Модератор реальности Абакумов Игорь

Эпилог

Карапуз лет трех от роду, одетый в короткие штанишки на помочах и бело-голубую матроску, увлеченно тащил за собой молодую мамашу откровенно уставшего вида. Женщина слабо упиралась, заметно прихрамывая на одну ногу.

– Славик, ну куда ты меня тащишь? Горе ты мое луковое.

Карапуз все так же увлеченно тянул маму за руку.

– Ну, не могу я так быстро. Вон, все ноги уже стерла. – Женщина поправила на плече ремешок маленькой изящной сумочки. – Зря я тебя послушала. В кои-то веки выбрались на Большую землю, нет бы по экскурсиям поездить…

– Тут. Бизко, – не ослабляя хватки и не снижая заданного темпа, умоляюще выдохнул малыш.

Мама только тяжело вздохнула и покорно прибавила шагу. Любоваться архитектурой старой части города-героя у нее уже не было сил. В просвете между домами мелькнуло что-то похожее на детскую площадку, и карапуз решительно свернул с тротуара во дворик.

– Тут.

Маму маленький кавалер осторожно подвел к скамейке, и обессилевшая женщина просто рухнула на разноцветные деревянные рейки. Карапуз, подтянув штаны, тут же потрусил к песочнице с большим деревянным грибом-зонтиком посредине.

– Это ж надо было ехать за три тысячи километров, чтоб в песочке покопаться… – обмахиваясь извлеченным из сумочки платком, ни к кому не обращаясь, устало пробормотала мама маленького путешественника.

Сидящая рядом на скамейке такая же молодая женщина удивленно повернула голову:

– Как? Вы тоже не местная?

Мама карапуза с интересом посмотрела на соседку по скамейке:

– Да, мы издалека. С Байкала. А вы?..

– Нет-нет, мы ленинградские. Просто из другого района. А вот сынок что-то сегодня сюда потащил. – Соседка пожала плечами и указала пальцем в сторону песочницы: – Во-о-он тот, в белой панамке – мой. Нам уже четыре годика, а вам сколько?

Карапуз присел на корточки возле увлеченно пекущего песочные «пирожки» рослого четырехлетки. Чуть-чуть посопев, он взял в руки одну формочку и покрутил ее в руках. Не сумев привлечь к себе внимания, малыш сдернул с головы «пекаря» панамку и вскочил на ноги. Обиженный поднялся во весь рост и возмущенно выкатил глаза. Несколько секунд мальчишки стояли, молча разглядывая друг дружку, и вдруг одновременно улыбнулись.

– Пливет, – карапуз протянул руку. – Ты фсе буквы выгаваиваешь?

Старший мальчик улыбнулся еще шире и по-взрослому пожал протянутую ладонь.

– Ну, здравствуй, Крот, – он отчетливо проговаривал все звуки. – Давно не виделись.

Карапуз кивнул и заговорщически оглянулся в сторону скамейки:

– Ты заешь, Баз… А недафна Илка лодилась. Ее увже выпишали. Навештим? Тут бизко… – И он подмигнул зажмурившемуся от удовольствия товарищу.

Пожилой рыбак уложил в алюминиевую кастрюлю очередной слой свежевыловленной рыбы и, запустив руку в холщовый мешок, обильно посыпал сверху крупной солью. В весело поющем костре оглушительно треснуло поленце, и старик оторвался от своего занятия. Почесав седую щетину, он кряхтя поднялся с бревна, служившего ему скамьей, и медленно подошел к огню. Запустив руку в глубокий карман брезентовой куртки, старик достал алюминиевую ложку и не спеша помешал кипящее в котелке варево. Зачерпнул и, обжигаясь, попробовал на вкус. Удовлетворенно кивнул.

– Это сто?

Рыбак оглянулся на тоненький голосок и опустил взгляд. Мальчик годиков трех на вид, одетый в легкую курточку и перепачканные на коленках зеленью штанишки, смотрел серыми глазенками снизу вверх и показывал пальчиком на бушующий котелок.

– Сто это?

– Уха, – улыбнулся рыбак, пустив в уголках глаз стрелки-лучики.

– Ухо? – недоверчиво переспросил пацаненок.

– Не ухо, а уха. – Старик чуть наклонился и коснулся маленького носика узловатым пальцем. – Суп такой. Рыбный. Хочешь попробовать?

Мальчик смешно поморщился:

– Не любу суп…

Старик рассмеялся и потрепал маленького гурмана по светлым волосам.

– Это не просто суп. Это волшебный суп, из очень свежей рыбы. В городе такого не бывает. – Рыбак зачерпнул несколько дымящихся капель и, надув щеки, остудил. – На, пробуй.

Мальчик нерешительно оглянулся на медленно идущих по берегу озера к костру родителей, серьезно сдвинул бровки и солидно кивнул:

– Холосо, поплобую.

Вытянув губки, малыш с шумом втянул в себя ароматное варево и неопределенно чмокнул. Старик выжидательно смотрел на серьезное маленькое личико.

– Ну? Хорошо?

Мальчик в ответ кивнул.

– Вкусно?

– Кусно.

– То-то же.

Родители карапуза уже подошли к стоянке рыбака и с улыбкой поздоровались.

– И вам здравствовать, люди добрые. – Старик сделал широкий жест рукой в сторону булькающего котелка. – Отведайте и вы ушицы свеженькой.

Молодые, с виду лет около двадцати, люди переглянулись и улыбнулись друг другу. Мужчина посмотрел на часы:

– Благодарим, у нас как раз есть время.

Старик тут же засуетился, снял котелок с огня и начал пристраивать его на небольшой пенек. Глава юного семейства подтащил бревно ближе к огню и усадил на него жену и сына. Девушка поправила короткие пепельные волосы, разгладила на коленях сарафан и забрала под накинутую на плечи мужнину куртку сынулю.

Неподвижная гладь озера замерла великанским зеркалом, словно приготовившись укрыться одеялом подступающих сумерек. Прибрежные деревья и камыши оборвали свой шепот, отпустив легкий летний ветерок к горизонту – проводить на покой уставшее за день солнце. Мальчику очень быстро надоела неторопливая беседа старших, и он, несколько раз приложившись к передаваемой по кругу ложке с ароматной наваристой ухой, выскользнул из-под теплого маминого бока и бросился гоняться по берегу за большой беспечной стрекозой.

– Вот и говорю я, что вся перестройка эта… – Старик-рыболов любил, оказывается, порассуждать о политике.

Отец мальчика поцеловал жену в щеку и достал сигареты. Прикурив от извлеченной из костра щепки, он поднялся к тянущейся вдоль берега проселочной дороге. Проводив его глазами, рыбак смущенно прокашлялся и тихо спросил:

– Извините, Ирочка… – Он поискал глазами мальчика. – Нескромный вопрос… Ведь ваш муж – Слава, зачем же вы сынульку Анатольевичем кличите? – И тут же сокрушенно замахал руками: – Нет-нет, не отвечайте. Простите не в меру любопытного старого дурака.

– Ничего. – Ирина улыбнулась. – Это у него кличка такая. На память нам всем. Длинная история… А нам, кажется, уже пора…

Ира встала с бревна-скамейки и, приложив ладонь козырьком к бровям, внимательно посмотрела против заходящего солнца. Мальчик был уже с папой, и они медленно шли по свежескошенному полю в сторону от дороги. Анатольич выдернул ручку из отцовской ладони и вприпрыжку побежал к горизонту.

– Слава, куда вы?

Вячеслав обернулся, застыв темным силуэтом на фоне вечерней зари.

– Мы хотим дойти до неба… – Постояв неподвижно еще несколько секунд, он развернулся и пошел за сыном.

– Пора. – Ирина встала и улыбнулась старику. – Спасибо, Василь Петрович, за угощение. Уха была очень вкусной. До свидания.

Она легко нагнулась и поцеловала небритую щеку.

– Ну, вы… – Старик расчувствовался и потер зачесавшийся вдруг глаз. – За таранькой непременно зайдите, у меня ее нонче много будет…

– Непременно. – Ирина оглянулась уже на гребне берега и снова улыбнулась. – Вот только дойдем до неба – и обратно.

Рыбак долго смотрел в удаляющиеся спины и встал на ноги, заслышав далекий рокот. Приложив ладонь ко лбу, он разглядел над горизонтом вереницу пузатых транспортно-десантных вертолетов, медленно тянущихся в сторону Москвы. Из-за деревьев далекого леса вынырнул и сел прямо на опушке краснозвездный Ми-8. Боковая дверь вертолета сдвинулась назад, и из его нутра выпрыгнули двое мужчин и девушка в военной форме. Рыжеволосая девица поцеловала поочередно Вячеслава и Ирину, присела рядом с мальчиком и начала ему что-то рассказывать, показывая на винтокрылую машину. Мужчины, один высокий, второй низкий и щуплый, пожали Славе руки, обнялись с Ирой и жестами позвали их внутрь. Через несколько секунд вертолет с ревом взмыл в воздух и помчался догонять своих больших собратьев.

Старик смотрел в небо, пока машины не скрылись из виду и не затихли звуки моторов. Вздохнув, он глянул на темнеющее небо и вылил в костер остатки ухи. Он решил назавтра остаться дома, отдохнуть и посмотреть телевизор. Кажется, обещали какую-то комедию…

Санкт-Петербург – Москва – Рязань

2005 г.

Сергей Удалин

Права админа

Послесловие

Вот и все, книга кончилась. Герой сказал последнюю фразу, автор сделал последнюю ремарку, читатель перелистнул последнюю страницу. Можно отложить томик в сторону и заняться другими делами. Важными, необходимыми, срочными. Но что-то мешает. Книга сопротивляется, не желает захлопываться, не отпускает от себя. Что-то ей еще от вас нужно. Или вам от нее? Черт возьми, да ведь вы же так и не нашли в ней самого главного, того, ради чего и дочитывали ее до конца. Ради чего она, по идее, и была написана. Ответа на все вопросы, вольно или невольно возникавшие по ходу чтения. Должны же они здесь быть! Но нету. И вы вопрошающе смотрите в лицо воображаемому автору: «Ну, в чем дело-то? Договаривай, раз уж начал!»

А он молчит и тоже выжидательно смотрит на вас. Он ведь считает, что сказал все, что хотел. По крайней мере – все, что смог, что успел, что имел право сказать. А теперь ему самому хотелось бы узнать, удалось ли задуманное. Не напрасно ли он тратил время и, извиняюсь, душевные силы на сочинение романа? Какие чувства и мысли он у вас вызвал? Но и вы не готовы ему сразу ответить. Возникает неловкая пауза, грозящая вылиться во взаимное недовольство, раздражение, неприязнь.

Наверное, на этот случай и придуманы послесловия. Чтобы некто, привычный к подобным оказиям, заполнил паузу своими ощущениями, предположениями и выводами. После чего вам уже легче будет либо согласиться с ним, либо выразить собственное мнение. Или, допустим, недоуменно пожать плечами: «О чем это он? Да разве в этом дело?»

В этом, в этом, в чем же еще?! Так ли вам действительно нужно знать, который же из миров настоящий, кто эту игру придумал и зачем она ему понадобилась? Гораздо важнее то, как действовали герои в сложных ситуациях, как поступил бы читатель, оказавшись на их месте, и что он теперь станет делать, оставшись на своем. Потому что хорошая книга не может хотя бы чуть-чуть не изменить человека, не заставить его по-другому смотреть на мир. Автора, вероятно, тоже, но в первую очередь, конечно, читателя. Насчет себя с определенностью сказать не берусь, я ведь уже читал эту книгу раньше. А впрочем, публикация романа «Модератор реальности» стояла на одном из первых мест в моем личном списке необходимых мер по восстановлению на Земле справедливости. И стало быть, раз уж вы его только что прочитали…

Хотя, казалось бы, ничего нового нам автор не сообщил. Перефразируя один известный афоризм (или даже сразу два), весь мир – игра и люди в нем – админы. Во всяком случае, стремятся получить права админа. Или, на худой конец, согласны быть юзерами, но только не юнитами. И в этом не было бы ничего предосудительного, если бы не одна тонкость. Добившись нового статуса, приобретя новые возможности, люди порой не принимают в расчет, что получили одновременно и новые обязанности. Как, например, Катерина – не самый, между прочим, отрицательный персонаж в книге.

И ведь вошла-то она в игру с благой целью – выручить из беды своего возлюбленного. Но едва почувствовала силу – тут же вырвалось из подсознания: «Я – самый крутой игрок на всем белом свете!» Да, она была уверена, что все вокруг – иллюзия, виртуальность. Ложки не существует, Нео! Но как объяснить эту простую мысль самой ложке? И разве в реальном мире кто-то кое-где порой не ведет себя так же, как Катерина в компьютерной игре? Разве нам давали гарантию, что сами мы – не такие же юниты, только более высокого уровня? Разве, в конце концов, Сергей Косенко, искренне считавший себя создателем игры, не убедился в том, что не он один и даже совсем не он здесь всем распоряжается?

А теперь посмотрите, каким образом действует в виртуальном мире Вячеслав Кротков. Даже тогда, когда убеждается, что ложки не существует. Вероятно, прежде чем получить права админа, каждый должен как следует провариться в шкуре юнита. И тогда он станет использовать свои новые возможности не ради собственного благополучия, а для поддержания порядка и справедливости, как он сам их представляет. Впрочем, и представления эти у разных людей тоже могут быть разными, могут меняться в зависимости от статуса.

Но не для Кроткова. Ложки ложками, а люди для него все равно остаются людьми, такими же, как он сам. И тот ветеран, которого Слава не может бросить в затопленном тоннеле метро, и курсант Андрей Бутченко, случайно втянутый в опасные приключения, и, конечно же, Дмитрий Базов – старый друг, в действительности погибший пятнадцать лет назад, но здесь, в игре, вновь оказавшийся живым и здоровым, настоящим Базом. И потерять его еще раз Кротков не согласится ни за какие виртуальные или реальные коврижки: «Потому как у меня здесь, представьте себе, друзья. И для них это – жизнь, а не компьютерная игрушка».

И раз уж по правилам игры он должен выбрать меньшее из зол, значит, нужно изменить правила, пересчитать карты. Если потребуется – дойти до неба, до того, кто контролирует всю эту бесконечно большую программу, от которой зависит судьба каждого человека. А если выяснится, что никого там нет, и программа работает сама по себе – что ж, придется занять вакантное место и проследить, чтобы все шло правильно, по-честному.

Конечно, это непростая задача. Возможно, невыполнимая. Например, в случае с тем же Андреем все-таки приходится решать за него. Либо курсант продолжает нести службу, даже не догадываясь о том, что произошло с ним в предыдущей сдаче карт, не нарвется на крупные неприятности по службе, не окажется в параллельном мире, не влюбится в девушку-партизанку Олесю и не погибнет в конце концов в неравной схватке с фашистами. Либо узнает правду и сам выберет, как поступить.

А собственно, и выбора-то никакого нет. Не сможет же Андрей спокойно подшивать воротнички и зубрить устав караульной службы, зная, что где-то невообразимо далеко, а в сущности – совсем рядом, убивают его любимую. И, разумеется, Кротков с Базовым, это понимают. Но принимают решение, исходя не из того, как удобнее им, а из того, как сами поступили бы на месте Андрея. А тот словно бы принимает у них эстафету и раскрывает карты не только Олесе, что было необходимо, неизбежно, потому что иначе девушка попросту не узнала бы его, не вспомнила, но и остальным партизанам. И не факт, что это правильный выход. Ведь среди них находится и комиссар, для которого приказ партии выше, чем справедливость. И неизвестно еще, как он воспользуется полученными сведениями. То есть догадаться можно, но как-то не хочется. И возможно, мы бы на месте Андрея придумали бы что-то другое. Но тот Бутченко в той ситуации иначе поступить не мог, и у автора хватило мудрости не мешать своему герою.

Увы, для остальных админов это не аксиома. Не только милиционер Илья и таинственный Семен Петрович, но и Катерина с Сергеем не считают юнитов людьми и не считаются с их мнениями, а порой и жизнями. Да, даже Сергей не настолько чист в своих помыслах, как, скорее всего, сам полагает. Из мелочного желания хоть как-то унизить бывшего мужа Кати – человека, безусловно, не высоких нравственных качеств, но физически явно превосходящего своего соперника, – он придает компьютерному персонажу внешние черты Ильи. И получает искреннее удовольствие, командуя «бывшим», слыша, как тот почтительно именует его «хозяином». В итоге эта невинная шалость выходит Сергею боком, и не ему одному. Правда, есть подозрение, что управление программой у него все равно бы перехватили, так что мораль получается несколько притянутой за уши. И, по-видимому, притянутой не автором, а вашим покорным слугой. Но, тем не менее, не плюй в виртуальность, сам туда попадешь.

А ведь, прошу прощения, литература – это та же виртуальность. После прочтения романа Игоря Абакумова такая аналогия как-то сама напрашивается. В сущности, что такое текст книги, если не программа, заставляющая оживать, говорить, чувствовать и действовать несуществующие в реальности персонажи? Может быть, программа и не чисто игровая, но в любом случае с четко выраженной развлекательной функцией.

Правда, без обратной связи. Без возможности выйти из игры, чтобы потом пройти ее заново, избегая прежних ошибок. Одноразовая, одним словом. Крайне редко, только действительно великие книги можно во второй раз прочесть иначе, чем в первый. Разве что спустя двадцать лет. Вероятно, с развитием информационных технологий что-то изменится, появятся какие-то дополнительные возможности, расширяющие контакт автора с читателем. Но это уже будет не совсем литература. Без осознания неповторимости, уникальности переживаемого ощущения она многое потеряет. Но пока такой связи нет. И тем ответственнее работа писателя-программиста, по совместительству исполняющего и роль админа. Он не только конструирует сам мир, создает персонажи, но и время от времени меняет настройки, дает новые вводные. Он сам играет вместе с читателем. В нашем случае это особенно заметно.

Однако автор играет с нами не в наперстки – кручу, верчу, запутать хочу. Нет, скорее уж в матрешки. Как только вам показалось, что вы поняли, о чем дальше пойдет речь, в контурах сюжета появляется трещина, он на ваших глазах раскалывается, и на свет появляется новый сюжет, чем-то похожий на старшего брата, но определенно другой. Которого вскоре ожидает та же участь, стоит автору решить, что читатель уже наигрался. И следует признать, что выбирает точку перехода наш админ почти безошибочно. Ну, может быть, в самом конце уже не ощущаешь былой новизны и неожиданности превращений.

Или это просто глаза устали от беспрерывного мелькания уровней реальности и временных пластов. Но тут уж ничего не поделаешь – раз уж в нашем мире время перестало быть непрерывным, размеренным и однонаправленным потоком, раз уж сам мир разделился на множество ветвей вероятности, то иначе и быть не может. Тяжело, но придется привыкать. Наверное, нашим далеким предкам тоже нелегко было свыкнуться с мыслью о том, что земля не стоит на трех китах, а звезды не прибиты к небесному своду серебряными гвоздями. Но ведь пережили же они этот переворот в сознании. И мы как-нибудь переживем.

Тем более, что автор нам все равно ничем помочь не может, не считает себя вправе вмешиваться в ход событий. Приходится еще раз отмечать, как осторожно, взвешенно и тактично он пользуется правами админа. Не заставляет героев делать то, что они по своей воле никогда бы не сделали. Это сразу бы бросилось в глаза, даже если никто из персонажей однажды не заявит, подобно юниту-координатору: «Я не считаю целесообразным выполнять это ваше распоряжение. Конец связи». И книга захлопнулась бы задолго до последней страницы.

Кстати, автор не только героям предоставляет свободу выбора, читателям – тоже. Даже в финале он никому не навязывает четких, однозначных ответов, позволяя каждому дорисовать собственную картину мира. Мне, например, показалось, что герои так и не добрались до «мап-ноль», материнского мира. Иначе люди не отключались бы от розетки по неразборчивому сигналу из телефонной трубки. А Кротков не смог бы так легко и быстро, к тому же не совсем понятным способом, одолеть великого и ужасного Семена Петровича. И когда я поделился своими соображениями с автором, он, живой, а не воображаемый, не стал меня разубеждать. В параллельных мирах может существовать бесконечное множество разных, но одинаково правильных мнений об одном и том же объекте.

Единственное, в чем автор и не собирался щадить читателя, – это глубина и острота впечатлений, сопереживания героям. Тут уже каждый получает по полной программе. Особенно в трагических сценах. Пусть происходят они в виртуальном мире, но страшно становится по-настоящему. И когда чувствуешь беспомощность человека перед стихийным бедствием, как при прорыве зеленой отравы в тоннели ленинградского метро и на улицы города. И когда видишь, как обывательское равнодушие, лень, элементарная небрежность причиняют нестерпимую боль другим людям, как это вышло в больничных эпизодах. Но все это делается не для того, чтобы просто испугать нас. Нет, нам еще раз напоминают, что боль везде остается болью, а подлость – подлостью, пусть даже она мелькнет на страницах всего один раз. Но мы обязаны ее разглядеть, чтобы не пропустить и в жизни. Или даже не пропустить в жизнь.

И здесь автор следует основополагающему принципу создания компьютерных игр: наряду с динамичным, оригинальным сюжетом необходима еще и реалистичность изображения, точность прорисовки деталей. Причем с удивительной тщательностью выписаны не только главные герои, но и эпизодические персонажи: унтерштурмфюрер СС Клаус фон Типпельскирх, пожилой продавец газет в аэропорту, санитарка Валя, бьющая больных полотенцем, и любознательная старушка у дверного глазка, по звуку определяющая выстрел из пистолета системы Стечкина. А также филин в ночном лесу, чайка на волнах Финского залива, муравьи, несущие гусеницу в муравейник. И уверен, что их карты тоже с легкостью пересчитывались бы, если бы не системные требования, то есть объем книги. Нельзя, разумеется, объять необъятное, но в пределах досягаемости желательно охватить, прорисовать все. Кажется, автору это удалось.

Можно было бы еще пораспространяться насчет стандартного литературного движка, с помощью которого один способен создать практически реальную вселенную, а другой – всего лишь грубый, безжизненный макет действительности. Но хватит уже на сегодня компьютерных метафор и аналогий. Полагаю, что и я сказал достаточно. Те из читателей, кто склонен был согласиться с моими дифирамбами автору, давно уже согласились. А тех, кто с самого начала не приняли роман, переубедить теперь вряд ли получится. Повторю лишь, что Игорь Абакумов, на мой взгляд, написал хорошую, рабочую программу, которая, хочется верить, станет заметной частью той бесконечно большой программы, что медленно, почти незаметно для глаза, но неуклонно изменяет наш мир к лучшему.