Край, где живет детство Боев Сергей

А внизу снежинки дети

Ртом ловили, чуть дыша…

Долгожданная зима

Мир земной преобразила

Белым саваном накрыла

Лес, и реку, и дома…

И притихло всё вокруг

Под пуховым покрывалом…

Мерной поступью усталой

Завершает год свой круг.

… К вечеру потеплело, и опять пошёл снег, но другой. Такой бывает только в начале зимы, когда мороз отпускает ненадолго свою студёную хватку, воздух напитывается влагой несмелой скоротечной оттепели, и ветер замирает в вечернем сумраке, словно боясь неловким дуновением спугнуть нарождающееся зимнее волшебство…

Крупные пушистые хлопья неспешно кружились в вечернем воздухе, будто пытаясь растянуть мгновения своего снежного танца в вечность. Они вдруг зависали недвижно в неярком свете фонарей, а иногда даже устремлялись вверх вопреки всем законам тяготения, радостно цеплялись за провода, налипали ватными клочьями на ветвях деревьев и кустарников… Только бы не вниз, не на землю, где ребятня живо закатает их в снежные комья, из которых тут же слепит снеговика или снежную крепость.

А ребята – тут как тут. Разве можно пропустить такой вечер? Быстрее натянуть колготки и связанные мамой шерстяные носки, потом – толстые, латанные-перелатанные спортивные штаны с широкими штанинами, чтобы можно было натянуть их поверх валенок и притянуть к ним лямками-резинками. Теперь не страшны сугробы хоть по колено, хоть по пояс! Только не забыть вязаные же шерстяные рукавицы на длинной резинке через спину и рукава пальтишка – чтоб не потерялись. А ещё под шапку – вязаный подшлемник-«щёкогрейку» с длинными «ушами», застёгивающимися под подбородком. А вокруг горла – кусачий, но такой тёплый и родной шарф. Уфф, всё! Теперь хоть на Северный полюс!

И вот высыпают на улицу ребята-неваляшки, и пошло-поехало.

Перво-наперво – снежки! Варежки долой, быстрее запустить руки в эту белую пушистость, вырвать ком побольше, скатать голыми ладошками снежок и запустить его… Неважно, куда – хоть в ствол дерева, на меткость, хоть в стену дома или в копошащегося рядом друга. Здесь каждый за себя и против всех… Ой! Вот и тебе самому досталось по шапке откуда-то сзади, и посыпались куски снега за шиворот, потекли растаявшими струйками по шее и спине… Бррррр!

Вдруг кто-то бросает клич: «Айда за дом, снежную бабу лепить! И крепость!» И ты уже бежишь вместе во всеми на нетронутую снежную целину и удивляешься снова и снова, как быстро снежок вырастает до размера футбольного мяча, потом больше, больше… А за тобой остаются борозды, как будто следы от исполинского колеса.

Глазом не успеваешь моргнуть – а снеговик уж готов. Всё, как положено: и нос-морковка, и глаза, и рот из угольков, и руки – ветки, а на голове – cтарая дырявая шляпа-тарелка набекрень.

А рядом уже растёт крепость. Эта затея посложнее будет. Снег вокруг закончился, приходится катить комья издалека. Но ребята – народ упорный, если за что берутся, то уж ни за что не отступятся. Вот уже и ворота угадываются с одной стороны, а с другой – горка-покатушка. Пока вниз по ней – кто кубарем с визгом, кто на санках. А вернутся морозы – можно будет её залить и тогда уж кататься на ледянках да на картонках, а кто самый проворный – так и стоя, на ногах. Строить дин раз, а играть на ней всю долгую зиму!

Вместе с первым снегом начинался и хоккейный сезон. Подготовка к нему велась основательная и начиналась ещё с осенних каникул.

В прошлые сезоны, пока Серёжка был маленький, ему приходилось играть совсем уж «дровами» – детской клюшкой из толстой многослойной фанеры (с такой разве что на воротах стоять!). Но на этот сезон он выпросил у папы настоящую, взрослую «ЭФСИ» с тонкой, хоть и не загнутой, деревянной лопаткой.

Он долго раздумывал, не попросить ли недавно появившуюся в продаже «вечную» клюшку из стеклопластика, но потом решил (и оказался прав!), что пластик будет плохо держать шайбу. Поэтому, в конце концов, он остановил свой выбор на деревянной, и теперь новую клюшку предстояло подготовить к сезону, чтобы она не потрескалась и послужила подольше.

Можно было, конечно, попытаться загнуть лопатку для более высокого броска. Старшие ребята говорили, что это несложно – надо было лишь распарить её на водяном пару, а потом прокатать с усилием на бутылке. Но, боясь всё испортить, он решил не экспериментировать с загибанием, а действовать по старинке: развел эпоксидку, покрыл тонким слоем смолы всю лопатку с двух сторон и туго, в один слой, обмотал её широким медицинским матерчатым пластырем, а поверх прогнал слой чёрной изоленты. Оставалось только намотать на конце ручки набалдашник, чтобы рука не соскальзывала – и клюшка готова.

Наступила очередь коньков. В прошлый сезон они (естественно, доставшиеся от старшего брата) были ему велики размера на три – так что приходилось надевать две пары толстых шерстяных носков и вставлять две пары войлочных задников. Результат был не очень – нога в коньке всё равно вихлялась.

Но на этот раз, оказалось, можно обойтись одной парой носков и задников. Поэтому Серёжка с радостью взялся за точку лезвий наждачным бруском. Дело это требовало терпения и аккуратности, но помощи ждать было неоткуда. Как говорится, «любишь кататься – люби и саночки возить!»

… Спустя час Серёжка проверил остроту лезвий ногтем и, довольный результатом, спрятал коньки на антресоли. Вторую пару войлочных задников (голенища отслуживших свой срок валенок) он тут же переоборудовал в щитки, проделав по паре дырок вверху и внизу каждого задника и пропустив через них резинки.

Теперь дело было за малым – дождаться, когда пожарные зальют хоккейную «коробку» между трёхэтажками. Ну а пока можно опробовать новую клюшку и без коньков, на укатанном снегу перед домом!

Натянув валенки, пальто и шапку, он сунул в карман шайбу (на которой ещё на днях сапожными гвоздиками старательно выбил свои инициалы – чтобы не потерялась среди других), схватил старенькие батины военные рукавицы на овечьем меху, новую клюшку и выбежал во двор.

Погода стояла – для игры лучше не придумаешь: лёгкий морозец, почти полная луна заливала своим холодным светом всё вокруг, снег так и искрился в её лучах.

Тренировочная лесенка для отработки бросков была на другом конце дома, у последнего подъезда. Но он не утерпел, достал шайбу и чуть ли не с порога своего подъезда погнал её по дороге вдоль всего дома, по утрамбованному и раскатанному десятками ребяческих ног снегу. Шайба скользила легко, но при этом чутко реагировала на все движения клюшки.

– Вадька, лови! – крикнул Серёжка, увидев друга у тренировочной лестницы, и, сделав изящный полукруг лопаткой клюшки, послал ему шайбу с расстояния полутора подъездов. Бросок получился отменный – шайба поднялась на высоту колена и полетела ровно, мощно, так что Вадьке пришлось «гасить» её в воздухе (впрочем, не менее изящно).

– Ничего себе бросочек! – уважительно покачал головой тот. – Да я смотрю, у тебя новая «клюка»! Дашь попробовать?

– Не видишь, что ли – я сам только первый раз с ней вышел. Давай сыграем до ста разок, потом дам.

– Ну давай. Хотя мне, наверное, «без мазы» против такой клюшки…

Чтобы было не скучно отрабатывать броски, мальчишки придумали занимательную игру на очки: бросок шайбы без отрыва от поверхности ничего не стоил; бросок на тротуар давал 5 очков; заброс шайбы на первую ступеньку лестницы – 10 очков, и далее с шагом в 5 очков до пятой, 30-очковой ступеньки. Переброс через все ступеньки на верхнюю площадку (где летом играли в «лапту») получался очень редко, поэтому приносил сразу аж 40 очков.

Серёжка с Вадимом были примерно на одном уровне мастерства, поэтому преимущество новой клюшки стало очевидно сразу: если Вадик с трудом забрасывал шайбу на 10-очковую ступеньку, а через раз вообще едва мог оторвать её от земли, то Серёжка ниже пяти очков вообще не набирал, пару раз взял 20-очковую метку, а под конец, удачно подсев, запулил-таки шайбу через все ступени, на верхнюю площадку…

Ну, после такого триумфа не жалко и другу дать клюшку поиграть!

Декабрь

Начался декабрь – самый долгожданный месяц. Ведь в декабре год заканчивается! Значит, впереди – снежные «баталии» предновогодними вечерами, наряжание ёлки, Новогодний утренник в школе, долгая и шумная Новогодняя ночь, а потом – длинные зимние каникулы!

Приближение новогодних праздников раньше всего почувствовалось в школе. На уроках рисования, конечно же, единственной темой теперь был приближающийся Новый Год во всех его проявлениях: снеговики, наряженные ёлки с огоньками, разноцветными гирляндами и пляшущими зайцами вокруг, Дед Мороз со Снегурочкой, утопающие в снегу домики с яркими оконцами и дымом из печной трубы, фейерверки и бенгальские огни, хлопушки, серпантин и даже ракета с надписью «СССР», уносящая ёлку на Луну.

И на уроках труда все задания были новогодними – вырезали из блестящей серебряной, золотой и голубой фольги снежинки самой разной формы, клеили из полосок разноцветной бумаги гирлянды и ёлочные игрушки, а потом украшали поделками и рисунками свой класс. От этого привычные стены, казалось, оживали, начинали светиться праздником и предстоящим весельем.

Серёжка очень гордился своей первой новогодней игрушкой – большим, с ладошку, фонариком-«гармошкой» из ярко-жёлтой бархатной бумаги с двумя ободками темно-синей окантовки и синей же ручкой. Он хотел подарить его сначала маме… Но когда учительница предложила повесить его на угол доски, на самое видное место, он не стал возражать – ведь так он будет светить всем в классе! А для мамы он дома сделал ещё один – такой же, только бордовый с оранжевым кантом.

– Пап, а пап! А когда ужё ты пришлёшь пожарников каток заливать? – пристал как-то за завтраком Серёжка к отцу. – Морозы-то вон уже какие стоят! – и он показал рукой на окна, причудливо разукрашенные морозными узорами. Как будто услышав его слова, в этот момент первые робкие лучи зимнего солнца дотянулись до окна, и, преломлённые в хрустале льда, рванулись вверх по стеклу, словно языки пламени. Серёжка замер с открытым ртом, в миг позабыв обо всём на свете.

– Как раз сейчас они и должны начать, – голос отца вернул его с небес на землю. – Я вчера отдал все распоряжения. Так что после завтрака можешь сбегать к «коробке», посмотреть.

– Вот здорово! Спасибо, пап! – и он стал проворнее черпать ложкой свою любимую манную кашу со смородиновым вареньем.

… Пожарники как раз заканчивали разматывать шланги, когда он примчался к коробке. Шлангов было два – один тянулся от пожарной машины, стоявшей у обочины дороги, а второй – от пожарного гидранта, с другой стороны «коробки».

«Свезло нам в этот раз! В два-то ствола они быстро управятся, – подумал Серёжка, когда две тугих струи ударили с разных концов «коробки», и потоки воды обрушились на центр будущего катка. – Может, уже вечером можно будет кататься!»

И действительно, заливка шла быстро, машины сменяли одна другую… Не прошло и часа, как вся «коробка» превратилась в озеро, над которым висел густой белёсый пар.

