Первые боги Громыко Ольга

– Ты прав, мне, грешнику, это не по силам. Ему поможет только Бог!

Рыцарь с мечом в руках двинулся на змея.

– Поединка не избежать – только и успел подумать Мал.

Его тело больше не принадлежало ему. Змей отбросил суму и плащ и обнажил хепеш. Он принял форму двуручного меча с ажурной рукоятью.

– Господи, помоги рабам твоим Инсафу и Иустину одолеть врага, – рыцарь без лица на ходу произносил молитву. Почему он просит помощи не только для себя, но и для брата? – задался вопросом Мал и скорчился от боли.

– Слова молитвы заглушило шипение змея. Рыцарь медленно приближался, ничему не удивляясь. С каждым его шагом в теле Мала росло напряжение, а в груди усиливался жар. Когда боль стала невыносимой, Мал потерял контроль над сознанием и утратил ощущение собственного тела. Змей первым нанес удар, но рыцарь успел его отразить. Еще удар, и их мечи скрестились. Мал силой попытался заставить змея отступить, но у него ничего не получилось.

– Мой серебряный брат, опусти оружие и верни мне тело!

Змей даже не соизволил ответить ему. Он продолжал ожесточенно набрасываться на рыцаря. Мал наблюдал за ним и вспоминал слова Лии о том, что змеиные боги жестоки, самолюбивы и коварны. Теперь он сам мог видеть, как тот, кого он раньше называл серебряным братом, был охвачен ненавистью.

– Выходит, змей и в самом деле всего лишь – бес, который завладел моим телом. Он в любой момент мог подавить мою волю. Все это время чудовище всего лишь создавало иллюзию того, что это оно мне служит, а не я ему.

Рыцарь мастерски отбивал все удары змея, не торопясь атаковать.

– Неужели он ждет, когда змей выдохнется и сдасться ему на милость. Но ведь сила змея неиссякаема!

И Мал взмолился о том, чтобы змей покинул его душу. Он желал, чтобы победа в этом поединке досталась не змею, а рыцарю без лица. Но помочь ему, да и самому себе тоже, он мог только молитвой. Мал был как никогда слаб и беспомощен.

– Как же заблуждались те, кто полагал, что могущественный Змеиный князь всесилен и неуязвим, и кто воздавал ему незаслуженные почести!

Выдержка рыцаря поражала. Змей его провоцировал, но тот по-прежнему только оборонялся. Мал догадывался, что сила рыцаря, его неутомимость и воинское искусство не принадлежали ему самому. Они проистекают от тех, кому рыцарь служит. Без поддержки божественных покровителей его умение – ничто! Вся разница между ним и Малом заключается в том, что рыцарю удалось сохранить внутреннюю свободу.

Рыцарь несколько раз пытался выбить хепеш из рук змея, при этом не ускоряя и не замедляя темп поединка, но безуспешно. Зато когда змей острием меча Рамзеса скользнул по доспехам рыцаря, а затем зацепил крестообразную гарду. Резкий рывок, и меч рыцаря полетел в пропасть. Но когда змей замахнулся для смертельного удара, то у рыцаря неизвестно откуда возник еще один меч. Клинок мгновенно описал дугу и полоснул змея по торсу. Змей упал и зажал рану рукой. Сквозь пальцы проступила густая кровь. Теперь и Мал чувствовал острую боль:

– Как это могло случиться?

Мал вспомнил, как змей признал в храме Бастет, что вынужден соблюсти условия договора. Теперь он лишен неуязвимости. И в этом нет ничего удивительного.

Рыцарь, стоя над поверженным соперником, читал молитву. Змей вскочил на ноги и набросился на него, что было сил. Он бешено кружился, извиваясь всем телом, ни на мгновение не оставаясь на одном месте и атакуя рыцаря то с одной, то с другой стороны. Члены его тела изгибались так, что любой другой, глядя на него со стороны, пришел бы в ужас, рыцарь же оставался невозмутим. Он ни на шаг не сходил со своего места.

– Должна же появиться хоть одна брешь в его защите, – услышал Мал мысль змея.

Чудовищу ничего не оставалось делать, как признать, что его противник силен, и мощь его заключается не во владении мечом, а в вере. Змей изо всех сил искал брешь в обороне рыцаря. Мал внезапно осознал его новую идею, а затем увидел как змей воплотил ее в жизнь. Меч Рамзеса мгновенно преобразился в саблю и едва не отсек рыцарю кисть руки, а затем обратился в короткий кинжал. Змей ловко нанес удар снизу, с той стороны, где его противник не мог его отразить. Но кинжал неожиданно наткнулся на препятствие. До сих пор магический меч, выкованный древним кузнецом, не знал преград и с легкостью рассекал самый стойкий металл, но сейчас он оказался бессилен. Змей взвыл и отскочил в сторону. Меч в его руке принял первоначальную форму египетского кривого клинка. Рыцарь продолжал стоять на месте. В правой руке он по-прежнему держал меч, а в левой – щит с серебряным крестом на поверхности. Змею не удалось застать его врасплох. Рыцарь был утомлен, но его сил вполне хватало, чтобы отбиваться от змея.

– Я убью тебя! – лицо змея исказила гримаса ненависти.

Он с новыми силами кинулся в атаку на рыцаря. Тот безупречно отразил ее. Еще одна попытка змея поразить рыцаря оказалась тщетной. Чудовище истекало кровью, той самой, в которой Мала когда-то на змеином острове полумертвым обнаружил капитан Оцеано. Кровоточащая рана не мешала змею оставаться необычайно подвижным и прыгучим. Рыцарь с трудом отражал его молниеносные выпады. Малу оставалось утешаться тем, что доспехи рыцаря были все еще целы, а его тело не было покрыто кровавыми пятнами.

Удар меча обрушился на шлем рыцаря. Тот покачнулся, и едва нашел силы, чтобы нанести ответный удар. Змей едва успел отскочить. Рыцарь сорвал с головы шлем и отбросил его в сторону. Под ним скрывалось бледное лицо чтеца. Того самого, что Мал впервые встретил в квартале чужеземцев. Рыцарь сосредоточенно шептал молитву. Змей с пронзительным шипением направил меч рыцарю в ни чем не защищенную голову. Тот увернулся и с силой рубанул змея по запястью. Мал тут же перестал чувствовать руку, удерживающую меч. Змей попытался удержать хепеш, но пальцы его не слушались. Клинок выскользнул из руки, и рыцарь отбросил его ногой в пропасть. Лицо змея потемнело, он припал на одно колено.

– Ты выиграл всего лишь одно сражение, – с ненавистью сказал змей. – Война еще впереди.

Сознание Мала стало меркнуть.

– Молись, Мал, молись, – напомнил рыцарь.

Рыцарь положил руку на грудь, покрытую змеиной кожей, и зашептал слова молитвы. Мала пронзил жар. У него появилось ощущение, что змеиная кожа, покрывающая его тело, стала медленно плавиться. От невыносимой боли Мал впал в забытье.

Мал очнулся. Тело по-прежнему пронизывала мучительная боль. Лежа на боку, он открыл глаза и увидел самого себя стоящим у входа в пирамиду. Или это был его двойник? Его торс был покрыт змеиной кожей, и одет он был в точности, как Мал. Двойник посмотрел на него и улыбнулся той самой улыбкой, которой привык улыбаться сам Мал, но разве это он?

– Ты желаешь войти в пирамиду? – догадался Мал.

Его захлестнула ревность к рыцарю, занявшему его место змея в человеческом облике.

– Неужели он думает, что надев змеиную кожу, без труда проникнет в обитель Христа? Ведь это всего лишь одна из его сотен личин! Этого не может быть, – пронеслось в голове Мала.

– Ты знаешь, что находится в пирамиде? – спросил принц.

– Это не важно.

– Это, может быть не важно для тебя, но это может оказаться важным для того бога, которому ты служишь.

– Тебе нужен покой. Лучше помолчи, Мал, – прервал его двойник.

Что-то удерживало его от того, чтобы войти в пирамиду. Двойник чего-то ждал. Мал же не мог поверить, что тот прямо сейчас окажется внутри пирамиды.

– Ты не можешь войти! – Малу показалось, что он всего лишь повторил эту мысль за кем-то, а кто-то еще повторил то же самое вслед за ним.

Он увидел тени человеческих фигур, окружающих вход в пирамиду. По разноцветным плащам Мал узнал в них рыцарей Ордена времени. Мал с трудом удерживался от того, чтобы вновь не потерять сознание. Прямо на его глазах рыцари превратились в двенадцать ангелов и встали у подножия пирамиды. Двойник не обращал на них внимания. Ему по-прежнему что-то мешало войти. Через мгновение Мал осознал, что именно. Двойник провел рукой перед глазами, и его черты лица изменились. Он больше не был похож на Мала. Теперь это был человек средних лет в белой шелковой тунике, поверх которой была накинута желтая мантия. Он упал ничком, и ангелы склонились над ним. И тут Мал заметил, что его двойник в змеиной коже никуда не делся. Он продолжал стоять на месте и держал в руке предмет, охваченный голубым пламенем. Огненное облако плавно переливалось всеми цветами радуги. Через некоторое время оно стало сплошь красным, а затем зеленым. И тогда Мал увидел, что это маска. Это была та самая священная Личина, которую разыскивали египетские царицы. Двойник, не раздумывая, отбросил маску в сторону, и Малу открылось его истинное лицо. Змеиная кожа никуда не делась, она по-прежнему проглядывалась из-под короткого пурпурного кафтана, перетянутого широким поясом. Но теперь рыцарь был похож не на Мала, а на человека, лежащего ничком на земле. Мал хотел встать и пойти за ним, но острая боль пронзила его тело, и он опять потерял сознание.

Огромная птица с могучим клювом и когтистыми лапами опускается на землю и прижимает к ней широкие крылья. Мал подходит к ней, смотрит в глаза и понимает, что она зовет его с собой. Мал взбирается ей на спину. Птица взмахивает крыльями, отрывается от земли и летит в сторону гор. Мал смотрит вниз и видит Верна, Дана и капитана Оцеано. Он вспоминает, что однажды птица уже уносила его прочь от друзей:

– Куда же мы летим?

Птица приносит его к вершине песчаной горы. Там лежит умирающий змей. Мал опускается перед ним колени. Змей издает последний вздох и закрывает золотистые глаза. Змей мертв, а Мал вместо него видит самого себя в змеиной коже, лежащего бездыханным на песчаной горе. Жалость к самому себе и одновременно боль от того, что змей одержал победу над его душой, пронизывают Мала. К горлу подкатывает ком, он не выдерживает, падает на песок, рыдает и молит Бога о спасении.

Птица принимается склевывать с его тела змеиную оболочку из-под которой проступает человеческая кожа. Мал восстает из мертвых и сливается со своим двойником, молящемся о спасении души. Слезы счастья катятся по его щекам. Мучения позади. Мал обретает долгожданную свободу.

Голод заставил Мала проснуться. Он лежал, укрытый плащом. Рядом никого не было. Боль стихла. Мал осторожно осмотрел себя и обнаружил, что змеиная кожа исчезла. Живот и грудь покрывала нежная, как у младенца, кожа.

Мал дотянулся до сумы, достал бурдюк с водой, сделал из него несколько глотков и съел пару лепешек. Мал вернулся к человеческому обличью, но это не радовало и не печалило его. Он понимал, что исчезновение змеиного панциря не означает обновления души.

В нескольких шагах от него в лучах заходящего солнца переливалась изумрудным светом отброшенная рыцарем маска. Мал дотянулся до нее, не глядя положил в суму и только затем встал на ноги. Он подошел к краю пропасти, на дне которой лежал меч Рамзеса, и начал мочиться, беззаботно наблюдая за тем, как из его тела вытекает желтоватая жидкость и рассеивается на капли, стремительно летящие вниз.

Стемнело. Неимоверно долгий день близился к ночи. Мал почувствовал холод и закутался в плащ. Былой священный трепет покинул его. Стоящая перед ним пирамида и мечта о ней, годами вынашиваемая в уме Мала, не совпадали друг с другом.

– Во всем виноват рыцарь. Ему следовало избавить меня от змеиной кожи после того, как я выйду из пирамиды. Но если рыцарь первым вошел в обитель Христа, значит, он достоин этого. Разве не так? Нет не так! Рыцарь снял с меня змеиную кожу и облачился в нее сам. Ведь это всего лишь ловкий трюк! Ему досталась кожа, но сам змей остался со мной. Я по-прежнему тот самый человек, о котором сказано в легенде. Рыцарь нарушил порядок вещей. Я должен войти в обитель Христа!

Мал оставалось только злиться:

– Это несправедливо! Все могло быть иначе. Рыцарь сказал, что ему неважно, что находится внутри пирамиды. Что значили эти его слова? Зачем он явился сюда? Почем он проник в пирамиду, прибегнув к обману?

Мала охватила волна гнева. Чувствуя напряжение во всем теле, Мал невольно обратил внимание на то, что змей больше не в силах противостоять потоку человеческих эмоций.

– Выходит, что змей после поражения в битве предпочитает затаиться как можно тише.

Эта мысль отвлекла Мала от нарастающего гнева, и он тут же усомнился в собственной правоте. Ведь сколько раз ему уже приходилось ошибаться в своих догадках. Возможно, ему стоит вспомнить о том, что он ничего не смыслит в играх богов. Что если он всего лишь слепец, не ведающий божьей воли? Не следует ли ему принять все именно так, как случилось? Мал сделал все, что мог. Он дошел до обители Христа, и ему не в чем себя упрекнуть. Все позади. Ему осталось совершить всего один шаг. Все произойдет именно так, как должно произойти. Если он тот самый человек из легенды от того, что ему пришлось лишиться змеиной кожи, ничего не изменилось. Ведь Христос – царь неба и земли пришел к людям не в царских одеждах, значит, и Малу не нужна змеиная кожа, чтобы свершить задуманное.

– Не напрасно я прошел этот путь. Я войду в обитель Христа, чего бы мне это не стоило. Я верю в то, что чудо все еще возможно.

Мал даже не позаботился, чтобы взять с собой факел. Уверенность в том, что он непременно найдет то, что ищет, уже и ему самому начинающая казаться странной, не покидала его.

– Господи, да пребудет воля твоя во мне!

Мал осенил себя крестным знамением и хотел было уже войти в пирамиду, но что-то заставило его остановиться. Он даже не сразу понял, что мучения, неизменно сопутствующие молитве, оставили его. А когда это произошло, то не смог удержаться от возгласа:

– Я свободен!

Он еще и еще раз повторял молитву. Ее слова давались ему необыкновенно легко, и вместе с ними тело обретала покой, а Мал наслаждался возможностью беспрепятственно воздавать хвалу Богу. Слезы сами собой потекли из его глаз. Мал плакал, чувствуя боль и радость одновременно. Сейчас он был, как маленький ребенок, которого наказали, а затем снова позволили наслаждаться игрой с другими детьми. Мал закрыл лицо руками и зарыдал, что было сил. По телу пробежала судорога. Ощущение счастья нахлынуло на него с новой силой.

Сейчас он мог говорить с Богом, нисколько не сдерживая себя. Мал не ждал ответа, ему было вполне достаточно того, что он мог обратиться к тому, кого считал своим любящим родителем. Он не сомневался в том, что Бог любит его. Ведь он освободил его от змея. Пусть даже это произошло с помощью человека, которого Мал еще совсем недавно принимал за лжеца. Теперь рыцарь представал перед ним святым целителем душ человеческих. И сколько Мал не прислушивался к себе, он не мог расслышать змеиного ропота. Впервые за последние года он чувствовал себя полноценным человеком.

– Я и есть человек!

Жар и слезы душили Мала. Сердце бешено колотилось и готово было выпрыгнуть из груди. Принцу открылось то, что было неведомо до сих пор: его истинным желанием было стремление к избавлению от гнетущего его змея. Принц вспомнил Леопарда, который знал его намного больше, чем он сам. Зверь когда-то привез Мала в город змей затем, чтобы он расстался со змеем, но коварный ум, не желая ему добра, заставил принца остаться в плену чудовища.

– Что может быть проще: я желал стать человеком. Это для меня значило куда больше, чем Священная обитель! Я шел в нее лишь для того, чтобы исцелиться. Все остальное домыслил мой ум. Я последовал за Филиппом, потому что он поверил в меня. Он верил в меня больше, чем я сам. Так Господь наставил меня на путь, ведущий к избавлению от ненавистного змея.

Покой возвращался к нему постепенно. Слезы иссякали, а дыхание выравнивалось. Когда Мал снова смог осознавать самого себя, то осмотрелся вокруг и заметил зеленоватый свет, исходящий изнутри пирамиды.

Наступила ночь. Над головой проносились взад-вперед летучие мыши. Издалека доносился вой шакала. Мал встал на ноги, развернулся к черному проему, ведущему внутрь пирамиды, осенил себя крестным знамением и шагнул вперед.

Проход вел наверх. Мал поднял глаза и увидел над головой на высоте двух человеческих ростов неровную гранитную породу с изумрудными вкраплениями. Как раз они то и источали мягкий зеленоватый свет, освещающий внутреннее пространство пирамиды. Мал подождал, пока его глаза привыкнут к полумраку. Никаких препятствий на пути не было. Не оглядываясь по сторонам, Мал медленно двинулся вглубь. Следуя по схеме, увиденной в пещере отшельницы Ари, он уверенно прошел мимо двух расходящихся в разные стороны коридоров. С левой стороны до него доносились редкие звуки гулко падающих капель воды. Мал шел прямо, пока не уперся в стену. Он прикоснулся к ее сухой поверхности и оглянулся. Он понял, что не заметил, как оказался в обители Христа.

Здесь было сухо и тепло. Мал стоял в темноте и пытался пробудить в себе те самые чувства, которые еще совсем недавно посещали его во снах. Пыль, въевшаяся в кожу, лежала на теле тяжким грузом. Никакого священного трепета в его душе так и не появилось, но Мал не отчаивался. Он получил то, что хотел.

Мал принялся медленно обходить каменные стены, настолько медленно, что не слышал собственных шагов. Это была обычная пещера отшельника, но Мал нисколько не сомневался, что это та самая обитель Христа. Он выполнил свой долг перед всеми, кто верил в пророчество отца Иллариона:

– Паломничество завершилось. Неужели я могу ожидать, что теперь на всей земле и в самом деле воцариться мир?

Мал не верил, что все произойдет именно так, он наделся на чудо.

– Может быть, не стоит думать, что паломничеству пришел конец? Возможно, мой путь только начинается. Пока я не в состоянии ощутить благостный поток. Моя душа омертвела. Я сам убил ее. Как мне исцелиться? Что должно произойти? Или все уже произошло, а я этого даже не заметил? Так или иначе я вознагражден Богом за свои мытарства!

Мал опустился на колени.

– Господи, благодарю тебя за то, что освободил меня из змеиного плена.

Стоило ему произнести эти слова, как поблизости послышался глухой шум.

– Кто здесь?

Мал встал, осторожно подошел к стене и наткнулся на выступающий из стены камень. Он провел по нему ладонью. Его поверхность была гладкой и сухой. Мал догадался, что это выточенное из каменной глыбы ложе. Кто-то прикоснулся к его руке. Мал нисколько не удивился. Он ничего не видел, его глаза все еще не привыкли к темноте.

– Мал!

Принц с трудом узнал голос своего освободителя. Рыцарь без лица говорил тяжело, слова давались ему с большим трудом.

– Что с тобой? – спросил Мал.

– Я умираю.

– Ты спас меня, ты не можешь умереть…

– Я знал, что ты придешь сюда. Слава Богу, змеи не тронули тебя.

– О чем ты? Здесь нет ни одной змеи.

– Будь осторожен, они повсюду. Змеи сильны и могущественны.

Мал не стал обращать внимание на предупреждение рыцаря:

– Как мне называть тебя?

– Верь мне, – продолжал настаивать рыцарь. – В храме Святой Гертруды ангел наказал мне идти вслед за тобой в Мемфис.

Рыцарь прервался на мгновение, с силой втянул в себя воздух и продолжил:

– Мы встретились по воле Всевышнего. Ангел поведал мне, что ты ищешь обитель Христа, и только дух твой знает путь к ней

Рыцарь еще раз остановился, и снова заговорил. Более строгим голосом, чем прежде:

– У подножия обители я должен был наложить руки тебе на грудь. Мне было обещано, что когда ты вернешь себе человеческое тело, я буду избавлен от дьявольской Личины. Только тогда я смогу войти в обитель Христа. Там мой брат Иустин получит исцеление. Так и случилось. Иустин жив и свободен. Я умираю счастливым человеком и благословляю тебя, рыцарь Христа.

Это был Инсаф – один из царственных братьев-близнецов. Мал помнил, что тот в свое время обратился в ислам. Похоже, что пребывание в его плоти брата-христианина не прошло даром – из жизни Инсаф уходил приверженцем Христа. Из глаз Мала полились слезы. Как он мог усомниться в том, кто пожертвовал собой и ради его спасения тоже?

– Что я могу для тебя сделать? – спросил Мал.

– Я должен тебе кое-что сказать – едва слышно прошептал Инсаф.

Мал встал на колени, как можно ниже склонился над рыцарем и кожей почувствовал исходящее от него тепло.

– Помни, сын мой! Змеи повсюду. Их власть велика. Они проникают в души и ведут их к погибели. Господь избавил тебя от демона, но душа твоя всего лишь опустевшее змеиное гнездо. Помни, что ты – рыцарь Христа! Я благословляю тебя на борьбу с врагами рода человеческого. Ты слеп, но Господь защитит тебя. Молись Богу – змеи трепещут перед его именем…

Инсаф смолк. От него исходил жар, обжигающий лицо.

– Благодарю тебя. Да пребудет душа твоя с Господом!

– Отойди от меня! – неожиданно вскричал Инсаф,– Не медли!

До Мала долетел невидимый огонь, он прикрыл лицо рукой и отшатнулся.

– Прощай! Найди Иустина! С Богом! – продолжал выкрикивать Инсаф.

Жар стал нестерпимым. Мал закрылся плащом и прижался к каменном полу. Над ним мгновенно пронесся огненный вихрь, и все стихло. Мал осторожно откинул плащ:

– Инсаф!

Никто не отозвался. Мал дотянулся до камня, на котором только что лежал рыцарь. Там никого не было. Мал, взмокший от обильно выступившего пота, едва держащийся на ногах от усталости, лег рядом с камнем, прикрыл глаза и задумался о словах, произнесенных Инсафом перед смертью. Ведь он сказал почти то же самое, что ему когда-то говорили Филипп и Ари. По их словам выходило, что часть души человеческой томится в змеином плену изначально. И не всякому святому удается достичь освобождения от змея, скрывающегося в рассудочной части его души. Если человек однажды вздумает, что он уже обрел свободу, в тот же момент змей может торжествовать. Значит, ему удалось обвести человеческий ум вокруг пальца и заставить его напитаться сладким ядом гордыни. Змеиная сила во стократ превосходит человеческую. Если человек будет уповать на самого себя, он обречен на поражение. Наше спасение в смирении перед змеиным коварством. Что бы ни случилось, надо бороться со змеем, гнать его из своего ума, что есть сил. Только молитва, только благочестивые действия могут ослабить змеиную волю. В поединке со змеем нет числа побежденным и нет победителей, кроме Христа.

Мал успокоился, почувствовал, что глаза его слипаются и уснул.

Он не помнил, сколько проспал. Еще во сне почувствовал жажду и принялся искать источник воды внутри Пирамиды. Он вернулся к месту, где проход пересекал другой коридор, открывающий южный и северный пути. Именно там Мал наиболее отчетливо слышал звуки падающих капель воды. Ему сначала показалось, что они доносятся слева, пошел туда, но звук в скором времени исчез. А затем снова появился, но на этот раз в противоположной стороне. Мал вернулся и опять пошел за звуком. Тот в очередной раз пропал и появился в том самом месте, которое Мал только что покинул. Принц еще долго блуждал по проходам внутри пирамиды. Жажда усиливалась. Мал остановился:

– Что если пойти в сторону противоположную той, откуда доносится звук?

Мал так и сделал. Через некоторое время он вышел к едва заметному ключу бившему из-под земли. Мал ожидавший увидеть воду, падающую сверху, насторожился:

– Что-то здесь не так. Откуда в пирамиде родник? Куда делся зеленый свет? Значит, это сон?

Мал проснулся. До него по-прежнему доносились звуки падающей воды. Ему очень хотелось пить. Мал встал и, так же как и во сне, отправился на поиски воды. Его путь освещал привычный зеленый свет. Когда Мал свернул в северный проход, звук не исчез, а, наоборот, стал усиливаться. Свет становился все ярче. Проход постепенно расширялся до тех пор, пока не превратился в просторную каменную пещеру, залитую водой, стекающей сверху по капле. Сквозь воду можно легко было разглядеть каменное дно. На поверхности воды Мал заметил сначала свою, а затем и чужую тень. Он оглянулся. За его спиной никого не было. Мал повернулся обратно к воде и увидел перед собой женщину. Она показалась ему знакомой.

– Испей воды, принц-рыцарь.

– Я все еще сплю, – решил Мал.

Он наклонился к источнику, зачерпнул ладонями воду и сделал глоток. Вода оказалась необыкновенно вкусной. Мал сделал еще несколько глотков и почувствовал сытость, бодрость и ясность в голове. Это была необычная вода. Благодаря ей, Мал обрел покой, освободившись от нахлынувших на него сомнений, страха и печали. Вода позволила ему сосредоточиться.

– Благодарю тебя!

Мал ополоснул лицо водой и поднял глаза. Рядом с незнакомкой, бесцеремонно положив ей руку на плечо, стоял мужчина. Женщина прикоснулась к руке спутника:

– Это мой брат.

Она словно бы пыталась Малу напомнить о том, что он знал давным-давно.

И Мал вспомнил: перед ним стояли Кебхут и Упуат, женщина-змея и человек-волк. Они уже являлись ему, вблизи Нибура, во сне.

– Все верно, – сказала Кебхут. – Мы – дети Анубиса.

Слова, услышанные им от самого Анубиса, всплыли в голове Мала:

– Если ты вошел сюда, значит, тебе что-то от меня нужно!

Тогда, Мал, одержимый любопытством, шагнул навстречу Анубису и вступил с ним в разговор. Но в этот раз все было иначе. Малу хотелось пить – только и всего. Он хорошо знал тех, кто стоял перед ним и не нуждался в их помощи.

– Это ты нужен нам, принц-рыцарь – сказала Кебхут, – мы нуждаемся в том, чтобы ты оказал нам услугу.

Мал не торопился с ответом. Прежде, чем вступить в разговор с теми, кто намного превосходил его в силе ума, ему нужно было хорошо подумать. Он знал, что ему следует быть, как можно более осторожным не только в словах, но и в мыслях. Давняя встреча с Анубисом научила его. как вести себя со змеиными богами. Мал отметил, что если что если Анубис величал его «змеиным князем», то Кебхут и Упуат, обращаясь к Малу, не сочли уместным упомянуть этот титул.

– Но разве они не правы? Какой же я – Змеиный князь?

Титул Змеиного князя и смущал Мала и льстил его самолюбию. Но при встрече с богом Тотом в Саисе Мал так и не смог решить, кто он змей или человек? Тогда он так и не выбрал для себя путь и назвался полузмеем-получеловеком. Акер увидел в нем в первую очередь человека. Теперь же Малу пришло время сделать выбор и вслух засвидетельствовать его как перед Кебхут и Упуатом, так и перед самим собой:

– Я больше не ваш слуга. Я не желаю идти по змеиному пути. Теперь я – человек, и ни при каких обстоятельствах не изменю свой выбор.

– Почему ты отворачиваешься от богов, чья сила столько раз спасала тебе жизнь? – спросила Кебхут.

– Между нами не будет нового соглашения, – ответил Мал.

Он вспомнил вчерашний поединок со змеем, в котором испытал на себе его коварство и хитрость.

– Змеи не похожи друг на друга, – сказала Кебхут.

– Человек – слабое существо. Он ошибается в себе подобных и расплачивается за свои ошибки. Но если он ошибается в богах, то платить ему приходиться собственной душой.

– Или ее обновлением, – продолжила Кебхут, – и тогда душа станет столь совершенной, что обретет способность видеть истину.

– Может быть, – мысленно согласился Мал. – И мне когда-то змей казался воплощением мудрости и бесстрастия, пока братья-христиане не скрестили с ним меч. Он всего лишь копил свою ненависть до тех пор, пока не пришло время проявить ее. Именно об этом предупреждал меня Инсаф. Змеиные боги не убедят меня в том, что они делятся на благородных и недостойных. Кто из них во время поединка со змеиным демоном пришел мне на помощь?

– Ты не призвал никого из нас. Мы не вправе оказывать помощь человеку, если он не просит нас об этом. Таков закон, – ответила Кебхут.

– Поэтому я не служу змеиным богам и не намерен служить им до скончания своих дней. Теперь я служу Иисусу Христу – господину неба и земли. Он спасает даже тогда, когда его не просят об этом.

Мал ожидал, что имя Христа заставит змеиных богов разгневаться, но этого не произошло.

– Ты несправедлив к нам, принц-рыцарь. Мы можем только предупреждать человека о грозящей ему опасности. Мой брат так и сделал, когда ты шел сюда, или ты забыл? Но ты сам выбрал свою судьбу.

Мал вспомнил волка, встреченного им по дороге к пирамидам.

– Предупреждал, – подтвердил Мал. – Я не могу читать ваши мысли, но я догадываюсь, что вы хотели остановить меня лишь для того, чтобы я остался в плену змеиного демона.

Мал ждал, что сестра и брат либо признают, либо отвергнут обвинение. Боги сохраняли абсолютное спокойствие.

– Скажи, являлся ли к тебе твой бог хотя бы однажды? Говорил ли он с тобой в доме своем? – спросила Кебхут как ни в чем не бывало.

– Нет, – признал Мал. – Зато я чувствую его любовь и заботу. Я верю, что он не оставит меня в час испытаний.

– Ты вправе избрать нового бога, – сказала Кебхут. – Но и бог вправе на свое усмотрение избирать человека для священной миссии. Если ты готов отказаться от нас, то мы не собираемся отказываться от тебя.

Мал ждал гнева богов, в очередной раз изобличающий их коварство, но Кебхут по-прежнему была настроена миролюбиво:

– Мы не из тех богов, что жаждут обрушить кару на головы отступников. Когда люди, подобно тебе, забыли о нас, позволили иноверцам разрушить наши дома, а затем стали молиться другим богам, мы всего лишь терпеливо ждали своего часа. Но ты не можешь с нами так поступить. Ты наш сын. Ты рожден змеиными царицами. Мы наделили тебя властью и сделали героем легенд и сказаний.

– Я восстановил ваши знамена над городами Сабии. Я возвратил людям веру в могущество первых богов. Разве этого мало?

– Твой род получил от змеиных богов земли и царскую власть. По нашей воле люди из года в год служат вам и расширяют границы вашего царства. Мы сделали подвластные вам города процветающими.

– Еще совсем недавно дома первых богов были пусты. Теперь в них вернулись священнослужители. Там они будут приносить вам дары и петь гимны в вашу честь. Войско султана разбито. Враги трепещут перед вашей силой. Война окончена. Моя миссия завершена.

– Неужели ты готов предать нас? Разве ты хочешь разорвать нить, что связывает нас сотни лет?

– Я заплатил вам сполна.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Довольно, – вступил в разговор Упуат. – Ты выслушал нас и теперь можешь поступать так, как сочтешь нужным, принц-рыцарь. Ты напрасно считаешь, что змеиные боги одинаковы. Подобно вам, у каждого из нас есть свое предназначение. Одни призваны созидать, другие разрушать. Ты должен знать, что грядет новая война. Мы явились, чтобы предупредить тебя о этом. Беспокойный Сетх решил прервать перемирие и снова объявил войну Осирису. Он собирается разрушить все то, что создавалось веками. Если его не остановить, древние города и храмы будут стерты с лица земли. Немало других богов готовы выступить на его стороне. Подумай, чем может кончиться эта война?

Упуат замолчал, давая Малу возможность обдумать сказанное.

– Стало быть, вместе с первыми богами на землю обетованную возвращаются старые распри. Но этого не произойдет. Я не верю Упуату. Зачем богам война вместо долгожданного мира?

– Мы не хотим войны. Но она началась не вчера. Война между Сетхом и Осирисам длится долгие годы. Мы защищаем себя и свою власть над людьми. Боги, бросившие нам вызов, хотят уничтожить все созданное нами. Они тоже сражаются за людей.

– Зачем вы втягиваете людей в свои войны?

– Люди сами избирают себе богов, – ответил Упуат. – Они служат им и следуют установленным богами законам. Мы бы хотели, чтобы люди зависели только от нас, но человеку дана свобода воли. Иначе бы мы с тобой не разговаривали. Войны избежать можно только в том случае, если одна из сторон признает поражение еще до начала битвы. Боги слишком отличаются друг от друга, поэтому война их вечный спутник. Мира не существует, есть только перемирие. Но и оно недолговечно. О мире можно мечтать только в том случае, если люди и боги станут схожи между собой. Но какой смысл в такой жизни? Мы лишились бы свободы и возможности меняться по своему усмотрению.

Мал упрямо не верил словам богов: раз обитель найдена, о какой войне может идти речь. Колесо истории уже повернулось вспять.

– Ты заблуждаешься, принц-рыцарь, – снова заговорила Кебхут. – От того, что мы позволили тебе войти в пирамиду, ничего не изменилось. Разве ты не знал, что это пристанище первых богов? Это колыбель нашего мира. И ему грозит разрушение. Ни бог, ни человек не в силах остановить войну. Ты можешь только встать на чью-либо сторону. Люди, которым ты доверяешь, скоро займут свои места в рядах враждующих армий. Прими же вызов судьбы и стань нашим вождем!

– Мы слуги Осириса. Он призывает тебя к оружию, принц-рыцарь, – сухо проговорил Упуат. – Мы вернем тебе неуязвимость и твою возлюбленную. Ее душа пребывает в обители нашего отца в чужом теле подобно растению.

Мал насторожился:

– Он говорит о Маргарите! Но я не смею думать о ее освобождении, – человеку это не под силу.

Но желанный образ уже проник в сознание, а поток мыслей о Маргарите захватил ум. Его чувства вновь были мертвы, словно бы тело опять покрывала змеиная кожа. Мал посмотрел на свои руки. Они и в самом деле были покрыты змеиной кожей. Мал не удивился. Вместо этого он вспомнил Акера, утверждавшего, что исполнение богами желаний не принесет человеку счастья, а превратит его в безумца. Это безумие начинается, когда желание еще только зарождается в его душе. Это потом возникает мечта, которая сопровождается мучительной страстью. Человек может даже не осознавать, чего ему хочется. Достаточно того, что о его желаниях знают боги.

– Если войны не миновать, то я буду сражаться во имя Бога своего, как и подобает рыцарю Христа.

– Ты хочешь, чтобы Мемфис был разрушен? – спросила Кебхут.

– Нет, – подумал Мал.

– Тогда тебе придется встать на нашу сторону. Только так ты сможешь спасти этот город, – сказала Кебхут.

– Вам достаточно оттянуть начало войны. Кому, как не вам, добиться продления перемирия и за это время найти союзников, и так спасти Мемфис, – ответил Мал.

– Сетх не дал нам ни одного лишнего мгновения. Подвластные ему кочевые племена уже на подступах к Мемфису. Сетх собирается стереть с лица земли столицу богов. Как только это произойдет, ему уже ничто не помешает разрушить другие древние города.

– Если вы знали, что перемирие недолговечно, то почему не позаботились о защите Мемфиса заранее? Почему люди должны расплачиваться за ваши ошибки? Почему они должны умирать из-за вашей беспечности? Я отказываюсь служить вам. Ищите себе другого человека. Для меня лучше заточение и смерть. Я не собираюсь заставлять людям поверить в то, что я отвернулся от Бога своего, – сказал Мал, а про себя добавил, – если Христос пожелает, чтобы я был обречен на заточение или смерть, то я только возблагодарю его за это.

– Ты напрасно возомнил себя незаменимым, – ледяным тоном произнесла Кебхут.

Мал услышал злобное шипение змей. Оказалось, что они обволакивали его тело, заменяя собой утраченную змеиную кожу. Теперь они подняли головы и раскрыли пасть, показывая ядовитые зубы. Мал был готов ко всему. Сейчас он как никогда готов был принять волю Бога, даже если она подразумевает страдания и смерть.

Мал проснулся рядом с камнем. Он успел остыть за ночь и был прохладным на ощупь. Мал втянул в себя сухой и прохладный воздух. Он не мог понять во сне или наяву он встречался с богами. Мал помнил все слова, сказанные им во сне, и не собирался отказываться ни от одного из них. Он никак не мог вспомнить лиц Кебхут и Упуата, и во что они были одеты. В его памяти восставали лишь две безликие темные фигуры.

– Как мне пришло в голову, что я видел их раньше? Что если они сами внушили мне эту мысль? Инсаф прав, змеи повсюду! И они слишком хорошо знают человеческие слабости. Змеиные боги еще раз хотели втянуть меня в свои игры. Господи, спаси раба твоего! Заступись и обереги от бед, исходящих от змей-искусителей!

Мал направился к выходу. Он не испытывал ни жажды, ни голода. За пределами пирамиды его встретила жара. Она заставила Мала страдать так же, как и недавний ночной холод. Раньше такого не было. Значит, змеиный панцирь защищал его не только от мечей и копий. Мал помнил. как ему иногда приходилось испытывать неимоверный голод, а иногда он мог не есть целыми днями. С возвращением человеческой плоти к нему вернулись человеческие слабости. Но не только они: чувства Мала стали оживать. Господь посредством Инсафа исцелил его животную душу.

– Какой же я глупец! Как я мог не поверить в божественное исцеление? Я хотел, чтобы моя душа исцелилась, и Господь исполнил мое желание, потому как всё во власти его. Что с того, что змеиные боги предложили мне новую войну вместо вечного мира? Это всего лишь сон! И мне стоит забыть его как можно скорее.

Соорудив из плаща подобие чалмы, Мал повесил на плечо суму с Личиной мемфисских царей и двинулся в путь. Он уже готов был начать спуск с горы. Напоследок Мал обернулся и увидел, что проем в пирамиде исчез. Не веря своим глазам, он вернулся и ощупал поверхность пирамиды. Там, где только что был вход, она была такой же твердой, как и везде. Мал стал подозревать, что здесь есть какой-то специальный механизм, который выдвигает каменное перекрытие. Он посмотрел в основание пирамиды, чтобы найти глазами разъем и тут же устыдился своих мыслей. Ведь он ведет себя, как самый настоящий нибурец. Разве вход в пирамиду не открылся ему по воле божьей? Не верить в свершившееся чудо – предательство собственной веры, которая и без того слаба. Ведь Сейт-Акх давал ему наставление о том, что в пирамидах нет входа и выхода, а все ее галерии ведут в никуда.

– Так вот почему Филипп не нашел обители Христа! Вот почему Хуфтор искал Саис, но тот не открыл ему врата! Господь дозволил мне войти в число избранных, – Мал простерся по поверхности пирамиды, из его глаз покатились слезы. – Господи, за что мне такая милость? Что мне сделать для тебя? Куда мне идти? Господи, веди меня, раба твоего, по стезе своей!

Мал стремился попасть в Священную обитель, и вот он достиг цели. Теперь Мал словно бы стоял на лестнице, окутанной тьмой, где он мог видеть только ту ступень, куда должен взойти прямо сейчас. Теперь ему придется идти вперед, не зная, что будет дальше. Мал вспомнил, что обещал Лие отправиться с ней в Артемидос, чтобы помочь амазонкам, лишенным способности вынашивать здоровых детей.

– Что ж, это благородная цель!

Спуск с горы оказался намного труднее, чем подъем. Мал тяжело дышал, обливался потом, после каждого перехода спешил в тень и там прикладывался к бурдюку, чтобы утолить нестерпимую жажду. Он собирался отдохнуть, как только спустится с гор, но переоценил свои силы. С большим трудом добравшись до основания первой пирамиды, Мал валился с ног от усталости. Он не понимал, как ему так легко удалось взобраться наверх.

Его внимание привлек блестящий предмет. Мал подошел поближе и узнал меч Рамзеса, принявший изначальную форму хепеша – египетского изогнутого клинка. Он лежал на земле, цел и невредим. Мал удивился и решил, что его кто-то подложил. Он посмотрел вверх и убедился, как раз над ним находится седьмая пирамида, откуда и должен был свалиться клинок, выпавший из руки змея. Вынужденный прищуриться, Мал обратил внимание, что цвет седьмой пирамиды обладает успокаивающим зеленоватым оттенком, а цвет первой, наоборот, возбуждающим красным. Он снова посмотрел на меч, и ему показалось, что тот тоже меняет цвета. Мал поднял его с земли и принялся рассматривать. Меч Рамзеса нисколько не изменился. Мал вообразил, как клинок перетекает из одной формы в другую, становясь то большим, то маленьким, то узким, то широким, то прямым, то снова кривым. Он достал маску царей-шутов и тоже принялся ее рассматривать. Личина, так же, как и меч, обладала свойством изменчивости, только вместо самой себя, она преображала облик своего обладателя. Если с мечом Мал освоился, то маски он все-таки побаивался, догадываясь, что сила, заключенная в ней, может поработить его. Он понимал, что маска опасна, но выкинуть ее просто так Мал не мог. Хотя бы потому, что она досталась ему в обмен на змеиную кожу. Мал понимал, что хотя сейчас у него нет в ней никакой надобности, маска может еще пригодиться. В конце концов, неслучайно братья Иниотеф отдали ее именно ему.

– Стоит ли ее возвращать Матаре? Слишком страстно она желает ее заполучить… Пусть пока всё остается как есть. Пусть сам Господь распорядится ее судьбой как только сочтет необходимым.

Вернув меч в ножны, а маску в суму, Мал принялся приглядывать себе место для отдыха. С удивлением он обнаружил ранее не замеченную им брешь в пирамиде размером с человеческий рост. Словно бы кто-то только что пробил ее огромным молотом или тараном осадной машины. Мал подошел ближе и заглянул внутрь. Там было темно и прохладно. Мал шагнул вперед и вскоре почувствовал себя так, как будто находится в лесу. Присмотревшись, он обнаружил, что и в самом деле стоит на невысоком холме среди деревьев. До него донесся шум веселья, смешанный с звериными рыками. Мал вышел из-за деревьев и увидел, что в сотне шагов горит огромный костер. А вокруг собрались существа с человеческими телами и звериными головами. Их было больше десятка. Они были сильно возбуждены и громко кричали на незнакомом языке.

Выходит, он вновь оказался во владениях змеиных богов. Малу сразу же захотелось выбраться отсюда. Он оглянулся на брешь в стене, – она была на месте, – и решил как можно быстрее воспользоваться тем, что он еще может легко выйти из пирамиды. Внезапно вопли стихли. Мал невольно еще раз посмотрел в сторону костра. Существа стояли кругом, а рядом с ними стоял человек, который фигурой напомнил Малу его самого. К тому же, он был и одет так же, как Мал.

Ему вдруг стали слышны мысли и чувства существ, окруживших его двойника. Они были слиты воедино. В безмолвии Мал услышал как существа предлагают двойнику союз. Они служили богу пустынь и песчаных бурь Сетху и были готовы признать двойника вожаком, стоило ему примкнуть к ним. Мал чувствовал их безжалостность. Они отвергали всё, принадлежащее имени Осириса. Они могли уничтожить все плоды созидательной силы человеческого ума. В отличие от диких животных, добывающих убийством себе пропитание, человекоподобные существа готовы были убивать только ради того, чтобы убивать. Мал осознавал их жестокость и безумие. Человек мыслящий был им чужд. Но как раз он и был одной из причин ожесточения мира зверей. Человек вытесняет зверей с тех земель, которые могут приглянуться ему для возведения городов. Он угнетает свою животную душу, сделав ее рабыней рассудка, и пришло время, когда она, обезумев, возжаждала мести и разрушения. Животное начало объявило бунт против коварного рассудка. Неугодным объявлена непримиримая война. Испорченные люди, которые своими руками превратили себя в рабов, будут беспощадно истреблены. Оставшимся в живых придется сойтись в стаи, избрать вожаками самых сильных и остаться жить в лесах.

– Это безумие! Все это кончится нескончаемым хаосом! Стать вождем безумцев? Ни за что!

Двойник Мала зарычал на человекоподобных существ со звериными головами. Он взмахнул мечом и нанес удар невидимому противнику. Так Мал освобождался от влияния приверженцев Сетха.

– Все это мне уже снилось однажды…

Мал все это время оставался самим собой и в тоже время мог наблюдать все происходящее возле костра глазами своего двойника. К тому приближалось существо с кабаньей мордой. Из его пасти вырвался угрожающий рык. Кабан выхватил меч и заодно с ним выхватили мечи другие человекоподобные существа. Стая с диким воем бросается на смельчака, посмевшего возразить им. Он не вступил с ними в схватку, а побежал прочь. Бег дался легко и свободно, словно бы это бежал не человек, а призрак. Мал тоже попытался повернуться, чтобы тоже броситься к выходу, но не смог сделать и шага. Его тело стало тяжелым и неповоротливым. Он попытался напрячь мышцы, но у него ничего не получилось, – Мал остался стоять на месте. Он увидел, что между ним и двойником протянута нить, и тот очень быстро приближался к нему. Так быстро, что за ним, несмотря на всю свою звериную ловкость, не поспевали люди-звери. Как только двойник добежал до Мала, он не остановился, а врезался в него и исчез. Как будто ветер налетел и мгновенно стих.

– Двойник вернулся в свое тело, – догадался принц.

Его тотчас охватило чувство страха. Мал обрадовался ему и захохотал от охватившего его возбуждения. Он тотчас обрел прежнюю подвижность. Мал устремился к выходу. Через его голову перепрыгнул бабуин и преградил ему путь. Он свирепо оскалился и набросился на Мала с явным намерением уничтожить. Мал одним ударом пронзил его сердце клинком, одним рывком достиг бреши в стене пирамиды и вынырнул наружу.

Обернувшись, Мал увидел, что никакой бреши в пирамиде уже нет. Все исчезло без следа. Но Мал отчетливо помнил, что с ним произошло. Он еще раз убедился, что мемфисские пирамиды – пристанища змеиных богов. И Сейт-Акх говорил ему именно об этом. К тому же Мал своими глазами увидел противоречия между Осирисом и Сетхом. Для одного пирамиды были величественным сооружением – делом рук человеческих, для другого – всего лишь частью многообразной природы. Сторонники Осириса, предлагая союз в обмен на покровительство, обращались к его разуму, приверженцы Сетха пытались пробудить ту часть его души, которую Мал по-прежнему осознавал с большим трудом.

– Грядет война. Но ее истоки издавна проистекают из души человеческой. Коварный Эблис вторгся в рассудочную душу и возвысил ее над животной. Встреча с Кебхут и Упуатом мне не приснилась. Но все, что я смогу сделать – попытаться разрешить противоречие в человеческих душах. Война не должна разъединить рассудочную и животную части души. Их нужно примирить. Они должны на равных правах вступить в справедливый союз. Рассудок и животное начало должны занять свои места. Для этого нельзя вставать ни на сторону Осириса, ни на сторону Сетха. Любое действие может только принести новые страдания людям. Но что же делать? Две части единой души настолько разделены между собой, что только и думают о том, как уничтожить друг друга. Они не понимают, что, лишившись хотя бы одной из них, человек перестает быть человеком. Без животного начала он превращается в бесчувственный механизм, без рассудочного человеческая жизнь превратится в бессмысленный беззаконный хаос.

И все же Мал не мог понять, почему пророчество о миротворческой миссии Змеиного князя так и не сбылось. Вместо мира назревает новая война, а его самого раздирают на части две враждующих стороны.

– Что если я вовсе не змей в образе человеческом? Ведь все это время я оставался человеком. Змеиной кожа была для меня всего лишь маской, которая к тому же очень хорошо меня защищала. Но без нее я ничем отличался от других людей. Выходит, Инсаф с Иустином избавили меня от нее и состоявшийся обмен змеиной маски на Личину был равноценным. Но кто же тогда тот самый змей в образе человека?

Мал продолжал спускаться с гор. У него кончилась вода, и он больше не мог ни о чем думать, кроме как о солнце, нещадно обжигающем на его теле только что народившуюся кожу. Ему ничего не оставалось делать, как закрыться плащом с ног до головы в надежде, что рано или поздно он доберется до родника и восстановит влагу ручьями вытекающую из его тела.

– Инсаф и Иустин наверняка тоже не знали усталости, пока их истинный облик скрывала маска царей-шутов. Странно, что маска дает почти совершенство, но взамен забирает свободу.

Мал по-настоящему испугался. Он почувствовал, как к нему подступает искушение. Оно началось с мимолетной мысли, за которой тут же последовала другая. Мал знал, что может произойти дальше: ум тут же находит таким мыслям оправдание, затем делает привлекательными, а те, в конце концов, пробуждают желание совершить неподобающие поступки. Так дьявол и искушает человека, бросая камушки порочных мыслей в его и без того мутное озеро ума. Человек пытается их отвергнуть, но у него ничего не получается. Он только еще больше запутывается, и страсть рано или поздно настигает его. А если же человеку удается подчинить чувства уму, то только ценой изгнания животной части души.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей о Личине, Мал зашептал молитву. Вместе с ней к нему пришла еще одна мысль: