Страж моего сердца Мэллори Маргарет

Йен говорил искренне, но она все равно не признается. Шилес уже решила, что от него ей требуется много больше, чем просто физическое влечение. Хотя не это останавливало ее. Откровенно говоря, когда Йен так целовал ее, она и не вспоминала, насколько в нем мало любви и преданности.

Нет, причина была в другом. Страх совсем другого рода привел ее в чувство, дал силы остановиться и удержаться от того, что им обоим так хотелось сделать.

— Научись доверять мне.

Йен взял ее за руку и провел по ладони большим пальцем.

Было время, когда она рассказывала ему обо всем. Но теперь — нет.

Ничто не смогло бы заставить ее признаться, что больше всего она боялась стать свидетелем того, как его глаза, полные огня, остывают, увидев ее обнаженной. По незнанию Шилес казалось, будто можно оставаться одетой, ложась с мужем в постель. Но по тому, как Йен решительно пытался освободить ее от одежды, это было не так.

Если бы он любил ее, было бы не страшно предстать перед ним как есть. Или если бы она не любила его так сильно, ей было бы все равно.

— Маленькой ты была бесстрашной. — Йен с нежностью посмотрел на нее. — Откровенно говоря, тогда меня это сильно беспокоило, Поскольку иногда складывалось впечатление, будто ты специально попадаешь в передряги, чтобы потом я спасал тебя.

— Да, так оно и было. — У Шилес перехватило горло. Было страшно трудно в этом признаться. — Я полностью доверяла тебе. А сейчас — нет.

Прежде чем он крепко сжал губы и кивнул, Шилес увидела, что сделала ему больно. Во рту пересохло, когда между ними повисла напряженная тишина.

— Это было ошибкой — находиться вдали, когда моя семья и мой клан нуждались во мне. Но я хочу все исправить, если получится, — сказал Йен. — И хочу стать тебе настоящим мужем не только для того, чтобы спать с тобой, хотя и для этого — тоже. Но я обещаю быть тебе добрым мужем, какого ты заслуживаешь.

Шилес почувствовала, как ее охватывает слабость, но одних прекрасных слов недостаточно, чтобы простить ему годы пренебрежения и ту боль, которую он причинил ей после своего возвращения.

— Может, поинтересуешься тем, чего хочу я? — Голос ее задрожал.

— Мне кажется, ты хочешь того же. Тебе нравится жить с моей семьей. — Он наклонился к ней и ласково улыбнулся. — И я тебе нравлюсь.

Йен ни словом не упомянул, о чем они знали оба — о том, что он был единственным, кого она когда-нибудь любила. И судя по тому, как у нее сейчас разрывалось сердце, это все еще оставалось правдой.

— Ты мне не нужен как муж, только потому, что тебя заставили жениться на мне. — Судорожно сглотнув, Шилес уставилась на свои руки, зажатые между коленей. — Или потому, что мои земли нужны клану. Или потому, что твоя мать души во мне не чает.

— Я тоже в тебе души не чаю.

Йен потянулся и заложил выбившуюся прядку ей за ухо, но Шилес отстранилась.

— Ты мне не нужен потому, что считаешь, будто я нуждаюсь в твоем заступничестве, или жалеешь меня, — продолжала она. — Или потому, что не любишь занижаться счетами.

— Могу пообещать, ты будешь желанной, даже если не захочешь вести подсчеты.

Йен погладил ее по щеке. Когда она посмотрела на него, он послал ей обжигающий взгляд. Она вся напряглась как струна.

— Я действительно очень хочу тебя, Шил.

Всех этих доводов было бы достаточно, если бы их высказал кто-нибудь другой. От Йена требовалось много больше.

Шилес заставила себя встать и выйти вон, закрыв за собою дверь.

Глава 12

Еще с порога Йен услышал громкий, раздраженный голос отца.

— Посмотри, что ты сделал со мной, — кричал он на Нилла, который пытался помочь ему пройтись по комнате. — Ты должен был дать мне умереть как мужчине.

С другого бока отца поддерживала Шилес.

— Вот здорово, ты опять сядешь за стол вместе со всей семьей.

— Неужели тебе не нравится есть за столом? — спросил Нилл.

Когда отец замахнулся на него своей палкой, Йен кинулся к ним, но Шилес оказалась проворнее. Йен замер, когда она встала между двумя мужчинами.

— Не трогай его! — крикнула Шилес.

Отец сердито запыхтел, и у Йена отлегло от сердца.

Несмотря на увечье, у отца по-прежнему были сильные руки и плечи, как у здорового мужчины. Случись что, он бы мог убить ее одним ударом.

Нилл проскочил мимо Йена и, не глянув в его сторону, вылетел во двор. А Шилес так и стояла, глядя отцу в глаза. Если бы Шилес была повыше ростом, они стояли бы нос к носу. Оба, казалось, не обратили никакого внимания ни на присутствие Йена, ни на хлопнувшую дверь.

— Если ты еще раз так заговоришь с Ниллом, я тебе этого никогда не прощу, — пообещала Шилес.

Грудь ее взволнованно вздымалась. Глаза, не отрываясь, смотрели на отца.

— Он должен был дать мне умереть на поле битвы, — успокаиваясь, проворчал отец. — Он лишил меня мужества, когда привез домой в таком виде.

В ответ Шилес заговорила медленно и осторожно, но глаза ее метали молнии:

— После всего, что он сделал для тебя, ты должен быть благодарен Богу за то, что у тебя такой сын.

— Благодарен? Взгляни на меня! — снова завопил отец, указывая на то, что осталось от ноги.

— Стыдись, Пейтон Макдональд, за то, что пожелал, чтобы твоя семья осиротела, — сказала она. — Потом ты еще не раз пожалеешь об этом.

Шилес развернулась, волосы при этом вспыхнули огнем, и тоже выскочила из дома.

Доковыляв до ближайшего стула, отец рухнул на него, потом потер лицо руками. Йен достал из шкафчика виски и налил в бокал.

— Вот ты и начал ходить.

Он поставил бокал перед отцом. Решив сначала вернуть бутылку на место, Йен передумал и поставил ее на стол рядом с бокалом.

Отец схватился за бокал, как за спасительный трос, а взглядом уткнулся в стену.

— Пойду поищу Нилла, — объявил Йен.

Не посмотрев в его сторону, отец кивнул.

— Иди, сын.

Во дворе лило как из ведра, поэтому Йен решил, что Нилл далеко не ушел. Сначала он заскочил в старый дом, где нашел Алекса с Дайной, предававшихся плотским утехам. Парочка даже не заметила его появления. Отсюда, шлепая по лужам, он добежал до хлева.

Во влажной темноте сарая пахло коровами и сырой соломой. Йен остановился в дверях и прислушался. Помимо шума дождя, из дальнего конца до него донеслось неясное бормотание. Там он и нашел Нилла и Шилес, которые бок о бок устроились на тюке соломы между двумя коровами. Его приближения они не услышали.

— В нем говорит боль, — успокаивала брата Шилес. — Он говорит не то, что думает на самом деле.

— Нет, он искренне так считает. — Нилл шарахнул кулаком в стену. — Он не из тех, кто жалуется и хнычет.

— Пусть, но я все равно горжусь тобой, если для тебя это что-то значит.

Шилес погладила его по щеке.

— Это правда, Шил?

Нилл покраснел от смущения.

— Конечно, правда, — всплеснула она руками. — Ты на моих глазах превратился в мужчину, на которого мы все можем положиться. Откровенно говоря, я страшно завидую женщине, которой ты достанешься, потому что лучше тебя не будет мужа во всей Шотландии.

Йен почувствовал себя задетым. Мужчина, на которого мы все можем положиться. Лучший муж во всей Шотландии. Это было не про него.

— Но не забывай, что таким ты стал благодаря воспитанию, данному отцом, — мягко добавила Шилес. — Я сейчас тоже раскричалась на Пейтона, но молюсь Богу, чтобы с ним все образовалось. А когда это случится, увидишь, отец будет горько сожалеть о том, что наговорил тебе.

— Вот вы где, оказывается.

Йен притворился, будто нашел их только что.

Они оба повернулись к нему.

— Напрасно он так налетел на тебя, — сказал Йен.

— Как ты думаешь, я правильно поступил, когда привез его домой?

Нилл смотрел на него снизу вверх, как много лет назад, когда ему требовалось одобрение старшего брата.

Йен подозревал, что окажись он на месте отца, чувствовал бы себя точно так же. Мужчина, который не может сражаться, в общем-то уже и не человек. Но будь он на месте Нилла, поступил бы как младший брат.

— Правильно или нет — не знаю, — сказал Йен. — Но у тебя не было другого выхода.

Когда Шилес встала и вслед за Ниллом пошла из хлева, Йен удержал ее за руку. Он почему-то почувствовал себя виноватым, увидев, как ласковое выражение глаз, с которым она глядела на младшего брата, сменилось настороженностью.

— Спасибо, что поговорила с Ниллом, — поблагодарил он. — Ты помогла ему обрести уверенность в себе.

В ответ ее лицо смягчилось, и Йен еще раз испытал приступ вины. Если добрые, вполне заслуженные слова так действуют на нее, значит, ему нельзя было экономить на комплиментах.

— Дождь вот-вот закончится, — сказал он. — Не хочешь прогуляться со мной немного погодя?

— У меня много работы…

— Ты находишь время для Гордона и Алекса, а для меня — нет?

Поневоле вопрос прозвучал резче, чем хотелось.

— Мне нравится проводить время с ними. — Шилес прищурилась. — С ними не нужно отвлекаться на споры, как с тобой.

Она попыталась вырвать руку, но Йен крепко держал ее.

— Я не собираюсь устраивать перебранку, — заверил он ее. — Давай вместе сходим к Тирлаг. Ты можешь отнести ей еды.

От матери Йен знал, что Шилес и сестра Дункана по очереди снабжают продуктами старую провидицу. Без них Тирлаг не переживет зиму.

— Мне действительно надо к ней, — задумалась Шилес, поджав губы.

— Тогда пойдем вместе, составь мне компанию.

— Ладно, — согласилась она. — Зачем тебе понадобилась Тирлаг?

— У меня там встреча с Коннором и Дунканом, — объяснил он. — Будешь готова через час-два? Мне сначала нужно кое-что сделать.

Увидев, что творилось на кухне, Шилес все равно решила не показывать Дайне своего недовольства. Хотя это слово не отражало всей палитры ее эмоций.

Дело не в том, что Дайна делала что-то не так, чтобы специально насолить ей. Нет! Но каждый раз, когда Шилес смотрела на Дайну, она тут же вспоминала овчарню, ее с раздвинутыми ногами и Йена с голой задницей, пристроившегося между ними.

С грохотом поставив горшок на рабочий стол, Шилес от злости забыла, зачем он ей понадобился.

Совокуплявшаяся парочка настолько увлеклась собственным занятием, что не обратила никакого внимания на девятилетнюю девчушку, которая наблюдала за ними, стоя в каких-нибудь нескольких ярдах от них. Сначала Шилес была настолько поражена, что даже не закрыла глаз. Наверное, поэтому картинка так живо отпечаталась в ее памяти. Но и закрыв глаза, она продолжала слышать прерывистое дыхание и странные вскрики Дайны: «Да! Да!»

— Да?

От голоса Дайны, раздавшегося прямо над ухом, Шилес подпрыгнула.

Та удивленно посмотрела на нее.

— Это здесь Бейтрис прячет соль, да?

Не глядя, куда указывает Дайна, Шилес кивнула. Ей претило присутствие этой женщины в ее доме. Как мог Йен привести в их дом свою бывшую любовницу? Но разве, по-настоящему, это ее дом?

А может, Дайна к тому же еще и не бывшая любовница.

Шилес принялась шинковать репу огромным кухонным ножом.

Она разозлилась на Йена за то, что он оставил ей такие грязные воспоминания о себе и о Дайне. А еще больше ее злило то, что в детстве это не казалось ей таким обидным, как сейчас. Кстати, после того случая их отношения с Йеном резко изменились. Шилес на секунду задумалась. Нет, пожалуй, перемены начались раньше.

Когда Йен вышел из мальчишеского возраста, он стал реже приезжать к ним в замок и почти прекратил брать ее с собой покататься на лошади или на лодке. Его не было месяцами, когда он уезжал в университет в Лoyленде. А когда возвращался домой, почти все время проводил с мужчинами, упражняясь в боевых искусствах, либо увивался за более старшими девчонками, у которых уже появилась грудь.

Может, и не без успеха увивался!

— Столько репы не достаточно, — отвлекла ее от мыслей Дайна.

— Ты сможешь одна приготовить ужин? — Шилес стянула передник через голову. — Мне нужно кое-куда сходить.

Не дожидаясь ответа, она бросила работу и отправилась на поиски Йена, собираясь предупредить, что передумала и не пойдет е ним к Тирлаг. Поиски длились не долго. Она нашла его вместе с отцом позади хлева.

К горлу подкатил ком, а на глаза навернулись слезы, когда она увидела эту сцену. Проклятый Йен! Шилес уже почти согласилась с тем, что в нем не осталось ничего от прежнего мальчишки, которого она так любила. И тут он берет и все опровергает.

Из куска дерева Йен вырезал и обшил кожей протез. Обняв старшего сына за плечи, Пейтон как раз учился ходить на этой штуке.

Все относились к Пейтону как к инвалиду, поскольку считали его таковым. Вплоть до сегодняшнего дня носились с ним как с писаной торбой, в то время как собственная неполноценность вызывала в нем только ненависть. Он-то привык чувствовать себя мужчиной. Сам будучи воином, Йен понимал отца лучше, чем другие.

Шилес не вдруг сообразила, что сегодня в первый раз Пейтона вывели из дома после того, как Нилл привез его с поля сражения. И это человека, который привык большую часть дня проводить на воздухе!

С помощью Йена отец мучительно медленно передвигался вдоль стены хлева. Сначала в одну сторону, потом обратно.

— Теперь ты понял, что к чему.

Йен был доволен. Пейтон фыркнул.

— Скоро начну танцевать, да?

— Ну, ты всегда был еще тот танцор, отец.

Услышав, как хохочет Пейтон, Шилес вдруг захотеть дать Йену еще один шанс. Он сейчас так напоминал того Йена, которого она помнила. Сообразив, какая помощь требуется отцу, именно это он и сделал.

— Ты начнешь самостоятельно ходить в два счета, — дал он. — А там мы всучим тебе меч в руки.

— Согласен. Воевать у меня получалось лучше, чем танцевать.

Все еще смеясь, Йен поднял голову и увидел ее. Шилес, чтобы не заметил Пейтон, быстро вытерла слезы.

— А, Шилес! — Пейтон весь светился. — Какая сегодня прекрасная погода, правда?

Сырость и холод пробирали до костей.

— Действительно, чудесный денек, Пейтон. — Ее глаза заволакивали слезы. — Давно такого не было.

Глава 13

Шилес не знала, как ей быть. Она злилась на Йена, и одновременно испытывала к нему благодарность после того, что он сделал для Пейтона. До нее вдруг дошло, что в этот поход к Тирлаг она в первый раз останется с ним наедине, после его возвращения, если не считать двух случаев в ее спальне. Но тогда ситуация не располагала к разговорам.

— Что ты собираешься сделать, чтобы увидеть Коннора во главе клана? — спросила она, лишь бы не молчать.

— Я сделаю все, что потребуется, ради клана, — решительно заявил Йен. — Для Коннора я готов на все. Мы ведь с ним как братья.

Даже если Йен и задумал что-то, он все равно не поделится с ней.

— У Тирлаг очень удобно назначать встречи, — сказала она. — Сколько я туда ни ходила, ни разу не видела ни души поблизости.

— Подозреваю, что Коннор с Дунканом устроились в пещере в скалах на берегу, под ее хижиной, — предположил Йен. — В пещере хватит места, чтобы спрятать и лодку Маклейна Лохматого.

— Я хорошо ее помню. — Шилес повернулась к нему. — Мальчишками вы там прятались, когда играли в пиратов.

Однажды она их там разыскала, и все ребята страшно разозлились на нее, за исключением Йена. Он тут же предложил сделать ее принцессой, которую они захватили ради выкупа. В тот раз сидеть в углу связанной и с кляпом во рту показалось недорогой ценой за участие в их игре.

Тропа свернула от моря вглубь берега, чтобы на последней миле обойти по равнине береговые скалы. Перед поворотом Шилес и Йен вышли на заросшую травой площадку на вершине утеса.

— Это одно из моих любимых мест, — призналась Шилес.

Она глубоко вдохнула свежий морской ветер, устремив взгляд на другую сторону узкого пролива, где в небо возносились вершины гор. Издалека снизу слышался грохот волн. Воодушевление от представшей перед ней картины отозвалось мелкими покалываниями в кончиках пальцев. Как и у большинства жителей острова, ее душа легко откликалась на бешеный норов морской стихии.

— Давай посмотрим, бревно лежит еще на месте? — предложил Йен, показывая вправо, где козлиная тропа шла впритык к обрыву.

— Давай!

Улыбнувшись, Йен взял ее за руку и засунул себе в складки шотландки, чтобы согреть. Шилес поняла, что он вспомнил, как на этом месте всегда брал ее за руку.

— Что-то мне сегодня не хочется выходить на карниз.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Мне тоже. Но лучше я буду держать тебя за руку, — сказал он. — Ветер крепчает, а у нас впереди длинный спуск.

Первая половина тропинки — вдоль обрыва с одной стороны и отвесной скалы — с другой — была достаточно широкой для двоих. Потом она огибала огромный валун. За ним сужалась и резко заканчивалась у самого края гигантской расщелины, которая рассекала обрыв.

— Смотри, оно еще тут, — обрадовался Йен.

Во время какого-то давнишнего шторма сюда свалилось огромное дерево, которое росло, цепляясь за скалы на высоте в тридцать футов. Упав, оно легло мостиком между краями расщелины. Чтобы продвигаться дальше, нужно было пройти над провалом по стволу, как это делали козы.

У Шилес захватило дух, когда она глянула вниз, за край обрыва.

— Никак не могу поверить, что вы ходили здесь, вместо того, чтобы обойти это место по главной тропе.

— Ох, и дураки мы были! Просто чудо, что вообще не поубивались. — Йен потянул ее от края. — Единственный раз, когда я по-настоящему перепугался, это когда ты пошла вслед за нами.

Шилес вспомнила ощущение от скользкого под босыми ногами дерева и шум бьющихся о скалы волн внизу. Йен тогда сказал, чтобы она не шла за ними, поэтому ей пришлось спрятаться за валуном и дождаться, пока все четверо не перебрались на другую сторону провала и не устремились по тропе вниз.

— У меня это отняло целый год моей юной жизни, когда я обернулся и увидел тебя на бревне.

Йен обхватил ее и прижал к себе сбоку.

Шилес прошла как раз половину пути, когда посмотрела вниз и застыла на месте.

— Почему ты тогда обернулся? — спросила она.

Ей было хорошо — он обнимал ее. Помимо воли, она прильнула к нему.

— Я почувствовал, как мурашки побежали по затылку.

Йен улыбнулся, а у нее засосало под ложечкой. Потом он взял ее за подбородок.

Шилес смотрела, как волны набегают одна за другой, заполняя узкую расщелину. Как они разбиваются об отвесные стены и превращаются в водяную пыль и пену. Она ощутила, как мертвящий ужас охватывает ее, маленькую девчушку, стоявшую над бездной. В тот день она не могла отвести глаз от бушующей воды у себя под ногами, пока не услышала крик Йена.

— Не смотри вниз, Шил! Смотри на меня! На меня!

Прикусив губу, она перевела взгляд с грохочущей, покрытой пеной воды и столкнулась с глазами Йена.

— Не бойся! Я иду за тобой.

Он двигался к ней по бревну, не отпуская ее взгляда и все время разговаривая с ней. До сих пор она не могла забыть облегчения, которое испытала, когда Йен наконец схватил ее за запястье.

— Все, поймал! Теперь я не дам тебе упасть.

И не дал!

Шилес сообразила, что стоит не дыша, и перевела дух. В груди поднялась волна благодарности одиннадцатилетнему мальчишке, который, не колеблясь ни секунды, кинулся ей на помощь. Йен всегда был таким: решительным и бесстрашном в момент опасности. Тот случай, когда он спас ее, был не единственный, просто самым драматичным.

Когда ей случалось оказаться в безвыходном положении, она никогда не молилась, чтобы Бог спас ее. Она молилась, чтобы Бог послал ей Йена.

— Шилес, — позвал Йен, и она вернулась от мальчика из своих воспоминаний к мужчине, стоявшему рядом.

Он прижал ее спиной к валуну, опираясь руками о камень, слева и справа от нее.

— Мне кажется, ты должна мне поцелуй, за то, что напугала до смерти в тот день.

Не дожидаясь согласия, он наклонился к ней.

Шилес не могла отказать ему, да и не хотела. Ухватившись за его шотландку, чтобы тверже стоять на ногах, она откинула голову навстречу ему. Когда губы Йена коснулись ее, она почувствовала, как вся плавится внутри. Внизу выла и грохотала вода, ветер шумел в деревьях. Такой звуковой фон сопутствовал смятению, овладевшему ею.

Сердце колотилось так часто, что начала кружиться голова, а он все целовал ее. Целовал в нос, в глаза, в щеки.

— Ты привел меня сюда с расчетом, что воспоминания смягчат меня? — Спросила Шилес.

— Да, — подтвердил Йен, уткнувшись ей в ухо. — Сработало?

За тщеславием и ощущением опасности, исходившим от него, ей виделся добрый, сердечный мальчуган, которым он был когда-то. Вспомнив того парнишку, который безрассудно кинулся ее спасать, она почти поверила ему.

Однако бросил ее не мальчик, а мужчина.

— Ты никогда так хорошо не пахла.

Йен поцеловал ей волосы. Потом провел рукой по бокам под ее плащом. В голове стало легко и ясно. Шилес затаила дыхание.

Все мысли вылетели из головы. Разве могло быть по-другому, когда он удерживал ее в руках, дыша над ухом. Все-таки, она собралась с силами и уперлась руками ему в грудь.

— Я расплатилась поцелуем, — сказала Шилес. — А теперь пора двигаться дальше.

— Это была плата за страх. — Йен легко поцеловал ее в подбородок. — Боюсь, ты задолжала, мне еще несколько за то, что я снял тебя с бревна.

И снова сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди. Его губы были теплыми и ласковыми. И снова она была готова раствориться в его руках. Когда он перестал целовать ее, Шилес отстранилась, чувствуя, как краснеет от смущения.

— Здорово, что я сумел дожить до выплаты долга.

Йен засмеялся. В его глазах заплясали чертики.

— Я не безделушка, чтобы играться со мной.

Шилес попыталась оттолкнуть его, но Йен остался неподвижным, как скала у нее за спиной.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. — Он уже не улыбался, в голосе зазвучал гнев. — С чего ты решила, что я легкомысленно отношусь к тебе?

— Наверное, потому, что ты забыл обо мне и наших клятвах на целых пять лет, — сказала она. — И не пытайся уверить меня, что во Франции у тебя не было женщин, я все равно не поверю.

— Тогда я не считал тебя своей женой. — Йен взял ее за подбородок и напряженно уставился на нее своими синими глазами. — Но теперь считаю.

— А я нет.

Шилес проскользнула у него под рукой и зашагала прочь, огибая валун. Перехватив за талию, он прижал ее к себе спиной.

— Ты моя жена, нравится тебе это или нет. — Он грозно возвышался над ней. — Тебе, кстати, это может понравиться.

— Вот уж нет! — отрезала она. — Даже не надейся.

— Не ври, Шил. — Он заглянул ей в глаза. — Тебе нравится, когда я тебя целую. Если ты уже забыла, что это такое, я тебе напомню.

Йен привлек ее к себе и принялся целовать. Под этим натиском все возражения, которые Шилес придумала, вылетели из головы. Оказывается, она жаждала его поцелуев, даже не подозревая об этом. Поняв теперь, что ей нужно, она не хотела отпускать его от себя. Она была готова съесть его целиком, принять в себя, лишь бы только не расставаться с ним.

— Я хочу почувствовать, какая ты.

Йен распахнул на ней накидку. Его горячие руки коснулись ее тела, и Шилес пожалела, что не может стать с ним единым целым. Наклонившись к ней, он прижался губами к тому месту, где у основания горла лихорадочно бился пульс. Она задохнулась, когда его руки легли ей на грудь.

— Ага, — протянул он. — Твои груди просто созданы для моих рук.

Наклонившись еще ниже, Йен языком провел по ложбинке между грудей. У него были теплые, влажные губы. Он зажал соски между пальцами, и Шилес почувствовала, как ее захлестывает волна наслаждения. Перед глазами все поплыло, словно после виски на пустой желудок.

Откинувшись на валун, она отдалась новым ощущениям. И вздрогнула, когда теплый, влажный рот Йена нашел ее грудь. Он провел языком вокруг соска поверх платья. Однако ей все равно было хорошо и захотелось, чтобы эта ласка не кончалась никогда.

Сладкая боль пронзила все ее тело, Йен зажал сосок губами и слегка пососал его. Ей стало даже неловко, потому что будто со стороны услышала, как громко она стонет, и тут же забыла об этом — Йен делал с ней что-то невообразимое. Оставив грудь, он жадно целовал ее в шею.

— Как мне нравятся эти твои стоны, — услышала она его шепот. — Хочется подмять тебя под себя. Хочется пронзить тебя и заласкать так, чтобы ты исходила криком и звала меня.

Йен, не останавливаясь, целовал ее, пока губы у нее не распухли. Потом отстранился, и холодок забрался под платье, пройдясь по разгоряченной коже. Ее тело сразу затосковало по нему. Шилес стояла ошеломленная, не понимая, где находится, слыша только голос своего тела. Соски ныли от желания. Между бедер накапливалась влажная боль. Ее пальцы все еще ощущали мягкий шелк его волос и жесткий материал его рубашки.

— Смотри, тебе нравится, когда я тебя целую. — Йен выглядел чересчур самодовольным. — И обещаю, тебе понравится еще больше, когда мы займемся этим в постели.

Шилес провела языком по пересохшим губам.

— Это совершенно не значит, что я хочу выйти за тебя замуж.

— Но это отличное начало.

Глаза у него сияли.

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Повесть и тридцать три рассказа. Фантастика, фэнтези и сказки. Космос и постапокалипсис. Детектив и ...
Двадцать девять текстов. Одна повесть, двадцать семь рассказов и миниатюр, одно стихотворение. Откро...
Одиннадцать текстов. Две повести, девять рассказов. Фантасмагория и гротеск. Сложное в простом. Когд...
Хорошее настроение и послевкусие, семейная летопись в диалогах, чистая правда от первого до последне...
Юность всегда грезит подвигами и славой. Когда молод, кажется, так трудно доказать миру, что ты чего...