Кровавый разлом Теорин Юхан

57

Пер оставил машину на парковке напротив входа в ресторан «Гонолулу». С моря дул колючий ветер, и было очень холодно, словно бы зима раздумала уходить и задержалась на пороге. К тому же небо заволокло тучами.

Ресторан располагался у самой воды, совсем недалеко от центра Карлскруны. Но, несмотря на такое выгодное место, вряд ли это было первоклассное заведение. Хотя бы потому, что на неоновой вывеске некоторые буквы не горели. «РЕ С РАН ГОН ЛУЛ».

Он вошел в теплое помещение и с удовольствием скинул куртку. Ресторан был довольно большой, не меньше тридцати столиков, но заняты были только восемь. Впрочем, ничего удивительного — по понедельникам мало кто ходит в рестораны. Через три дня Вальпургиева ночь, тогда-то уж гости наверняка будут.

Он выбрал столик подальше, у окна, и открыл меню. Пиццы и гамбургеры, пара салатов. Он заказал бутылку минералки и загадочный «Гонолулу-бургер».

Пер исподтишка присмотрелся к официанту — широкоплечий, темноволосый… вполне мог бы работать моделью у Джерри. Если бы не был так молод. Этому было от силы двадцать пять, вряд ли он мог сниматься в порнофильмах в пятнадцатилетнем возрасте.

Через четверть часа парень принес заказ.

— Вы знаете Тобиаса Йесслина?

— Тобиас? Вы имеете в виду повара?

— Да-да, — быстро сказал Пер, — повара. Я бы очень хотел с ним поговорить.

— Насчет еды? — подозрительно спросил официант. — Вам что-то не нравится?

— Нет-нет… мне все нравится.

— У Тобиаса сейчас работы по горло.

— А когда он освободится? Вы можете передать ему записку?

Официант вяло кивнул.

Пер вытащил из бумажника какую-то старую квитанцию и накарябал на обратной стороне те же два слова, что и в «Мулен Нуар», — «позвоните мне!» — и номер мобильника.

Официант взял записку и, не сказав ни слова, исчез.

Пер принялся за жирный резиновый гамбургер. Жевал и все время косился в окно на мрачное темно-серое море. Старые баржи, груженные известняком, шли на юг — скорее всего, в Данию и Норвегию.

Поев, он посмотрел на дверь в кухню — закрыта.

Вдруг он подумал, что Маркус Люкас где-то в нескольких метрах от него, за этой дверью. От этой мысли ему стало не по себе. Он подождал еще минут десять, вышел в пустой гардероб и набрал номер. Трубку взяли мгновенно.

— Фалль.

— Это Пер Мернер с Эланда. Я вам звонил утром… помните?

— Помню.

Судя по интонации, у его собеседника особого желания разговаривать не было. Но Пер решил не сдаваться:

— Я просто хотел узнать, нашлась ли эта сумка… я имею в виду, сумка Ганса Бремера.

— Нашлась. На чердаке лежала.

— Очень хорошо. Вы посмотрели, что там?

— Открыл, во всяком случае. Старые журналы и какая-то рукопись. Довольно толстая. Книга, наверное.

— Может быть, дневник?

— Может быть. Не читал.

— А можно мне тоже посмотреть?

— А почему нет? Конечно, можно. — Он сделал короткую паузу. — Вы даже можете взять эту сумку. Она мне ни к чему.

— Хорошо бы… но как мне ее забрать?

Бросить все и опять ехать в Мальмё? Нет, он не может так надолго оставить Ниллу. Но Томас Фалль неожиданно предложил другое решение:

— Я еду в Стокгольм на Вальпургиеву ночь, так что завернуть на Эланд труда не составит… оставьте мне адрес, и все.

Пер продиктовал адрес и объяснил, как найти Стенвик.

— Там три дома у каменоломни. Мой — самый маленький, — сказал он.

Он вернулся за столик. Его тарелка уже исчезла.

В половине десятого дверь в кухню открылась, и оттуда вышел человек в белой поварской куртке и колпаке. Он подошел к столу и показал Перу записку:

— Это вы писали?

Он говорил на сочном сконском диалекте. Пер кивнул, и сразу последовал второй вопрос:

— Значит, вы сын Джерри Морнера?

— Именно так. А вы — Тобиас?

— Собственной персоной. Я работал у вашего отца до того, как выучился на повара.

Физиономия Тобиаса была совершенно багровой. Наверное, в кухне очень жарко, подумал Пер. Вряд ли по какой другой причине — Тобиас выглядел совершенно спокойным.

— Я знаю… — сказал он. — Джерри называл вас Маркус Люкас.

Йесслин молча кивнул.

— Да… — сказал он после паузы. — Но с этим покончено. По-моему, шведскому порно вообще приходит конец. Почти все фильмы снимают в Калифорнии.

— А можем мы где-нибудь поговорить? Мне хотелось бы побольше узнать про своего отца…

— И поговорим, — спокойно сказал Тобиас.

Пер оставил на столе деньги за ужин, и они прошли через кухню. Чад стоял немыслимый, но кафельный пол был на удивление чистым. Он провел Пера в маленькую комнату, где почти все пространство занимали жестяные шкафы и стол со стульями. У стены на тумбочке стояла кофеварка. Полуподвальное окно было похоже на раму, в которую был заключен кусок моря, похожего на мятый лист свинца.

— Привет от Ульрики Тернман, — сказал Пер, дождавшись, когда Йесслин закроет дверь.

— От кого?

— Девушка, с которой вы вместе снимались. Это она подсказала мне ваше имя.

— Вот как? Интересно… Не помню. — Тобиас Йесслин прикурил сигарету и, подняв голову, пустил струю дыма в потолок. — Я даже не помню, сколько их было, этих девушек, с которыми я снимался. Сто двадцать. А может, и все сто пятьдесят.

Пер почувствовал, что должен бы восхититься или, по крайней мере, уважительно покачать головой, но не смог себя заставить. Вместо этого он спросил:

— И как это?

— А вы как думаете? — Тобиас слегка ухмыльнулся. — Странно, конечно… будто стоишь у конвейера, а на ленте — девчонки, девчонки… Но это давно было. Теперь я взялся за ум… а как поживает ваш отец?

— Не особенно…

— Болеет?

— Умер.

— Да что вы? Почему?

— Дорожное происшествие.

Пер старался уловить какой-то тайный смысл во всем, что говорил и делал Йесслин, но огорчение его собеседника выглядело вполне искренним.

— Жаль… — сказал он. — Мне нравился Джерри. Он всегда был самим собой, это мало кто может себе позволить. Угрызения совести его не мучили.

— Вы были сотрудником фирмы?

— Сотрудником, сотрудником… если это можно так назвать. Попрыгаешь перед камерой — и деньги на лапу. Вот и все сотрудничество.

— А в «Мулен Нуар» вы тоже работали?

Йесслин кивнул:

— Джерри меня там и нашел. Посмотрел, как я танцую, и предложил работу. Я подумал — а почему бы и нет? Он, помню, пригласил меня в шикарный ресторан, мы, значит, сидим, выпиваем, разговариваем… а когда дело дошло до кофе, вдруг, откуда ни возьмись, вынырнула какая-то пташка, чмокнула Джерри в щечку и села… тут, значит, Джерри расплатился и говорит: «Ну что, ребятки, поработаем?» Я-то по глупости даже и не понял, что с этой девчушкой мне предстоит заняться сексом через пару часов… — Он коротко рассмеялся. — Так уж поставлено в этой отрасли… но через какое-то время привыкаешь.

Пер слушал без улыбки.

— А сколько вас было, Маркусов Люкасов?

— Точно не скажу… несколько штук. Двое, а может быть, трое. Не так много парней на это способны.

— На что?

Йесслин помахал указательным пальцем в направлении собственной ширинки:

— Не у всех стоит по команде… особенно перед камерой.

— А вы знали других парней?

— Одного знал. Тоже из «Мулен Нуар». Его звали Даниель.

— А фамилия?

— Даниель Веллман.

— А по буквам?

Тобиас продиктовал.

— Два «л», обратите внимание.

Пер тщательно записал имя. Ему почему-то казалось, что он с каждой минутой подходит все ближе к злобному троллю по имени Маркус Люкас. Не этот, так другой. Который «поздоровее», как сказала Ульрика Тернман.

— Вы вместе снимались?

— А то… каждые выходные. У Джерри в Смоланде была вилла…

— Она сгорела. Несколько недель назад.

— Как так?

— Поджог. Кто-то разложил по всему дому зажигательные бомбы. И что-то вроде самодельного часового механизма.

Йесслин задумался.

— Похоже на Бремера… он помешан на пиротехнике. Мы иногда в лесу снимались, так он для пущей щекотки поджигал какие-то дымовые шашки с бензином. А мы там голые, в огне и дыму. Довольно эффектно. У него рядом с камерой всегда была пара ведер с водой, на случай, если что не так… но все равно было страшно: лежишь с голой задницей, а рядом языки пламени… — Тобиас засмеялся. — А вы с Бремером встречались?

— Нет… — сказал Пер. — И вряд ли это возможно. Бремер погиб на пожаре.

— Вот как? — Йесслин затянулся и выпустил несколько колец табачного дыма.

— Вы, похоже, недолюбливали Бремера?

— Да… можно и так сказать. Недолюбливал.

— Почему?

Тобиас посмотрел в окно. Судя по выражению лица, ему вспомнилось что-то неприятное.

— Не знаю… что-то у нас с ним не склеивалось. Бремер работал очень быстро, но с девушками обращался по-скотски. Бывало, заболит что-то у девчонки, а ему плевать. «Отверни морду от камеры и гримасничай, сколько влезет». У нее слезы текут от боли, а он знай крутит камеру. Ему самое главное — побыстрей закончить фильм.

— А для вас?

— Да и я постепенно таким же сделался… как Бремер или Джерри. Закончить побыстрей — и домой. Тупеешь от этой работы.

— А погибшие девушки?

Йесслин недоуменно уставился на него:

— Вы имеете в виду Джессику Бьорк?

— Джессику Бьорк?

— Ну да… она работала в «Мельнице» со мной и Даниелем… Она в нескольких фильмах снялась… ее там звали Габриела, что ли… я от одного знакомого слышал, она тоже погибла на каком-то пожаре с месяц назад… Жаль. Хорошая была девчонка. Ей и тридцати не было.

— На пожаре? — Пер вздрогнул. — Вы сказали, Габриела… а может быть, Даниела?

— Может, и Даниела. Габриела, Даниела…

— А когда вы ее видели в последний раз?

— У-у-у… давно это было. Десять лет, не меньше. Да мы почти и не разговаривали, так, звонили пару раз друг другу, и то по делу. Даниель Веллман с ней больше общался.

Пер задумался. Вполне может быть и так. На записке Бремера был телефон именно Джессики Бьорк. И что это значит? Он никак не мог собраться с мыслями, в голове было совершенно пусто.

— Я ничего не знал про Джессику, — тихо сказал он. — Я имел в виду двух девушек, о которых говорила Ульрика Тернман. Их тоже нет в живых.

— Вот оно что, — протянул Йесслин. — Значит, не только Джессика…

Пер резко наклонился к нему.

— Тобиас, — сказал он как можно убедительнее, — я должен… я обязан найти и других, кто работал с Джерри. У вас есть адрес этого… Маркуса Люкаса номер два?

Йесслин покачал головой и затушил сигарету:

— Мы никогда не были друзьями… Его зовут Даниель Веллман, и жил он тогда в Мальмё. Это все, что я знаю.

— А фотография его у вас есть?

— Фотография? Возьмите любой журнал, вот вам и фотография.

— Чего угодно, только не лица.

Йесслин засмеялся и встал:

— Да уж… у нас, парней, физиономии их не интересовали… Там другое важно. Девушки — другое дело, а наши-то рожи зачем снимать?..

Пер тоже поднялся со стула. Он, собственно, и не ожидал более достоверных сведений о втором Маркусе Люкасе, но все равно почувствовал укол разочарования.

Йесслин внезапно остановился в дверях:

— А если вы спросите, кто мог спалить Ганса Бремера, я вам вот что скажу: наверняка какой-нибудь рыцарь.

Пер помолчал, ожидая продолжения, но Йесслин, по-видимому, посчитал фразу законченной, поэтому Пер спросил:

— Какой рыцарь?

— Какой-нибудь парнишка случайно узнал, что его девушка снималась у Бремера, и решил заступиться за честь возлюбленной.

Пер вспомнил веселый голос девчушки, снявшей трубку в доме у Йесслина.

— Вы сейчас женаты, стали отцом… вы не боитесь за свою репутацию?

— Да нет… А вот девчонкам похуже. Они-то до смерти боятся, чтобы прошлое не выплыло наружу.

— Это несправедливо…

— Что ж тут справедливого? — Йесслин пожал плечами. — Но в этой отрасли правят мужчины… Они же и заказчики, и деньги тоже их. Такова жизнь…

Пер вышел из «Гонолулу» и сел в машину, не переставая думать о деньгах и заказчиках. Вспомнил, как Джерри показал на Мари Курдин и заявил, что и она у него работала.

Он повернул ключ зажигания. До дома было довольно далеко.

58

Вендела, выпрямившись, стояла перед камнем эльфов и чувствовала, как в воздухе над ней проносятся тревожные и мрачные токи. Оставалось всего два дня до Вальпургиевой ночи, самого главного праздника темных сил.

Она включила карманный фонарик и положила на камень — единственная точка света в ночном мраке.

Ведьмы и демоны, черные родственники эльфов, пробудились от долгого зимнего сна. Они покинули свои глубокие пещеры в прибрежных горах Балтики, перелетели море, сделали несколько кругов над Голубой Русалкой и теперь носятся над Эландом, пугая ночных птиц. Со злорадной ухмылкой поглядывают они на узкий плоский остров, на кружевную пену волн, растекающихся по пустынным пляжам, на суету копошащихся далеко внизу земных тварей.

Здесь, высоко над альваром, делятся они друг с другом своими планами, как сделать человеческую жизнь еще труднее, еще мучительнее на год вперед.

Вендела зажмурилась.

И что могут им противопоставить люди? Ничего… разве что по традиции разжечь большие костры. Но огонь быстро гаснет, а ночь еще не кончилась, петух еще не пропел — и тогда ничего не остается, как запереться у себя в доме, поплотнее закрыть окна и ждать, что демоны и ведьмы выберут не твою семью, а кого-нибудь еще.

Но ожидания никогда не оправдываются. Они всегда выбирают тех, кто послабее, у кого больше замков на дверях и кто страстнее всех молится о своем благополучии.

Она положила руку на камень.

В свете карманного фонаря блеснуло обручальное кольцо, купленное Максом в Париже. Оказалось, его не так-то легко снять — за десять лет кольцо чуть ли не вросло в палец. Но в конце концов удалось. Она зажала кольцо в правой руке, протянула ее к небу и потрясла сжатым кулаком. Потом аккуратно положила кольцо в углубление, посмотрела на него и поняла, что никакие силы не заставят ее снова надеть это кольцо.

Делайте с ним что хотите, подумала она. Только избавьте меня от него.

Она опять зажмурилась.

Пусть у него опять будет инфаркт, на этот раз потяжелее, а врачей поблизости не окажется.

Она открыла глаза и почувствовала сосущую боль под ложечкой — голод и усталость постепенно делали свое дело. У нее сильно закружилась голова, и она оперлась о камень. Не очень разумно — в такую ночь сорваться с места и полуголой бежать неизвестно куда. Она постояла, не двигаясь, глядя в одну точку — туда, где должен быть горизонт. Постепенно головокружение отпустило. Она взяла фонарик и, светя на траву, пошла прочь.

Когда она миновала проход в можжевельнике, ей стало намного лучше. Бежать в неуклюжих резиновых сапогах было невозможно, но она шла все быстрее и быстрее, не опасаясь споткнуться — Вендела знала эту дорогу наизусть. Она шла так быстро, что в ушах начал подвывать ветер.

Почему в какие-то ночи я чувствую себя еще более ненормальной, чем всегда?

Над головой послышалось хлопанье гигантских крыльев.

Она пригнулась и резко, как заяц, свернула и побежала к берегу, не обращая внимания на цепляющиеся за ноги мелкие кустики.

До каменоломни оставалось еще несколько сотен метров. Батарейка в фонаре почти села. Она погасила его — все равно никакой пользы.

Внезапно ее ослепил свет автомобильных фар. Автомобиль остановился во дворе у Мернера. Дверца открылась, в машине зажегся свет, и она увидела, что это Пер. Вендела поспешила вперед.

Он неуклюже вышел из машины — видимо, долго был за рулем — и, услышав шаги Венделы, повернул голову и напрягся, словно готовился к нападению.

Потом сообразил, кто это.

— Вендела…

Она кивнула. Ни о чем не думая, подняла руки и пошла прямо на него.

Вечер вдруг показался ей теплым. Даже жарким.

Она обняла его — он, как ей показалось, нерешительно, но тоже обхватил ее руками.

Вендела опустила руки и отошла на шаг.

— Пойдем, — сказала она тихо.

Пер резко выдохнул.

— Я не могу, — сказал он.

— Это неважно.

Она взяла его за руку и повела в хижину, словно хозяйкой была она, а не он.

59

Пер открыл глаза и удивился — уже утро. Он лежит в своей постели. А рядом лежит кто-то… наверное, он еще спит.

Сознание возвращалось к нему медленными, мутными волнами. Даже когда он осознал, что это Вендела Ларссон, он все равно не мог поверить, что это не сон. С тех пор как от него ушла Марика, он всегда спал один.

Наконец вспомнил. Накануне, когда дыхание Венделы стало поверхностным и легким, он долго лежал без сна, ожидая привычного визита.

Визита Джерри.

Так было всегда в те немногие разы, когда он засыпал рядом с женщиной. Ему сразу чудился тяжелый запах сигаретного табака, и он точно знал, что его отец где-то рядом, стоит в тени и издевательски ухмыляется.

Но на этот раз Джерри не появился.

В девять часов она проснулась. Пер сварил кофе и поджарил хлеб. Странно, оба словно бы боялись заговорить, чтобы не затронуть какие-то запретные темы, но ни он, ни она не чувствовали никакого напряжения или стыда. У него было такое ощущение, что он знает Венделу много лет.

Но ему надо было ехать к Нилле.

— А могу я побыть у тебя? — неожиданно спросила Вендела.

— Ты не хочешь идти домой?

— Я не хочу встречаться с Максом. Сейчас, по крайней мере.

— Ничего же не было, — напомнил Пер.

— Мы спали в одной постели.

— Мы просто грели друг друга…

— Объясни это Максу.

— Скоро увидимся, — сказала она в прихожей.

— Ты думаешь?

Она бегло улыбнулась.

Он закрыл за собой дверь, дошел до машины, остановился и с силой выдохнул.

Что же произошло? И что бы ни произошло, ведь это была не его прихоть? Это же Вендела так решила, это она пришла к нему… и к тому же они только говорили и говорили… а потом уснули, обняв друг друга.

Как бы то ни было, жизнь осложнилась, и он очень боялся, что эта ночь может как-то сказаться на состоянии Ниллы. Ухудшить.

А вот если он найдет Маркуса Люкаса, ее шансы выздороветь наверняка увеличатся. Почему — он и сам не мог бы объяснить.

Он достал мобильник и позвонил в справочную службу. Трубку взяла молодая женщина.

— Даниель Веллман, — сказал он коротко.

— Какой город?

— Думаю, Мальмё.

Несколько секунд молчания, показавшихся ему минутами.

— Абонент с таким именем не значится.

— А по всей стране?

— Тоже нет. Есть несколько Веллманов, но ни одного Даниеля.