Черная книга Рэнкин Иэн
— Он не предъявил документов.
Ребус поднял бровь:
— А вы, оказывается, знакомы с формальностями. Может, уже попадали в переделки? — (Вопрос заставил Чилтона прикусить язык.) — Может быть, если я в отделении включу компьютер… то это что у нас будет? Второе нападение? Третье? Может быть, тут у нас речь идет о небольшой отсидке в тюрьме Саутон?
Чилтон явно чувствовал себя не в своей тарелке — именно этого Ребус и добивался.
— Но мы, конечно, можем и закрыть на это глаза, — сказал Ребус. Чилтон с надеждой посмотрел на него. — Но только если, — строго предупредил Ребус, — вы будете помалкивать об этой истории. И заставите Нила с его приятелем забыть все, что они тут видели.
Чилтон кивнул на камеру:
— Ведете за кем-то наблюдение? Здесь засада?
— Лучше вам этого не знать, мистер Чилтон. Так договорились?
Чилтон подумал, потом кивнул.
— Хорошо, — сказал Ребус. — А теперь выметайся отсюда к черту.
Чилтон понимал, когда ему делают выгодное предложение. Он убрался к черту. Ребус покачал головой.
— Сэр…
— Помолчи и послушай меня, — сказал Ребус, глядя на Шивон Кларк. — Это могло погубить всю операцию. Может, уже погубило. День-два, и мы об этом узнаем. А пока поставьте на место камеру, и за работу. Позвоните в отделение, пусть пришлют кого-нибудь заколотить окно, но так, чтобы осталась дырка для объектива. Либо дырка, либо новое стекло. И послушайте меня обе. — Он предостерегающе поднял палец. — Об этом никто не должен знать. Никто. С этого момента вся история забыта. Ясно?
Им было ясно. Не ясно было, вероятно, другое: почему Ребус хотел замять эту историю. Дело было не в том, что он боялся преждевременного завершения операции «Толстосумы», — на его взгляд, вся эта затея с самого начала была обречена на неудачу. Нет, он опасался совсем другого — того, что инспектор Алистер Флауэр, удобно устроившийся в пабе «Ферт» со своей группой наблюдения, прознает про эту историю. Вот тогда-то и начнутся неприятности, да такие, о каких Ребус даже думать не хотел.
К несчастью, он не успел предупредить констебля Питера Петри, который отправился на Сент-Леонардс переодеться. Кровь на рубашке вполне могла бы сойти за томатный сок или крепкий чай, хотя причину появления у него на лице марлевой нашлепки так просто было не объяснить. И когда ему стали задавать вопросы, Питер Петри с удовольствием все выложил, приукрасив историю разве что на самую малость, чуть преувеличив размеры нападавшего, а также технику и скорость атаки. Ему сочувственно улыбались, кивали, и многие из коллег говорили при этом почти одну и ту же фразу:
— Погоди, вот Флауэр узнает.
К ланчу Флауэр из нескольких разных источников узнал о гиганте, который учинил разгром в пункте наблюдения на Горги-роуд.
— Ай-ай-ай, — сказал Флауэр, попивая апельсиновый сок, разбавленный водкой «Смирнофф». — Кошмар. Интересно, знает ли уже об этом старший инспектор Лодердейл? Разумеется, знает. Ребус не стал бы скрывать от него такое чрезвычайное происшествие, верно?
И он одарил сидевшего рядом с ним констебля такой теплой улыбкой, что тот забеспокоился — всерьез забеспокоился за своего начальника…
Шивон подняла телефонную трубку:
— Да? — Она смотрела на Джона Ребуса, разглядывавшего улицу через выбитое стекло. Он вот уже полчаса изучал офис таксофирмы, так глубоко погрузившись в размышления, что она и Джардин если и говорили друг с другом, то лишь шепотом. — Это вас, сэр.
Ребус взял трубку. Звонили из отделения с сообщением для Ребуса.
— Слушаю.
— Вас искал некто Пэт Колдер. Он сказал, что мистер Ринган исчез.
— Исчез?
— Да. И Пэт Колдер хочет, чтобы вы знали об этом. Будут какие-нибудь распоряжения?
— Нет, спасибо, я сам съезжу. Спасибо, что сообщили. — Ребус повесил трубку.
— Кто исчез? — спросила Шивон.
— Эдди Ринган.
— Из «Кафе разбитых сердец»?
Ребус кивнул:
— Я только вчера говорил с ним. Он пытался огреть меня сковородкой с горячим сыром. — Шивон было заинтересовалась, но Ребус отрицательно покачал головой. — Нет, вы останетесь здесь, по крайней мере до возвращения Петри.
«Кафе разбитых сердец» было всего в пяти минутах езды. Ребус не знал, там ли Колдер. Ресторан остался без шеф-повара, в таком случае вряд ли стоило открывать заведение…
Однако, когда Ребус приехал, в зале было оживленно, как всегда в это время. Колдер, исполнявший роль метрдотеля, увидев Ребуса, помахал ему. Проходя мимо того же молодого бармена, который работал вчера, Ребус подмигнул. Вид у Колдера был встревоженный.
— Что это вы вчера наговорили Эдди?
— О чем вы?
— Бросьте. У вас тут вчера чуть до драки не дошло, разве нет? Я сразу понял — что-то случилось. Он весь вечер был нервный, и все его кулинарные изыски отправились в канализацию. — Колдер не видел в своих словах ничего смешного. — Вы, вероятно, что-то ему сказали.
— Кто вам доложил?
Колдер мотнул головой в сторону кухни:
— Уилли.
Ребус понимающе кивнул:
— Уилли получил шанс прославиться и разбогатеть.
— Он готовит ланч, если вы это имеете в виду.
— Когда пропал Эдди?
— Вчера, когда мы закрылись. Эдди поехал поискать какой-нибудь клуб. Ну, знаете, один из переходящих праздников, когда снимают помещение на один вечер в неделю.
— А вам затея не понравилась?
Колдер с отвращением наморщил нос.
— Имеете в виду мужской клуб, мистер Колдер?
— Именно, гей-клуб. Это не тайна, инспектор. Все совершенно легально.
— Не сомневаюсь. Мистер Ринган домой не вернулся?
— Нет.
— Может быть, он познакомился с кем-то, поехал с ним?..
— Это не в правилах Эдди.
— А что в его правилах?
— Преданность. Можете мне поверить. Он часто уезжает и напивается, но всегда ночует дома.
— До вчерашнего дня.
— Да.
Ребус задумался:
— Но пока еще рано открывать дело. Обычно мы начинаем поиски по истечении сорока восьми часов, если не появится каких-то других фактов.
— Каких фактов?
— Ну, например, мертвого тела.
Колдер отвернулся.
— Господи! — сказал он.
— Послушайте, я уверен, вам нечего беспокоиться.
— Я и не беспокоюсь.
Не беспокоился и Джон Ребус.
Колдер выдавил улыбку на лице, когда пара посетителей вошла в кафе. Он взял два меню и предложил провести их к столу. Посетители, едва за двадцать, были модно одеты; молодой человек словно сошел с экрана гангстерского боевика 1930-х годов, а женщина будто по ошибке надела юбку своей младшей сестры.
Вернувшись, Колдер заговорил вполголоса:
— Кто-то должен ей сказать, что угри тональным кремом не спрячешь. Вы знаете, после нападения на Брайана Эдди словно подменили.
— Кстати, о Брайане. Он пошел на поправку.
— Знаю, Эдди вчера звонил в больницу.
— Но так и не заехал туда?
— Мы оба не любим больницы: слишком много друзей умерло за последнее время.
— Новости о Брайане не воодушевили его?
Колдер поджал губы:
— Думаю, да, ненадолго.
Колдер вытащил из кармана записную книжку и авторучку.
Ребус на прощание кивнул:
— Мне нужно поговорить с Уилли и вашим барменом — узнать, что они думают.
— Отлично. Ланч за счет заведения, инспектор. — (Ребус отрицательно покачал головой.) — Не бойтесь, мы вас не отравим.
— Дело не в этом, — сказал Ребус. — Просто от всего этого преслипочитания на стенах у меня отшибает аппетит.
Стажер Уилли, казалось, радовался возможности полноправно повластвовать в кухне. Хотя он и был немного возбужден и вынужден обходиться без помощника, судя по его виду, он хотел, чтобы так оно и оставалось всегда.
— Помните меня, Уилли?
Уилли взглянул на него:
— «Тюремный рокфор»?
Он пожонглировал сковородками, потом принялся резать петрушку. Ребус с удивлением смотрел, как ловко Уилли орудует ножом всего в миллиметрах от пальцев.
— Вы пришли из-за Эдди? Он психованный ублюдок, но повар гениальный.
— Побыть тут главным, наверное, неплохо?
— Было бы, если бы у меня было имя. Но эти дураки, вероятно, думают, что великий Эдуардо сам готовил все блюда. Пэт правильно говорит: если бы они знали, что его здесь нет, то за полцены позавтракали бы в индийском ресторане.
— Все же быть главным…
Уилли перестал нарезать петрушку:
— Что? Думаете, я похитил Эдди и запер его у себя на денек в подвале, чтобы носиться тут как наскипидаренный? — Он показал ножом на дверь. — Пэт мог бы помочь, но он должен быть в зале — ублажать клиентов. Пэт Ублажатель — вот он кто. Если бы я и решил разделаться с кем-то из них, начал бы с того, который сейчас за этой дверью.
— Вы относитесь к нему слишком уж серьезно, Уилли. Эдди нет всего одну ночь. Может быть, отсыпается где-нибудь под забором.
— Пэт так не считает.
— А вы как считаете?
Уилли зачерпнул какого-то варева из кастрюли, откуда поднимался густой пар:
— Я считаю, что положил в суп слишком много сливок.
— Элвису пришлось бы по вкусу, — заметил Ребус.
Бармен, которого звали Тони, налил Ребусу полпинты нефильтрованного пива. «Кондиционированного», как его здесь называли.
— По виду такое же кондиционированное, как моя шевелюра.
— У меня есть хороший парикмахер, если вас это интересует.
Ребус проигнорировал замечание, как решил проигнорировать и пиво. Он дождался, когда Тони с разговорчиками обслужит двух клиентов в другом конце стойки; судя по виду этих двоих, они были студентами.
— Как вчера выглядел Эдди после моего ухода?
— Как называется фильм Скорсезе, ну, вы понимаете?..
— «Таксист»?
Бармен отрицательно покачал головой:
— «Бешеный бык». Вот как он выглядел.
— Весь вечер?
— Я не особо его разглядывал. Когда он выходит из кухни, я обычно уже одной ногой за дверью.
— А не было… чего-то необычного в баре вчера вечером?
— Сюда разные люди заходят. Вас какое именно необычное интересует?
— Ладно, забудьте.
Тони, похоже, сразу все и забыл.
16
Создавалось впечатление, что круг замкнулся. Эдди сказал Холмсу что-то о трупе в отеле «Сентрал». Холмс попытался узнать больше, отыскав Брюголовых братьев. Потом свою помощь предложил Ребус. Теперь все трое тем или иным способом получили предупреждение. То есть он надеялся, что Эдди еще только получает предупреждение. Не более того. Все знали, что, когда Эдди пьяный, язык у него развязывается, но выходило так, что Эдди пьян всегда. Да, Ребус беспокоился. Его попытались запугать, но это лишь придало ему решимости. Так что, они выкинут теперь еще какой-нибудь фортель? Или же прибегнут к более действенным средствам?
Когда Ребус вернулся на Сент-Леонардс, его лицо было мрачнее тучи, и не успел он появиться, как его вызвали в кабинет Лодердейла. Лодердейл наливал виски в три стакана.
— А, вот и ты.
Отрицать это Ребус не мог.
— Пришел на запах виски, сэр. — Он взял стакан, стараясь не смотреть на сияющее лицо Алистера Флауэра. Все сели.
— Будем здоровы! — сказал Лодердейл.
— За нас! — подхватил Флауэр.
Ребус выпил без слов.
— У тебя там была какая-то заварушка, Джон? — Лодердейл поставил недопитый стакан на стол.
Ребус, услышав, что его назвали по имени, понял, что дело плохо.
— Мне об этом ничего не известно, сэр. Было небольшое затруднение утром, но теперь все улажено.
Лодердейл кивнул, он по-прежнему казался дружелюбным. Флауэр закинул ногу на ногу — ему было уютно в этом мире. Когда Лодердейл заговорил, на каждый пункт своей речи он загибал палец:
— К тебе врываются два школьника. Потом какой-то непонятно откуда взявшийся тип бьет в нос констебля Петри. Разбито окно, разбит нос у Петри. Констебль Кларк пытается убрать стекла и любопытствующих прохожих. — Он оторвал взгляд от загнутых пальцев. — Джон, скажи, есть ли вероятность, что операция «Толстосумы» поставлена под угрозу?
— Такой вероятности нет, сэр. — Ребус поднял палец. — Этот человек будет молчать, потому что, если он заговорит, мы предъявим ему обвинение в нападении на полицейского. — Ребус поднял второй палец. — Мальчишки будут молчать, потому что им прикажет молчать отец. — Он подержал руку с двумя выставленными пальцами, потом опустил ее.
— При всем уважении, сэр, — начал Сорнячок, — мы имеем драку и разбитое окно в здании, которое считается пустым. Люди любопытны, это в человеческой природе. Завтра они будут смотреть на это окно и задавать себе вопросы. Любое движение за окном будет замечено.
Лодердейл повернулся к Ребусу:
— Джон?
— То, что говорит инспектор Флауэр, не лишено смысла, сэр. Но память у людей короткая. Завтра они увидят замененное стекло и обо всем забудут. Из кабинетов таксофирмы никто ничего не видел, а если там и слышали звон стекла, то на Горги-роуд такое часто случается.
— И все равно, Джон…
— И все равно, сэр, это была ошибка. Я уже сказал об этом констеблю Кларк.
Он мог бы сказать им, что во всем виновата женщина из Торговых стандартов, но если ты оправдываешься, то кажешься слабым. Ничего, Ребус умел держать удар. Он был готов даже получить подзатыльник, если это поможет ему поскорее покинуть кабинет. От запахов виски и пота его слегка подташнивало.
— Алистер?
— Сэр, вы знаете, что я об этом думаю.
Лодердейл кивнул.
— Джон, — сказал он, — операция «Толстосумы» долго и тщательно планировалась, на карту поставлено многое. Если ты позволяешь двум мальчишкам войти туда, откуда ведется наблюдение, то, может быть, тебе пора пересмотреть приоритеты. Например, эти дела, что лежат у твоего стола. Им пять лет. Обратись уже к сегодняшнему дню, ясно?
— Да, сэр.
— Мы знаем, на тебя повлияло нападение на констебля Холмса. Я тебя сейчас спрашиваю: ты в настоящий момент в состоянии работать по операции «Толстосумы»?
Ага, вот оно в чем дело. Флауэр сам хотел вести наблюдение. Хотел сам взять Дугари.
— В состоянии, сэр.
— Значит, больше никаких проколов, ясно?
— Ясно, сэр.
Ребус готов был сказать что угодно, лишь бы закончить этот разговор. Но черт его подери, если он хоть что-то отдаст Флауэру, и уж ни в коем случае такое вот дело, пусть он сам и считал операцию «Толстосумы» пустой тратой времени. «Обратись уже к сегодняшнему дню», — сказал ему Лодердейл, но, когда Ребус вышел из кабинета, он точно знал, куда стремятся его мысли: ко дню прошлому.
К вечеру он пришел к выводу, что у него есть только два варианта по отелю «Сентрал» и есть только два человека, которые в состоянии ему помочь. Он позвонил одному из них и, проявив настойчивость, договорился о немедленной встрече.
— Только вас могут прервать, — предупредила секретарь. — Мы сейчас очень загружены.
— Ничего, я могу и с перерывами.
Двадцать минут спустя его провели в небольшой, отделанный деревянными панелями кабинет в ухоженном старом каменном здании. Окна выходили на куда как более уродливое новое сооружение из гофрированного металла и сверкающей стали. Из труб шел дым, но туда, где сейчас находился Ребус, запах пивоварни волшебным образом не проникал.
Дверь открылась, и в комнату неторопливо вошел человек лет тридцати пяти.
— Инспектор Ребус?
Они обменялись рукопожатием.
— Благодарю, что согласились принять меня без предварительной договоренности, сэр.
— Ваш звонок заинтриговал меня. Я все еще люблю интриги.
Вблизи Ребус увидел, что Ангусу Гибсону, вероятно, нет еще и тридцати. Строгий костюм, очки и короткие приглаженные волосы делали его старше. Он подошел к своему столу, снял пиджак, повесил на спинку большого мягкого стула. Потом сел и принялся закатывать рукава рубашки.
— Прошу вас, инспектор, садитесь. Так вы сказали, что ваш визит имеет отношение к отелю «Сентрал»?
На столе были разложены какие-то бумаги, и Гибсон вроде бы просматривал их, пока Ребус говорил. Но Ребус понимал: тот ловит каждое его слово.
— Как вы знаете, мистер Гибсон, «Сентрал» сгорел пять лет назад. Причину пожара так толком и не установили. Но самое неприятное то, что на пожарище было обнаружено тело с огнестрельным ранением в области сердца. Тело не идентифицировали.
Ребус помолчал. Гибсон снял очки и положил их на бумаги:
— Я довольно хорошо знал «Сентрал», инспектор. Уверен, что вас в этот кабинет привела моя репутация.
— Как прошлая, так и нынешняя репутация, сэр.
— Юность у меня была довольно беспутной. А в те дни более беспутную компанию, чем та, что собиралась в отеле «Сентрал», найти было трудно.
— Вам тогда уже было за двадцать, сэр. Вряд ли это можно назвать юностью.
— Одни взрослеют раньше, другие позже.
— Зачем вы встречались там с Мэтью Вандерхайдом?
Гибсон откинулся к спинке стула.
— Понятно, почему вы здесь. Видите ли, я думал, что дядя Мэтью оценит по достоинству злачную славу «Сентрала». Он и сам был беспутным в молодости.
— И еще вы, вероятно, думали, что это может его неприятно поразить.
— Никто не может поразить Мэтью Вандерхайда, инспектор. — Он улыбнулся. — Но, возможно, вы правы. Да, наверняка такой элемент тоже присутствовал. Я прекрасно знал, что мой отец просил его побеседовать со мной. И потому договорился о встрече в наихудшем месте, какое можно придумать.
— Возможно, я мог бы предложить вам несколько мест и похуже, чем «Сентрал».
— Ну, мне такие места тоже были известны. Но «Сентрал», он был… центром.
— И вы с ним говорили.
— Мы говорили. Предполагалось, что я должен слушать. Но когда вы общаетесь со слепым человеком, вам нет нужды притворяться. Нет нужды делать вид, таращить глаза и все такое. Я, помнится, почитал газету, поразгадывал кроссворд, посмотрел телевизор. Ему было все равно. Он оказывал услугу моему отцу — только и всего.
— Но вскоре после этого вы решили оставить Черного Ангуса в прошлом.
— Да, это верно. Может быть, слова дядюшки Мэтью в конечном счете возымели свое действие.
— А после разговора?
— Мы хотели пообедать вместе… но, должен добавить, не в «Сентрале». Гаже кухни, чем в «Сентрале», я в жизни не встречал. Но, кажется, у меня было назначено свидание с молодой дамой. Впрочем, не такой уж и молодой. Замужней, насколько я помню. Иногда я скучаю по тем денькам. В прессе меня называют раскаявшимся грешником. Выдумывать всякие клише просто, жить согласно им куда как труднее.
— Ваше имя не фигурирует в списке посетителей «Сентрала» в тот вечер.
— Проморгали.
— Ну, вы могли легко исправить эту ошибку.
— Чтобы подбросить газетам еще уголька?
— А если они теперь узнают, что вы там были?
— Что ж, инспектор, это будет уже не уголек. — Ангус Гибсон смотрел на него дружеским, ясным взглядом. — Это будет взрывчатка.
— Вы ничего не могли бы рассказать мне про тот вечер, сэр?
— Вы, похоже, все знаете. Я сидел в баре с Мэтью Вандерхайдом. Мы ушли за много часов до начала пожара.
Ребус кивнул:
— И вы ни разу не поднялись на второй этаж отеля, сэр?
— Что за странный вопрос. Это же было пять лет назад.
— Да, давненько.
— И что, теперь дело открыли заново?
— В некотором роде да, сэр. Мы не можем раскрывать слишком много подробностей.
— Я понимаю. Я попрошу отца узнать у главного констебля. Вы ведь знаете, они хорошие друзья.
Ребус промолчал. Никакого дела не было. Он не мог предъявить своему начальству ничего такого, что заставило бы их заново открыть дело. Он знал, что пустился в самостоятельное плавание и не по вполне оправданным причинам. Раздался отрывистый стук в дверь, и в кабинет вошел пожилой человек. Лицом он был очень похож на Ангуса Гибсона, вот только выглядел более поджарым. Аскетичный — такое определение пришло в голову Ребусу. Бродерик Гибсон редко позволял себе ослабить плотно затянутый галстук или расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Под пиджаком у него был шерстяной пуловер с треугольным вырезом. Ребус видел церковных старост, похожих на этого человека. Такие лица убеждали делать пожертвования покрупнее.
— Извините за вторжение, — сказал Бродерик Гибсон. — Это необходимо просмотреть до завтрашнего утра. — Он положил папку на стол.
— Отец, это инспектор Ребус. Инспектор, Бродерик Гибсон, мой отец.
Да, человек, который основал пивоварню Гибсона в 1950-годы, начав работать в сарае. Ребус пожал твердую руку.
— Я надеюсь, ничего не случилось, инспектор?
— Ничего, сэр.
Бродерик Гибсон повернулся к сыну:
Читать бесплатно другие книги:
