Волнующее приключение Картленд Барбара
— Ради бога простите меня, граф, что я отрываю вас от дел. Но мне бы очень хотелось осмотреть свои драгоценности, хранящиеся в сейфе. Я выбираю материю на новое платье и хочу прикинуть, какие камни более подойдут к этому наряду — сапфиры или изумруды, — я никак не могу решить.
Граф Горланд, не проронив ни слова, вынул из ящика стола ключ и направился к массивному сейфу в углу кабинета. Там на полках хранились архивные документы, счета и шкатулки с фамильными драгоценностями герцогского дома. А в самом низу, как однажды удалось случайно увидеть Заза, были разложены кожаные мешочки с монетами и пачки банкнот.
Как только граф распахнул дверцу сейфа, Заза тут же вынула из кармана несколько лоскутков материи и повертела их в пальцах.
— Даже не знаю, что выбрать, — произнесла она как будто бы про себя и нарочито медлила, изображая нерешительность.
— Может быть, ваше высочество любезно позволит мне вернуться к моим занятиям? Вы сможете не спеша сделать свой выбор.
— Конечно, конечно, граф. Я не хочу занимать ваше время и причинять вам беспокойство.
Девушка и рассчитывала на то, что граф не станет вникать в девичьи заботы и вернется за свой письменный стол.
Когда он вновь погрузился в изучение бумаг, Заза притворилась, что внимательно разглядывает лоскуты материи, поднося их один за другим к свету. Затем она приблизилась к сейфу и открыла одну из шкатулок. Это была самая большая шкатулка, обтянутая черным бархатом, в которой хранились изделия с сапфирами.
Ее покойная мать отдавала предпочтение именно этим камням. Как волшебно они выглядели в ее волосах, как гармонировали с ее бледно-розовой нежной кожей. У Заза волосы были такого же цвета, и, если б ей предоставили право выбора, она бы носила только сапфиры, а не изумруды, которые почему-то очень нравились ее отцу. Мария-Селеста находила их чересчур броскими.
Она достала из шкатулки тиару, а также ожерелье и два браслета, которые все вместе составляли единый гарнитур. Заза знала, что тиара слишком велика, чтобы поместиться в какой-нибудь другой шкатулке, поэтому она спрятала ее за рядом других футляров. Теперь тиару никто бы не смог обнаружить, не отодвинув их.
Затем она быстро разложила браслеты, серьги, брошь и ожерелье по другим футлярам, где им нашлось место. В сейфе были еще шкатулки с опалами, которые Заза не любила, уверенная, что они приносят несчастье, а также с топазами.
Освободив самую большую шкатулку и надежно припрятав сапфиры среди других камней, Заза украдкой бросила взгляд на графа.
Тот не поднимал головы от документов.
Тогда принцесса быстро схватила пачку банкнот самого большого достоинства, добавила еще мешочек с монетами и все это опустила в пустую шкатулку. Она была очень предусмотрительна — монеты могли ей понадобиться уже на вокзале, где размен крупной купюры мог возбудить подозрения.
Поспешно проделав эту воровскую операцию, принцесса заперла шкатулку и направилась к графу. Наступил самый опасный момент, так как в случае, если ее проделка обнаружится, последствия были бы ужасны.
Когда Мария-Селеста подошла к письменному столу, граф вновь приподнялся.
— Как это ни печально, но я не пришла ни к какому решению. Я надеюсь, что вы не будете возражать, если я заберу мамины сапфиры с собой и попрошу совета у Рейчел и у графини Гликсбург. Если графиня еще неважно себя чувствует, я это сделаю завтра с утра.
— Да-да, я слышал, что она сильно простужена, — сказал граф.
— Сапфиры будут в полной сохранности, потому что я запру их в моем бюро. Завтра утром я обязательно верну их.
— Разумеется, ваше высочество.
Он слушал ее заверения вполуха, так как ум его был занят цифрами, содержащимися в документах, разложенных на письменном столе.
— Благодарю вас, граф, вы были очень любезны. Граф молча поклонился, и Заза покинула его кабинет. Только закрыв за собой дверь, она смогла с облегчением перевести дух.
Рейчел восхитилась умом и находчивостью старшей сестры, когда та показала ей взятые из сейфа деньги, но тут же с испугом произнесла:
— Папа будет в ужасе, когда узнает о твоем поступке.
— Вероятно, граф ничего ему не скажет. Он побоится гнева герцога. Вряд ли папа похвалит его за то, что тот предоставил мне возможность рыться в сейфе и даже не проверил, что я унесла с собой.
Тут обе сестры рассмеялись»— Затем Рейчел поинтересовалась:
— А чем ты займешься сейчас?
— Одеждой, конечно, — сказала Заза. — Я должна выбрать минимум платьев, и попроще. Не стану же я просить слугу тащить для меня к вокзалу огромный сундук.
— Я представляю себе, какое выражение лица было бы у лакея, если б ты попросила его об этом.
— Мне нужно подобрать себе что-то совсем легкое, что я могла бы без труда нести в руках. Раз у меня теперь есть деньги, в Париже я куплю необходимые наряды, — мечтательно сказала Заза. — Как это будет замечательно — одеться по своему вкусу! Я уже сыта по горло нашими портными, которые прищелкивают языком и закатывают глаза, если я прошу их придумать для меня что-нибудь необычное.
— Как бы я хотела поехать с тобой! — тоскливо произнесла Рейчел.
— И я бы этого хотела, дорогая. И конечно, мне горько оставлять тебя здесь в тот момент, когда разразится скандал из-за моего побега. Но ты должна притвориться, что ничего не знала. Будет совсем плохо, если папа подумает, что мы обе замешаны в заговоре.
— Конечно, я так и сделаю, — пообещала Рейчел. — Но все равно я буду скучать по тебе. Одной мне будет совсем плохо.
— Но я не намерена отсутствовать очень долго, — утешила сестру Заза. — Я побуду в Париже, пока не кончатся деньги.
— А мне кажется, что ты никогда не вернешься.
— Нет, нет, это невозможно. Я не могу оставаться там вечно. Но, впрочем… все, конечно, может измениться. Я не знаю, как пойдут мои дела, и загадывать далеко вперед не стану. Неизвестно, какие перспективы откроются передо мной, когда я выберусь из этого унылого Мелхаузена.
— Я тебя хорошо понимаю, — сказала Рейчел. — Но как ты собираешься жить в Париже совершенно одна?
Заза беззаботно пожала плечами — Я не хочу думать о будущем. Единственно, что мне хочется, — это сбежать поскорее из этой, как говорит мой профессор, «разукрашенной тюрьмы».
— Какое точное определение нашел он, назвав наш дворец тюрьмой. Посторонние люди, когда видят нас со стороны, наверное, думают, как нам повезло. У нас на голове герцогские короны, и все низко кланяются нам. Кажется, как хорошо быть принцессами! А на самом деле никто не знает, что все это надоело нам до смерти, как если бы нас кормили изо дня в день одним черствым хлебом.
Заза, смеясь, обняла сестру.
— О, Рейчел, как я люблю тебя! Ты всегда так остроумна. И всему находишь точные определения.
— Именно этим мы и занимаемся — жуем черствый хлеб, пока наши мозги не зачерствеют. Тут Заза вновь залилась смехом.
— Не думай, что я в Париже буду питаться черствым хлебом. Я буду есть мороженое, трюфели, устриц и пить шампанское.
— Но тогда кто-то должен будет платить за тебя, — рассудительно заметила Рейчел. — Иначе ты все свои деньги истратишь за несколько дней.
— Я сказала в переносном смысле. Конечно, я не собираюсь там так роскошествовать. Но согласись, сестра, что это будет потрясающее приключение.
— Да, конечно, — кивнула Рейчел. Голосок ее был тихий и жалобный.
Сердце Марии-Селесты дрогнуло. Конечно, она оставляет сестру в печали и в очень трудном положении.
Теперь, когда поезд набирал скорость, она поглядела на профессора, сидящего на противоположном сиденье. Старик снял свой черный цилиндр, достал платок и с облегчением вытер пот со лба.
Заза догадалась, что он пребывал в таком же напряжении, как и она сама. Самым трудным оказалось для нее подобрать себе подходящий наряд, чтобы ее не узнали, когда она будет выходить из дворца и добираться до вокзала.
Она надела самое дешевое из своих платьев, а поверх легкую летнюю накидку. Девушка убрала все украшения со своей соломенной шляпки, оставив только узкую голубую ленточку, которую могла позволить себе любая мещанка, выходя на улицу столицы Мелхаузена.
Глубокой ночью она закончила паковать свои вещи в старенький саквояж, который Мария-Селеста обнаружила в кладовой возле классной комнаты. Он был потертый и пыльный и совсем не походил на элегантный багаж, с которым обычно путешествовали члены герцогской семьи.
Заза подумала, что этот саквояж, вероятно, оставила за ненадобностью одна из ее прежних гувернанток. К счастью, на дворе было тепло, и она набила саквояж только летними вещами.
Несколько раз она прикидывала его вес и убедилась с облегчением, что сможет сама донести его до вокзала. Так как поезд отправлялся очень рано, была надежда, что она встретит по дороге не так много слуг.
В эти утренние часы лишь прислуга самого низкого ранга принималась за работу, и вряд ли кто-то из них решится задавать ей какие-либо вопросы, когда она будет проходить по коридорам по черной лестнице к заднему выходу из дворца.
Закончив собирать вещи, Заза прилегла, но сон не шел к ней. Она перебирала в памяти события прошедшего дня и радовалась, что все пока так удачно складывается.
В половине шестого утра девушка была уже на ногах.
Слуги, которых она повстречала, даже не взглянули на нее, занятые своей монотонной работой. Пробравшись через черный ход на задний двор, на котором она раньше никогда не была, Заза удивилась количеству пустых ящиков, бутылей и прочего хлама, загромождающего его.
Ей бросилось в глаза разительное различие между дворцовыми службами и роскошным фасадом и лестницей парадного подъезда.
Через двор вела узкая мощеная дорожка, выходящая к калитке, которую, вероятно, использовали только торговцы, доставлявшие во дворец провизию и вина.
Возле калитки стояли два стражника, но они были так заняты беседой друг с другом, что даже не взглянули на выходящую девушку.
Оказавшись на улице, Заза, к сожалению своему, убедилась, что переоценила собственные силы. Саквояж был не таким уж легковесным, и у нее скоро заболела натруженная рука.
Если она будет часто останавливаться, то опоздает на поезд и все ее предприятие лопнет. Тогда над ее несчастной головой разразится настоящая гроза.
К счастью, она заметила неподалеку проезжающую пролетку. Кучер явно оглядывался в поисках ранних пассажиров. Она махнула ему рукой. Экипаж подъехал, и кучер тотчас же ее спросил:
— Куда вам надо, мадемуазель? Я работал всю ночь и сейчас отправляюсь домой.
— Пожалуйста, отвезите меня на вокзал, — попросила Заза.
Она подумала, что он сейчас откажет ей, и поэтому добавила жалобно:
— Мне надо успеть к поезду, а если я опоздаю, у меня будут большие неприятности.
— Ладно, залезайте, — произнес суровый возница. — Только поживей.
Он даже не попытался помочь ей с ее багажом, и Заза про себя усмехнулась. Как это обращение разительно отличалось от того, к чему она привыкла.
Однако, когда усталая лошадка, подстегнутая кучером, мелкой рысцой стала увозить ее от дворца, сердце девушки радостно заколотилось.
Приключение ее началось вполне удачно! Вряд Я'«переполох во дворце разразится раньше чем через несколько часов. Будет, конечно, крик и шум, но она уже окажется далеко.
К своему облегчению, прибыв на вокзал, она увидела профессора, который ожидал ее, как они и договаривались, у главного входа.
Заза не очень-то верила, что он так радуется встрече со своей ученицей. Вполне возможно, что он содрогается при мысли о том, какое преступление они совершают. Однако он ничего не сказал ей, да и времени на разговоры уже не оставалось.
Профессор расплатился с возницей, взял ее саквояж, и они направились к кассам. Заза подождала, пока он покупал билеты, а потом они вместе прошли на платформу.
Девушка старалась не поднимать голову, чтобы кто-то ненароком не узнал ее, хотя, конечно, ранние пассажиры парижского поезда вряд ли могли подумать, что принцесса Мелхаузена находится здесь, на железнодорожном вокзале, в сопровождении пожилого джентльмена странного вида.
Последние минуты перед тем, как поезд медленно подъехал к платформе, были самыми трудными для Заза.
Конечно, не было расстелено красных ковров, вокруг нее не суетились слуги и отцовские адъютанты, никто не подсаживал ее на ступеньки вагона, не предлагал освежительных напитков, а придворная дама не помогала ей снять с себя накидку.
С ней был только профессор, который с первого же мгновения, как занял место в вагоне, погрузился в чтение утренних газет.
Но в душе у Заза все ликовало:» Я сделала это! Я сбежала! Я отправляюсь в Париж!«
Ей хотелось прокричать это громко-громко, но она, естественно, держала рот на замке.
Глава 2
Дорога до Парижа должна была занимать пять часов, и Заза решила поглядеть сквозь стеклянные двери купе, кто ее спутники.
К ее удивлению, другие пассажиры тотчас же начали распаковывать корзинки и пакеты со съестными припасами, и принцессу поразила мысль — ведь она не захватила с собой никакой провизии в это путешествие. Конечно, профессор, чей ум был занят всегда размышлениями о философских материях, не позаботился о такой низменной субстанции, как пища, и Заза с сожалением подумала, как она была нерасчетлива.
Во время последнего ужина во дворце она от волнения не смогла проглотить ни кусочка, а теперь воображение ее будоражила картина, как ее сестренка лежа в постели вдыхает аромат свежего горячего кофе и какие соблазнительные круассаны лежат у нее на подносе, принесенном горничной, не говоря уж о прочих соблазнительных закусках, разложенных по тарелочкам.
Шеф-повар дворца относился к девочкам с любовью и каждое утро готовил им какое-нибудь аппетитное блюдо.
Великий герцог Мелхаузена был одновременно поклонником и французской и немецкой кухни, считая, что таким образом он дипломатично примиряет две нации, проживающие в его крохотном государстве.
В результате за каждым обедом на стол подавалось неимоверное количество кушаний, приготовленных по французским и немецким рецептам, и девочки, как и их мать, широко раскрытыми глазами наблюдали за пиршеством придворной челяди. Эти люди поглощали самые изысканные яства в огромных количествах.
Заза с отвращением вспоминала об этом обжорстве, но сейчас ей очень хотелось присутствовать при нем. Желудок ее властно напоминал, что пора завтракать, а во рту пересохло от жажды.
Когда поезд начал замедлять ход и она догадалась, что предстоит остановка на какой-то станции, принцесса робко обратилась к профессору:
— Возможно ли на вокзале купить какой-нибудь еды?
— Еды?! — воскликнул он с таким видом, как будто это выражение до сих пор было ему незнакомо. — Вы имеете в виду пищу?
— Я голодна, — осторожно сказала Заза. Профессор в отчаянии опять схватился за свою шевелюру.
— Как я мог быть так беспечен, что забыл захватить с собой в дорогу завтрак? — Он был готов разбить кулаком свою рассеянную голову.
— Но может быть, на станции все-таки продается какая-нибудь пища? — с надеждой спросила девушка.
— Конечно, конечно, — поспешил согласиться он.
Когда поезд окончательно остановился, профессор решительно водрузил свой цилиндр на пустое сиденье рядом с Заза, чтобы никто не осмелился его занять, а сам с неожиданной для его возраста прытью спрыгнул со ступенек на платформу.
Глядя ему вслед, принцесса подумала, что их роли вскоре должны поменяться. Вероятнее всего, не ему придется ухаживать за ней, а ей за ним. Таким старым, беспомощным и рассеянным показался он в окружающем шумном суетливом мире.
Большинство пассажиров салона, теперь занятые трапезой, составляли путешествующие торговцы, постоянно курсирующие между Парижем и Мелхаузеном. Все более-менее приличные товары доставлялись в великое герцогство именно оттуда, что вызывало зависть и ненависть у местных ремесленников, в основном принадлежащих к немецкой национальности.
Правда, любая вещь — будь то платье, сюртук или шляпка, — изготовленная в Париже, но надетая жителем Мелхаузена, сразу же теряла свой шик. К удивлению Заза, граждане Мелхаузена почему-то выглядели абсолютно одинаковыми даже во французских одеяниях, будто на них напялили серо-зеленую военную форму, которую так обожал ее папочка.
Великий герцог считал, что самым важным его достижением на политическом поприще являлось введение новой армейской формы столь практичного цвета.
Но теперь это все было в прошлом. В первый же день пребывания в Париже она оденется во все истинно французское. Так твердо решила Заза. А уж потом она займется беседами с умными людьми, с которыми ее познакомит профессор.
Ее душа пела от радости, но мысли о предстоящем пересечении границы несколько портили настроение. Самый тревожный момент ее путешествия неумолимо приближался. На границе суровые чиновники будут внимательно рассматривать паспорта, и если папаша уже прознал о ее бегстве, то он, конечно же, телеграфировал во все пограничные пункты и приказал задержать любую девушку, внешне схожую с ней и того же возраста.
Заза старательно убеждала себя, что страхи ее напрасны.
Первым человеком, который обнаружит ее отсутствие, будет личная горничная принцессы, ежедневно пробуждающая ее высочество стуком в дверь ровно в восемь часов.
Если постель Марии-Селесты будет пуста, эта милая и спокойная женщина сразу же решит, что принцесса проснулась раньше и отправилась навестить свою сестру. Несомненно, она приведет в порядок комнату, приготовит наряд, который Мария-Селеста должна будет надеть в этот день, и станет спокойно ожидать возвращения принцессы, чтобы помочь той одеться.
Мария-Селеста позаботилась о том, чтобы ее комната выглядела как обычно и ничто не указывало на то, что она покинула дворец.
Прощальное письмо к отцу она не стала оставлять в спальне, а опустила в ящик в парадном вестибюле, где скапливались жалобы и прошения подданных великого герцога. Секретарь отца обычно просматривал их только в середине дня.
Это давало ей фору в несколько часов.
— Если тебя спросят, где я, — поучала она Рейчел, ты изображай полное непонимание и говори, что я никогда делилась с тобой своими планами. Может быть, я пошла в музыкальную гостиную, чтобы поупражняться на Аортепиано, а может быть, я решила получить утреннюю аудиенцию у папочки. А раньше положенного времени никто не посмеет будить нашего отца.
— Ты все обдумала, милая Заза, — с восторгом произнесла Рейчел. — Какой у тебя практичный ум!
— Не хвали меня заранее, пока мой план не удался. Я стала такой находчивой только после того, как приняла решение удрать из дворца, — со смехом призналась Заза. — Но вспомни, что наша мама часто говорила:» Если уж что-то делать, то делать хорошо!«И мое бегство должно быть спланировано со всей тщательностью.
— Разумеется, — согласилась Рейчел. — Какой будет стыд и позор, если тебя поймают и приволокут обратно за шиворот с полдороги в столицу Франции.
— Это будет самое ужасное, но… этого не случится никогда, — твердо заявила Заза.
Сестры проговорили далеко за полночь, перебирая в воображении все детали будущего путешествия Марии-Селесты. Прощаясь, Заза сказала сестре:
— Я обязательно постараюсь узнать в Париже, что можно предпринять в связи с твоей болезнью, милая Рейчел. Всем известно, что французские доктора самые лучшие в мире, а наши эскулапы невероятно тупые и невежественные.
Глаза Рейчел просветлели.
— Если у тебя будет время подумать об этом, то буду тебе очень благодарна, Заза. Как будет замечательно, если ты узнаешь о каком-нибудь чудодейственном лекарстве.
— Конечно, я не забуду про тебя, — пообещала Заза. — Кто мне дорог на свете больше, чем ты, сестричка? Я бы хотела написать тебе оттуда, но боюсь, что это будет неосторожно с моей стороны.
— Могу себе представить, что скажет папа, обнаружив В дворцовой почте открытку с видом Эйфелевой башни, — хихикнула Рейчел.
Обе сестры закатились от смеха, вообразив, каким багровым от гнева станет лицо великого герцога.
И вот Заза уже на полпути в Париж.
В волнении, чуть ли не прижав носик к оконному стеклу, девушка выглядывала, недоумевая, куда подевался ее рассеянный профессор. К великому ее облегчению, она завидела седую, развевающуюся на ветру шевелюру, издалека заметную в толпе.
Он напоминал циркового жонглера. В одной руке месье Дюмон нес тарелку с булочками, с нарезанной поджаренной ветчиной и аппетитными пирожными, густо украшенными кремом. В другой руке он сжимал фаянсовый кофейник с прикрепленной к нему цепочкой кружкой.
Заза поспешила открыть ему дверь в купе и помочь подняться.
— Как все это соблазнительно выглядит! — воскликнула она.
— Вы должны выпить кофе как можно скорее и съесть булочки, потому что я должен вернуть посуду. Буфетчик взял с меня большой залог.
Глаза девушки сверкнули в усмешке. Было поразительно, что кто-то мог подумать, что человек с такой внешностью, как у профессора, способен украсть дешевый кофейник, кружку и тарелку. А еще смешнее ей стало при мысли, что все эти жалкие предметы вместе с бутербродами и наскоро приготовленным кофе седой учитель купил в станционном буфете, чтобы утолить голод наследной принцессы великого герцогства Мелхаузена.
Правда, сейчас Мария-Селеста была настолько голодна, что ей было не до шуток. Булочки, ветчина и пирожные были настолько восхитительны, что она мгновенно смела все до крошки.
— А вы что-нибудь ели, профессор? — спросила она, допивая последнюю каплю кофе.
— Я об этом как-то не подумал, — признался он.
— Как вы можете вести себя так беспечно?! — воскликнула девушка. — Вы умрете с голоду, прежде чем мы попадем в Париж.
— Да-да, вы совершенно правы, — поспешно согласился профессор.
Он достал из жилетного кармана часы, погрузился в изучение их циферблата, после чего заявил:
— Вполне возможно, что я приобрету себе что-нибудь съестное, когда буду возвращать посуду.
— Так поспешите, профессор! — воскликнула Заза. — И советую вам купить себе такой же бутерброд, вы не пожалеете.
Старый профессор побежал по платформе, словно мальчишка, а девушка подумала о том, что ей придется в Париже взять на себя заботу о регулярном питании учителя, » Он так постарел и так плохо выглядит, — мелькнула у нее печальная мысль. — Что я буду делать в чужом городе, если он захворает?«— задавалась она вопросом. И дальнейшую свою жизнь она тоже не представляла без милого, чудаковатого профессора. Без его вдохновенных речей и волшебной музыки. Ей останется только выслушивать приказы отца, произнесенные лающим голосом, и змеиное шипение графини Гликсбург.
Но до этого еще далеко, а беда может прийти и сейчас, если профессор отстанет от поезда. До нее внезапно дошло, что без этого доброго пожилого человека она останется совершенно одна в огромном столичном городе, а так как он даже не сообщил ей своего адреса, она может не отыскать его никогда.
Паника охватила Марию-Селесту, когда проводники начали с шумом захлопывать двери купе, а железнодорожник в униформе проследовал с красным флажком в руке по платформе.
О боже, какое было счастье увидеть профессора, появившегося за окном. Заза вцепилась в него обеими руками и буквально втащила старика в купе.
— Вы отсутствовали так долго, что я уже решила, что поезд отправится без вас.
— Мне попалась удивительно глупая женщина, которая плохо умела считать, — объяснил профессор. — Как ужасно обстоят дела с народным образованием в герцогстве Мелхаузен.
Послышался свисток паровоза, железнодорожник взмахнул флажком, и состав отправился в путь.
Как это путешествие отличалось от тех поездок, в которых вместе со своим отцом участвовала Мария-Селеста. Правительственный поезд отправлялся вне всякого расписания, повинуясь исключительно желанию великого герцога сдвинуться с места или его готовности к передвижению после обильных возлияниях в кругу друзей.
Девушке хотелось улыбнуться профессору и чем-то ободрить его, потому что она догадывалась, что он озабочен собственным безрассудным поступком, но для разговоров уже не оставалось времени.
Они достигли последней станции перед границей Мелхаузена, и, посмотрев в окно, Заза увидела на платформе большое количество солдат в столь любимой ее родителем серо-зеленой униформе.
— Кажется, наступает очень важный момент. Мы должны пересечь границу, — напомнила она профессору. — Вы не забыли про паспорта?
Несколько секунд Заза в ужасе наблюдала, как профессор в растерянности хлопает себя по карманам. Она уже было пришла в отчаяние, но все-таки, к счастью, паспорта обнаружились в маленьком отделении профессорского саквояжа.
Заза впервые в жизни взяла в руки столь официальный документ, причем подложный, ведь паспорт принадлежит не ей, а племяннице профессора. Девушка прочитала несколько строк, написанных собственноручно на гербовой бумаге министром внутренних дел великого герцога.
Теперь она должна утверждать тем, кто ее спросит, что она не Мария-Селеста, а Габриэль Дюмон, простая подданная великого герцогства Мелхаузен.
Как бы не забыть это чужое имя и не ошибиться. Дрожащими губами Мария-Селеста твердила его про себя, пока солдаты не распахнули дверь купе.
Они пропустили вперед молодого офицера, который взял из рук девушки паспорт, раскрыл его, а затем уставился на нее.
Не было никакого сомнения, что зрелище, представившееся его глазам, доставило ему удовольствие. Чтение того, что было написано в паспорте, заняло лишь одну секунду, а разглядывание его обладательницы — весьма продолжительное время.
Солдаты переминались с ноги на ногу, а профессор беспокойно заерзал на своем месте, опасаясь, что что-то вызвало у офицера подозрение. Только тогда офицер очнулся и с поклоном вернул паспорт Заза. Вряд ли он что-либо понял из текста, написанного самим министром внутренних дел.
— Merci, Monsieur, — сказала Заза.
— Вы следуете в Париж, мадемуазель?
— Oui, Monsieur.
— Надеюсь, что вы получите удовольствие от поездки, — Спасибо.
Офицер лишь мельком взглянул на паспорт профессора и проследовал далее по вагону, чтобы проверить документы у других пассажиров. Он все время оглядывался на Марию-Селесту, и было совершенно очевидно, что никто в вагоне, кроме нее, его не интересует. , . Покидая вагон, он еще раз улыбнулся ей, и Заза ответила ему улыбкой. Уже с платформы офицер отдал ей честь, приложив руку к фуражке с красивой кокардой.
Впервые в жизни молодой мужчина видел в ней симпатичную девушку, а не высокородную принцессу. Ей было приятно сознавать, что она вызвала его восхищение своей внешностью, а не своим титулом.
Прежде чем поезд тронулся в путь, офицер еще раз прошелся мимо вагона, и, хотя Заза поняла, что он мечтает снова встретиться с ней взглядом, она опустила голову и уткнулась в одну из газет из объемистой пачки, прихваченной профессором в дорогу.
И все же она не удержалась и с первым перестуком колес выглянула в окошко. Как она и ожидала, офицер занял позицию в самом конце платформы и в момент, когда вагон миновал его, повторно отдал девушке честь.
Ей не оставалось ничего, как любезно помахать ему в ответ. Лицо офицера просияло, а Заза сама удивилась собственной смелости. Неужели она дошла до того, чтобы расточать улыбки незнакомым молодым людям, вызвавшим у нее мимолетную симпатию? Впредь надо вести себя построже!
» Как этот поступок восприняло бы мое окружение во дворце? — подумала Заза. — Графиня Гликсбург упала бы в обморок или, что еще хуже, прочитала бы мне двухчасовую лекцию о правилах этикета «.
Медленно преодолевая подъем, паровоз, испуская клубы дыма, перебирался через границу на благословенную французскую землю.
» Я вырвалась наконец-то на свободу!«— ей так и хотелось закричать это вслух.
До Парижа оставалось еще три часа пути, но машинист явно не торопился, и Заза испугалась, что они прибудут в столицу мира с опозданием. Впрочем, ей сейчас было не до страхов. За окном разворачивались восхитительные пейзажи — Заза было чем полюбоваться.
Миновав заросшие густыми лесами горы, которые тянулись вдоль границы с великим герцогством, поезд вырвался на открытое пространство. Мимо окон проплывали плодородные поля, любовно возделанные крестьянами. Повсюду женщины и мужчины собирали овощи И грузили их в тележки, запряженные волами и лошадьми, Некоторым, вероятно, самым бедным, приходилось везти тележки самим, рассчитывая только на силу своих мышц.
Все это Заза раньше видела на картинках в учебниках географии и истории, и вот теперь эти картины словно бы оживали перед ее взором.
По дороге было множество коротких остановок, во время которых вагон заполнился до отказа. Профессор успел еще раз сбегать в станционный буфет и принести принцессе выпить чего-нибудь освежающего. Ей хотелось откровенно объясниться с учителем, сказать ему, что у нее с собой достаточная сумма денег и что она вернет все то что он успел потратить на нее. Но завести разговор на эту тему сейчас уже не представлялось возможным, потому что в их купе появились соседи.
Девушка с беспокойством размышляла:» Я должна быть очень осторожна со своими деньгами, ведь если их у меня украдут, то мне негде будет достать еще «. Ей подумалось, что никто из пассажиров поезда не везет с собой наличные в большом количестве. Разумеется, у каждого при себе дорожные чеки.
Как ей хотелось посоветоваться с профессором о том, как лучше распорядиться своими деньгами, но в присутствии попутчиков это было бы слишком опасно.
На подъезде к предместьям Парижа трое из их попутчиков вдруг покинули купе. Остался только один, который мирно похрапывал в уголке.
Заза решилась поговорить с профессором о насущных делах. Спящий пассажир вряд ли мог их подслушать.
Она приблизила губы к самому уху профессора и тихонько спросила:
— Скажите, учитель, что мы собираемся делать, когда прибудем в Париж?
— Вчера я успел послать телеграмму своим друзьям с сообщением, что мы прибываем сегодня. Они закажут нам номера в отеле, и там же мы встретимся с ними, только не в самом отеле, а в ближайшем кафе на улице Сен-Оноре, где они постоянно собираются.
— А зачем они собираются в кафе? — удивилась Заза.
— Обменяться идеями, поспорить, обсудить дальнейшие планы, — ответил профессор. — Мы организовали общество и назвали его» Восставшие сердца «.
—» Восставшие сердца «? Как это замечательно звучит. А почему вы выбрали такое название?
— Потому что мы говорим от чистого сердца, мы прислушиваемся к его порывам и действуем по велению сердца, — с гордостью произнес профессор.
— А позволят ли мне ваши друзья присоединиться к вам?
— — Конечно! Они примут в ряды общества любого человека, которого я порекомендую. Я пользуюсь в этой среде большим авторитетом, — с гордостью произнес месье Дюмон. — Но не забудьте, принцесса, что они будут считать вас моей племянницей.
— Разумеется, я не забуду. А могу я называть вас, дядюшка Франсуа?
— Я буду только польщен этим, — заявил профессор. В его усталых стариковских глазах вновь вспыхнул огонек.
— Мы боремся и, я уверен, обретем свободу. И не только для мужчин, но и для женщин. Наконец-то я смогу поделиться с вами, мадемуазель, самыми сокровенными своими мыслями.
Тут он, возбужденный до предела, погрузился в пространные рассуждения, и Заза внимала ему, затаив дыхание.
Принцесса так до конца и не верила, что это не сон и она не проснется сейчас в своей комнате во дворце и что после настойчивого стука в дверь к ней не явится простуженная графиня с обычными нотациями.
Сельские пейзажи за окном вагона сменились городскими. Профессор поднялся и спешно начал собирать разбросанные по купе газеты.
— Мы уже совсем близко от цели, — сказал он. — Вряд ли кто-то из моих друзей будет встречать нас на вокзале, но я уверен, что в нашем любимом кафе они все ждут меня с нетерпением.
Он достал саквояж и стал запихивать в него газеты.
Там же на полке, вместе с профессорским чемоданом и саквояжем Заза лежал и его футляр со скрипкой.
И тут внезапно послышался жуткий грохот, скрежет металла, вагон вздрогнул и резко остановился, а профессор свалился на пол, и весь багаж рухнул на него. У девушки вырвался испуганный крик.
Сила инерции чуть не сбросила ее с сиденья, но все же ей удалось избежать падения. Из-под чемоданов, саквояжей и коробок доносились стоны профессора.
Когда вагон перестало трясти, Заза решилась встать и начала поспешно освобождать профессора от свалившегося на него багажа.
— С вами все в порядке? Вы не ранены? — взволнованно спросила она.
Водрузив упавшие вещи на сиденье, она помогла старому учителю подняться. Но тот мгновенно вскрикнул от боли.
— Что с вами, профессор? — ахнула Заза.
— Моя лодыжка! Я, наверное, вывихнул ее, когда упал, — простонал профессор.
— Может быть, у вас перелом?
— Нет-нет. Нога цела, но боль страшная. Помогите мне сесть.
Читать бесплатно другие книги:
