Знаменитый сыщик Калле Блюмквист рискует Линдгрен Астрид

И вдруг, когда он уже наполовину спал, маленькая клеточка в мозгу выпустила то, что держала. Это была всего одна фраза, произнесённая голосом Андерса:

«Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал».

Калле подскочил и сел в постели. Куда только сон девался!

– Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал, – повторил он медленно.

Что ж тут особенного? Почему ему так нужно было вспомнить именно эту фразу?

Да потому что… потому что… есть такая страшная возможность, что и…

Зайдя настолько далеко в своих размышлениях, Калле улёгся и с головой укрылся одеялом.

«Калле Блюмквист, – предостерегающе сказал он себе, – не принимайся опять за старое! Не фантазируй, пожалуйста. Ведь мы, кажется, договорились: с этими глупостями покончено. Ты должен уснуть. Должен!»

«Я жертва варёной трески».

Опять голос Андерса. Как назло, не даёт спать, да и только. И чего это он притащился и трещит без умолку? Лежал бы дома и болтал сам с собой, если уж его так распирает.

Увы, ничего не помогало. Страшные мысли рвались наружу. Отогнать их было невозможно.

Что, если Андерса тошнило вовсе не от трески? Варёная треска гадость, что правда, то правда, но не будет же от неё тошнить всю ночь напролёт. Что, если Беппо наелся вовсе не крысиного яду? Что, если это был… это был… отравленный шоколад?

Калле ещё раз попытался осадить себя.

«Я вижу, знаменитый сыщик читал газеты, – издевался он над собой, – и следил, очевидно, за всеми преступлениями последних лет. Но, если даже кого-нибудь и отправили на тот свет отравленным шоколадом, это ещё не значит, что каждая шоколадка насквозь пропитана мышьяком».

Он продолжал размышлять. Мысли его были тревожными.

«Ведь газеты читаю не я один, – думал он, – уголовной хроникой интересуюсь тоже не я один. Например, этим может заниматься некто в зелёных габардиновых брюках. Он очень боится. И он тоже мог прочесть статью, где говорится, как много сластей Ева-Лотта получила по почте. Ту самую статью, где написано, что Ева-Лотта может послужить оружием, которое разоблачит убийцу или как там ещё… Ой, а вдруг это всё и вправду так?»

Калле пулей выскочил из постели. Другая половина плитки ведь у него! Он и забыл совсем! Куда же он её дел?

Вспомнил: в кармане синих штанов. С тех пор он их и не надевал. И повезло же ему, если всё так, как он и предполагал.

И что только в голову не взбредёт, когда проснёшься в такую рань! Самое невероятное может показаться возможным. И когда Калле при свете утреннего солнца отправился в одной пижаме в чулан разыскивать синие штаны, ему опять подумалось, что он просто вбил себе всё это в голову, как всегда!

«Но всё-таки небольшое исследование для порядка никогда не повредит! – заключил он. – Азбука сыскного дела!»

Его воображаемый собеседник, долго не подпускаемый близко, очевидно, только и ждал этой заветной фразы.

Он не замедлил явиться, чтобы выяснить, что задумал знаменитый сыщик на этот раз.

«Что собирается делать господин Блюмквист?» – спросил он благоговейно.

«Я же сказал – небольшое исследование».

Калле вдруг опять почувствовал себя знаменитым сыщиком. Почувствовал, и всё тут! Он уже давно не был им, да ему и не хотелось. Ведь когда дошло до дела, ему сразу разонравилось быть сыщиком. Но сейчас он сам настолько сомневался в справедливости своих подозрений, что невольно поддался искушению поиграть в старую игру.

Калле вытащил из кармана синих штанов кусок шоколада и показал своему воображаемому собеседнику.

«У меня есть все основания предполагать, что этот шоколад отравлен мышьяком».

Воображаемый собеседник от страха поёжился.

«Ведь такие вещи случались и раньше, – безжалостно продолжал знаменитый сыщик. – А преступники часто подражают друг другу».

«Но как же узнать, есть там мышьяк или нет?» – спросил воображаемый собеседник, растерянно глядя на шоколад.

«Надо сделать небольшой опыт, – спокойно ответил знаменитый сыщик. – Способ Марша. Я как раз этим и собираюсь заняться».

Воображаемый собеседник восторженно оглядел чулан.

«Да у вас здесь прелестная лаборатория! – воскликнул он. – Насколько я понимаю, вы сведущий химик».

«Как вам сказать… сведущий… Конечно, бльшую часть своей долгой жизни я посвятил изучению химии, – согласился знаменитый сыщик. – Химия и криминалистика неразделимы, мой юный друг. Понимаете?»

Если бы здесь присутствовали бедные родители Калле, они подтвердили бы, что бльшая часть долгой жизни знаменитого сыщика была действительно посвящена изучению химии, и как раз в этом чулане. Правда, они, скорее, выразились бы несколько иначе. Они, пожалуй, предпочли бы сказать, что он неоднократно пытался взорвать себя и весь дом, чтобы удовлетворить своё исследовательское любопытство, которое не всегда подкреплялось точными знаниями.

Но воображаемому собеседнику был чужд скепсис, свойственный родителям. Он с интересом наблюдал, как знаменитый сыщик доставал с полки какие-то приборы, спиртовку, разные стеклянные пробирки и склянки.

«А как его ставят, этот опыт?» – спросил он нетерпеливо.

Знаменитый сыщик только и ждал случая просветить своего собеседника.

«Прежде всего нам нужен аппарат для получения водорода, – важно сказал Калле. – Вот он. Это обыкновенная колба, в которую я наливаю серную кислоту и кладу несколько кусочков цинка. Тут выделяется водород, так? Если теперь сюда ввести мышьяк в каком угодно виде, то получится газ AsH3 – мышьяковистый водород. Отсюда газ поступает для просушивания в пробирку с сухим хлористым кальцием, а затем вот в эту стеклянную узенькую пробирочку. Здесь мы подогреваем газ на спиртовке, и он распадается на водород и чистый мышьяк, причём мышьяк оседает на стенках пробирки в виде блестящего серо-чёрного налёта. Так называемое мышьяковое зеркало – надеюсь, вы о нём слышали, мой молодой друг?»

Его молодой друг никогда ни о чём подобном не слышал, но он с неослабевающим интересом следил за всеми приготовлениями.

«Но не забудьте, я вовсе не утверждаю, что в шоколаде действительно есть мышьяк, – заметил Калле, когда наконец зажёг спиртовку. – Просто для порядка я провожу небольшой опыт и искренне надеюсь, что мои подозрения не подтвердятся».

В чулане воцарилась тишина. Знаменитый сыщик настолько погрузился в исследования, что совсем позабыл о своём юном друге.

Стеклянная пробирка подогрета. Калле измельчил кусочек шоколада, всыпал его через воронку в колбу и принялся ждать затаив дыхание.

Что такое? Да это же оно! Мышьяковое зеркало!

Страшное доказательство его правоты. Не веря своим глазам, Калле уставился на пробирку. В глубине души он всё время сомневался. Теперь все сомнения рассеялись. Но ведь это означает… означает что-то ужасное!

Дрожащими руками он погасил спиртовку. Воображаемого собеседника уже не было. Он исчез в тот самый момент, когда знаменитый опытный сыщик опять превратился в маленького испуганного мальчика.

Некоторое время спустя Андерса разбудил свист под окном – условный сигнал Белой розы. Среди гераней и фикусов, стоявших на подоконнике, показалась его сонная физиономия. Возле мастерской стоял Калле и махал ему.

– Пожар, что ли? Чего ты будишь людей в такую рань?

– Не болтай и выходи! – отрезал Калле.

Когда Андерс наконец спустился, Калле посмотрел на него серьёзно и спросил:

– Пробовал ты тот шоколад, прежде чем дать Беппо?

Андерс изумлённо вытаращил глаза.

– И ты примчался сюда в семь утра, только чтоб меня об этом спросить?

– Да, потому что в нём был мышьяк, – сообщил Калле спокойно и тихо.

Лицо Андерса вытянулось и побледнело.

– Не помню, – прошептал он. – То есть я облизал пальцы… Я же Мумрика вымазал в этой каше, которая получилась у меня в кармане… А ты уверен, что…

– Да, – сказал Калле сурово. – Теперь пошли в полицию.

На ходу он рассказал Андерсу о проведённом опыте и страшной истине, которую обнаружил. Друзья сразу же подумали про Еву-Лотту, и на душе у них стало мрачно, как никогда. Они решили пока ничего ей не говорить.

Потом Андерс подумал про Беппо.

– Ведь это я его отравил! – Он чуть не плакал. – Если Беппо умрёт, я никогда больше не смогу смотреть в глаза Сикстену!

– Беппо не умрёт. Ты же знаешь, что сказал ветеринар, – утешал его Калле. – Ему дали целую кучу лекарств, и промывание желудка сделали, и всё такое. Хорошо ещё, что шоколад съел Беппо, а не ты или Ева-Лотта.

– И не ты, – добавил Андерс.

Они оба содрогнулись.

– Так или иначе, одно мне совершенно ясно, – сказал Андерс, когда они свернули к полицейскому участку.

– Что?

– Этим делом должен заняться ты, Калле, иначе никакого толку не будет. Я же с самого начала говорил.

14

– Мы должны найти убийцу, должны! – сказал комиссар полиции, ударяя тяжёлым кулаком по столу.

Вот уже четырнадцать дней он бьётся над этим необычайно запутанным делом. А сейчас ему нужно уехать. Поле деятельности государственной полиции обширно, и его ждут дела в другом месте. Но он оставляет здесь троих сотрудников. С утра поранье он собрал их на совещание с участием местной полиции.

– Насколько я понимаю, – продолжал он, – за эти четырнадцать дней мы добились лишь одного: ни один человек не осмеливается теперь надеть зелёные брюки.

Он уныло покачал головой. Они работали не покладая рук. Они исследовали всевозможные варианты. Но положение не прояснилось ни на йоту. Убийца возник из ничего и канул в ничто. И никто его не видал, кроме одного-единственного человека – Евы-Лотты Лисандер.

Общественность помогала по мере сил. Поступило множество сообщений о людях, носящих тёмно-зелёные габардиновые брюки. Некоторые на всякий случай доносили обо всех им известных синих, серых и даже коричневых габардиновых брюках. А вчера комиссар получил анонимное письмо следующего содержания: «У портного Андерссона парень жулик, у него чёрные штаны, чистая правда, так что не сумлевайтись, посадите ево».

– Если от нас хотят, чтобы мы арестовывали людей за то, что они носят чёрные брюки, то неудивительно, что все зелёные габардиновые брюки исчезли как по волшебству, – сказал, смеясь, комиссар.

Еву-Лотту несколько раз вызывали для очной ставки с разными типами, которые казались комиссару особенно подозрительными. Их ставили в ряд со множеством других людей, одетых почти так же; затем Еву-Лотту спрашивали, нет ли среди них того, кого она видела тогда в Прериях.

– Нет, – каждый раз отвечала Ева-Лотта.

Ей пришлось также просмотреть огромное количество фотографий, но и на них она никого не узнала.

– Они на вид такие все добрые, – говорила она, с любопытством рассматривая лица убийц и воров.

Всех без исключения обитателей Плутовской горки допросили, что они знают о личной жизни Грена. Полицию особенно интересовало, не заметил ли кто чего-нибудь необычного вечером того дня, когда, как было установлено, к Грену приходил человек в габардиновых брюках. Как же, как же – именно в тот вечер почти все заметили нечто совершенно из ряда вон выходящее. На Плутовской горке стоял такой шум и гам, словно по меньшей мере с десяток убийц истребляли друг друга! Это было небезынтересно. Но комиссар быстро выяснил, что речь шла всего-навсего о войне Роз. Правда, некоторые лица, в том числе Калле Блюмквист, показали, что как раз в то время они слышали шум отъезжающего автомобиля. Было установлено, что это не мог быть автомобиль, в котором доктор Форсберг приезжал навестить Хромого Фредрика.

Дядя Бьёрк поддел Калле:

– Эх ты, а ещё знаменитый сыщик! Не мог сбегать номер записать! Так-то ты выполняешь свой долг?

– Да за мной же трое Алых гнались как угорелые! – защищался пристыженный Калле.

Чтобы связаться с клиентами Грена, пришлось как следует поработать. Большинство людей, фамилии которых стояли на векселях, удалось разыскать. Они жили в самых различных уголках страны.

– Некто, у кого есть машина… Что ж, возможно, – произнёс комиссар, встряхнувшись словно злющий пёс. – Он вполне может жить за тысячу километров отсюда. Он мог оставить машину около Усадьбы, затем быстро вернуться к ней и укатить к чёрту на кулички, прежде чем мы вообще что-либо узнали.

– Тем более что возле Усадьбы никто не живёт, – сказал Бьёрк, – и дороги вокруг пустынные. Да, трудно придумать лучшее место для такой встречи.

– А это свидетельствует о некотором знании местности, не так ли? – заметил комиссар.

– Возможно, – ответил Бьёрк. – Но это могло быть и чистой случайностью.

Сразу после того как нашли Грена, полиция тщательно изучила все окрестные дороги – искали следы машины. Тщетно. Проливной дождь оказал преступнику неоценимую услугу.

А как они искали потерянный вексель! Осмотрели каждый куст, каждый камень, каждую кочку. Но роковая бумага как сквозь землю провалилась.

– Исчезла так же бесследно, как убийца. – Комиссар вздохнул. – Удивительно, чтоб человек не подавал ни малейших признаков жизни!

В передней послышались возбуждённые мальчишечьи голоса. Ребята, судя по всему, хотели видеть комиссара полиции, было слышно, как молодой полицейский уверял их, что у комиссара совещание и его нельзя беспокоить.

Голоса стали настойчивее:

– А мы должны его видеть во что бы то ни стало!

Бьёрк узнал голос Андерса и вышел.

– Дядя Бьёрк, – заторопился Андерс, как только увидел его, – мы насчёт того убийства… Теперь Калле взялся…

– Ничего я не взялся, – возмущённо перебил Калле, – только…

Дядя Бьёрк смотрел на них с упрёком.

– Я ведь говорил, кажется, что это дело не для мальчиков и знаменитых сыщиков, – сказал он. – Можете спокойно доверить расследование государственной полиции. Марш домой!

Но тут Андерс разозлился на самого дядю Бьёрка, которого всегда ценил и глубоко уважал.

– Марш домой?! – закричал он. – Марш домой, и пускай убийца отравит мышьяком весь город, так, да?

Калле пришёл на помощь. Он вытащил остатки шоколадной плитки и объяснил серьёзно:

– Дядя Бьёрк, кто-то прислал Еве-Лотте отравленный шоколад.

Глаза Калле выражали мольбу. Но Бьёрк больше не упрямился.

– Идите сюда, – сказал он и пропустил мальчиков вперёд.

Когда Калле и Андерс окончили свой рассказ, стало совсем тихо, никто не проронил ни слова.

Наконец после долгой паузы комиссар сказал:

– Кажется, я жаловался, что убийца не подаёт никаких признаков жизни?

Он взвесил шоколад в руке. Да, не такие признаки жизни он имел в виду. Потом он испытующе посмотрел на Андерса и Калле. Конечно, не исключена возможность, что они ошибаются. Он же не знал, в какой мере можно положиться на познания Калле в химии и насколько верить его показаниям о мышьяковом зеркале. Может быть, у мальчишки просто фантазия разыгралась. Ладно, химическая экспертиза покажет.

А эта история с собакой несомненно подозрительна! Неплохо было бы произвести анализ и другой половины плитки, той, которую съела собака. Ведь Беппо сильно рвало. Но мальчики уверили, что вчера вечером они тщательно убрали за ним. Иными словами, сделали всё, чтобы уничтожить следы… И в довершение всего, как утверждали друзья, Ева-Лотта выбросила конверт, в котором был прислан шоколад. «Да этот ребёнок просто бросается ценными бумагами!» – подумал комиссар. Но откуда она могла знать, что конверт будет иметь какое-то значение? Как бы там ни было, его надо попробовать найти, хотя шансов на успех очень мало. Он повернулся к Андерсу.

– У тебя не осталось хоть малюсенького кусочка той шоколадки? – спросил он.

Андерс покачал головой.

– Нет, я всё Беппо отдал. А сам только пальцы облизал.

– Ну а в кармане? Карман, наверное, испачкался?

– Мама вчера штаны постирала.

– Жаль, – сказал комиссар.

Он помолчал немного, потом пристально взглянул в глаза Андерсу.

– Во всём этом меня занимает одна вещь. Ты сказал, что вчера ночью тебе что-то нужно было в кухне у почтмейстера. Ты влез в окно, когда все спали. Сам понимаешь, как старый полицейский я нахожу всё это довольно странным. Нельзя ли точнее узнать, что именно тебе там было нужно?

– Ну… это… – пробормотал Андерс, вконец смутившись.

– Так что же? – повторил комиссар.

– Мы Мумрика…

– Ради бога, только не говори, пожалуйста, что опять он тут замешан! – взмолился комиссар. – Этот ваш Мумрик становится уже подозрительным. Всякий раз, когда что-нибудь случается, он тут как тут.

– Мне только надо было положить его в глобус к Сикстену, – стал объяснять Андерс извиняющимся тоном.

Но его прервал дикий вопль Калле:

– Мумрик! На нём ещё должен быть шоколад – Андерс его вымазал, когда сунул в карман!

Лицо комиссара озарила широкая улыбка.

– Пожалуй, настало время господину Великому Мумрику предоставить себя в распоряжение полиции, – объявил он.

Таким образом, Мумрику предстояло ещё одно путешествие в сопровождении полицейского эскорта! Бьёрк срочно направился в дом почтмейстера. За ним по пятам следовали Калле и Андерс.

– Избалуем мы Мумрика, – сказал Калле. – Кончится тем, что он при каждом переезде будет требовать, чтобы его сопровождала конная полиция!

Несмотря на мрачность обстоятельств, оторые вынуждали забрать Мумрика, и на подавленное настроение, друзья невольно смотрели на происходящее глазами рыцарей Белой розы. Ведь теперь, когда выяснилось, что Андерс, сам того не ведая, отравил Беппо, тайну убежища Мумрика всё равно уже нельзя было скрыть… Предстояло всё рассказать Сикстену, а это означало, что он тут же захватит талисман. И вдруг вмешивается полиция и берёт Мумрика под свою охрану! Как ни переживали Калле и Андерс за Еву-Лотту и Беппо, они не могли не отметить, что это даже к лучшему.

– И вообще, если хочешь знать, Мумрик спас нам жизнь, – заключил Калле, – потому что если бы ты не пошёл прятать его в глобус, Беппо не съел бы тот шоколад. А если бы Беппо не съел шоколад, всё могло обернуться куда хуже. Ведь не все же так хорошо переносят мышьяк, как Беппо!

Дядя Бьёрк и Андерс согласились с ним.

– Великий Мумрик – особа, достойная всяческого уважения, – сказал Бьёрк, открывая калитку почтмейстерского сада.

Беппо лежал в корзинке на веранде, всё ещё слабый, но бесспорно живой. Сикстен сидел рядом и смотрел на пса взглядом, полным преданности и обожания. Ведь он взял эту собаку совсем маленьким щеночком и не собирался с ней расставаться!

Услышав стук калитки, он повернулся, и глаза его округлились от изумления.

– Привет, Сикстен, – поздоровался Бьёрк. – Я пришёл за Мумриком.

15

По правде говоря, люди помнят о совершившемся преступлении не так уж долго. Некоторое время они говорят о нём, обсуждают, строят догадки, ужасаются, переживают, возмущаются нерасторопностью полиции, но в конце концов теряют интерес к случившемуся, находят новые темы для разговоров, новый повод ужасаться и негодовать.

Быстрее всех забыли об этом, конечно, самые юные – участники войны Роз, завоеватели Великого Мумрика. У них столько дел и всяческих забот! И кто это сказал, что летние каникулы длинные? Какая чепуха! Они ужасно, немилосердно коротки, хоть плачь! Золотые деньки так и бегут. Жалко упустить хоть минутку. Нельзя же позволить, чтобы последняя солнечная неделя каникул была омрачена мыслями о страшном преступлении.

А вот матери забывают не так скоро. Они ещё долго держат дома своих маленьких светловолосых дочек, боятся упустить их из виду. Если мамы не слышат, как их сыновья галдят неподалёку, они с беспокойством выглядывают из окон. Время от времени они опрометью выбегают на улицу, чтобы убедиться, что с их любимцами ничего не приключилось. И долго ещё с волнением обследуют содержимое почтовых ящиков, боясь обнаружить там что-нибудь опасное.

Но в конце концов и матери устают волноваться. Их мысли переключаются на другие заботы. А сыновья и дочери, которым приходилось мириться со многими неприятностями из-за всех этих треволнений, облегчённо вздыхают и снова приходят на свои излюбленные места войн и игр.

И только один человек не забывает – сам преступник. Он помнит, что сделал. Помнит, когда ложится спать, помнит, когда встаёт, помнит каждую минуту, днём и ночью, помнит даже во сне.

Он знает, что есть человек, который видел его лицо в самый неподходящий момент, и он боится этого человека. Насколько возможно, он пытается изменить свою внешность. Он бреет усы и стрижётся ёжиком. Он никогда больше не надевает зелёные габардиновые брюки, они спрятаны у него в гардеробе, и он не решается их продать, чтобы не вызвать подозрений. И всё-таки боится.

Ещё он боится, что кто-нибудь найдёт в конце концов вексель, который он потерял. Вексель с его именем.

Каждый день он боится раскрыть газету, чтобы не прочесть там, что бумага наконец найдена и преступник вот-вот будет схвачен. Он в таком страхе, что не может удержаться и время от времени идёт на место преступления, чтобы поискать в зарослях потерянный вексель, хотя знает, что это бесполезно.

Он должен ещё и ещё раз убедиться, что страшная бумажка не лежит где-нибудь в прошлогодней траве или под камнем. Поэтому он иногда садится в машину и мчится за шестьдесят километров, к хорошо знакомому месту на окраине Прерий. Ведь он пошёл на всё, не остановившись даже перед убийством, чтобы только избавиться от своих бесконечных долгов, которые не давали ему спокойно жить. Так неужели он теперь пропадёт из-за какой-то ничтожной бумажки?

Он ни разу не подумал, что оборвал человеку жизнь, что по его вине старик никогда не увидит, как это лето сменится осенью. Он думает только о себе. Он должен спастись любой ценой. Но он боится. А когда человек боится, он очень опасен.

Мумрик ещё не вернулся из Стокгольма, с химической экспертизы, но полицию уже известили, что в мельчайших частицах шоколада, прилипших к Мумрику, действительно обнаружены следы мышьяка. А в той части плитки, что оставалась у Калле, мышьяка оказалось достаточно, чтобы убить человека. Какое счастье, что ребятам опротивел шоколад и они даже не притронулись к этой плитке!

Покушение не удалось сохранить в тайне от Евы-Лотты. Все газеты только и писали о нём. Кроме того, комиссар счёл своим долгом предупредить её. Конечно, после настойчивых обращений во всех газетах поток подарков и лакомств прекратился, но Еве-Лотте всё же лучше быть настороже. Человек, дошедший до крайности, мог найти и другой способ причинить ей зло. И хотя комиссар опасался, что бедная девочка может опять заболеть от потрясения, когда узнает страшную правду, он всё же решился прийти в дом булочника и серьёзно поговорить с ней.

Но он ошибся в своих предположениях. Ева-Лотта нисколько не заболела. Она рассердилась, и притом не на шутку.

– Беппо же мог умереть! – кричала она. – Ни за что ни про что чуть не погубить несчастную собаку, от которой никому не было зла!

В глазах Евы-Лотты это было ни с чем не сравнимое злодеяние.

Впрочем, природная беззаботность помогала ей пережить всё плохое. Через несколько дней она опять была весела. Она забыла, что на свете есть страшные люди, и знала только, что сейчас летние каникулы и жизнь чудесна.

Да, но до начала занятий оставалась одна-единственная неделя! Все рыцари Белой и Алой розы считали, что эту короткую неделю надо использовать для чего-нибудь поинтереснее, чем печальные размышления о случившемся. Всё равно ничего не изменишь!

Беппо совсем оправился, и Сикстен, сидевший около него как пришпиленный, снова был охвачен жаждой деятельности.

Он опять созвал войска под свои знамёна. Они собрались в гараже и принялись строить козни. Ибо час мщения пробил, и Алые собирались рассчитаться с Белыми розами за Мумрика в глобусе и за другие безобразия.

То, что Андерс нечаянно отравил Беппо, сюда не причислялось. Сикстен великодушно простил его, и к тому же Андерс самым трогательным образом ухаживал за Беппо во время его болезни.

Белая и Алая розы начали свои войны ещё задолго до появления Мумрика. И, хотя Мумрик со всеми приписываемыми ему магическими свойствами был идеальным поводом для войны, существовали ещё и другие сокровища, которые можно было отвоёвывать у противника. Например, Белая роза владела жестяной коробкой, битком набитой тайными бумагами. Андерс считал, что коробку эту можно без особого риска хранить в комоде на чердаке. В обычное время, возможно, так оно и было, но сейчас, когда Мумрик находился в «служебной командировке», Сикстен пришёл к выводу, что коробка Белой розы – отличная драгоценность и её стоит похитить, даже если придётся бороться до последнего воина. Бенка и Йонте, конечно, тут же согласились. Трудно себе представить двух других ребят, которые так были бы преисполнены решимости бороться до победного конца.

После того как героическое решение было подкреплено страшными клятвами в гараже, Сикстен как-то вечером тихо и спокойно пошёл в штаб Белых роз, чтобы взять коробку.

Однако ожидаемого вопля со стороны Белых роз не последовало – по той простой причине, что они ничего не заметили. Наконец терпение Сикстена истощилось, и он послал Бенку с высочайшим письмом к Белым розам, чтобы они очнулись и поняли наконец, что произошло. Письмо было следующего толка:

  • Где же тайная коробка Белой розы,
  • Где же её тайные бумаги?
  • Там, где кончаются Прерии, стоит дом,
  • В том доме есть комната,
  • В той комнате есть угол,
  • В том углу есть бумага,
  • На бумаге – карта,
  • На карте… вот именно!
  • О белые мокрицы, бегите,
  • В том доме поищите!

– Не пойду туда ни за что на свете, – сказала сначала Ева-Лотта.

Но, поразмыслив, решила, что не может же она навсегда отказаться от Прерий: ведь другого такого места для игр не сыскать! Весной и осенью, летом и зимой Прерии оставались одинаково заманчивыми, таящими множество всяких возможностей. Если отказаться от них, так уж лучше уйти в монастырь.

– Я с вами, – объявила она после недолгой внутренней борьбы. – Лучше с этим раз и навсегда покончить, иначе я всю жизнь буду трусить.

На следующее утро Белые розы поднялись ни свет ни заря, чтобы враги не застали их врасплох во время поисков. На всякий случай Ева-Лотта никому дома не сказала, куда она отправляется. Она на цыпочках пробралась через садовую калитку и примкнула к ожидавшим её Андерсу и Калле.

Прерии оказались не такими уж страшными, как рисовала их Ева-Лотта. Здесь было мирно и тихо, как всегда. В воздухе с весёлым свистом носились ласточки – чего ж тут бояться? Усадьба выглядела почти приветливо. Она уже не производила впечатления заброшенной и необитаемой – просто люди ещё не совсем проснулись. Скоро они распахнут окна, шторы заколышутся от утреннего ветерка, комнаты наполнятся оживлёнными голосами, а из кухни послышится уютный перезвон посуды, предвещающий скорый завтрак. Действительно, бояться было абсолютно нечего.

Но когда друзья вошли внутрь, они всё-таки почувствовали, что это мёртвый дом. В углах паутина, обои порваны, окна разбиты… И никаких голосов, кроме их собственных, разумеется, не слышно.

«Белые мокрицы, бегите, в том доме поищите!» – так обратился к ним Алый вождь, и они буквально разбились в лепёшку в поисках карты. Искать пришлось долго – дом был большой, со множеством комнат и углов, – но в конце концов поиски увенчались успехом. Впрочем, Алые так и рассчитывали, ибо Сикстен на этот раз задумал хитрость, которая сулила Белым розам сокрушительное поражение.

Совершенно верно – на бумаге была нарисована карта, и не так уж трудно было сообразить, что она изображает сад почтмейстера. Вот дом, вот гараж, сарай, уборная – в общем, всё, а в одном месте – кружок и надпись: «Копайте здесь!»

– Что там ни говори, а изобретательности у Алых маловато, – заметил Андерс, проштудировав карту.

– Да, не очень-то умно, – подтвердил Калле. – Это даже ребёнок поймёт. Так пошли копать, что ли?

Да, надо было идти. Но сначала они хотели сделать кое-что ещё. Ребята не были в Прериях с той роковой среды. Тогда им не разрешил дядя Бьёрк, но сейчас их охватило какое-то нездоровое любопытство: почему бы не пойти на то место, раз уж они здесь!

– Только без меня, – заявила Ева-Лотта категорически. Уж лучше умереть, чем ещё раз пойти по той тропинке в орешнике. Но, если Андерсу и Калле охота, пусть идут, она не против. А сама останется здесь, в доме. Только чтоб они потом пришли за ней.

– Жди нас минут через десять, – сказал Калле.

И они ушли.

Оставшись одна, Ева-Лотта занялась меблировкой. В воображении она убрала и обставила мебелью весь дом и населила его большой семьёй с уймой детишек. Ведь у самой Евы-Лотты не было ни братьев, ни сестёр, а она обожала маленьких детей.

«Здесь будет столовая, – фантазировала Ева-Лотта. – Вот стол. Семья большая, всем даже тесно за столом. Кристер и Кристина подрались, и их отправляют в детскую. А Бертиль ещё маленький, сидит на высоком детском стуле. Мама его кормит. Ой, он же весь вымазался! А вот старшая сестра Лилиан. Она красавица, черноволосая и черноглазая, и вечером она устраивает бал. Здесь, в гостиной, зажгут хрустальную люстру, и Лилиан будет стоять в своём белом шёлковом платье, и глаза у неё будут сверкать».

И глаза у Евы-Лотты засверкали – это она Лилиан.

Сегодня приезжает из Упсалы[3] старший брат Клас. Он учится там в университете. Глава семьи очень этому рад и стоит у окна, ожидая возвращения сына.

Ева-Лотта важно выпятила живот: теперь она – глава семьи и стоит у окна в ожидании сына.

Постой-ка, да вон и сын показался вдали! У него очень приятная внешность, хотя он мог быть и немного помоложе.

Прошло несколько секунд, прежде чем Ева-Лотта из мира фантазий опустилась на землю и поняла, что это вовсе не братец Клас, а реальный человек из плоти и крови. Большими шагами он торопливо приближался к Усадьбе. Ева-Лотта смущённо посмеялась над собой. Она же чуть не крикнула ему: «Привет, Клас!»

Вот он поднял глаза и увидел её в окне. Братец Клас вздрогнул. Ему как будто не понравилось, что у окна стоит отец и смотрит на него. Он сразу прибавил шаг и пошёл быстрее. Гораздо быстрее.

Вдруг он остановился и повернул назад. Да-да, повернул назад!

Но Ева-Лотта не хотела больше его смущать. Она вернулась в столовую посмотреть, съел ли Бертиль свою кашу. Оказалось, что нет, и сестрице Лилиан пришлось ему помогать. Она была так поглощена этим, что не услышала, как отворилась дверь. Ева-Лотта даже вскрикнула от удивления, когда в комнату вошёл братец Клас.

– Добрый день, – сказал он.

– Добрый день, – ответила ему Ева-Лотта.

– Мне показалось, что я увидел в окне одну свою старую знакомую.

– Нет, это вы меня видели.

Братец Клас испытующе посмотрел на неё:

– А разве мы раньше не встречались?

Ева-Лотта покачала головой:

– По-моему, нет. Что-то не припомню.

«Я его узнаю из тысячи», – сказала Ева-Лотта однажды. Но тогда она не знала, что человеку достаточно сбрить усы и постричься ёжиком, чтобы совершенно изменить свою внешность. Кроме того, человек, которого она встретила на тропинке и образ которого навсегда запечатлелся в её памяти, был в зелёных габардиновых брюках, и она просто не могла представить его одетым иначе. А братец Клас был в сером, в мелкую клеточку костюме. Он с волнением посмотрел на неё и спросил:

– Как же тебя зовут?

– Ева-Лотта Лисандер.

Братец Клас кивнул.

– Ева-Лотта Лисандер, – повторил он.

Ева-Лотта и не подозревала, как ей повезло, что она не узнала братца Класа. Даже преступник избегает напрасно причинять зло ребёнку. Но этот человек хотел спастись любой ценой. Он знал, что некто по имени Ева-Лотта Лисандер может его погубить, и он был готов на всё, чтобы помешать ей. И вот она перед ним, эта Ева-Лотта Лисандер!

Он мог бы смело поклясться, что узнал её в окне, как только увидел эти светлые волосы. А она стоит и совершенно спокойно заявляет, что никогда раньше его не видела! У него гора свалилась с плеч, он чуть не закричал от радости. Ему не надо больше постоянно бояться неожиданной встречи с Евой-Лоттой Лисандер! Она ведь могла приехать в соседний город, где он живёт. Она могла показать на него и сказать: «Вот убийца!»

Но она его не узнала – значит, она не свидетель и никогда не сможет на него указать!

Он чувствовал такое огромное облегчение, что был даже рад неудаче покушения с шоколадом, о котором так много писали в газетах.

Братец Клас собрался было уходить. Уйти, чтобы больше никогда не возвращаться к этому проклятому месту! Он уже взялся было за дверную ручку, но тут внезапно в нём проснулось подозрение. А вдруг эта девчонка искусная актриса? Вдруг она только притворяется, что никогда его не видела? Он испытующе взглянул на неё. Но Ева-Лотта стояла, дружелюбно улыбаясь, и открыто глядела на него доверчивыми детскими глазами. В них не было и тени притворства, он это понял, хотя вообще не очень-то хорошо понимал, что такое честность. Но на всякий случай он всё-таки спросил:

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В монографии представлен методический инструментарий расчета затрат на охрану, защиту, воспроизводст...
Шри Сиддхарамешвар Махарадж – один из величайших джняни своего времени. На Западе он приобрел извест...
Перед вами уникальная книга о самой незнакомой российскому читателю из великих империй планеты – Япо...
Вячеслав Недошивин – журналист, автор книги-путеводителя «Прогулки по Серебряному веку. Санкт-Петерб...
Наш мозг поразителен! Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько удивителен человеческий мозг? От...
Эта книга содержит рекомендации и методы, основанные на научных исследованиях, экспериментах, опроса...