Русские провидцы и предсказатели Филякова Елена
– Не была ты в храме, – упрямо помотала головой Матронушка. – Стоять ты там стояла, а не была. Отец там был, а ты не была…
Матронушка духовным зрением видела больше, чем зрячие глазами. Она почувствовала, что отец душой, молитвой и сердцем в храме, а мать душой дома.
Родственница Матроны свидетельствовала, как однажды Матронушка сказала матери:
– Я сейчас уйду ночевать к тетушке, а завтра пожар будет. Но ты не сгоришь.
Наутро действительно был сильный пожар, чуть ли не все село сгорело, но когда огонь вплотную подошел к избе матери Матронушки, ветер внезапно изменился, и огонь перекинулся на другую сторону улицы, обойдя родительский дом.
У местного помещика Янькова была дочь Лидия. Она привечала слепую девочку, всячески ей благоволила. Кроме доброты, отличалась Лидия набожностью, часто ездила на богомолье, в паломничества и стала брать с собой Матронушку. Вот так в отрочестве блаженная Матрона вместе с благодетельницей побывала в Киево-Печерской лавре, в Троице-Сергиевой лавре, в других святых местах России и даже в Петербурге.
Там, во время посещения Андреевского собора в Кронштадте, произошла весьма примечательная встреча четырнадцатилетней Матронушки с Иоанном Кронштадтским.
Когда заканчивалась служба, Матронушка попыталась подойти поближе, но не могла, так много было народа. Неожиданно отец Иоанн Кронштадтский прервал службу и сказал прихожанам:
– Расступитесь! Дайте пройти! Иди-иди ко мне, Матронушка. А вы все смотрите и помните мои слова: идет моя смена – восьмой столп России! Во времена гонений на нее ляжет особое служение России.
Когда Матроне было семнадцать лет, она, перед тем как пойти в храм на службу, долго молилась перед иконой.
– В церкви помолишься, доченька, – сказала мать.
– В церкви я помолюсь, а сейчас прошу Господа укрепить меня, чтобы пойти в храм.
Мать удивилась словам дочери, но она уже привыкла, что дочь часто говорит туманно и не всегда понятно для окружающих, часто тайный смысл ее слов становился понятен позже. Так случилось и на этот раз. После причастия Матронушка столкнулась в проходе с неизвестно откуда пришедшей женщиной в черном. Матронушка побледнела и осела на пол. К ней подбежали прихожане, стали поднимать, но она не могла стоять на ногах. На руках ее перенесли в дом. Когда ей стало легче, она сказала:
– Я знала, что так случится, что встречусь с черной женщиной и она отнимет у меня ноги.
– Зачем же, доченька, ты пошла в храм? – со слезами спросила мать.
– На то была воля Божья, как я могла противиться? – смиренно ответила Матронушка.
До конца дней своих она больше не встала на ноги. Но никогда, исцеляя других, она не горевала над своими недугами, безропотно принимая волей Божьей возложенный на нее тяжкий крест.
За помощью к Матроне обращались многие люди, никому и никогда не было от нее отказа. В нескольких километрах от ее села жил мужчина, у которого отнялись ноги. Когда односельчане предложили свозить его к Матроне, мужчина отказался:
– Как она мне помочь может, когда себе помочь не может, сама обезножела?
Матрона узнала об этом, родственники мужчины рассказали, хотели чуть не силком его везти к ней. Но Матрона сказала:
– Не надо везти того, кто ехать не хочет. Скажите ему – пускай завтра же с самого раннего утра добирается ко мне самостоятельно, как сам сможет.
– Да как же он сможет, когда ноги у него отнялись?!
– На животе ли, на коленках ли, как осилит. Ничего, до вечера доползет, зато домой на своих ногах вернется.
Родственники сначала даже не хотели передавать мужчине слова Матроны, больно крут тот был нравом. Но все же передали. Мужчина принял слова Матроны на удивление спокойно. Еще больше удивились его односельчане, когда поутру он, цепляясь за перила, сполз с крыльца и, вывалившись на дорогу, пополз к Матрониному селу. Домой он действительно вернулся поздно вечером, но зато своими ногами.
Как-то на Пасху пришли к Матроне три женщины из соседней деревни. Матрона говорила с ними, сидя возле раскрытого окошка. Поговорив, с поклоном оделила их скромными пасхальными дарами: одной дала просфору, другой – воду, а третьей – пасхальное яйцо-крашенку. Двум велела дары ее домой отнести и с близкими разделить, а той, которой яйцо подарила, велела съесть его сразу же, как только со двора Матрониного выйдет.
Женщины поблагодарили и пошли. Вышли со двора, женщина разбила яйцо, а оттуда выскочила. мышь. Визгу было! Перепугалась женщина жутко, руки-ноги трясутся!
Матрона смотрит в ее сторону из окна и говорит:
– Что же ты мыша не съела-то?
– Матронушка, матушка! – взмолилась перепуганная женщина. – Как же я могу мыша съесть?!
– А как ты могла беднякам и сиротам, у которых коровы нет, продавать молоко, из которого мышей вылавливала?
– Да никто же не видел! – еще больше испугалась женщина. – Никто же про то не знает!
– Бог про все видит, Бог все про всех знает, – погрозила пальцем Матрона. – Иди-ступай, да помни об этом.
Исцеляла блаженная Матрона исключительно молитвой и Божией помощью, которую испрашивала. Колдунов и знахарей она сама не любила и приходивших к ней предостерегала доверяться ворожеям.
Времена были тяжелые: Русско-японская война, потом Первая мировая, а Матрона предсказывала и еще более кровавые перемены. Все чаще была она грустна, все больше молилась, даже спать почти перестала.
Однажды она сказала матери:
– Пойди к священнику, скажи ему, что у него в шкафу книжном, на второй снизу полке, стоит книга с изображениями икон. Есть в ней икона «Взыскание погибших». Надо нам для церкви Успения Божией Матери с иконы этой список заказать.
– Доченька, – прослезилась мать. – Где же мы такие деньги возьмем, заказ оплатить?
– Ничего, матушка, деньги сами соберутся, – ответила Матрона.
Когда мать рассказала священнику о просьбе дочери, тот очень удивился и засомневался – есть ли у него такая книга, которую просит Матрона? Книга с изображением иконы «Взыскание погибших» оказалась именно там, где указала Матрона. Батюшка сам поведал прихожанам о чудесном событии и призвал людей собирать деньги на икону для храма. Матрона и сама благословляла приходивших к ней за помощью собирать деньги на икону по окрестным деревням и селам. Хотя и жили крестьяне трудно, деньги были всем миром собраны.
Рассказывают, что в соседней деревне жили два брата, известные разгильдяи. Когда собирали деньги на икону, они жертвовать не хотели, но один все же дал нехотя рубль, а второй со зла бросил в церковный поднос копеечку. Матрона, пересчитывая собранные деньги, отложила в сторону эти самые рубль и копеечку и велела вернуть их мужикам. Матери она при этом сказала так:
– Верните им рубль и копеечку, они собранные всем миром от сердца деньги портят.
Писать икону пригласили художника, имя которого осталось неизвестным. Привели его к Матроне, она показала репродукцию иконы в книге и спросила:
– Сможешь написать такую?
– Отчего же? – усмехнулся художник. – Наше дело такое – иконы писать, сделаем.
Матрона почему-то вздохнула, покачала головой и велела художнику покаяться в грехах, исповедаться и причаститься.
Когда художник все сделал так, как она велела, Матрона спросила еще раз:
– И теперь ты точно знаешь, что напишешь икону?
– Не первую икону на своем веку пишу, – обиделся художник.
Обещал он работу выполнить быстро, а только никак дело у него не идет. Краски не так смешиваются, кисти из рук вываливаются, словно писать иконы разучился. Бился он над иконой, бился – ничего не выходит. Пришел к Матроне и с досадой великой признался, что ничего у него не получается.
– Как же ты, не покаявшись, икону писать собрался? – насупилась Матрона.
– Каялся я! – возразил художник.
– Тот не кается, кто не во всех грехах признается, – погрозила Матрона.
А художник действительно утаил некий большой грех, в котором признаваться боялся, и был очень удивлен, как Матрона об этом узнала. Пошел в церковь и покаялся во всем без утайки. И после этого написал икону.
Образ этот на долгие времена стал главной иконой местного храма, многие чудотворения были совершены с помощью этой иконы. Во время засухи ее выносили на поля, совершали торжественный молебен, и тут же, едва успевали дойти до околицы, проливался щедрый дождь.
Лишив Матрону зрения, Господь дал ей зрение духовное. Но и об окружающем мире Матрона имела на удивление точное представление, хотя слепой родилась. Она могла легко перечислить все иконы в храме, рассказать о них, хотя, никогда эти образа не видела.
Как-то Зинаида Жданова, оставившая обширные воспоминания о Матроне, в разговоре посочувствовала ей, пожалев, что не видит она окружающей красоты мира. Матрона кротко улыбнулась и ответила так:
– Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Свое. И солнышко видела, и звезды на небе, и все, что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зеленую, цветы, птичек.
Еще только началась Первая мировая война, а Матрона уже предсказала революцию и черные дни России. Она часто рассказывала о том, как «будут грабить, разорять храмы и всех подряд гнать». Она говорила:
– Будут злые времена, народ обезумеет, будут хватать чужое добро, отбирать землю, грызться друг с другом из-за этого, как собаки из-за кости. Потом побегут все кто куда, бросят все. Земля никому не нужна будет, на земле трудиться надо, а трудиться народ разучится, отобранное пропьет-прогуляет, а вернуть не сможет, разучится работать.
Отцу своей благодетельницы, помещику Янькову, она постоянно советовала продать все и уехать с дочкой за границу. Призывала его, если не себя, то хотя бы дочь спасти. Не послушал помещик, вот и дожил до черных дней – богатое имение его разграбили, самого помещика убили, а дочь его сгинула в скитаниях неизвестно где.
Сохранились воспоминания о том, как некая барыня купила в Себино дом и решила построить для храма колокольню. Пришла к Матроне и рассказала ей о своей задумке.
– Праведное дело ты задумала, – вздохнула Матрона, – да только не сбудется оно. Никак не сбудется.
– Как же не сбудется, – удивилась барыня, – когда я уже и кирпич выписала, и другие материалы, работников наняла, деньги у меня на все это есть.
Ничего не ответила ей Матрона, только твердила упрямо свое, да вздыхала. И действительно, не успела барыня колокольню выстроить. Революция грянула, не до колоколен стало. Барыня сбежать не успела, все ее сбережения, кирпич и другие материалы для строительства колокольни новая власть конфисковала, а скоро и с церквей кресты полетели.
В эти трудные времена Матрона, как могла, вразумляла, наставляла приходивших к ней за советом и утешением. Когда спрашивали ее, как жить дальше во времена насилия и безбожия, она отвечала:
– Враг наступает – молитесь, молитвой все спасены будем. Враг на левом плече, а на правом – ангел, и у каждого своя книга: в одну записываются наши грехи, в другую – добрые дела. Крестным знамением спасайтесь, защищайтесь крестом, молитвою и святой водой, – наставляла Матрона, – креститесь, крест – такой же замок, как на двери. Блаженная наставляла не осуждать ближних:
– Зачем осуждать других людей? Думай о себе чаще. Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик. Что тебе до других хвостиков? Терпите. Если старые и больные или кто из ума выжил обидят вас словами или чем еще, не слушайте слов, а помогите им, чем можете. Больным и убогим нужно помогать, чем только возможно и прощать им, что бы они ни говорили или ни делали.
– Как же Господь допустил безбожие на Руси? – вопрошали ее верующие. – Столько храмов закрыли! Все церкви порушили, утварь церковную забрали, оклады с образов ободрали.
– Народ одурманили, легкой наживой поманили, – говорила она, – скоро в храмы ходить будет некому, служить будет некому. Раньше люди веровали, молились, кресты носили, иконы в каждом доме в красном углу стояли, дома освящены были, образом Божьим защищены. Бесы пролетали мимо таких домов, а теперь люди от Бога отрекаются, безверием похваляются, вот бесы не только что в дома, в людей вселяются.
Не выдержали искушения и братья Матроны – оба вступили в партию, публично отказались от Бога, стали сельскими активистами, сами церкви закрывали, к безбожию призывали. Известная всем в округе сестра их, много лет кормившая всю семью, стала обузой, боялись братья, поскольку народ к ней шел и ехал и в эти годы. В 1925 году они отвезли ее в Москву к дальним родственникам, с глаз долой.
Почти тридцать лет прожила, а точнее проскиталась по чужим углам блаженная Матрона. В Москве прожила она до самой кончины, город этот сразу же полюбила, называла Москву «святым городом, сердцем России». Жизнь Матроны в Москве – череда бесконечных скитаний из угла в угол, из комнатушки в комнатушку. Жили тогда тесно, так что ютиться Матроне приходилось в буквальном смысле по углам, по прихожим и чуланам. К тому же жила она в Москве без прописки, что было чревато серьезными последствиями для дававших ей приют людей. За это могли арестовать и сослать в места далекие не только саму Матрону, но и тех, кто приютил ее. Спасала блаженную и приютивших ее людей прозорливость Матроны. Она внутренним зрением предвидела беду и всегда успевала вовремя съехать. Приходили ее арестовать, а слепой старушки и след простыл.
Вот что рассказывала о том, как тяжело порой приходилось Матроне, Зинаида Жданова, у которой впоследствии долго жила блаженная:
«Я приехала в Сокольники, где матушка часто жила в маленьком фанерном домике, отданном ей на время. Была глубокая осень. Я вошла в домик, а в домике – густой, сырой и промозглый пар, топится железная печка-буржуйка. Я подошла к матушке, а она лежит на кровати лицом к стене, повернуться ко мне не может, волосы примерзли к стене, еле отодрали. Я в ужасе сказала: «Матушка, да как же это? Ведь вы же знаете, что мы живем вдвоем с мамой, брат на фронте, отец в тюрьме и что с ним – неизвестно, а у нас – две комнаты в теплом доме, сорок восемь квадратных метров, отдельный вход; почему же вы не попросились к нам?» Матушка тяжело вздохнула и сказала: «Бог не велел, чтобы вы потом не пожалели»».
В доме на Арбате, в Староконюшенном переулке, в старинном деревянном особняке, в квартире бывшей своей односельчанки Е. М. Ждановой, прожила Матрона с 1942 по 1949 год. Здесь она обжилась, собрала множество икон: три угла в квартире от пола до потолка были увешаны иконами.
Многие люди, давшие приют Матроне, были позже арестованы, сосланы. Зинаида Жданова была осуждена за участие в религиозно-монархической группе.
Однажды был случай, когда в милицию кто-то написал донос, что в квартире Ждановых проживает без прописки слепая старушка, которая ведет религиозную пропаганду, незаконно лечит и прорицает. Участковый прочитал донос и отправился по адресу. Матрона была дома, вела себя спокойно. Когда участковый потребовал у нее документы, велев собираться в отделение, Матрона сказала:
– Я-то соберусь. Мне собраться – себя с кровати поднять. А вот ты лучше бы скорей домой бежал, у тебя там беда случилась. Не стой! Беги! За мной после придешь. Куда от тебя слепая старуха денется?
Участковый, сам не зная почему, послушался совета и поехал домой. Оказалось, что от неосторожного обращения взорвался керогаз, его жена получила сильные ожоги и лежала без сознания на полу. Участковый подхватил ее и отвез в больницу. К счастью, он успел вовремя, врачи сказали, что еще немного и спасти женщину не удалось бы.
Когда участковый вернулся на службу, начальник спросил его:
– Ты привез слепую старуху, которая без прописки живет?
Участковый ответил, что эта старушка спасла жизнь его жене и что он ни за что не сделает зла слепой провидице. Начальник выслушал рассказ участкового и молча порвал донос. Так, говорят, и жила столько лет старушка у Ждановых, и никто ее не трогал.
Та же Зинаида Жданова рассказывала удивительный случай о прозорливости и внутреннем видении Матроны:
«Матушка была совершенно неграмотная, а все знала. В 1946 году я должна была защищать дипломный проект здания Министерства военно-морского флота, (я тогда училась в Архитектурном институте в Москве). Мой руководитель, непонятно за что, все время меня преследовал. За пять месяцев он ни разу не проконсультировал меня, решив «завалить» мой диплом. За две недели до защиты он объявил мне: «Завтра придет комиссия и утвердит несостоятельность вашей работы!» Я пришла домой вся в слезах: отец в тюрьме, помочь некому, мама на моем иждивении, одна надежда была – защититься и работать.
Матушка выслушала меня и говорит: «Ничего, ничего, защитишься! Вот вечером будем пить чай, поговорим!» Я еле-еле дождалась вечера, и вот матушка говорит: «Поедем мы с тобой в Италию, во Флоренцию, в Рим, посмотрим творения великих мастеров.» И начала перечислять улицы, здания! Остановилась: «Вот палаццо Питти, вот другой дворец с арками, сделай так же, как и там – три нижних этажа здания крупной кладкой и две арки въезда».
Я была потрясена ее ведением. Утром прибежала в институт, наложила кальку на проект и коричневой тушью сделала все исправления. В десять часов прибыла комиссия. Посмотрели мой проект и говорят: «А что, ведь проект получился, отлично выглядит – защищайтесь!»»
Зинаида Владимировна Жданова так описала блаженную:
«Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощенный ангел-воитель, будто меч огненный был в ее руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой. Она была маленькая, как ребенок, все время полулежала на боку, на кулачке. Так и спала, по-настоящему никогда не ложилась. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо над головой пришедшего в воздухе, наложит пальчики на голову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится. Она жила, не имея своего угла, имущества, запасов. Кто пригласит, у того она и жила. Жила на приношения, которыми сама не могла распоряжаться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась и раздавала все, что приносили матушке, своим родственникам. Без ее ведома матушка не могла ни пить, ни есть..
Матушка, казалось, знала все события наперед. Каждый день прожитой ею жизни – поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений по ее молитвам было много. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрыленный. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку.»
Слепая от рождения, она учила других зрению духовному, обезноженная, учила приходивших к ней идти по пути веры. Люди шли и шли, в день до сорока человек она принимала. И с каждым поговорить нужно, слово доброе молвить, выслушать терпеливо. За день она так уставала, что к вечеру слова не могла сказать. Лежала лицом к стенке, на кулачке и только тихо стонала.
Она не проповедовала, не поучала, только молилась и давала советы. И всегда говорила, когда ее слишком усердно благодарили:
– Бога восхваляйте, Он по моим молитвам помогает. Матронушка, что – Бог, что ли? Не Матронушка – Бог помогает!
По многочисленным свидетельствам блаженная Матрона, всегда добрая, воинственно и непримиримо отзывалась о колдунах и знахарях, говорила, что они с нечистой силой водятся, злом лечат.
Сохранилось много свидетельств о предсказаниях провидицы.
Как-то в доме, где она проживала, произошла шумная, многолюдная ссора. Матрона сидела тихо, потом вдруг кашлянула, а когда все обернулись к ней, сказала:
– Вы вот ссоритесь, браните друг дружку, а скоро друг о друге жалеть будете, потому как война скоро будет.
Было это в 1939 году.
О том, что будет большая война и много народа погибнет, Матрона накануне 1941 года говорила часто. Когда в начале 1941 года у нее спросила совета дальняя родственница: ей давали путевку, а она не хотела ехать зимой, Матрона посоветовала ей ехать, потому что потом отпусков долго не будет, будет война. Она же говорила, что Москву враг не тронет, она «погорит только немного», но наш народ все равно победит.
Когда началась война, Матронушка молилась беспрестанно. Она говорила, что невидимо бывает на фронтах, помогает, как может, нашим солдатам.
Люди шли и шли к Матроне, многих она исцелила, многим принесла облегчение. Как уже говорилось, лечила она молитвой. Иногда, рассказывают, «накладывала руки больному на голову и говорила: «Он, он, сейчас я тебе крылышки подрежу, повоюй, повоюй пока!» «Ты кто такой?» – спросит, а в человеке вдруг зажужжит. Матушка опять скажет: «Ты кто?» – и еще сильнее зажужжит, а потом она помолится и промолвит: «Ну, повоевал комар, теперь хватит!» И человек уходит исцеленный».
Она строго указывала посетителям, что лечиться нужно обязательно. Тело наше – домик, Богом данный, его нужно ремонтировать. Бог создал мир.
– Что будет с нами? – спросили ее как-то перед войной.
– Жалко мне вас, – прослезилась вдруг Матрона. – До последних времен вам дожить суждено. Положат перед вами хлеб и крест и скажут вам: выбирайте. Что возьмете?
– Мы крест выберем, но только как же мы без хлеба жить будем?
– Помолимся, возьмем земельки, скатаем в шарики, опять Богу помолимся, съедим шарики и сыты будем!
Она часто говорила о временах неправедных.
– Что же нам делать? – спрашивали ее. – Что мы можем?
– Терпите, – отвечала Матрона. – Дитя вон возят в саночках, и нет у него никакой заботы. Господь сам все по времени обустроит.
В самые суровые времена у Матроны для каждого страждущего находились теплые слова, согревавшие душу. В дни демонстраций она просила всех на улицу не выходить, сидеть дома и закрывать окна, чтобы не впустить витающие на улицах полчища демонов. Уместно напомнить, что святые отцы называли человеческие чувства «окнами души».
Предсказывала и пророчествовала Матрона на протяжении всей жизни. Во время войны многие спрашивали о судьбе близких, находившихся на фронтах, или в оккупации. Матрона всем говорила о том, кто жив, а кто погиб. И никогда не ошибалась.
Умерла Матрона 2 мая 1952 года.
Вот какие засвидетельствованные любопытные предсказания были сделаны ей при жизни:
«Скоро всю 58 статью распустят, не будет, того, что было. После войны сначала уберут Сталина, потом после него правители будут один хуже другого. Растащат Россию. Вот товарищи, после войны, поездят по заграницам, разложатся и зубы сломают. Некоторые увидят, что хорошо, что плохо, что дальше жить по-прежнему – гибель. И появится в то время Михаил. Захочет он помочь, все изменить, перевернуть, но если бы он знал, что ничего не изменит. А только поплатится. Начнутся смуты, распри, пойдет одна партия на другую. Будет такое на малое время. Вздохнете, но малое. Все будет, и молебен на Красной площади, и панихиды по убиенном Помазаннике Божием и его семье. Потом придут прежние, и будет хуже, чем было! Жизнь будет все хуже и хуже.»
Последние годы жизни Матроны прошли на станции Сходня под Москвой. Время своей кончины она узнала за три дня, успела сделать все распоряжения. Исповедовавший ее священник заметил, что она очень волнуется. Он спросил:
– Неужели и вы смерти боитесь?
– Боюсь, – смиренно ответила Матрона. Перед смертью она всем наказывала:
– Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях. Я буду вас видеть и слышать и помогать вам.
Похоронили Матрону на Даниловском кладбище. Долгое время могилка ее была местом паломничества множества верующих и страждущих. В 1998 году останки ее были перенесены в Московский Покровский монастырь.
2 мая 1999 года состоялось церковное прославление угодницы Божией. Вышло определение Патриарха Московского и всея Руси Алексия о канонизации в лике местночтимых святых блаженной Матроны Московской (Матроны Дмитриевны Никоновой, 1881–1952).
Сбылись ли ее предсказания?
А как вы сами думаете?
Сотворивший себя кумиром… или Пророк, рожденный на Голгофе
…Мысли и чувства не всех людей я одинаково хорошо «слышу». Одни «звучат» в мозгу моем громко, другие – приглушенно, третьи – совсем шепотом, из которого долетают только отдельные слова.
Мессинг
Две легенды о великом и маленьком
Вольф Григорьевич Мессинг 10.09.1899, местечко Гора-Калевария, под Варшавой – 08.11.1974, Москва
Легенда первая – каноническая
Вольф Мессинг родился в Российской империи, в крошечном еврейском местечке Гора-Калевария близ Варшавы, в очень религиозной, ортодоксальной еврейской семье. Подумать только! Будущий всемирно известный пророк в детстве был экзальтированным, запуганным, религиозным и крайне впечатлительным мальчиком, страдающим лунатизмом. Кто бы знал, что со временем этот мальчик с, казалось бы, навсегда перепуганным взглядом станет едва ли не самым известным предсказателем двадцатого столетия?!
Но это случилось не вдруг и не сразу. Что в первую очередь должен изучать еврейский мальчик? Правильно, еврейский мальчик прежде всего должен изучать Талмуд. Вот и отправили шестилетнего Вольфа в хедер – школу при синагоге. Мальчик оказался старательным и сообразительным, ребе хвалил его, но только жаловался родителям, что мальчик постоянно засыпает над страницами Талмуда.
Отец, человек ортодоксальный и, как все ортодоксы, решительный, заявил, что пора прекратить ночные хождения сына по дому. Мать попробовала робко возразить, мол, врачи сказали, что лунатизм не лечится. Но у отца на этот счет было собственное мнение…
Однажды маленький Вольф, повинуясь невидимым сигналам с луны, среди ночи захотел встать с постели, чтобы отправиться в «лунное путешествие». Не просыпаясь, он спустил ноги с постели и тут же с диким криком проснулся – отец поставил около кровати лунатика корыто с холодной водой, в которое Вольф и вступил босыми ногами. Можете себе представить ужас больного мальчика! Вообще такие способы лечения лунатизма, как правило, заканчиваются очень печально для больного, внезапно разбуженный лунатик может даже умереть, но в случае с Вольфом все обошлось относительно благополучно. Если не считать жуткого стресса.
Отец маленького Вольфа в деле педагогики и воспитания сына был неистощимым «новатором». Вот еще один «шедевр» его педагогических новаций. Когда маленький Вольф перестал засыпать на уроках в хедере, раввин не мог на него нахвалиться – у мальчика была великолепная память. Он буквально с листа запоминал сложные тексты Талмуда. Однажды хедер посетил известный писатель ШоломАлейхем, и мальчик наизусть цитировал ему страницы талмуда. Писатель, еврейская национальная гордость, приласкал мальчика и предрек ему большое будущее. Отец быстро сообразил, что из сына может получиться раввин, и решил отправить его в иешибот, училище, готовившее раввинов.
Обычно тихий и послушный, Вольф неожиданно заупрямился и наотрез отказывался учиться в иешиботе. Секрет его «восстания» прост – он противился не обучению и выбранному для него отцом пути священнослужителя, просто училище находилось в другом городе, и домашнему мальчику ехать в другой город, оставаться там одному, без родителей, было боязно. Как ни уговаривал, как ни приказывал отец, мальчик в ответ только горько плакал.
Однажды поздним вечером отец отправил Вольфа в лавочку. Замирая в темноте от страха, мальчик пробирался, прижимаясь к стенам, домой. Вот он, дом, скорее через подворотню и нырнуть в спасительное тепло родного дома. Но во дворе Вольф увидел огромную фигуру в развевающихся белых одеждах.
– Замри! – пророкотала фигура густым басом и без того застывшему от ужаса малышу. – Замри и слушай! Слушай и повинуйся! Тебе суждено быть раввином! Горе тебе, если ослушаешься!..
Фигура растворилась в темноте, а мальчик еще долго стоял в оцепенении, потом упал в глубоком обмороке и так лежал, пока на его поиски не вышли домашние. Надо ли говорить, что уже на следующий день он изъявил горячее желание учиться в иешиботе.
Вот так маленький Вольф оказался вдали от дома. Учился он неохотно, бесконечные молитвы и нудная зубрежка утомляли мальчика. Он тяготился учебой, тосковал в тяжелой обстановке ортодоксального училища. Неоднократно собирался даже бежать, но всякий раз вспоминал громовой голос и громадную белую фигуру, маленькая душа его съеживалась от страха, и он оставался.
Но однажды Вольф увидел в синагоге мужчину невероятно громадного, неряшливо одетого, что выдавало в нем бродягу. Когда же мужчина заговорил, Вольф едва не расплакался, узнав этот голос. Он понял, что отец жестоко обманул его, наняв бродягу сыграть роль провидения.
Мальчик вышел из синагоги и, не забрав даже свои вещи, пошел на вокзал, сел в первый попавшийся поезд, который шел на Берлин. Ехал он, естественно, без билета, поскольку из наличности в кармане было лишь немного мелочи, которой не то, что на билет, на стакан семечек не хватало. Боязливый мальчик забился под лавку и притаился там, в надежде, что его не заметят.
Но кондуктор был бдителен и беспощаден. Орлиным взглядом он разглядел и вытащил на свет прятавшегося «зайца». И вот в этот исторический момент от жуткого испуга у мальчика открылся талант внушения. Даже много лет спустя он с содроганием вспоминал эту встречу:
«– Молодой человек, – у меня в ушах и сегодня звучит его голос, – ваш билет! Нервы мои были напряжены до предела. Я протянул руку и схватил какую-то валявшуюся на полу бумажку – кажется, обрывок газеты. Наши взгляды встретились. Всей силой страсти и ума мне захотелось, чтобы он принял эту грязную бумажку за билет. Он взял ее, как-то странно повертел в руках. Я даже сжался, напрягся, сжигаемый неистовым желанием. Наконец он сунул ее в тяжелые челюсти компостера и щелкнул ими. Протянув мне назад «билет», он еще раз посветил мне в лицо своим кондукторским фонарем со свечой. Он был, видимо, в полном недоумении: этот маленький худощавый мальчик с бледным лицом, имея билет, зачем-то забрался под скамейку. И подобревшим голосом сказал: – Зачем же вы с билетом и под лавкой едете?.. Есть же места. Через два часа будем в Берлине.»[7]
Вот так он впервые открыл в себе талант внушения.
Через два часа Вольф Мессинг вышел на перрон Берлинского вокзала, вступив в самостоятельную жизнь. Большие города не замечают маленьких людей. Они равнодушны к ним, как к бумажному сору на улицах, воспринимая человеческий мусор как неизбежность. До маленького Вольфа, оказавшегося в одиночестве вдали от дома, не было дела никому. Большой город предоставил ему выбор – умереть от голода либо выжить. Умирать Вольф не хотел, он хотел жить. И если ему не всегда хватало силенок, то он восполнял их силой воли и упрямством.
Он сумел устроиться посыльным в дом приезжих за гроши и угол. Он был «мальчиком за все» – убирал, мыл полы и посуду, относил пакеты и чистил ботинки. Он очень старался, но постоянно ходил голодный, поскольку был мал и его вечно обманывали при расчете. Мальчик не жаловался, да и кому он мог пожаловаться? Кончилось все голодным обмороком на улице. Когда его подобрали, врачи в клинике для бедных, наскоро осмотрев его, не обнаружили признаков жизни – сердце не билось, пульс не прослушивался. Накрыли мальчика простыней и отвезли… в морг.
Студент-практикант, приготовившийся вскрывать труп, обнаружил слабое биение сердца и заметил подрагивающие веки у маленького «мертвеца». Кое-как отдышавшись, перепуганный насмерть студент вызвал врачей, и общими усилиями они убедились, что мальчик жив и находится либо в глубочайшем обмороке, либо впал в летаргический сон. В таком состоянии его отвезли в клинику знаменитого врача-невропатолога, профессора Абеля, а там уже, через трое суток, осторожно привели в чувства.
Профессор хотел отправить мальчика в приют, но Вольф сумел уговорить врача не делать этого. Профессор, заинтересованный редким случаем, оставил на время пациента при клинике, тем более что ему самому было интересно наблюдать такого необычного пациента. Когда мальчик подробно рассказал о своей жизни, профессор пояснил, что, скорее всего причиной состояния, в которое впал мальчик, стало слишком сильное нервное напряжение, выпавшее на его долю, физические и психологические нагрузки, с которыми с трудом справлялся детский, неокрепший еще организм.
Во время продолжительных бесед, тщательного осмотра и ряда тестов профессор с удивлением обнаружил у Вольфа необычные способности: в частности, подтвержденное рядом опытов, умение управлять собственным организмом. С легкой руки профессора в клинике все стали называть мальчика «удивительным медиумом». Эти способности мальчика помогли профессору решить непростую задачу, над которой он ломал голову со времени поступления этого необычного пациента в его клинику. Отдавать мальчика в приют было жалко, правильнее всего было бы отправить его к родителям, но где их искать? Да и не хотел Вольф возвращаться домой. Надо было как-то устраивать его. Но куда и как? Решение подсказали опыты по изучению его необычных способностей. Если они есть – их нужно использовать.
На одном из опытов, проводимых профессором Абелем, вместо его обычного ассистента, оказался некий представительный господин, весьма неумело помогавший профессору, но зато задававший много вопросов и активно раздававший коварные задания. Когда профессор сказал, что на сегодня достаточно, господин неожиданно поаплодировал, подозвал Вольфа, достал из кармана бумажник туго набитый купюрами, не глядя, выудил одну из них и положил в карман подростка.
– Я господин Цельмейстер, – представился он, – импресарио.
– Да, господин Импресарио, – поклонился Вольф.
Гость рассмеялся и объяснил ему, кто такой импресарио. И не только объяснил, но и тут же, за столом профессора Абеля, подписал с Вольфом первый в его жизни профессиональный контракт. Первым местом «работы» Вольфа Мессинга стал берлинский паноптикум, в котором он за пять марок в день шесть дней в неделю ложился в гроб со стеклянной крышкой, входил в состояние каталепсии, впоследствии изображая оживающего мертвеца.
Смышленый Вольф быстро понял, что, если ему дан такой необычный талант, за которой платят хорошие деньги, нужно этот талант развивать. Тогда будут платить еще больше. Во время не прекращающихся опытов в клинике профессора Абеля у Вольфа открылись и другие способности медиума и гипнотизера. К тому же он стал воспринимать и сам передавать мысленные приказы.
Импресарио оценил успехи своего подопечного и устроил его во всемирно известный цирк Буша. Так Вольф стал факиром. Ходил по битому стеклу, в него тыкали иголками, а он не чувствовал боли, отыскивал спрятанные предметы, словом, творил привычные всем нам цирковые чудеса. Получать он стал много, а тренировать свои способности еще больше. «Я начал тренироваться. В свободные четыре дня недели я ходил на берлинские базары.
Вдоль прилавков с овощами, картофелем и мясом стояли краснощекие молодые крестьянки и толстые пожилые женщины из окрестных сел. Покупатели были редки, и в ожидании их многие продавцы сидели, задумавшись о своем. Я шел вдоль прилавков и поочередно, словно верньером приемника, включая все новые станции, «прослушивал» простые и неспешные мысли немецких крестьян о хозяйстве, оставленном дома, о судьбе дочери, вышедшей неудачно замуж, о ценах на продукты, которые упрямо не растут.»
Он учится «слышать» телепатически. Очень любопытны его заметки об этом «слухе». «Дело в том, что я не всех людей одинаково хорошо «слышу» телепатически – пусть простят мне этот глагол «слышать», абсолютно не передающий сущности явления. Суть в том, что чужое желание я ощущаю как бы собственным желанием. Ощущение появляется во мне ощущением же. Если мой индуктор представит, что он хочет пить, и я стану ощущать жажду. Если он представит себе, что гладит пушистую кошку, и я почувствую у себя в руках нечто теплое и пушистое. <… > Вот в чем разница слов «слышать» в обычном понимании и в телепатическом понимании, как я его применяю здесь. Итак, мысли и чувства не всех людей я одинаково хорошо «слышу». Одни «звучат» в мозгу моем громко, другие – приглушенно, третьи – совсем шепотом, из которого долетают только отдельные слова.»
В 1915 году Вольф вместе с цирком отправляется на гастроли. На одном из цирковых выступлений побывал Альберт Эйнштейн. После представления он зашел за кулисы, попросил познакомить его с Мессингом, подивился его юному возрасту, сказал несколько комплиментов и пригласил побывать у него в гостях. Юноша приглашение молодого, тому было всего тридцать пять лет, но уже знаменитого ученого принял с восторгом. Дома у Эйнштейна он познакомился с еще одной знаменитостью – Зигмундом Фрейдом, профессором Венского университета, невропатологом и психиатром. Основатель психоанализа тут же приступил к экспериментам. При этом мысленные распоряжения отдавал сам Фрейд, проявив себя при этом, несмотря на солидный возраст, – ему было шестьдесят пять, изрядным озорником под стать своему более молодому приятелю Эйнштейну. О том, какие распоряжения отдавал Фрейд, вспоминал позже сам Мессинг: «До сих пор помню его мысленное приказание: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернувшись к Эйнштейну… выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Взяв пинцет, я подошел к великому ученому и, извинившись, сообщил ему, что хочет от меня его ученый друг. Эйнштейн улыбнулся, подставил мне щеку. Второе задание было проще: подать Эйнштейну его скрипку и попросить его сыграть на ней. Я выполнил и это безмолвное приказание Фрейда. Эйнштейн засмеялся, взял смычок и заиграл».
На этом эксперименты закончились, остаток вечера прошел весело и непринужденно. Юноша, почти подросток, ни на мгновение не почувствовал себя скованно в компании великих людей, несмотря на то, что оба они были намного старше него, – Эйнштейн вдвое, а Фрейд вообще годился Вольфу в дедушки.
Конечно, судя хотя бы по поведению Эйнштейна, не исключено, что двое великих просто подыграли симпатичному еврейскому юноше. Возможно, и приглашение на ужин, и беседа, и «опыты» Фрейда были предназначены только для помощи юноше. Как знать. Но что ужин юного циркового факира в такой блистательной компании моментально стал достоянием газетчиков, это факт. В мгновение Вольф стал знаменит и популярен.
В немалой степени это знакомство с великими способствовало заключению контракта импресарио с Мессингом на его длительное международное сольное турне, длившееся четыре года. За это время он объездил весь мир, заработал большие деньги, стал знаменит.
Ко времени окончания гастролей произошли важные события, мир менялся, менялись границы. Польша, в которую в 1921 году вернулся Мессинг, уже не была составной частью России. Она стала самостоятельным государством. Поскольку государство должно себя защищать, ему требуются солдаты. Блистательно складывающуюся карьеру артиста пришлось на время отложить, а яркие сценические костюмы заменить военной формой – Мессинга призвали в армию. Правда, мерить шагами плац ему пришлось недолго. Узнав о необычных способностях одного из новобранцев Войска Польского, с ним изъявил желание познакомиться сам Юзеф Пилсудский – «начальник Польского государства». Рядового Мессинга переодели в штатский костюм и на машине отвезли в правительственную резиденцию. Там шел великосветский прием, Пилсудский был большим любителем светских раутов и любил «угощать» гостей экзотическими развлечениями. На этот раз «подавали» Мессинга. И вот как это происходило: «Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее придворное общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в нарочито простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия. Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа придворных следила за тем, как я его нашел. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами. Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в его личном кабинете. «Начальник государства», кстати, это был его официальный титул в те годы, был суеверен, любил «счастливое» число тринадцать.»
Знакомство с Пилсудским на этом не закончилось, Мессинг даже выполнял для него некое таинственное задание «частного характера». Настолько частного, что о нем Мессинг не рассказал даже много лет спустя в книге воспоминаний, хотя жил уже в другой стране и в другое время, да и самого маршала Пилсудского уже не было в живых.
Конечно, такое знакомство не могло не облегчить военной службы рядового Мессинга. Он переводится в криминалисты, да и сама военная служба не затянулась. Вскоре опять яркие, красочные афиши в Варшаве, Париже, Лондоне и Риме кричат о выступлениях «гипнотизера, факира и медиума Вольфа Мессинга». Он объездил все столицы Европы, ему рукоплескали в концертных залах и в императорских дворцах.
Газеты захлебывались от восторга, описывая его выступления. Персона Мессинга будоражила воображение, а его публичные рекламные трюки приводили в восторг обывателей: например, в Риге он распугивал неспешно прогуливающихся горожан, разъезжая в автомобиле, за рулем которого сидел сам… с повязкой на глазах! О том, куда нужно поворачивать, ему телепатически сообщал сидевший рядом шофер.
Многие «подвиги» ясновидящего становились известны широкой публике потому, что в них принимали непосредственное участие самые заметные фигуры государств. Так, в 1927 году индуктором у Мессинга был сам Мохандас Карамчанд Ганди (Махатма Ганди), отдавший распоряжение всего-то взять со стола флейту и передать ее другому человеку. Но об этом простеньком для Мессинга фокусе стало известно всему миру – ведь это был ГАНДИ!
Широко известна история, когда Мессинга пригласил всесильный граф Чарторыйский и обратился к нему с просьбой отыскать в огромном родовом замке утерянную семейную реликвию – старинную бриллиантовую брошь, стоившую не менее 800 тысяч злотых – сумасшедшие деньги!
Граф подозревал, что брошь украли, а поскольку сразу, как только обнаружилась пропажа, из замка запрещено было кому бы то ни было выезжать и даже выходить, граф полагал, что брошь находится в замке. Если ее и украли, то вынести никак не могли. Мессингу была поставлена задача въехать в замок под видом художника, встречаться с обитателями и «прослушивать» их, чтобы отыскать вора. Сыграть художника Вольфу не составляло труда, поскольку в то время он имел вполне артистический вид – свободный черный плащ-накидка, широкополая шляпа, длинные волосы.
Задача поначалу казалась из простых, но служащих в замке было очень много. Мессинг встречался со всеми, но нужного человека не находил. Сам граф ничем помочь ему не мог, поскольку был твердо уверен в честности и порядочности своих близких, а так же прислуги, проживавшей в замке и служившей ему верой и правдой много лет. Мессинг уже склонен был поставить графа в известность, что драгоценную брошь все же вынесли из замка, когда его внимание привлек. маленький мальчик, сын одного из слуг, страдавший слабоумием. Одного его из всех обитателей замка не удавалось «прослушать». Мессинг стал внимательно присматриваться к мальчику и заметил, как тот буквально часами мог заворожено застывать в немом восхищении перед блестящими предметами. Мессинг знал о так называемой сорочьей болезни. Он решил проверить свою догадку и, вытащив из кармана жилетки золотые часы, покачал ими медленно в воздухе, уловил завороженный взгляд мальчика и, положив часы на стол, сделал вид, что уходит, спрятавшись за дверью и наблюдая оттуда за мальчиком. Как только Вольф Мессинг вышел за дверь, мальчик бросился к столу, с жадностью схватил часы и побежал с ними вон из зала. Мессинг поспешил за ним, испугавшись, что не успеет увидеть, в какое «гнездо» унесет малыш свою «добычу». К его удивлению, мальчик добежал до лестницы, остановился возле чучела большого медведя и засунул часы. в оскаленную пасть зверя.
После этого Мессингу оставалось только призвать хозяина замка и попросить его распорядиться разрезать шею чучелу. Граф удивился, но распорядился выполнить просьбу Мессинга. Шею чучелу вспороли и оттуда посыпались елочные игрушки, кусочки фольги, цветные стекла, мельхиоровые ложки и прочая блестящая мишура, среди которой оказалась и злополучная брошь.
А Мессинг продолжал открывать в себе все новые таланты, которые, казалось, неисчерпаемы. Кроме экстрасенсорных и телепатических способностей у него открылся дар предвидения и чтения судеб.
Началось все, как и бывает чаще всего в жизни, случайно. «Однажды, еще в тридцатые годы, в Польше, пришла ко мне на прием молодая женщина. Она достала фотографию мужчины, несколько моложе ее по возрасту, имеющего явное родственное сходство с ней.
– Мой брат, – объяснила она. – Два года назад он уехал в Америку. За счастьем. И с тех пор – ни единого слова. Жив ли он? Можете ли вы узнать?
…Я смотрю на карточку брата бедной женщины. И вдруг вижу его словно сошедшего с карточки, чуть вроде бы помолодевшего. В хорошем костюме. И говорю:
– Не волнуйтесь, пани. Ваш брат жив. У него были трудные дни, сейчас стало легче. Вы получите от него письмо на тринадцатый день, считая сегодняшний. Это будет первая весточка от него за два года. Потом он будет вам писать чаще.
.Женщина ушла от меня и, как водится, рассказала обо всем соседям. Пошла молва. Дошла до газетчиков. Начался спор в печати: ошибся Мессинг или нет? В общем, на тринадцатый, предсказанный мной день в этом местечке собрались корреспонденты чуть ли не всех польских газет. Письмо из далекой Филадельфии пришло с вечерним поездом».
Сам Мессинг пытался рассказать, как это с ним происходит:
«Лучше всего я чувствую судьбу человека, которого встречаю первый раз в жизни. Или даже которого не вижу совсем, только держу какой-либо принадлежащий ему предмет, а рядом думает о нем его родственник или близкий человек.
Рассказанный мною эпизод о польском эмигранте относится именно к числу таких случаев: я держал в руке его карточку, а рядом сидела и думала его сестра. Перебирая в памяти сотни подобных случаев, я не могу не остановиться на единственном ошибочном. Впрочем, не совсем ошибочном.
Дело было опять-таки еще в Польше. Ко мне пришла совсем немолодая женщина. Седые волосы. Усталое доброе лицо. Села передо мной и заплакала.
– Сын. два месяца ни слуху, ни духу. Что с ним?
– Дайте мне его фото, какой-нибудь предмет его. Может быть, у вас есть его письмо?
Женщина достала синий казенный конверт, протянула мне. Я извлек из него исписанный листок бумаги с пятнами расплывшихся чернил. Видно, много слез пролила за последние два месяца любящая мать над этим листком линованной бумаги. Мне вовсе не обязательно в таких случаях читать, но все же я прочитал обращение: «Дорогая мама!..» – и конец: «Твой сын Владик». Сосредоточился. И вижу, убежденно вижу, что человек, написавший эти страницы, мертв. Оборачиваюсь к женщине:
– Пани, будьте тверды. Будьте мужественны. У вас много еще дела в жизни. Вспомните о своей дочери. Она ждет ребенка – вашего внука. Ведь она без вас не сумеет вырастить его.
Всеми силами постарался отвлечь ее от заданного вопроса о сыне. Но разве обманешь материнское сердце? В общем, наконец я сказал:
– Умер Владик.
Женщина поверила сразу. Только через полчаса ушла она от меня, сжимая в руке мокрый от слез платок.
Я было забыл уже об этом случае: в день со мной разговаривали, просили моей помощи, советовались три-четыре человека. И в этом калейдоскопе лиц затерялось усталое доброе лицо, тоскующие глаза матери, потерявшей сына. И конечно же сейчас я не смог бы вспомнить о ней, если бы не продолжение этой истории.
Месяца через полтора получаю телеграмму: «Срочно приезжайте». Меня вызывают в тот город, где я был совсем недавно. Приезжаю с первым поездом. Выхожу из вагона – на вокзале толпа. Только ни приветствий, ни цветов, ни улыбок – серьезные, неприветливые лица. Выходит молодой мужчина:
– Вы и есть Мессинг?
– Да, Мессинг это я.
– Шарлатан Мессинг, думаю, не ожидает от нас доброго приема?
– Почему я шарлатан? Я никогда никого не обманул, не обидел.
– Но вы похоронили меня живого!
– Я не могильщик.
– И чуть-чуть не загнали в гроб вот эту женщину. Мою бедную мать…
Смутно припоминаю ее лицо, виденное мной. Спрашиваю:
– Все-таки кого же я заживо похоронил?
– Меня! – отвечает молодой мужчина.
Пошли разбираться, как это всегда в таких случаях было в еврейских местечках, в дом к раввину. Там я вспомнил всю историю.
– Дайте мне, – прошу женщину, – то письмо, что вы мне тогда показывали.
Раскрывает сумочку, достает. В том же синем конверте, только пятен от слез прибавилось. По моей вине лились эти слезы! Смотрю я на страницы с расплывшимися чернилами и еще раз прихожу к убеждению: умер человек, написавший это письмо, умер человек, написавший «твой сын Владик.» Но тогда кто же этот молодой мужчина?
– Вас зовут Владик?
– Да, Владислав.