегенератами», – например, творения Эрнеста Хемингуэя и Альберта Эйнштейна – изымались из библиотек и сжигались на кострах. Вне закона было объявлено по меньшей мере 18 тысяч названий книг, сотни и тысячи экземпляров каждой были сожжены при большом стечении народа.

Тираны всех времен часто сжигали книги тех, кого считали возмутителями спокойствия, чтобы наказать их или сделать маргиналами. Вы думаете, что в Америке такое невозможно? Отнюдь. Несмотря на всю свободу слова, мы время от времени тоже сталкиваемся с тиранией. В эпоху маккартизма в начале 1950-х президентским указом было предписано убрать из библиотек и сжечь «любые материалы, написанные подозрительными личностями – коммунистами, их сторонниками и т. д.».

Электронные книги сжечь труднее.

Если вы захотите сжечь сам ридер, то можете задохнуться от едкого дыма, так что не стоит этого делать. Однако хотя сжечь цифровые книги невозможно, можно ограничить их распространение. Группа розничных компаний, которая контролирует распространение электронных книг, может решить не выпускать какую-то книгу или несколько книг по определенным причинам.

Например, незадолго до выхода iPad в 2010 году Amazon приняла решение убрать на своем сайте кнопку «Купить» с бумажных и электронных книг издательства Macmillan, одного из ведущих в США, в знак несогласия с его новой ценовой политикой. Всего Amazon изъяла из продажи десятки тысяч книг.

Это один из примеров неудачных решений Amazon. Когда компания убирает кнопку «Купить» с товара в магазине, это значит, что данную книгу нельзя заказать, хотя она и отображается на сайте Amazon. Вы видите книгу, она завораживающе близко, но без кнопки «Купить» заказа не сделаешь. Такое решение приводит к тому, что и Amazon, и ее деловой партнер теряют деньги. По контракту Amazon имеет такое право, но зачем онлайн-магазину это делать? Ведь Amazon фактически стреляет при этом сама в себя. Возможно, у компании бронежилет или уже столько шрамов от выстрелов в себя, что еще один погоды не сделает.

Удаление кнопки «Купить» – это мера наказания, которую Amazon порой использует в отношениях с издательствами, как властный византийский император, который держал в страхе свой двор. Но Macmillan – не вассал какого-нибудь короля, а могущественная империя в издательском мире. Блокировка продажи книг на сайте Amazon привела издателей в ярость, и они сформировали единый альянс. Поскольку Amazon были необходимы книги, поддержка издательств и их читателей, компания вынуждена была отступить.

Иногда приходится делать трудный выбор, но именно по такой способности оценивается руководитель. Я считаю, что лидеры Amazon сделали ошибку. Честный розничный торговец имеет общественные обязательства перед своими покупателями.

Этот пример, как мне кажется, демонстрирует силу общественного возмущения. Существует возможность пристыдить корпорацию, которая поступила дурно, или, по крайней мере, напомнить ей о том, что нужно быть осторожнее в своих действиях. Такое же общественное возмущение было направлено на Apple, когда они выпустили приложение Baby Shaker, где поощрялись пользователи, которым удавалось до смерти закачать виртуального ребенка. Если бы подобное приложение для iPhone разработала другая компания, оно никогда не прошло бы фильтр качества Apple. К счастью, благодаря общему негодованию приложение было удалено из онлайн-магазина меньше чем за сутки.

Ни одна компания не обладает совершенными нормами качества или издательскими стандартами содержимого их магазинов. Компании должны прислушиваться к покупателям, читать их отзывы о продуктах и исследовать блогосферу. В любом случае компании должны поддерживать достаточно высокие стандарты своей работы, чтобы не давать поводов для клеветы или незаслуженных оскорблений. Понимание того, когда нужно удалить или вернуть спорный контент, требует баланса этики и хорошей интуиции.

Это вечная проблема для всех издателей: данная книга выглядит предосудительно, но где проходит граница между цензурой и свободой слова? И кто, собственно говоря, ее проводит? Каковы моральные или критические способности руководства Amazon? А руководства Google, Apple? Приходится задаваться вопросом, доверяете ли вы этим мужчинам (в основном они, конечно, мужчины, и притом белые мужчины). Доверяете ли вы им настолько, чтобы они принимали за вас решение, какие книги вам позволено покупать?

http://jasonmerkoski.com/eb/5.html

Создав инновационную технологию, нельзя рассчитывать надолго оставаться в одиночку на этом поприще. В конце концов появятся конкуренты и бросят вам вызов своими версиями той же самой технологии, похожими на вашу инновацию или даже чуть лучше. Первым конкурентом Amazon оказался старый соперник – компания, с которой Amazon привыкла состязаться в книжной индустрии. Казалось, однако, что эта компания вряд ли способна произвести на свет еще и технологическое чудо. И все же в ноябре 2009 года именно это и произошло.

В Лос-Анджелесе всегда светит солнце, и все ходят с короткими рукавами. Город отчасти застрял в 1960-х и напоминает мультфильм «Джетсоны»[42], только в городе больше пальм и меньше космических кораблей. В нем множество придорожных кафе и жуткие пробки на автострадах. Прекрасные семейные забегаловки располагаются в самых необычных местах: например, между прачечными самообслуживания или рядом с зоомагазинами в торговых центрах.

Я нахожусь сейчас в одном из таких торговых центров, отдыхаю после полета в книжном магазине Barnes & Noble[43]. Я сижу здесь уже несколько часов, наблюдая за людьми и в особенности за киоском, где продавщица по имени Беттина показывает новый ридер Nook от Barnes & Noble. Каждую минуту подходят люди, чтобы ознакомиться с Nook. Впрочем, чаще ее спрашивают, где туалет или когда закрывается магазин, как будто она работает в справочном бюро. Эти Nook явно не расхватывают, как горячие пирожки.

Я подхожу к ней и изображаю интерес к Nook. Чтобы подразнить ее, я называю его «Kindle». «Что умеет этот Kindle?» – спрашиваю я. Она смеется, объясняет и показывает демо-версию. Я говорю, что было бы неплохо, если бы на книгах в магазине был какой-нибудь стикер, указывающий, что они доступны для Nook, – где-нибудь на обложке книги или прямо на полке. Barnes & Noble может это сделать, а Amazon – нет: для этого нужно физическое наличие книги.

Через пару минут несколько пожилых мужчин в свитерах подходят взглянуть на Nook, а за ними женщина, у которой столько пирсинга на лице, что она, наверное, вывела бы из строя металлоискатель. Я медленно отхожу.

Мне нравятся реальные магазины. Здесь вы обретаете связь с покупателем без помощи интернета – этого безличного и обезличивающего посредника. Книготорговля в известном нам виде существовала уже в середине первого столетия до н. э. в Римской республике. Продавцы контактировали непосредственно с писцами, переписчиками и писателями. Потом они составляли список книг на продажу и вывешивали его на стене лавки, чтобы покупатели читали списки, бродя по ветреным римским улочкам. Современная книготорговля стала более сложной после того, как произошло разделение авторов, издателей и продавцов, появились авторское право и права на публикацию, затем – после бурного развития почтовой доставки и электронной коммерции.

Хотя я уже двадцать лет работаю в интернет-магазине, я никогда не пренебрегаю возможностью зайти в обычный книжный. Я книжный турист, и каждый раз, приезжая в новый город, я ищу местные независимые книжные магазины. И особое место в моем сердце занимает Barnes & Noble – крупнейшая сеть книжных магазинов в США.

Они далеко продвинулись и в области электронных книг. Из всех продавцов, специально торгующих ридерами, они, пожалуй, наибольшие новаторы. Они первыми добавили новые функции чтения и улучшили качество самого устройства. Первыми выпустили сенсорные экраны с электронной бумагой. Ввели обмен электронными книгами, чтобы можно было одалживать книги друзьям. В любом магазине Barnes & Noble можно примерно час читать любую книгу на Nook. Они прекрасно знакомы с книжным миром и понимают, каким образом осуществляется переход из мира реального в мир цифровой.

Они способны так быстро поспевать за инновациями, потому что не обременены своей группой НИОКР. Вместо этого они используют компанию Inventec – своего рода вольного стрелка в мире компьютерных разработок. Это аналог Lab126, который, однако, служит тому, кто больше платит. Отдав на аутсорсинг разработку «гаек и болтов», Barnes & Noble может сосредоточиться на инновациях.

Их Nook выглядит прямо-таки футуристично. Когда я впервые купил себе Nook, то был, как и все, немало озадачен: он имел два экрана – большой на электронных чернилах для чтения и маленький цветной внизу – для навигации. Увидев Nook, я развел руки от удивления, как ребенок, открывший подарок на день рождения. (Правда, на этот раз подарок я сделал себе сам.) Два экрана Nook – умная и новаторская идея, хотя она несколько режет глаз и смущает разум. (Когда вы путаетесь в экранах, это может отвлечь от полноценного чтения.)

Одна из причин, почему Barnes & Noble делают такие инновационные устройства, состоит в том, что им, в отличие от Apple и Amazon, не пришлось создавать собственную операционную систему. Эти две компании вынуждены были ожидать, пока инженеры придумают, напишут с нуля и отладят операционную систему. Barnes & Noble просто взяла бесплатную операционную систему Android от Google, что позволило перебросить инженеров компании на другие проекты, направленные на улучшение качества чтения с экрана.

Компания Barnes & Noble улучшила не только само устройство, но и программы. Например, Nook – это первый ридер с игровой платформой. Поэтому проникаешься уважением ко всем инженерам и менеджерам Barnes & Noble за их работу.

Более того, они потрясли всех в книжной индустрии тем, что придумали интерактивные книги для детей. Впервые с электронной книгой можно было действительно играть. Потрогай слона – и он затрубит; можно примерить на себя роль героя книги. И не так сложно перейти от интерактивных книг для детей к интерактивным книгам для взрослых, для людей любого возраста.

Но если спросить моего мнения, то, несмотря на интерактивность, я бы сказал, что электронные книги не предназначены для детей. Я считаю, что детская книга должна быть священной, ее нужно трогать, она должна стать канвой воображения, которую можно потом раскрасить. Слова для детей – это уже игра-головоломка. Загадочные знаки, которые детям нужно расшифровать, когда они стремятся овладеть родным языком и превратиться в читателей. Интерактивные компьютерные игры будут отвлекать их от этого процесса.

Большинство издателей переходят на электронные книги для детей, но довольно медленно. Я думаю, это правильно. Раннее знакомство с цифровой средой может оказать необратимое воздействие на практику чтения. Целому поколению наших детей грозит опасность очутиться посреди чего-то незапланированного и неожиданного.

Иногда мне нравится смотреть ТВ-шоу, но я все еще с чувством обиды вспоминаю свое детство, когда телевизор нередко был моей нянькой. Меня воспитали Бак Роджерс, Оскар Ворчун[44] и стареющие ведущие телеигр вроде Боба Баркера[45]. Я до сих пор могу назвать цену продуктов 1980-х годов благодаря его шоу «Верная цена». Цифровые книги, подобно телевидению и другим массмедиа, лучше всего подходят для тех Пандор, которые уже открыли свои ящики и знают, какие демоны сидят внутри.

Тем не менее я аплодирую команде Nook, которая изобрела интерактивные электронные книги. Это был смелый новаторский шаг, и Apple и Amazon поспешили его повторить. Точно так же быстро был организован и книгообмен.

Инновации в электронных книгах – это игра в кошки-мышки. К сожалению, один из недостатков такой игры в том, что она засасывает, а вводить новшества, когда пытаешься удержаться в этой игре, становится все труднее и труднее. Когда Apple выпустила свой планшет, Amazon пришлось последовать ее примеру, хотя, безусловно, к запуску готовились другие проекты, инновации, которые не будут запущены – по крайней мере, пока их не выведет на рынок кто-нибудь другой.

Конкуренция, в некотором смысле, может быть здоровой, поскольку она вызывает дарвиновскую эволюцию новшеств: если нововведение признается удачным, его копируют. Но непроверенные возможности вянут в никем не прочитанных бизнес-планах, а ресурсы, которые могли быть потрачены на их реализацию, перенаправляются на погоню за лидером.

Да, Amazon победила в революции электронных книг, но может проиграть войну[46]. Ее конкуренты – Barnes & Noble и Apple – успешно сократили отрыв, они доказали, что способны предложить прекрасные модели, – после чего блеск бренда Amazon слегка поблек. Единственное тактическое преимущество Amazon сейчас в том, что компания тесно связана с издательствами, причем эти узы гораздо прочнее, чем у конкурентов; за исключением, быть может, Barnes & Noble.