День в нетерпеливом ожидании пролетел незаметно, а вечером весь городок высыпал на каток. Хоккей пришлось отложить до лучших времён, зато коньки – какой восторг! Шаг, другой – и уже катишься по ровному льду, лихо взрезая его острыми лезвиями на повороте… Вот и коленки уже дрожат от усталости, и пальцы ног, сжатые коньками, замёрзли и онемели. Ничего, постоишь у бортика минутку, чуть ослабив шнурки, переведёшь дыхание – и опять на лёд. И снова несёшься наперегонки со своей тенью, и шарф развевается на ветру, как флаг, и снова блеск снега в свете прожекторов, звонкие голоса и смех в зимней ночи…

Всю следующую неделю по вечерам Серёжка с братом пропадали на катке. И вот под конец недели оба выдохлись: ноги гудели от постоянного напряжения, руки клюшку держать отказывались, коленки превратились в сплошные синяки от постоянных падений на лёд.

– Надо сделать перерыв! – решительно объявил Славка брату утром по дороге в школу. – Зови своих сегодня в Царя Крепости играть вместо хоккея.

– Ага, скажу. Чё-то, кажется, с хоккеем мы переборщили малость…

После школы, закончив поскорее с домашними заданиями и одевшись потеплее, братья выбежали на улицу…

Стоял один из тех чудесных предновогодних вечеров, когда воздух, кажется, прямо-таки звенит от мороза. Миллионы ярчайших звёзд-бриллиантов щедро рассыпаны по чёрному небу («Как в «Вечерах на хуторе Близдиканька», что шли на днях по телику!» – подумал Серёжка). Месяц – калач висит высоко над головами, освещая холодным голубым светом заснеженные просторы. А из трубы котельной, как будто её продолжение, вертикально вверх поднимается столб молочно-белого дыма и тает где-то высоко-высоко, в бездонных глубинах Вселенной…

Запрокинув голову, открыв рот от восторга, Серёжка смотрел в ночную бездну и гадал, о чём перемигиваются через миллиарды километров звёзды. И снова, в который уже раз, пытался – и не мог своим детским разумом охватить, понять эту бесконечность: «Ну как это, нет конца? Вот, например, самая-самая далёкая звезда, а за ней что – опять космос, пустота? Но потом-то что? Опять звёзды. И планеты. И так без конца, без края? Эх, да что далёкие миры! Полететь бы когда-нибудь хоть к самой близкой звёздочке!»…

– Серёга, ты что, примёрз, что ли? – окликнул его брат. – Айда к крепости, там уже битва идёт вовсю!

Серёжка заставил себя вернуться из космической пучины на родную Землю и вприпрыжку побежал за братом.

У крепости, не разбирая, кто против кого, оба с разбега полезли наверх. Славку тут же столкнули со стены, а вот Серёжке повезло чуть больше – он почти поднялся по горке до самой крепости. Но тут навстречу ему из крепостной башенки, как чёрт из табакерки, выскочил Вадька, сбил его с ног, и оба, кувыркаясь, с визгами и криками полетели вниз по ледянке… Внизу, едва отряхнувшись и ощупав руки-ноги, оба пошли на новый приступ. Вверх – и снова вниз, в сугроб… Снег обжигает лицо и шею, набивается в рукавицы. Но разве такие мелочи могут остудить горячие головы? Десяток раз поменяются местами нападающие и обороняющиеся, пока совсем не выбьются из сил. Только тогда вдруг на миг затихает снежная битва, как будто у огромной живой детской зимней игрушки кончился завод…

И вдруг понимаешь – да ты промёрз весь, до самых костей! Щёки уже ничего не чувствуют, и руки в заиндевевших варежках превратились в ледышки…

– Славка, я задубел, давай снежных ангелов сделаем, и домой, а?

– Наверное, действительно пора, а то мама ругаться будет.

Через мгновение они уже стоят под берёзами, на краю «кулацкого» огорода. Здесь снег – нетронутая целина, как раз то, что нужно. Серёжка делает несколько больших шагов от края, поворачивается и плашмя, спиной падает в снег, раскинув руки в стороны. Ощущение – как будто упал в толстую пуховую перину. Вихрь потревоженных снежинок вздымается снежным облачком и медленно оседает ему на нос, на щёки. Он несколько раз машет руками в снегу, а потом подоспевший брат выдёргивает его из снежного ложа. Теперь, отойдя в сторону на несколько шагов, в снег плюхается Славка. Пара взмахов руками – и уже Серёжка помогает ему встать, не нарушив отпечатавшийся в снегу рисунок. Они аккуратно, след в след, возвращаются под берёзы. Ну, вот и всё – теперь быстрей домой, в тепло, к горячей батарее.

А на целине, залитой лунным светом, остаются два снежных ангела – как частички их душ, как воспоминание об этом волшебном вечере, который никогда уже больше не повторится. Нет, конечно же, будут другие вечера и другие снежные битвы. Но почему-то именно этот вечер с его усыпанным мириадами звёзд бездонным чёрным небом, ярким месяцем и искрящимся в его лучах синеватым снегом, на который приземлились два ангела, останется в их памяти на всю жизнь…

Обгоняя друг друга и толкаясь, они влетели в свой подъезд – и остановились на пороге, как вкопанные, вдыхая смолистый, долгожданный, ни с чем не сравнимый аромат живой ёлки.

Они ждали этого дня со всё нарастающим нетерпением – ведь до Нового Года оставалась всего неделя. Наконец-то! Значит, дома, на балконе, их ждёт настоящая ёлка. А в воскресенье они будут наряжать её всей семьей!

– Пап, а пап, ты ёлку принёс, да? – загалдели они прямо с порога.

– Принёс. А как вы догадались?

– Так на весь подъезд ёлкой пахнет! А тебе хорошая досталась, пушистая?

– Хорошая. Завтра сами увидите. А пока – марш мыться. Титан натоплен, ванна полная, ждёт вас.

О, какое это блаженство – с мороза, продрогшему до самых костей, сбросить с себя промерзшую одежду и медленно погружаться в горячую воду по самые уши! А потом лежать в ванне, слушая, как весело потрескивают дрова в титане, вдыхать терпкий древесный аромат и чувствовать, как тепло заполняет каждую клеточку твоего тела…

Наряжание ёлки в их семье было настоящим ритуалом.

Начинался он с проверки самодельной ёлочной гирлянды, спаянной отцом из больших автомобильных лампочек, раскрашенных потом ребятами обычной акварельной краской. За год, проведённый на антресолях, пайка на паре лампочек обязательно отходила. Поэтому Серёжка с нетерпением ждал момента, когда отец достанет из тумбочки свой паяльник с деревянной ручкой, разогреет припой, канифоль и начнёт колдовать над гирляндой. Никакого иного применения паяльника в хозяйстве он не помнил. Поэтому запах пайки стойко засел в памяти как неотъемлемая часть Нового Года – такая же, как запах ёлки в подъезде и мандаринов в школьных подарках, как холодец и салат «оливье» на праздничном столе.

Серёжка всегда с удовольствием помогал отцу – придержать лампочку или непослушный провод, или подновить краску, если где стёрлась…

Наконец, с пайкой и краской покончено. Отец даёт команду – и комната оживает в свете разноцветных лампочек.

Теперь можно ставить ёлку.

Им никогда не нравились ёлки от пола до потолка – отец всегда пытался выбрать небольшую пушистую ёлочку, которую они ставили на кухонную табуретку у окна в зале, рядом с телевизором.

Многие в городке устанавливали ёлки в ведро с песком или с водой – так они дольше стояли и не сыпались. Но в их семье почему-то прижилась давно сделанная отцом деревянная крестовина. И вот, когда ёлка надёжно установлена в крестовине, наставало время семейного совета: отец медленно вращал ёлку, а они все вместе решали, какая сторона самая пушистая. Порой приходилось хитрить, подвязывая лапник там, где вдруг обнаруживалась проплешина…

Наконец, можно повесить лампочки и приступать к самой волнительной части таинства – украшению ёлки игрушками.

Почти все их игрушки были родом из Германии, одна краше другой. Тут были и покрытые хрустальной крошкой разноцветные шары, и расписные фонарики самых разных форм и расцветок, и присыпанные инеем шишки, райские птички на лапках-прищепках, серебряные корзинки с фруктами, золотистые колокольчики, витые сосульки и звёзды, и бусы, и снежинки…

Но самой главной среди игрушек был наконечник: два разноцветных шара один над другим, усыпанные блёстками, над ними – серебряный шпиль тонкой работы с шикарным ниспадающим белым «конским хвостом», а по сторонам у каждого из шаров – по два серебряных колокольчика на изогнутых завитушках из плетёной бронзовой проволоки.

Ни у кого, ни на одной ёлке не видел Серёжка такого красивого наконечника! С него всегда начиналось украшение ёлки. Ребята первым делом отыскивали его в коробках и передавали отцу, а тот, стоя на табуретке, водружал это сказочное украшение на верхушку ёлки. Следом, чуть ниже, он вешал Царь-Шар – самый большой и красивый фиолетово-розово-голубой шар, весь покрытый снежной изморозью. А с другой стороны он сажал на кончик ветки самую красивую и крупную птицу – дятла с чёрной спинкой, красным хохолком, серебристым брюшком и длинным белым хвостом из «конского волоса».

Теперь приходила очередь ребят вешать все остальные игрушки – уже без особого порядка, как придётся. Были, правда, ещё крупные фонарики, которым тоже отводились самые почётные места, и обязательно вблизи лампочек – чтобы, отражая их свет своими зеркальными серединками, они светились, как настоящие.

Маминой же почётной обязанностью были завершающие штрихи – бусы, дождик, Дед Мороз и Снегурочка под ёлку и ватный снег вокруг крестовины…

И вот, когда всё было закончено, папа выключал свет, оставляя лишь один рожок торшера, а Серёжка на правах самого маленького говорил: «Ёлочка, зажгись!» – и включал гирлянду. И они долго сидели на диване, любуясь своим совместным творением, с которым им предстояло встречать Новый Год.

Наступил последний школьный день перед длинными зимними каникулами. Впрочем, школьным он был так себе – всего-то два урока, после которых – долгожданный, первый в Серёжкиной жизни школьный Новогодний утренник.

Он со всей ответственностью отнёсся к заданию учительницы по возможности придумать и подготовить к утреннику какой-нибудь карнавальный костюм. Мама по его просьбе сшила на швейной машинке длинную плащ-накидку из серого серебристого материала. Он же своими руками смастерил из плотной синей бархатной бумаги колпак волшебника, украсив его звёздами и остатками дождика, и оклеил фольгой ошкуренную и отшлифованную наждачкой длинную ровную ветку, превратив её в «волшебную палочку». Но главный свой секретик он не раскрыл ни маме, ни брату, и живо представлял себе, как удивятся ребята, когда он пустит его в действие.

Проснувшись утром, он первым делом, как всегда, заглянул в зал полюбоваться ёлочкой. За прошедшие несколько дней в тепле она отошла от мороза, согрелась, распушила иголки и наполнила всю квартиру своим терпким смолистым ароматом.

Он включил гирлянду и в свете её лампочек попытался ещё раз сосчитать такие капризные, вечно куда-то прячущиеся и неподдающиеся счёту шишки: «Семь… Восемь. Вроде все? А почему же вчера выходило девять? А, вон ещё одна, на задних ветках висит – так сразу и не заметишь! Значит, всё-таки всего девять».

Внимательно оглядев ёлку, он высмотрел подходящую ветку и перевесил спрятавшуюся шишку на более видное место. «Вот теперь порядок. Будешь знать, как от меня прятаться!» – и, довольный результатом, он выключил гирлянду, аккуратно уложил свой костюм волшебника в сумку и понёсся на кухню завтракать.

Всего два урока – но как медленно тянется время, когда ждёшь чего-то с нетерпением! Кажется, все колёсики и шестерёнки в школьных часах на стене вдруг разом заржавели – поэтому и стрелки движутся еле-еле, нехотя, с почти слышимым скрипом…

«Почему, интересно, так всегда происходит? – размышлял Серёжка, взглядом поторапливая стрелки. – Если урок неинтересный – то нет ему конца… А когда на улице в снежки играешь, или в хоккей на катке, то не успеешь глазом моргнуть – а уже домой пора…»

Ну наконец-то! Ему показалось, что никогда ещё звонок не трезвонил так заливисто и радостно. Подхватив сумку с костюмом, он побежал в спортзал. Туда пару дней назад привезли огромную – почти до потолка – ель. Каждую перемену они бегали смотреть, как её сначала устанавливали в центре зала, а потом наряжали… Получилось очень красиво.

Накинув на плечи плащ и надев колпак, он взял в одну руку волшебную палочку, а другую, с «секретиком», спрятал под плащом и стал ждать… Зал постепенно наполнялся различными сказочными персонажами: вот кто-то влез в костюм медведя, мимо медведя прошла с лукошком Красная Шапочка, а рядом откуда ни возьмись возник вдруг длинноносый Буратино в полосатом колпачке…

Наконец, в зал впорхнули несколько девочек – «снежинок», а следом за ними – Снежная Королева, в которой Серёжка без труда узнал Леру. А может быть, и не Снежная Королева вовсе, а Герда? Голубой халатик-мантия, белый пуховый воротник и белые же пуховые рукавички… и короны на голове нет, только пуховая повязка… «Всё-таки Герда!» – решил он и, сделав шаг вперёд, поклонился.

– Здравствуйте, о, прекрасная незнакомка! – театрально произнёс он. – Я – маг и волшебник. А Вы – Герда?

– Вы угадали! – в тон ему ответила она. – Но раз Вы – волшебник, то, может быть, Вы исполните одно моё желание?

«Сейчас попросит, чтобы я нашёл её Кая», – с грустью подумал он, но попытался не подать виду.

– Я попробую, хотя я ещё только учусь!

– Я хотела бы быть самой красивой на этом Новогоднем балу. Можно?

– Исполняю! Трэкс! Фэкс! Пэкс! – с облегчением выкрикнул он слова заклинания и, коснувшись своей волшебной палочкой её плеча, шевельнул под плащом другой рукой. Раздался тихий хрустальный звон, каким в сказочных фильмах часто сопровождается волшебство. – Ну вот, ты точно теперь самая красивая!

– Ой, а что это у тебя там? – захлопала ресницами Герда.

– А это – мой секретик, который помогает мне исполнять желания! – и он достал из-под плаща маленький – чуть больше напёрстка – но настоящий медный колокольчик.

– Ничё себе дела! – вылез откуда-то из-за спины Колька, заядлый двоечник из «колхозного» Шаталово. Ткнув пальцем в колокольчик, он повернулся к Серёжке: – А сделать из меня отличника смогёшь? Или слабо?

– Ну, давай попробую… Но тут ещё один секрет: надо заниматься и делать все домашние задания каждый день – иначе не сработает! Ты готов?

– Да уж, конечно! С заданиями любой дурак отличником станет!

– Ну вот видишь – уже сработало! – подмигнул ему Серёжка…

Тут вокруг вдруг поднялся шум, все загалдели, закричали: «Здравствуй, Дедушка Мороз!» – и на пороге появился Дед Мороз, каким его рисуют на открытках: красный нос, борода, красный тулупчик, валенки и большой мешок за спиной. Потом все вместе зажигали ёлку – а она никак не хотела гореть, и пришлось кричать несколько раз: «Ёлочка, зажгись!» Когда огоньки всё-таки загорелись, стали хором звать Снегурочку. А когда она, наконец, появилась, началось Новогоднее представление, которое классы готовили весь декабрь. Со сцены звучали стихи и новогодние песенки. Серёжка аккомпанировал на пианино своему классу, который спел хором «Снег-снежок засыпал весь лужок». Рука за руку водили хоровод вокруг ёлки, и все дружно распевали «В лесу родилась ёлочка». Потом играли в «Ручеёк» – и конечно же, маг и волшебник всегда увлекал за собой Герду, и это её, похоже, радовало…

Было очень весело, и так не хотелось, чтобы праздник заканчивался. Но теперь время, как назло, будто навёрстывало упущенное утром, и летело, летело вскачь, как лихая русская «тройка»…

Поздний вечер. Хочется спать, но он сидит на кухне с родителями и терпеливо ждёт, когда остынет в тазике сваренное для холодца мясо, чтобы его можно было разбирать. В этом он маме – единственный помощник. Папа занят «мужскими» делами – чистит картошку, крутит мясо для котлет через мясорубку… А Славка просто дрыхнет – от него помощи в таких делах не дождёшься.

Похоже, можно приступать. В тазике – целая гора мяса: разрубленные поросячьи ножки (он для смеха называет их «копытцами»), говядина на костях, куриные окорочка… И всё это нужно перебрать, отделить мясо от костей, порезать его на мелкие кусочки и сложить в другой тазик. А кости – это его «добыча» и самая вкуснятина. Ведь из них можно высосать столько наваристого, ароматного бульона!

Горка неразобранного мяса тает на глазах, зато в другом тазике – растёт. Наконец, остаются последние косточки…

– Сына! Сынуля! – почему-то трясёт его за руку мама. – Пора вставать, а то Новый Год проспишь!

Он медленно открывает глаза. В комнате темно – за окном смеркается. И тут он вспоминает, что сегодня – последний день старого года, и что он лёг поспать после обеда, чтобы набраться сил для долгой Новогодней ночи…

– Мам, знаешь, мне приснилось, как мы холодец готовили. Так всё взаправду было – как будто не во сне! А холодец-то получился?

– Получился, не переживай. Скоро на стол будем накрывать, тогда и попробуешь. А пока глазоньки протирай – скоро твоя любимая передача по телевизору начнётся.

– «Клубкино Путешествие», что ли? – улыбаясь их давней семейной шутке, хмыкнул Серёжка…

С раннего детства он очень любил эту передачу, где показывали разные страны, необычных животных и птиц… Папа всегда её смотрел, когда был дома, и Серёжка был тут как тут, в соседнем кресле. И вот как-то раз, когда ему было, наверное, года четыре, в середине передачи он вдруг огорошил отца вопросом:

– Пап, а пап, я уже долго думаю и что-то никак не пойму – а где здесь Клубкин-то?

Отец недоумённо посмотрел на него.

– Какой такой Клубкин?

– Ну как же, раз передача называется «Клубкино Путешествие», то, значит, это про какого-то Клубкина, который путешествует? Так, что ли, этот дядька-ведущий и есть Клубкин? Почему ж его по-другому все зовут?

Отец смеялся так, что с кухни прибежала мама, а из соседней комнаты – Славка.

– Ну, сын, ты насмешил! Передача называется не «Клубкино Путешествие», а «Клуб Кинопутешествий». Ну, у нас в городке есть Клуб Офицеров – там собираются офицеры и их семьи. А тут, на телевидении, собраны кинопутешествия. Поэтому – «Клуб Кинопутешествий».

Вот и «Клубкино Путешествие» закончилось, начался традиционный предновогодний «Кабачок 13 стульев». Под очередные шутки пани Моники, пана Зюзи и пана Директора мама накрыла стол в зале белоснежной скатертью, а Серёжка с братом достали из шкафа праздничные тарелки, бокалы, вилки и ложки, разложили салфетки, а потом стали носить с кухни и расставлять блюда с разными вкусностями.

Наряду с привычными домашними солениями – маринованными помидорами и огурцами, квашеной капустой и грибочками с луком – здесь были: заливное из судака в окружении зелёного укропа и нарезанных кружками моркови и яиц; такое же заливное, но уже из языка; новогодний салат-оливье, щедро заправленный привезённым папой из Москвы майонезом; яркий, аппетитный винегрет, политый ароматным подсолнечным маслом; их совместное творение – фирменный двухслойный холодец (мясо на дне, а прозрачное желе – сверху); домашние голубцы, котлеты и картошечка в масле на горячее; ваза с чудом сохранившимися в подвале гаража яблоками и даже несколькими такими редкими в их краях мандаринами; бутылка шампанского и коньяка для родителей, а для ребят – любимый лимонад «Дюшес» и домашний компот из клубники и смородины.

Провожать старый год сели рано, часов в девять. Вспомнили уходящий год добрым словом, поблагодарили за всё, что было хорошего. За воспоминаниями и тостами незаметно подкралась полночь. С первым ударом курантов папа разлил шампанское по бокалам (ребятам тоже полагалось по глотку!), и все дружно чокнулись за Новый Год.

А спустя полчаса Серёжка нетерпеливо заёрзал на диване.

– Ну, что ты ёрзаешь? – заметила его нетерпение мама. – Пора, что ли? Опять «шухарить» собираетесь?

– Ага, уже пора. Мы с ребятами договорились в полпервого встретиться.

– Ну, ладно, бегите. Только поаккуратней там, не взрывайте ничего.

– Не волнуйся, мам, на этот раз только хлопушки!

И, наскоро одевшись и прихватив заранее собранный пакет, ребята вывалились на улицу. В пакете был весьма странный набор всякой всячины: изолента, моток капроновой нитки, ножницы, пара хлопушек… Арсенал нехитрый, небогатый. Но если помножить его на ребяческий опыт и изобретательность, то могло получиться вполне качественное «шухарение» – безобидные весёлые шутки, которые ребята устраивали после наступления Нового Года в подъездах, перебегая от одного дома к другому…

Вроде вся команда в сборе. Начинается групповая работа творческой мысли.

Первый подъезд – что у нас тут под лестницей интересного? Детская коляска? Прекрасно! Значит, через минуту в этой, например, квартире раздастся звонок, и в открывшуюся дверь пожалует в гости привязанная к дверной ручке коляска, сопровождаемая взрывом смеха убегающих в ночь сорванцов.

А в следующем подъезде в квартиру въедут так кстати оставленные на площадке санки, нагруженные кучей снега – надо же развеселившимся гостям немного освежиться!

Совсем ничего нет? Не беда – можно ведь связать ручки двух квартир напротив, но так, чтобы «слабины» верёвки хватало на открывание лишь одной двери. Вот это будет настоящая умора – смотреть, как соседи дёргают ручки каждый на себя и не могут сообразить, как договориться! Ну а если из всех четырёх квартир на площадке слышны голоса – можно рискнуть и связать все четыре. Это ещё веселее! Главное – вовремя унести ноги, когда, наконец, одна из дверей всё-таки откроется…

А самая здоровская хохма – подвесить хлопушку между ручкой квартирной двери и перилами. Это будет настоящий новогодний сюрприз! Звонок, дверь открывается… Бба-бах – и в коридор влетает приветственное облако конфетти!

Ну а уж если и нитки-верёвки, и хлопушки кончились – что ж, приходится волочить к подъезду для отправки в гости дворового снеговика…

Часа два таких изобретательств – и ни один подъезд не остаётся без внимания…

Но месяц неумолимо клонится к горизонту. Вот и свет в окошках гаснет то тут, то там, и «завод» кончается, и усталость берёт своё… Прошла, отшумела новогодняя ночь. Скоро наступит первое утро Нового Года. Пора домой…

Январь

Какое это чудное чудо – проснуться утром посреди зимы от по-летнему яркого солнца! И первое, что видишь в окне, едва открыв глаза – это синева и высота неба, на котором – ни облачка. А больше из окна – когда лежишь – ничего, кроме неба, не видно. Поэтому, если долго-долго смотреть в одну точку, то небо как будто разрастается, приближается, заполняет всё пространство вокруг… И вот уже кажется, будто дом и земля остались где-то далеко внизу, а ты вместе с кроватью паришь в этой синеве, и нет ей ни конца, ни края…

Тёплый свет заливает всю комнату. И невольно начинаешь сомневаться – а может, сейчас в самом деле лето, и вчерашняя Новогодняя ночь совсем не вчерашняя, а просто приснилась? Сейчас подойдёшь к окну, выглянешь – а там…

Зима-а-а-а-а-а-а!

Ослепляюще-белые, переливающиеся миллионами драгоценных кристаллов снежные просторы раскинулись до самого горизонта. Ветви берёз и кустарников все пушистые-махровые от толстого слоя инея – значит, на улице ух как холодно! И тем приятнее сидеть у тёплой батареи и смотреть, смотреть в окошко на эту зимнюю сказку…

Но время не ждёт. Быстрее позавтракать – и в зал к телевизору, забраться с ногами в кресло под ёлочкой (конечно же, предварительно пересчитав шишки!) и смотреть любимый фильм – «Четыре танкиста и собака». Он как раз сегодня начинается и будет идти по 2 серии каждый день, все каникулы. Значит, каждое утро переживать за экипаж самого лучшего в мире танка Т-34 «Рыжий» и радоваться проделкам и находчивости пятого члена экипажа, умнейшей овчарки Шарика.

Как только закончился фильм, Серёжка наспех оделся и выскочил на улицу – не терпелось побегать на морозном воздухе, по искрящемуся снегу. Во дворе он нос к носу столкнулся с Ларой, которая вывела погулять свою рыжую собаку Ингу.

– Привет! Смотрела «Четырёх танкистов»? Зыкинский фильм, да? Слушай, а Инга твоя такая же умная, как Шарик? – затараторил он, но вдруг заметил на глазах Лары слёзы и смущенно замолк. – Ларка, а ты чего ревёшь-то?

Лара долго не отвечала – только сопела и шмыгала носом… А когда, наконец, открыла рот – как будто плотину прорвало…

– Я случайно сломала дурацкую линейку… Я аккуратная, это правда случайно вышло. А мама… она сказала, что больше не будет покупать, что я не умею ценить и беречь вещи… и чтобы я сама теперь её сделала. А как я её сделаю? Я же не волшебница!

И тут Серёжка вспомнил Новогодний утренник…

– Да не реви ты! Я-то ведь зато волшебник! Я тебе помогу – ты только успокойся. Щас только сбегаю домой, возьму кое-что и быстро вернусь. Жди меня, ладно?

Лара недоверчиво посмотрела на него, но кивнула головой…

Через пять минут Серёжка вернулся.

– Ты что, своим волшебным колокольчиком хочешь наколдовать линейку, что ли?

– Ну, может быть и так… Но сначала нужно найти подходящую ветку. Ведь даже у Золушки для кареты тыква нужна была, а для лошадей – мыши! Так что айда в лес, на поиски!

Лара смотрела на него во все глаза. Слезы высохли – как не бывало. Довольный, Серёжка решительно повернулся и зашагал к лесу на берегу речки. Лара шла следом за ним, а Инга, наконец-то спущенная с поводка, рванула вперёд – только уши развеваются по ветру, да снег летит из-под задних лап…

И вот они на окраине леса – как будто на краю сказочного лукоморного царства. Здесь, куда ни глянь, земля покрыта снежной периной чуть ли не по пояс – не сойти с протоптанной тропинки ни вправо, ни влево. Снег искрится, слепит глаза, а от стволов деревьев протянулись, причудливо переплетаясь, глубокие синие тени. То тут, то там высятся снежные холмы, будто муравейники – это небольшие кустики «с головой» ушли под снег. Зелёные лапы невысоких ёлок пригибаются к земле под тяжестью снежных шапок, а под их широкими «юбками» притаился сумрак. Кажется, само время замерло в этом лесу – прилегло отдохнуть под раскидистой ёлочкой и задремало, укутавшись в пуховое одеяло…

На окраине леса, рдея янтарными стволами, раскинули свои могучие ветви над ледяным зеркалом замёрзшей речной заводи две сосны. Их вечнозелёные верхушки, увенчанные сияющими снежными коронами, безмятежно покачиваются в вышине. Вот одна «корона» срывается и разбивается о нижнюю ветку в облако искрящейся в лучах солнца снежной пыли…

– Серёжа, смотри – там как будто снежный шалаш.

– Точно! А посмотри туда – видишь, поваленное дерево? Вылитый снежный крокодил – вот ноздри, дальше морда, глаза и спина, и хвост. А ветки по сторонам – ну точно лапы!

– Ой! И правда, похоже!

Они стоят, очарованные этой снежной сказкой, вертят головами по сторонам, высматривая всё новые зимние причуды и совершенно забыв о том, зачем они сюда пришли. Вдруг сорвавшийся откуда-то сверху сугроб разом накрывает их обоих.

– Точное попадание! – радостно кричит Серёжка, втянув голову в плечи и вытряхивая снег из-за воротника.

Инга заходится заливистым лаем – то ли просто от радости и свободы, то ли оттого, что ей тоже достался кусочек упавшего сугроба. Она носится кругами, то проваливаясь по самое пузо на снежной целине, то, «пробуксовывая» всеми четырьмя лапами в глубоком снегу, выбираясь обратно на тропинку и каждый раз смешно отряхиваясь всем своим рыжим мохнатым телом, как после купания.

Хочется стоять в этом заснеженном краю вечность, слушать вздохи ветра и леса, и ждать новых чудес… Но мороз берёт своё, кусает щёки, нос…

Пора за дело – и домой!

Серёжка находит подходящую ровную толстую ветку, достав из кармана маленькую походную ножовку, проворно отпиливает кусок нужной длины и поворачивается к Ларе.

– Ну вот, готово! К вечеру будет тебе линейка – не отличишь от покупной!

… Он и взаправду хотел выстрогать из ветки линейку. А что, всего и делов-то – обрубить ножом да стамеской лишнее с двух сторон, чтобы получилась плоская дощечка, потом обстругать, отшлифовать шкуркой, обрезать ровно одну сторону и разметить…

Но, вернувшись домой, он вспомнил, что папа перед Новым Годом принёс ему настоящую офицерскую пластмассовую линейку со множеством всяких вырезанных фигурок – кружков, квадратиков, треугольников и ромбов. Поэтому он решил просто отдать Ларе свою обычную, деревянную линейку, которая теперь стала ему не нужна. Ведь важно то, что она успокоилась и не плакала больше, а под конец лесного путешествия и вовсе развеселилась. В этом, наверное, главное «волшебство» – правда?

– Слышь, брат, надо бы чем-нибудь интересным заняться, как думаешь? – спросил как-то Славка после окончания очередной серии фильма.

– Ага, надо бы… Вот только чем?

Братья стояли у ёлки и смотрели на улицу через окно балконной двери. На ветках берёзки прямо напротив балкона сидела пара нахохлившихся от мороза красногрудых снегирей.

– Славка, у меня идея! Давай соорудим кормушку для птиц, поставим на балкон и будем наблюдать, как они кормятся.

– Ну и из чего ты, интересно, собираешься её сделать? В гараж я по такому морозу не потащусь.

– А и не надо! Вон, смотри – у нас на балконе посылочный ящик валяется. Так можно стенки отбить, а из дна с деревянными рейками по сторонам кормушка с бортиками получится.

– Ну, можно, конечно. Только вдруг он отцу нужен – ну, там, бабушкам посылку захочет отправить, или ещё что… А знаешь, у меня идейка получше! Давай вместо кормушки сделаем ловушку! Тогда и ящик не надо разбивать, и птиц накормим, а может, какую и поймаем!

– А как ловушку из ящика делать?

– Да проще простого! Поставим ящик на балконную полку, покрошим хлеб – чуть-чуть на край, а побольше – внутрь ящика. Сверху положим фанерную крышку и подопрём её с одной стороны палочкой или карандашом, чтоб щель осталась, а к подпорке нитку привяжем и сюда, в комнату протянем. Птицы прилетят на хлеб, склюют его на краю ящика, а когда спрыгнут на дно ящика за крошками – тут мы нитку дёрнем, крышка ящик-то и захлопнет…

– Ну ты, Славка, голова! Я бы ни за что не додумался, – уважительно протянул Серёжка. – Только чё будем делать, если они внутрь ящика не захотят забираться?

– Чё – чё… Да ничё! Куда они денутся-то, когда на бортике хлеба не останется? Они щас голодные, как волки в лесу – морозы-то вон какие стоят!

– Ну ладно, чё ты кипятишься? Даже если и не поймаем, всё равно интересно. Давай ты ящик доставай, а я пойду карандаш искать и нитку.

И вот ящик установлен на балконной полке, несколько крупных крошек хлеба оставлены на бортике, а от карандаша, подпирающего крышку, через балконную дверь в комнату тянется нитка…

Не успел Славка прикрыть за собой дверь, как откуда ни возьмись прилетел проворный и, похоже, очень голодный воробей, ухватил крошку побольше и был таков… Снегири повертели головами и перелетели на ветку поближе, а их место заняли две синички.

– Ну, кто следующий? – сам себе под нос пробормотал Славка.

Смелой оказалась одна из синичек – подлетела, уселась на краешек полки, бочком, бочком подскакала к ящику, покрутила по сторонам головой, подпрыгнула и, едва коснувшись бортика лапками, ухватила крошку и вспорхнула обратно на ветку. Следом за ней – её подружка… А там и снегири один за другим последовали примеру своих желтогрудых сородичей.

Но крошек на бортике больше не осталось – и подлетевшая за добавкой синичка улетела ни с чем. Снегирь же оказался посмелее – уселся на бортик ящика и завертел головой, высматривая добычу…

– Дёргай, а то улетит! – чуть дыша, прошептал Серёжка.

– Цыц, не торопыжничай! Щас дёргать «без мазы» – просто спугнём. Надо, чтоб он внутрь спрыгнул. Ну, давай, прыгай! – попросил он.

И, как будто услышав его просьбу, снегирь спрыгнул с бортика внутрь ящика! Славка тут же выдернул подпорку, и крышка захлопнула ловушку.

– Вот это здорово! – вскрикнул от восторга Серёжка. – Целого снегиря поймали!

Тут щёлкнул дверной замок – это мама пришла на обед.

– Мам, мам, мы со Славкой снегиря поймали! – Серёжка схватил маму за руку и потащил в зал. – Смотри, там, на балконе, он в ящике, под крышкой!

– Ну вы выдумщики, конечно, – задумчиво произнесла мама. – Только что вы теперь с ним делать-то собираетесь?

– Как что? Соорудим клетку для него, и будет у нас жить.

– Боюсь, сынок, долго он не проживёт. Снегири не живут в неволе – это же не домашние птицы… Так что он наверняка умрёт.

Весь восторг приключения мигом куда-то улетучился. Серёжка вдруг живо представил себе, как проснётся он однажды утром, прибежит в зал проведать ёлочку и снегиря – а тот лежит на боку в клетке, вытянув вперёд свои маленькие когтистые лапки… Он завертел головой, отгоняя грустное видение.

– Не хочу, чтоб умирал. Пусть лучше живёт на воле. Славка, давай, пожалуйста, отпустим его, а? А крошки из ящика тогда просто на полку высыпем – пусть так кормятся.

– Ну, как скажешь. Хочешь – сам пойди отпусти.

– Ага, спасибо! Мам, смотри, я щас его выпущу.