Дочери Ганга Бекитт Лора
– Ты сама все увидишь, – печально промолвила Манджу. – Сейчас я наберу воды и пойдем обратно. Остальные, наверное, уже встали. Сегодня моя очередь идти к колодцу, а Кумари с Анилой готовят еду.
Ратна набрала полную грудь воздуха и долго не могла выдохнуть. Потом развязала уголок сари, достала любовно и бережно сшитую и вышитую повязку с амулетом, какие девушки и женщины носят на руке повыше локтя, и глухо произнесла: – Я не стану входить в ваш дом. Передай это украшение Аниле. Обещай пригласить меня на ее свадьбу. Я расскажу, как меня найти. А еще дай слово, что вы не станете неволить мою дочь и позволите выйти за того, кто ей понравится.
Три месяца спустя обитатели военного городка под Лакхнау были шокированы видом индийской женщины в цветном сари, уверенно идущей по улице и ведущей за руку ребенка. Обычно индийцы не смели переступать границ английского поселения.
Несмотря на то, что солнце уже клонилось к закату, знойный ветер метался по дороге, поднимая столбы пыли. Выползшие на веранды после целого дня заточения белые дамы вяло обмахивались веерами и вели такие же медленные, будто скованные жарой разговоры.
Когда индианка проходила мимо их домов, они вытягивали шеи и изумленно смотрели ей вслед, словно никогда не видели женщин в национальном наряде. Создавалось впечатление, что они позабыли о том, что живут в Индии.
Если Ратна спрашивала дорогу, они с неохотой отвечали ей, а после провожали женщину испуганным взглядом. Некоторые крестились. Шепот нарастал, словно шелест дождя. Но если прежде Патриция Блэйд, узнав об этом, сгорела бы от стыда, то теперь ей было все равно.
Индианка с ребенком остановилась возле ее дома. Женщина долго осматривалась, не решаясь войти, а потом наконец толкнула калитку.
Небольшой сад напоминал кусок пустыни: земля потрескалась и запеклась, пожухлые листья слабо трепетали на ветках. Ратна подумала, что, если бы ее попросили остаться, она возродила бы сад, но женщина знала, что никто ничего подобного ей не предложит.
На веранде появилась мать Джейсона. Увидев индианку, она бросилась к ней с таким выражением лица, какого Ратна никак не ожидала увидеть.
– Боже мой! Ты! И мой внук! Не знаешь ли ты что-либо о Джейсоне?!
Патриция шарила взглядом по лицу Ратны, словно надеясь увидеть на нем нечто обнадеживающее, но та лишь покачала головой.
– Входи, – пригласила свекровь, и индианка нерешительно переступила порог незнакомого жилища.
Точно так же, как Джейсон в свое время понял, что его жены нет в этом доме, Ратна сразу же осознала, что его давно тут не было.
– Садись. Вы, должно быть, устали и хотите есть? Чего желает Айрон? Молока, чая или сахарной воды? Сейчас я все приготовлю.
Малыш удивленно таращился на бабушку: люди, которых он привык видеть, выглядели совершенно иначе.
– Ничего не надо. – Ратна поразилась тому, насколько ей сложно подбирать английские слова. Она поймала себя на мысли, что разговаривает с сыном (а иначе и быть не могло!) только на хинди. Похоже, рано или поздно Айрон совсем позабудет язык своего отца.
– Ты, наверное, сердишься на меня? Я за все поплатилась, – с горечью произнесла Патриция. – Джейсон исчез, как в воду канул. Если б он только вернулся, я бы не стала вам мешать! Благословила бы ваш брак и пресекла бы все сплетни.
Ратна смотрела на свекровь, а та – на Айрона, словно пыталась разглядеть в нем частичку своего пропавшего сына. Каким-то шестым чувством индианка догадалась, насколько трудно было матери Джея произнести все то, что она сейчас сказала.
Ратна не знала, как выразить свое сожаление и дать понять, что она не держит на свекровь ни малейшего зла. Как бы глубоко она ни проникла в душу этой белой женщины, та все равно оставалась для нее непонятной. Как и Джейсон, она пришла к выводу, что в конце концов не смогла бы существовать в его мире. А он был не в состоянии пересечь невидимую границу, чтобы навсегда поселиться там, где обитала она.
– Прошу тебя, – прошептала Патриция, когда Ратна покидала ее дом, – если ты когда-нибудь найдешь моего сына, приведи его ко мне!