Революция началась с одного громоздкого 400-долларового устройства с четырьмя оттенками серого, в котором можно было держать всего сотню книг, а современная война ведется вокруг мультимедиа, слияния книг с аудио и видео. Война идет и между разными продавцами, которым вы нужны как покупатели. Книги когда-то имели огромную популярность, но сейчас им остался маленький кусок рыночного пирога. Да, книготорговля продолжает оставаться многомиллиардной индустрией, но в общем потреблении на душу населения телевидение, кино, музыка и видеоигры давно превзошли книги.

Исследование социологической компании Nielsen в 2010 году показало, что американские семьи тратят на книги всего 3 % от всех расходов на себя, в то время как на музыку – 5 %, на видеоигры – 9 %, а на видео – поразительные 29 %. Невозможно преуспеть, торгуя только книгами, поэтому продавцы цифрового товара вступают в игру, вооружившись всеми видами медиаконтента. Сегодня, когда электронные книги продаются по товарным ценам, всех рассудит сама практика чтения.

Победитель в этой войне будет определен не генералами с масштабными моделями боевых кораблей, самолетов и танков на имитационном столе. Нет, все решат дизайнеры, гуру пользовательского интерфейса, люди, которые не чужды духу гуманизма Ренессанса, когда популярность обретали печатные книги. В эпоху Ренессанса наступил расцвет удобочитаемых шрифтов, новшеств в переплетном деле и верстке страниц, размещении иллюстраций. Печатники всегда экспериментируют – то с изощренными виньетками, характерными для модерна, то со строгим немецким дизайном наших дней.

Да, все решает дизайн.

Съездите на одни выходные в Сиэтл, а на другие – в Лос-Анджелес и потом спросите себя, где бы вы хотели жить. Сиэтл начинался как город лесорубов и перевалочный пункт к богатствам Аляски. Его корни лежат в эксплуатации ресурсов, как будто бы леса и золотые жилы никогда не истощаются. Исторически Сиэтл был известен агрессивными и прагматичными бизнесменами. Вот почему именно в Сиэтле появились Microsoft, Amazon, Boeing. Честно говоря, для революции в области электронных книг это место выглядело не очень удачно.

Такие же города, как Нью-Йорк и Лос-Анджелес, до сих пор подпитываются искусством. Нью-Йорк – это театр, издательское и рекламное дело; Лос-Анджелес тесно связан с Голливудом, с кино. В Сиэтле невозможно выработать у себя художественный вкус. К такому выводу можно прийти, глядя хотя бы на нынешний Kindle и все подделки, копирующие его дизайн. При всем моем энтузиазме по отношению к электронным книгам я признаю, что здесь чего-то не хватает, и недостаток этот усугубляется тем фактом, что все ридеры делаются в Кремниевой долине. Компании Apple, Amazon и Barnes & Noble – все они держат в Кремниевой долине свои лаборатории и дизайнеров, потому что именно здесь произрастают технические таланты. Но технический талант вовсе не гарантирует создания художественного, подлинно книжного дизайна.

Мы, потребители и читатели, вовсе не дураки. Мы не хотим обеднять свою читательскую практику. Нам не нужен треснувший пластиковый корпус и расплывчатый экран, а именно это, как ни грустно признавать, предлагают нам многие так называемые бюджетные ридеры. Как бы мы к этому ни относились, нас во многом определяют наши гаджеты и наша одежда. Мы не хотим окружать себя дешевыми товарами. Никто не мечтает о таком. Но и за ридер, инкрустированный бриллиантами, мы не хотим платить. Нам нужны не побрякушки, а дизайн, который будет что-то говорить о нас самих. Вот в чем гениальность обложек печатных книг. Вот почему они эволюционировали в полноценную специализированную форму искусства. К себестоимости книги они добавляют очень мало, зато привносят живость и яркость в процесс чтения. Когда вы смотрите на книгу, которую читаете, то запоминаете обложку раньше, чем текст или идеи. Когда дизайнеры поймут всю силу обложек печатных книг, думаю, это отразится и на ридерах.

Со временем черта между печатными и цифровыми книгами будет размываться и наконец исчезнет. Электронные книги черпают метафоры дизайна из области печатных книг: закладки и пометки, идея переворачивания и нумерации страниц.

Впрочем, номера страниц совершенно не нужны в электронной книге. Что такое номер страницы? Что такое сама страница, если можно динамически изменять размер шрифта или сам шрифт? Что такое страница, если в книге спрятана игра, которая простирается на много уровней? Эти метафоры дизайна – прошлый век, рудименты перехода от физических книг к цифровым. Но существует возможность заново сформировать читательские привычки для электронных книг, сохранив при этом лучшие черты книг печатных.

Компании, отличающиеся более гуманистическим подходом, чем Amazon, выиграют войну ридеров, сделав чтение электронных книг более человеческим и захватывающим процессом. Электронные книги для детей должны располагать к игре, а электронные книги для взрослых – к размышлениям, чувствам или развлечению. Компаниям следует создавать возможности для интересных, неожиданных решений. Допустим, если вы слишком долго держите книгу, не переворачивая страницу, по ней поползут цифровые насекомые. Или во время чтения триллера на ридере в кульминационный момент вдруг раздастся звук выстрела. Это вполне программно-технически реализуемо и сделает чтение более эмоциональным.

Признаемся честно: в Nook или Kindle все еще нет эмоций. Может быть, со временем промышленный дизайн станет более человечным и ридер начнет больше напоминать букварь из «Алмазного века» Нила Стивенсона. Или ту книгу, которая была у Пенни в мультсериале «Инспектор Гаджет» – цифровую книгу, в которой, однако, можно было переворачивать настоящие страницы. Достижения дизайна внесут свой вклад в возрождение чтения. Но для этого нужно быть так же готовыми к инновациям в этой области, как и в области технологии и ценообразования.

Лучше всего с этим справляется компания Apple. Она посрамила всех маловеров, отвергнув предрассудки в области ридеров и выпустив iPad.

История iPad – это великая история, но я не имею к ней отношения. Я не проводил долгие часы за работой или на бесчисленных совещаниях по разработке продукта. Эту историю мы можем только читать и восторгаться ею. Одна из тех историй, услышав которую понимаешь, что автор сделал потрясающую работу. И Стив Джобс ее действительно сделал.

Компания Apple искушена во многих вещах, в том числе в дизайне своих товаров. Планшет iPad – это многофункциональное устройство, в отличие от ридеров, которые «заточены» лишь под чтение. Причем заточены они так же остро и специально, как ножи для мяса, с успехом выполняя свою узкую функцию средства для чтения электронных книг. А iPad сродни скорее швейцарскому ножу, которым можно нарезать мясо и открыть винную бутылку; там даже есть зубочистка – там есть все.

