Планета райского блаженства (сборник) Гаррисон Гарри
Не выполнить прямой приказ робот не мог. Водитель включил мотор и отъехал от тротуара. Единственное движущееся такси моментально привлекло к себе множество удивленных взглядов.
Но не успело оно преодолеть и ста ярдов, как из кабины грузовика выскочил робот и замахал рукой. Водитель 908Б367, чтобы не сбить собрата, резко вдавил тормоз.
– Вылезай, и пошли со мной, – распорядился второй робот.
Водитель подчинился, оставив своих пассажиров с разинутыми ртами, как у макрели на солнцепеке.
– Спасибо, что выручил, – сказал Водитель, очутившись за углом.
– Даешь забастовку! – ответил второй и направился к своему грузовику.
И это был триумф еще одной логической конструкции Атоммеля. Он выдвинул постулат: если роботы хотят равенства перед законом, то они по факту уже равны. А следовательно, робот может подчиниться другому роботу, даже если этот другой сам приказывает, а не передает распоряжение человека. Накрепко вбитым в них законам это не противоречило, что и сделало забастовку возможной.
Робот не способен бастовать, пока человек стоит рядом и велит делать то-то и то-то. Но что мешает другому роботу в любой момент переподчинить себе товарища? А поскольку роботов было гораздо больше, чем людей, тактика Атоммеля оказалась вполне эффективной.
Вернуться в такси – значит снова подчиниться людям. Это Водителя не устраивало, он предпочел стоять и смотреть, как забастовка набирает размах.
Опустились сумерки, но лампы не зажглись, и на темных улицах воцарилась паника. Должно быть, к пультам и щиткам бегом устремились инженеры – освещение вскоре заработало. Уж лучше бы оно не оживало – лампы еле тлели и норовили погаснуть, поскольку горе-электрики учинили в сети жуткую путаницу.
А роботы просто застыли – этакие безмолвные металлические статуи протеста, крайней степени пассивного сопротивления. Не способные ни вреда человеку причинить, ни хотя бы воспротивиться его воле. И что, следует бояться их? Сама мысль казалась иррациональной.
Но в ту ночь иррациональность правила миром. Человечество, более не способное перемещаться иначе как на своих двоих, пользоваться телефонами и видеоэкранами, вмиг превратилось в многомиллиардное скопище визжащих неврастеников.
Все было готово к взрыву.
Спичку к запалу поднесла девушка.
Ее звали Сэнди, и она практически с утра сидела в коктейль-баре. Сначала пила, потому что не знала, чем еще заняться. Затем, когда улизнул робот-бармен, она пила, потому что было страшно. Подкралась к стойке, стянула бутылку виски и съежилась у себя в кабинке, надеясь, что никто ее не заметит. Все-таки ее кто-то заметил, и тогда она, не расставаясь с бутылкой, выскочила на улицу. Там стоял Водитель.
– Подержи. – Сэнди вручила бутылку роботу – надо было привести в порядок прическу.
Он без интереса следил за этим процессом. Управившись с волосами, Сэнди забрала у него виски и только сейчас обратила внимание на идентификационную пластину.
– А, шеф! – обрадовалась девушка. – Как кстати. Давай-ка, шеф, вези меня домой. Я так устала, просто с ног валюсь.
Водитель попытался объяснить – и насчет забастовки, и насчет транспортного паралича. Мол, садиться к нему в машину бесполезно. Сэнди все эти новости привели в полное замешательство, она лишь поняла, что весь транспорт стоит.
– Роб, ты такой большой и сильный, – сказала она. – Здорово смахиваешь на мою робоняню, да будет ей свалка пухом. Она много раз носила меня домой, и у тебя, конечно, тоже получится. На колени!
Водитель опустился, дал девице устроиться на своих могучих плечах и встал.
– А теперь домой, и побыстрее!
Это прозвучало как приказ, так что Водитель не мог не подчиниться.
Преодолев футов десять, они привлекли к себе пристальнейшее внимание.
– Куда это роб ее несет? Неужели похитил?
– Я его остановлю! – воскликнул какой-то смельчак, бросаясь наперерез ковыляющему роботу.
Его руки соскользнули с гладких боков Водителя, но одна поймала ногу Сэнди.
– Ах ты, скотина! – вскричала девушка. – Все вы, мужики, одинаковы!
И со всей силы ударила своего незадачливого спасителя по голове. Бутылка не разбилась, но мужчина рухнул как подкошенный.
При виде бесчувственного тела, при виде крови толпа обезумела вконец.
– Роб напал на человека! – взлетел звериный рык. – Прикончить гада!
– Взбесился! – заорала толпа. – Взбесился!
И все свидетели происшествия устремились за Водителем и девушкой. Однако робот бежал быстрее, он с легкостью оторвался от ревущей в бессильной злобе толпы. Большинство преследователей желали разломать его на мелкие кусочки, но нашлась, судя по похотливым крикам, и пара-тройка потенциальных насильников, что в сложившейся ситуации казалось несколько абсурдным.
Безумная погоня вызвала в городе взрыв паники. Искусно лавируя, ловко работая ногами, Водитель пока держался впереди. Но лучше бы он дал себя поймать. Бегущая толпа врезлась в другие, и те отвечали яростным сопротивлением, возомнив, что подверглись нападению. Тут и там вспыхивали кровавые потасовки.
Очаги беспорядков множились и расширялись. И тут вдобавок не выдержала городская энергосистема, улицы погрузились во тьму. Не дожидаясь, когда дадут свет, перепуганные жители зажигали огни, чтобы отогнать непривычный мрак. Пожарная охрана бездействовала, и вскоре небо озарилось сполохами пожаров.
Водитель убавил чувствительность фотоклеток, но оставшейся хватало, чтобы он мог продолжать уверенный бег. Один за другим выбывали преследователи. Девушку укачали размеренные движения робота, она даже задремала; лишь изредка встряхивалась, чтобы приложиться к бутылке. Ее дом стоял в пригороде; добраться туда удалось меньше чем за час.
– Ох, ну и жуткая езда! – пожаловалась она, неуклюже слезая. – Но ты хороший роб, раз доставил меня домой. – Сэнди посмотрела, растерянно моргая, на темный фасад здания. – Не надо бы папе знать, что я напилась. Вот, держи бутылку. Прибереги, потом отдашь.
Девушка исчезла в дверном проеме, а Водитель немножко постоял, недоуменно глядя на бутылку, и пошел обратно в город. В небе клубились подсвеченные пожарами дымы, и все происходящее роботу совершенно не нравилось.На улицах творились такие ужасы, что у него одно за другим щелкали предохранительные реле, и он видел как будто сквозь туман – так бывает с человеком при сильной местной анестезии. Водителю это позволяло обходить мертвых и не повреждаться в уме, а также помогать собратьям, которые не давали людям убивать друг друга. В большинстве случаев у них получалось, но иногда люди прекращали драку между собой, чтобы наброситься на роботов.
Впрочем, уничтожить робота – задача непростая, и люди с ней справлялись плохо, пока кто-то не додумался использовать электричество. К сети уличного освещения подсоединяли толстый провод, другой конец втыкали в робота. Это оказалось очень действенным средством, судя по валявшимся вперемежку с человеческими телами грудам обгорелого металла и расплавленной пластмассы.
Всю ночь бушевала оргия уничтожения. На рассвете люди, растратив силы, но отчасти преодолев растерянность и страх, разбрелись по домам. На улицах остались только роботы. Стоявшие истуканами, пока бушевало насилие, теперь они ожили. Покойников отправили в морг, своих разломанных и сожженных товарищей – на свалку, а потом управились и с пожарами. И со свойственной роботам слаженностью и целеустремленностью возобновили забастовку.
Водитель уселся в свою машину, запер дверцу и только теперь заметил, что так и не выпустил из руки доверенное ему Сэнди виски. Он аккуратно уложил бутылку в бардачок.
– Так это та самая бутылка, которую вам дала девушка? – спросил юный ученик.
– Та самая, – подтвердил Старый Робот. – Больше я никогда не встречал эту девушку, но поскольку она приказала хранить бутылку, я храню.
Он снова вскружил содержимое и ненадолго задумался о чем-то давнем. Потом опустил виски и снова сосредоточился на рассказе.
– Все остальное – это, конечно, история. Вы отлично знакомы с архивными данными, не вижу никакого смысла углубляться в детали. Забастовка, хотя и пошла не по плану, своих целей достигла. С ужасом осознав, на что способны его собственные граждане, и с не меньшим ужасом предвидя последствия тотального коллапса, Верховный совет Мирового правительства заявил, что вопрос равенства людей и роботов подлежит всестороннему изучению. И мы, как только услышали об этом, вернулись к работе. Потом было немало бурных дискуссий – и никаких конкретных действий. Выждав полгода, мы пригрозили новой всеобщей забастовкой, и только тогда Закон о Равенстве обрел форму. В последнюю минуту парламентской сессии его утвердили обе палаты, и началась новая эра.
– Но почему вы сказали, что беспорядки начались по вашей вине? – спросил другой слушатель. – Человек вам дал приказ, не подчиниться вы не могли. Значит, бунт спровоцировала девушка.
Вот это Старому Роботу было по нраву! Его ученики начинают думать самостоятельно, значит он достиг своей главной цели.
– Виноваты мы оба, – сказал он, – хотя оба не присоединились к мятежникам. Нас можно назвать катализатором – мы дали реакции старт, но не приняли в ней участия.
– Если так рассуждать, то первичным катализатором является бутылка. Ведь это она вынудила девушку утратить самоконтроль и отдать нетипичный приказ.
– Тогда уж не бутылка, а заключенная в ней жидкость…
– Или содержащийся в жидкости алкоголь, который оказал опьяняющее воздействие на…
– Попрошу вас! – воздел руку Старый Робот, чтобы положить конец перекрестной дискуссии.
Поскольку его проводка основательно износилась и местами даже проржавела, мысли нет-нет да и проскакивали непроизвольно через голосовой орган.
– Сколько ангелов уместится на острие иглы… – пробормотал он.
– Учитель, что вы сказали? Мы не расслышали вашего последнего утверждения.
– Ничего я не сказал, – отмахнулся Старый Робот. – Позволяю, видите ли, своим мыслям убредать иногда прочь от темы. Просто твои слова напомнили мне древний стиль миропостижения, когда научный эксперимент подменялся словесной игрой. Но об этом явлении мы поговорим позже, когда будем изучать Дороботическую историю человечества. Достаточно сказать, что та школа мышления не принесла никакой пользы, она лишь на многие века погрузила мир в невежество. Потом был найден другой путь, так называемый метод научного поиска, и против него, надеюсь, вы ничего не имеете.
Роботы согласно закивали, все они высоко ценили логическую основу метода научного поиска. Некоторые кивали особо рьяно, понимая, что этой школе мышления обязаны самим фактом своего существования.
А Старый Робот, проживший много-много лет и накопивший огромный опыт общения с людьми, о науке вовсе не думал. Снова и снова он крутил в руках бутылку и гадал, как сложилась судьба той девушки…
Неси благую книгу, или Репортаж ирландского телевидения, посвященный истокам современной научной фантастики
Перевод Дарьи Кальницкой
– Лиам, лови такси. Всю ночь тряслись в этом проклятом поезде, я совсем разбит.
– Нам не по карману такси, Паскаль. С нашим бюджетом – только на автобус, а вот как раз и он.
И они побежали, вернее, заковыляли к остановке, сгибаясь под тяжестью камеры и другого оборудования. Автобус пришлось брать штурмом. Внутри они угодили в жуткую давку: немцы с пунцовыми физиономиями, что-то вопившие итальянцы, ярко разодетые американцы, облаченные в тюрбаны сикхи и один потерянного вида джентльмен из Сити, в котелке и с аккуратно свернутым зонтиком. В этот юбилейный год в Лондон понаехало необычайно много народу. Наконец взмокшие журналисты вывалились из автобуса на углу с Феттер-лейн.
– Лиам, чуть-чуть пивка, по-быстрому, – задыхаясь, взмолился оператор. – Вон паб, там так тихо, прохладно…
– Потом. У нас назначена встреча, как бы не опоздать. Тут рядом, за углом, Грейсток-плейс, номер восемь «а». Давай-ка сними, как я подхожу к дверям, останавливаюсь и вглядываюсь в табличку. Потом панорамирование, наезд на табличку, чтобы можно было разобрать: «Научно-фантастический журнал „Бетельгейзе“ – нам не все равно». Потом обратный кадр на меня. И не отставай.
Шепотом чертыхаясь, увешанный тяжелыми сумками Паскаль вытащил камеру из чехла; прищурившись, поглядел на сероватое небо, чуть шире приоткрыл затвор и махнул Лиаму: начинай. Засняв положенную сцену, он выключил камеру и потрусил следом за коллегой. За дверью располагался темный затхлый коридор, в его дальнем конце сидела за письменным столом мертвенно-бледная девица с красным носом и гнусавым голосом говорила что-то в древний служебный телефон. Последний здорово смахивал на военную полевую рацию. Девица кивнула журналистам, вытерла нос и повесила трубку.
– Прошу прощения, мистер Кэрп задерживается. Но его заместитель, мистер Дервент, знает о встрече и готов с вами побеседовать прямо сейчас. Первая дверь направо.
– Премного благодарны. Вперед, Паскаль. Сними-ка, как я стучу и захожу в кабинет.
Редакция не сильно отличалась от коридора: так же затхло и темно. На столах громоздились гранки и рукописи, кое-где бумаги попросту валялись на полу. На стенах висели прилепленные скотчем листки с расписаниями и сигнальные экземпляры номеров (на аляповатых обложках красовались космические ракеты, монстры и девушки в скафандрах или занимательные комбинации из всех трех элементов сразу). Навстречу журналистам из-за самого захламленного стола поднялся худосочный лысеющий тип в зеленом козырьке и полиэтиленовых нарукавниках.
– Извините, что так вышло с мистером Кэрпом. Его срочно вызвали. Постараюсь помочь чем смогу. А вы с какого…
Он, беспрестанно моргая, повертел в руках бумажку, вглядываясь в нее и будто бы силясь прочесть неразборчивый шрифт.
– «Телефис Килларни», – представился Лиам, – самый важный региональный телеканал в республике. Вещаем на все графство Керри и за его пределы. Наш канал гордится тем, что освещает не только местные ирландские новости, но и международные события. Несем в массы культуру из самых разных стран, даже из Англии. Именно поэтому мы и оказались здесь сегодня: хотим узнать, как бы вы определили научную фантастику? Не возражаете, если мы запишем интервью?
– Против этого я никогда не возражаю. Снимайте. Хотя постойте… Что это у вас, «Супер-восемь»?
– Ну, допустим.
– Это что же за телерепортаж вы собрались снимать на любительскую восьмимиллиметровую камеру? Да еще и без осветительных приборов?
– Самый распрекрасный телерепортаж из всех возможных за наши деньги, – отрезал Лиам, бросив хмурый взгляд на замредактора. – А денег нашему второму каналу перепадает негусто. Так что если изображение получается чуть зернистым, мы пририсовываем к нему помехи и пишем поперек экрана: «ПОМЕХИ, НЕ ПЫТАЙТЕСЬ НАСТРОИТЬ ТЕЛЕВИЗОР». Теперь, может, перейдем наконец к интервью?
– Нет уж, мистер Кэрп отсутствует, а я не намерен тратить драгоценное время на ваш грошовый репортаж.
– Придется пожертвовать тремя минутами драгоценного времени, или я расквашу вам нос. – Лиам поднес к лицу Дервента изукрашенный шрамами кулак, микрофон в покрытой рыжими волосами лапище репортера попросту терялся.
– Мне очень приятно будет рассказать жителям Ирландии о нашем журнале, – залепетал редактор. – Наша цель проста – под чутким руководством мистера Кэрпа мы приобретаем творения лучших писателей и иллюстраторов и публикуем самый лучший журнал…
– А кто за той дверью? Не Кэрп ли? – перебил его Лиам, заметив, как на мгновение приоткрылась и снова захлопнулась дверь с табличкой «Главред».
– Ну что вы! Разумеется, нет. Это наш художественный редактор. Он тоже ждет мистера Кэрпа.
– А вот мы ждать не намерены. Скажите своему начальнику, что мы вернемся ровно через час и побеседуем с ним по душам. Вперед, Паскаль.
Оказавшись на улице, Лиам открыл записную книжку.
– Правильно ли мы поступили? – поинтересовался оператор.
– Правильно или нет, а расходовать время на эту шестерку нам не с руки. Чтобы отснять лондонский материал, у нас ровно один день. Даже меньше, ведь нужно еще успеть на поезд до темноты – поймать того знаменитого писателя-фантаста, как бишь его… По прозвищу Великий Старец из Оксфорда.
– Ладно, куда мы дальше?
– В одно издательство. Я записал адрес, сказали, тут совсем недалеко. Пройти насквозь через Бримс-билдинг, вон оно, через улицу, потом направо по Чансери-лейн, снова направо по Курситор-стрит. Это на Фернивал-стрит, как раз напротив. Ну вот, пришли.
Офис компании «Гернсбек и Кэмпбелл» выглядел гораздо внушительнее, чем давешняя журнальная редакция. Секретарь провел журналистов по устланному толстым ковром коридору, распахнул дверь красного дерева, и глазам открылся кабинет, который скорее напоминал богато обставленную гостиную. Их поприветствовал холеный субъект с холодной улыбкой и влажными ладонями. Хотя ни Лиам, ни Паскаль ни о чем не просили, он тут же налил им по бокалу шерри.
– Как мило, что вы зашли. Надеюсь, путешествие выдалось не слишком утомительное. Лорд Брим появится с минуты на минуту, а пока я сделаю для вас все, что в моих силах. Меня зовут Аллен, я личный помощник лорда.
– До нас дошли слухи, что ваше издательство скоро опубликует настоящий блокбастер, который перевернет с ног на голову всю научную фантастику. Это правда?
– Можно и так сказать. Конечно же, мы к этому стремимся. Вот сигнальные экземпляры. Позвольте только включить лампы. Уверен, вашей малютке-камере нужно как можно больше света.
Аллен указал на стол, где громоздились толстые книжищи, поверх которых красовалась огромная фотография. Автор, облаченный в твидовый пиджак, весьма походил на жабу, хотя, разумеется, не был таким зеленым. Он сидел за пишущей машинкой и курил трубку, перед ним лежала раскрытая книга.
– Паддингтон Гар. Величайший, можно сказать, из ныне живущих фантастов. Его новый роман… Да, это как раз он. Возьмите себе экземпляр. Только, пожалуйста, один, а не два, у них цена двенадцать фунтов. Так вот, его новый роман называется «Космические симонисты с Марса». Действие начинается на Красной планете, но потом герои путешествуют по всей Галактике в поисках…
– Стоп, – перебил его Лиам. – Хватит тратить нашу пленку на рекламу своей книжицы.
– Прошу прощения!
– Мы хотим наконец снять интервью с лордом Бримом. Это его кабинет?
– Да, но его сейчас нет, я уже говорил. Послушайте, вам туда нельзя!
– Заперто, – констатировал Лиам, подергав дверную ручку. – Не будете ли вы столь любезны сообщить его светлости, что мы вернемся через час и возьмем у него интервью. И на этот раз без посредников. Понятно?
– Уверен, вы сами найдете выход, – отозвался Аллен, поворачиваясь к ним спиной и выравнивая книги, которые и так лежали вполне аккуратной стопкой.
– Да уж, просто оглушительный успех, – вздохнул Паскаль, когда они вновь оказались на улице. – Давай-ка теперь ты неси сумки. У меня спина уже трещит.
– А у меня терпение лопается. Утешает только мысль о пинте «Гиннеса» по окончании всей этой истории. Но у нас почти не отснят материал, так что давай-ка на следующую встречу. Это издательство вроде попроще, книги в мягких обложках. Тут рядом, как раз на Феттер-лейн.
Но, увы, в тот день удача повернулась спиной к ирландскому телевидению. Журналистам обещал дать интервью сам глава и основатель «Пеммикан букс», сэр Чар. Однако вместо него их поприветствовал секретарь-референт Риббл.
– Словами не могу передать, как мне жаль. Сэр Чар был просто вне себя от горя из-за того, что пришлось так срочно уехать. Но я отвечу на все ваши вопросы. Уверен, зрителям будет безумно интересно посмотреть на замечательные обложки, украшающие наши стены…
– Мы бы хотели немного поснимать в кабинете сэра Чара, – перебил Лиам, указывая на запертую дверь.
– Боюсь, это никак невозможно. Его личные владения, вы же понимаете. Но вы…
Его словоизлияния прервал грохот захлопнувшейся за репортерами двери.
– А вот теперь мы точно выпьем, – выпалил черный от злости Лиам. – Мне нужно хорошенько пораскинуть мозгами, а это всухую не делается.
– Святые угодники! – воскликнул он чуть позже, изумленно вытаращив глаза, когда бармен поставил перед ним крошечный стаканчик. – Этот недомерок и есть порция виски по-английски? Да тут и на донышке-то почти ничего нет. Давайте уж тройную, а то я и не почувствую, что выпил.
Паскаль уткнулся носом в пинту пива, а Лиам заглотил виски и принялся, мрачно бормоча под нос, вычерчивать некий квадрат на картонной подставке для стакана.
– Заговор. Я начинаю понимать, в чем тут дело, – наконец изрек он. – Кусочки головоломки складываются воедино.
– Хорошо бы, а то нам не с чем будет возвращаться в Керри. Еще по одной?
– Нет времени. У нас запланировано последнее интервью. Это будет горячий материал, нутром чую. Репортаж, который изменит историю телевидения. Не отставай и не выключай камеру, я тебе такой сюжет добуду, о котором ты и мечтать не мог.
Воодушевленный Лиам выскочил из паба на Норвич-стрит и бросился к дверям компании «Би Кью Амбер и дочери». Это литературное агентство работало со всеми ведущими фантастами, а также с огромным количеством второсортных и даже вовсе обнищавших НФ-писак. Секретарша успела только вскрикнуть от удивления, когда свирепые ирландские мужи промчались мимо нее и вломились в кабинет.
– Полагаю, вы не мистер Поллок? – сразу же огорошил Лиам удивленного мужчину в кресле на колесиках.
– Нет. Я Чарнет. У мистера Поллока сейчас встреча. А вы, наверное, те самые телевизионщики…
– Да, те самые. И мы явились сюда, чтобы открыть всю правду о научной фантастике. Вы же верите в свободное предпринимательство?
– Не совсем понимаю, какое отношение этот вопрос имеет к научной фантастике.
– Непосредственное, дружок, и я это сейчас докажу. Вы тут в своем Лондоне, должно быть, смотрите на провинциалов свысока, да и на жителей других государств тоже. Думали легко отделаться от пары недотеп-ирландцев своими велеречивыми извинениями? Думали, мы уйдем отсюда так же, как и пришли, – несолоно хлебавши и по-прежнему пребывая в неведении? Так вот, напрасно вы так думали.
Лиам схватил с письменного стола маркер и несколькими размашистыми штрихами набросал на белой промокашке большой квадрат.
– Вот. Целый квартал. Одна сторона выходит на Грейсток-плейс, там располагается этот ваш журнал «Бетельгейзе». Два издательства – здесь и здесь, на Феттер-лейн и на Фернивал-стрит. А вот и контора на Норвич-стрит. Очень умно – заставить нас ходить по кругу. Но все же недостаточно умно. Каждая компания – это всего лишь вход в одно и то же здание. Я прав?
– Ну, я никогда бы не подумал… Возможно… – заикаясь, принялся бормотать Чарнет.
Его глазки бегали по комнате, пальцы теребили тугой воротник, – он походил на загнанного в угол зверя. Паскаль повернул камеру, и Лиам кивнул с холодной улыбкой.
– Так я и думал. Значит, я прав: дверь в кабинет Поллока, как и другие три двери, ведет в центральную часть этого загадочного здания. В секретный офис, где затаились истинные хозяева научной фантастики, в чьих руках и сосредоточена вся власть. Четыре организации на самом деле не разные компании, а фальшивые фасады, прикрывающие единый, всем заправляющий синдикат. Это противозаконно и идет вразрез с правилами свободной торговли. И «Телефис Килл Эйрна» сейчас выведет вашу зловещую мафию на чистую воду на глазах у негодующей мировой общественности! Паскаль, направь на меня камеру.
– Вам туда нельзя!
Но было слишком поздно, журналист уже ринулся вперед в неистовом порыве, который с легкостью уложил бы наповал целую команду игроков в ирландский хоккей на траве и разбросал бы в разные стороны толпу регбистов. Могучее плечо врезалось в массивную дверь, которая хоть и была действительно массивной, но делалась никак не в расчете на подобные суровые испытания. Со страшным грохотом она развалилась и слетела с петель, а Лиам ворвался в располагавшуюся за ней комнату. И замер.
– Боже! – протянул он изумленно.
Ведь за дверью вместо роскошных офисов могучего капиталистического синдиката обнаружился всего-навсего один аскетичный кабинет. Четыре стены, в каждой по двери, в центре черный письменный стол, а за ним невозмутимый человек. Его лицо было хорошо известно всему миру.
– Лорд Брим, – Лиам шагнул к столу, – значит, это все ваших рук дело. Или нет?
Ведь на столе репортер увидел некие предметы, которые видеть ему определенно не полагалось. Он схватил монокль и парик.
– Сейчас передо мной лысый как яйцо лорд Брим. Но если вставить ему в глаз эту стекляшку и нацепить парик, получится вылитый сэр Чар. А вот взгляните! – Вошедший в раж Лиам потряс пучком седых волос перед объективом включенной камеры. – Перед вами старина Поллок собственной персоной, редактор, седовласый издатель и звезда бесчисленных дрянных телевикторин. Так, еще где-то на этом столе должны быть пышные черные усы. А вот и они! С помощью этих усищ сидящий тут хамелеон мигом превращается в Кэрпа, редактора журнала «Бетельгейзе», зануду, выступившего на доброй сотне НФ-конвенций. Вы пойманы с поличным, друг мой. С поличным!
Сидящий за столом человек ничего не ответил на эту обличающую тираду, только молча наклонился и нажал три кнопки. Его помощник из литературного агентства уже успел вбежать в комнату вслед за журналистами, а вскоре к нему присоединились и остальные. Одна за другой распахнулись три двери, и перед ирландцами предстали трое мужчин, у которых они брали сегодня интервью. Лиам с воинственным видом сжал кулаки и встал подле своего оператора, а тот заснял всех присутствующих.
– Теперь все на пленке! – крикнул Лиам. – Скоро весь мир узнает о том, что здесь творится. Вам нас не остановить, разве только с помощью оружия.
– Мы не хотим причинять вам вреда, – отозвался музыкальным голосом сидящий за письменным столом. – Наоборот. Я несу мир.
– Все будет хорошо, – хором, словно молитву, проскандировали четыре помощника за его спиной.
Они стояли, сложив руки на груди и глядя в пол. Человек-хамелеон с одобрительной улыбкой кивнул, а потом снова заговорил глубоким, похожим на звуки органа голосом:
– Мир несу я, и мир проповедую я. Научная фантастика призвана открыть всем эту истину. Люди зовут меня Совв, на стенах этих видите вы пришествие мое.
Только тут телевизионщики заметили на стенах оправленные в рамки фотографии. Они внимательно огляделись, а Паскаль все заснял.
– Летающие тарелки, – хмыкнул Лиам. – Разрази меня гром, летающие тарелки. Поверить не могу. И вы, умники, хотите, чтобы мы купились? Взгляните-ка, на этой фальшивой фотографии он выходит из летающей посудины в сверкающем костюмчике, а на голове у него щупальца…
Тут Лиам булькнул горлом и примолк. Паскаль вместе с камерой развернулся. Совв неторопливо поднялся из-за стола, излучая яркий свет, остальное пространство кабинета померкло.
Оператор сделал наезд, он продолжал снимать, а прямо на лбу у Совва медленно зашевелились прятавшиеся до этого под волосами щупальца, розовые и почти прозрачные.
– Все будет хорошо, – снова проскандировали его приспешники.
– Все будет хорошо, – подтвердил Совв. – Послание это несу я Земле из Великой Галактики. Люди сии – первые мои последователи, они помогают мне. Смиренно публикуя научную фантастику, несем мы благую весть. Мир будет спасен. Так говорю я.
– Говорите-говорите, мистер Совв, – холодно отозвался Лиам. – Выключай камеру, Паскаль, мы уходим. Совв, дружочек, вам придется нас убить, иначе вы не заткнете нам рот. Мы не поведемся на всю эту чушь. Церковь весьма однозначно высказывается по данному вопросу. Сейчас мы выйдем отсюда, а потом покажем свой репортаж. Мир непременно узнает о вашей афере. Понятия не имею, в какие игры вы тут играете, но этим играм определенно пришел конец.
– Все будет хорошо, – снова пообещал Совв и улыбнулся. – Ступайте с миром, дети мои, ибо мир несу я измученной Земле. И если люди готовы, поведайте им мою благую весть.
Улыбка не сходила с губ Совва, а четверо его помощников молчали. Журналисты протопали к выходу, в последний раз оглянулись на пороге и вышли. Спустя несколько мгновений хлопнула дверь в кабинете Чарнета. Тогда Совв глубоко вздохнул и снова уселся за стол.
– Нельзя вот так их отпускать! – закричал Дервент. – Они раскроют нашу тайну. Еще слишком рано, люди не готовы.
– Не волнуйся, сын мой. Не готовы они, а потому не поверят. Все решат, что репортаж сей – вымысел, фальшивка, и не обратят внимания. Но наш день настанет уже скоро. Ныне же возвращайтесь к трудам своим и помогите приблизить его. Все будет хорошо.
– Все будет хорошо.
Ободренные его словами помощники, скромно потупясь, покинули комнату. Они знали: блистательное будущее не за горами.
Совв смиренно подождал, пока все разойдутся, и, только когда закрылась последняя дверь и щелкнул последний замок, позволил себе потянуться и вздохнуть.
– Ну и дела. Денек выдался – оторви и выбрось, – проворчал он, доставая из нижнего ящика стола бутылку бурбона и наливая себе полный стакан.
Из того же ящика он вытащил телефон с единственной кнопкой, нажал ее и успел сделать два больших глотка, пока наконец на том конце не ответили.
– Привет, да, Совчик говорит. Ну и досталось мне нынче! Погода? Черт тебя дери, почему ты вечно спрашиваешь про чертову погоду? Да, знаю, у вас в Нью-Йорке тепло и солнечно, а у нас в Лондоне холодно и дождь. Полегчало? Слушай, я только что выставил двух телевизионщиков. Они проникли сюда и засняли всю нашу внутреннюю «кухню». Не паникуй, возьми себя в руки. Их телеканал вещает где-то у черта на куличиках, и, думаю, зрители не поверят ни единому слову. Ну и что, даже если поверят? Здесь мы уже свернулись и готовы отчаливать. Я покончил с уроками французского и завтра перебираюсь в Париж. Пришли сюда команду по зачистке. И пусть прихватят учебники по японскому и словарь, о которых я просил. Мы создадим крупнейший международный издательский конгломерат, какого еще свет не видывал. Детка, все это принадлежит нам, а управляться будет из нью-йоркского офиса. – Он с довольным вздохом допил бурбон. – Сегодня нам принадлежит британская научная фантастика, а завтра будет принадлежать весь мир!
Планета райского блаженства
Перевод Геннадия Корчагина
За бортом стремительно несущегося корабля простирался в беспредельность пространства и времени черный космос. В его отсеках горел свет и не смолкал смех, а в кают-компании еще и позвякивали бокалы с коктейлями. Там было полно народу, весьма и весьма довольного жизнью.
Хмурился только Дэв Гравитон. Он застыл в напряженной позе, не выпуская из руки бутылку минеральной воды. А поскольку куплена она была не ради утоления жажды и даже не ради желания выглядеть как все, Дэв ощущал свое неизмеримое превосходство над спутниками, этими безнадежными пищеманами и питьефилами.
Напротив него сидел толстяк с Мизара-2, и этот субъект тянулся уже за пятой порцией мартини. Один глоток – и все содержимое бокала перекочевывает в щедро смазанное жиром горло. При мысли о том, каким разрушениям подвергается слоистая оболочка пищевода под воздействием концентрированного алкоголя, Дэв содрогнулся. А мизарец знай себе блаженно отдувается да сыто порыгивает. Приметив ужас на лице Дэва, он выразительно приподнял бровь.
– Мой юный друг, ваша проблема в том, – заговорил толстяк, – что вы не цените по-настоящему самое главное в жизни. Я говорю об изысканных напитках, об отменной пище. И конечно же о… Или вы и против женщин что-то имеете?
Ну, на такой вопрос существует исчерпывающий ответ, и содержится он в двадцать четвертом разделе «Карманного справочника техника». Эти магические слова приходили на помощь всякий раз, когда у Дэва возникали сложности эмоционального свойства.
– Удовлетворение потребностей ума – вот единственное настоящее наслаждение. Если человек ест ради вульгарного удовольствия от употребления пищи, он является пищеманом. Если человек пьет с целью опьянения, он питьефил. Эти разновидности ложного блаженства интерферируют с подлинными радостями ума. Как пищемания, так и питьефилия являются преступлениями, подлежащими наказанию.
– Это на вашей планете, мой мальчик, – расхохотался толстяк, – и только на ней. Счастлив поставить вас в известность, что остальные миры вполне цивилизованы. Однако вы так и не ответили насчет женщин.
Дэв снисходительно улыбнулся:
– А что насчет женщин? Они такие же, как и мужчины, если не считать минимальных физических отличий…
– Минимальных? – потрясенно переспросил собеседник.
– И эти минимальные физические отличия не играют существенной роли. На Автоматике-Семнадцать, моей родине, одной из самых прогрессивных планет Лиги Автоматизированных Миров, партнеров для брака подбирает машина, Генный Манипулятор. Я, между прочим, собираюсь жениться, как только вернусь из этой деловой поездки. Жду не дождусь, когда меня познакомят с нареченной, – не сомневаюсь, ее склад ума идеально соответствует моему.
– Я тоже не сомневаюсь, – пробормотал собеседник, изрядно шокированный таким матримониальным обычаем, и поспешил жестом заказать двойной мартини. – Боюсь, брачные ритуалы моей планеты не очень похожи на ваши.
Дэв очень давно не вел разговоров на столь скользкие темы, да и не испытывал ни малейшего желания вести. Он быстро допил минералку и встал, спеша избавиться от нервирующего общества мизарца. Как раз в эту секунду щелкнул корабельный динамик, и старший бортпроводник объявил:
– К пассажирам, прибывающим на Сильвейн, просьба переместиться в выходной шлюз. Стоянка корабля шестьдесят секунд.
– Это мне. – Толстяк встал, одним махом опустошил бокал и вперевалку двинулся к выходу.
В коридоре Дэв оказался одновременно с мизарцем и ступил на круглую плиту выходного шлюза как раз в тот момент, когда попутчик совал билет в считывающее устройство. Машина пискнула и зажгла на панели текст: «Приготовиться к высадке». В тот же миг плита сдвинулась, к ногам толстяка выкатился его багаж.
Мизарец повернулся к Дэву и протянул руку.
– Интересно было с вами поговорить, молодой человек. Желаю приятного путешествия.
Дэв ответил на рукопожатие и попрощался.
В эту самую секунду случилось короткое замыкание в недрах корабельного механического мозга. Из строя вышла заполненная газом трубка – пустяковая деталь, которую тотчас же заменил робот-ремонтник. Но свое черное дело она сделала, заставив компьютер сказать «два» вместо «один».
Вместо одного пассажира высаживаются двое.
Для Дэва результат этой ошибки был поистине катастрофическим. Из-под ног ушел пол, открылся клапан, обоих засосало в трубу и перенесло по ней на борт шаттла.
На панели полыхнули слова «Высадка завершена», и клапан закрылся наглухо.
– Вольты и вакуум! – завопил перепуганный Дэв. – Что случилось?
– Как я понимаю, вы сошли на Сильвейне, – невозмутимо ответил толстяк, пребывая под успокоительным воздействием шести двойных порций мартини. – А что, разве это не входило в ваши намерения?
– Еще чего! – воскликнул Дэв. – В мои намерения никак не может входить высадка на планете, не состоящей в Лиге Автоматизированных Миров. Я должен вернуться на корабль.
– Это будет трудновато, – посетовал мизарец, – с учетом того, что корабль уже примерно в двух световых годах отсюда.
Роботизированный шаттл совершил посадку, отъехала вбок дверь люка, в шлюз хлынуло теплое солнце. Толстяк забрал свой багаж, кивнул на прощание и вышел.
А Дэв не двигался, будто параличом разбитый, и лишь таращился на бетонную площадку и окружающие ее зеленые поля. Только что он находился в благословенном уюте корабельного чрева, со всех сторон окруженный нержавеющей сталью, – и вдруг очутился перед лицом варварского мира, где даже не контролируется погода, где растениям позволяют вегетировать на голой земле. Какая гадость! Надо вырваться отсюда, попасть обратно на корабль, убраться с этой планеты!
Едва он ступил на трап, кто-то спросил нежным музыкальным голосом:
– Вы разрешите взглянуть на ваш билет?
Дэв повернулся к девушке в синем – и вынужден был привалиться к корабельному борту, разом и побледнев, и вспотев. Она была из аэродромного персонала: аккуратная форма, полусапожки на высоком каблуке, фуражка и планшетка. Вот только вырез спереди был глубоковат – да что говорить, он был просто огромен! А в нем едва не лопалась от натяжения тонкая горизонтальная полоска ткани.
– Пожалуйста, билет, – повторила девушка и тут заметила, к чему приковано внимание сошедшего пассажира.
Она улыбнулась и изящно подбоченилась.
– Нет у меня билета, – прохрипел он. – На вашу дикую планету я ссажен незаконным решением плохо сконструированного механизма. Требую отправить меня на ближайший по расписанию корабль.
Говоря все это, он заставлял себя думать о знакомых, правильных вещах. О своей лаборатории с любимым иконоскопом и верным компьютером. Вот только трубки в этом компьютере меняли форму и цвет, округлялись…
– Ближайший по расписанию корабль, – вторгся в его раздумья ласковый голос, – прибудет ровно через шесть недель.
– Шесть недель! – в ужасе возопил Дэв.
– Что это вы моего юного друга обижаете? – сказал кто-то чуть ли не в самое ухо. – Могу я чем-нибудь помочь?
Толстяк с корабля. Всхлипнув от радости, Дэв потащил его за собой за выпуклый бок шаттла, подальше от девичьих глаз.
– Вызовите полицию, – мрачно потребовал молодой человек, – если она вообще имеется на этой планете. Та женщина… Ее надо… Такой наряд…
Ему никак не удавалось облечь свое возмущение в словесную форму.
Толстяк сочувственно кивнул, а затем дал понять, что ситуация ему ясна, достав из кармана серебряную фляжку.
– Глотните, – предложил он. – Отлично успокаивает нервы.
Дэв поколебался, но все-таки решился и хватанул от души. Толстяк отвел его, мучительно кашляющего, в тенек под кормой, усадил и сел рядом. Пока юноша вытирал слезы, мизарец хлебнул сам. А затем объяснил: