Знаменитый сыщик Калле Блюмквист рискует Линдгрен Астрид

11

– Я сделаю это сегодня ночью, – сказал Андерс два дня спустя.

Переселение Великого Мумрика в глобус к Сикстену по разным причинам сразу осуществить не удалось. Во-первых, они дожидались полнолуния. Полнолуние было необходимо: при свете полной луны всё кажется волшебным и увлекательным, а кроме того, даже в комнате можно обойтись без фонарика или лампы. Во-вторых, последнее время у почтмейстера гостили две молодые тётки Сикстена.

– А в дом, где полным-полно тётушек, нечего и соваться, – заявил Андерс, когда Калле спросил его, будет он наконец что-нибудь делать или нет. – Понимаешь, чем больше людей в доме, тем больше риска, что кто-нибудь проснётся и испортит всё дело.

– Да, тётки иногда ужасно чутко спят, – согласился Калле.

И поэтому Сикстена, к его удивлению, то и дело спрашивали, как поживают его тётушки и долго ли ещё они будут гостить. В конце концов ему это надоело.

– Да что вы привязались ко мне с этими тётками? – воскликнул он, когда Андерс в сотый раз заговорил об этом. – Мешают они тебе, что ли?

– Что ты, конечно нет! – кротко ответил Андерс.

– То-то же… Они, наверное, в понедельник уедут. А вообще-то жалко, они мне нравятся, особенно тётя Ада. И пока они сидят у нас дома и не бегают как чумовые по всему городу, они, по-моему, никому не мешают.

После такой отповеди Андерс больше не решался спрашивать: это могло показаться подозрительным.

Но вот наступил понедельник. Андерс сам видел, как жена почтмейстера провожала своих сестёр к утреннему поезду, и этой ночью должно быть полнолуние.

– Сегодня ночью! – сказал Андерс решительно.

Ребята сидели в беседке в саду булочника и ели свежие булки, которые Ева-Лотта выпросила у своего слабохарактерного папы.

Только что мимо прошли Алые. Они направлялись к своему новому штабу в Усадьбе. Полицейские ушли, и в Прериях царила такая тишина, словно их безмятежный покой никогда не нарушался ничем, кроме войны Алой и Белой розы. Усадьба была слишком удобным убежищем, чтобы отказаться от неё, и Алые розы постарались забыть о том, что случилось тогда поблизости.

– Хотите, чтобы вас поколотили, приходите к Усадьбе! – крикнул Сикстен, проходя мимо сада булочника.

Ева-Лотта вздрогнула. В Усадьбу она не пойдёт ни за что на свете!

– Ой, до чего же я сыт! – вздохнул Калле, когда Алые розы скрылись, а он поглотил шестую булку.

– Ты-то что! Вот я сыт – это да! – возразил Андерс, хлопнув себя по животу. – Но это здорово, а то у нас дома опять варёная треска на обед.

– От рыбы шибко умнеют, – напомнила Ева-Лотта. – Тебе бы нужно есть побольше варёной трески, Андерс.

– Ну вот ещё! Сначала я хочу узнать, насколько я поумнею и сколько рыбы должен съесть.

– Так ведь это зависит и от того ещё, сколько ума было у человека раньше, – вмешался Калле. – Тебе, например, вполне достаточно съедать в неделю одного кита средней упитанности.

После того как Калле, спасаясь от Андерса, три раза обежал вокруг беседки и мир между ними был восстановлен, Ева-Лотта сказала:

– Интересно, какие подарки сегодня в почтовом ящике? За последнее время я получила всего три кило шоколаду! Не понимаю, и о чём только люди думают! Придётся позвонить на почту и пожаловаться.

– Больше ни слова про шоколад, – сказал Андерс с отвращением.

И Калле его поддержал.

До сих пор они храбро справлялись с лавиной сластей, которая обрушилась на Еву-Лотту, но теперь не могли больше съесть ни кусочка.

А Ева-Лотта уже возвращалась от калитки, где висел почтовый ящик, с плотным конвертом в руках. Она разорвала конверт – ну, конечно, опять шоколадная плитка! Огромная чудесная плитка молочного шоколада. Калле и Андерс смотрели на него, как на касторку.

– Тьфу! – в один голос отреагировали они.

– Как не стыдно! – возмутилась Ева-Лотта. – Ведь могут настать дни, когда вы будете рады даже паршивым леденцам!

Она разломила плитку пополам и заставила каждого взять свою долю. Друзья уступили – без всякого восторга, просто чтобы не обижать Еву-Лотту, – и равнодушно сунули шоколад в свои и без того переполненные карманы.

– Вот это правильно – приберегите на чёрный день, – сказала Ева-Лотта.

Она сделала из конверта мячик и бросила его через забор на улицу.

– Вот что, будем кататься на велосипеде и купаться. Сегодня, пожалуй, больше ничего не придумаешь, – предложил Калле.

– Ты прав, как всегда, – согласился Андерс. – Давайте заключим перемирие до вечера, но уж тогда…

Когда через минуту пришёл Бенка, чтобы подобающими случаю оскорблениями разжечь воинственный дух Белых роз, беседка была уже пуста. Только маленькая трясогузка сидела на качелях и клевала крошки.

…Наступила полночь, взошла луна. Калле и Ева-Лотта спокойно спали. А вот Андерс не спал. Вернее, он лёг в обычное время и старался храпеть самым замысловатым образом, чтобы родители думали, что он спит. Но это привело лишь к тому, что мать встала и с беспокойством спросила:

– Что с тобой, сынок, ты нездоров?

– Да нет, – сказал Андерс и уже не храпел так устрашающе.

Наконец по тихому посапыванию сестрёнок и братишек и ровному дыханию родителей он понял, что все уснули. Андерс осторожно выскользнул в кухню, где на стуле лежала его одежда, и быстро сбросил ночную рубашку, оголив своё худенькое, костлявое тело. Он настороженно прислушался. Всё спокойно… Тогда он быстро надел штаны и рубашку и неслышно спустился по лестнице. Сбегать на чердак булочной и взять Мумрика было делом нескольких минут.

– О Великий Мумрик, – прошептал Андерс, – охрани нас своею могучею дланью! А то нам обоим крышка.

В одной рубашке Андерс слегка дрожал от ночной прохлады. Кроме того, он немного побаивался: не так уж часто приходилось ему ходить посреди ночи по улицам, когда кругом всё спит.

Крепко зажав в руке Мумрика, Андерс побежал через мостик Евы-Лотты. Деревья на берегу казались совсем чёрными, а вода в речке в лунном свете ярко блестела.

– Скоро мы будем у цели, – шепнул он Мумрику, будто тот мог волноваться.

Да, вскоре они действительно достигли цели. Вот уже показался дом почтмейстера – тёмный и притихший. Всё кругом было спокойно, только трещали сверчки.

Андерс предполагал, что хоть одно окно в доме останется открытым. Он не ошибся. Кухонное окно было распахнуто настежь. Для такого ловкого физкультурника, как Андерс, забраться на подоконник и проскользнуть в кухню было пустячным делом. А чтобы высвободить руки, он сунул Мумрика в карман. Конечно, Великому Мумрику не подобало находиться в таком месте, но что поделаешь!

– Прости, о Великий Мумрик! – сказал Андерс.

Он пошевелил пальцами в кармане и нащупал что-то липкое. Так это же шоколад! Андерс обрадовался. Сейчас он не был так привередлив, как утром. Эх и вкусно будет съесть это клейкое месиво! Но прежде всего он должен сделать то, для чего сюда пришёл. Андерс переложил Мумрика в другой карман, начисто облизал пальцы и решительно полез на подоконник.

Приглушённое рычание напугало его чуть ли не до потери сознания. Беппо! Он совсем забыл про Беппо! Забыл, что это окно оставляют открытым специально для пса, чтобы он мог выйти ночью, если ему понадобится.

– Беппо, – умоляюще прошептал Андерс, – это же я!

Беппо сразу узнал одного из тех весёлых мальчишек, которых хозяин часто приводил с собой, и рычание его перешло в восторженный лай.

– Миленький, хорошенький Беппо, пожалуйста, помолчи, – молил его Андерс.

Но Беппо считал, что если уж ты радуешься, то должен это продемонстрировать, то есть лаять и вилять хвостом, и он усердно делал и то и другое.

В отчаянии Андерс вытащил шоколад и сунул его Беппо.

– На, только молчи! – шепнул он.

Беппо принюхался. Он счёл, что приветственные излияния длились ровно столько, сколько требовали честь и достоинство дома, и потому перестал лаять и улёгся с довольным видом, чтобы насладиться чудесным клейким лакомством, которое преподнёс ему гость, – очевидно, в благодарность за радушный приём.

Андерс облегчённо вздохнул и тихонечко приоткрыл дверь в переднюю. Там начиналась лестница на второй этаж. Теперь оставалось только…

В этот момент наверху раздались шаги. Кто-то спускался, тяжело ступая по лестнице. Это был сам почтмейстер, в широкой ночной рубахе до пят! Его разбудил лай Беппо, и он пошёл проверить, в чём дело.

Андерс окаменел. Однако он тут же опомнился и нырнул за пальто, которые висели в углу передней.

«Если я не рехнусь после всего этого, значит, я настоящий герой!» – сказал он сам себе.

Только сейчас до него дошло, что семье почтмейстера, может быть, вовсе не нравится, когда к ним по ночам лазят в окна. Для Сикстена это будет в порядке вещей, он ко всему привык в войне Роз, а вот почтмейстер – другое дело.

Андерс даже задрожал при мысли о том, что с ним сделают, если обнаружат.

– Только бы не заметил, только бы не заметил! – шептал он, зажмурившись, когда почтмейстер, сердито ворча, прошёл совсем рядом.

Почтмейстер открыл дверь в кухню. Беппо, освещённый луной, лежал и смотрел на него.

– Мальчик, – сказал почтмейстер, – ты что это разлаялся?

Беппо не ответил. Он осторожно прикрыл лапой вкусное липкое угощение. Дело в том, что отец его хозяина вёл себя довольно странно. Не далее как вчера он забрал чудную мозговую кость, которой Беппо как раз собирался полакомиться, уютно расположившись на ковре в гостиной. Кто его знает, как он отнесётся к этой вкусной штуке. На всякий случай Беппо зевнул и огляделся с самым независимым видом. Почтмейстер успокоился, но всё же выглянул в окно для порядка.

– Есть здесь кто-нибудь? – негромко крикнул он.

Ему ответил лишь ночной ветерок. Конечно же он не мог слышать, как Андерс бормотал в своём углу:

– Нет, нет, никого там нет. Уверяю вас – ни души!

Андерс долго оставался в своём убежище. Лучше не шевелиться, решил он, пока не убедится, что почтмейстер опять уснул! Ждать было невыносимо скучно. Ему уже стало казаться, что лучшие годы своей юности он провёл, завернувшись в эти шерстяные пальто, от которых так щекотало в носу. Ждать – что могло быть хуже для такого деятельного человека, как Андерс! Наконец он не выдержал – вышел из своего угла и начал осторожно подниматься по лестнице. Каждую минуту он останавливался, прислушиваясь, но кругом царила полная тишина…

– Порядок! – с присущим ему оптимизмом заключил Андерс.

Но как ещё поведёт себя скрипучая дверь в комнате Сикстена? Он взялся за ручку, осторожно потянул… Вот здорово – дверь ничуточки не скрипела! Она открылась совсем беззвучно и легко. Видно, её только что смазали.

Андерс усмехнулся. Сикстен смазал дверь себе же на погибель. До чего милосердные враги! Только им намекнёшь на какое-нибудь неудобство, как они сломя голову кидаются тебе помочь, чтобы их же самих было легче оставить в дураках.

«Спасибо, милый Сикстен», – подумал Андерс и взглянул на постель, где спал этот несчастный. Он и не подозревал, что Великий Мумрик сегодня ночью поселится в его доме.

Глобус стоял на комоде, ярко освещённый луной. Ловкие руки Андерса быстро развинтили его. Великолепное убежище для Мумрика! Он вынул талисман из кармана штанов и поместил его в новое обиталище.

– О Великий Мумрик! – сказал Андерс, когда всё было готово. – Совсем недолго придётся тебе побыть среди язычников, не знающих закона! Белая роза скоро вновь вернёт тебя в лоно христиан и порядочных людей.

На комоде около глобуса лежали ножницы. Андерс заметил их, и его вдруг осенило: в старину, когда лазутчик пробирался в стан спящего врага, он обычно отрезал кусочек вражеского плаща, – по крайней мере, так было написано в книжках. Этот трофей служил неопровержимым доказательством того, что враг был у тебя в руках, но твоё благородное сердце не позволило тебе причинить ему зло. А на следующий день ты мог прийти, помахать лоскутом перед носом у врага и воскликнуть: «Падай ниц и благодари меня за то, что я даровал тебе жизнь, слизняк!»

Именно это и собирался сделать Андерс. Правда, у Сикстена не было плаща, зато был отличный рыжий чуб. Прядку из этого чуба Андерс намеревался захватить как трофей. Наступит день, когда Мумрик будет надёжно спрятан в другом месте. Вот тогда Алым придётся испить чашу позора до дна! Они услышат горькую правду о Мумрике в глобусе! И увидят клок волос, который вождь Белых роз срезал с черепа вождя Алых роз в полночь при свете полной луны.

Правда, луна вовсе не освещала Сикстена – кровать стояла в тени, у самой стены, – но это не смутило Андерса. Держа ножницы в одной руке, другой он пытался нащупать чуб Сикстена.

Вождь Алых был беззащитен. Вот его голова покоится на подушке! Андерс осторожно, но крепко ухватил прядь волос и чикнул ножницами.

И вдруг тишину ночи прорезал громкий крик. Но что это? Вместо грубоватого ломающегося мальчишеского голоса Андерс услышал пронзительный женский визг! Кровь застыла в его жилах, и он ощутил леденящий ужас. Андерс опрометью бросился к двери.

Верхом на перилах он соскользнул вниз, затем толкнул кухонную дверь, в два прыжка достиг окна и выпрыгнул с такой быстротой, словно за ним гналась целая стая злых собак. Он нёсся так до самого моста, наконец остановился, чтобы немного перевести дух. Локон он всё ещё держал в кулаке – не решился выбросить по дороге.

Андерс стоял, тяжело дыша, и с отвращением глядел на злополучный клок волос. Белокурый локон, несомненно, принадлежал какой-нибудь из тётушек, одному Богу известно какой. Очевидно, утренним поездом уехала только одна из них, но кто же мог это знать! Ну разве он был не прав, когда говорил, что соваться в дом, где полным-полно тётушек, опасно для жизни? Какой позор, какой ужасный позор! Охотиться за скальпом предводителя Алых роз и возвратиться с локоном белобрысой тётки! Такого унижения Андерс в своей жизни ещё ни разу не испытывал. Нет, он не расскажет об этом ни одному человеку на земле! Это будет страшной тайной всей его жизни, и он унесёт её с собой в могилу.

А теперь – избавиться от локона, и как можно скорее! Андерс протянул руку через перила моста и разжал пальцы. Чёрная вода тихо приняла странный дар, спокойно журча под мостом, словно ничего особенного не произошло.

А в доме почтмйстера поднялся страшный переполох. Почтмейстер и его жена, перепуганные, прибежали к тёте Аде. Даже Сикстен примчался из своего чулана на чердаке, куда его выселили на время пребывания родственников.

Почтмейстер допытывался, почему, ради всего святого, тётя Ада вдруг так дико закричала среди ночи. «Потому что здесь был вор», – утверждала тётя Ада. Почтмейстер зажёг свет во всём доме, обследовал все углы, но никаких воров не обнаружил. Столовое серебро было на месте. Не было только Беппо, но он, наверное, вышел, по обыкновению, в сад. Как тётя Ада не понимает: будь это действительно вор, Беппо залаял бы и поднял всех на ноги. Ей просто приснился дурной сон, вот и всё. Они постарались успокоить её и посоветовали попытаться уснуть.

Но, оставшись одна, тётя Ада уснуть не могла. Она была слишком взволнованна. Что бы там ни говорили, а она-то твёрдо знала, что в комнате кто-то побывал. Тётя Ада закурила сигарету, немного успокоилась, потом достала зеркальце, чтобы посмотреть, не оставило ли пережитое потрясение следов на её красивом лице.

И тут она увидела – следы остались, и какие! Теперь у неё была новая причёска! Большая прядь волос была отрезана, и, откуда ни возьмись, появилась маленькая пикантная чёлочка.

Поражённая, смотрела тётя Ада на своё отражение, и постепенно лицо её озарилось улыбкой. Какой-то безумец вломился в дом ночью только для того, чтобы срезать локон её волос!

Мужчины и раньше совершали безумства ради тёти Ады, она к этому привыкла, но этот, кажется, превзошёл все ожидания. Она немножко поломала голову над тем, кто же был её незадачливый поклонник. Увы, это так и осталось для неё загадкой. Однако кто бы он ни был, тётя Ада решила его простить. Нет, она его не выдаст! Пусть думают, что ей всё приснилось.

Тётя Ада вздохнула и легла. А утром надо будет пойти к парикмахеру и подровнять чёлку… Чуть-чуть.

12

Калле и Ева-Лотта с самого утра с нетерпением ждали Андерса в саду булочника, чтобы выслушать его отчёт о ночных событиях. Но время шло, а Андерс всё не показывался.

– Странно, – сказал Калле. – Неужели его опять взяли в плен?

Они совсем было собрались идти разыскивать Андерса, когда он наконец появился. Он не бежал, как обычно, а медленно шёл, и физиономия у него была необычайно бледная.

– Как ты ужасно выглядишь! – забеспокоилась Ева-Лотта. – Может, ты «жертва жары», как пишут в газетах?

– Я жертва варёной трески, – ответил Андерс. – Не переношу рыбы, сколько раз маме говорил. И вот вам доказательство.

– Какое? – спросил Калле.

– Да тошнило всю ночь. Я то и дело вскакивал и ложился, вскакивал и опять ложился.

– А Мумрик? Так и остался в комоде?

– Ты что! С этим я, конечно, раньше справился. Уж что я должен сделать, я сделаю, хоть на меня чума напади. Великий Мумрик в глобусе!

У Калле и Евы-Лотты заблестели глаза.

– Здрово! – воскликнул Калле. – Расскажи! Сикстен не проснулся?

Они уселись втроём на мостик Евы-Лотты. Здесь, на речке, было прохладно – ольха давала приятную тень. Ребята болтали ногами в тёплой воде. Андерс сообщил, что это действует успокаивающе на треску у него в животе.

– Я вот думаю, – заметил он, – может, это не только из-за трески, может, это нервы тоже. Ведь я сегодня был в доме ужасов.

– Выкладывай всё по порядку, – сказала Ева-Лотта.

И Андерс начал сначала. Он обрисовал очень драматично свою встречу с Беппо и то, как он заставил пса замолчать. Калле и Ева-Лотта то ужасались, то восторгались. Они были идеальными слушателями, и Андерс просто наслаждался, рассказывая.

– Понимаете, если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал, – говорил он.

Затем Андерс описал ещё более страшную встречу с почтмейстером.

– А ты бы и ему шоколаду сунул, – вставил Калле.

– Да я ж его весь Беппо отдал.

– Ну а потом? – спросила Ева-Лотта.

Андерс рассказал, что было потом. Он рассказал всё: и про дверь Сикстена, которая даже не скрипнула, про тётку Сикстена, которая, наоборот, очень даже скрипела, и про то, как кровь застыла у него в жилах, когда она завопила, и как ему пришлось поспешно бежать. Единственное, о чём Андерс не упомянул, это о тёткином локоне, который он утопил в реке.

Похождения Андерса захватили Калле и Еву-Лотту сильнее любой приключенческой повести, и они снова и снова заставляли его повторять все подробности.

– Вот это ночь! – с завистью воскликнула Ева-Лотта, когда Андерс наконец закончил.

– Так немудрено и состариться раньше времени, – отозвался Андерс. – Ладно, главное, что Мумрик на месте.

Калле усиленно забил ногами по воде.

– Мумрик в глобусе! Попробуйте-ка придумать что-нибудь подобное!

Но ни Андерс, ни Ева-Лотта ничего подобного придумать не могли. Они пришли в ещё больший восторг, увидев идущих вдоль берега Сикстена, Бенку и Йонте.

– Глядите, какие красивые Белые розы растут вон на той ветке! – сказал Сикстен, когда его отряд подошёл к мостику.

Бенка хотел воспользоваться случаем и столкнуть все три Белые розы в речку, но Сикстен остановил его. Алые пришли сюда не драться, они пришли жаловаться.

По законам войны Алой и Белой розы, тот, кто в данный момент владел Мумриком, был обязан хотя бы отдалённо намекнуть, где его искать. Подсказать лишь чуть-чуть, самую капельку. А разве Белые розы это сделали? Нет! Правда, их вождь, когда его как следует пощекотали, брякнул что-то насчёт тропинки позади Усадьбы. Алые для пущей верности вчера ещё раз облазили всё вокруг и окончательно уверились, что Белые розы перенесли Мумрика в другое место. И вот сейчас они вежливо, но настойчиво требовали необходимых сведений.

Андерс спрыгнул в воду. Она доходила ему только до колен. Он стоял, расставив ноги, упершись руками в бока и весело сверкая тёмными глазами.

– Пожалуй, мы вам подскажем, – сказал он. – Ищите в недрах земли!

– Благодарю вас, вы очень любезны, – ответил Сикстен. – Где прикажете начать, здесь или на Северном полюсе?

– Отличный намёк! – подхватил Йонте. – Вот увидите, наши внуки найдут Мумрика прежде, чем сойдут в могилу.

– С такими вот мозолями на руках! – добавил Бенка.

– А вы лучше пораскиньте мозгами, если они у вас есть, Аленькие розочки! – возразил Андерс и провозгласил с театральным жестом: – Если вождь Алых пойдёт к себе домой и исследует недра земли, он найдёт то, что ищет!

Калле и Ева-Лотта, прыснув, изо всех сил заколотили ногами по воде.

– Вот именно, ищите в недрах земли, – подтвердили они с загадочным видом.

– Подлые псы! – сказал Сикстен.

После чего Алые пошли домой и развернули обширные земляные работы в саду почтмейстера. Весь день они рыли и копали во всех местах, которые казались им хоть немного подозрительными. Наконец пришёл почтмейстер и спросил, так уж ли это необходимо – портить именно его газоны или ребята могут доставить ему удовольствие и разорят чей-нибудь другой сад.

– Кстати, Сикстен, ты бы поискал Беппо, – добавил он.

– Разве он ещё не пришёл? – Сикстен даже перестал копать. – Где же он может быть?

– Вот я и говорю, что тебе надо пойти поискать его.

Сикстен вскочил.

– Пойдёте со мной? – спросил он Бенку и Йонте.

Конечно, Бенка и Йонте пошли с ним. Но не только они хотели помочь ему в розысках Беппо. Андерс, Калле и Ева-Лотта, которые уже целый час лежали в кустах, любуясь усердием Алых, вылезли и предложили им свою помощь. Сикстен с благодарностью принял их предложение. В трудную минуту Розы забывали о вражде.

В самом сердечном согласии вся компания двинулась на поиски пса.

– Он никогда не уходил надолго, – заметил Сикстен озабоченно. – Ну, может быть, часа на два, не больше. А вчера ушёл часов в одиннадцать, и с тех пор его нет.

– Нет, в двенадцать. Ведь… – Андерс осёкся и залился краской.

– Ну да, с двенадцати, – ответил Сикстен рассеянно.

Но вдруг он подозрительно взглянул на Андерса.

– Постой, а ты откуда знаешь?

– А я, понимаешь, вроде ясновидца, – вывернулся Андерс.

Он надеялся, что Сикстен не будетвдаваться в подробности. Не мог же он сказать, что когда пришёл с Мумриком около полуночи, то видел Беппо в кухне, а когда через час удирал через окно, Беппо на месте уже не было.

– Вот как! Выходит, нам повезло – нам как раз нужен ясновидец, – сказал Сикстен. – Не можешь ли ты посмотреть, где сейчас Беппо?

Но Андерс ответил, что может предсказать только время, а не место.

– Когда же мы найдём Беппо? – пожелал узнать Сикстен.

– Примерно через час, – совершенно уверенно заявил Андерс.

Но на этот раз ясновидец ошибся. Найти Беппо оказалось не так-то просто.

Они искали везде. Они прочесали весь город. Они обошли всех собак, к которым обычно ходил в гости Беппо. Они спрашивали всех встречных. Но никто не видел Беппо. Он исчез.

Сикстен совсем приуныл. Он шёл и чуть не плакал от волнения, но ни за что на свете не показал бы этого. Он только ужасно часто сморкался.

– С ним что-то случилось, – повторял Сикстен время от времени. – Он раньше никогда не пропадал.

Ребята старались его успокоить.

– Да что ты, ничего с ним не случилось, – говорили они.

Но они не так твёрдо были в этом уверены, как хотели показать.

Они долго шли молча.

– Он был такой славный пёс! – сказал наконец Сикстен дрожащим голосом. – Всё-всё понимал, что ему говорили!

Пришлось опять высморкаться.

– Да перестань ты так говорить! – попросила Ева-Лотта. – Можно подумать, что он умер.

Сикстен ничего не ответил, только шмыгнул носом.

– Он всегда так преданно смотрел! – произнёс Калле и поспешил добавить: – То есть я хочу сказать, он всегда так преданно смотрит.

Опять все долго молчали. Когда молчать стало невмоготу, Йонте сказал:

– Да, собаки очень славные животные.

Они уже возвращались домой. Продолжать поиски не имело смысла. Сикстен шёл на полметра впереди всех и толкал ногой камешек. Ребята прекрасно понимали, как ему тяжело.

– Слушай, Сикстен, а вдруг Беппо вернулся домой, пока мы тут ходили и искали его! – воскликнула с надеждой Ева-Лотта.

Сикстен остановился посреди дороги.

– Если Беппо вернулся, – торжественно произнёс он, – я исправлюсь. О, до чего же хорошим я стану! Буду мыть уши каждый день и…

И он побежал, подгоняемый вновь пробудившейся надеждой. Ребята бежали за ним. Как они все хотели, чтобы Беппо с весёлым лаем встретил их у калитки!

Но Беппо не было. Щедрое обещание Сикстена ежедневно мыть уши не произвело никакого впечатления на силы, управляющие собачьими жизнями и поступками. И уже без всякой надежды Сикстен спросил у мамы, стоящей на веранде:

– Беппо не вернулся?

Мама покачала головой.

Сикстен молча отошёл в сторону и сел на траву. Друзья нерешительно окружили его, силясь найти слова для утешения, но слова почему-то не находились.

– Я взял его совсем маленьким щеночком, – сказал Сикстен дрожащим голосом.

Они же должны понимать, что если у тебя была собака, которую ты взял ещё маленьким щенком, то имеешь право ходить с красными глазами, когда эта собака вдруг пропала.

– Знаете, что он однажды сделал? – продолжал Сикстен, словно для того, чтобы помучить себя. – Когда я возвращался домой из больницы – мне там аппендицит вырезали, – Беппо встречал меня у калитки. Он был так рад, что повалил меня на землю, у меня даже все швы разошлись.

Все очень растрогались. Действительно, разве мог пёс лучше доказать свою преданность хозяину, чем опрокинув его на землю, да так, что у него швы разошлись!

– Да, собаки славные животные, – подтвердил Йонте ещё раз.

– Особенно Беппо, – сказал Сикстен и высморкался.

Калле впоследствии так и не мог понять, что же заставило его заглянуть в дровяной сарай почтмейстера. «Собственно говоря, это было бессмысленно», – думал он. Ведь если бы Беппо заперли там случайно, пёс лаял бы до тех пор, пока кто-нибудь не пришёл и не открыл дверь.

И хотя заглядывать в сарай было абсолютно бессмысленно, Калле всё же сделал это. Он открыл дверь настежь, чтобы дать доступ свету, и в самом дальнем углу увидел Беппо. Пёс лежал совсем тихо, и в первый миг Калле подумал с отчаянием, что тот мёртв. Но, подойдя поближе, Калле заметил, как Беппо с трудом приподнял голову и тихо заскулил. Тогда Калле выскочил из сарая и что было мочи закричал:

– Сикстен! Сикстен! Он здесь, в сарае!

– Беппо! Мой бедный, маленький Беппо! – говорил Сикстен дрожащим голосом.

Он стоял на коленях возле собаки, и Беппо смотрел на своего хозяина, словно спрашивая, почему тот так долго не приходил. Он ведь лежит здесь ужасно давно, ему было так плохо, что он не мог даже лаять! Пёс словно пытался обо всём поведать своему хозяину, и голос его звучал необычайно жалобно.

– Послушайте, он же плачет! – сказала Ева-Лотта и сама заплакала.

Да, несомненно, Беппо тяжело заболел. Он настолько ослаб, что совсем не мог двигаться. Он только тихонько лизал руку Сикстена, благодаря за то, что его больше не оставляют одного такого больного.

– Я сейчас же бегу за ветеринаром, – сказал Сикстен.

Но едва он поднялся, как Беппо отчаянно заскулил.

– Он боится, что ты оставишь его, – понял Калле. – Я сам сбегаю.

– Скажи, чтоб он поторопился. И объясни, что пёс съел крысиный яд.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бенка.

– Знаю, – сказал Сикстен. – Это видно. Все эти проклятые бойни! Раскидывают везде отраву, чтобы уморить своих крыс. Беппо туда ходит иногда за костями.

– А может Беппо… может собака умереть от этого? – спросил Андерс, широко открыв глаза от ужаса.

– Замолчи! – рассердился Сикстен. – Только не Беппо! Беппо не умрёт! Ведь я взял его совсем маленьким щеночком. Эх, Беппо, и зачем ты съел этот крысиный яд?

Беппо преданно лизнул его руку и ничего не ответил.

13

Калле спал беспокойно. Ему снилось, что он опять пошёл искать Беппо. Он бродил один по бесконечно длинным пустынным дорогам, которые терялись в пугающем мраке. Калле надеялся встретить кого-нибудь и спросить про Беппо, но никто не показывался. Во всём мире было безлюдно и темно. И вдруг всё переменилось. Он искал уже не Беппо, а что-то другое. Что-то гораздо более важное, только он никак не мог вспомнить, что именно. Калле чувствовал, что непременно должен вспомнить, словно от этого зависела его жизнь. Где-то там, в темноте, таился ответ, но он не мог его найти. И Калле до того измучился, что даже проснулся.

Слава богу, это был только сон! Калле взглянул на часы. Всего лишь пять! Надо попытаться опять заснуть. Он зарылся носом в подушку, но странный сон не давал ему покоя. Даже проснувшись, Калле чувствовал, что должен что-то вспомнить. Это «что-то» сидело где-то глубоко в мозгу и ждало, когда его выпустят. Какая-то маленькая клеточка там, в глубине, знала, в чём дело. Калле озабоченно скрёб себе затылок и сердито бормотал:

– Ну, давай же!

Но ничего не получалось, и Калле устал. Теперь он хотел спать и почувствовал, как им овладевает приятная дремота, означавшая, что сон близок.