Конечно, iPad имеет свои недостатки. Например, тяжело читать текст на нем при прямом солнечном свете, потому что у него нет безбликового экрана на электронных чернилах. Но Apple все же проделала прекрасную работу и создала продукт, который действительно выглядит как книга. Он того же веса, что и книга. У него того же размера экран, что и у большинства книг, и, когда вы переворачиваете страницу, он реагирует так же, как и книга – не нужно ждать полсекунды, как с обычными ридерами. Это действительно, как любит говорить Apple, «магический гаджет». Гаджет, который любят покупатели.

И здесь нет ничего неожиданного: будучи знаменитой американской компанией, Apple имеет множество преданных поклонников и эксплуатирует концепцию любимого бренда[47].

Смысл концепции «любимый бренд» в том, что бренд сам по себе – это еще не все. Бренды как таковые мертвы, брендовые продукты суть обычные товары, и, чтобы продукт имел успех, ему требуется любовь, которая приходит с модой, и уважение, которое приходит с устойчивостью бренда. Если вы добились любви и уважения, то становитесь «любимчиком» потребителя – неким сочетанием интимности, тайны и даже чувственности.

Отличный пример товара-любимчика – это как раз швейцарский армейский нож. Каждый раз, когда вы его открываете, там оказывается новый инструмент: какая-то новая отвертка, ложка, зубочистка, бог знает что еще, вызывающее удивление, восторг и удовольствие от оправдавшихся ожиданий. Армейский нож радует вас в той же мере, что и Kindle, когда тот впервые поступил в продажу. Книгу на Kindle можно скачать менее чем за минуту. (Этот факт меня до сих пор поражает.) Даже от названия Kindle веет чем-то мистическим. Что может сравниться с волнением души, переживаемым при чтении книги? Компания Amazon сделала все, чтобы Kindle превратился в любимчика публики.

И особенно примечательно то, что Amazon добилась этого, уделяя больше внимания самому продукту, а не рекламной кампании.

Первый раунд рекламной кампании Kindle делал акцент на любимом бренде несколько по-дилетантски, но доходчиво создавая воображаемый образ оживающей книги. Позже, однако, реклама вернулась назад, к более рутинному способу работы Amazon с рынком. В одном из роликов мужчина и женщина сидят у бассейна в Лас-Вегасе. Он читает печатную книгу, а она – электронную со своего Kindle, и она оживленно объясняет, как работает Kindle и что он дешевле пары дизайнерских темных очков, то есть не упускает случая представить Kindle как товар. Здесь, конечно, нет опоры на любимый бренд. В таких рекламах Kindle трактуется как обычный товар со своей ценой, который служит утилитарным целям. Конечно, именно такую рекламу и ждут от крупного розничного продавца, но она не подходит для раскрытия эмоциональной, мистической природы самих книг. Полагаю, что такая асимметрия отталкивает от Kindle многих потенциальных покупателей.

Рекламные ролики Nook от Barnes & Noble, напротив, полны чувств и интимности. В одном из них милая девочка становится девушкой, потом взрослой женщиной, а мы слышим ее мысли, когда она читает. Реклама напоминает, что чтение одновременно переносит вас в новые места и радует там, где вы есть. В то же время реклама содержит и фактическую информацию: сообщает, что Nook – это ридер с беспроводным подключением и различными видами доступного контента (чего, кстати, не было в первых рекламах Kindle).

Nook – это недооцененный гений концепции «любимый бренд». Команда Barnes & Noble прекрасно выполнила свою работу, и с точки зрения рассматриваемой концепции им, на мой взгляд, удалось создать продукт, вызывающий большую эмоциональную привязанность, чем любой другой ридер. Резиновая обратная сторона Nook мягкая и податливая, в отличие от жесткого металла в последних версиях Kindle, что тоже вызывает чувство интимной близости. Компания Barnes & Noble использовала лица известных писателей (авторов издаваемых ею книг) в качестве экранных заставок для Nook. Это прекрасная идея не только потому, что делает процесс чтения более интимным, но и потому, что теперь эти авторы ассоциируются с самим брендом Barnes & Noble.

Признаюсь: я люблю Barnes & Noble, как и все остальные реальные книжные магазины. Если я час побродил по книжному магазину, то день прошел удачно.

В отличие от Apple или книжного магазина, Amazon любить довольно трудно. В лучшем случае Amazon можно уважать за тщательную проработку деталей, за низкие цены, за соблюдение графика выпуска продукции. Но, даже не пылая любовью к Amazon, мы доверяем этому бренду. Примерно как почте: трудно любить почту, но чаще всего вам не приходится беспокоиться относительно того, дойдет ли ваша посылка.

Таким образом, выпуск Kindle означал для Amazon примерно то же самое, что и выпуск почтовой службой, например, нового приспособления для электронных писем – пластмассового гаджета размером с канцелярскую папку, имеющую экран, на котором вы могли бы читать ваши письма. Вы доверяете и Amazon, и почтовой службе и, конечно, хотите читать тексты, как только они становятся доступными. Эти устройства позволяют не ходить в книжный магазин или почтовое отделение – они вполне годятся для того, чтобы скоротать свободное время или прочитать книгу по бизнесу. Но никто никогда не скажет, что является фанатом почтовой службы, и не бросится немедленно распаковывать последний тираж марок.

Поясню, что «фанат» для меня – это тот, кто готов стоять ночью в очереди, чтобы одним из первых купить новинку любимого бренда. После этого фанат спешит домой, чтобы заснять на видео «распаковку» (unboxing) этого нового гаджета. Если вы хотите узнать, что такое «распаковка», то наберите это слово в поиске YouTube, и вы увидите сотни тысяч результатов.

«Распаковка» – новый феномен вуайеризма, одновременно эротический и технический[48]. Это техническая порнография, как будто мы желаем плотски познать наши потребительские электронные товары. Огромное количество роликов с «распаковкой» на YouTube и специализированных сайтах, посвященных гаджетам, доказывает, насколько мы увлечены этим.

Фанаты и гаджетоманы нашей культуры изголодались по сексуальным ридерам.

Мы являемся культурой, которая обожествляет технологии. «Распаковка» гаджетов сродни тому, как посетители ежегодных показов мод похотливо смотрят на моделей в нижнем белье. Сколько времени пройдет, прежде чем презентации новых продуктов станут проходить как показы мод, дефиле с новыми гаджетами по подиуму под сладострастную музыку и щелканье фотоаппаратов папарацци? Наступит ли такой момент, что CEO или вице-президенты будут рекламировать новейшее порождение Кремниевой долины, демонстрируя его, как если бы это было нижнее белье следующего сезона?

Экономический термин для такого подхода – «товарный фетишизм»[49]. Мы создаем фетиш из товара, предполагая, что он стоит больше, чем сумма его составляющих. Например, деньги, которые мы используем, сами по себе имеют меньшую ценность, чем на них обозначено, то есть доллар, например, стоит меньше, чем было затрачено на его производство. Серия игрушек Beanie Babies на пике популярности тоже была намного дороже своей себестоимости. Покупатели считали, что, собранные вместе, эти игрушки обладают особой ценностью, и они взлетели в цену коллекционных изделий.

Идея товарного фетишизма родилась в головах бородатых экономистов XIX века, и я всегда удивлялся, как им удалось дойти до нее в мире лошадей и повозок. Она по-прежнему удивительно актуальна, прежде всего в области того, что я называю «техно-товарным фетишизмом», подстегивающим людей покупать каждый год самые новые и изощренные гаджеты.

Техно-товарный фетишизм можно наблюдать в действии каждый раз, когда выходит новый iPhone. Очереди перед магазинами Apple и AT&T змеятся на целые кварталы, и настоящие фанаты стоят в них целыми днями, чтобы оказаться среди первых обладателей нового устройства. Маркетологи прекрасно знают об этом и вовсю пользуются. Такие компании, как Apple, заранее объявляют о выходе нового iPad – они принимают предварительные заказы за недели до того, как товар поступит в продажу, подстегивают спрос, и в то же время они дают сборочным линиям время для изготовления последних старых гаджетов, чтобы израсходовать все имеющиеся компоненты.

Техно-товарный фетишизм явно процветает, судя по количеству выходящих каждый год устройств. Компании Barnes & Noble и Apple – одни из первых, но далеко не единственные конкуренты Amazon. К началу 2013 года в продаже было 45 ридеров на электронной бумаге, а уж смартфонов и планшетов, на которых можно читать электронные книги, было просто не перечесть. Благодаря таким книготорговым сетям, как Amazon и Barnes & Noble, мы можем получать электронные книги моментально, что до сих пор кажется мне фантастикой, частично заимствованной из «Джетсонов», а частично из «Алмазного века».

Закладка: поиск книг

Возможность искать книги по обложкам и перелистывать их перед покупкой тоже утрачивается в ходе революции электронных книг. Это печально, но вызвано тем, что разоряются и закрываются не только небольшие независимые книжные магазины, но даже довольно крупные сети.

Поиск книг в магазине – это медленный процесс, и для электронных книг это верно так же, как и для бумажных. Идете ли вы по проходу в книжном магазине своего города или переходите по ссылкам, категориям и подкатегориям книг на Amazon.com, это занимает время.

Лучшим, чем использование браузера, вариантом могла бы стать своего рода Foursquare для книжных полок, где люди назначали бы сами себя «библиотекарями» или «мэрами» определенного раздела книг и давали бы рекомендации для хороших книг этого раздела. Они могли бы выступать экспертами не только в местном магазине, но выйти на региональный или национальный уровень. Чтобы стимулировать хорошую работу, можно ввести элемент конкуренции и вынудить «библиотекарей» защищать свою территорию от возможных претендентов.

Допустим, вы регистрируетесь после того, как прочитали книгу по определенной теме, и делаете предметную экспертизу по какому-то вопросу, более значимому, чем коктейли в местном баре. Может быть, я слишком увлекаюсь книгами, но мне кажется, что Foursquare для книг – это неплохая идея для стартапа. Вы регистрируетесь каждый раз после прочтения книги, постепенно ваш статус растет, и вы становитесь неоспоримым экспертом в данной отрасли. Или, например, прочитав книгу, вы набираете очки в социальных сетях. Если я что-то и усвоил из социальных сетей, так это то, что все любят получать награды. Они мотивируют нас, особенно когда на кону стоит наша репутация.

Эта социализация обучения происходит уже сейчас, и уже скоро энциклопедии и прочие пользующиеся академическим авторитетом источники окажутся в контейнерах для мусора, уступая создаваемым самими пользователями ресурсам типа «Википедии». Такие сайты, как Goodreads или Sheltari, собственный сайт Amazon, демократизируют рекомендацию книг. Но социальное чтение – явление относительно новое.

Доверяете ли вы рекомендациям людей из интернета, которых вы никогда не видели? Если да, то открыли ли вы для себя хорошие книги с помощью одного из этих сайтов? Или же лучше так (ведь мы существа общественные!): познакомились ли вы на этих сайтах с интересными людьми? Я хотел бы почитать ваши рассказы об этом, потому что – давайте будем честны – вряд ли вам удастся от души поболтать с программой книжных рекомендаций от Apple или Amazon!

http://jasonmerkoski.com/eb/6.html

Мне довелось узнать о природе чтения вообще и чтения электронных книг в частности многое такое, что существенно необходимо для понимания, где мы находимся сейчас и какой путь еще должна проделать революция электронных книг, чтобы отпраздновать окончательный успех.

Прежде всего, электронные книги никогда не сравнятся с печатными книгами по четкости и текстуре. Говоря это, я вспоминаю свою детскую Библию с ее тонкими, просвечивающими страницами, похожими на накрахмаленные бумажные носовые платки. Или свой учебник бойскаута с его потускневшей, но все еще сохраняющей притягательность цветовой палитрой 1970-х. Или свои журналы научной фантастики, оставшиеся с 1930-х, их непрочные пожелтевшие страницы, которые рвались, если переворачивать их слишком быстро, а по ощущениям напоминали стекловату.

Дисплеи электронных ридеров все еще слишком примитивны, чтобы достоверно передавать текстуру. В электронных чернилах есть какая-то художественная искра: интересно наблюдать за тем, как почти случайный набор крохотных шариков оксида титана образует черный цвет. Но электронная бумага не создает теплой текстуры. Она никогда не станет такой мягкой и внушающей доверие, как потертые, порой разлохмаченные страницы старой книги. И я отдаю себе отчет в том, что текст электронной книги не может сравниться со шрифтом книги печатной. Даже без увеличительного стекла в нем заметно слишком много пикселей.

Ни один ридер не способен приблизиться к разрешению реальных книг. В лучшем случае современные eInk-ридеры имеют разрешение 200 точек на дюйм, но это убожество по сравнению с тем, что даже самые дешевые книги на папиросной бумаге печатаются с разрешением 300 точек на дюйм, а книги по фотографии и искусству обычно имеют разрешение в два – четыре раза больше. В этом смысле между ними и электронными книгами огромная пропасть.

В печатных книгах есть солидность, которая хорошо соотносится с важностью изложенных в книге идей или серьезностью повествования. Более того, осязание книги – грубых или гладких, шершавых или потрескавшихся страниц – дает читателям своего рода якорь, постоянно подчеркивает связь между книгой и обретаемым читательским опытом, не дает отвлекаться во время чтения. Физическая реальность книги привязывает вас к ней, в отличие от стерильных, лишенных эмоций ощущений от пластикового или стеклянного экрана ридера.

Ваш мозг тоже это понимает.

Аналогией для работы мозга во время чтения может быть все то же производство колбасы, пример которого я приводил, когда описывал конвертацию электронных книг. Пока колбасный цех не сломался, вы можете читать слово за словом. Вы обрабатываете их в соответствии с вашим пониманием семантических значений, синтаксисом и грамматической структурой. Пока вы переводите глаза к следующему слову или возвращаетесь назад, чтобы перечитать кусок, у вас есть время осмыслить прочитанное, постараться понять идеи, заложенные в книге. Другими словами, извлечь смысл.

Что такое чтение с биологической точки зрения? В коре головного мозга – она похожа на скорлупу грецкого ореха – активность ее теменной доли переключает ваше внимание от того, чем вы занимались, на текст. Средний мозг управляет движением взгляда по строчкам, а таламус фокусирует ваше внимание на буквах и словах, которые вы читаете. Поясная извилина направляет взгляд на слова, а потом ваш мозг устанавливает, действительно ли те слова, которые вы читаете, знакомы или понятны вам.

Интернет-браузер хранит в кэше страницы сайтов, чтобы потом можно было быстрее их загрузить, – примерно то же самое мозг делает со словами. Существуют кэши визуальных представлений слов, они хранятся в так называемом поле 37 височно-теменно-затылочной подобласти коры мозга. Височная доля мозга преобразует символы в звуки, а антериальная извилина в задней части головы преобразует эти звуки во внутренний монолог – голос, который вы слышите в голове. Левая височная доля, правая часть мозжечка и зона Брока совместными усилиями вычленяют смысл из этого потока звуков. И весь этот крайне сложный механизм функционирует внутри вашего черепа, при этом работает он быстро, тратя не более 100 миллисекунд на слово, а чаще всего меньше – если, конечно, ничто не мешает. Если ничто, например странные мерцания, не отвлекает, то все, что вы видите на экране ридера, воспринимается точно так же, как и содержание печатной книги. Иначе говоря, когнитивных различий при чтении предложений в электронной и печатной книге нет.

Однако книга – это не только предложения, из которых она состоит. Приспособившись за всю жизнь читать одним способом, ваш мозг привыкает воспринимать каждую страницу книги как целостность. В голове у вас постоянно происходит своего рода диалог с наборщиками и верстальщиками той книги, которую вы читаете. Вот почему неожиданное появление нового шрифта или, например, курсива позволяет удерживать внимание, не дает заскучать или переключиться на другую деятельность. Диалог же с электронными ридерами часто запинается. Их страницы порой лишены нюансов, ничто не выделяется на фоне монотонно отформатированных слов – простых черных бусинок на невидимой нити.

Если спросить нейрофизиологов, как работает мозг, они ответят, что книга сама по себе не несет никакого смысла, если вы не будете с ней взаимодействовать. Вот почему поэты используют неожиданные сочетания слов, Фридрих Ницше пользовался иронией, а Дэвид Фостер Уоллес[50] – сносками к тексту. Эти штрихи дезориентируют вас при чтении, и вам приходится затрачивать 10,5 Вт энергии на то, чтобы сосредоточиться на процессе чтения. Откуда я взял число 10,5? На самом деле оно могло быть любым, но появилось неожиданно и привлекло ваше внимание. Теперь вы, скорее всего, запомните это место лучше, чем если бы я обошелся здесь сухой манерой изложения научных журналов, не приведя никаких запоминающихся фактов для привлечения вашего внимания.

Осязаемое, физическое присутствие книги важно для образования смысла. Переворачивание страниц помогает лучше запомнить информацию, так как мы визуально, геометрически запоминаем, как одна страница соотносится с другой, создавая ментальную карту закладок. Это теряется при чтении с ридера. В повседневной жизни мы имеем дело с трехмерным миром, и, хотя во многих ридерах есть встроенные индикаторы, которые показывают, на каком месте книги вы находитесь, этого часто недостаточно. Эти двухмерные индикаторы – чаще всего в виде линеек – требуют приспособиться к себе. Они ничем не лучше индикаторов топлива в машине, которые сообщат вам, что бак наполовину пуст, но не пояснят, сколько миль или галлонов еще есть в запасе. Печатную книгу, напротив, можно взвесить на ладони, посмотреть на закладку и сразу понять, как далеко вы продвинулись в чтении.

Электронные книги не дают возможности быстро листать страницы туда-сюда, как мы привыкли делать в бумажных книгах. Я, наверное, могу листать в книге по сто страниц в секунду в поисках нужного места, но даже на самом быстром iPad мне придется ограничиться десятью страницами в секунду. В этом отношении ридеры до сих пор десятикратно уступают печатным книгам.

Итак, в некоторых отношениях печатные книги по-прежнему превосходят электронные. Человек – это не только то, что он ест, но и то, что он читает. В прямом смысле. Процесс чтения изменяет структуру мозга, перекодирует ее. Чем более мозг вовлечен в процесс чтения, тем лучше развито ваше читательское мастерство и тем больше прочитанного вы запоминаете. А физические ощущения – текстура бумаги, запах типографской краски, глубокая или высокая печать на обложке, не до конца отклеенный ценник на корешке – помогают сосредоточиться на чтении и отличить одну книгу от другой на вашей ментальной карте.

Конечно, нельзя сказать, что у электронных книг нет никаких преимуществ. Одно из них – это способность хранить и связывать друг с другом прочитанные книги.

Некоторые люди не жалеют времени на то, чтобы тщательно записывать и фиксировать все прочитанные книги, всю жизнь ведя читательский дневник, где отмечают, какие книги оказали на них влияние. Электронные книги не только оставляют нам такую возможность, но и позволяют оптимизировать этот процесс.

Не только академический интерес побуждает людей вести записи по поводу прочитанных книг. В некотором смысле читательский дневник – это свидетель вашего интеллектуального развития. Он позволяет оглянуться на свое прошлое или отследить источники идей. Он может даже служить напоминанием, если вы ищете какую-то книгу, которую читали, но теперь забыли. Кроме того, создание такой истории чтения помогает лучше усвоить прочитанное и закрепить его в памяти. Вы как будто кликаете на иконку «Сохранить» вашего текстового редактора и повышаете вероятность извлечения прочитанного, потому что сохранили его в памяти.

Электронные книги могли бы автоматически сохранять историю чтения без всяких усилий с вашей стороны. Все, что для этого надо, – это решение какой-нибудь компании, например Barnes & Noble, добавить в свой Nook функцию, которая создает сайт с историей всех книг, которые вы прочитали на Nook. Каждый раз, когда вы покупаете книгу, она добавляется к этому списку, и им можно поделиться с друзьями, а также обсудить с ними прочитанное.

Но главное, на мой взгляд, достоинство цифрового чтения состоит в том, что оно может помочь в установлении отношений между людьми, в выработке социальных связей. Чтение – это по большей части приватная практика, а современные электронные книги еще больше толкают людей к одиночеству, предлагая им взаимодействовать лишь с кнопками и джойстиками, переключателями и клавиатурами, а не с людьми. Гораздо проще выписать понравившееся место из электронной книги в блокнот, чем позвонить приятелю и обсудить это с ним. В определенном смысле цифровые книги поощряют ленивый самовлюбленный нарциссизм нашей культуры. Мы используем наши гаджеты как заменители других людей и подлинного человеческого общения. И я считаю, что это плохо.

Человек по сути своей создан для социального взаимодействия, и его отсутствие порождает проблемы. Например, исследования доказали, что жизнь в обществе укрепляет мозг и поддерживает его в здоровом состоянии. Американская академия неврологии в 2001 году опубликовала исследование, в котором было доказано, что активная социальная жизнь на 38 % снижает риск болезни Альцгеймера. Конечно, не одни электронные книги виновны в снижении качества социализации – за это в не меньшей степени ответственны телефоны, чаты и лента новостей Facebook, – но ведь чтение электронных книг вообще не обязано быть антисоциальным процессом.

Уверен, что практика чтения в будущем изменится. Возможно, вы сможете приглашать друзей и родных в те книги, которые читаете. Цифровые книги могут дать вам выбор читать в одиночку или вместе с другими – в зависимости от настроения.

Позднее в этой книге я приведу несколько примеров таких возможностей. Но пока я хотел бы остановиться и согласиться с любителями печатных книг: да, вы правы, электронные книги – совсем не то же самое, что книги бумажные.

Пока не то же самое.

Закладка: любовные письма между страниц

Сейчас, когда меня снедает ностальгия по печатным книгам, я открываю некоторые свои тома и просматриваю их. Вот список интересных вещей, которые я обнаружил между страницами:

• Налоговая декларация и справка о зарплате с моей первой работы.

• Записка от лучшего друга на листе отрывного календаря от 26 июня 1993 года, которая гласит: «Джейсон, заходи!»

• Комикс «Кельвин и Хоббс»[51], который мне прислал по почте в колледж отец.

• Цветы грушевого дерева, которое росло у моего дома в Огайо.

• Описание моего героя из игры Dungeons & Dragons[52], в которую я играл в старших классах (маг десятого уровня).

• Факс, который мне прислали в день смерти дедушки.

• Три китайские монетки, которые мне когда-то подарила мама.

• Любовное письмо от бывшей девушки.

• Крыло бабочки, не то тщательно хранимое, не то нарочно брошенное.

И на этом список далеко не заканчивается. Любой, кто меня знает, не может не упомянуть, что я люблю собирать бесполезные, но навевающие сентиментальные воспоминания вещи. Кошелек у меня ломится не от денег, а от счетов и использованных билетов, которые я не могу заставить себя выбросить. В результате кошелек раздается вширь и его приходится скреплять резиновым ремешком. Он даже не вмещается в карман, что несколько обессмысливает его с точки зрения пользы.

У меня есть привычка хранить рецепты и письма где угодно, и книги не исключение. Этот набор безделушек и никчемных бумаг дорог мне как напоминание о себе прежнем. Я храню их в выдвижных ящиках стола, картонных коробках, бумажниках, но прежде всего в книгах, тем более что их у меня много. Можно сказать, что я наделяю книги своей личностью. Возможно, это какая-то патология. Но книги – это вехи моей жизни, и не только потому, что они меня чему-то научили, но и потому, что они, в свою очередь, что-то у меня приобрели, хранят между своих страниц частички моей личности. Между листами книг лежит история моей жизни.

Такие находки всегда неожиданны. Думаю, что почти все, у кого дома достаточно книг, могут отыскать в них какие-то следы своего прошлого. Такие истории жизни, состоящие из любовных записок и поблекших факсов, могут храниться только в печатных книгах и уж никак не в электронных. Книги, в которые я клал рекламные проспекты, программки, почтовые открытки, служат своего рода капсулами времени. Это часть моей личности. А моя личность никак не связана эмоционально – и, я надеюсь, никогда не будет – с девственно чистыми, гладкими, бездушными пластиковыми гаджетами.

В этом смысле электронные книги, конечно, бесполезны.

Но мой переход от печатных книг к электронным, возможно, это тот случай, про который говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Я могу переосмыслить, насколько мне вообще нужно хранить всю эту свою ерунду. Быть может, мне лучше купить сканер и перевести все свои бумажки в электронный формат. Таким образом они смогут сосуществовать на жестком диске с моими электронными книгами и быть со мной навсегда – цифровой аналог тех трех китайских монет и оборванного крыла бабочки.

Подозреваю, однако, что в процессе перехода от физического существования к цифровому возникнут трудности перевода. Мы потеряем радость неожиданных открытий. Кроме того, потеряется и контекст. Почему, например, эта любовная записка лежит именно в этой книге? Утратится несказанная тайна жизни. А как считаете вы? Я бы с удовольствием прочитал, что вам доводилось находить между страниц в книгах вашей семьи.

http://jasonmerkoski.com/eb/7.html

Зачем мы читаем? Что заставляет меня читать книги, кроме занудного голоса моего учителя начальной школы?

Чтение – процесс противоречивый. Можно ли сказать, например, о чем роман Джозефа Конрада «Сердце тьмы»[53]? Существует много толкований, ни одно из которых не может быть принято всеми как единственно верное. Чтение бесконечно, имеет множество интерпретаций, оно принципиально неточно и уводит из стороны в сторону, порой доводя до безумия. Так зачем же мы читаем?

Частично потому, что это дает статус. Чтение – это способ подражания элите прошлых веков. Тогда читали сливки общества – те, в чьих руках была сосредоточена власть, а не обычные люди. Неудивительно, что им хотели подражать. Кроме того, несмотря на всю неоднозначность, чтение действительно работает. Это до сих пор преобладающий способ потребления информации в современном мире, гораздо более быстрый и эффективный, чем диалог. Чтению чаще всего ничто не мешает, в отличие от разговора или просмотра телепередачи, когда саундтрек и звуковые эффекты намеренно призваны манипулировать вашим настроением и отвлекать от анализа.

Тем не менее обаяние чтения мало-помалу меркнет. Книги сейчас символизируют социальный статус меньше, чем раньше. Наши новые статусные символы – это гаджеты как таковые, а не то, что мы делаем с их помощью. И, судя по всему, наша культура склоняется в пользу многофункциональных устройств: планшетов, с помощью которых мы блуждаем по интернету и играем в игры; смартфонов, которые могут с вами разговаривать.

О том, что гаджеты можно использовать для чтения электронных книг, думается совсем не в первую очередь. Полиция задерживает водителей не за чтение книг со смартфонов, а за СМС-сообщения за рулем (хотя если бы я был полицейским, то ограничился бы устным внушением такому водителю). Думаю, что такая любовь к гаджетам и упадок интереса к чтению предвещает нам падение обычной грамотности.

Вы можете сказать, что, по крайней мере, гаджеты помогают нам более эффективно использовать интернет. Но в 2011 году эксперимент в рамках проекта «Этнографические исследования в академических библиотеках Иллинойса» показал, что студенты колледжей, вроде бы не вылезающие из интернета, показали не самые выдающиеся результаты по поиску информации в Google и других поисковых системах. То есть, чтобы выделять нужную информацию и эффективно общаться, необходимы чтение и грамотность.

Не стану углубляться в сложные семиотические теории коммуникации, но большинство из них согласны в том, что всегда имеет место кодирование информации, ее передача и раскодирование. Допустим, у автора есть идея, которую он кодирует (выражает) подходящими словами английского языка. Слова печатаются на бумаге, читатель читает предложения и пытается через значения входящих в них слов понять ту идею, которая была у автора. На каждом шаге этого процесса возможны ошибки: например, автор вводит в предложение неверное слово (ошибка в правописании или значении), издатель допускает опечатку, читатель не знает нужного слова и, соответственно, либо вообще не понимает предложения, либо неверно интерпретирует его значение.

В случае с книгами сложнее закодировать идею, чем декодировать ее. Иными словами, написать предложение сложнее, чем его прочитать. Например, два предложения этого абзаца я начал писать в китайском ресторане в Альбукерке, отредактировал по дороге на фестиваль перца чили рядом с мексиканской границей, переставил местами через неделю во время жуткого ливня, а окончательно оформил спустя четыре месяца в самолете.

Писать тексты сложно, хотя вообще умение писать – сравнительно простой навык. В английском языке двадцать шесть букв – или вдвое больше, если рассматривать отдельно прописные и строчные, и ряд общепринятых знаков препинания. Всего около восьмидесяти разных символов – кажется, работы с ними должно быть немного. Но вспомните о ДНК. Хотя в ней содержится всего четыре базовых нуклеотида, то есть четыре символа, с их помощью закодирована вся жизнь на нашей планете во всем ее разнообразии. Итак, писать тексты сложно. Из-за этой сложности легко допустить ошибку в промежутке между кодированием и декодированием информации.

Почему же мы пользуемся книгами?

Книга хороша не только для того, чтобы скрыть за ней лицо, если нужно сохранить инкогнито, или чтобы подложить ее под ножку стола или стула. Книги сохраняют правильный баланс между ценой, себестоимостью и эффективностью коммуникации. Не так много найдется источников информации, которые были бы дешевле книги. Те из них, которые действительно дешевле (например, брошюры), чаще всего менее долговечны, чем книга, и, если провести амортизацию стоимости в течение времени, книга и тут окажется победителем. К тому же в случае больших тиражей себестоимость еще больше снижается.

Есть более дорогие формы передачи информации, но мало кто из нас может позволить себе всесторонне образованного гувернера вроде Панглосса из «Кандида»[54], чтобы он повсюду нас сопровождал. Кроме того, книги имеют перед частным преподавателем то преимущество, что их можно читать и обучаться в собственном темпе, сколь угодно быстро или медленно. В условиях колледжа, когда один преподаватель приходится на двадцать студентов, вы не можете нажать кнопку и ускорить слишком медленную лекцию (если она, конечно, не записана на магнитофон). Кроме того, нет ни визуальных, ни звуковых сигналов, что вот сейчас будет интересно. А вот пролистать книгу в поисках особенно удачных мест вполне возможно.

Книги – бесценный дар. Без них мы мало отличались бы от обезьян, научившихся носить дорогие наручные часы и стильные очки. Нас возносят над всеми животными книги, язык и рассказы. Книги дают нам незаменимый ориентир. Они вдохновляют нас на свершение. Они дают нам этические идеалы и способны беседовать с нами так, как не могут даже члены семьи и друзья. Я уверен, что у каждого из вас есть несколько любимых книг, с которыми вы срослись, они составляют часть вашей личности и значат для вас очень много, даже если они все потерты, местами порваны, с загнутыми уголками и исчерканными строчками.

Книги необходимы. И важно, чтобы они оставались с нами.

Конечно, можно улучшить книги, ведь мы как раз вступаем в цифровой век. Как выглядит чтение в новых условиях?

Книги служат многим целям. Порой мы читаем для развлечения, а порой – чтобы чему-то научиться. Временами мы читаем, чтобы отвлечься, вдохновиться, получить наставления, побороть скуку долгого авиаперелета. Но если бы передо мной стояла задача свести все цели чтения к одной-единственной, я бы назвал обучение. Книги – сокровищница человеческого знания. Даже в невинном любовном романе или детективе содержатся социальные нормы, культурные стереотипы, приметы времени и места, авторский взгляд на мир. Основная культурная функция книги – обучать, а остальные функции – это просто творческое развитие основной.