Дуэлянты Крючкова Ольга

– А так это пустяки, не стоит беспокоиться, Архип. Никто ничего не знает, кроме тебя конечно. А ты ведь не скажешь?

– Да, что вы, сударь – могила! – Заверил Архип.

– Вот и славно, тогда отправляйся за барином.

Архип подождал, когда Станислав отъедет от имения, сел на лошадь и отправился за ним вслед.

Соглядай явился примерно через два часа и во всех подробностях доложил управляющему о встрече молодого барина и госпожи Забродиной.

– Этого еще не хватало! – возмутился управляющий, понимая, что женщина может спутать ему все карты.

Антонина, наконец, скинула узкую амазонку и с удовольствием облачилась в домашнее просторное платье.

– Что Сергей Васильевич? – поинтересовалась она у Лизаветы.

– Барин в порядке. Собирался вечером в гости к …

– Ну и хорошо, – перебила барыня. – Пусть отправляется.

Лизавета удивилась неожиданному равнодушию хозяйки, ведь она всегда интересовалась: куда отправляется ее супруг? А тут! Горничная подумала, что это очень странно… и не похоже на Антонину Петровну.

Антонина взяла в библиотеке наугад книгу и уединилась в своей комнате. Она пыталась читать, но тщетно. Образ молодого красавца Станислава так и стоял перед глазами. Женщина снова попыталась вчитаться…

– Да что же это такое?! – негодовала она. – Отчего я не могу сосредоточиться?! Она отбросила книгу и начала бесцельно прохаживаться по комнате. Ее одолевали тяжелые мысли: «Никакой жизни. Вот опять уехал… Куда? Зачем? Вернется опять поздно, навеселе… А годы мои идут, а детей все нет… А вот возьму и ….»

Антонина оцепенела от посетившей ее мысли. Она повернулась к небольшой иконе Божьей матери, висевшей в комнате в углу.

– Прости меня, за мысли мои грешные. Но… жить более так не могу. Мочи нет! – Антонина перекрестилась, села прямо на пол и разрыдалась. – Кабы дети были – утешение! А то и их нет… И откуда им взяться, коли… спим по разным комнатам.

Лизавета услышала плач.

– Неужто барыня?

Она робко постучала в дверь комнаты.

– Войди, Лизавета…

Горничная вошла и увидела заплаканную хозяйку.

– Барыня, господи! Что ж это такое-то? Отчего вы плачете-то?

– Ох, Лизавета. Да ты сама все знаешь… Чего говорить-то… – Призналась Антонина, утирая глаза платочком.

– Барыня, вы так и скажите мне, что накипело. Я все стерплю. Но что мне делать скажите: как барина от себя отвадить?

Антонина пристально посмотрела на горничную.

– Скажи мне честно: а Сергей Васильевич… Словом, он…

Лизавета догадалась, о чем хочет знать барыня.

– Нет, Антонина Петровна, ничего хорошего… Слаб он, уж больно пьет много вина да водочки анисовой. А они, как известно, не способствуют мужской силе.

– Зачем тебе это надо?

– Так выгонит ведь из дома. Рекомендации не даст. Куда я устроюсь в нашей-то глуши?

– Я дам тебе любую рекомендацию, – пообещала Антонина. – И денег дам.

Лизавета отшатнулась от барыни.

– Вы хотите от меня избавиться? Да, я виновата перед вами…

– Не винись. Дело твое – бабье, как говориться. А супругу моему не бойся отказать, коли не хорош он в постели. Пусть с другой прислугой утех ищет.

– Так ведь найдет, барыня…

– Да я не сомневаюсь. Ты иди, Лизавета, иди…

Но Лизавета не уходила.

– Что ты стоишь? – Удивилась Антонина. – Или сказать что хочешь?

– Да, хочу. Вы слыхали, что в соседнем имении хозяин новый из столицы приехал. Говорят, красивый…

Антонина обомлела.

– И откуда прислуга наперед господ все знает? А?

Лизавета улыбнулась.

– Такое наше дело – о господах все знать. Да, говорят, не женатый он…

Горничная лукаво посмотрела на хозяйку.

– Иди, воли много взяла, говорить такие речи… – возмутилась Антонина Петровна, а сама призадумалась. «И правда, Станислав хорош собой…» – подумала она и почувствовала, как ее охватывает желание… Да, да – желание! Она желала мужчину! Антонина испугалась, но затем рассмеялась… С нелюбимым мужем она и вовсе забыла: что такое наслаждение и желание!

Весь остаток дня Антонина просто не знала, чем себя занять. Перед глазами стоял сосед-помещик, Станислав Александрович Матвеев. Женщина невольно предалась излишним фантазиям: вот он – высокий, стройный, охотничий костюм выгодно подчеркивает его мужскую стать… Лицо приятное… А глаза! Глаза, хранящие безумство страсти, словно в них поселились маленькие бесенята и вот-вот выпрыгнут наружу…

Антонину снова охватило волнение: «Может пригласить Станислава в гости? Ах… О чем я думаю! Я же давала клятву верности мужу перед богом и людьми! И что с того? А если мы жили-то, как супруги всего два года, а теперь – по разным спальням…»

Всю ночь Антонину мучили кошмары. Ей снился батюшка, который венчал ее с Сергеем Васильевичем. Отчего священник бегал за ней, задрав свои одеяния, выкрикивая весьма постыдные вещи, совершенно не соответствующие его сану.

Антонина проснулась рано, позвонила в колокольчик – вошла Лизавета.

– Как спалось, барыня? – Из вежливости поинтересовалась та.

– Ужасно. Всю ночь мучили кошмары… Неси воды умыться. Да и вели Назару заложить коляску.

– Как прикажите, барыня…

Антонина привела себя в порядок, позавтракала, собрала в корзину свежей выпечки, села в коляску и приказала кучеру:

– В Ремизово.

– Это мы мигом, барыня. В Ремизово, так в Ремизово!

Назар хлестнул лошадей кнутом, и коляска тронулась в путь.

Немного отъехав от имения, Антонина подумала, что уж слишком редко она посещает родительский дом в Ремизово: а не переехать ли ей туда? – сказать мужу, что, мол, желает навести там порядок… ли еще что-нибудь…

Женщина вздохнула: ей хотелось уединиться в старом родительском доме, почитай не была она там вот уже целый год.

«И могилки маменьки с папенькой навестить надо… И как прислуга там моя? Анфиса стара уже стала… Жива ли еще?..»

До Ремизово было примерно пять верст, исправные орловские рысаки домчали барыню быстро, уж Назар умел расстараться. Перед Анастасией открылось возвышенность, на котором виднелась усадьба и хозяйственные постройки. Она издали заметила: амбар покосился… Забор и вовсе лежит на земле.

Коляска въехала во двор усадьбы, из дверей выбежала молодая девка.

– Ох, барыня пожаловали! – затараторила она. – Вот радость – то какая!

Антонина взглянула на девку и удивилась:

– А, ты, чья такая? Не припомню тебя что-то.

– Да я – внучка Анфисы! – мигом ответила та.

– Глаша?! – Удивилась барыня. – Ты выросла, похорошела. А где Анфиса?

– Ох, барыня. Занемогла бабка моя. Ноги совсем не ходят… Сидит во флигеле не выходит… А вы к нам надолго?

– Не знаю, на пару дней… А там как Бог даст.

– Это хорошо, нам здесь без вашей хозяйской руки совсем невмоготу… – продолжала тараторить девка.

– А где отец твой? – Поинтересовалась барыня.

– Так в садах яблоки собирают, он и приглядывает… Вот… Как вы велели ему пять лет назад приглядывать за хозяйством, так он и…

– Хорошо, хорошо, – перебила хозяйка словоохотливую девку. – Бери корзину, идем в дом. Да вели растопить самовар.

– Как прикажите, барыня.

Родительский дом встретил Антонину разбухшими от сырости дверями, унылым залом – нехитрая мебель была застелена домашними холстами, дабы не запылилась. Она подошла к столу, сняла с него широкий, сшитый в несколько раз холст, с него посыпалась пыль…

– Глаша!

– Я здесь, барыня!

– Сними холсты да выбей с них пыль на заднем дворе… Постели скатерть белую, что с вышивкой по краям. – Антонина любила эту скатерть, ведь ее когда-то вышивала матушка.

– Все сделаю…

Глаша сняла холсты, свернула их и направилась на задний двор.

Антонина огляделась: стол растрескался от времени, видимо сказалось то, что в последние годы дом почти не отапливался из экономии. Кресла и диван, некогда обитые гобеленом с яркими цветами, выглядели печально…

Антонина вздохнула и направилась на второй этаж, где некогда располагалась ее комната, с трудом открыла разбухшую дверь: в комнате все оставалось по-прежнему. Она подошла к окну, невольно залюбовавшись пейзажем, знакомым еще с детства…

Вдалеке она увидела всадника, он ехал неспешно через поле, прямо к дому.

– Странно, кто это может быть? – Удивилась она. – Может сосед Свиридов? Но откуда он узнал, что я – здесь?

Всадник приближался, Антонина заинтересовалась незнакомцем: она давно не принимала гостей, ведь Сергей Васильевич предпочитал сам наносить визиты своим старинным друзьям и собутыльникам.

Антонина спустилась в гостиную, в этот же момент влетела Глаша, как угорелая:

– Барыня! К вам гость!

– Гость?! Кто такой? – удивилась Антонина.

– Назвался Варфоломеем, управляющим имения господина Матвеева! – выпалила Глаша.

– Пусть войдет. Да и принеси нам чаю с булочками, что я привезла.

Варфоломей всю дорогу обдумывал план действий: Архип, следивший за имением госпожи Забродиной, донес, что барыня, вероятнее всего, направилась в Ремизово, дабы посетить родительский дом. Управляющий понял: это шанс переговорить с Антониной Петровной тет-а-тет.

Управляющий снял охотничью шляпу и поклонился хозяйке.

– Простите, сударыня, что осмелился потревожить вас… Но у меня к вам дело.

Женщина смерила взглядом Варфоломея. Она не часто встречалась с ним, последний раз это был несколько лет назад, когда она навещала ныне покойную госпожу Матвееву-Орлову. И ее поразило материнское отношение пожилой барыни к своему управляющему. В то время она не обратила на это внимания, сейчас же это обстоятельство невольно всплыло в памяти… Отчего? Антонина не знала…

– Прошу вас, сударь, присядьте. Слушаю вас. Да и как вы узнали, что я – в Ремизово?

– Вашу коляску случайно увидел мой слуга Архип. Простите за дерзость, я тотчас решил, что это самый подходящий момент, дабы переговорить с вами.

Антонина напряглась.

– Меня это несколько удивляет. Но, впрочем, говорите…

– Дело в том, сударыня, мне стало известно, что ваш супруг заложил Ремизово в Псковский Земельный банк.

Антонина округлила глаза.

– Впервые слышу. И откуда вам это известно?

– Дело в том, что в банке служит мой старинный друг… Мы вместе учились в гимназии…

– Ах, вот как! – едва сдерживаясь, воскликнула Антонина. – И что же вы хотите от меня?

– Ровно через месяц наступает срок выплат по векселям. Я же хочу предложить вам сделку: я выкупаю дом по хорошей цене и становлюсь хозяином Ремизово.

Антонина побагровела, она чувствовала, что едва сдерживается, дабы не выгнать наглеца прочь.

– Вы можете выкупить имение по векселям только после того, как мы окажемся неплатежеспособными. Не так ли?

– Именно так, сударыня.

– Так вот, время еще есть.

– Но, сударыня. Посмотрите на вещи здраво: я пришел к вам, как порядочный человек, ибо я знаю: Ремизово – ваш дом. Поэтому купчую непременно должны подписывать вы сами. Вряд ли вы сможете погасить проценты, не для кого не секрет – дела ваши не в лучшем состоянии. Я не хочу приобретать Ремизово с банковских торгов – это лишние хлопоты. Давайте договоримся полюбовно. Я дам вам пять тысяч ассигнациями, вы же погасите все векселя, мало того останетесь в выигрыше!

Антонина не выдержала:

– Мне кажется весьма удивительным, сударь, что вы располагаете подобной суммой!

– Сударыня – я честный человек. Покойная госпожа Матвеева-Орлова мне хорошо платила, и я скопил некоторую сумму…

– И теперь вы по дешевке хотите прикупить мое имение. Пусть оно небольшое – да! Но я здесь родилась!

– Сударыня, я понимаю ваши чувства. У вас еще есть время. Я же откланиваюсь, надеюсь наш разговор продолжиться…

– Сомневаюсь! – резко перебила управляющего Антонина. – Прошу оставить мой дом!

Варфоломей поклонился и ушел. Антонина пребывала в бешенстве. В это время вошла Глаша с самоваром.

– Вот, барыня, прямо с пылу с жару… А что это с вами? Вас расстроил этот вурдалак?

Антонина едва вымолвила:

– Не спрашивай… Не твое дело…

Антонина разрыдалась, Глаша не знала чем помочь барыне и, присев рядом с ней тоже разрыдалась.

– А ты чего ревешь? – спросила сквозь слезы барыня.

– Так вам же плохо? Жаль мне вас? Ох… – Глаша опять закатилась слезами.

– Поди прочь! – разозлилась Антонина на девку. – Вели Назару готовить коляску, я еду обратно в Забродино…

По дороге домой в Забродино, воображение Антонины Петровны рисовало яркую сцену объяснения с мужем. Она уже предвкушала, как бросит ему обвинения в лицо и выскажет, наконец, все то, что скопилось за последние годы. Неожиданно она ощутила решимость и неизвестно откуда взявшуюся твердость духа. «Отчего я постоянно молчу?! Ведь муж делает все, что ему заблагорассудиться! Пусть он взял меня почти без приданного за мою молодость и красоту! Так что ж?! Я должна теперь смириться с потерей своего родительского дома?! Ему в угоду! Чтобы он продолжал разгульный образ жизни?! Надо положить этому конец!»

Итак, решительно настроенная Антонина, подобная разъяренной фурии приближалась к имению. По прибытии она тотчас вошла в гостиную.

– Лизавета! Где Сергей Василевич?

Горничная несколько замялась.

– Да нет его, барыня…

Антонина удивилась.

– Так поздно уже. И где же он?

– Сказывал, на охоту отправился…

– Понятно. На охоту значит! Прекрасно! – воскликнула барыня. – Самое время охотиться!

Лизавета растерялась, она никогда не слышала, чтобы хозяйка не то что бы кричала, а даже разговаривала в повышенном тоне.

– Простите меня, барыня. Кажется, Сергей Василевич отправился к господину Утятину, что живет в четырех верстах от Забродино.

– Утятину? – удивилась Антонина, развязывая ленточку шляпки и снимая ее. – А этот полковник в отставке. М-да… Ему бы только из ружья палить да водку пить. Значит, барин сегодня не вернется?

– Никак нет, барыня…

– Ладно, иди, приготовь мне горячую ванную с травами. Устала я очень.

Лежа в ванной, Антонина недоумевала: отчего муж поступил таким образом, – не говоря ей ни слова, заложил Ремизово? Как он мог? Или Сергей надеялся на ее постоянное молчание? Ну, все – хватит!!! Уж более безмолвствовать она не будет!!! Завтра он узнает ее истинный характер.

Станислав сидел в гостиной, просматривая «Псковский вестник» и покуривая сигару. Псковские новости были пресными и крайне неинтересными, словом, все как обычно: губернатор сказал, посетил… Или еще лучше: наказал кого-то… Госпожа фон Эленберг сочеталась браком с бароном…. Земельный банк выставляет на торги следующие имения…

– Какая скука… Ну, что это? Кому дело до этой перезревшей фон Эленберг? Может в Петербург вернуться? Там, по крайней мере, есть куда отправиться вечером… А здесь! Еще неделя и я постарею на десять лет. – Неожиданно Станислав вспомнил про Антонину Забродину. – Какая женщина! Из-за нее бы в Петербурге стрелялись на смерть! Напишу-ка ей письмо…

Он отправился в кабинет, сел за стол написал короткое письмо:

«Антонина Петровна!

Не сочтите за дерзость, хотя впрочем, я понимаю, что иначе мое поведение не назвать! – приезжайте ко мне в гости. Если помните, что мы говорили про фортепиано, которое стоит в моей гостиной, кажется то самое, которое дядюшка выписал из Германии. Если вас будет сопровождать Сергей Васильевич, то буду весьма рад сыграть с ним в карты.

Станислав Матвеев, ваш сосед»

– Дормидонт! Дормидонт! – Станислав позвонил в колокольчик.

– Чего изволите, барин? – слуга заглянул в кабинет.

– Это письмо отвези госпоже Забродиной…

– Прямо сейчас? Да уж ночь на дворе?

– Да?! – встрепенулся молодой барин. – Действительно… Но тогда завтра утром… Я оставлю его здесь, на письменном столе.

Антонина Петровна с нетерпением ожидала своего супруга. Он явился лишь к полудню и самым развязанным образом вошел в гостиную. Завидев жену, он смачно зевнул.

– Ах, мон шер, ты уже поднялась. Так рано?

– Отчего же? Или вы, сударь, не знаете который час?

Барин плюхнулся в кресло.

– Понятие не имею: счастливые часов не наблюдают! Так-то вот!

– Да что, вы?! – закипала Антонина Петровна. – И вообще я хочу с вами серьезно поговорить.

Сергей Васильевич от удивления округлил глаза: жена собирается говорить серьезно! Вот это – да! Неужели она умеет?!

– Мон шер! Ну что, за проблемы прямо с утра? Я устал с дороги… Хочу спать, – господин Забродин снова зевнул. – Если прислуга что-то натворила, разберитесь сами, дорогая…

– Дело не в прислуге! – воскликнула возмущенная барыня. – А в вас!

– Во мне? Вы шутите, мон шер? И вообще вы сегодня, какая-то другая…

– Вот именно – другая! И теперь всегда буду такой!

– Ах, мон шер, вам это не к лицу…

– А что мне к лицу? Молчание? Согласие с вами во всем? Или вы решили, что имеете право, не посовещавшись со мной, заложить Ремизово? – наконец высказалась Антонина Петровна.

– А-а-а… – протянул подвыпивший супруг, а вернее сказать, не протрезвевший с вечера. – Вот причина вашего недовольства… А позвольте полюбопытствовать: откуда вы узнали о том, что я заложил Ремизово?

– Узнала и прошу от вас объяснений! – Решительно заявила Антонина Петровна.

– Ну что ж, извольте. Вы, наверное, забыли, мон шер, что я взял вас в жены пять лет тому назад почти без приданного. Теперь же я крайне нуждаюсь в деньгах, поэтому-то и решил заложить Ремизово.

– Ваши объяснения наводят меня на мысль, сударь, что вы решили всё без меня! Стало быть, Ремизово – компенсация за то, что вы изволили на мне жениться! – воскликнула в гневе Антонина Петровна.

– Не я начал это неприятный разговор, мон шер. Вы хотели объяснений – получите их. Все я хочу спать… – Сергей Васильевич поднялся с кресла и собирался удалиться почивать.

– Без моего согласия вы не сможете продать Ремизово…

– Ха! А кто вас спросит-то! Везде надо иметь связи, мон шер! – самодовольно заявил супруг.

– Значит, я для вас – пустое место?

Сергей Васильевич воззрился на жену.

– Как вам угодно, мон шер! Я иду спать!

Антонина металась по своей комнате, словно львица в клетке.

– А каков! Я для него ничего не значу! Наивная… А что я хотела? – мы столько времени спим в разных комнатах, я даже не помню, когда… Ах, какой стыд! Зачем он вообще на мне женился? Неужели только для того, чтобы присоединить мои земли? Но их не так много… Мне казалось, тогда, пять лет назад, что Сергей любит меня… Но потом через два года все резко изменилось: он стал пить, пропадать целыми днями… Что мне делать? Так он промотает все!!! Я стану нищей!

Антонина упала на кровать и разрыдалась.

В дверь постучали.

– Войдите…

Лизавета робко вошла и протянула конверт.

– Барыня, вам письмо…

– От кого? – Поинтересовалась Антонина, не вставая с постели.

– От нашего соседа господина Матвеева.

– А-а-а… Положи на секретер, я прочту…

Как только дверь за горничной затворилась, Антонина вскочила с постели и распечатала письмо.

– Боже мой, Станислав приглашает меня в гости! Что же делать? Не ехать же действительно с мужем?! Ну, нет! Я поеду одна! В конце концов, я тоже могу приятно провести время.

После завтрака Антонина окончательно решила навестить петербуржского красавца, но несколько позже… Теперь же она решительно направилась к Федору Ильичу, управляющему имением.

Управляющий служил в Забродино давно, лет десять не меньше, и мог много чего рассказать интересного, например, об имении господина Матвеева. Но с хозяйкой он был не многословен. Во-первых, десять лет назад его нанимал на службу сам Сергей Васильевич; во-вторых, не женское это дело рыться в финансовых книгах.

Антонина Петровна понимала, что, скорее всего, управляющий не сообщит ей об истинном положении дел в имении, и она приготовилась добиться своего: узнать, наконец, правду – что вообще происходит?

Федор Ильич сидел за конторским столом и что-то писал, когда в его небольшой кабинет вошла барыня.

– Антонина Петровна! Что привело вас ко мне, да еще с утра? – учтиво поинтересовался он.

Антонина присела на стул рядом с письменным столом и сказала напрямик о цели своего визита:

– Федор Ильич, я знаю, что муж заложил Ремизово в Псковском Земельном банке. Скажите мне правду: наши дела совсем плохи?

Управляющий закашлялся и замялся.

– Ну, я бы не стал драматизировать ситуацию. Неурожаи нескольких последних лет нанесли определенный урон, но… – управляющий осекся и внимательно посмотрел на хозяйку. – Про Ремизово вам сказал сам Сергей Василевич?

– Нет, – призналась Антонина Петровна. – Не поверите, я узнала о закладе имения от управляющего господина Матвеева, Варфоломея.

Федор Ильич округлил глаза.

– Хотя впрочем, ничего удивительного. Этот пройдоха и мошенник…

– Договаривайте! – настаивала Антонина Петровна.

– Как вам угодно. Словом, Варфоломей – отъявленный мерзавец. У него в Земельном банке есть связи, и он использует их с пользой дела.

– Каким же образом?

– Он получает сведения о закладных таких небольших поместий, как Ремизово и затем, не дожидаясь банковских торгов, выкупает их у хозяев.

– Это быстрее, насколько я понимаю…

– Да, намного быстрее и дешевле, так как на торгах неизвестно: за сколько уйдет имение, порой бывает, что продажная цена превышает в два раза стартовую. А почему вы проявляете к этому такой живой интерес, Антонина Петровна?