Секретные поручения 2. Том 1 Корецкий Данил

– Тебе звонил какой-то мужчина. Говорил с акцентом. Ты где шлялся всю ночь?

– С девушкой встречался, – бодро ответил Денис. – А с каким акцентом-то? Кавказец?

– Опять, значит, с этой, как ее, с Валерией…

Он успел пройти в свою комнату.

– Не волнуйся, с другой! – крикнул он через дверь. – Так что за мужчина? Передавал что-нибудь?

– А чего мне волноваться? Все в порядке. Единственный сын не ночует дома, не звонит. Меняет девушек, как носовые платки.

– Как перчатки, – уточнил Денис.

– Что-то ты больно часто. Завтракать будешь?

За дверью послышались шаркающие шаги – мать отправилась на кухню. Денис взял чистое белье и пошел в ванную. До начала рабочего дня оставалось еще больше двух часов. Он включил горячий душ и долго стоял, вызывая в памяти подробности прошедшей ночи. Это было приятно. Нет, приятно – сказано чересчур мягко. И все это было совсем не похоже на его отношения с Валерией, на всю эту расплывчатость и осклизлость, особенно после истории с Курловым.

Вера же была страстной и откровенной, она называла вещи своими именами, даже непристойными. Просто и понятно обоим. Это будоражило. И ее красота была куда определенней – сто процентов, от кончиков пальцев до макушки. Девушка с обложки. Удивительно. Все удивительно, начиная от нелепой быстротечной драки в кафе и заканчивая мягкой золотистой кожей Веры. Где она только успела загореть в начале декабря? Может, солярий, а может – Тунис, Новая Зеландия, Эмираты…

«Нет, – подумал Денис. – Ирреально. Девушка с обложки пригласила нищего следователя к себе домой и устроила ему тысячу и одну ночь. Ну, может, не тысячу. Четыре точно. Зачем?»

Может, это интерес к его должности? Многие хотят подружиться со следователем, угостить его выпивкой, поднести подарок – авось пригодится в будущем? Вот она и сделала подарок… Причем в такой форме, которая не считается взяткой. Но зачем ей дружба следователя? Вера сдержала свое обещание и ни разу не спросила не только о злополучном «Вашероне», но и вообще ни о чем, связанном с работой. Разговоры велись на нейтральные темы. Да какие там разговоры!.. Денис попытался вспомнить, о чем они говорили. Москва, университет, который она закончила два года назад, «Гламур», где она, как оказалось, работает внештатником, на гонораре… Что еще?

Она спросила, где он научился драться, потом разговор опять плавно перетек на этих двух ублюдков, которые подсели к ним за столик, потом он полчаса врал ей о спортивном детстве и школе олимпийского резерва, потом она спросила, почему он пошел на юрфак, а не в физкультурный… И он опять что-то соврал. Он выпил к тому времени не больше двухсот граммов (жуткое напряжение воли), но что именно врал – этого он сейчас вспомнить не мог. А потом от разговоров они скоро перешли к делу. Вера просто исчезла на несколько минут, и появилась уже в каких-то полупрозрачных брючках, и ясно дала понять, чего бы ей хотелось в данный момент. А потом…

Денис сел на край ванны и закурил. Да, потом было хорошо. И еще лучше. И даже когда казалось, что лучше уже не бывает, было еще в два раза лучше. Хорошо. И что в этом необычного?

Он вытер рукой запотевшее зеркало и посмотрел на себя. Петровский, раздолбай ты эдакий, хватит строить из себя целку. Ну, скажи, что было главное во всем этом? Отсутствие понятной и ясной мотивации Вериных действий? Да, пожалуй! А если она просто влюбилась?

Из зеркала на него смотрел молодой человек с твердым волевым подбородком, короткими волосами, которые даже после душа торчат ежиком на темени, со свежей царапиной на левой стороне шеи (эти ублюдки любят одежду с массой железных замочков и заклепок) и спокойным взглядом серых глаз. Он поднял с пола майку, которую только что снял, еще раз протер зеркало. Молодой человек никуда не делся. И этот человек мог понравиться женщине. Вот что главное.

* * *

Мужчина перезвонил, когда Денис уже стоял на пороге, одетый и обутый. Он говорил медленно, тщательно подбирая русские слова, но акцент был незнакомый, во всяком случае не кавказский, а в речи то и дело проскакивали громоздкие архаичные обороты, какие можно встретить только в иностранных пособиях по русскому языку. На улице давно так не говорят. Что это за акцент – Денис догадался, только когда говоривший назвал свое имя.

– Простите, меня зовут Эмиль Арно, я приехал из Парижа, Франция, чтобы стажироваться в вашем университете. Ваш телефон мне передал дядя Пьер, он бывал здесь пять лет тому назад и имел удачу познакомиться с вашей персоной и рекомендовал обратиться в случае необходимости. Простите, я не очень обременил вас своим разговором?

«Дядя Пьер, – подумал Денис. – Что это еще за дядя Пьер?»

– Все нормально, – сказал Денис. – Вы откуда звоните?

– Я нахожусь в университетском городке, это восьмой корпус, по правую сторону от главного…

– Хорошо, – перебил Денис. – Только сейчас я тороплюсь на работу…

– О, простите, пожалуйста. Но мне очень нужно с вами встретиться. Я делал много надежд на эту встречу.

– А вы не могли бы подъехать ко мне домой, скажем, в начале восьмого?

– О, конечно. А как я смогу найти необходимый мне адрес?

Денис назвал адрес и рассказал, как проехать. Положив трубку на рычаг, он сказал вопросительно глядевшей на него матери:

– Студентик какой-то, француз. Понятия не имел, что у нас стажируются французы.

Он невольно остановил взгляд на ее лиловом халате. Музейный экспонат. Не хватало ярлычка «Подлинная вещь эпохи Брежнева».

– Он придет к нам вечером.

– Какой кошмар, – сказала мать. – Я приготовлю мясо по-французски. Он не знаком случайно с Карло де Монпесеем?

– А кто это такой?

– Автор «Восьми Судеб Космоса». Чему тебя учили на твоем юрфаке?

– Вот только давай без этого. Никакого мяса по-французски, никаких Монпесеев, никаких умных разговоров. Забудь. Мы скромно выпьем чаю, а потом ты оставишь нас в покое и пойдешь смотреть телевизор. Договорились?

По дороге на работу он позвонил из автомата Белову и попросил прояснить для него несколько вопросов. Белов пообещал помочь.

Из прокуратуры Денис позвонил администратору «Зефира», представился.

– Что там у вас за драка была вчера вечером?

– Ничего особенного, никто не жаловался, ущерба нет, заявлений мы не подавали, – зачастила невидимая собеседница. – У нас респектабельное заведение, а тут пришли какие-то двое… Такие к нам обычно не ходят… Они и затеяли драку с приличной парой…

Денис гордо выпрямился. Значит, он приличный, даже по меркам респектабельных заведений!

– Но молодой человек оказался боксером, они оба кровью залились…

Он загордился еще больше и выпятил грудь вперед.

– А чем все закончилось?

– Молодой человек с девушкой ушли, а те двое тоже убежали… Мы хотели вызвать милицию, а им это ни к чему…

– За ними кто-нибудь приехал? Ну, друзья, товарищи… На какой машине?

– Да нет… Я вышла следом и видела своими глазами – они ушли пешком. Очень странно! К нам обычно приезжают приличные люди, на хороших машинах. Это какие-то случайные босяки!

– Спасибо, – сказал Денис и положил трубку.

* * *

Эмиль Арно оказался похож скорее на семита, чем на француза – удлиненное лицо оливкового цвета, нос с горбинкой, жесткие курчавые волосы. Он явился в десять минут восьмого, с большим пакетом под мышкой. Когда в прихожую вышла мать Дениса, облаченная в лучший свой светло-коричневый костюм, он вежливо приложился к ручке.

– Анастасия Викторовна – Эмиль, – представил Денис.

– Я очень, очень рад, что смог найти вас, – говорил француз, улыбаясь во весь рот, – поскольку было много опасения, что вы уехали из города, возможно, в Москву, или, как это принято сейчас, в далекие заграничные страны.

– Во Францию, например, – пошутил Денис.

– О, нет! – замотал кучерявой головой Эмиль. – Это была бы злая шутка судьбы! Ведь я надеялся на вас в определенной степени!..

– То есть?

– Да! Сейчас! Я все объясню… Простите, можно ли это отнести в кухню?

– Конечно, – сказала Анастасия Викторовна, принимая от Эмиля пакет. – Кстати, стол накрыт, прошу.

– Мы сейчас, – сказал Денис.

Он проводил Эмиля в свою комнату, усадил на диван, пододвинул пепельницу, сигареты.

– У вас в России тоже растет табак? – Эмиль покрутил в руках пачку «Космоса» и отложил в сторону. – Дядя Пьер говорил, вы имели отличную трубку из вишни. Восхитительно. И еще вы курили французские сигареты. «Гитана», кажется. Или «Голуаз». Не запомнил. Ему это было чрезвычайно э-э…

Он пощелкал пальцами, подбирая слово.

– Как комплимент. Да. То есть… Как масло в сердце!.. Я правильно высказался?

Денис улыбнулся.

– Ваш дядя, похоже, очень много рассказывал обо мне.

– Не совсем. Не слишком очень. Но рассказывал, это было. Говорил – молодая Россия! И показывал это изображение…

Эмиль протянул Денису фотокарточку.

Пасмурный день, палуба прогулочного катера и группа улыбающихся людей, в центре – он, Денис, под руку с красивой женщиной, похожей на диктора телевидения. Мадам, месье, уважемые телезрители, мы с вами находимся в самом сердце российской глубинки, старинном казачьем городе Тиходонске!.. Лицо у Дениса вытянувшееся, окаменелое, улыбка на нем как косой след от бритвы. Женщина, напротив, держится непринужденно, она безукоризненно одета, ее темные волосы, несмотря на дождливый день, выглядят так, будто Мадлен битый час наводила красоту в гримерке. Денису показалось, что он опять слышит запах дорогой косметики, смешанный с запахами весеннего дождя и реки, и волнуется от близости этой очаровательной женщины. Сколько же ей было лет – тридцать? тридцать пять? Сейчас уже не кажется, что это много. Поздняя студенческая весна. Первые поручения желторотого Холмса. Бремя глупых и невесомых забот.

Денис вспомнил и дядю Пьера: забавный толстяк в джинсовых шортах, фотокамера с огромным объективом, экспонометр в кожаном чехольчике на шее, его высокий бабий голос: а гош, силь ву пле! Кажется, потом он приставал к кому-то из своих однокурсников, посещавших французский факультатив: что такое «а гош»? – тайно надеясь вскрыть в словах толстяка какую-то скрытую каверзу. Оказалось, тот просто просил группу сдвинуться левее.

– Дядя Пьер сделал отличный снимок, – сказал Денис. – Он занимается этим профессонально?

– Хо! Вы серьезно? Я ему обязательно скажу, как вы сказали! – Эмиль громко рассмеялся. – Невероятно! Он будет удовлетворен, как слон! Профессионал!.. Конечно же, нет! Дядя Пьер совместно с другом владеет небольшой конторой по торговле недвижимостью, на работе он надевает на руки такие черные чехлы, забыл слово… нарукавички! Он говорит, что плохо понимает в красоте, но очень хочет понимать! Он купил самую дорогую камеру, и по этой причине тетя Камилла даже обиделась и немножко уходила в гости к сестре, но потом она вернулась. А дядя очень дорожит каждым качественным снимком, и каждый из них висит у него в большой гостиной, в хорошей рамке. Он любит повторять, как говорил ваш Достоевский: «Красота спасет мир!» Он говорит: «Я тоже хочу спасать мир!»

– А вы? Чем занимаетесь вы?

– Наверное, тоже буду спасать мир, – неожиданно серьезно ответил Эмиль. – Только не так, как дядя. Я собираюсь делать карьеру в Департмент Криминель, по вашему – уголовный розыск. Из этой причины даже имел ссору с родителями, поскольку им хотелось видеть сына в хорошем адвокатском деле. Это наша профессия по наследству, еще мой прадед держал контору «Арно, Флейш и компаньоны» в Лионе. Солидный доход, знакомства, хороший дом, э-э, как это говорят у вас… крутая тачка. Но мне это не совсем хорошо. Поймите меня правильно, Денис. Я не радикал и не сумасшедший. Но я видел арабские и турецкие районы в Париже и Страсбурге, видел, как на улицы выходят целые армии бандитов и что они оставляют после себя. Эта информация осталась во мне, я ее запомнил. Это хуже любой болезни, поверьте. У нас во Франции стало совсем плохо дышать от криминель араб, и с каждым годом все хуже. Против этого нужно стоять… м-м… Бороться. И это есть настоящая работа. А как вы полагаете?

– Дени-и-ис! – пропела на кухне мама. – Тебя можно на минутку?

Эмиль с вопросительной улыбкой посмотрел на Дениса.

– Сейчас! – крикнул матери Денис. – Ну что я могу полагать, Эмиль? Бандитов и здесь хватает, и вряд ли они лучше ваших арабов. Наверное, надо бороться… А почему вы решили пройти стажировку именно здесь, в Тиходонске?

– Юристы в Сорбонне считают, что здесь, в южной России, хорошая школа. Проблемы похожи на наши. Как это говорят, мусульманская диффузия и наркотики. Но у нас в Париже проблемы начались в шестидесятых, а у вас они, если можно так сказать, исторические. Граница культур…

Когда они пришли на кухню, мама сидела у плиты с таким потерянным видом, будто только что ненароком покрошила Джоди в салат.

– Извините, Эмиль, но мне так неудобно перед вами… Все, что вы принесли, это… Это слишком. Я просто не знаю, что мне делать.

Испеченный ею утром «Наполеон» (целых десять коржей!) как-то скукожился на фоне роскошного «Мартеля», коробки конфет «Пале-Рояль» и варварских размеров банки с иранской черной икрой. Джоди, почуявшая великий праздник желудков, сидела под столом, выбивая хвостом чечетку.

Эмиль растерянно развел руками.

– Простите, я не понимал… Что есть плохого? Я неправильно выбирал?

– Все правильно. Какие проблемы, мама? – сказал Денис. – Садитесь, Эмиль. Просто моя мама считает, что под черную икру полагается русская водка. А по мне так сойдет и «Мартель». Включи-ка лучше радио, мам. И давайте ужинать, в конце концов.

«Ты знаешь, сколько стоит во Франции килограммовая банка икры? – спросил Холмс. – Не только студентишка, но даже префект полиции или мэр города Лиона не привезут такой подарок в качестве сувенира… Им это просто в голову не придет!»

Он был прав на девяносто девять процентов. Денис это хорошо понимал, но надеялся на оставшийся процент.

– Так мы будем сегодня ужинать? – повторил он. Глава восьмая Люди и оружие.

– А вот это классическая финка…

Продавец выудил из расшитых ножен полностью утопленный в них нож, выложил на прилавок. Похожий на рыбку. Тусклый клинок с хищной заточкой острия. Денис взял нож в руку. Бочкообразная рукоятка, на вид простоватая и грубая, неожиданно удобно легла в ладонь.

– Вопреки распространенным представлениям, это не боевая, а рабочая модель, инструмент рыбаков, охотников, крестьян, – сказал продавец. – Орудие труда. Таким хоть два часа помашешь, рука не устанет, к тому же можно работать в зимней рукавице.

– Да, – рассеянно кивнул Денис.

Он знал финку с другой стороны. При ударе большой палец накладывается на торец рукоятки и досылает нож в глубь раны, так что рукоять прячется в тело, как в ножны, разрывая ткань и усиливая кровотечение.

– Вот классический охотничий клинок, насаженный на рог оленя, – на прилавок лег другой нож. – Златоустовская работа. Пятнадцать тысяч.

– Чего?! – вскинулся Денис.

– Рублей, конечно.

– Ну, слава богу… А это что за узоры?

Денис показал на волнообразные линии на лезвии.

– Дамаск. Неужели никогда не слышали? – удивился продавец. Это был молодой человек с глазами энтузиаста. – Клинковая сталь, скрученная и прокованная из тонких прутков, что-то вроде слоеного теста. Острее любой бритвы, нитку на лету рубит. Можете проверить. Отсюда и высокая цена…

– А если сточить верхний слой, под ним тоже будет узор?

– Гм… – Молодой человек обескураженно пожевал губами. – Странный вопрос! Кому придет в голову делать такое? И главное – зачем?

– Чтобы проверить, действительно ли это дамасская сталь. Вдруг узор нанесен кислотой? Поверхностное травление? Тогда стоимость сильно завышена! Впрочем, ладно, это я так… А подлиннее и поуже что-нибудь есть?

Денис вернул ему сомнительный «дамаск».

– Назовите размер. Какой вам нужен?

– Сантиметров двадцать хотя бы.

Продавец покачал головой.

– Из охотничьих вряд ли. Классика – это в пределах двенадцати – семнадцати сантиметров. Хотя, бывает, делают и под заказ, там уже сколько заказчик намеряет… У нас есть боевой нож британских коммандос, стилетного типа. Вот он, с черной рукояткой…

Энтузиаст оружейного дела показал на узкий обоюдоострый кинжальчик в дальнем углу витрины, рядом с огромным широким тесаком, похожим скорее на короткий меч времен Римской империи. Кинжальчик был подходящим. Но не вполне.

– Нет, мне нужно лезвие еще уже, – сказал Денис. – И чуть длиннее.

Молодой человек развел руками.

– К сожалению… Это могут быть кортики или классические итальянские стилеты. Они вообще как шила: круглые, треугольные, ромбические, квадратные, но они годятся только чтобы колоть. Селедочку вы ими не разделаете. И это специальный, эксклюзивный товар. Легко такой не найти…

– А это что?

– Складные карманные ножи общего назначения… Вот, со скелетной рукояткой, открывается большим пальцем, клинок стилетного типа, полуторасторонней заточки…

– А это автоматический, производство Германии, называется «калашников», как автомат. Может потому, что похож на автоматный штык, а может, для привлечения покупателей, – энтузиаст нажал кнопку, выщелкнув широкое черное лезвие с узкой блестящей полоской по краю. – Хорошая сталь, отличная заточка, очень острый. В торце есть предохранитель.

Происходящее напомнило Денису «Монархъ». Там он смотрел часы, а здесь ножи. Там говорили о золоте и турбийонах, а здесь о стали и предохранителях. И там и здесь продавцы нахваливали товар и каждый из них был специалистом в своем деле.

– Можно взглянуть?

Денис взял «калашникова» в руку. Он был легкий и очень удобно сидел в ладони. Клинок стоял мертво и не шатался. Надежное и компактное оружие, его можно постоянно носить в кармане, не то что громоздкий ПМ.

– Сколько стоит?

– Тысячу четыреста.

– Ничего себе! Почему так дорого?

Продавец пожал плечами.

– Хорошие вещи дорого стоят.

А так говорят везде.

Понизив голос, молодой человек добавил:

– Раньше за автоматические ножи сажали…

Скрепя сердце, Денис расплатился. Этим он как бы доказал серьезность своих намерений и окончательно расположил к себе продавца.

– А тот, что с дырчатой рукояткой, – всего пятьсот рублей! А есть точно такой же, только из титана, так он одиннадцать тысяч вытягивает. Может, возьмете по дешевке? На вид они совсем одинаковые…

За окном на улице Денис заметил знакомую кепочку, похожую на шляпку гриба.

– Спасибо, – сказал он. – Я загляну как-нибудь еще.

– Да, конечно. Возьмите каталог, – предложил продавец. Он действительно любил свою работу, это было видно не только по глазам, но и по манерам. Как он рассказывал о ножах, как их трогал, как протянул глянцевый журнальчик…

– Выберите, что вам надо. На самом деле, сейчас можно подобрать любой клинок. Это только вопрос времени и настойчивости. Ну и, конечно, денег. У нас есть постоянные покупатели – любители оружия, коллекционеры, я поспрашиваю про стилеты… А вам для каких целей, если не секрет?..

– Для всяких, – туманно сказал Денис. Глава девятая Контора не выдаст – Курбатов не съест.

Денис вышел из магазина и, не оглядываясь, перешел на другую сторону улицы. Там он остановился перед утопленной в нише тяжелой дубовой дверью, над которой висела табличка «Поликлиника № 2 Тиходонского участка Кавказской железной дороги». Денис открыл дверь и оказался в сумрачном холле, пропахшем лекарствами и человеческими телами под теплой одеждой. Миновав окошко регистратуры, он прошел в коридор с низким потолком, где справа и слева располагались двери врачей и деревянные лавочки для посетителей. Посетителей было немного. Пожилая женщина сидела у двери с надписью «терапевт», сложив на коленях большие руки. Рядом молодой человек играл в «тетрис», вяло перебирая пальцами кнопки мобильника. Да еще за поворотом, в самом дальнем конце коридора сидел мужчина в темной кепочке. Просто сидел, разглядывая плакат «Уши держите в чистоте».

– Вы последний? – негромко поинтересовался Денис.

Мужчина кивнул. Денис сел рядом и тоже уставился на плакат.

– А что в оружейном искал? – спросил мужчина спустя минуту.

– Ножик один, – сказал Денис. – Хитрый такой, сантиметров на двадцать. И узкий.

– Пистолета мало показалось?

– Не мне. Это по делу Синицына.

– А-а, – сказал Белов. – Раз следак сам ходит по магазинам, ножички ищет, это значит, он забрел в тупичок.

– Так точно, – сказал Денис.

– Как тебе показался француз?

– Воспитан, образован. По-русски говорит хорошо, но не так, как те иностранцы, которые живут в России подолгу. Совершенно очаровал мою мать.

О том, как после ухода француза она торжественно объявила ему, что «у месье Эмиля небесно-голубая аура, такая чистая-чистая», Денис докладывать не стал.

– Вопросы задавал?

– Интересовался, за сколько здесь можно купить подержанный европейский автомобиль. Где я работаю. Высока ли нагрузка. Можно ли прийти и понаблюдать, как я веду следствие. В каком районе лучше снимать квартиру. Пьют ли русские сухое вино. По какому рецепту моя мама приготовила «Наполеон». В общем и все.

– Ага, – сказал Белов. – Квартиру ищет, значит. Вот ты ему и предложишь хороший вариант. Кстати, понаблюдать за твоей работой ему тоже будет полезно. Если все в рамках, конечно. А как у него с деньгами?

– Черную икру приволок, килограмм. Иранской. Впервые попробовал с коньяком. Тоже он принес.

– И как?

– Понравилось. Того, что осталось, нам с матерью на месяц хватит. Если каждый день обжираться.

– Так меня угости! Я тоже икру с коньяком не пробовал. Тем более, с французским.

– При случае угощу. Так что с квартирой?

Белов достал из кармана блокнот и ручку, быстро нацарапал на листке адрес и телефон, показал Денису.

– Запомнил?

– Да.

Куратор убрал блокнот.

– Две комнаты, пятнадцать минут пешего ходу до университета. Сто пятьдесят долларов в месяц, без предоплаты. Можно было и пятьдесят, нам не жалко, но это выглядело бы подозрительно.

– Понял, – сказал Денис.

Белов задержал на нем взгляд.

– Подними-ка голову.

– Зачем? – удивился Денис.

– Да не бойся, ты же в поликлинике. Делай, что говорят… Кто это тебя царапнул?

– Здесь? – Денис показал на шею. – Ерунда. Замком от «молнии», наверное…

Он перехватил угрюмый взгляд куратора, помялся и добавил:

– В кафе подрался. Девушку защищал… Но не это важно. Честно говоря, меня волнует Эмиль. Некоторые его слова.

Он посмотрел на Белова.

– Я слушаю, продолжай, – сказал тот.

– Он бросил одну фразу. Мол, дядюшка Пьер восхищался, что я всегда курю или трубку, или французские сигареты типа «Голуаз-капораль». А я тогда почти не курил, только для вида мог попыхтеть трубкой, важности напускал. Раз-два в неделю, не чаще.

– Ну и?

– Это потом уже я по-настоящему стал курить, когда в прокуратуру пошел. Сперва трубку, потом перешел на сигареты. Да, французские сигареты, – но ведь это случилось не раньше, чем через год после той встречи! Понимаете? А тогда, на теплоходе, я не курил сигарет! Никаких – ни французских, ни американских!..

– Да не ори ты так.

– Так ведь нестыковка явная!

Белов встал и осторожно выглянул в главный коридор. Женщины не было. Парень продолжал шевелить пальцами, не отрывая взгляда от экрана мобильника.

– Сколько лет прошло с тех пор? – спросил Белов, усаживаясь на место. И сам ответил: – Пять лет. Дядя Пьер мог ошибиться. Мог приврать. Мог спутать тебя с другим молодым человеком, которого встретил той весной в Тиходонске.

– Ну да, – сказал Денис. – Если бы не тот факт, что позже я закурил именно французские сигареты.

– А почему ты закурил именно французские сигареты? – поинтересовался вдруг Белов.

– Ну как почему… Они крепче американских, не такие сладкие… К тому же когда полгорода курят «LM», хочется чем-нибудь от них отличаться!

– Насколько я помню, в те годы в городе было полно также болгарских, кубинских, югославских сигарет.

– Сравнили тоже…

– А что? «Партагас», насколько помню, ядреней любого «капораля». Да и с нашим «Беломором» ты не затерялся бы в толпе. Я что хочу сказать: может, ты закурил французские сигареты под впечатлением той встречи? Глубокие ассоциации, все такое прочее. Мадлен, опять-таки, роскошная французская сука…

– При чем тут Мадлен? – вспыхнул Денис.

– Вот-вот, – усмехнулся Белов. – Да и сам подумай. Ты ведь покупал свой «Капораль» в обычных киосках. На улицах родного Тиходонска. А раз эти сигареты там продавались, значит, имелся спрос именно на эту марку. А что такое спрос? Это значит, что тысячи полторы, как минимум, пачек «капораля» расходились в городе ежедневно – иначе их просто не выгодно сюда ввозить. Отсюда следует, что дядя Пьер мог видеть в Тиходонске целую гребаную кучу молодых парней, которым тоже хотелось как-то отличаться от остальных. Возможно, с кем-то из них он даже разговорился на улице или в кафе. А как вас сфать? О-о, Пьотер! О, Крикорий, О, Тенис! Ошен приятно! Он тебя мог просто спутать с кем-нибудь. Понял?

Денис кивнул. Он понял, что его дело маленькое, – донести информацию до курирующего офицера. А выводы его никого не интересуют.

Неожиданно дверь рядом с ними открылась, оттуда вышел пожилой мужчина в свитере грубой вязки. Он держал в руке марлевую салфетку, прижимая ее к уху.

– Спасибо, – бросил он через плечо в кабинет. Потом посмотрел на Дениса с Беловым. – Заходите, кто следующий.

Он двинулся по коридору, шаркая ногами, перед поворотом оглянулся.

– Заходите, это…

– Не беспокойтесь, – сказал Белов.

Старик исчез.

– Так ты, значит, девушек по кабакам водишь, – через некоторое время вспомнил куратор.

Денис не ответил. Белов повернулся к нему, что-то разглядывая то ли на лице, то ли на шее, но Денис продолжал упрямо смотреть в пол. Он почему-то думал про Мамонта и про яичницу с салом, которой его когда-то угощал прежний куратор. Вкусная была яичница. И Мамонта он бы обязательно пригласил на коньяк с икрой. Даже если бы деликатесы пришлось покупать самому.

– Не нравится мне эта твоя царапина, Холмс, – продолжал Белов. – Что там было? Колись.

– Да ерунда, – выдавил Денис. – Пришел с девушкой в кафе. Новое, «Зефир», на Лермонтовской. Сидели, пили кофе. Разговаривали. Людей было мало, человек семь. Зашли двое пьяных. Они сперва подошли к стойке, попросили бармена, чтобы тот сделал музыку погромче. Стояли там, подпевали, ржали над чем-то. Потом без спроса сели за наш столик. Один пригласил мою девушку потанцевать. Даже не пригласил, а типа – пошли подрыгаемся, красотка. То есть явно нарывался. Она ему ответила в том же духе. Иди проспись и все такое. Он обозвал ее. Тогда я встал, слово за слово… Первому морду разбил, а тут второй… Ну, я ему бровь оторвал…

Белов хмыкнул. Он понял, чья это школа. Любимый прием Мамонта.

– Потом мы с девушкой расплатились и ушли. Вот и все.

– Ага, – Белов сделал непроницаемое лицо. – А как девушку звать?

– Какая вам разница?

– Одна дает, другая дразнится, – медленно проговорил Белов. – Такая, значит, разница. Просто назови имя. Танцевать я с ней не собираюсь.

– Вера, – сказал Денис.

– Очень хорошо. Фамилия?

Денис внезапно почувствовал себя круглым дураком.

– Не спрашивал.

– Прекрасно. И где работает твоя красотка Вера?

– В журнале «Гламур».

– И пили вы в тот вечер кофе, – сказал Белов. – У нее дома. Правильно?