Игрушки для взрослых мужчин Борминская Светлана
– Мам, зря дед его выгнал, пусть хоть иногда бы приезжал домой, да? – Машка отодвинула недопитый кофе и встала. – Я с тобой...
Влада промолчала.
Рэм Константинович проснулся и вздрогнул, глядя на часы над кроватью. Было ровно восемь часов... Вдобавок – восемнадцатое октября, к тому же – две тысячи шестого года. Тривиальный набор заурядных цифр рядового утра, но для Скотчинского он был мистическим!.. К тому же у него раскалывалась голова после вчерашнего разговора с зятем.
818102006...
До 81 прожили родители Рэма Константиновича и внезапно умерли в один день, покушав жареных грибов.
На 02 начинался номер паспорта Скотчинского, который у него украли в 1961 достопамятном году. А о 006 Скотчинский предпочитал даже не думать всуе. Воспоминания были воистину ужасными и относились к его долгосрочной командировке в Бразилию и Аргентину в 1981 году.
Рэм Константинович трижды прочел наизусть «Отче наш» и спустил с кровати босые ноги. Нащупав тапки, он сориентировался, что не все так плохо в жизни и он вполне контролирует себя. Посидев еще, он наклонился вправо и пошарил у стены.
– Ага, – облегченно воскликнул он, наткнувшись рукой на одну из припрятанных бутылок. – Шнапс!.. – сделав три больших глотка, удовлетворенно отметил Рэм Константинович и спрятал заначку туда же, где нашел.
– Придется жить, – прислушавшись к шуму в голове, констатировал он и встал, чтобы через секунду снова сесть.
В дверь стукнули и без разрешения вошли дочь и внучка. По их решительным застывшим лицам старик Скотчинский понял, что сейчас с ним будут собачиться. И не ошибся.
– Папа...
– Дед! – начали говорить в два голоса дочь и внучка.
– Что случилось?.. – как можно убедительнее пророкотал Рэм Константинович.
– Дорогой и уважаемый папа, зависимость от чужих оценок, которую ты мне благополучно привил с раннего детства, дала сегодняшний печальный результат, – Влада выдохнула, и Скотчинский перебил ее:
– Какой результат, Владочка?
– Папа, мне тридцать пять, а ты решаешь, с кем мне жить. Неужели я сама не могла поговорить со своим мужем?.. Ты думаешь, я не умею говорить?
– Я поговорил, – Рэм Константинович развел руками. – Я твой отец, а не дядька с улицы.
– И он собрался и ушел? – шепотом спросила Влада. – Да?
– Я ему преподал азы семейной жизни, – внезапно смутился Скотчинский.
– И он ушел, папа? – громче повторила Влада. – Вот, он прилетел из другой страны, вышел из машины, зашел в свой дом, привез всем подарки, не забыв о тебе, между прочим... Он же привез спиннинг, о котором ты просил?.. Привез, папа! Потом сел за стол, поужинал, ты его зачем-то вызвал в кабинет на разговор, и он вышел через час и больше не вернулся, – и Влада, набрав побольше воздуха в легкие, громко воскликнула: – А я-а-а?.. Может быть, ты его жена, папа? Скажи?.. Кто из нас его жена? Ты или я?!
Скотчинский вздохнул.
– На мой взгляд, девочки, серьезного отношения в жизни заслуживают только две вещи, – примирительно начал он.
– Какие? – хором спросили дочь и внучка.
– Я забыл, Лада, – Рэм Константинович поморщился. – И у меня болит колено... Может быть, отложим этот напрасный по сути разговор на недельку, а?.. Все устаканится, а потом поговорим, девочки?
– Папа, вот ты разглагольствуешь, что все устаканится, а я в это не верю! И лучше б ты не приезжал! – Влада вдруг всхлипнула, закрыв лицо руками. – Не могу больше! Зачем ты приехал, папа? Ты чурбан, самый настоящий, папа... Я просила тебя помочь вернуть Влада, а ты?
– Закон жизни – сначала потерять, а потом найти в двойном размере, – примирительно молвил Скотчинский. – Вот приедешь в Англию, найдем тебе жениха. Лорда или пэра... Хочешь пэра, Влада?
– Папа, ну замолчи же, – снова закричала Влада, – тебя невозможно слушать!
– Да, дед, ты чего-то разговорился, – подала голос Машка. – Папка даже вещи не забрал, ушел в чем был!
– Он ушел с чемоданом, с которым приехал из Америки, – сварливо отчеканил Рэм Константинович. – Покой и любовь, а где она у вас, где?.. Чем так жить, лучше уж разойтись... Ты же сильная духом, ты всегда добивалась своего, Влада, опустишь планку, и поднять ее будет слишком сложно. Поживи одна, в конце концов... А что?.. Я вот заберу свою долю из «Трансплутона», и пусть вертится, как уж на сковородке!.. Пусть!..
– Папа, про что ты?.. – устало поинтересовалась Влада. – Без автора идея не работает, фирма держится на Владе, он изобретатель, а не ты!
– Нельзя любить того, с кем плохо, – зло сказал Скотчинский и быстро, по-воробьиному, взглянул на дочь.
– Но мне было хорошо, пап, – Влада присела рядом на кровати. – Пятнадцать лет счастья, по-твоему, это мало?
– Было, ты сама только что сказала, что было, – упрямо повторил Рэм Константинович.
– Я не могу его вырвать из сердца и из души, папа, – Влада зарыдала в голос. – Как ты этого не поймешь?!
– Это фантомные боли, – кивнул Рэм Константинович. – Они пройдут через три года, да, Маш?.. – обратился он к внучке.
– Слушай, дед, ты не понимаешь, что надо избегать ссор любой ценой?.. Все в мире взаимосвязано, и если сегодня оборвется нить в одном месте, то завтрашнего дня может попросту и не быть! Это как с кофтой, если потянуть за ниточку, может распуститься вся вещь, дед.
Скотчинский изумленно слушал.
– Машенька, ты чего? – тихо спросил он. – Все зависит от женщины. Если мужчина не становится скотом рядом с ней, значит, она мудрая и любящая.
– Нет, папа, извини, – Влада повысила голос. – Бармичев никогда не был скотом, и уж я ли не любящая?.. А скот останется скотом рядом с любой женщиной, поверь мне... Цаца выходила замуж дважды, и уж на ее примере я могу судить!..
Машка направилась к двери.
– Я в школу, мам, – оглянулась она, – а то опоздаю.
– Выпей кофе, Влада, и успокойся, – Скотчинский встал и, сделав пару шагов, споткнулся. – Голова моя, – сморщился он. – Качает прямо с утра... Но если помиришься с ним, имей в виду, Влада, ты запятнаешь репутацию нашей семьи!.. – поднял палец он. – Имей в виду...
– Папа, это моя жизнь, ну сколько можно, а?.. Ну зачем ты снова?.. Мне скоро тридцать шесть, – Влада махнула рукой. – Приехал... Ты неисправим.
– Да, дед, ты совсем уже, – Машка так и стояла у двери. – Натворил дел... Только тебя нам не хватало для усугубления!
– Ты, – возмутился Рэм Константинович, переводя взгляд с дочери на внучку, – воспитала ее как?..
– Несомненно, воспитала, – кивнула Влада, – как смогла, Рэм Константинович.
– Ногу за ногу, – разозлился Скотчинский. – Юбка вон до бровей!..
– Дед, ты как пузырь, – Машка поправила юбку. – Мам, я ушла.
– Не истери, Лада, только не истери, – Рэм Константинович вдруг с некоторой опаской взглянул на дочь.
По раскрасневшимся щекам Влады вниз бежали слезы.
– Папа, – закричала Влада. – Замолчи, езжай уж в свою Англию наконец, ты все, что мог, уже сделал!..
– Ой, у меня сердце, – Рэм Константинович схватился за грудь. – Ой... Ой, не кричи только!..
– Не притворяйся, папа, – Влада развернулась и вышла из спальни, хлопнув дверью.
– Я не притворяюсь, не хочешь – не верь, – громко сказал Рэм Константинович. – Неблагодарная... неблагодарная дочь... Зачем я приехал?.. Лучше б не приезжал... Ну ничего, завтра уеду, – проворчал он, тяжело опускаясь на колени.
«Симптомы мистического числа налицо, – доставая бутылку шнапса из-под кровати, думал Рэм Константинович. – Сегодня хотел увидеть друга... А вот какого друга? Забыл. Все забыл, все на свете я забыл. Черт...»
Старый хрыч
Рэм Константинович едва успел перевести дух, как ему позвонила Полина Давыдовна.
– Как ты там, любезный старый хрыч? – ласково спросила она, и Скотчинскому сразу стало полегче.
Он очень любил Полину Давыдовну, хотя в любви своей ей не признавался, чтобы не зазналась ненароком.
– Поля, я ему сказал, – не стал отвечать на вопрос супруги он и повторил: – Я ему все сказал!..
– Что и кому ты сказал, мне, извини, неинтересно!.. Как там Влада и Машка?.. – перебила его Полина Давыдовна.
– Я, Поля, сказал этому муфлону: «Невинность из себя не строй, – Рэм Константинович отпил из бутылки и продолжил: – Твой мужской долг – жена и дочь, их покой и любовь. Ты попал в семью, – сказал я, – со старыми деньгами и с потомственным состоянием, изобретатель хренов, и изволь не разрушать ее, а созидать, вот!»
– Ага, – тихо произнесла Полина Давыдовна и поинтересовалась: – Что дальше?
– А дальше я ему преподал азы семейной жизни, как жить с женой до самой смерти в любви и согласии. – Тут Скотчинский внезапно смолк и чуть погодя добавил: – И он ушел.
– Он ушел с чемоданом? – буднично, как о погоде, спросила Полина Давыдовна.
– Конечно, ты всегда над , – проворчал Рэм Константинович, закатывая глаза. – С чемоданом или без, уже не важно, Поля... Ушел. Влада в истерике, Машка мне грубит, обзывает «старым пузырем», ох!
– Да, я над ситуацией, – осторожно согласилась Полина Давыдовна. – Приезжай домой... Попрощайся со всеми вежливо и приезжай.
– Поговори! – И Рэм Константинович, выдохнув, спросил: – Ты там ешь форшмак, Поля?.. Я по форшмаку соскучился, с хлебушком, – сглотнул он. – Как там Зяблик?..
– Зяблик, лежа на спине, жонглирует ножкой, – отозвалась супруга. – Мне не до форшмака, не готовлю я его без тебя.
Рэм Константинович покосился на свой бумажник с авиабилетом.
– Я приеду послезавтра, – подумав, сообщил он, – если ничего не случится...
– А что должно случиться?.. Ты, Рэмчик, больше никого жить не учи, – попросила Полина Давыдовна.
Скотчинский покачал головой, глядя на бегущего по паркету паука.
– Абсурд, ну как он мог, Поля?.. – начал он.
– Ничего, – перебила его Полина Давыдовна. – Вчера поругались, а завтра помирятся, глядишь... Не тоскуй, я вот о Коле думаю. Ты увидеться с ним не планируешь, Рэм?
Скотчинский промолчал. У него вдруг заслезились глаза... Старший сын всегда был «пришельцем» для него. «В другой раз увидимся...» – тем не менее подумал он.
– Его диапазон приемлемости, видимо, шире, чем мой, – горячился вечером Рэм Константинович в тире, где, разминаясь, стрелял по тарелочкам.
Его старинный друг кивал и тщетно целился в жестянку-цаплю. Они крепко выпили перед этим.
– Иной раз говоришь какому-нибудь человечку: «С-смотри, вон выход!..», а человек пятится и твердит: «Выхода нет!..» А ты ему: «Да вон он, выход, ты голову поверни на сантиметр!» А он: «Не буду, не устраивай истерик, выхода нет...» Знаешь таких?..
Скотчинский вытер лицо носовым платком и внезапно почувствовал, что его знобит. Легкий, как перышко, озноб щекотал его сердце.
Не хлопочи
– Ты жива? – утром позвонила Цаца.
Влада только что проводила дочь в школу, и Машка помахала ей от калитки рукой в перчатке без пальцев.
– Жива, – в некотором удивлении произнесла Влада, глядя на повзрослевшее лицо дочери. – Только что с отцом поругалась.
– С Рэмом Константиновичем?
– С Рэмом Константиновичем, да... И нисколько об этом не жалею, – усмехнулась Влада. – Если бы не мой старый папуля, возможно, Влад никуда бы не ушел.
Цаца некоторое время молчала.
– Я так не думаю, – наконец произнесла она.
– Он оставил все вещи, костюмы, книги, – Влада замолчала. – А ты где?..
– В машине, – Цаца вздохнула. – Давай съездим куда-нибудь, вот только заправлюсь сейчас.
– Не хлопочи, поедем на моей, – предложила Влада.
С неба на землю падал снежок, когда Влада вышла на крыльцо.
– А поехали в их гнездышко? – предложила Цаца. – Я оставлю машину у тебя?..
– Конечно оставляй, заезжай на ней в гараж, – кивнула Влада.
– Подожди меня, – Цаца, закрыв ворота гаража, подошла к забору и подняла два кирпича. – На, держи!..
– Зачем? – удивилась Влада, принимая от нее грязный тяжелый кирпич.
– Увидишь, – кивнула Цаца. – А чей «Хаммер» в гараже?..
– Рэма Константиновича. – Влада завела машину, и через полминуты оранжевая «Мазда» уже неслась к центру.
Кирпич как доказательство
Утро началось, как всегда – в голове пульсировало от недосыпания. Подходя к дежурной части, Новичкова видела, как от соседнего дома медленно отъехал внедорожник цвета «металлик». «В сентябре внедорожник не раз стоял на том же самом месте», – отметила она.
К конторе ЖЭУ с метлой на плече шла дворничиха-татарка, широкая спина в красной куртке мелькнула и исчезла за деревьями. Не успела Лидия Борисовна сделать и пары шагов, как к подъезду соседнего дома подъехала оранжевая «Мазда».
«Та самая!» – отметила Новичкова.
Из «Мазды» вышли две дамы в узких джинсах и быстро направились к подъезду. Через три минуты они вышли обратно и встали под окнами квартиры на первом этаже... В одной из дам Новичкова узнала Цацу, с которой недавно разговаривала в ресторане «Кафе „Пушкинъ“ об Инне Скотчинской.
Другая дама, в оранжевых джинсах, кивая на окна первого этажа, спросила о чем-то хозяина ретривера по фамилии Полторак. Пенсионер ответил и даже рассмеялся, запрокинув голову... Дамы понимающе переглянулись, а у участкового инспектора внезапно испортилось настроение.
В квартире, про которую спрашивала спутница Цацы, до вчерашнего дня проживала Валя Глебкова. Лидия Борисовна задумчиво пощелкала языком, прислушиваясь к себе.
«Неужели дворничиха отбила у дамы с точеной фигурой кавалера или даже мужа?.. Ведь именно она здесь выслеживала весь сентябрь своего благоверного и его любовницу! Хорошо, что Валя уехала...» – оглянувшись на двух фурий, подумала Новичкова.
- «Бьют по сердцу
- ногами
- женщины —
- мужчин,
- мужчины —
- женщин,
- хотя
- битые их сердца
- уже знают
- боль
- чьих-то
- обутых
- в тяжелые сапоги
- ног!..» —
пела по радио Милен Фармер.
Новичкова резко выдернула вилку радиоприемника из розетки, а через десять минут в ее кабинет без стука вбежал хозяин ретривера.
– Лида, там такое! – выпалил он, держась за сердце.
– Где, Степан Леонидович? – привстала Новичкова.
– В нашем подъезде на первом этаже все стекла перебили, – Семен Леонидович Полторак, отдышавшись и нахлобучив шляпу, принялся ловить ретривера, который уже успел перевернуть мусорную корзину у стола Новичковой.
– Не там ли случайно, где дворничиха жила? – Лидия Борисовна накинула пальто. – А не видели, кто разбил?.. Случайно не те две дамы, с которыми вы разговаривали?
– Я гулял с собакой, когда подошли они, – Семен Леонидович наконец ухватил ретривера за уши и ловко прицепил к его ошейнику поводок. – Лид, ну зачем тем дамам стекла бить?.. Они же не бомжихи, и все-то ты видишь, – улыбнулся он.
– Не все, дорогой Семен Леонидович, – Новичкова закрыла дверь кабинета и через пару минут уже стояла у того самого дома.
На земле среди острых осколков валялся целый красный кирпич... Лидия Борисовна подняла неоспоримую улику и прищурилась.
– КЗ «Софрино», – заметив клеймо на одной из сторон кирпича, прочла она. – Очень хорошо, – и вытащив записную книжку, нашла там номер оранжевой «Мазды».
«Хаммер»
Они на полтора часа застряли в пробке.
– О чем ты думаешь? – Цаца курила и морщилась, глядя на сломанный ноготь.
– Интересно, где он сейчас, – Влада просто так щелкала зажигалкой.
– Позвони ему на работу, – стряхнув пепел в окно, предложила Цаца.
– Он на работе, – через минуту обрадованно кивнула Влада. – Не с ней, по крайней мере.
– Я бы на твоем месте не обольщалась, – проворчала Цаца. – Если она уехала из той квартиры, значит, он ей купил другую! Но вот когда? Он же приехал только вчера.
– Все равно, – перебила ее Влада. – Просто камень с души вместе с этими кирпичами упал!
– И у меня... Хотя лучше всего стекла бить все-таки ночью, – Цаца усмехнулась. – Но мы с тобой молодцы. Ну что еще? У тебя такие глаза...
– А если там был ее ребенок? – внезапно спросила Влада. – Он-то здесь ни при чем...
– Ее ребенок в больнице, – Цаца отмахнулась. – Собачник сказал, что свет по вечерам не горит уже пару дней... Ну давай приедем ночью и проверим, если хочешь?
– Ты смеешься? – Влада не растерялась и свернула следом за машиной, которая, в свою очередь, нашла небольшую лазейку, и они оказались в маленьком переулке.
– Нет, – Цаца кивнула на старушку, медленно шагающую через дорогу. – Счастье долгой жизни...
Влада кивнула, ожидая, пока старушка пройдет.
– Станем и мы стариками.
– Смешными, седыми и тощими, – подхватила Цаца. – И будет нас качать от ветра, как вон эту бабулю.
– Будем пить чаек вприкуску...
– И что было обидным вчера, покажется счастьем лет через пятьдесят?
– Ты просто философ, Цаца, – сворачивая на бульвар, улыбнулась Влада. – Поедим где-нибудь?
– Давай, – кивнула Цаца. – Вон, местечко есть, и мы тут никогда не были. Сколько сейчас времени?
– Без четверти двенадцать...
Когда они вернулись около восьми часов вечера домой, у калитки стоял «Хаммер» Рэма Константиновича с включенными фарами. Владе издали показалось, что передняя дверца автомобиля открыта.
– Подожди, – она вышла из автомобиля, машина Рэма Константиновича действительно была открыта.
На переднем сиденье лежала бутылка из-под абсента.
– Твой старик пьет за рулем? – хмыкнула Цаца. – Как же он ездит?
Влада кивнула:
– Так и ездит... Ты «Мазду» поставь в гараж, а я «Хаммер» поставлю, – взглянув на темное окно спальни отца, Влада завела машину. – Завтра с ним поговорю.
Сумерки у дома Бармичевых почему-то пахли новогодними елками...
... хотя на календаре было лишь 18 октября.
Вечер
– Здесь останетесь ночевать, Владислав Георгиевич? – пошутила секретарша, заглянув в раскрытую дверь его кабинета.
– И останусь, – кивнул Бармичев. – А что, Лидия Ивановна, работа дураков любит.
– Ваша супруга звонила, – секретарша стояла одетая и теребила в руках сумочку.
Бармичев пожал плечами и взглянул на часы.
– Вы подготовили черновик объявления, которое надо будет поместить в двух самых читаемых газетах?..
– Да, – кивнула Лидия Ивановна. – «Ищу Глебкову Валентину Ивановну, 23 лет. За сведения о ее местонахождении выплачивается вознаграждение в размере 1000 долларов».
– До завтра, Лидия Ивановна, – отпустил секретаршу Бармичев. – Я тоже скоро пойду.
Дверь затворилась, Влад снял пиджак и направился в комнату отдыха, где принял душ. Затем, включив телевизор, распечатал комплект белья и постелил себе на служебном диване. Ему и раньше доводилось спать у себя на рабочем месте – комната отдыха напоминала скромный гостиничный номер.
– Где же она?.. – думал он, пока не заснул.
С неба на землю падал снег. У офиса компании «Трансплутон – Навигационные Системы» стоял заснеженный джип цвета «металлик».
Скотчинский
«Перестал звонить, спрашивать про жену, вдобавок нашел замену в лице Таты Модуляш... Успокоился... И что это значит?..» – пока пила чай, размышляла Лидия Борисовна.
Фото Мэрилин на ее столе было погребено под Уголовным кодексом.
В это время в квартире Скотчинских...
– А что ты от меня хочешь?.. – кипятился Николай Романович, разглядывая лежащую рядом с ним в костюме Евы любовницу. – Возьми, боже, что мне не гоже, так, что ли?!
Тата без раздражения глядела на трясущиеся щеки своего потенциального мужа и терпеливо улыбалась.
– Ну иди ко мне, зая, – ласково позвала она. – Успокойся, зай!
Скотчинский, недолго думая, выполнил просьбу любовницы, сноровисто взгромоздившись сверху. Припадок ярости ровно через минуту миновал, и Тата с Николаем Романовичем стали смотреть телевизор.
– Пикантные перчики, – улыбнулся на стриптизерш Николай Романович. – Татуся...
– Что, любимый? – откликнулась Модуляш.
– А у тебя был когда-нибудь секс с девушкой?.. – Николай Романович с любопытством разглядывал живописно переплетенные тела на экране.
– А зачем? – улыбнулась Тата. – Мне не нравятся женщины, ну их на фиг.
– Да-а-а? – вкрадчиво протянул Скотчинский. – Ты уверена?.. Вот Инна спала с десятком женщин, – облизнувшись, протянул он. – Это только с теми, кого она знала, а с незнакомыми так видимо-невидимо...
– Ну Инна же – известная гетера, – улыбнулась Тата. – Фу, спать с женщинами... Зачем с ними спать, если есть мужчины.
В спальне повисла пауза.
– Да ты по сравнению с Инной... бревно! – тихо, но отчетливо произнес Николай Романович.
Тата неожиданно улыбнулась.
– Ты хочешь, чтоб я ушла, да? – спустив ноги с кровати, спросила она. – Я уйду, а ты можешь поливать свои фиалки хоть всю ночь подряд, Николаша.
– Да оставайся, мне-то что! – Скотчинский покосился на фиалки в горшках на подоконнике. – Но Инна в отличие от тебя была роскошная дама, – нравоучительно произнес он, глядя в телевизор.
На губах Николая Романовича играла улыбка.
– Ты – дурак, – констатировала Тата.
– А Инна говорила, что «дурак» – для меня комплимент! – парировал Скотчинский тем же поучительным тоном.
Тата вдруг захохотала и получила легкую затрещину.
– Роскошная дама?.. А где ж ее наряды, интересно? В шкафах обычные подержанные тряпки, – Тата потерла затылок и фыркнула.
– В боксе мехового холодильника у Инночки, к твоему сведению, шесть норковых шуб. – И Николай Романович повторил: – Шесть!.. Всех цветов радуги – норковой, разумеется.
– А что, бывает норковая радуга? – задумчиво переспросила Тата.
Скотчинский проигнорировал вопрос.
– Ты хоть счастлив со мной? – спросила Тата, глядя на пухлого и надутого Николая Романовича. – Ну что ты надулся, Коля, как мышь на крупу?..
– Мне некогда думать, что я несчастлив, Татусь, – Николай Романович наморщил лоб. – Видишь, у меня снова появились волосы?.. – опустил голову он. – Ну, видишь?
– Давай спать, – зевнула Тата.
– Давай, – согласился Скотчинский.
Они выключили свет и долго лежали.
«Как два бревна...» – уже во сне подумала Тата.
Заплетык
Влада проснулась и скосила глаз на часы. Было всего лишь семь утра, и она помнила, что ей снился какой-то нескончаемый кошмар.
Взглянув на пустое место рядом с собой, где обычно спал Бармичев, Влада проглотила подступившие слезы и, не разрешая себе плакать, поднялась. Находиться в спальне было выше ее сил.
– Нужно сказать ему про «Хаммер», ну как же он забыл его закрыть?.. – налив в турку воды, Влада зевнула и прислушалась.
Из комнаты отца не доносилось ни звука.
– Мам, – с лестницы громко позвала ее дочь. – Мам...
– Не мамкай, – вдруг разозлилась Влада, – деда разбудишь, он вчера напился...
– Мама, – дочь уже стояла рядом с ней, – там от дедушкиной комнаты...
– Что от дедушкиной комнаты?..
– Нестерпимая вонь, – Машка стояла, зажимая нос. – Быстрей бы он уехал, что ли!
– Что ты такое говоришь, Машка! – Влада, легонько стукнув дочь по лбу, побежала по ступенькам на второй этаж. – Ты хоть заглядывала к нему? – обернулась она.
Читать бесплатно другие книги:
