Планета райского блаженства (сборник) Гаррисон Гарри

День ВМФ

^{Перевод Татьяны Максимовой}

Генерал Уингроув смотрел на ряды сидящих, но не видел лиц. Его взгляд был устремлен за пределы здания конгресса Соединенных Штатов; не задерживаясь в благоухающем июньском дне, он проницал другой день, еще не наступивший. День, когда армия займет предначертанное ей место, обретя власть и почет.

Уингроув набрал полные легкие воздуха и произнес речь, короче которой, возможно, еще не звучало в этих священных стенах:

– Генеральный штаб обращается к конгрессу с просьбой упразднить устаревшее подразделение Вооруженных сил США, известное как Военно-морской флот.

Престарелый сенатор от штата Джорджия проверил свой слуховой аппарат, а кресла журналистов в один миг опустели – только слышался дробный топот, затихающий в направлении переговорной. По громадному залу пробежал взволнованный шепот. Одна за другой головы поворачивались к сектору представителей флота, где шеренги одетых в голубое возбужденно шевелились и гудели, словно потревоженные в улье пчелы. Группка мужчин, окружавших дородного человека в мундире, обильно расшитом золотым позументом, расступилась, и адмирал Фицджеймс медленно поднялся на ноги.

Его пронизывающий взгляд запросто повергал в трепет всякую мелкую сошку, но генерал Уингроув был этому военачальнику не по зубам. Адмирал с отвращением мотнул головой, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство. Он повернулся к аудитории; на лбу пульсировала жилка.

– Позиция генерала для меня непостижима, равно как и причины такого безосновательного выпада в сторону ВМФ. Наш флот всегда служил и будет служить самым первым рубежом обороны Америки. Я прошу вас, джентльмены, оставить без внимания прозвучавшую сейчас просьбу, так же как вы пренебрегли бы высказываниями любого человека, который… э-э-э… слегка помутился рассудком. Я настоятельно рекомендую отправить генерала на обследование в соответствующую клинику, а также проверить психическое здоровье всех лиц, причастных к его нелепому демаршу!

Генерал ответил со спокойной улыбкой:

– Я понимаю, адмирал, что вы несколько раздосадованы, и на самом деле не виню вас за это. Однако давайте не будем сводить вопрос общенациональной важности к мелким личным дрязгам. Обращаясь к конгрессу с просьбой об упразднении ВМФ, армия опирается на реальные свидетельства – свидетельства, которые будут предъявлены завтра утром.

Повернувшись спиной к разъяренному адмиралу, генерал Уингроув широким жестом обвел собравшихся государственных мужей:

– Приберегите свое решение до указанного времени, джентльмены, не судите поспешно, пока воочию не убедитесь в силе довода, на котором основана наша просьба. Это конец эпохи. Утром Военно-морской флот присоединится к прочим вымершим видам: птице додо и бронтозаврам.

Кровяное давление у адмирала скакнуло до новых, рекордных высот, и глухой стук упавшего тела был единственным звуком, нарушившим гробовую тишину в гигантском зале.

Первые лучи утреннего солнца согревали белый мрамор мемориала Джефферсона и бликовали на касках солдат и крышах автомобилей, продвигавшихся вперед медленным тугим потоком. Сюда съехался весь конгресс; сирены полицейских мотоциклов расчищали дорогу перед депутатскими машинами. Со всех сторон, едва не бросаясь под колеса, наседала толпа государственных служащих и простых жителей столицы. Тут же напирали фургоны радио и телевидения; микрофоны и камеры были приведены в полную боевую готовность.

Все предвещало великий день. Вдоль берега, повторяя его изгибы, аккуратными рядами выстроились всевозможные машины цвета хаки. Легкие армейские джипы и вездеходы на полугусеничном ходу тесно соседствовали с тяжелыми бронетранспортерами и шестиколесными грузовиками, хотя и те и другие выглядели букашками на фоне грозных танков М-60. Посреди этой техники, неподалеку от зрителей, воздвигли трибуну.

Ровно в десять утра генерал Уингроув поднялся на нее и уставился на собравшихся; под его хмурым взором толпа постепенно угомонилась, и воцарилась напряженная тишина. Говорил он недолго и в основном повторял на разные лады, что судят не по словам, а по делам. Полководец указал на первый в шеренге грузовик – тягач весом две с половиной тонны, в кузове которого, напряженно выпрямив спины, застыли пехотинцы в полной боевой экипировке.

По сигналу водитель вдавил педаль газа в пол, приводя мотор в чувство; заскрежетала трансмиссия, и машина покатила вперед, к кромке воды. Толпа дружно ахнула, когда передние колеса тягача со скрипом перевалили через мраморный парапет, – а затем грузовик круто устремился вниз, в мутные воды реки Потомак.

Колеса коснулись воды, и поверхность как будто просела под автомобилем, приняв в то же время странный стеклянистый вид. Грузовик взревел, увеличивая обороты, и двинулся вперед по реке, а вода проседала под ним, как под намасленной иголкой. В двухстах ярдах от берега машина остановилась; солдаты, подгоняемые сержантом, высыпали наружу, выстроились в линию и дружно, четко салютовали, исполнив прием «на караул».

Генерал козырнул в ответ и дал знак остальным машинам. Те двинулись вперед, сложно маневрируя: представлению явно предшествовали многочасовые репетиции на каком-нибудь укромном озере. Танки натужно грохотали по воде, а легковые машины сновали между ними туда-сюда, выписывая замысловатые узоры. Грузовики пятились и разворачивались на месте, точно балерины в пачках.

Зрители словно язык проглотили; выпучив глаза, они все смотрели и смотрели на невероятный парад, а генерал Уингроув снова заговорил:

– Перед вами типичный пример армейской изобретательности, последняя разработка наших военных лабораторий. Боевые единицы удерживаются на воде путем увеличения ее поверхностного натяжения в непосредственной близости от себя. Их вес равномерно распределяется по поверхности, что и вызывает небольшие вмятины, которые вы видите вокруг них. Это необыкновенное достижение стало возможным благодаря использованию дорнификатора – замечательного изобретения, названного по имени нашего блестящего ученого, полковника Роберта А. Дорна, начальника экспериментальной лаборатории в Брук-Пойнте. Именно там один гражданский служащий открыл эффект Дорна – под неусыпным руководством полковника, разумеется. При помощи этого изобретения армия отныне будет править на море так же, как и на суше. Колонны танков и армейских грузовиков дотянутся до любой точки мира. Вода – наша магистраль, наша стоянка, взлетно-посадочная полоса для наших самолетов. И конечно же, наше поле боя.

Механики сталкивали в воду истребитель «Шутинг стар». Едва они отбежали, как из сопла вырвалось пламя, раздался знакомый гул: истребитель, набирая скорость, промчался по реке и взмыл в воздух.

– Конечно же, внедрение такого простого и дешевого способа пересечения океанов будет означать конец нелепого пережитка средневековья – Военно-морского флота. Исчезнет надобность в авианосцах и линкорах стоимостью миллиарды долларов, в сухих доках и прочем громоздком хламе, что удерживает на плаву эти утюги. Вернем налогоплательщику его потом и кровью заработанный доллар!

Представители флота заскрежетали зубами, услышав, что авианосцы и линкоры называют утюгами, а прочие составляющие Военно-морских сил, видимо, проходят под уничижительным обозначением «громоздкий хлам». Еще пуще скривились они при упоминании кармана налогоплательщика. Однако, со свинцом на сердце, эти джентльмены сознавали, что весь их праведный гнев и презрение не принесут пользы. То был день армии в полном смысле этого слова, и рок, нависший над флотом, казался неотвратимым.

Армия весьма тщательно спланировала то, что получило название «Операция „Пробоина“». Генерал еще не закончил свою речь, а жернова общественного мнения уже закрутились на полной скорости. От одного побережья до другого американцы поглощали утренние новости вместе с завтраком.

– Агнес, ты слышала, что по радио сказали? Военные подарят кругосветное путешествие на бомбардировщике «Бэ-тридцать шесть» победителю в конкурсе лимериков. Всего только надо дописать последнюю строчку и отправить один экземпляр в Пентагон, а другой – в штаб флота…

Почтовая служба Военно-морских сил получила строгий приказ сжигать все присылаемые лимерики, однако кто-то из новобранцев, видимо, счел все происходящее хорошей шуткой. Капитан Буллман нашел один такой лимерик в столовой:

К этому водоплавающий стихоплет приписал:

Ежедневно газеты наводнялись фотографиями могучих бомбардировщиков B-36, совершающих посадку на озере Эри, или ухмыляющихся солдат, десантирующихся близ Кони-Айленда на воду в рамках учений. У каждого на поясе жужжала черная коробочка; они вышагивали по глади успокоившейся к этому времени Атлантики, точно библейские пророки.

По радио и телевидению передавали тысячи информационных сообщений, неиссякаемым потоком изливавшихся из Пентагона. Вашингтон захлестнула волна открыток, писем, телеграмм и посылок. Тогда как военно-морское министерство получало только примирительные послания и бесчисленные картонные модельки линкоров.

Народ говорил, а его избранники внимательно слушали. В этом году предстояли выборы. Казалось, никто не сомневается в том, каким будет окончательное решение, особенно если на повестке дня стоит сокращение бюджетных расходов.

Конгрессу понадобилось всего два месяца, чтобы определиться со своим коллективным мнением. Народ единодушно поддерживал армию. Оригинальность идеи будоражила общественное воображение.

Палата представителей уже подготовилась к итоговому голосованию. Если поправку примут, она будет передана на ратификацию в законодательные собрания штатов, а там уж точно не пойдут против решения конгресса. Военно-морские силы проиграли свой последний решительный бой. Результат голосования был понятен и так: очень скоро водоплавающий флот станет достоянием древней истории.

Тем не менее адмиралы отчего-то вовсе не выглядели убитыми горем.

Военно-морское ведомство попросило разрешения обратиться к конгрессу. Конгресс снисходительно разрешил: ведь даже приговоренному к смерти позволено сказать последнее слово. Выступить поручили адмиралу Фицджеймсу, уже оправившемуся от удара.

– Уважаемые члены конгресса Соединенных Штатов, у нас на флоте есть давняя боевая традиция. Мы говорим: «К черту торпеды!» – и полным ходом плывем прямо под огонь противника, если это необходимо. Нам воткнули нож в спину – такому коварному нападению мы подверглись впервые со времен Пёрл-Харбора! Этим грязным приемом армия лишила себя всякого права на честный поединок. И по этой причине мы наносим ответный беспощадный удар! – Утомленный своими наступательными метафорами, адмирал промокнул лоб. – Наши лаборатории денно и нощно трудились над совершенствованием устройства, которое, как мы надеялись, нас никогда не вынудят применить. Теперь оно готово к использованию; последние испытания успешно завершились несколько дней назад. Значение этого устройства не следует недооценивать. Мы настолько уверены в его необходимости, что требуем упразднения армии! – Он махнул рукой в сторону окна и рявкнул одно-единственное слово: – Смотрите!

Все посмотрели. На мгновение зажмурились и снова посмотрели в окно. Терли глаза и таращились опять.

По Конститьюшн-авеню, прямо по разделительной полосе, величественно плыл линкор «Миссури».

Голос адмирала торжествующе гремел, раскатываясь по залу ревом победного рога.

– Разжижитель первой модели, как видите, временно уменьшает энергию связывания, которая удерживает вместе молекулы. Твердые тела превращаются в жидкость, и корабль, оснащенный таким устройством, может плыть по всему миру – как по воде, так и по суше. Голосуйте, джентльмены; мир ждет вашего решения.

Каменный пилот

^{Перевод Андрея Новикова}

– Метеоритный рой снизу на два часа! – рявкнул голос в наушниках.

Брайан отчаянно вертел колесо искателя, пока тот не указал на мчащиеся навстречу камни. Компьютер пощелкал, измеряя дальность и скорость источника опасности, затем выдал спасительный курс. Но еще до того, как на экране появились цифры, Брайан наклонил ручку управления, включая боковые реактивные двигатели. Когда же через долю секунды маршрут появился на экране, пилоту осталось лишь сделать небольшую коррекцию.

Но отдохнуть ему не удалось. Едва он избежал столкновения с кувыркающимися валунами, на переднем экране обозначилась новая опасность – валун не менее мили в диаметре медленно вращался, приближаясь к кораблю, весь в щербинах и зазубринах после бесчисленных столкновений с каменным и железным мусором пояса астероидов. Брайан врубил на полную мощность нижние двигатели, чтобы подняться над монстром, но тут же обнаружил, что за ним прячется целая толпа меньших по размерам камней. Пока Брайан орудовал ручкой управления, компьютер погудел, пощелкал и предложил траекторию, позволяющую уклониться и от этой мелочи.

Курс менялся все чаще – корабль уже проник вглубь пояса астероидов, и все больше кусков камня и железа стремительно пересекало пространство во всех направлениях. Подобно юркой рыбешке, корабль лавировал между препятствиями, и порой только выигранная доля секунды спасала его от гибели.

Долго так продолжаться не могло. Ладони Брайана на рычагах управления скользили от пота, а постоянная необходимость обнаруживать препятствия и уклоняться вымотала его до предела. Конец наступил внезапно. Увернуться от усеянной воронками гранитной горы, неожиданно появившейся на экране, было невозможно. Он включил на полную мощность тормозные двигатели, но этого оказалось недостаточно. Сопла выбросили перед кораблем тонкие копья огня, осветившие астероид жаром адского пламени, но тот все увеличивался, заполняя экран идеально четким изображением…

Столкновение оказалось лобовым. Вспыхнуло пламя, а после удара наступила тьма. В этот момент Брайан непроизвольно отпрянул, закрыв лицо ладонями. Потом смущенно улыбнулся, когда рядом открылась дверь и в проеме показалась голова инструктора. Пилот поспешил опустить руки.

– Вылезай! – рявкнул инструктор. – Тренажер – не твоя частная собственность. Там уже очередь.

«Реалистичный тренажер, ничего не скажешь», – подумал Брайан, пробираясь сквозь открытую дверь и выплывая на палубу.

В темную тушу тренажера забрался другой кадет, инструктор захлопнул за ним дверь и щелкнул несколькими переключателями, отправляя его в путешествие – до того реальное по ощущениям, что быстро забываешь, где ты находишься. Не на корабле, летящем через пояс астероидов, а всего лишь в тренировочном устройстве с кинопроектором и экраном.

Инструктор был старым астронавтом. На его бритом черепе пробивались короткие седые волосы, а над ушами виднелись глубокие вмятины, почти шрамы в тех местах, куда на протяжении бесчисленных часов упирался летный шлем. Он запустил тренажер, повернулся и нахмурился, увидев, что Брайан еще здесь.

– Газуй отсюда, парень, – пробурчал космический волк, – ты свой полет закончил.

– Хочу вас кое о чем спросить, сэр…

– О том, как ты показал себя в тренажере? Это все желают знать. Но тебе-то зачем спрашивать, ты же разбился?

Он снова повернулся к панели управления тренажером, но Брайан не ушел. Ему пришлось до боли сжать кулаки, прежде чем он смог заговорить:

– Да, сэр, я разбился… но за все время тренировок такое со мной впервые. И я совершенно уверен, что вы… ускорили учебный фильм.

Инструктор замер, потом медленно повернулся и уставился на Брайана. Когда заговорил, лицо у него было каменным:

– Обвиняешь меня в том, что я специально изменил условия испытания, чтобы ты его провалил?

Брайан заробел, но собрался с духом и посмотрел в прищуренные глаза инструктора.

– Нет, сэр, ничего такого. Вы, оператор тренажера, задаете условия испытаний по своему усмотрению. Но дело в том, что скоро я буду пилотировать корабль по-настоящему и, кроме моей жизни, на кону окажется еще и корабль стоимостью миллион фунтов. Я должен быть уверен в себе. И я считаю, что последний тест был ускорен.

– И насколько, по-твоему, он был ускорен, кадет? – проворчал инструктор.

– Я бы сказал, что… вдвое. Возможно, и больше, но как минимум вдвое.

Брайан застыл по стойке «смирно», ожидая, что вот сейчас на него рухнет небо. И едва поверил своим глазам, когда на каменной физиономии медленно расползлась улыбка.

– Если уж тебе так нужно это знать, – сказал инструктор, – то фильм шел в три раза быстрее обычного, и так было целых пять минут до твоей аварии. Ты откалывал невиданные трюки, кадет, и мне захотелось выяснить, сможешь ли проделывать это всякий раз. Сам-то хоть знаешь, что выполнял коррекцию курса еще до того, как получал данные от компьютера?

– Да, сэр. Это у меня… нечто вроде природного таланта.

– Это станет чертовски полезным талантом, если когда-нибудь сломается твой компьютер. Но пока не сломался, пользуйся им! В космосе мы не имеем права полагаться на удачу. Я видел по твоим оценкам, что ты первый в классе. Полагаю, у тебя есть задатки хорошего пилота. Но ты можешь им стать только в том случае, если будешь все делать по инструкции и без риска. Понял?

– Понял, сэр, – кивнул Брайан и покинул отсек, как только инструктор вернулся к работе.

Он рисковал, начиная этот разговор, но он должен был знать. Впереди экзамен, очень сложное испытание, и ни в коем случае нельзя его провалить. Брайан вернулся на наблюдательный пост – разглядывать через стену из прозрачной стали миллиарды искорок, рассеянных по угольно-черному космосу.

Вскоре он прибудет на центральную базу. За его плечами остались пять долгих лет обучения в космической академии, а трехмесячный полет от Земли до пояса астероидов уже подходит к концу. Эти месяцы потрачены не зря: на большом транспортнике имелось несколько тренажеров и они использовались круглосуточно. Брайан и его товарищи были готовы занять свое место среди «каменных пилотов», добывавших в поясе астероидов глыбы железа.

Брайан прищурился, вглядываясь в темноту, хоть и знал, что не сможет разглядеть пояс астероидов, пусть тот и находится перед глазами.

Это было крупнейшее и рискованнейшее предприятие человечества в космосе. Когда промышленность израсходовала на Земле весь металл, пришлось искать другие источники. Решение проблемы обнаружилось в космосе, между орбитами Марса и Юпитера. Давным-давно здесь кружилась планета, но ее уничтожил гигантский взрыв. Хотя планета исчезла, ее обломки до сих пор медленно обращались по орбите вокруг Солнца. Некоторые астероиды были всего лишь камешками, зато другие, подобно Церере и Эросу, имели в поперечнике сотни миль. А металл, чистый металл из ядра мертвой планеты, ждал, когда его возьмут. И люди пришли за ним.

Они соорудили гигантские печи: пластмассовые зеркала толщиной в несколько тысячных дюйма, но диаметром в несколько миль, отражали солнечные лучи и направляли их в одну точку, где было жарче, чем в самой горячей домне на Земле. В этих горнах выплавлялось железо, а космические буксиры рыскали среди летающих каменных гор и привозили для печей железные астероиды. Это была тяжелая и опасная работа, но и единственная работа в Солнечной системе, какую Брайан Коллинз всю жизнь хотел получить. И скоро…

Корабль содрогнулся, свет погас. Пол под ногами Брайана накренился, и кадет ухватился за поручень возле окна. Пальцы ощутили вибрацию – на корабль, разрывая корпус, сыпались удары. Затем наступила тишина. Кадет был один в темноте. Он боролся с паникой.

Замерцав, постепенно разгорелись бледно-голубые лампы аварийного освещения. Динамик на стене зашипел и произнес:

– Говорит первый помощник капитана. Слушайте все. Готовьтесь к передвижению. Всем находящимся от носа до шестнадцатой переборки немедленно перебраться в рубку управления. Тем, кто находится от нее ближе к корме, перебраться в машинное отделение. Отправляйтесь немедленно.

Брайан отодвинулся от стены, паря в невесомости, оттолкнулся от поручня и полетел к двери. На пути к рубке управления его сопровождал голос первого помощника – динамики были размещены через каждые десять ярдов:

– Корабль получил пробоину от одиночного метеорита, который не удалось обнаружить из-за слишком большой скорости. Идет утечка воздуха в центре корабля, и эта секция будет загерметизирована, как только все ее покинут, то есть самое большее через минуту. Двигайтесь быстрее, от этого зависит ваша жизнь!

Брайан добрался до цели, имея в запасе всего девять секунд. Он находился от рубки управления дальше всех и прибыл последним. Закрылась герметичная дверь, едва не прищемив ему пятки. Брайан осмотрелся. Возле стен держались члены экипажа и кадеты, похожие в тусклом голубом свете на бледных призраков. Он пробрался вперед, к пилотским креслам, и был потрясен, увидев, что кораблем никто не управляет. Кресла пустовали, а офицеры собрались в стороне, возле старпома. Брайан находился достаточно близко, чтобы слышать его.

– …Вот такая ситуация, господа. Если хотите, чтобы я описал ее одним словом, то она отчаянная. Капитан погиб, он был в приборном отсеке, когда ударил метеорит. Из строя вышли все компьютеры, а также большая часть приборов управления и навигации. Отключилась автоматика атомного реактора, главный инженер сейчас управляет им вручную. Говорит, не сможет поддерживать стабильность более часа. Как только реактор начнет капризничать, придется сбросить его, иначе взорвется, точно атомная бомба. А когда это произойдет, мы останемся без энергии. Уже послано сообщение на центральную базу, но оттуда корабль доберется до нас часов через пять, не раньше. К тому времени мы уже будем мертвы.

– Не понимаю, – сказал кто-то. – Почему мы должны погибнуть? Разве нельзя просто выключить реактор, лечь в дрейф и ждать помощи?

– Это невозможно, – ответил старпом. – Мы уже у самого края пояса астероидов и приближаемся к нему на большой скорости. Не успеем затормозить. Мы войдем в пояс, – он посмотрел на часы, – ровно через семь минут. Можно управлять кораблем вручную, но нам никак не проложить курс сквозь пояс без помощи компьютеров.

Когда Брайан услышал эти слова, его сердце затрепетало. Старпом как будто обращался напрямую к нему. Нет, это пустая надежда. Корабль нельзя провести через пояс астероидов без компьютера. Так сказал старпом, а ему лучше знать. Одно дело – угадывать правильный курс, в то время как тебе помогает электронный мозг, и совсем другое – пилотировать корабль вообще без всякой помощи, когда от твоего умения – или интуиции? – зависит жизнь ста человек! Ничего не получится.

Тут Брайан осознал, что на него смотрят. Казалось, внимание всех сосредоточено на старпоме, но один из офицеров не сводил темных внимательных глаз с Брайана. И ждал. Это был инструктор тренажера.

– У меня предложение.

Офицеры повернулись к нему.

– На борту есть человек, умеющий пилотировать корабль без помощи компьютера. Если он вызовется добровольно, то думаю, что справится.

В ответ послышались возражения и комментарии, но Брайан едва это осознавал. Инструктор все еще смотрел на него, и ноги сами вынесли Брайана вперед. Когда он заговорил, ему показалось, что за него говорит кто-то другой.

– Я попробую провести корабль, – сказал он.

– Ты?! – воскликнул офицер. – Ты всего лишь кадет. И не пилотировал ничего крупнее учебного корабля вокруг Луны.

– Без компьютера такое невозможно, – согласился другой. – Это безумие! Он нас всех погубит!

– А я видел его в деле. – Голос инструктора, словно хлопок бича, оборвал гул возражений. – У себя в классе он первый, а это значит, что пилот он достаточно хороший. Но не это самое важное. Я видел, как он работает на тренажере – ухитряется изменять курс еще до того, как получает указания от компьютера. И не ошибается.

– Но как? Как ему удается?

– Сейчас это неважно. Вопрос стоит так: сможет ли он проделать такое с кораблем? Когда ставкой будет и его жизнь, и наша. Вы разрешите, сэр? – обратился инструктор к старпому.

– Если он на такое способен, то пилотское кресло его, – без промедления ответил старпом. – А ты справишься? – спросил он, повернувшись к Брайану.

Брайан обуздал разбегающиеся мысли – он не имеет права думать о том, что случится, если у него не получится. Он должен попытаться.

– Могу, если дадите возможность.

Старпом прекратил разговоры взмахом руки.

– Садись в кресло, – приказал он. – Третий помощник, свяжитесь с инженером и скажите, пусть готовится дать полную тягу. Теперь включить питание панели управления. Сейчас корабль пойдет через пояс.

Ожившая панель замигала красными, зелеными и белыми огоньками. На поясе Брайана автоматически затянулся ремень безопасности. Органы управления двигателями находились у него под руками, а локти опирались на мягкие подлокотники пилотского кресла. Ему еще не доводилось работать с такой совершенной, такой удобной техникой. Нет! Это еще один тренажер, очередная проверка. Брайан не имеет права думать, что от него зависит судьба корабля и жизнь всех людей на борту. Он всегда считал, что смог бы управлять кораблем без помощи компьютера. Что ж, сейчас выяснится, не переоценивал ли он свои возможности.

– Кратчайший курс через пояс – это Пэ – сто девять – три, – подсказал старпом.

– Приготовиться к смене курса, – скомандовал Брайан и наклонил рычаг управления.

Когда на экране появились первые камни и кадет на несколько секунд включил двигатели, чтобы их обогнуть, за его спиной воцарилась тишина. Радар пищал, обнаруживая впереди все новые объекты, а на экране появлялся один астероид за другим.

От двух или трех глыб Брайан мог легко уклониться, но ситуация ухудшалась. Вот уже пять, нет, шесть объектов перед кораблем. Кадет включил передние двигатели и стал искать проход между препятствиями. Задача выглядела безнадежной. Не оставалось ничего иного, как…

– Приготовиться к контакту, – хрипло предупредил он. – Нам не проскочить без столкновения, поэтому я сейчас выберу самый маленький из них. Постараюсь, чтобы удар пришелся в центр корабля, где повреждений и без того хватает.

Едва он это произнес, как корабль содрогнулся, а лампы потускнели. Брайан пытался не обращать на это внимания, он так сильно прикусил губу, что потекла кровь. Если сейчас откажет реактор, всему экипажу конец. Лампы вспыхнули снова – подключилась цепь резервного питания.

– С нами только что связался инженер, – сообщил старпом. – Начался разогрев атомного реактора. Но держать его под контролем можно лишь несколько минут.

– Пусть держит как можно дольше! – воскликнул Брайан, не отрывая взгляда от экрана. – Мы уже почти пробились. Передайте, чтобы с аварийным сбросом реактора тянул до последней секунды!

– Но потом мы останемся совсем без энергии…

– Она уже не понадобится. К тому времени мы пересечем пояс.

Старпом перестал возражать, а Брайан был настолько занят, что даже не заметил этого. Вот еще парочка камней… их становится меньше… короткий импульс нижними двигателями… пространство впереди почти чистое… только большая каменная глыба далеко справа…

Лампы вспыхнули и погасли. Кто-то вскрикнул.

– Все в порядке. – Брайан удивился, насколько хрипло прозвучал его голос. – Мы прошли. Теперь можем дрейфовать, пока не прибудет помощь. – Вновь загорелись тусклые голубые лампочки. – В аварийных батареях хватит энергии для работы маяка, спасатели прилетят на его сигнал.

Когда кадет расстегнул ремень и выбрался из кресла, старпом пожал ему дрожащую руку.

– Спасибо от меня лично и от всего экипажа. Ты справился. Может, теперь расскажешь, в чем фокус?

– Да как-то само собой получается, сэр, – ответил Брайан, отворачиваясь.

– Но ты же наверняка знаешь, как именно это у тебя получается. Открой секрет.

– Нет никакого секрета, сэр. Просто… в академии я занимался регби, был капитаном команды. Мне всегда нравилась эта игра, я не пропускал ни одного матча, и вот однажды меня осенило… Вы не станете смеяться, сэр?

– Никто на этом корабле не станет над тобой смеяться, – сурово пообещал старпом.

– Так вот, бегать по полю, уклоняться от противников, ловить мяч на лету – все это очень похоже на пилотирование корабля в поясе астероидов. Небесные тела движутся в трехмерном пространстве, а тебе надо уклониться от каждого, не дав себя остановить. Я подумал, что если удается проделывать такое с людьми, то может получиться и с астероидами. Попробовал на тренажере и обнаружил, что после небольшой тренировки все отлично получается. Регби помогает сосредоточиться на курсе и облегчает пилотирование. Надеюсь, вы не сердитесь, сэр?

– Сержусь? – переспросил старпом и рассмеялся. – Парень, вот доберемся до центральной базы, и я первым делом представлю тебя к награде. А вторым делом напишу в академию и посоветую всем кадетам заниматься регби. Вот увидишь, эта игра войдет в обязательную программу обучения!

Обрывок рукописи

^{Перевод Дарьи Кальницкой.}

Эти два клочка пергамента, перевязанные обрывком кожаного ремешка, я обнаружил в Оксфорде, в Бодлианской библиотеке, по чистой случайности. Я уронил пятьдесят пенсов (надо сказать, эта большая тяжелая монета превосходит по размеру американский пятидесятицентовик, а стит и того дороже), они закатились в щель между старинным книжным шкафом и стеной, и никак было не дотянуться. Пришлось чуть подвинуть шкаф. Наконец-то удалось засунуть в щель руку, и тут прямо в ладонь что-то проскользнуло, и я извлек на свет божий (вместе со своими пятьюдесятью пенсами) те самые два клочка пергамента.

Разумеется, никак невозможно доказать их подлинность и установить личность автора. Но результаты соответствующих химических анализов подтвердили почтенный возраст манускрипта. Если эти страницы действительно вышли из-под пера величайшего драматурга, то содержащаяся в них информация бесценна: она проливает свет на такие особенности его пьес, о которых мы ранее и не подозревали.

Можно с легкостью отследить хронологию событий. В начале шестнадцатого века Лудовико Ариосто написал своего «Неистового Роланда». Как всем доподлинно известно, Спенсер использовал сюжеты из этого произведения, когда работал над «Королевой фей». Довольно распространенная в те времена практика: сам Шекспир черпал идеи для многих своих пьес в работах других авторов. «Сон в летнюю ночь» написан в конце шестнадцатого века, так что великий драматург, вполне вероятно, читал творение Ариосто, овествующее в том числе и о путешествии на Луну (его можно назвать одним из первых научно-фантастических романов). Быть может, Шекспиру приглянулся сюжетный ход? Думаю, приведенный ниже отрывок поможет нам ответить на этот вопрос.

Лес.

Входят Пигва, Миляга, Основа, Дудка, Рыло и Заморыш.

Основа. Вся ли наша компания в сборе?

Пигва. Все налицо. А вот и замечательно подходящее место для нашей репетиции. Вот эта зеленая лужайка будет нашей сценой, эти кусты боярышника – театральной уборной, и мы можем представлять все в точности как перед самим герцогом.

Основа. Питер Пигва!

Пигва. Что скажешь, удалец Основа?

Основа. А то, что в этой комедии о Лунном Человеке есть вещи, которые никому не понравятся. Во-первых, космическое судно приземляется с ревом и грохотом; а дамы этого совершенно не выносят. Что же вы на это можете ответить?

Рыло. Ах, сделай милость – это опасная штучка!

Заморыш. Я полагаю, что придется нам в конце концов ракету выбросить.

Основа. Ничего подобного! Я придумал такую хитрую штуку, что все великолепно обойдется. Не нужно нам ракеты. Вместо звездной барки представим корабль с нулевой гравитацией.

Рыло. А не испугаются дамы нулевой гравитации?

Основа. Нет, вот что: мы с легкостью управимся с кораблем. Прицепим кнут и будем с его помощью направлять, а тут привяжем крепкую бечеву, чтоб не болтался, и приземлим в нужном месте.

Пигва. В каком таком месте?

Основа. За стеной. А там незаметно бечеву и отвяжем, и никто не поймет, как это было сделано.

Рыло. Стену в комнату втащить никак невозможно. Что ты скажешь, Основа?

Пигва. Никак невозможно.

Основа. Опять-таки кто-нибудь нам сыграет стену! Мы его подмажем штукатуркой, глиной и цементом; это и будет значить, что он – стена. Но довольно пререкаться по пустякам. Дальше в пьесе появляется Лунный Человек. Он, конечно же, выйдет из-за стены и произнесет речь перед благородным собранием.

Пигва. Какую речь?

Основа. А! Ту самую речь, которую мы переписали из книжки. Той, что в церкви прикована цепью. О том, как Лунный Человек сумел переплыть космические просторы, измыслил хитроумные спирали для нулевой гравитации, мчался со страшной скоростью и преодолел притяжение.

Пигва. Что-что преодолел?

Основа. Негодный ты невежда, разве не читал? Притяжение Земли. То есть сначала Луны. Сумел порвать невидимые волшебные узы, что крепко держат нас на этом шарике с рождения и до смерти.

Пигва. Но как? Все эти путаные объяснения совсем заморочили мне голову.

Основа. А я сейчас хорошенько по ней стукну. Недалекий ты болтун, Пигва, да еще и хнычешь все время. Что тебе неясно?

Пигва. Ничего не ясно.

Основа отвешивает оплеуху Пигве, тот падает. Убегают.

Внизу прямо поверх текста нацарапано: «Нет, не годится. Читатель не созрел еще для НФ. Переписать. Все-таки пусть будет фэнтези. Надобно купить сборник сказок».

Путь в неведомое

^{Перевод Кирилла Плешкова}

В дверь негромко постучали, но Адам Уорд притворился, будто не слышит. Выключив свет, он сидел у окна и смотрел на покрытые снегом, залитые сиянием звезд, неслышно проносящиеся мимо склоны Скалистых гор.

Вид неожиданно закрыла стена туннеля, в уши ударил грохот колес, и Адам недовольно поджал губы. Грохот смолк так же внезапно, и вновь появились горы. В дверь снова постучали, на этот раз сильнее.

– Уходите! – раздраженно крикнул он. Ему и без того хватило хлопот в последние недели: приготовления к поездке, интервью, проверки на лояльность и прочее. – Уходите, я никого не желаю видеть.

– Проводник, сэр. Пришел постелить вам.

– Позже.

– Мне нужно сейчас, сэр.

С досадой сунув ноги в тапочки, Адам подошел к двери, отпер, приготовив для проводника гневную отповедь, – пусть стелет, когда пассажир сам этого пожелает, – и повернул ручку.

В лицо ему ударила струя газа из баллончика. Адам зашелся судорожным кашлем и рухнул на пол.

Распахнув дверь, рослый мужчина пинком убрал с пути ноги лежащего, пропустил в купе коротышку и захлопнул дверь. Все это заняло несколько секунд – никто ничего не заметил.

– Надо поторопиться, – сказал рослый, глянув на часы. – Этот придурок не спешил открывать. Осталось всего четыре минуты.

Это прозвучало с упреком, будто в проволочке была вина напарника.

Пропустив слова рослого мимо ушей, коротышка начал раздеваться. Их отношения не отличались особой теплотой с первого момента знакомства, который совпал с началом операции. Ответ на вежливую просьбу представиться был невежлив: «В ячейках имен не бывает. Если хочешь, можешь звать меня Иваном». И тон был таким же оскорбительным, как и слова.

Под пальто на коротышке был комбинезон с единственной молнией. Потянув язычок замка, он сбросил одежду и задрожал от холода.

– Догола раздевайся, – велел Иван, стягивая пиджак с лежащего, голова которого с силой ударилась о пол.

Коротышка открыл рот, собираясь возразить, но промолчал, глядя, как Иван торопливо раздевает Адама Уорда, и выслушивая инструкции, которые и без того знал наизусть.

– Ты новичок в нашем деле, так что слушай, запоминай и действуй не думая. Об отпечатках и зубной карте мы позаботились, заменили их твоими. Но до нас дошел слух, что янки разрабатывают систему опознания по запаху – по образцам запахов, примерно так же, как по образцам голоса. Тебе придется надеть исподнее Уорда – оно вроде достаточно провоняло – и его рубашку с ароматными подмышками, на случай, если свой приборчик американцы захотят протестировать на твоей персоне.

– Как-то витиевато ты выражаешься, – проворчал коротышка, нарушив данное самому себе обещание говорить только по существу.

– А ты чересчур деликатен для такой грубой работы. Но хлипкий инструмент лучше, чем вообще никакого. Одевайся, и побыстрее!

Коротышка натянул еще теплую одежду, с трудом подавляя отвращение, – он знал, что любая его реакция лишь порадует Ивана. Когда он завязывал галстук, рослый посмотрел на часы и дал знак подвинуться. Словно по сигналу, в дверь резко постучали. Иван широко распахнул ее, в купе боком протиснулся еще один человек, огромного роста, массивный, но без единой унции жира. В руке он без особых усилий нес большой чемодан. Казалось, будто его фигура заполняет все помещение.

Забравшись с ногами на койку, чтобы освободить место, Иван щелкнул пальцами коротышке.

– Эй, ты, иди сюда. – И добавил, словно в голову пришла запоздалая мысль: – А ну, скажи, как тебя зовут?

– Уорд. Адам Уорд.

– Очень хорошо, Адам. – Иван погладил напарника по голове, словно послушного пса. Вагон качнулся и замедлил ход. – Давай заканчивать, подъезжаем.

Презрительно взглянув на коротышку, великан присел и открыл чемодан. Тот оказался пуст. Протянув руку, вновь прибывший приподнял обнаженное тело.

– Нет! – в ужасе пробормотал Адам.

– Да, – довольно улыбнулся Иван. – Ты удивишься, как мало места занимает человек в сложенном виде. В особенности если он весит всего пятьдесят четыре с половиной килограмма, как ты. Смотри.

Точными движениями и без малейших усилий – неужели приходилось делать это и раньше? – похожий на медведя великан прижал подбородок Уорда к груди и засунул туловище в чемодан, затем аккуратно сложил руки и согнул ноги в коленях, укладывая их на место. Адам в последний раз взглянул на обнаженное тело, свернувшееся в позе эмбриона, и крышка защелкнулась.

– Уорд, открой дверь и убедись, что в коридоре никого нет.

Тот, не раздумывая, подчинился. За окнами коридора проплыли огни небольшой станции. Поезд замедлил ход и остановился.

– Никого.

Его грубо оттолкнули в сторону, и человек-медведь протиснулся мимо, как пушинку неся тяжелый чемодан в одной руке. Иван вышел следом. Обернувшись, отдал последнее распоряжение:

– Я в соседнем купе, но беспокоить меня можно только в случае крайней необходимости. Видеть тебя больше не желаю. Что делать, ты знаешь.

Адам с грохотом захлопнул дверь, выразив этим все свое недовольство – на которое, как он знал, Ивану было совершенно наплевать. Впервые оставшись в одиночестве, коротышка облегченно вздохнул. Его подготовка наконец закончена. Утомительные занятия с неприметными людьми в сером, пластическая операция на лице, диета, чтобы достичь веса ровно в пятьдесят четыре с половиной килограмма… теперь обо всем этом можно забыть.

Стерев на койке пыльные отпечатки ног, он вымыл руки над маленькой раковиной и сел на то же место, где еще пять минут назад сидел Уорд. Послышался отдаленный свист и лязг – поезд тронулся. Снова пошел снег. Адам успел заметить темную фигуру человека-медведя, укладывавшего чемодан в машину, затем дома скрыли ее из виду.

Стук в дверь заставил его подскочить.

– Проводник, сэр. Пришел постелить.

Начиналась настоящая работа.

– Полагаю, вам известна крайне важная причина, по которой вы оказались здесь? – спросил Бхаттачарайя.

Его изувеченное тело покоилось в инвалидной коляске, клешнеобразные руки были покрыты старыми шрамами. Подавив вполне естественное сочувствие, Адам заговорил так, как ответил бы сам Уорд:

– Вы ошибаетесь, профессор. Приехать сюда меня заставили федеральные агенты – они угрожали, запугивали. Скоро у моих студентов экзамены, а мои собственные исследования…

Тот, к кому он обращался, остановил его взмахом руки.

– Крайне сожалею о причиненных неудобствах. Но могу заверить, что о работе, в которой вам предстоит участвовать, вы не смели даже мечтать. – В его старомодной английской речи слышался едва заметный акцент. – Как я понимаю, вы уже знакомы с доктором Леви. Он объяснит все, что вам требуется знать об эксперименте «Эпсилон», а я, с вашего позволения, вас покину. Добро пожаловать в самый интересный из наших проектов.

Инвалидное кресло со скрипом покатилось по коридору и скрылось из виду. Леви разжег старинного вида трубку, источавшую едкий дым. Он был лыс и худощав, во всем облике сквозила расслабленность, а на лице господствовал героических пропорций нос. Леви считался одним из лучших математиков страны, а может, и всего мира.

– Можешь звать меня Хайми, а я буду звать тебя Адам, по-простому. Годится?