Хроники ускоренного сердцебиения (сборник) Шитуев Валерий

Дождинок накапай в вино,

Обмой свое тело росой,

Все выпей, сотри, уничтожь,

Что слилось плохое с душой…

О ком прошептал тебе дождь?

Под утро, в рассветную новь,

Обласканный летним дождем,

В саду вместе с кленом, вдвоем,

Любимой жене навека —

Пропели мы песни, и вновь

Нам все подпевали слегка…

Кому завещал я любовь?

Марионетка

Я не снимаюсь в мыльном сериале

И не статист в убыточном кино —

Нам роли всем когда-то расписали,

Хотя сыграть не каждому дано.

Я не спешил выскакивать за рамки

И лишним был я в хоре голосов,

А мой сценарий метил прямо в дамки —

Без наградных медалей и крестов.

К чему теперь выпрыгивать на сцену,

Где манекены пляшут под луной;

Никто не сможет оценить замену,

А только клоун точно не герой.

Веревки дернут – и пошла забава,

Когда уже не веришь сам себе,

Пусть эта роль рассеется, как слава,

Провалом станет в жизни и судьбе.

А мог бы распевать, как птица в клетке,

И тасовать колоду без забот,

Когда весь мир под стать марионетке

И, как всегда, невидим кукловод.

…Взобрался я однажды на подмостки

И поглядел в толпу издалека…

Теперь я знаю, кто нам парит мозги,

Я помню звук взведенного курка.

Паутина

На лице, постаревшем за годы, —

Паутина морщин – сплошь невзгоды!

Не прикроешь седые виски,

И сжимается сердце в тиски.

На иконе в старинном окладе —

Паутина времен, а во взгляде —

Неземная любовь и года

Не состарят глаза никогда.

Все мы смертны – и люди и вещи,

Только взгляд на распятии вещий

Мироточит слезой вновь и вновь,

Утешает и дарит любовь.

Рай

И где-то там, на тропах каменистых,

Где бродит добрый снежный человек,

Я утону в глазах твоих лучистых

Нырну в пучину глаз твоих навек.

Возьму тебя в нетронутую снежеть

И унесу в нехоженую даль.

Мы позабудем офисную нежить,

Откроем рай, как светлую печаль.

Лишь камни, белый снег и эта вечность…

И льнет к твоей душе моя душа…

В любви мы устремимся в бесконечность —

И этот мир откроем не спеша…

Пройдем спираль падений и рождений,

Придем к тому, с чем начинали путь.

В твоих глазах я снова тот же гений,

А если и привру, то лишь чуть-чуть.

Построим рай в сухом, сосновом боре,

А в нем часовню белую как снег

И с нами запируют на просторе

И ангелы, и – снежный человек!

Ночь Наполеона (Накануне Бородино)

Он сидел на пустом барабане

И глотал из бутылки коньяк —

Вся Европа лежит под ногами,

Только Русь не ложится никак.

Где-то сзади Смоленск и Калуга,

И Москва под французской пятой,

Завывает под окнами вьюга,

А союзник у вьюги другой.

Мужичье! Как их там? – Партизаны…

Нарушают законы войны,

Но какие наносят удары

Бородатые русские псы,

А безглазый фельдмаршал Кутузов,

Где его отыскал государь?

Не боится ни капли французов —

Не фельдмаршал, а деспот и царь!

Всяк воюет, никто не сдается,

То на вилы поднимут обоз,

Стар и млад до последнего бьется,

А еще этот русский народ!

Что-то, как-то нескладно сложилось

И идет по канонам другим.

Видно Русь не напрасно молилась

Рукописным иконам своим…

Ладно! Завтра последняя битва —

бородино-французский канкан.

На коленях российская свита

Бросит флаги под мой барабан…

Но как давит предчувствие краха,

Несмотря на французский престиж,

Никогда он не ведовал страха —

«…Может все же вернутся в Париж?»

…Он сидел на своем барабане,

Вспоминал бородинскую ночь,

Эта битва смешала все планы,

Вдруг отбросив империю прочь…

Что за черт? Разве в силах понять я

Эту бездну восточной глуши?

И зияла над ним, как проклятье,

Неразгаданность русской души.

Бармен

Сизый сумрак. Потухший камин.

Пять столов – вот и весь ресторан,

Нет за ширмой приватных кабин —

И гуляет по кругу стакан!

Сколько раз я в объятьях земных,

Танцевал с ненаглядной красой,

И казался весь мир – для двоих,

И парил я над грешной землей.

Лей мне бармен в каленый стакан,

Ты смешай на похмелье души

Злой напиток – огонь и дурман,

Только сдачей меня не смеши!

Раздербань свой бутыльный колчан,

Эти слезы мне с водкой смешай;

Горсть монет я швыряю в туман,

А теперь испарись – не мешай!

Разгулялась столичная рвань,

Сколько спьяну я стран исходил,

Только старый кабацкий наш рай

Разлюбить не хватило мне сил!

Подмога

Выхожу один молиться Богу

На пустую горную дорогу,

И висит потерянно луна,

В небе, как и я теперь – одна!

А душа стремится дальше, выше,

Где-нибудь Господь ее услышит,

Ведь мои слова, мои молитвы,

Как в церковном хоре Божьи ритмы —

Наполняют ночь. И даже горы

Все свои мирские разговоры

Отложили и молчат без сна.

Тихо-тихо бьет в скалу волна.

Птицы спят. Затихли в чаще звери,

Но в душе я слышу голос: «Верю!..»

Звездный холод. Небеса. Дорога.

Лишь в молитве Божия подмога…

Плоть

Плоть моя – стать сердешная,

Вся в рубцах ты, плоть многогрешная,

Льется тонкий свет от моей свечи,

Выпь болотная, не терзай в ночи!

А за веком – век, а за далью – даль,

Кто рассеет боль, утолит печаль?

Ах, давно ли я пел в родном краю,

Все пытался тень я обнять свою!

Тень моя – сень заплечная,

В этой жизни мы – пара вечная.

И в рассветный час и в закатный миг

Ты прикрой меня, огради от пик.

Слышу лай собак, слышу волчий вой,

Как легко шагать по земле с тобой…

Все длиннее тень, все короче дни,

Сколько лет еще пребывать в тени?

Боль моя – хворь скудельная,

Ты, как жизнь моя, безраздельная!

Воздух свежих трав заливных лугов

Вновь напомнит мне шелест облаков,

И веселый свист, и любовный стон,

И по всей Руси колокольный звон…

Не с того ли я был от счастья пьян,

И седлал коней, и скликал цыган?

Пусть шумит в ночи выпь болотная,

Ты со мной душа – боль бесплотная,

Как пробьет мой час на семи ветрах

Ты напомнишь мне роковой размах,

Как настигла тень плоть и боль мою,

Как открылся свет мне в родном краю…

И отпустит боль, и навеют сны,

Как душа поет в золотой тени!

Харакири [6]

Мой самурайский гибкий меч

Лежит в моих ножнах, —

С полудня нежно греет кожу.

Он может многим головы отсечь

И батраку и знатному вельможе.

Мой самурайский гибкий меч

Готов в конкретный день рассечь

И мой живот. Удар назад, прыжок вперёд …

И я уйду. Как мало нужно умному мужу,

Которому так долго я служу.

И хризантемы белый цвет

Уже цветёт не для меня

Не для понурого, отставшего коня

Который плохо разбирается в цветах

Да и залезший на него монах.

Твой дом

Где-то вдалеке, где-то за кустом,

Я стою один и смотрю в твой дом.

Знаю, одинок твой пустой очаг,

Подбери меня, я твой друг, не враг.

Много дней следил за твоим окном

И давно хотел напроситься в дом.

Я не подведу, не предам тебя —

Позови скорей и взгляни любя.

На твоей груди вещий талисман —

Унесет беду, отведет обман.

Встану на крыльце, он кольнет в груди,

Ты откроешь дверь и шепнешь: «Войди!»

Если нам судьба вместе песни петь,

Значит, наш удел свой очаг согреть,

Не напрасно я у окна стоял,

Ангел мой родной, нас давно связал.

Гора

Тогда какой по праву я Король –

Без пажей, без шутов и без кормилиц?

Среди площадной швали – я Герой

У всех бродяг, гадалок, нищих «схимниц».

Я вовсе в этой жизни не Герой,

И нет заслуг, наград и нет регалий,

И в новой жизни – сразу за Горой,

Нам по раскладу выпишут страданья?

В семье меня считают Королем –

Растут кругом деревья, дочка, зданья.

Но все мы точно в будущем уйдем

А за Горой – загадки Мирозданья.