Кровь, или 72 часа Григорьев Дмитрий

Он горько размышлял о превратностях судьбы. Получалось, что Ника старалась не только для себя, но и для того, кого спасут ее ухоженные почки.

В боксе повисла неловкая тишина. От него ждали ответа.

— Я не вижу в этом ничего плохого. Очередь моей жены на пересадку легких давно подошла, но она все не решалась на операцию. Если она могла получить чьи-то легкие, то я не вижу причины, почему она не могла бы помочь другим.

— С этого момента вы не несете никаких финансовых обязательств перед больницей, хотя и будете находиться здесь, пока ищут реципиентов.

— Как долго? — с надеждой на отсрочку спросил Денис.

— Я думаю, в течение завтрашнего дня реципиенты найдутся. Очередь на органы огромная, и больным, чья очередь уже подошла, госпиталь выдал пейджеры. А сейчас нам нужно закончить с формальностями.

— Вот видишь, Виня, у нас есть еще завтрашний день! — прошептал Денис.

После того как бумаги о дарении органов были заполнены, представительница донорской организации открыла перед ним бархатную коробочку:

— Этот медальон теперь принадлежит Виронике. За ее геройское желание помочь смертельно больным людям!

С медальона на Дениса смотрело золотое древо жизни на скорбно-черном фоне.

«Я бы все отдал, чтобы этот медальон вручили тому, чьи легкие получила бы моя любимая! — боролся он с подступающими слезами. — Виня ты Виня! Как я упустил тебя? Почему не настоял на пересадке раньше? Ведь был же шанс!» — корил он себя.

Еще прошлой весной наблюдавший ее трансплантолог предупреждал:

— Тянуть нельзя! Следующее кровотечение может стать последним! Легкие придется ждать не меньше двух месяцев. И я не уверен, что у нас есть эти два месяца!

— Зачем? — испугалась тогда Ника. — Ведь я чувствую себя лучше день ото дня. Придет лето, и я буду снова здорова, как в прошлом году.

— Врач знает, что говорит! — убеждал ее Денис.

И тут она застала его врасплох:

— Вот если ты сейчас скажешь, что надо, тогда я соглашусь.

— Ну, если хочешь подождать до лета, давай попробуем, — пошел он тогда на попятную.

Теперь он не простит себе той минутной слабости до конца своих дней.

— Следующей весной у нас будет ежегодное чествование всех доноров, ушедших от нас в этом году, — прервал его мысли басовитый женский голос. — Имя Вироники будет увековечено на Стене Чести, которая находится на первом этаже главного корпуса больницы…

Тем временем медсестры ассоциации «Подари жизнь» подключали одну за другой капельницы с растворами для поддержания организма как носителя донорских органов. Сердце Ники забилось веселее, показатели на мониторах стали возвращаться в норму.

Ника вновь была в прошлом декабре. Сознание быстро возвращалось, и ей становилось легче с каждой минутой. Привезенный скорой кислород творил чудеса. Она уже отчетливо понимала, что находится у себя дома, и ясно различала испуганное лицо мужа. Ника вспомнила, как он оттащил ее от полной крови раковины и усадил на кровать. В тот момент ей казалось, что все это происходит не с ней и что она наблюдает за собой со стороны.

Поток живительного кислорода поставил все на свои места. Она слабо подняла руку и погладила Диню по щеке.

— Не волнуйся, милый. Мне уже лучше.

Он прижался к ее ладони и печально улыбнулся.

— Тебя забирают в больницу, — после длинной паузы прошептал он дрожащими губами.

Она видела, что он держится из последних сил, и ненавидела себя за это.

— В какую?

— В ближайшую.

— В этот гадюшник не поеду! Только в больницу Хопкинса!

Она увидела, как резко переменился Денис. Минута слабости прошла. Он снова был человеком действия. У него появилась новая задача. Нужно было во что бы то ни стало уговорить парамедиков ехать в любимую Никину больницу.

Когда формальности по дарению органов были улажены, за окном уже рассветало. Машина плавно скользила по улицам города, выбираясь на автостраду. Глубоко засевшая тоска стала постепенно вытесняться странным чувством облегчения. Трудно было понять, отчего именно оно возникло. То ли причиной был дополнительный день, который давал Нике еще один шанс проснуться, то ли то, что в конце своего сражения с болезнью она поможет таким же, как она сама, бойцам с тяжелыми недугами. А может, душу грело то, что ее имя навсегда останется в стенах больницы, которой она была так преданна. А скорее всего, все вместе взятое…

При виде их дома без огней смертельная тоска вернулась и выдавила из души необъяснимую легкость, возникшую по дороге. Он с трудом заставил себя выйти из машины и долго стоял на крыльце. Ключ застыл в руке. Заходить совсем не хотелось: «Зачем мне эти хоромы одному?»

Агрессивное рычание за дверью вывело из раздумий. На нижнем этаже был переполох. Нервная мамаша никого не подпускала к щенячьей коробке. Щенок каким-то образом вывалился из своего убежища и призывно пищал на холодном полу. В теплых руках слепой кутеныш сразу затих. Он крепко вцепился беззубым ртом в палец и начал его сосать.

— А ведь тебя не должно было быть! Мы хотели дать твоей мамке отдохнуть, да наша хозяюшка проворонила твоих родителей!

Ласковый голос хозяина успокоил злобно урчащую Пешу.

«Этот пушистый слепыш еще помнит ее руки, но, боюсь, он вряд ли увидит ту, благодаря которой появился на свет».

Пеша опять зарычала. На пороге сидел кот.

— Ну, что, соскучился без хозяйки? — обернулся Денис. — Зачем ты тогда ей все время снился?!

В последнее время Ника все чаще видела во сне кота, и добром это не кончалось: наутро в мокроте появлялась кровь.

Наконец у Ники с котом состоялся серьезный разговор.

— Еще раз приснишься, станешь котом, который гуляет сам по себе! — строго смотрела она ему в глаза.

Кот понимал ее, но по-другому поступить не мог. Он должен был предупреждать хозяйку об опасности!

«Такой же понимающий и настырный взгляд я уже где-то видела!» — думала Ника, погружаясь в пучину упрямых кошачьих глаз.

Вот уже третий день Венди и Дерек пробирались на восток. Они шли ночами, а в дневные часы отдыхали в лесу. В один из таких привалов на опушке показалась кошка.

— Подруженька моя, как ты меня отыскала?! — Венди сразу узнала свою мурлыку, с которой делила ложе в кухонной каморке.

Кошка, как ни в чем не бывало, подошла и стала тереться о ее руку, требуя ласки. Она взяла свою питомицу и заглянула ей в глаза.

— Уходи, милая, откуда пришла! Что, как меня не станет? Съедят тебя тут лисы с волками! — Венди опустила кошку на землю и слегка подтолкнула в сторону дороги.

Она не знала, сколько еще протянет, но понимала, что недолго. Их переходы становились все короче, а остановки все длиннее. Днями Дерек ходил в ближайшие деревни в поисках провианта. Крестьяне взахлеб рассказывали путнику о ведьминой дочке. Историй о племяннике лекаря Дерек ни разу не слышал.

«Дядя наверняка умолчал о моем исчезновении. И в замке меня пока не хватились. Но это не может длиться вечно, нам нужно спешить!» — понимал он.

Однако их продвижение с каждым днем замедлялось. Венди уже еле шевелила ногами, и юноша почти все время нес ее на руках. У нее начался жар, не отпускавший даже ночью. Целуя Венди, Дерек все чаще ощущал привкус крови на ее потрескавшихся губах. На последнем привале он истратил остатки монет на коровье масло и аккуратно смазал губы любимой. Она слабо улыбалась в ответ и целовала его заботливые пальцы.

Устав от ночного перехода, они отдыхали на солнечной опушке. Несмотря на теплый день, девушку бил озноб. Дерек сидел, прислонившись к дереву, и смешно морщил нос, жмурясь на яркое солнце. Прижавшись к нему, Венди смотрела на своего любимого и не хотела покидать мир, в котором был он. Из густых зарослей на краю опушки послышался шорох. Девушка обернулась. Из кустов торчала полосатая мордочка. Кошка настырно смотрела Венди в глаза, как будто говорила: «Я сама себе хозяйка! И никто мне не указ!..»

Ника тряхнула головой, отгоняя непрошеное видение. Кот вздрогнул от неожиданности и чуть не оцарапал ее.

Пошел ли разговор с котом впрок или помогло насту пающее лето, но Ника пошла на поправку. Она набиралась сил с каждым днем. Кошачьи страхи позабылись. Кровь появлялась все реже, и тревоги потихоньку отступили. Ника уже обходилась без кислорода и стала подумывать о вылазке на ближайший пляж. Так, спустя много лет, они снова оказались на балтиморском заливе.

— По-моему, тут мусора прибавилось! — заметила Ника.

— Кто бы удивлялся! — ответил Денис. — Разве не видишь, как почернел здешний контингент?

— Да еще и плюнуть негде! — присвистнул Паша, глядя на забитый до отказа пляж. — Видно, поездки на океан при подорожавшем бензине стали кусаться!

— Кто о чем, а вшивый все о бане! — заметила Ника. — Ты можешь хоть здесь не думать о бабках?

— О бабках — могу, а о деньгах — нет! — пыхтел нагруженный Паша.

Навьюченные как верблюды мужчины долго бродили в поисках подходящего места. Задача осложнялась тяжелым кулером, где вместо обычных пива и лимонада лежал кислородный баллон. Ника с Сашей сидели поодаль на лавочке и жестами руководили поисками.

Наконец свободное место нашлось. К всеобщей радости, Ника смогла, пусть и с остановками, но своим ходом добраться до лежаков. Отдышавшись, она впервые за последнее время улыбнулась. Даже тень от пляжного зонта не могла скрыть счастья, которым светилось ее лицо. В тот день у нее появилась надежда — надежда на то, что с наступлением лета жизнь вернется в прежнее русло.

К полудню Ника совсем осмелела и, взяв Дениса с Пашей под руки, зашла в воду. Она присела на мелководье, зачерпнула со дна песок и задумчиво пропускала его сквозь пальцы. Пока Паша с Сашей купались, Денис сидел рядом и не мог отвести от нее счастливых глаз. Но счастье было недолгим. Когда они вернулись к шезлонгам, там не оказалось ни полотенец, ни кулера. На все вопросы окружающие негры лишь пожимали плечами. Ника занервничала.

— Что же я буду делать без кислорода, если вдруг пойдет кровь?

— Ничего страшного, возьмем у спасателей! — Денис показал на ближайшую вышку с парнем в красной форме.

— Нет! Я тут не останусь ни минуты! Скорее домой!

Всю обратную дорогу Ника не проронила ни слова. Она сидела, не шелохнувшись, со страхом прислушиваясь к себе. Ее напряжение ощущали все. Это был самый долгий час в жизни друзей, хоть они и летели по трассе, превышая скорость. Денис проклинал тех, кто украл баллон, и гуманизм в этот момент напрочь отсутствовал в его мыслях. Ворью несказанно повезло, что не его проклятия настигли их первыми.

Пляжные воришки в это время разбирали свой улов. Расстроенные, что тяжелый кулер не был доверху набит пивом, они выложили зеленый баллон и в сердцах бросили его к масляным тряпкам в багажник.

— Пойдет какому-нибудь аквалангисту! — распрощавшись с мечтами о холодненьком пивке, сплюнул главарь.

Громко хлопнув багажником, они вернулись на пляж за новой добычей. Кто мог знать, что оставленный в багажнике баллон не имеет к подводному снаряжению никакого отношения? Куда более образованные люди не имеют понятия о зеленой маркировке кислорода в Америке.

Когда машина была доверху забита пляжными трофеями, бригада воришек отправилась к барыге. В раскаленном от солнца багажнике баллон с трудом удерживал в себе взрывоопасный газ. Громкий рэп, наполнявший салон автомобиля, заглушал слабый свист подтравливающего клапана. Нагретый кислород тонкой струйкой вырывался наружу. Машина тем временем заехала в бандитский квартал и пробиралась сквозь выбоины и трещины в асфальте к дому барыги.

Раздувающий щеки баллон подпрыгивал в багажнике и все глубже зарывался в промасленную ветошь. Вот его шипящий нос коснулся жирного пятна и недовольно фыркнул. Разгневанный баллон снарядом прошел сквозь заднее сиденье, ворвался в салон и выплеснул наружу все свое негодование. Громоподобный взрыв сотряс окрестные дома. Послышался звон выбитых окон. Со всех сторон заверещала сигнализация припаркованных машин.

Крыша автомобиля в одно мгновение раскрылась рваными металлическими лепестками. Выглянувшие на шум обитатели квартала увидели под окнами дымящийся бутон железного тюльпана с мясисто-кровавой сердцевиной…

— Вовремя уехали! — сказал Паша. — Похоже, гроза начинается!

Но Ника даже ухом не повела. Она неотрывно смотрела на дорогу и молила свои легкие потерпеть до дома.

Больше ее на пляж было не вытянуть.

— Смотри, как здорово ты себя стала чувствовать! — радовался Денис. — Может, съездим на залив?

— Зачем? Позориться? — показывала она на выпяченный живот.

— Давай сходим к хирургу. Если опять что-то растет, так уберем! Нам не привыкать!

— Я не думаю, что достаточно окрепла для операции.

— Ну хотя бы на ультразвуковую диагностику?!

Но та ни в какую не соглашалась и просто начала носить просторную одежду, чтобы брюшка никто не замечал…

Громкий лай и недовольное мяуканье прервали воспоминания Дениса. Пеша наконец не выдержала и накинулась на кота, а щенок все еще сосал его палец.

— Молодец! — похвалил ее хозяин. — И надо же было Тимохе подсуропить нам с этим котом!

Легок на помине, Тимоха приснился ему под утро.

— Пошли к старому поляку! — тянул он Нику за руку. — У него все таксисты лечатся, и никто пока не жаловался!

Наяву Ника обычно спрашивала: «А что, он генной терапией занимается?», однако во сне неожиданно согласилась.

— На какое-то время я, пожалуй, смогу подлечить одно легкое, — сказал целитель, осмотрев пациентку.

Не прошло и минуты, как Ника порозовела и заулыбалась. Она стояла в чане с отваром из чудотворных корешков, из которого поднимался густой обволакивающий пар. Волшебный отвар превратил Нику в молоденькую неокрепшую девушку, а магический пар явил вместо целителя стройного юношу в кафтане с рюшечками на закатанных рукавах.

Юноша черпал горячую воду и поливал обнаженную девушку в огромном чане. Он говорил на незнакомом, но, как ни странно, понятном языке.

— Хотел притащить сюда лохань, в которой моются фрейлины, но она оказалось слишком громоздкой, — доносилось из горячего тумана. — Я с ней застрял на винтовой лестнице, а через галерею выносить не рискнул.

— Ничего страшного, любимый. В котле даже удобней, — прозвучало в ответ с тяжелым придыханием.

Только теперь стало заметно, что девушка еле дышит. Она стояла в огромном закопченном чане, вцепившись в края побелевшими от напряжения пальцами, и на ее истощенном теле можно было сосчитать все ребрышки. Руки девушки дрожали, и было видно, что она держится из последних сил.

Эта картина показалась до боли знакомой: «А ведь девушка очень похожа на Нику!» Глядя этот странный сон, Денис откуда-то знал, что здесь происходит. Девушка была слишком слаба, чтобы ходить на реку вместе со всей челядью, а мыться в замке до наступления холодов слугам запрещалось. Поэтому-то она и моется тайком на кухне, где, кстати, и живет.

Тем временем юноша пытался развеселить девушку:

— Хорошо, что герцог не знает, что в этом котле готовится ночью! А то бы обязательно пришел полюбоваться на такое аппетитное яство!

Он отложил ковшик и снял с плиты новый котелок. Густой пар от очередной порции горячей воды скрыл за собой средневековую кухню…

Когда пар рассеялся, Ника снова была на приеме у старого поляка.

«Пусть целитель помог только на время! Зато теперь мы сможем дождаться донорских легких! — ликовала душа. — И моя любимая наконец-то узнает, что такое жить без ежедневного кашля!»

Требовательный звонок в дверь очередного клиента целителя прервал радостные мысли…

Пока рука тянулась к будильнику, холодная реальность вонзилась в сердце зазубренным клинком. В носу защипало.

— Прости! — надрывный шепот заглушила влажная подушка.

Весь путь до больницы был омрачен чувством обманутой надежды, подаренной странным сном.

Бокс номер тринадцать уже был полон народу.

— Мы нашли реципиентов! — вышла вперед громогласная представительница организации «Подари жизнь». — Ждем только вас!

Денис огляделся. Он узнавал многих из тех, кто в последние дни принимал участие в судьбе Ники. У всех этих людей с мрачными лицами была общая задача — убедиться самим и убедить родственников больной в том, что надежды на спасения больше нет.

По команде заведующего выключили аппарат искусственного дыхания. Тикали секунды, но ни один мускул не дрогнул на лице пациентки. Она безмятежно лежала, совсем не заботясь об отсутствии воздуха в своих легких. Невропатолог пошевелил торчащую из горла больной дыхательную трубку, пытаясь вызвать кашлевой рефлекс. Кашлять пациентка тоже не хотела. Всю свою жизнь она исправно откашливалась каждым утром. Каждым, но только не этим!

Через минуту за нее вновь дышал аппарат.

Ника снова летела над Атлантикой, и неведомая черная энергия заливала ей легкие. Она с ужасом понимала, что эта энергия не принадлежит сестрам Вуду. То, что душило ее, пришло извне, из черной бездны вселенной! Ника пыталась проснуться, но зловещий сон не отпускал.

Свистящие хрипы разбудили мужа. Он вскочил и растолкал жену. Включив свет, увидел потерянный взгляд любимой. Она беззвучно шевелила посиневшими губами и тянулась к канюле кислородного генератора. Денис усадил ее и подпер спину подушками. Вставив ей в нос канюлю, он подбежал к генератору и включил подачу кислорода. Бьющая в нос струя вернула Нику к жизни.

— Может, съездим в больницу? — с тревогой спросил он.

— Не надо! Я сама виновата. Решила, что могу обойтись без кислорода, вот и поплатилась. Лучше убавь струю, а то обжигает нос.

Денис вышел в коридор перенастраивать генератор.

— Да и некогда мне болеть! — ее голос повеселел.

Действительно, времени хворать совсем не было. С календаря красной цифрой подмигивал День Благодарения.

После завтрака Ника устроилась на кухне и усердно перелистывала свои поваренные книги в поисках нового рецепта приготовления праздничной индейки.

— Денис, я все забываю тебя спросить, почему американцы называют индейку туркой?

— Из политкорректности, не хотят задевать чувства индейцев!

— А о чувствах турок они подумали?

— Турки далеко, а индейские резервации — вон они, под боком!

— Ладно, я к соседям, фаршировать индейку!

Вернулась она лишь перед самым застольем, чтобы успеть нарисовать себе личико.

Когда, наряженные и красивые, Денис с Никой пришли на праздник, Пашин дом уже был полон народу. Разношерстная компания долго не раскачивалась и сразу же набросилась на хрустящую корочкой индейку.

— Индейка — просто чудо! — восх ищались гости. — Особенно грудка!

— Грудка индейки — чудо? Вот эта грудка — чудо! — один из гостей выпятил грудь до середины стола и начал играть мышцами под футболкой, размер которой был намеренно на два размера меньше.

Он был бывшим стриптизером и до такси работал в элитном ночном клубе.

— Это чудо себя в зеркале-то видело? — спросила Ника так, чтобы подвыпивший стриптизер услышал.

— Да я… Да у меня… — полез в бутылку оскорбленный эталон мужской красоты.

Он тут же попытался стянуть крепко сидевшую на нем футболку. Невеста «Аполлона» едва удержала его и не дала разгуляться. Поняв, что выступить не удастся, тот сник и плюхнулся обратно на стул. Хлопнув очередную стопку водки, он обнял свою подружку и начал делать вид, что внимательно слушает ее яростный шепот о правилах хорошего тона. Однако долго не выдержал и увел ее на улицу покурить.

— На месте этого качка я бы давно собрала чемоданы и бежала от нее без оглядки, — поделилась Ника с друзьями. — Только слепой не видит, что над ней висит венец безбрачия. Первого мужа зарезали в пьяной драке — это раз, — она начала загибать пальцы. — Сестра похоронила и первого и второго мужа — это два. От трех покойных мужей у них на двоих пятеро детей и ни одного мальчика — это три. Ну, про то, как умер их отец, сестрицы молчат как партизаны. Пусть будет три с половиной. В общем, ничего хорошего мужчину в таком семействе не ждет.

Ее опасения на той вечеринке подтвердились. Одной из ночей, когда сама она уже лежала в коме, таксисту-стриптизеру не повезло на заправочной станции. Не успел он вставить пистолет в бензобак, как к нему пристал обдолбанный негр:

— Дай-ка мне, мил человек, пару долларов на поправку здоровья!

— А что, в зоопарке рацион уменьшили?! — пошутил наш мускулистый детина.

Но эволюция не стоит на месте. «Примат» неожиданно выдернул из машины заправочный пистолет и окатил из него таксиста.

— Закури, мил человек, я не такой жадный, как ты! — негр глубоко затянулся и бросил в «брата своего старшего» тлеющий косяк марихуаны.

Испугавшись огня, как и подобает дикой твари, «примат» скрылся в каменных джунглях Балтимора…

Ну а пока ни качок, ни Ника не догадывались о приближающихся ударах судьбы. Они были счастливы. Каждый по-своему. Ника была довольна, что может не только обременять близких заботами, но и порадовать их своей стряпней. А бывший стриптизер был рад, что подруга зацепилась языком на кухне и предоставила его самому себе. Отсев на край стола, он упивался и водкой и собой.

«Какая у меня была жизнь!» — он закрыл глаза.

В своих воспоминаниях он снова выхаживал царем зверей среди визжащей толпы подвыпивших дамочек и выбирал себе лучшую львицу.

Разгоряченные его видом девы томно порыкивали и тянули к нему пушистые лапы. В первые ряды вырывались те, кто хотел похвастаться своим бесстыдством перед подругами. Конкуренцию им составляли одинокие женщины, уставшие от бесплотных мечтаний. Они жаждали прикоснуться к живой плоти, которая будет жить в их окрашенных свежими красками мечтах до следующего визита сюда. В руках у них шуршали зеленые бумажки различного достоинства, служившие пропуском к манящим стрингам накаченного парня. Цепкий взгляд стриптизера вылавливал купюры, достоинство которых приличествовало его красоте. К ним-то он и направлял свои мускулистые и стройные стопы.

Предпочтение отдавалось постоянным клиенткам. Им он позволял больше, чем другим. Они не довольствовались одними лишь хлопками по его упругим ягодицам. Засовывая деньги за поясок его стрингов, избранные могли коснуться самой желанной части тела. Видя это, зал взрывался, а дамы лезли в сумочки, возбужденно заменяя одни зеленые бумажки на другие, достоинством побольше.

«Вот это была жизнь! — умилялся таксист воспоминаниям. — Если бы не тот конфуз, я наслаждался бы ею по сей день!»

С горечью и сожалением он вспомнил свой последний вечер невозвратного счастья. Ничто не предвещало беды. Взгляд стриптизера, как обычно, скользил по шелестящей листве леса наманикюренных рук, пока не уперся в увядающий ствол, на котором весело играл зеленый листочек сотенной купюры. Ноги сами понесли его к подвыпившей леди не первой свежести. Нули на зеленом листочке делали толстый слой ее макияжа не таким заметным, а глубокое декольте с обвисшим содержимым не таким отталкивающим. Встав перед ней на колени, мускулистый парень откинулся назад, демонстрируя себя в лучшем свете. Не веря своему счастью, пьяная женщина схватила его за ягодицы и завизжала в экстазе. Зал подхватил ее вопли недвусмысленным улюлюканьем. Позабыв о руках потасканной львицы на своей заднице, царь зверей с тревогой смотрел на бесхозную сотню, упавшую на сцену.

В этот момент разгоряченная дамочка вошла в раж, взвыла, как раненый зверь, и рванула стринги вниз. Через мгновение в зале наступила гробовая тишина. Ошалевшая львица с ужасом смотрела на то, что выпало ей в руки из сорванных стрингов. Грохот упавшего тела вывел окружающих из оцепенения. На полу перед сценой живописно распласталась членовредительница со своей страшной добычей в руках. Подбежавшие охранники быстро привели ее в чувство и отобрали искусно сделанный муляж. Зал взорвался оглушительным хохотом. Убегая со сцены, стриптизер-неудачник сам заливался истерическим смехом…

Несмотря на этот инцидент, красота его тела была оценена по достоинству, и кто-то настойчиво приглашал его на фотосессию. Он не спешил соглашаться. С его талантом можно было и поломаться!

— Пошли фотографироваться! — растолкала его подружка. — Сколько тебя можно звать?!

Сытые гости уже вывалились из-за стола и наперебой уступали друг другу место в первом ряду.

— Кухарку-кулинарку в центр! — кричал Тимоха.

— Я лучше с мужем! — спряталась она за Диню.

Потом был десерт.

— Это в какой кондитерской такое делают?! — восхищались гости.

— В соседнем доме! — налегал на пирожные Тимоха. — Где же еще!

Когда все расходились, Ника краем уха услышала чей-то озабоченный шепот:

— Наша кулинарша совсем плохо выглядит!

Это уже не так обижало ее, как раньше, и давно не пугало. Она знала, что уже давно, как говорят американцы, живет на время, взятое взаймы, и что плата по долгам неотступно приближается…

В тот вечер, придя из гостей, она зажгла свечу на журнальном столике в зале и собрала всех вокруг себя.

— День Благодарения — семейный праздник! — объявила она. — В гостях хорошо, а дома лучше!

— А особенно в таком, как наш! — обнял ее Диня.

Наигранная веселость хозяйки не обманула собак. Они жались к ее ногам и с тревогой заглядывали в глаза. Даже кот не орал, требуя внимания. Он запрыгнул на спинку дивана, где сидела Ника, положил ей голову на плечо и неожиданно замурлыкал. Она вздрогнула. Ее кот не был особенно ласков. Самое большее, чем он жаловал — это потереться о ноги. Вибрирование кошачьего мурлыканья передалось ей, и внутри все затрепетало от предчувствия скорого расставания. Ника смотрела, как пламя свечи играет в глазах ее любимой семьи, и видела себя далеко от них… Внутри этого пламени…

Почти никто на земле не знает точного времени своего ухода. Никто, кроме пациентки бокса номер тринадцать. Окончание ее мучений было назначено на четыре часа дня в понедельник. Операционная была готова, и пациентку уже катили по коридору в сторону оперблока. В отличие от тесного бокса здесь гулял сквозняк, и приятный ветерок обдувал лицо, совсем как в ее последнее полнолуние.

Стоя под лунным ветром, она отдавала свою энергию незримым сестрам и вместе с ней отправляла свои заклинания. Как потерявшийся в просторах океана матрос бросает в море бутылку с мольбой о помощи, так и гибнущая викканская воительница доверяла воздушной стихии свои маленькие просьбы. Она умоляла сестер помочь ей в самый последний и страшный момент.

— Вам, не ведающим болезней, меня не понять. Но когда придет мой час, дайте мне легкой и быстрой смерти!

Ника знала, о чем просить. За годы, проведенные в больницах, она не раз видела, как долго и мучительно умирают люди с ее недугом. Это было выше ее сил: представлять себя беспомощно сидящей в инвалидном кресле, прикованной к кислородному баллону. Смотреть в страдающие глаза родных и близких. Медленно угасать и знать, что спасения нет. Она не хотела никого мучить…

Однажды Ника невзначай выдала свои страхи. Случилось это в Атлантик-Сити, куда они выбрались всей коммуной на выходные. Все вечера они просиживали в казино, а днем отсыпались на пляже.

— Смотрите, смотрите! — растормошила всех Саша. — Вот так бы у нас пеклись об инвалидах!

Зрелый мужчина катил к океану свою полнотелую жену на инвалидном кресле с огромными надувными колесами. Та сидела и радовалась как ребенок. Мужчина зашел по колено в воду и отпустил ее мирно качаться на колесах-баллонах. Неожиданно набежавшая волна подбросила кресло и опрокинула его назад. Испуганное лицо женщины скрылось под водой. В ее глазах застыл ужас, крупные пузыри воздуха прорывались сквозь плотно сжатые губы. Плавающее кресло держало нижнюю часть ее тела на поверхности, прижимая голову ко дну. Подбежавшие отдыхающие помогли мужу вытащить грузную женщину на берег.

— Не дай бог дожить до такого! — вырвалось у Ники. — Уж лучше сразу умереть!

Слишком поздно она поняла, что натворила. Денис изменился в лице, и еще долго налет грусти не отпускал его. Она смотрела на мужа и не могла представить, через какие муки ему придется пройти, когда ее не станет…

— Пусть он будет рядом в мои последние минуты! — заклинала она сестер, и лунный ветер нежно подсушивал ее влажные глаза. — Я не могу позволить, чтобы мой любимый мучился мыслями о том, что будь он со мной, то спас бы меня от неминуемой гибели! Я помогаю вам, сестры, помогите же и вы мне. Когда я растворюсь в небытии, не оставляйте моего Диню. Берегите его! Поддержите в трудностях и защитите от несчастий. Мои же силы на исходе, и час мой близок!

Нет, она еще не сдавалась. Преодолевая страх, она готовилась к пересадке легких. Это могло отодвинуть неминуемое на год, на два, а если повезет, то и на пять лет. Она тянула до последнего еще и потому, что боялась потерять свою силу.

«Смогут ли новые легкие пропускать сквозь себя потоки темной энергии? Что будет, если сестры останутся без моей помощи? Пока я сама хожу, рисковать не стоит!» — убеждала она себя, не находя ответа.

Викканские сестры не забыли свою бесстрашную воительницу и исполнили ее последние желания. Если верить врачам, то от быстрой потери крови сознание Ники стало угасать еще до того, как она почувствовала жестокое удушье, и ее Диня был рядом до последнего вдоха. Не забыли они и о своем новом подопечном. Измученный за последние дни Денис дремал у кровати жены, когда видения последних минут жизни его малышки в который раз предстали перед глазами. Он снова боролся за ускользающую жизнь Ники и снова проигрывал. Она снова била кулачком по одеялу и снова не могла вдохнуть! Она снова…

Тут картина замерла, и убаюкивающий голос любимой вернул его в прошлый декабрь: «Помнишь, я тогда тоже потеряла сознание и очнулась только после приезда парамедиков?»

Он вспомнил, как грустно она смеялась потом над разговорами о загробной жизни.

— Ничего там нет! — не то с жалостью, не то с печалью говорила она. — Только черная пустота!

Денис очнулся и склонился над женой:

— Пусть в этот раз ты тоже думала, что после черной пустоты опять очнешься в нашей спальне! — убеждал он ее и себя.

«По-другому нельзя! Нельзя, чтобы человек жил всю жизнь без надежды и ушел тоже без нее!»

Конечно, так было бы лег че всем, а особенно его ненагл ядной. Но какая мысль промелькнула последней в ее свесившейся набок, как у обиженного цыпленка, головке, никто никогда не узнает…

Семейный адвокат пригласил мужа Вироники в предбанник операционной. Там их ждали две аккуратные стопки комплектов стерильной униформы.

— Переодевайтесь! Как только все хирургические бригады будут готовы, я отведу вас в оперблок, — сообщила старшая сестра.

Потекли невыносимые минуты ожидания. Покруженный в себя, Денис слышал только стук собственного сердца. Шум текущей по сосудам крови превращался в шелест падающих песчинок в часах Никиной жизни. Теперь эти часы были в руках врачей, готовящих ее к донорскому подвигу. Не в силах больше слышать этот шелест, Денис закрыл уши руками, и к шуршанию песка добавился шум прибоя, который принес знакомый шепот.

— Если мой недуг спалит меня, — шептал девичий голос, — обещай, что ты спалишь его вместе со мной!

— Тебе рано об этом думать! — успокаивал ее тоже знакомый голос, но уже юноши.

Это были те самые голоса, что он слышал совсем недавно в своем странном сне с умыванием на средневековой кухне. Теперь он знал их имена. Она звала его Дерек, он ее — Венди. Вид девушки наводил на мрачные мысли. Похоже, дни ее были сочтены, и никакие силы на свете уже не могли спасти ее. Изможденная пара только что вышла к берегу широкой реки. Упав под большой сосной, они тут же заснули, зарывшись друг в друга, как брошенные волчата.

Первым проснулся юноша. Его разбудили необычно шумные придыхания девушки. Его спутница дышала через силу. Она вся горела и металась в бреду. Не дожидаясь темноты и рискуя быть замеченными, юноша вынес девушку на берег реки. Положив Венди у самой воды, он начал остужать ее, обкладывая тело прохладным песком. Медленно текущая вода омывала ей ноги и помогала вытягивать жар.

— Венди, я знаю, как тебе больно и тяжело, — шептал он в те минуты, когда сознание возвращалось к ней, — но постарайся выдавить из себя эту липкую флегму. Не дай ей задушить тебя!

— Не могу! — прохрипела она и снова впала в забытье.

Дерек сидел, положив ее голову себе на колени, и без устали расправлял слипшиеся от горячки кудри. Его молодой организм стойко выдерживал невзгоды последних дней, но душевных сил оставалось все меньше. Собственное бессилие убивало его веру в свое ремесло.

«Какой же я лекарь, если не могу спасти свою любимую? — задавался он горьким вопросом. — Уж коли никто не знает, как исцелить мою малышку, то я сам должен был найти средство!»

Его горькие мысли могли сравниться лишь с чернотой наступающей ночи. Речная вода сбила мучивший Венди жар, и Дерек отнес ее обратно в прибрежный лес. Он развел маленький костерок, и теперь они сидели, прислонившись к широкой сосне, вытянув ноги к огню. Влажная голова любимой покоилась на его плече. В забытьи она беззвучно шевелила растрескавшимися губами. Боясь оставлять свою малышку одну, он не пошел за хворостом, и жизнь огня оказалась недолгой. Пыхтение тухнущего костра походило на прерывистое дыхание Венди. Умирающие язычки пламени едва пробивались сквозь обгорелые ветки, выхватывая из темноты ее прекрасные черты. Дерек нежно взял ее руки и поднес к своим губам. Ее маленькие кулачки даже в беспамятстве сжимали янтарные бусины.

— Тебе не будет там одиноко, — прошептал он, глядя на играющие в янтаре отблески костра. — Твоя мама будет ждать тебя.

Дерек утаил от своей малышки страшную весть, услышанную на рынке, где только и разговоров было, что о предстоящей казни.

— Сперва янтарную ведьму повесят, — судачили торговки. — Потом зароют на перекресте двух дорог да обязательно лицом вниз.

— Эх, узнать бы, где тот перекрест!

— Зачем тебе?!

— В первые дни там все духи будут собираться! Мне страсть как нужно узнать у моего покойного мужа, куда он свою мошну припрятал.

— Дура ты, Марта! Никто, кроме могильщиков, не может знать того места! А они под страхом смерти не скажут.

— Под страхом смерти не скажут, а под моими ласками скажут!

— Ласкай не ласкай — не скажут! Ты что, в церковь сегодня не ходила? Сожгут ее завтра, на городской площади!

«Народ уже, наверное, на площади собирается», — вздохнул Дерек, глядя на брезжащий рассвет…