Звезда корта, или Стань первой! Северская Мария

– Ладно, предположим, ты прав. А скажи-ка мне тогда вот что, – она уперла руки в бока и пошла на замершего на дороге Илью. – Умалчивать о своих чувствах – это поступок сильного человека или слабого? Делать вид, что ничего не происходит? Играть в какие-то непонятные игры? Предоставлять другим право домысливать?

– Ты о чем? – спросил Терцов, но по тому, как он спрятал глаза, девушка догадалась: он прекрасно понимает, что она имеет в виду.

Марго смотрела на него, словно экзорцист на нечисть. В эту минуту у нее не было иного желания, кроме как вывести его на чистую воду, заставить раскрыть карты. Ей казалось, она видит, как покраснели его щеки, слышит, как участилось дыхание. Даже в темноте она замечала, как быстро-быстро бьется пульс на его шее.

И вдруг это желание пропало – так же быстро, как появилось. Его место заняло дикое смущение. Теперь Марго хотелось провалиться сквозь землю, и она не понимала, что вообще на нее нашло. Зачем она полезла туда, куда ее не звали?

– Слушай, извини, – пробормотала она. – Это не мое дело. Я не должна была ничего такого…

Но Илья не дал ей договорить. Он резко обнял девушку за плечи и привлек к себе, а затем, осторожно приподняв рукой подбородок, коснулся губами ее губ.

И Марго ответила на его поцелуй. Она закрыла глаза, обвила рукой шею парня и прижалась к нему так крепко, словно именно в нем и был сейчас весь смысл ее жизни, словно только он один мог сделать ее счастливой.

Они целовались, стоя посреди улицы, прямо на пустой в этот час проезжей части, и не замечали ничего вокруг. В голове Марго не осталось ни единой мысли, вся она превратилась в ощущение обнимающих ее рук и ласкающих губ.

И вдруг все прекратилось. Раздался сигнал автомобильного гудка, и ребята отпрянули друг от друга, словно ошпаренные. В лицо полыхнул свет фар.

– Ненормальные! – крикнул водитель машины, проезжая мимо них. – Не нашли другого места, чтобы целоваться! – Он погрозил им напоследок кулаком в окно и уехал, а Марго и Илья остались стоять по разные стороны дороги – каждый на своей обочине.

Попрощались они как-то скомканно.

До дома Марго оставалась всего одна улица, и ребята прошли ее в молчании. Казалось, обоим было стыдно за свой порыв, и они теперь не знали, как сгладить неловкость.

Когда уже стояли у калитки, девушке почудилось, что Терцов хочет что-то сказать, и она испугалась, что сейчас он начнет оправдываться, извиняться, а в итоге наговорит ерунды, и обоим станет еще неуютней.

Поэтому она скороговоркой произнесла:

– Я пойду, спасибо за хороший вечер, – и, быстро чмокнув Илью в щеку, скрылась во дворе. Так же быстро пробежала дорожку до крыльца, влетела в дом, пронеслась вверх по лестнице и ворвалась в свою комнату. Сперва плюхнулась на диван, но почти тут же подскочила и бросилась к окну.

Против ожидания, Терцова у ворот уже не было.

Марго постояла у окна какое-то время и лишь затем зажгла в комнате свет.

В эту ночь она пыталась заставить себя заснуть, но тщетно. Не помог ни горячий душ, ни большая чашка теплого молока с медом. Мысли крутились вокруг прошедшего вечера и их с Ильей поцелуя.

«Значит ли это, что Светка была права? – думала девушка. – И он влюблен в меня? Или просто мы оба поддались порыву? А если он любит меня, то почему даже не попытался удержать меня и сказать о своих чувствах? Или поцелуй – это уже признание? Но если так, почему для меня он не внес никакой ясности и я по-прежнему ничего не понимаю?»

Ответов не было.

Часа в два ночи, когда Марго стало окончательно понятно, что заснуть сегодня не удастся, она встала с кровати и, надев поверх пижамы длинную шерстяную кофту, вышла на веранду.

Подвесной фонарь с большой греющей свечой горел. Второй фонарик – поменьше, – стоящий на столе, тоже был зажжен. Девушка не успела удивиться – в кресле-качалке сидел отец. Он задумчиво раскачивался и смотрел в пространство, тянущая свои ветви к дому липа бросала ажурную тень на его повернутый к Марго профиль. Девушка невольно им залюбовалась.

И сразу вспомнилась мама – они здорово смотрелись вместе. Оба высокие, стройные, длинноногие, светловолосые. Когда они шли по городу, прохожие оборачивались им вслед, и маленькая Рита гордилась тем, что у нее самые красивые на свете родители.

