Игрушки для взрослых мужчин Борминская Светлана
Скотчинский остановился.
– Кто здесь?.. – громко спросил он.
Деревья шумели, Николай Романович постоял и пошел в сторону своего офиса, очень быстро пошел, побежал практически...
– Лора, когда у меня встреча с президентом Ассоциации меховых холодильников? – вытирая ноги о коврик, спросил он.
– Через полтора часа, Николай Романович. Запыхались?.. Времени еще много.
– Ага, – Скотчинский кивнул. – Я посижу у себя, а потом пойду.
– Хорошо, Николай Романович.
– А ты фиалки поливала сегодня?
– Не успела, Николай Романович, – улыбнулась Лора.
– Тогда я сам, – Скотчинский толкнул дверь и вошел в кабинет.
На подоконнике среди горшков с фиалками Николай Романович вдруг разглядел бабочку.
Он подкрался. Самая обычная капустница сидела и дремала на увядшем цветке.
– Ты дурак!..
– Я-а-а... ду-рак?.. Почему? – Николай Романович, вздрагивая, обернулся...
В кабинете звучали голоса... Они продолжали переругиваться еще с минуту и внезапно смолкли.
– Ма-ма!.. Мамочка... – набрав номер, прокричал он в телефонную трубку.
– Что, Коля?.. Не кричи, – встревоженный мамин бас из Лондона мгновенно успокоил Николая Романовича.
Она с ним всегда говорила басом, как протодьякон, зная, что только он и успокаивает сына.
– Голоса, мама, голоса, – тихо повторил он. – Со мной говорило дерево, а теперь бабочка!..
– У тебя неприятности?.. – тихо пробасила мама. – Мне приехать?.. Как там Инна?
– Все хорошо, я просто устал, – перевел дыхание Скотчинский. – Не надо, мамочка, не приезжай!..
– А Инна не беременна?.. – и мама вдруг замолчала, словно на линии прервалась связь.
И он испугался.
– Нет, мамочка, она ни разу не беременна!.. Она куда-то уехала и не сказала куда, – всхлипнул Николай Романович. – Я жду... жду, как дурак, даже в милицию заявил.
– Ну ничего, Коля, бывает, – мама едва слышно вздохнула. – Вернется. Я тоже от твоего отца уходила как-то... Раза полтора.
– А может быть, я вернусь в Лондон? – вдруг произнес Николай Романович. – Я ненавижу, мама, я ненавижу Москву... Здесь улицы пахнут гнилью, мама!..
– Хорошо, – Полина Давыдовна вздохнула, – только ничего пока не продавай, Коля, ни квартиру, ни бизнес. Слышишь, Коля?.. Оставляй все как есть и приезжай, остановишься в пригороде, я отцу пока ничего не скажу, а потом съедут жильцы из нашей квартиры в Вестминстере, и ты поселишься там.
– Я еще позвоню, – Николай Романович промокнул слезы ладонью и из лейки, которую выудил из-под стола, стал поливать фиалки... Капустница, взлетев, стала биться в закрытую форточку, и Николай Романович мстительно прихлопнул ее и долго растирал в пальцах.
За окном начинался серый осенний дождик, день обещал быть мокрым и холодным.
Оранжевая бестия
Всю ночь за окном шумел дождь, а утром Валю разбудил Лобзик.
На часах было всего лишь пять утра и вполне еще можно было успеть позавтракать до работы. Поставив чайник, Валя побежала умываться, котенок, заглядывая ей в глаза, бежал впереди, и Валя дважды чуть не наступила на него.
Потом она торопливо пила чай с молоком и поглядывала в окно. Начинался ее обычный длинный рабочий день.
Убрав свои участки, они стояли еще какое-то время. Две девушки с метлами.
– И ты поверила, что он бросит пить и хочет воспитывать сына?.. – возмущалась Гульшат.
– А что мне оставалось? – Валя вздохнула. – Не пускать его? Он же приехал и ждал меня на улице. По адресу моему приехал...
– Так и не вернулся, исчез с деньгами? – Гульшат изо всей силы пристукнула метлой.
Валя кивнула.
– Не все пропил еще, значит, – и Гульшат в сердцах поддела метлой консервную банку. – Что для Москвы двадцать тысяч?..
Мимо медленно проехал серебристый «Мерседес»-купе.
– Осторожней!..
– Слушай, чего это они на нас вылупились? – пробормотала Гульшат. – Не к тебе, а?..
Из «Мерседеса» тем временем вылезла дряхлая бабка в оранжевом брючном костюме и, поправив съехавший набок парик, зашагала к ближнему подъезду, смешно припадая на каждую из ног поочередно... На руках престарелой модницы сверкало не меньше шести бриллиантовых перстней.
Гульшат, выронив метлу, побледнела.
– Упсс-с-сс... Ты погляди-ка, а?.. – подняв метлу, фыркнула она. – Как елка новогодняя, а самой-то лет девяносто!..
Дверь ближнего к ним подъезда, в которую зашла престарелая модница, оглушительно хлопнула. А они, взглянув друг на друга, невесело рассмеялись.
– Ну и бабка! А этот не приезжал больше, а? – Гуля закашлялась от смеха. – Твой-то?
– Кто мой?..
– Ну, на джипе?.. Твоя сказочная любовь, – Гуля выдохнула.
– Смеешься, – Валя вздохнула. – Его нет в Москве. Может, и не приедет больше никогда. Очень я ему нужна!..
– Нужна, раз приезжал!.. Да, ему плевка не стоит помочь тебе, – Гуля нахмурилась. – С той же работой, да и с жильем. У него деньги из ушей торчат, это ж видно!
Валя пожала плечами.
– Ну почему он должен помогать мне? Почему?.. А если мужа моего непутевого увидит, так вообще больше не появится тут никогда...
– Ну он же запал на тебя, – неуверенно предположила Гуля.
– Как на меня можно запасть, а?.. – Валя улыбнулась и притопнула. – У него семья есть – жена, дочка и тесть, которого по телевизору показывают! Полный набор.
– Да ну, не парься, сколько жен, которых называют женами, которые женами не являются, – постучав по решетке заборчика метлой, поморщилась Гуля. – И на своего дурака в милицию заявление напиши, чтоб воровать больше не смел. Гнилой мужик, Валька, чего у него в башке, если он у тебя деньги последние украл?
– Я разведусь, – Валя вздохнула. – Чтобы человек не мог ранить – нужно, чтобы он ничего не значил. Никто он нам с Антошкой... Пустота.
Мятое утреннее холодное солнце висело сбоку от них.
– Глебкова, хорошо метешь, – подмигнул из машины начальник ЖЭУ.
– А я плохо? – хмуро поинтересовалась Гульшат.
– И ты хорошо, – кивнул начальник. – Метите, девчата, подметайте – премию выпишу!
Они переглянулись.
– Ты куда сейчас?
– В холодильнике уберусь по-быстрому и сразу в больницу, – Валя мрачно разглядывала свои битые кроссовки. – Сегодня, может быть, узнаю, какого числа операцию сделают... Все анализы еще позавчера взяли, сказали, чтобы подошла к заведующей отделения после двенадцати дня.
– Снова? – возмутилась Гульшат. – Обещали же больше не брать! Искололи небось всего?..
Валя кивнула.
– Не то слово... Все, пошла я, Гуль.
– Счастливо тебе, Валька, – Гуля вытащила сигареты.
– Девушка с метлой, а я не вас ищу?.. – сзади них стояла старуха в оранжевом брючном костюме. – Вы Валя?
– Я, – вздрогнув, обернулась Валя. – Вы насчет работы, наверное?..
– Убираться и с чау-чау гулять. Хозяйка – известная певица. – И старуха задумчиво добавила, покосившись на Гульшат: – Вы честная, мне так сказали.
– Смеетесь? – встряла в разговор Гульшат. – А я что, нечестная, на ваш сторонний взгляд?
– Нет, – протянула бабка. – Про вас мне никто не говорил, ну, что вы честная, извините... Так вы точно Валя?.. Мне вас порекомендовали.
– Давайте ваш адрес, – кивнула Валя. – Спасибо вам большое, я обязательно приду.
– Убирать надо дважды в неделю – два туалета и ванную. С собакой гулять только вечером в эти же дни. Два раза по десять минут. Можете начать прямо завтра. Ну все, я пошла. – И старуха, припадая на обе ноги, устремилась к «Мерседесу».
Усевшись, она опустила стекло.
– Меня Эля зовут!.. Звоните, если передумаете, там на визитке телефон!
«Мерседес»-купе отъехал через пару секунд, Гуля поморщилась.
– Правда пойдешь туда?.. Деньги не пахнут, Валь? А интересно все-таки, кем приходится певице эта старая чума?..
– Узнаю и расскажу. – Валя пожала плечами. – Можно подумать, у меня есть выбор?.. Лишь бы платили.
– Дай-ка я адрес посмотрю? – Гуля протянула руку. – Надо же, недалеко совсем.
– Хочешь, ты иди, – предложила Валя. – У меня сейчас работы – завал!
– Да ладно, тебе нужнее, Валь, – улыбнулась Гульшат. – Не жадная ты, чудо чукотское.
– Ну пошла я, – и Валя, сунув визитку в карман, побежала к фотостудии.
Гуля, присев на корточки, еще некоторое время курила и о чем-то думала.
В самом центре неба снова собирались дождевые тучи.
Наговорить на ветку
Всю эту ночь Владе снилось виноватое лицо мужа.
– Только чудо вернет мне его, не иначе, – проснувшись, шептала Влада и, пошарив рукой у себя в изголовье, достала купленную по случаю «Книгу заговоров».
Включив ночник, стала читать там, где оставила закладку.
– Наговорить на ветку... на проволоку... положить ее на дорогу соперницы... Нет, не подходит, там столько людей ходит, и пока эта Валя пройдет, весь наговор улетучится. Ага, а вот крест на двери!.. Нет, это, наоборот, – защита... А вот наговор, как свести в могилу соперницу... Три страницы, и нужны ее волосы... Волосы... А чтобы никакой наговор не подействовал, надо смеяться над колдуном... Опять не то, – зевнула Влада и сама не заметила, как заснула с книжкой под головой.
Это было вчера, а сегодня утром солнца в окнах было настолько много, что она вскочила на ноги за пару секунд и обрадовалась, что в ней столько прежней бодрости.
– Мам, я ушла, – громко сказала дочь, открыв дверь в ее комнату. – Тебя дед искал, ты слышала?..
– Умоюсь и зайду к нему, – пообещала Влада. – Ты не опоздаешь?..
– Нет.
Влада надела халат и машинально раздавила ногой паука в ванной, обратив внимание, какой он непропорционально большой... Приняв душ, долго стояла у окна кухни и, пока варился кофе, всматривалась сквозь занавески в апельсиновый солнечный свет.
– Нужно снова быть живой и смешной, Лада, – напомнила она себе. – Я потеряла счет минутам, так жду его приезда... А зачем? Нужно жить, а не ждать, – пока пила обжигающий кофе, успокаивала она себя, но так и не смогла успокоиться. Бодрость с каждой следующей минутой превращалась в тревогу.
«Ну как же так, я его люблю, а он даже не звонит?!» – в сотый раз спрашивала она себя, поднимаясь на второй этаж к отцу.
Справка от ветеринара
Без Рэма Константиновича в доме было непривычно тихо, и Полина Давыдовна на пару с котом наслаждались покоем, пока он окончательно им не осточертел. С Рэмом Константиновичем в доме был стабильный латентный скандал с привкусом смешного безумия, а Зяблик и Полина Давыдовна по сути своей представляли очень спокойных и правильных – замужнюю женщину и двухгодовалого кота.
Лондон, модный район Кенсингтон, дом с историей, скамейка у дома. На ней сидит кот Зяблик в бриллиантовом ошейнике и задумчиво смотрит в точку на своей лапе. На лапе кота множество точек, но выбрал для осмотра он почему-то одну – самую маленькую...
Если прочертить линию от кошачьего глаза до центра точки на лапе, то выйдет не меньше 12 дюймов.
– Эй, неслух, иди домой!.. – зовет кота супруга Рэма Константиновича Полина Давыдовна. Зяблик, спрыгнув, бежит к открытой двери, брезгливо отряхиваясь от налипающей на лапы садовой земли. На усатой кошачьей морде топорщатся раздражение и скука.
Они садятся обедать в обычное время. Полина Давыдовна ест куриный суп, а глядит на Зяблика. А Зяблик глядит в суп, но мысли его – о Рэме Константиновиче. Коту без хозяина не хватает вкуса жизни. Без зловредных эскапад Скотчинского по поводу всех и вся куриный суп кажется коту помоями.
Зяблик, хмурясь, доедает суп и ползком направляется в комнату... Полина Давыдовна от удивления роняет ложку на пол. Зяблик вздрагивает и становится на все четыре лапы. Хозяйка и кот с недоумением глядят друг на друга.
– Нам срочно нужно поехать в Москву! – внезапно решает Полина Давыдовна. – Сейчас же едем к ветеринару за справкой.
Зяблик не издает ни звука... Про ветеринара он уже слышал от соседа, которого туда возили на кастрацию.
Через час Полина Давыдовна и Зяблик в закрытой корзинке едут в такси, потом сидят в очереди к ветеринару. Справку для Зяблика им выдают после двух прививок, стоимость прививок не мала и не велика, всего двадцать пять фунтов. Уколотый в заднюю лапу Зяблик, сглатывая слезы, обжигает хозяйку недобрыми взглядами.
– Закажем билеты... То есть один билет для меня, – поправляет себя Полина Давыдовна. – И, возможно, улетим завтра. Слышишь, Зябликус?.. Увидим Владочку, Машку и Колю с Егором... Ты рад, неслух?..
– Не называй меня неслухом, – сквозь зубы выплевывает кот и едва слышно добавляет: – Старая бестолочь... Из-за такой ерунды мне искололи бок?
Полина Давыдовна глуховата и последних слов кота не слышит или притворяется, что не слышит, что более вероятно. Зяблик закатывает глаза и притворяется мертвым.
А Полина Давыдовна вдруг фыркает и начинает смеяться, но смех какой-то невеселый.
– Сами разберутся, – вполголоса говорит она. – Влада – взрослая женщина, разведется и снова замуж выйдет, тоже мне горе... Ах, какое удовольствие с одними брюками всю жизнь коротать, – и делает характерный неприличный жест, который, кроме Зяблика, никто не видит, но коту не до бесстыдных жестов хозяйки, он играет роль «мертвеца».
Полина Давыдовна продолжает вспоминать, но обрывки ее мыслей не всегда поддаются расшифровке даже коту.
– Коля женился, но жену не привез и не показал, все ему кажется, что его учат или считают дураком, а он просто ранимый... Ничего от меня и ничего от Рэма, просто вылитый дядя Робин из Иерусалима. Дядя Робин, парадокс всей нашей семьи. Престраннейший человек...
Зяблик вздрагивает, старину Робина он знает и недолюбливает за непредсказуемость. Полина Давыдовна ласково гладит кота по голове и бормочет:
– Два брата – Коля и Егор... Старший Николай и младший Егор, оба такие разные, словно и не братья вовсе. И Влада... Вот такие у меня дети... А Рэм и Коля давно не ладят, даже дрались, когда Коля в школу ходил, – Полина Давыдовна внезапно хлюпает носом, и Зяблик отворачивается.
Он страдает, когда хозяйка плачет.
Влад
«Почему же я не могу ее забыть даже на минуту?..» – всю неделю мучился он.
Бармичев окончательно проснулся и сел на кровати. Города, в которых он побывал, смело можно было заносить в актив развития фирмы «Трансплутон – Навигационные Системы». В обязательной рабочей программе остался всего один ланч с сенатором от Айовы. И затем обратный многочасовой перелет из Нью-Йорка в Москву.
Вчера, когда они мчались по хайвею, из обогнавшего «Кадиллака» высунулась полуголая девица с бутылкой колы и задорно помахала им маленькой загорелой грудью. Они взахлеб смеялись, глядя на нее, а она хохотала им в ответ, показывая гортань и розовые десны.
– Русская амазонка!.. – фыркнул его попутчик Шон.
– Что?.. – переспросил он.
– Она – русская, – Шон подмигнул. – Все ваши бабы – прирожденные амазонки! – убежденно добавил он.
Бармичев промолчал. Немолодой, сутулый и плечистый Шон Карбус, директор их американского филиала, выглядел в эти минуты как мальчишка... Они давно симпатизировали друг другу. Вдумчивый и уравновешенный Шон ни разу не подвел его в работе.
– А я развелся с Майрой, – на подъезде к Нью-Йорку поделился Шон.
– С женой?
– Да... Мы прожили шестнадцать лет, – кивнул Шон. – Вот итог.
– Почему?
– Майра культивировала во мне комплекс неполноценности, – Шон подозрительно долго молчал, очень плотно сжав губы, и вдруг широко улыбнулся.
– Это как?..
– Она забывала меня целовать последние три года, а меня мама грудью кормила до десяти лет, и я привык к ласке, – буркнул Шон, паркуясь у плотного ежевичного забора перед одноэтажным домом. – Ты не против сегодня остановиться у меня?
Каменный дом под зеленой крышей, с плотно закрытыми ставнями, в котором Бармичев уже дважды бывал в свои прошлые наезды, в темноте был похож на средневековый бастион.
Утром Влад прислушался, но никакого журчания яичницы из кухни так и не уловил... Когда он обошел небольшой дом, то обнаружил, что Шон куда-то исчез.
Умывшись, Бармичев включил телевизор.
– Пожалуйста, будьте сегодня очень осторожны в проявлении своих эмоций. Сегодня не лучший день для того, чтобы принимать серьезные решения или начинать новые дела. Постарайтесь ничего не испортить в ваших отношениях с людьми – в противном случае последствия придется разгребать всю жизнь, – диктор сделала паузу, и тут он увидел записку под столом на полу: «Завтракай сам, я приеду через час, поехал на заправку... Шон».
Бармичев выглянул в окно. Машины Шона у гаража не было. Он сварил кофе и сделал два бутерброда, но и через час Шон не приехал. Влад сел на ступеньки крыльца и разложил документы, сортируя их по степени важности.
Солнце палило, ветер посвистывал в кронах деревьев, за плотным ежевичным забором было совсем не по-городскому тихо.
«Мне нужно собраться с мыслями, – думал Влад. – Странно, но внутренне я уже решил, с кем останусь... Как же невероятно я хочу заснуть с ней в обнимку!.. Неужели это состояние легкого сумасшествия когда-нибудь пройдет? Я не хочу, чтобы оно проходило...»
На полусухой грушовке у забора висело с десяток красных яблок.
Внезапно он вспомнил, что ему надо позвонить, и набрал номер дочери. Дважды было занято. Слушая шипение эфира в трубке, Бармичев набирал раз за разом номер телефона.
– Пап, это ты? Приезжай быстрей! Слушай, а ты правда намылился уйти от нас? Или маме только кажется?.. Ну, папка, замутил... Мама по ведьмам бегает... Ты что это, папка? – Машка говорила на удивление вкусно.
– Что тебе привезти, Маш?.. – перебил он. – Из Нью-Йорка.
– Просто что-нибудь красивое! – заказала дочь.
– Из одежды? – уточнил он.
– Да-а-а, что-нибудь от Pinko или Patrizia Pepe.
– А их магазины есть в Нью-Йорке?
– Я не знаю, пап. Поищи сам на месте, – засмеялась дочь. – У тебя время-то есть?..
– Хорошо, старик-отец обойдет все улицы, чтобы купить дочурке шорты от Pinko, ведь времени у отца навалом, – проворчал он.
Дочь рассмеялась:
– Чао, пап!
– Бай-бай.
«Дети всегда старше родителей на поколение, – Бармичев расслабленно огляделся. – Подростковое обаяние, капризы, эфемерно-легкий взгляд на людей и вещи», – вспомнил он дочь Машку и подобрал два спелых яблока у крыльца.
«А что, если Земля и правда это яблоко на столе великана? Немытое, спелое, в брызгах дождя?.. А те, кто зовут себя людьми, – всего лишь маленькие микробы на этом яблоке...»
– Влад, я тут, – позвал с дороги Шон. – Поехали, а то опоздаем!
– Поехали, – обрадовался он, сунув яблоки в карман и сразу же забыв про них.
Злая королева
Она уже час ходила вокруг дома... Антошка спал на ее кровати, и Валя, опасаясь его разбудить, вышла на улицу сразу же, как только он заснул.
Вчера после полудня Валя дождалась зав. отделением детской онкологии. Худощавая брюнетка лет сорока с королевским именем Эмилия стремительно шла по коридору в сторону ординаторской и была похожа на постаревшую и усталую Линду Евангелисту.
– Эмилия Александровна, здравствуйте... Скажите, а Глебкову Антону уже назначили день операции?.. – Валя подстроилась под шаг брюнетки и побежала рядом. – Я его мама...
Зав. отделением детской онкологии с размаху остановилась.
– Вы мама Глебкова Антона? – повернулась она.
«Удивительно мелодичный голос...» – машинально подумала Валя.
– Да, я мама, конечно.
– Как вас зовут?
– Валя... Валентина Ивановна.
– К сожалению, Валентина Ивановна, вам надо готовиться к худшему. Реальных шансов на спасение вашего Антона нет, – сухо произнесла зав. отделением. – Крепитесь, пожалуйста.
– Я все понимаю, что шансов мало, – Валя кивнула, – но операция...
– Поздно оперировать, Валентина Ивановна! Опухоль у Антона аномально большая, – зав. отделением тяжело вздохнула. – Что же вы привезли сына так поздно?
– Поздно?.. Подождите, я вас правильно поняла?.. – переспросила Валя, уронив пакет. – Разве сына не будут оперировать?!
Зав. отделением кивнула.
– Нет, не будут. Вам нужна машина, чтобы перевезти мальчика, но мы не можем предоставить ее, к сожалению... Обратитесь в детский фонд «Сочувствие», дежурная медсестра даст вам телефон секретаря, они обычно не отказывают.
– Машина-то зачем? – пробормотала Валя.
– Вам помогут перевезти вашего мальчика, – зав. отделением кивнула в сторону медсестринского поста.
– Куда перевезти, в другую больницу?.. – упавшим голосом переспросила Валя.
– В хоспис, – Эмилия Александровна внимательно взглянула на нее. – В хоспис «Белая Обитель».
– Куда?.. – Валя задержала дыхание. – Я лучше возьму его домой!
– Лучше сразу отвезти его в хоспис, там ему будет комфортнее. Я вам очень сочувствую, поверьте.
– Думаю, день-два роли не играют?.. – перебила ее Валя.
– Не играют, – согласилась Королева. – Это ваше право забрать Антона домой. Все документы по выписке вы также можете получить у дежурной медсестры.
– Я не верю, знаете, я не верю, что...
– Извините, – перебила Королева, – но хоспис – место, где ваш ребенок проведет комфортно отпущенные ему дни. Всего вам доброго, – и зав. отделением вошла в дверь ординаторской, плотно закрыв ее за собой.
– Пошли домой, Антон, – улыбнулась Валя, заходя в палату. – Собирайся!..
– Домой, мам?.. – обрадовался Антон. – Папа при-ехал?
– Домой-домой, – Валя быстро собирала в пакет вещи и игрушки. – Давай одевайся.
– А я выздоровел?..
– Почти!..
Они ехали в маршрутке, потом шли к метро от остановки.
– Антошка, ты же совсем легкий, – вдруг сказала Валя, прижимая сына к себе.
– Да, мам, – отозвался тот.
– У тебя болит что-нибудь?.. – спросила Валя.
– Нет.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Валя, и какая-то дама с сумками, обернувшись на них, придержала дверь в метро.
– Спасибо большое, – поблагодарила Валя.
Дама кивнула и улыбнулась ей.
– Душно тут, – пробормотала она, заходя следом. – Как я не люблю метро!
Живая душа в корзинке
Плетеная корзинка и клетчатый чемодан стояли у двери.
– Все взяла? – спросила себя Полина Давыдовна и присела на дорожку.