Индианка обещала. Это было меньшее, что она могла сделать для осиротевшей и почти отчаявшейся женщины, хотя сама чувствовала себя не лучше. Ратна знала, как исчезают люди. Запутываются в паутине дней, теряются в непонимании собственной жизни. Каждый должен служить богам так, как это у него получается лучше всего. Но далеко не все представляют, кем они являются на самом деле.
Она осознавала все это, хотя не могла выразить словами. Она знала только, что отныне ее существование будет пронизано молчаливой молитвой о том, чтобы Джей нашелся. Ратна не подозревала, что ее просьба дойдет до богов лишь через несколько лет.
Глава XXXVI
– Что это у тебя, бабушка? – спросил быстроглазый шустрый мальчик, кивнув на книгу, и Флора Клайв прочитала: – «Братья мои, существует на свете темный юноша, играющий на флейте. Я постоянно вижу его рядом с собой, куда бы ни шел. Куда бы ни обращался мой взгляд, я вижу Кришну. Я не могу без того, чтобы не повторять его имя».
– Кто это написал?
– Чайтанья[114]. Он сочинил много песен во славу бога Кришны.
Мальчик серьезно посмотрел на бабушку. Он одинаково хорошо говорил и читал по-английски и на хинди: и Грейс, и Флора строго следили за этим. По документам он назывался совсем иначе, но в семье его звали Дамар. Согласно индуистской традиции, зачастую у ребенка было два имени: официальное и домашнее. Как правило, второе было главным. О другом иногда даже не вспоминали. Флора, которая провела в Индии большую часть своей жизни, и Грейс, оставшаяся здесь навсегда, считали, что они вправе следовать местным обычаям. Что касается мнения окружающих, то им не было до него никакого дела.
Обитатели дома Флоры Клайв буквально дышали в одном ритме с этим ребенком. Никто не мог нарадоваться его появлению на свет. Больше всех его обожала бабушка; когда он стал старше, Грейс, которая не хотела, чтобы ее сын вырос избалованным, как восточный принц, приходилось сдерживать порывы ее безумной любви. Лучшие учителя, красочные книжки, дорогие игрушки, изысканные лакомства, пони – к услугам этого мальчика было буквально все.
Если сердце Флоры когда-то и было покрыто коркой равнодушия, то Дамар с легкостью взломал ее. Аура безысходности исчезла; хотя с некоторых пор старуха ходила с палкой, она словно помолодела на десять лет. Иногда Грейс думала о том, что в своей одержимости и жестокости тетка почти дошла до черты, однако не переступила ее и этим хотя бы отчасти спасла себя и свою душу.
Перед ликвидаций Ост-Индской компании Флора Клайв продала и акции, и предприятие. Вырученных и положенных на банковский счет денег должно было хватить нескольким поколениям. Грейс втайне радовалась тому, что больше ничто не связывает ни ее, ни Дамара с фабрикой, где было загублено столько жизней и исковеркано столько судеб, как и с проклятым опием. Она старалась оказывать помощь нуждающимся индийцам (которых, как всегда, было слишком много) и внушала сыну, что далеко не все живут так безбедно, как он.
Порой она размышляла о своей жизни и будущем Дамара. Если кто-то в местном английском обществе сомневался в том, что она действительно была замужем (ведь никто никогда не видел ее мужа!), и предполагал, что ее сын – полукровка, то вслух об этом не говорилось. У Грейс были поклонники, предлагавшие руку и сердце, но она всем отказывала. Она по-прежнему ждала, вопреки словам Дамара Бхайни о том, что любовь, отягощенная ожиданием, слишком тяжела.
В течение нескольких лет, раз или два в году, Грейс подавала в газеты объявление, содержащее в себе одну-единственную фразу: «Мы далеко друг от друга, но ты всегда со мной». И адрес. Однако никто так и не откликнулся.
Иногда по ночам молодая женщина распахивала ставни и впускала в комнату ночной ветер, словно надеясь, что тот принесет ей тайные вести. За окном мерцали звезды, изящно подстриженные кусты в саду казались сделанными из серебряной проволоки.
Ветерок тихо шевелил легкие занавески. В комнате можно было различить контуры мебели: туалетного столика, высокого платяного шкафа, кресел, кровати. На полу лежали бледные квадраты лунного света, по стенам были развешаны самые удачные рисунки Грейс.
Понемногу мысли молодой женщины возвращались в привычное русло, она говорила себе, что в ее положении глупо считать себя одинокой, что она по-прежнему молода и в ее распоряжении еще есть время.
У нее был сын, была Эйприл. Через два года после приезда в Индию подруга вышла замуж за английского офицера, в которого без памяти влюбилась. Молодой человек не был ни богатым, ни знатным, они жили достаточно скромно, но именно в обществе этих людей Грейс чувствовала себя лучше всего.
Недавно она показала Дамару коллекцию оружия и картинку из книжки, взяв с него обещание хранить тайну. Возможно, ребенок решил, что его отец – сказочный принц, однако не удивился: дети нередко не отделяют выдумку от реальной жизни. Случалось, Грейс думала о том, что и она не умеет этого делать, если до сих пор надеется на чудо.
Прожив в этом городе немало лет, Ратна не раз слышала, что Варанаси – особое место, не подлежавшее исчезновению, не поддающееся разрушению. Он вечен, как и Ганг, на берегах которого миллионы людей обрели внутреннюю свободу, ощутили покой, смыли свои грехи и прикоснулись к божественному.
Она по-прежнему плела цветочные гирлянды. Подросший Айрон стал настоящим помощником. Он посещал школу и при этом работал у Харшала разносчиком еды. Родившись наполовину белым, он знал английский ровно настолько, насколько этого хватало для самого простого общения с клиентами, и в душе был стопроцентным индийцем.
Ратна все еще верила, что в жизни не бывает случайностей и что если людям суждено встретиться, то рано или поздно их пути непременно пересекутся. Однажды на берегу Ганга она столкнулась с Ситой, которая так и осталась во вдовьем приюте и жила под суровым надзором Суниты, как и десятки других женщин. Но Сита, по крайней мере, любила своего покойного мужа и искренне скорбела о нем.
Ратна ни о чем не жалела. У нее был сын, были друзья. Однажды в мастерскую, где она работала, устроилась молодая женщина по имени Приянка, и вскоре выяснилось, что она знает и помнит Аруна.
– Он очень помог мне, – сказала девушка. – А ему удалось отыскать свою жену?
– Да, – ответила Ратна.
– Он просил меня молиться за него, и я это делала, – с гордостью сообщила Приянка, которая, приехав в Варанаси, удачно вышла замуж и уже имела детей.
Ратна обещала передать Аруну сердечный привет, тем более что как раз собиралась навестить его и Сону. Молодая женщина решила сделать это перед поездкой на свадьбу Анилы, которая должна была состояться в следующем месяце. Ратну, как и положено, известили заранее, и она с волнением думала о долгожданной встрече с дочерью.
Они с Айроном стояли на вокзале Патны, ожидая Аруна, обещавшего их встретить. Вокзал был как вокзал, ничего не изменилось с тех пор, как они побывали здесь в последний раз.
Вокруг кишели толпы людей, звуки многократно усиливались гулким эхом. Носильщики с поклажей на голове спешили по перрону, ловко отпихивая в сторону зазевавшихся пассажиров. Ратну задевали редко: ее оружием была и жесткость в голосе, и яростный взгляд. Она давно жила одна, без мужчины и научилась защищаться.
Торговец с натугой катил тележку, полную золотистых, налитых соком, почти прозрачных персиков, при этом ни на минуту не переставая во все горло зазывать покупателей. Когда тележка проезжала рядом, Айрон, как типичный индийский мальчишка, который нигде и ничего не упустит, стянул с нее пару фруктов. Увидев это, Ратна хотела было возмущенно ударить его по руке, но он опередил мать, с обаятельной и невинной улыбкой протянув ей ароматный персик.
Она говорила Айрону об отце. Они с Джеем были женаты, и ей нечего было скрывать. Однако мальчик рос среди индийцев, и рассказы об отце-англичанине наверняка казались ему неправдоподобными и странными.
Ратна увидела Аруна, пытавшегося пробиться сквозь гущу народа вместе со старшим сыном Куналом, и радостно помахала ему. После некоторых усилий они наконец очутились рядом.
Женщина с мальчиком не раз приезжали в Патну, потому Айрон и Кунал хорошо знали друг друга и сразу принялись болтать и обмениваться новостями. Арун сказал Ратне, что уже нанял рикшу, который ждет их на привокзальной площади.
Сона осталась дома готовить угощение, и вечером гости из Варанаси, а также приглашенные по такому случаю Чару и Хема сидели за роскошным ужином, оживленно болтая, рассказывая о своей жизни и делясь планами.
– У нас новая школа и учителя из числа образованных индийцев. Я мечтаю, чтобы наши выпускники могли сдавать экзамены на индийскую Гражданскую службу, – рассказывал Арун, и белый как лунь Бернем-сахиб, сидевший рядом, одобрительно кивал. Он так и жил с ними.
– Я пока не знаю, что будет делать мой сын, – заметила Ратна. Она прекрасно знала, как трудно найти занятие для мальчишки, у которого нет отца. – Сейчас главное для меня – повидаться с дочерью и узнать, как сложилась ее судьба.
– За Латику сватались, но мы с Соной решили не выдавать нашу дочь замуж слишком рано. Пусть подольше побудет ребенком, – ответил Арун, глядя на застенчивую грациозную девочку, такую же красивую, как ее мать.
Когда Ратна передала Аруну привет от Приянки, он сказал:
– Недавно я тоже случайно повстречал человека из прошлой жизни, Шанкара. Когда-то мы с ним вместе сбежали с опийной фабрики. Тогда он еще говорил, что у него нет невесты. А теперь я узнал, что он обзавелся семьей и у него уже в два раза больше детей, чем у нас с Соной!
Сона улыбнулась. Несколько месяцев назад она родила второго сына. Ратна помнила, как она выглядела, когда вышла из приюта: ключицы выпирали под кожей, а запястья можно было обхватить двумя пальцами. Теперь же, в фиолетово-желтом сари, в золотых украшениях, с массой искусно заплетенных, украшенных цветами волос, с полным жизненных соков, словно зрелый плод, телом, Сона была неотразима.
С удовольствием погостив у друзей, Ратна вернулась в Варанаси. Что-то тревожило ее: обрывки снов, тайные, будто родившиеся на краешке сознания мысли. Арун и Сона нашли себя и друг друга и были счастливы. Им ничего не мешало, они спокойно смотрели в будущее. Ратна не могла похвастать ничем подобным.
Однажды, когда Айрон убежал в школу, а у нее выдался выходной, она пошла к Гангу. Как всякая индианка, Ратна знала, что иногда, вместо того чтобы куда-то бежать, что-либо делать и что-то искать, нужно погрузиться в бездействие, безмолвие и одиночество. И тогда ответ на твои вопросы, возможно, появится сам.
Ратна присела на гхаты. Ее давно не стесняла оживленная, шумная, суетливая атмосфера, царившая на берегах Ганга. Как река несла свои воды наперекор тому, что происходило в ней и над ней, так и Ратна без всяких усилий отстранялась от всего, что творилось вокруг.
Какие-то люди (гхаты, как всегда, кишели различного рода проповедниками) говорили о том, что боги всех религий различны и в то же время едины, что истина одна, просто каждый познает ее так, как умеет и может.
– В христианстве есть противоположность Богу – дьявол, – услышала Ратна от одного из проповедников. – У индийцев же нет ничего подобного. В их вере отсутствует даже смерть, ибо жизнь бесконечна в череде перерождений.
У него было спокойное молодое лицо, добрый взгляд, приятный голос. Внезапно Ратна поняла, что он не индиец, хотя бы потому, что его кожа была загорелой, а не смуглой от природы, а волосы не жгуче-черными, а просто темными. А еще она заметила, что у него синие глаза, такие, как у…
Они встретились взглядами, и Джейсон пошатнулся.
– Ратна!
Не зная, разделяет их что-либо или нет, она не решалась двинуться навстречу, потому он первым подался к ней.
– Наконец-то!
– Джей…
– Да, Джей, твой муж!
У Ратны голова шла кругом. Она не верила в то, что это происходит наяву. Ей казалось, сейчас он скажет, что не может пойти с ней, потому что его душа давно принадлежит чему-то другому.
Джей улыбался. Теперь у него была другая улыбка, светлая улыбка счастливого человека, знающего, почему он счастлив.
– Ты свободен?
– Я связан только любовью к тебе, но это лучший плен из всех возможных.
Они шли вдоль берега, и воздух над Гангом чуть дрожал, отчего чудилось, будто город вот-вот начнет таять в воздухе, растворяя свои яркие краски, а дворцы и храмы с их ажурными украшениями сольются с облаками.
В тот день Ратна успела приготовить зажаренные до золотистой корочки, хрустящие баклажаны, дал и имбирный чай. Джей с удовольствием попробовал все, а после сказал, отвечая на молчаливый вопрос свой жены:
– Тогда я ушел вслед за человеком по имени Дашан. Мы отправились в Калькутту к знаменитому учителю Рамакришне. Получив часть знаний, я решился проповедовать и вместе со своими сподвижниками обошел едва ли не всю Индию.
– Почему ты решил это сделать? – тихо спросила Ратна.
– Это было как вспышка молнии. В один-единственный миг я увидел весь свой путь до самого горизонта. Конечно, без каких-то важных моментов и деталей. Например, я не знал, когда в моей жизни вновь появишься ты и Айрон. Я просто верил, что это произойдет. Иначе и быть не могло.
– И я верила.
Джей сжал руку жены.
– И ждала. И растила нашего сына. Я верну тебе все, что смогу вернуть!
– Ты ничего у меня не отнимал. Только давал.
Он рассмеялся. Его смех, его улыбка, его взгляд были удивительно свободными, легкими. А еще он великолепно говорил на хинди.
– У меня есть кое-какие планы. Они вновь раздвигают мой горизонт, но мне нисколько не страшно. Кстати, только тогда, когда это впервые случилось со мной, я сполна осознал, что в свое время сделала, совершила, на что осмелилась ты.
Ратна не знала, что и думать. В нем было столько духовной силы, что она могла купаться и растворяться в ней. Молодая женщина надеялась, что Айрон тоже это почувствует.
– Ты останешься с нами?
Джей удивился.
– Конечно, я останусь с вами. Ведь вы – моя семья.
– Твоя мать не знает, где ты, – помолчав, сказала Ратна и увидела, как омрачилось лицо мужа.
– Я виноват перед ней.
– Я обещала, что если встречу тебя, то мы обязательно ее навестим.
– Разумеется.
– Только чуть позже, – заметила Ратна и пояснила: – Я собираюсь поехать на свадьбу дочери.
– Мне можно с тобой?
Женщина просияла.
– О да!
– Я всегда мечтал побывать на индийской свадьбе!
Они не успели продолжить разговор: снаружи послышалось «Мама!» – и в следующую секунду на пороге появился Айрон. Он с размаху швырнул мешок с книгами в угол и только потом увидел незнакомца.
Мальчик застыл. На его памяти порог их с матерью дома не переступал ни один мужчина.
У Джейсона замерло сердце. Он смотрел на своего сына. Было ясно, что этот мальчик вырос на вольном воздухе, без особых притеснений и запретов. Джейсон вспомнил свое воспитание: Итонский колледж, суровые правила, усталость и холод в глазах наставников, тяжелые трости и терновые розги в их недобрых руках.
– Ты вырастила его индийцем. Иначе и быть не могло.
– Подойди ближе, Айрон, – тихо сказала Ратна. – Это твой отец.
Тот приблизился, озадаченный и смущенный. В его темных, как у Ратны, глазах не было радости, но не было и страха. Джейсон глубоко вздохнул. Он знал: пройдет немало дней, прежде чем возникшая между ними пустота заполнится. А многое не вернется вообще никогда.
– Я украл это у себя, – произнес он вслух. – А хуже всего, что украл у вас. Я никуда не ушел бы, если б знал, где вас искать.
– Мы нашлись, – ответила Ратна, – и это самое главное.
Вскоре они поехали на свадьбу Анилы. Их встретили с почетом и почти без настороженности. Кумари и Манджу волновались и суетились. Нилам выглядел немного скованным. А Амит… Амиту стало гораздо лучше. Анила относилась к нему с нежностью и заботой и звала отцом, из чего Ратна заключила, что никто так и не открыл девушке правду.
Глядя на все это, Джейсон думал о том, что если у них с Айроном еще достаточно времени, чтобы узнать друг друга, то потерю, понесенную Ратной, можно считать невосполнимой. Судьба отняла у нее дочь, отдав ее другим людям.
Ратна держалась стойко. Перед церемонией ей в числе других близких родственников позволили побеседовать с Анилой.
Обвешанная украшениями невеста сидела в шатре. На ней было сари цвета заходящего солнца, из такой тонкой ткани, что его, наверное, можно было пропустить через кольцо. Кайма брачного наряда была расшита кусочками зеркал, а в прическу вплетены цветы гибискуса.
– Здравствуй! – неловко промолвила Ратна, разглядывая сандаловые узоры на лбу своей дочери. – Я…
– Я знаю, кто вы, – ответила Анила, не поднимая пушистых ресниц. – Вчера… мама сказала мне об этом.
Глаза Ратны наполнились слезами.
– И… что ты почувствовала? Ты поверила? Пойми, я не была виновата, и я сильно страдала!
– Мне было нелегко это принять… – Анила вздохнула, выдержав паузу. – Однако мама объяснила мне, что вы сделали все для того, чтобы и я, и… они с отцом жили спокойно.
– Мне было тяжело, – ответила Ратна. – Возможно, я была бы для тебя недостаточно хорошей матерью, но я всегда любила тебя, желала заботиться о тебе, мечтала тебя воспитывать.
Терзания не оставили ее. Она обрела свою дочь и вместе с тем снова ее теряла. После брачной церемонии Анила уйдет своей дорогой, в другую жизнь.
Ратна постаралась взять себя в руки.
– Ты видела своего жениха?
– Да, мне позволили.
– И что ты можешь о нем сказать?
Анила зарделась.
– Он мне по сердцу.
Ратна облегченно перевела дыхание.
– Я живу в Варанаси. В этом священном городе должен побывать каждый индиец. Я буду ждать тебя и твоего мужа! Там у нас будет возможность получше узнать друг друга.
Анила подняла глаза и посмотрела на Ратну взглядом, в котором читалось обещание.
– Мы обязательно приедем.
Теперь им предстояло навестить мать Джейсона. И это стало испытанием уже для него.
Недавно прошедший дождь смыл с улиц грязь и пыль. Листва уже не казалась выцветшей и увядшей, а небо сверкало голубизной. За стенами аккуратных, чистеньких, увитых глицинией английских бунгало скрывалась чужая, непонятная жизнь. Джейсону казалось странным, что когда-то он мог ей принадлежать, что она была частью его души.
Ратна плохо помнила, где живет или жила Патриция Блэйд. Дорогу спрашивал Джейсон, и люди шарахались от него еще больше, чем от индианки. Едва ли кто-то узнал его.
В первые минуты встречи, увидев сына, Патриция решила, что ей это пригрезилось или он сошел с ума. Какая-то странная одежда, сплетенные из ниток и кожи браслеты на запястьях, волосы куда длиннее, чем в те времена, когда он был военным. Однако у Джейсона были ясные, спокойные, сияющие и… виноватые глаза.
– Мама!
Он обнял ее, а она покачала головой и заплакала. Ратна с Айроном скромно стояли поодаль, пока Патриция не подошла к ним и не проговорила сквозь слезы:
– Ты сдержала слово! У тебя золотое сердце. Идите в дом.
Эта встреча была потрясением для всех. Спустя какое-то время они сидели в гостиной: Патриция и Джейсон – на диване, Ратна и Айрон – на циновках.
– Каждый день и час у меня появлялось ощущение, будто в двери моей тюрьмы вбивается новый гвоздь, – говорила Патриция. – Мне ничего не хотелось: ни появляться на приемах, ни даже ходить в церковь. Я старалась ни с кем не общаться. В виде исключения командование выделило мне пенсию… за тебя, но я не проживала и половины. Все утратило смысл.
– Я понимаю, мама. Я очень виноват перед тобой. Но я… я не мог поступить иначе.
– А я – могла, но не сделала этого. Я передумала о многом. И сейчас я не осуждаю, а… понимаю тебя. Видя несправедливость, ты никогда не оставался спокойным. Ты не был ни злым, ни жадным, ты всегда обладал достоинством. Ты отличался от тех солдафонов, которые отправляются на войну, чтобы грабить и убивать, как небо от земли.
Джейсон покачал головой.
– Я обычный человек со своими недостатками, заботами и невзгодами. Просто будем считать, что я был болен и излечился. Или, – он едва заметно улыбнулся, – заболел чем-то другим.
– К сожалению, тебе нельзя здесь находиться, – с горечью произнесла Патриция, – иначе тебя объявят дезертиром.
– Я оставил прошлую жизнь далеко позади.
– Ты стал индийцем?
– Я не могу стать индийцем, потому что я англичанин. Возможность такого выбора есть только у моего сына. И, кажется, он его уже сделал. А я… я просто стал собой.
– Ты прав, иногда лучше плыть по течению, следуя своей судьбе, за своим сердцем.
– Я не собираюсь плыть по течению. У меня много планов, и я надеюсь, что большинству из них суждено осуществиться.
Патриция взволнованно оглядела присутствующих.
– Вы возьмете меня с собой? Я постараюсь не быть обузой. Я хочу находиться рядом со своим сыном, невесткой и внуком.
Джейсон бережно сжал руку матери в своих ладонях.
– Я больше не позволю себе потерять никого из вас.
Глава XXXVII
Они остановились в Блумсбери, известном как центр интеллектуальной жизни Лондона, откуда было рукой подать и до вокзала Кинг Кросс, и до Британской библиотеки с Британским музеем, и до Университетского колледжа Лондона, где Джейсону Блэйду предстояло прочитать несколько лекций по истории индусской религии и обычаев индийцев. Это учебное заведение нравилось ему прежде всего потому, что принимало студентов вне зависимости от их веры и выступало в качестве светской альтернативы консервативных Оксфорда и Кембриджа.
Многочисленные зеленые парки и скверы, в которых утопал район, несколько скрашивали то ошеломляющее впечатление, какое произвел на Ратну и Айрона совершенно новый для них уголок цивилизации.
Что касается Джейсона, он был приятно взволнован тем, что ему предстоит выступить в качестве популяризатора живых традиций индуизма. Будучи англичанином, он собирался внести в это дело лепту именно как англичанин, имеющий образование, владеющий двумя языками и возможностью проникать в определенные круги.
Он долго готовился к этой миссии, приобретая знания и совершенствуясь духовно. К счастью, с открытием Суэцкого канала путешествие в Индию стало гораздо более простым и быстрым. Потому Джейсон смог взять с собой и жену, и сына, и мать.
Они сидели в первом ряду. Патриция была в европейском наряде, Ратна – в сари, а Айрон – в смеси чего-то английско-индийского: курте, ачкане, штанах и ботинках, поскольку в Лондоне не очень-то походишь босиком.
Джейсон был готов начать рассказ о величии индийской истории, достижениях индийской цивилизации, наиболее интересных индийских литературных памятниках, как вдруг заметил среди слушателей знакомое лицо. Это была Грейс Уоринг.
С мягким взглядом серых глаз, нежным румянцем на щеках, с красивой прической, она выглядела привлекательно и молодо. Рядом с ней сидел серьезный мальчик в матросском костюмчике. Возможно, белый. Но скорее полукровка, как и Айрон. Джейсон решил подойти к женщине после лекции. Он помнил, как встретил ее на дороге, помнил ее взгляд и ее слова. Грейс нашла себя гораздо раньше, чем это удалось сделать ему самому.
В заднем ряду сидели несколько индийцев в тюрбанах, но в европейской одежде. Джейсон знал, что они станут самыми придирчивыми слушателями, но не боялся этого. Он любил Индию, научившую его искать истину, причем так, как не делают ни в одной другой стране. Он мечтал, чтобы европейцы увидели в ней сокровищницу высокой духовности, древней мудрости, сокровенных знаний, а не только источник материального обогащения.
Джейсон Блэйд говорил долго и складно. Без лишних эмоций, с надеждой на веру, интерес и эмоции тех, кто его слушал. Когда ему задали несколько вопросов о детских браках и сати, он рассказал историю своей жены и представил Ратну публике, которая с любопытством разглядывала экзотическую красавицу, чье усыпанное серебристыми блестками элегантное темное сари могло поспорить с самыми изысканными английскими туалетами.
Лекция имела большой успех, однако Джейсон был не из тех, кто упивается славой. Его не вдохновляли овации. Ему очень хотелось побеседовать с индийскими гостями, но прежде он направился к Грейс и тут же увидел, как она сама пробирается ему навстречу. Мальчик, бывший с ней, отошел к столу, на котором Джейсон разложил привезенные из Индии предметы и книги.
– Здравствуйте, мисс Уоринг.
Ее глаза сияли.
– Джейсон! Это было великолепно. Я вас не сразу узнала. Мне кажется, вам удалось перекинуть невидимый мост между Востоком и Западом.
Он смутился.
– Мне очень приятно это слышать, хотя я не обольщаюсь. Предстоит много работы. Донести до наших людей духовное послание Индии, равно как превратить индуизм во влиятельную общественную силу, не так-то просто. Кстати, как вы здесь оказались?
– Мы с сыном в очередной раз приехали в Лондон, я увидела объявления в газетах, и мне стало интересно.
– Так это ваш сын! А миссис Клайв жива? – спросил Джейсон.
– Да. Но она уже не может преодолевать такие расстояния, – ответила Грейс и добавила: – У вас красивая жена. Настоящая индианка.
– Спасибо. Кстати, я рад, что вы вышли замуж. Вы теперь миссис…
Грейс не хотелось с ним лукавить.
– Миссис Тайгер. Однако это ложь. Я не выходила замуж. Но в моей жизни была любовь.
Джейсон смотрел внимательно и серьезно.
– Вы говорите об этом в прошедшем времени?
– Я давно потеряла след того человека.
– Я вижу в ваших глазах очень яркое, живое ожидание. Ваши мечты сбудутся.
Грейс встрепенулась.
– Вы уверены?
– Мне так кажется. Все самые важные встречи в моей жизни были внезапными и случайными. Хотя на самом деле это, конечно, судьба. Кстати, завтра мы идем в театр на пьесу «Кольцо Шанкуталы». Не желаете присоединиться? Поближе познакомитесь с моей супругой и матушкой.
– Благодарю за приглашение. Я подумаю, потом передам ответ, – ответила Грейс и спросила: – Где вы остановились?
Джейсон сказал и в свою очередь поинтересовался:
– А вы?
Она назвала отель.
– Совсем рядом! Я буду ждать. В любом случае я рад нашей встрече, – улыбнулся Джейсон.
– Я тоже, – искренне промолвила Грейс и поинтересовалась: – Вы вернетесь в Индию?
– Да. Вы тоже?
– Конечно. Теперь это моя вторая родина.
Сказав так, она словно вдохнула напоенный неповторимыми ароматами воздух Индии, а перед мысленным взором встала череда тянущихся вдоль дорог цитрусовых и манговых деревьев, величественный Ганг, многоцветные храмы, толпы индусов, несущих корзинки с цветами, блюда со сластями и фруктами – скромные дары своим добрым и одновременно жестоким богам.
Извинившись, Джейсон отошел, чтобы не упустить из виду индийских гостей. Грейс проследила за ним взглядом и… внезапно вздрогнула всем телом. Один из шагнувших навстречу англичанину индийцев словно сошел с ее любимой картинки. Дамар Бхайни. Мог ли он очутиться здесь столь же просто, как и она, причем в тот же день и час? Неужели на свете возможны такие чудеса?!
За окнами шумел Лондон, Грейс окружала публика, но она ничего не видела и не слышала. Она много раз представляла себе эту встречу, но никогда не думала, что это произойдет в Англии.
Джейсон беседовал с Дамаром, который стоял в профиль к Грейс на расстоянии каких-нибудь десяти шагов, так что она могла любоваться благородными чертами его красивого лица.
Боясь спугнуть этот миг, разрушить иллюзию, молодая женщина едва дышала. А если это не он? А если… Грейс случалось думать о том, что, если Дамар Бхайни остался жив, все эти годы он не мог быть один, что у него наверняка есть и жена, и дети. Но она была готова вынести что угодно, лишь бы снова его увидеть.
Грейс не предполагала, что ей понадобится мужество, чтобы всего лишь подойти к нему. Внезапно нахлынувшие воспоминания и чувства бросили ее душу в стремнину смятения, словно утлую лодочку – в бурлящий океан.
Машинально поправив прическу, Грейс сделала несколько шагов. Ей казалось, что она идет по канату, хрупкому мостику или тонкому льду.
У мужчины было лицо Дамара Бхайни, его притягательный взгляд, его стать, его внутренняя сила, от которой перехватывало дыхание. Но она не заметила радости и не почувствовала искры. В горле пересохло, и молодая женщина с трудом выдавила:
– Вы меня помните? Я – Грейс.
Он слегка поклонился.
– Простите, нет. Вероятно, вы обознались.
– А вот это? Не узнаете? – сказала она, протянув руку с браслетом, который никогда не снимала.
– Красивая вещь, – вежливо произнес он, – но прежде я ее никогда не видел.