Под ногой девушки скрипнула половица, и отец тут же повернул к ней голову.

– Что, – произнес он, – тебе тоже не спится?

– Есть такое, – согласилась она. – А я думала, ты никогда не садишься в мамино кресло.

Она прошла к стоящему у стены небольшому уютному диванчику и с ногами забралась на него, устроилась.

Отец молчал. Тени на его лице складывались в сказочные узоры. Казалось, будто на щеках и лбу мужчины невидимый татуировщик рисует причудливую вязь.

– Мне ее очень не хватает, – вдруг тихо произнес отец. – И дня не проходит, чтобы я не думал о ней.

Марго, не ожидавшая от него такой откровенности, кивнула и уставилась на трепещущее за стеклом фонарика пламя свечи.

– Вот и у меня так же, – призналась она. – Вроде столько лет прошло…

Отец вздохнул.

– У некоторых событий и чувств не бывает срока давности. – Он потянулся за лежащей сбоку от него на перилах веранды пачкой сигарет, взял, открыл, достал одну сигарету, помял в пальцах, а затем вернул обратно, словно передумал. – Мы совсем мало с тобой в последнее время разговариваем. Оно и понятно. Ты в Москве, я вечно в разъездах, у каждого своя жизнь. Мне жаль, малыш, что ты так быстро повзрослела. Мне не хватает той маленькой беззаботной девочки, которой ты была.

На глаза Марго навернулись слезы, и она отвела взгляд, чтобы отец их не заметил.

– Мне ее тоже не хватает.

– Знаю, ты на меня обижаешься, и, скажем честно, есть за что. Я плохой отец. Я должен был после смерти Ириши уделять тебе больше времени, но я предпочел полностью погрузиться в работу. Так было проще, понимаешь?

Девушка кивнула. Уж кто-кто, а она это понимала.

– Она всегда была тебе ближе, чем я. Помню, сколько времени вы проводили вместе. Ты же ей обо всем рассказывала. Даже представить себе не могу, какой ценой далась тебе эта потеря. – Он задумался. – Мне казалось, ты нашла себя, и если не счастлива, то чувствуешь себя на своем месте, а это очень важно. Я не хотел тебе мешать, а порой чувствовал себя ненужным тебе.

Слезы все-таки не удержались в ее глазах и заструились по щекам.

– Пап, я тебя люблю, – всхлипнула она. – Прости меня.

Отец в мгновение ока поднялся из кресла и оказался рядом с ней. Сел на диванчик, обнял за плечи, притянул к себе.

– Ну что ты, малыш, – прошептал он в ее затылок, – все хорошо. Я тебя тоже очень люблю.

Теперь они сидели молча, вслушиваясь в себя и друг в друга. Марго наслаждалась этими минутами. Оказывается, все эти годы ей так сильно не хватало родительской любви и тепла, а она и не подозревала об этом.

– Рит, у тебя ведь что-то случилось, – произнес наконец отец, – расскажи мне. Конечно, из меня плохой папа, но, может, что-то посоветую. Да и потом, другой взгляд на проблему никогда не помешает.

Девушка еще минуту выдержала паузу, не зная, с чего начать. Отец терпеливо ждал, когда она соберется с мыслями.

– Я думаю, мне нужно уходить из спорта, – сказала Марго.

А дальше слова полились из нее бурным потоком. Она говорила путано, перепрыгивая с темы на тему, с эмоции на эмоцию и только чувствовала отцовские руки, успокаивающе гладящие ее по волосам. Когда девушка закончила, она ощущала себя настолько опустошенной, словно в ней не осталось ничего – ни чувств, ни желаний, ни сил.

– Терцов вот говорит, что это еще не конец, – завершила она рассказ, – но я так не считаю.

– Тобой сейчас правят эмоции, – задумчиво проговорил отец, как несколькими часами ранее Илья. – Тебе кажется, что мир рухнул, но это не так. По сути, ничего страшного, непоправимого не случилось. Ты, конечно, можешь и правда уйти из спорта, но уверена ли ты, что на самом деле хочешь именно этого? Представь себе: никогда больше не выходить на корт или делать это вовсе не на том уровне, на котором могла бы. Сходи к Татьяне, своему детскому тренеру, поговори с ней. Насколько я знаю, она в свое время прошла через подобное и выбрала как раз уход. И потом жалела. Я бы на твоем месте поступил именно так – побеседовал с ней, а еще со своим нынешним тренером. Федором Николаевичем, кажется? – он вопросительно посмотрел на дочь.

Та кивнула.

– Позвони ему. Расскажи о своих опасениях, о том, что обижена. Уверен, он не хочет потерять тебя, слишком уж много он в тебя вложил.

Марго задумалась.

– Может, ты и прав, – наконец произнесла она.

– Поступи так, как я советую. Поверь мне, ты ничего не теряешь. И если все-таки решишь уйти, всегда сможешь это сделать.

Они посидели еще немного, а затем отец сказал:

– Ночные беседы – это, конечно, замечательно, тем не менее немного поспать все-таки нужно.

Он поцеловал дочь в щеку и пошел к себе.

Марго посидела еще немного, глядя на горящие окна его комнаты, а когда свет погас, задула свечи в фонарях и отправилась спать.

Впервые за последние годы в ее душе не было обиды на отца, непонимания и неприятия его поступка. Теперь она знала, как тяжело ему далось решение позволить дочери перебраться в Москву, как мучительно он переживал потерю любимой жены.

«Ведь папу, как и меня саму, вытянула работа, – подумала девушка. – Только в его случае это была музыка, гастроли, концерты, запись дисков и написание нового материала, а в моем – тренировки и соревнования. Жаль, что между нами столько лет стояла стена непонимания. Жаль, что мы справлялись со своей болью каждый самостоятельно. Но все-таки мы сумели это пережить».

Она даже испытала что-то сродни гордости за себя, а заодно и за своего отца. И подумала, что даже несмотря на то, что ее дальнейшая спортивная карьера теперь под большим вопросом, ей есть за что себя уважать.

Проснулась Марго как никогда поздно. Бабушкины часы с кукушкой, стоящие в гостиной, уже прозвонили полдень, а она только открыла глаза.

Девушка прислушалась – в доме тихо. Только жужжала на подоконнике залетевшая в комнату оса. Марго встала с кровати и открыла ей окно.

Погода была отличная – этот июнь вообще побил все температурные рекорды. К обеду воздух прогревался до тридцати, и сегодняшний день не стал исключением.

Никаких планов у Марго не имелось, поэтому она неторопливо позавтракала оставленными бабушкой блинчиками с вареньем, попила чаю, надела шорты и майку на бретельках и отправилась пройтись. В глубине души она лелеяла надежду встретить Илью. Как бы случайно. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

Девушка некоторое время посидела на мостках у реки, глядя, как на противоположном берегу ныряют мальчишки – если бы не гипс, Марго тоже с удовольствием бы искупалась. Затем дошла до Ильинского луга и, расстелив на траве захваченный из дома плед, легла на спину и уставилась в небо.

Когда-то у них с мамой была такая игра: они придумывали, на что похожи облака, рассказывали о них истории – откуда и куда они плывут по небу, где побывали, что видели. Рита тоже хотела побывать во всех без исключения странах мира. Она слушала маму и вздыхала, завидуя вымышленным путешествиям облаков.

– Представь себе, – как-то сказала ей мама, – однажды ты станешь известной теннисисткой и будешь ездить на соревнования в разные города и страны. Облетишь весь мир, завоюешь кучу медалей и кубков.

– Почему ты думаешь, что я стану известной? – удивилась тогда Рита.

Мама широко ей улыбнулась:

– Тебе же нравится играть в теннис?

Девочка кивнула.

– Ну вот. Значит, у тебя все получится. Ведь если ты чем-то занимаешься, что-то делаешь, то нужно отдавать себя этому полностью, без остатка. Потому что либо делать хорошо, либо не делать вовсе. Посмотри на своего папу, он отличный пример.

Мамин голос звучал в голове Марго так отчетливо, словно мама на самом деле стояла рядом. Все эти годы девушка поступала именно по принципу, внушенному родительницей: если что-то делать, то делать хорошо. Или не делать вовсе.

Теннис вытащил ее на поверхность, когда мама умерла. Кто знает, какой бы она стала, если бы у нее не было дела ее жизни? Смогла бы справиться с утратой, с последовавшей за ней депрессией? Кто знает…

Марго перекатилась на бок, подперла голову рукой.

Она давно затвердила один-единственный жизненный принцип: когда тебе плохо, когда мучают сомнения и душевные терзания, не поддавайся, не сиди на месте ни минуты, бери в руки ракетку и мяч и иди на корт или, на худой конец, в тренажерный зал. И занимайся, пока в голове не останется ни одной дурной, неправильной мысли, пока в теле не поселится спасительная усталость.

И вот благодаря травме у нее нет возможности следовать этому принципу, и в итоге в голове полный кавардак, от которого она не знает куда деваться.

«А может, иногда и стоит все как следует взвесить, поразмышлять, по той ли дороге ты идешь, – подумала Марго. – Сделать выводы, принять решение. Нельзя все время бегать от своих внутренних вопросов и проблем, задавливать их усталостью».

Она снова легла на спину и закрыла глаза.

«Почему я вдруг решила все бросить? – спросила она себя. – По сути, ведь отец и Илья правы – ни с того ни с сего. Подумаешь, одна неудача. Подумаешь, пропущу эту Олимпиаду. Зато могу хорошенько подготовиться к следующей. Да и далось мне это олимпийское золото!»

Девушка почувствовала, как по плечу, быстро-быстро перебирая лапками, ползет муравей, повернула к нему голову, дунула.

«Может, я вообще сомневаюсь, что теннис – это мое? Что после смерти мамы я сделала верный выбор? А вдруг права бабушка и этот выбор навязала мне мама? Ведь она всегда хотела, чтобы я была спортсменкой, внушала мне, что все у меня получится? А вдруг я сама хочу для себя чего-то иного?»

Марго попыталась представить себе свою жизнь без тенниса. Вот она поступает в институт, ходит, как все, на лекции, после пар развлекается с друзьями – да, у нее много друзей. Они посещают ночные клубы, тусуются, обсуждают что-то очень интересное, гуляют… Потом она устраивается на работу. В Москве. Или пусть даже дома, в Суздале. Встает каждое утро и идет на свое место – работать…

«Господи, как же скучно! – Она даже застонала вслух. – И это после стольких лет в спорте, после нагрузок, после турниров, после побед – когда ты стоишь на пьедестале и знаешь, что заслужила, что смогла, что справилась. Как я буду жить без этого?»

Сейчас ей казалось, что никакая свобода, никакие новые друзья, никакие развлечения не окупят то, что она потеряла. Вернее, потеряет, если продолжит вести себя как весь последний месяц.

«А еще теннис – это самая последняя и самая прочная связь с мамой, – поняла Марго. – Когда я побеждаю – неважно, в турнире ли или саму себя: собственную лень, усталость, слабость, – я чувствую, как она гордится мной. Что ей спокойно за меня там, куда она ушла».

Девушка открыла глаза. Прямо над ней плыло абсолютно круглое облако. Оно было похоже одновременно и на мяч, и на кругляш вожделенной олимпийской медали.

А вдруг это знак? – спросила саму себя Марго и тут же ответила: – Пусть будет так.

Несмотря на то что сегодня было воскресенье, Татьяна – когда-то давно Татьяна Степановна для Марго и других ее воспитанников – находилась в спортзале. Марго была уверена, что застанет ее на месте.

– Рита! Как я рада тебя видеть! – воскликнула она сразу, как только девушка открыла дверь небольшой примыкающей к залу комнатки, в которой хранился инвентарь и переодевались перед тренировками ребята. – Заходи, заходи. Присаживайся, – Татьяна подвинула к ней старый деревянный стул.

Марго послушно села. Окинула взглядом помещение.

Когда она была девчонкой, только пришедшей в секцию тенниса, – которую, кстати, Татьяна организовала по собственной инициативе, с трудом договорившись с местной администрацией об аренде помещения для занятий, – и зал, и раздевалка не казались ей такими убогими. Теперь тренировавшаяся во Дворце спорта, у одного из лучших тренеров России девушка видела это, и на глаза наворачивались слезы.

Конечно, городская администрация, поняв, что воспитанники Татьяны хорошо показывают себя на областных соревнованиях, давно закрепила помещение за ней и ее секцией и даже дала деньги на ремонт и закупку инвентаря. Но все это были крохи.

Даже после ремонта, со времен которого, кстати, прошло уже лет пять, на стенах зала остались выщерблинки, из окон зимой и осенью дуло. Да и инвентарь оставлял желать лучшего. Ракетки были закуплены самые дешевые – и родители занимающихся детей в итоге сами приобретали своим чадам спортивное снаряжение, на натянутой посреди зала сетке виднелись мелкие дырки.

– Хочешь травяного чая? – отвлекла Марго от грустных мыслей Татьяна. – На днях заходила в монастырь, купила сбор у монахинь.

Девушка кивнула.

– Я тогда займусь приготовлением, а ты пока рассказывай, как у тебя дела, – произнесла тренерша. – Смотрю, ты с травмой. Что-то серьезное?

Марго не стала вдаваться в подробности, поведала обо всем вкратце, сдержанно, без особых эмоций, заостряя внимание исключительно на фактах – на своем переломе, на разговоре с тренером в больнице, на отъезде домой и на мыслях о том, чтобы оставить спорт.

– Да, обидно, – подытожила Татьяна. – И я тебя очень хорошо понимаю.

Она глубоко задумалась, глядя на поднимающийся над чашкой со свежезаваренным чаем пар.

– Но, знаешь, наверно, у любого спортсмена рано или поздно случаются такие ситуации, когда сама жизнь словно ставит его перед выбором, испытывает, насколько он уверен в себе, насколько сильно хочет добиться поставленной цели. Редко у кого спортивная карьера складывается гладко. Так что только от тебя зависит твое будущее. Справишься, не сдашься – я уверена, тебя ждет победа.

– Странно… – медленно проговорила Марго. – Я от всех, кому рассказываю, слышу примерно одно и то же. Почему все так в меня верят?

Тренерша улыбнулась:

– Не знаю насчет всех. Скажу за себя. Я помню тебя маленькой девочкой, я видела, как настойчиво уже тогда ты добивалась желаемого. Потом в твоей жизни случилась трагедия. Я была уверена, что ты сломаешься, но день за днем ты боролась, шла вперед, пусть маленькими шажками, но шла. Ты хотела стать лучшей и стала. И вот теперь, когда твоя цель – ближе не бывает, ты допускаешь мысль о том, чтобы свернуть.

– Это правда, что когда-то вам тоже пришлось выбирать? – спросила девушка.

И Татьяна спокойно ответила:

– Правда. – Она не отвела взгляд, не проявила никаких эмоций, не попыталась уйти от темы, но почему-то Марго сразу поняла, что ей до сих пор неприятно об этом говорить, что события далекого прошлого вызывают у нее боль. – И я сделала неправильный выбор. Пошла на поводу у собственной слабости. И неоднократно пожалела об этом, но было уже поздно, время упущено. Да, я осталась в спорте, ушла на тренерскую работу, организовала детскую теннисную секцию, набрала вас и даже смогла вывести на широкую дорогу тебя. Но это все не заменяет утраченную мечту. – Она вздохнула и развела руками.

Марго кивнула.

Никогда прежде она не расспрашивала Татьяну о ее спортивном прошлом, не интересовалась, почему не сложилась карьера. Да, знала, что когда-то тренерша была подающей надежды теннисисткой, но эта информация казалась какой-то абстрактной, словно речь шла не о судьбе живого, знакомого человека, а о статье в газете.

И еще Марго поняла, что стала для Татьяны больше, чем простой подопечной, что именно в нее тренерша вкладывала все свои силы. Именно про нее думала в ключе: пусть у меня не получилось, но у этой девочки получится обязательно, в нее верила беззаветно. Имела ли Марго право подвести ее?

Теперь она чувствовала ответственность не только перед ушедшей мамой, но и перед Татьяной, но эта ответственность не была грузом – скорее поддержкой, внутренним стержнем, крыльями, несущими ее в небо.

Девушка еще раз кивнула, словно ставя точку в этом разговоре.

Расскажите мне лучше о ваших новых ребятах, – попросила она. – Есть кто-то яркий?

Весь день подсознательно Марго ждала, что с минуты на минуту раздастся звонок мобильника и, когда она поднесет телефон к уху, в нем зазвучит голос Терцова, но за все то время, что она провела сперва на лугу, а затем у Татьяны, этого не произошло. Не случилось и позже, когда она брела домой.

Уже подходя к воротам бабушкиного участка, передумала и свернула к реке, прошла немного по берегу – до места, где росла старая кряжистая ветла, помогая себе одной рукой, забралась на ее самую нижнюю, протянутую над водой ветку.

Когда-то, лет восемь назад, отец сделал в начале лета для дочери тарзанку и закрепил ее как раз на этой ветле. Конечно, сейчас от той тарзанки не осталось и следа, но Марго прекрасно помнила, как здорово было качаться на ней над водой, касаясь босыми ступнями поверхности реки. Соседские мальчишки прыгали с нее в воду, на самую середину медленного, тягучего потока. Среди них был и Терцов. А вот Рита боялась. Ее смелости хватало лишь на то, чтобы раскачиваться.

Сейчас она сидела на толстой ветке, закинув на нее ноги, и смотрела на проплывающие мимо нее по течению унесенные ветром листочки и оторванные мелкие веточки. Ее мысли целиком и полностью занимал Илья.

Нет, пока она шла домой, она прокручивала в голове беседу с Татьяной, но сама не заметила, как переключилась на вчерашнее происшествие.

Она предвкушала, как войдет в дом, пройдет на кухню или в гостиную – туда, где в тот момент окажется бабушка, и услышит от нее о том, что недавно звонил или даже заходил Терцов. Она оттягивала этот момент, как могла, хотя хотелось немедленно вскочить и побежать домой. Но было в этом оттягивании что-то сладкое, что заставляло замирать сердце.

Марго была твердо уверена, что Илья уже как-то дал о себе знать – не выдержал и примчался, желая ее увидеть. Признаться, она сама с трудом боролась с желанием набрать его номер или дойти до его дома. Останавливало лишь то, что прежде она никогда не бегала за парнями и даже представить себе не могла, что однажды такое может случиться.

Но всем надеждам девушки не суждено было сбыться. Когда она все-таки, просидев у реки не меньше часа, пришла домой, бабушка не сообщила ей никакой информации. Марго ходила вокруг нее кругами, решив, что пожилая женщина просто запамятовала, что обещала сообщить внучке о звонке или визите Терцова, но бабушка по-прежнему молчала.

В конце концов девушка не выдержала.

– Ба, мне никто не звонил? – спросила она.

Та покачала головой.

– И не заходил? – не отставала Марго.

– При мне нет, – ответила пожилая женщина. – Но я уходила с утра, вернулась часа три назад. Так что, может, и заходил. – Видимо, лицо у ее внучки стало таким расстроенным, что она поспешила добавить: – Но ты не переживай, если кому надо, он тебя и из-под земли достанет.

Впрочем, девушку это не воодушевило.

«Ладно, предположим, моего мобильника у него может и не быть, – размышляла она. – Но ведь он мог узнать его у Светки, с ней-то мы вчера обменялись номерами. Но почему тогда он не позвонил на домашний? Он-то у него точно имеется, еще со школьных времен. А почему не зашел? Чего он выжидает? Неужели ему не хочется прояснить вчерашнее? Или он считает наш поцелуй недоразумением?»

Марго и не обратила внимания, что за всеми этими размышлениями просто замерла посреди кухни как столб. Зато бабушка заметила и смотрела на нее чуть насмешливо, словно все про нее знала.

– Что? – спросила Марго.

– Ох уж эта любовь, – рассмеялась пожилая женщина.

Первым порывом девушки было тут же начать отнекиваться, что любовь тут совсем ни при чем, но почему-то она не стала. Вместо этого спросила:

– А куда делся папа?

– Ему утром позвонил старый приятель, они еще в школе вместе учились, и позвал на рыбалку на озера на пару дней. Я даже удивилась, как быстро он собрался. Все сетовал, что с тобой не попрощался, но будить тебя не пожелал.

– Понятно, – произнесла девушка. Она порадовалась за отца, что его отпуск складывается удачно, но ее настроения это не улучшило.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслях о Терцове и его молчании, Марго вызвалась помочь бабушке с варкой земляничного варенья. Толку, конечно, от нее было немного. Она могла только стоять и помешивать варево зажатой в здоровой руке ложкой, а после так же одной рукой половником разливать его по банкам. Но все же хоть немного, но такая тактика помогла. Настроение улучшилось. Девушка даже в итоге пришла к выводу, что бабушка права и Илья на самом деле проявлялся, вот только дома никого не застал и решил перезвонить завтра.

Вечером она все равно ждала телефонного звонка. И дождалась. Вот только не от Терцова.

Звонил отец, чтобы сообщить, что у него все отлично, что на озерах чудесно, и что они с приятелем уже поймали двух огромных щук и несколько окуньков, которых и зажарили на ужин. Марго пожелала им хорошего отдыха и положила трубку.

Перед сном она решила немного пройтись, заодно и Полкана выгулять.

Ноги сами привели девушку к дому Ильи. В его окнах горел свет, за плотными шторами угадывалось движение. Обитатели дома ужинали, из открытой форточки до девушки долетали звуки их беседы.

Она стояла в тени на противоположной стороне улицы и жадно вглядывалась в окна, стараясь разглядеть Терцова, но это было бы невозможно даже с более близкого расстояния.

Полкан послушно лежал у ног Марго, периодически поднимая голову со скрещенных лап и недоуменно взглядывая на нее, мол, и что это мы так долго тут делаем? Но она не замечала. Она вообще забыла про собаку и вся целиком погрузилась в воспоминания о школьных годах.

Теперь девушка давала себе отчет в том, что Илья нравился ей всегда. Было в нем что-то такое неуловимое, выгодно отличавшее его от всех прочих одноклассников. Но тогда ей было не до первой любви, так уж сложились обстоятельства. Когда была жива мама, они оба были еще детьми, а после жизнь Риты так сильно изменилась, что и времени-то на любовь не оставалось.

Полкан заскулил, желая привлечь к себе внимание девушки, и она наконец вернулась в реальность.

– Прости, я совсем забыла о том, что обещала дать тебе побегать, – покаянно произнесла она.

Она сдержала свое обещание – отпустила пса с поводка на лугу и, пока он носился, стояла и смотрела на высокое небо, усыпанное мелкой россыпью звезд.

На следующий день их с Терцовым поцелуй уже казался Марго сном или плодом воображения. Хотя она все еще ждала появления Ильи. Даже из дома никуда в этот день не выходила, боясь снова, – если, конечно, допустить, что он вчера заходил, – пропустить его.

Снова помогала бабушке с вареньем, немного почитала, немного – впервые за прошедший месяц – повертела в левой, здоровой руке ракетку. Пальцы слушались плохо, рукоятка то и дело норовила выскользнуть, а ведь раньше Марго тренировала обе руки. Девушка даже расстроилась и немного на себя разозлилась.

Еще бабушка масла в огонь подлила.

– Ты вообще собираешься к своему врачу ехать или решила до старости с гипсом проходить? – осведомилась она, едва внучка попалась ей на глаза.

– Почему же только до старости? До самой смерти, – не растерялась та.

– До смерти не получится, – не осталась в долгу бабушка. – С возрастом рука усохнет, и гипс свалится сам. Еще и ноги отобьет, если не успеешь увернуться.

Марго промолчала. Как-то плоховато в последнее время у нее было с ответами.

Она и сама прекрасно понимала, что бабушка права: пора было ехать в Москву, к делавшему ей операцию доктору, чтобы он как следует ее осмотрел, проверил, может быть, сделал рентген или что там еще в таких случаях делают, и избавил ее наконец от уже надоевшей шины.

– На неделе съезжу, – отговорилась она.

Вечером вернулся с озер отец, и они все вместе долго сидели за столом, ужиная ухой и просматривая отснятые им фотографии.

Терцов за весь день так и не дал о себе знать, и к моменту отхода ко сну Марго уже так на него злилась, что твердо решила больше ни минуты о нем не думать.

В этот день Марго проснулась рано, словно по старой привычке – так она просыпалась всего какой-то месяц назад на тренировки. Погода за окном по-прежнему радовала, день обещал быть жарким и утопающим в солнце.

Девушка неспешно привела себя в порядок и позавтракала. Впервые за последнее время ей хотелось каких-то решительных действий, активности, тело требовало движения.

Взяв с собой собаку, она отправилась на луг, где долго бросала Полкану палочку, которую тот радостно приносил обратно.

А когда пришло время обеда и возвращения домой, девушка и пес выбрали не короткую дорогу, а прошлись по центру города, по большому кругу.

Подходя к своим воротам, Марго заметила у них шикарную ярко-желтую спортивную «Ауди». Сердце неприятно кольнуло, и она ускорила шаг. Вокруг автомобиля сгрудилась соседская малышня, но близко подходить ребята боялись, любовались издалека.

Девушка окинула машину внимательным взглядом, в который раз задав себе вопрос, кто к ним мог на ней приехать, и решила, что, скорей всего, какой-нибудь папин знакомый или коллега.

Но войдя в свой двор, она поняла, что ошиблась. На террасе сидел Александр Новосельцев, ее бывший – или все еще не бывший? – парень собственной персоной и мирно попивал вместе с ее отцом из высоких бокалов холодный бабушкин компот.

– Марго, ну наконец-то! – воскликнул он, поднимаясь ей навстречу, – А я тебя уже заждался.

– Привет, – неуверенно произнесла она. Уж кого-кого, а Сашу она здесь увидеть никак не ожидала. – Ты как тут оказался?

– За тобой приехал, – как само собой разумеющееся, ответил парень. – Собирайся, поедем в Москву.

В душе Марго моментально поднялась волна возмущения. С какой это стати он указывает ей, что делать? Его не было рядом целый месяц, он не поддержал ее, по сути бросил, когда ей было так нужно его участие, и вот теперь распоряжается в ее доме.

– Никуда я с тобой не поеду, – ответила девушка. Краем глаза она заметила, как отец, не желая мешать им выяснять отношения, встает и уходит в дом.

– Милая, перестань дурить, – спокойно произнес Саша. – Твоя бабушка мне сказала, что тебе давно пора показаться своему доктору. Или предпочитаешь трястись на автобусе и поезде?

Доля истины в его словах была, причем большая, это Марго признала почти сразу. Но вот смиряться с тем, что он отсутствовал в ее жизни столько времени, оставив ее в беде, не собиралась. Она смотрела на него и пыталась понять, что к нему чувствует. Раздражение и обиду – однозначно. А вот тепла и нежности больше не было, даже от дружеского расположения ничего не осталось.

– Не дуйся, – сказал парень, словно прочитав ее мысли, – ты сама во многом виновата. К телефону не подходила, на эсэмэски не отвечала, адреса твоей бабушки у меня никогда не было. Чего же ты от меня хочешь? – Он развел руками. – Не забывай, я, как, впрочем, и ты, довольно занятой человек, мне некогда разводить сантименты и заниматься поисками. Но как только выдалась возможность, я узнал адрес и приехал. Между прочим, это было совсем не просто. Кстати, я скучал, – добавил он.

Девушка скорчила скептическую мину, но промолчала.

– Можешь мне не верить, – как-то устало проговорил Саша, – тем не менее я здесь, у ваших ног. – Он как-то невесело усмехнулся. – Кстати, у меня есть только один день – сегодняшний, завтра с утра мне надо быть на стадионе, у нас большой сбор перед чемпионатом. Так что давай переодевайся, и помчимся.

Марго не знала, что ему сказать. Вот всегда с ним так! Слишком он деловой, сосредоточенный на своей спортивной карьере, идущий к цели, невзирая ни на что. Спорить с ним сейчас, что-то доказывать – значит выставить себя взбалмошной дурочкой из тех, которые так его раздражали, – девушкой, требующей к себе слишком много внимания.

В итоге она решила на время отодвинуть свою обиду на него.

– И на чем же мы поедем? – холодно осведомилась она.

– На машине, – широко улыбнулся парень. – Спонсоры команды подарили на день рождения.

Марго запоздало вспомнила, что две недели назад у него и правда был день рождения, долгожданные восемнадцать, и укорила себя за такую забывчивость. Но, казалось, Саша совершенно не обижался на нее за невнимательность. Он выжидательно вглядывался в ее лицо, и в его глазах не было ни тени обиды.

Хорошо, – решила наконец девушка. – Подожди немного, я только сумку соберу.

Машин на дорогах сегодня, вопреки ожиданиям, было немного.

Ребята быстро доехали до Владимира и остановились перекусить в уютной кафешке у Золотых Ворот. Саша заказал себе полноценный обед из трех блюд, а Марго остановилась на салате и латте с пирогом.

Всю дорогу она хранила молчание. Но вовсе не потому, что все еще злилась на Сашу, а из-за незначительного, на первый взгляд, происшествия, случившегося перед самым отъездом, когда ребята уже загрузились в машину.

Сидя на пассажирском сиденье и пристегивая ремень безопасности, Марго вдруг заметила у дальнего конца соседского забора знакомую фигуру. Сердце тревожно забилось, даже голова как-то вдруг мгновенно заболела, застучала в висках кровь.

Терцов застыл столбом. И одному Богу было известно, куда до этого он шел – с долгожданным ли визитом к ней или просто направлялся по своим делам мимо ее дома.

Девушка не успела никак отреагировать на его присутствие – ни помахать рукой, ни крикнуть «привет». Саша уже запрыгнул на водительское сиденье и, быстро, мимолетно поцеловав подругу в щеку, завел мотор. А затем автомобиль, взревев двигателем, сорвался с места, увозя впавшую в ступор девушку.

И вот теперь ей только и оставалось задаваться вопросом, что подумал Илья. В том, что он ее заметил, у Марго не было сомнений, – уж слишком ошеломленно он застыл у соседского забора. Хотя, может быть, его воображение поразила новенькая спортивная машина? Но ведь Терцов не пятилетний пацан, чтобы, открыв рот, любоваться на чужую большую игрушку. А значит…

На этом мысли девушки застопорились.

«Понял ли он, что Саша – мой парень? Вообще должен был, ведь я же упоминала при нем его, – думала Марго, ковыряясь вилкой в салате. Аппетита не было, хотя блюдо перед ней было довольно вкусным. – Возможно, он наконец-то созрел прояснить наши отношения и шел именно за этим, а тут такое».

– О чем задумалась? – прервал ее размышления Саша.

– Да так, – пожала плечами девушка. Честно говоря, она совершенно забыла о его присутствии.

– Пытаешься придумать, что делать дальше? – понял ее по-своему парень.

– В какой-то мере, – ответила она.

– Я так понял, ты допускаешь мысль о том, чтобы уйти из спорта? – не отставал он.

«Ну вот, опять, – вздохнула Марго. – Как же я устала выслушивать от всех доводы рассудка!»

– Да, я об этом подумывала, – глядя ему в глаза, сказала она. – Но в последнее время склоняюсь к другому решению.

– И к какому же? – Саша так же пристально, сосредоточенно смотрел на нее.

– Я остаюсь, – будничным тоном проговорила девушка.

Парень облегченно перевел дыхание.