Девчонки и мода Уилсон Жаклин

– Не бойтесь, – говорю я. – Я больше не собираюсь прятать куски по карманам, сплевывать в носовой платок и засовывать в рот два пальца.

– Ну слава богу, – выдыхает отец. – Ох, Элли, даже не верится, что ты по-настоящему ешь!

– Я тоже ем! – пищит Цыпа. – Я всегда ем, только никто меня за это не хвалит. У нас теперь что, каждый день будет на ужин Эллин салат?

– Естественно, каждый, – говорю я и подмигиваю Анне, показывая, что шучу.

Отец заметно нервничает и подозрительно на меня смотрит, когда после ужина я иду к себе наверх.

– Куда это ты намылилась?

– Делать уроки, пап. Честно.

Я говорю чистую правду. Хотя французский решаю не делать, а математику собираюсь наутро списать у Магды. Отложив все дела, весь вечер я тружусь над домашним заданием по ИЗО и пытаюсь нарисовать собственный портрет.

Я рисую с полдюжины автопортретов, один хуже другого. Смотрю на себя в зеркало и по-прежнему вижу в нем толстую кучерявую девчонку. На бумаге она выходит еще толще, и вид у нее до того хмурый, что она того и гляди разревется.

Раздается стук в дверь. Входит Анна.

– Что поделываешь? – спрашивает она. – Я только что уложила Цыпу, и мы с отцом собираемся попить кофе. Хочешь чашечку?

– Давай.

Я поворачиваюсь обратно к столу и тяжко вздыхаю.

– Что случилось, Элли? О, как красиво!

– Да ну, ерунда сплошная. Уродство.

– Ты изобразила себя гораздо толще, чем есть на самом деле, и гораздо печальнее.

– Еще бы. Я сущая бездарность, – говорю я и разом комкаю все листы.

– Зачем? Они же замечательные. Сходи покажи отцу.

– Ни за что. Лучше завтра попробую заново, – вздыхаю я, потирая глаза. – Что-то я устала.

– И я.

– Спасибо, Анна, ты такая хорошая.

Не очень-то выразительная благодарность. «Хороший» – слишком общее слово, и учительница по английскому всегда подчеркивает его красным, когда я употребляю его в сочинениях. Но Анна сияет так, словно я пропела ей хвалебную оду.

Она очень хорошая. Я никогда не полюблю ее так, как свою родную маму, но раз уж родной мамы больше нет, то Анна самая лучшая ей замена.

Я спускаюсь вниз пить кофе. И даже съедаю одну печенюшку, из тех, что испекла Анна. Я смакую каждый кусочек и очень боюсь, что захочу еще, а потом еще и не остановлюсь до тех пор, пока не опустошу все блюдо.

Нет. Я не буду объедаться. И не буду морить себя голодом. Я не хочу закончить, как все эти девушки в лечебнице. Я буду есть что хочу и когда хочу. Я могу. И я буду.

Впервые за последние несколько недель я сплю крепким сном и просыпаюсь в приподнятом настроении, чувствуя необыкновенный прилив сил. Хочу сходить поплавать, но не могу, потому что боюсь встретить в бассейне Мика с его придурочными дружками.

Ну уж нет. Я могу. И я не позволю каким-то кретинам помешать мне делать то, что я хочу.

Я надеваю под школьную форму купальник и кладу в сумку полотенце. Анна на кухне намазывает маслом хлебные лепешки.

– Я не буду завтракать, – говорю я.

– Почему? – в ужасе замирает Анна.

– Потому что собираюсь пойти поплавать. Я возьму лепешку с собой и съем после бассейна, ладно?

– Ладно, – соглашается Анна.

Вполне возможно, что она мне не верит. Я и сама-то не до конца себе верю. Я бодро шагаю к бассейну, но по мере приближения чувствую, как у меня начинает сосать под ложечкой от страха. А что, если Мик со своими приятелями уже там? Даже не представляю, что они со мной сделают и как будут обзывать. Потому что в тот раз я по-настоящему сильно ему врезала. В бассейне всегда дежурят спасатели, так что вряд ли они вздумают меня топить, но наговорить могут всякого.

Если уж они Магду обзывали, то для меня придумают особо изощренные ругательства. Меня передергивает. Я с ума сошла. Как я могу пойти туда?

Могу, могу, могу.

Я покупаю билет, иду в раздевалку. Снимаю одежду. Долго вожусь с новым купальником, как следует растягиваю его по всей попе и расправляю на груди. Все еще чувствую себя толстой, хотя такой худой, как сейчас, я еще никогда не была. Ощупываю свою фигуру в темноте кабинки. Вспоминаю Зою с ее навязчивой идеей о собственной полноте, при том что теперь она весит не больше тридцати килограммов.

– Я не толстая, – шепчу я себе. – Мне только так кажется, но на самом деле – нет, а будь даже и так, то кому какое дело, не помирать же теперь из-за этого. Сейчас я выйду из кабинки и пойду в бассейн. Какая разница, будут надо мной смеяться или нет. Пусть дружки Мика обзывают меня последними словами, я не буду обращать внимания.

Высоко подняв голову, я решительным шагом я выхожу из раздевалки. По дороге спотыкаюсь о чьи-то шлепки и едва не лечу носом вниз, отчего вся моя уверенность мигом улетучивается. Я поспешно ныряю в воду и быстро плыву, чтобы никто на меня не пялился. Без очков я плохо вижу, что творится вокруг. Интересно, здесь ли приятели Мика? Постепенно я вхожу в ритм и гребу туда-сюда, забыв обо всем. Так приятно выбрасывать вперед руки, работать ногами и скользить по воде.

В противоположном конце бассейна хохочут какие-то парни. Не знаю, они это или нет, и понятия не имею, над кем они смеются. Вполне возможно, что надо мной. Я продолжаю плавать из конца в конец дорожки, но никто не пристает ко мне, не топит и не тянет за купальник. Никто ко мне даже не приближается. Наверное, это другие парни. Кажется, пронесло.

Но я не хочу слишком испытывать судьбу. Вылезаю из бассейна и спешу в душ, ощущая, как по телу разливается приятная усталость. Я насвистываю, пока вытираюсь и одеваюсь. В кармане пиджака нащупываю завернутую лепешку с начинкой, которую приготовила Анна. Достаю ее и с аппетитом съедаю, пока сушу волосы.

Теперь хочется пить. У меня как раз есть с собой деньги. Я могла бы выпить чашечку горячего шоколада в кафетерии. Те парни еще резвятся в бассейне и не скоро вылезут.

О боже, горячий шоколад! При мысли о нем у меня текут слюнки.

Я спускаюсь в кафетерий и заказываю чашку шоколада со сливками. От его приторного запаха кружится голова. Подцепляю ложечкой пенистые сливки с поверхности и смакую на языке. Потом делаю большой глоток теплого тягучего шоколада. Какой же он вкусный, самый прекрасный в мире напиток. Я допиваю все до последней капли и поднимаюсь, чтобы уйти. Подхожу к выходу из кафетерия – и у самых дверей нос к носу сталкиваюсь с Миком.

Ой, мамочки, помогите! Надо сматывать удочки! Я бросаюсь вперед, он слегка пригибается и вжимает голову в плечи.

Ого! А ведь он подумал, что я ему снова врежу!

– Смотри, куда прешь, – хрипло бормочет он, на всякий случай держась от меня подальше.

– Сам смотри, – отвечаю я.

Он оглядывается по сторонам в поисках своих дружков. Напрасно. Никого из них нет поблизости. Мы вдвоем. И я вижу, что он меня боится! По-настоящему боится!

Я победно ухмыляюсь и выхожу из кафетерия. Мне хочется петь, танцевать, скакать и резвиться. Моя взяла! Я не позволила ему себя запугать. Я сама его запугала.

Я чувствую себя в-с-е-м-о-г-у-щ-е-й.

Именно такой я и хочу изобразить себя на автопортрете. В седьмой версии я использую темную пастель и работаю широкими мазками. Рисую задорные мелкие кудряшки, высоко поднятую грудь, плотно сжатые кулаки и широко расставленные ноги. Я работаю над портретом несколько часов подряд, придаю четкости одним линиям и смягчаю другие. Когда я наконец заканчиваю, у меня режет в глазах от усталости и рука отваливается, но на этот раз я довольна результатом.

Это моя лучшая работа.

Надеюсь, мистер Виндзор ее оценит. Даже если он не оценит, мне она все равно нравится. А это самое главное. По крайней мере, я себе так говорю. И тем не менее перед уроком ИЗО у меня трясутся поджилки.

Он начинает с того, что рисует нам собственный автопортрет – берет черный фломастер и в несколько штрихов заканчивает набросок. Мы дружно смеемся, видя, что у него получилось. Он изобразил картонный манекен красавца-мужчины в черном, который держит перед собой на манер щита робкий мальчуган с перекошенным от страха лицом и дрожащими коленками.

Потом он просит показать ему наши работы. Магда первая поднимает руку и размахивает своим портретом прямо у него перед носом. Она срисовала черно-белую фигуристую Бетти Буп[7] и добавила ей свое лицо, увенчанное яркой копной.

– А что, мне нравится, – говорит мистер Виндзор. – Особенно шевелюра. Но нужно еще немного поработать над цветом. Дай-ка мне краски.

Он берет баночку с алой гуашью и макает в нее кисть.

– Не возражаешь, Магда? – спрашивает он.

– Валяйте!

Он делает несколько умелых мазков кончиком кисти, и Магдина шевелюра на портрете вмиг приобретает объем и играет новыми огненными оттенками.

– Ух ты! А как насчет такой же помады и маникюра? – интересуется Магда.

Мистер Виндзор выполняет все ее пожелания. И даже добавляет маленьких алых сердечек на платье. Потом он разбавляет алую краску до состояния бледно-розовой и учит нас, как придавать коже естественный оттенок.

– А теперь представим, что Магда услышала комплимент и слегка покраснела, – говорит он, нанося чуть побольше розовой краски ей на щеки.

Магдины щеки и впрямь пылают от счастья, когда он возвращает ей портрет.

– Кто следующий? – спрашивает мистер Виндзор.

Класс гудит. Портреты взметаются вверх один за другим, как флаги. Мистер Виндзор выбирает наугад.

Не мой.

Не мой.

Не мой.

Наконец очередь доходит до Надин. Она изобразила себя очень худой и высокой, настоящей готической королевой.

– У тебя очень изящные линии, Надин, почти как у Обри Бёрдсли[8], – говорит он. – Думаю, что тебя мы раскрашивать не станем. Тебе очень идет быть в черно-белом цвете. А, вспомнил! Это ведь у тебя была татуировка на первом занятии? Может, добавим ее и сюда?

– Давайте!

Мистер Виндзор берет черный фломастер и рисует у изображенной на портрете Надин замысловатую татуировку на всю руку. А потом серебряной ручкой пририсовывает на носу блестящую серьгу-гвоздик, а еще добавляет такие же гвоздики на ухо от верха до самой мочки.

– То что надо! – радуется Надин, которая на протяжении многих месяцев не может выпросить у мамы разрешение на пирсинг.

Урок подходит к концу. Меня он наверняка пропустит.

Я изо всех сил тяну вверх свой портрет, но учитель смотрит в другую сторону и собирается выбрать кого-то другого.

– Выберите Элли! – говорит Магда.

– Да, точно, у Элли классный портрет, – поддакивает Надин.

– Где же ваша Элли? – спрашивает мистер Виндзор.

– Здесь, – еле слышно отзываюсь я.

Он смотрит сначала на меня, потом на мой портрет. Пристально изучает рисунок, пока я с замиранием сердца жду его вердикта.

– Потрясающе, – наконец говорит он. – Ты единственная, кто уловил мою мысль на прошлом уроке. И сделала великолепный рисунок.

– Вы что-нибудь добавите к нему, мистер Виндзор? – спрашивает Магда.

– Здесь я ничего не буду добавлять, – отвечает он. – Этот портрет совершенен сам по себе. Только посмотрите, какая в нем сила. Ты настоящая художница, Элли.

Его слова отдаются у меня в ушах райским звоном. Но тут раздается звон вполне земной – дребезжит школьный звонок, и все срываются со своих мест.

– Можно тебя на минутку, Элли? – говорит мистер Виндзор.

Магда с Надин удивленно переглядываются и пихают друг дружку локтями.

– Ну вот, нашел себе любимицу, – шепчет Надин.

– Жаль, что это не я, – хихикает Магда.

– Ведите себя прилично, – говорю я с улыбкой.

Мои подруги направляются к выходу, а я подхожу к столу мистера Виндзора.

– Можно мне забрать твой портрет, Элли? Я бы хотел повесить его на стену, если ты не против.

– Конечно, берите.

– Это ведь ты все здесь расписала?

– Да, вместе с Зоей.

– Она твоя одноклассница? Может быть, вам будет интересно взяться за еще один проект?

– Зоя не в моем классе. Она старше. Только она сейчас… в больнице.

– А-а, та самая девушка с анорексией? Слышал, о ней говорили в учительской.

– Да.

– Как жаль. Судя по рассказам, она тоже была очень талантлива. Не понимаю, зачем только девчонки так себя морят.

– Да они и сами не понимают, – вздыхаю я.

– Что ж, будем надеяться, что она поправится, – говорит мистер Виндзор.

Я киваю, всей душой желая и молясь, чтобы несчастная Зоя поскорее выздоровела.

– Как бы то ни было, Элли, можешь заходить ко мне в любое время. И подруг своих приводи, если захотят. Ты умеешь рисовать масляными красками? Нет? Что ж, думаю, тебе понравится. Когда-нибудь я тебя научу, договорились?

– Договорились! – отвечаю я.

Меня переполняют эмоции. Я чувствую себя совершенно иной – необыкновенно талантливой и всемогущей. Одним прыжком я выскакиваю из класса, чтобы поскорее догнать Магду с Надин и пойти с ними обедать.