Первые боги Громыко Ольга

Мал вспомнил легенду о Содоме и Гомморе и больше не стал спорить со жрецом.

Город, захваченный чумой, безмолвствовал. Ежедневно взбираясь на стены замка, Мал долго наблюдал опустевшие площади и улицы, по котором лишь иногда проезжала одинокая повозка, везущая тела умерших. Ее сопровождали люди в черных масках, закутанные с головы до ног в темные промасленные балахоны. Мал так же мог видеть всполохи пламени, колышущиеся за пределами города, и пожирающие зачумленные трупы, огненные отблески на поверхности воды и густые клубы ядовитого дыма, поднимающиеся к безучастно взирающему на город небу. Мал в очередной раз убеждался в стойкости нибурцев. Ему было с чем сравнивать. Когда на родине Мала свирепствовала чума, ее тоже лечили с помощью огня, но в его пасть кидали не только мертвых, но и живых, и город звенел от нескончаемых человеческих воплей. Тех, кто сопротивлялся, добивали теми же крючьями, которыми стаскивали тела мертвых.

Спустя две недели чума потеряла власть над городом. В египетском замке обошлось без жертв. Из послания, принесенного почтовым голубем, Матара узнала, что болезни не удалось проникнуть во вторые врата, но зато в пределах первых врат от чумы умерли сотни нибурцев. Больше всех пострадал арабский замок – из тех, кто жил там, спаслось всего несколько человек. Как стало известно из письма, команда венецианского корабля состояла из арабов. Они захватили судно в надежде продать товар в Нибуре. Но чума настигла их и лишила не только прибыли от награбленного имущества, но и жизни, отправив на тот свет как пиратов, так и тех, кто не побоялся их приютить. Правители города наказывали горожанам не покидать свои дома еще три недели.

Все эти дни Мал провел в разлуке с Лией. В момент тревоги она вместе с Гатарой оказалась в университетском кольце города. Лишенный возможности видеться и разговаривать с ней, а так же проводить утренние часы в храме, прогуливаться по городу, слушать лютневую музыку, упражняться в воинских искусствах Мал довольствовался тем, что имел. С утра он молился, затем находил воинов среди обитателей замка и в течение дня совершенствовался в умении владеть мечом, а по вечерам слушал музыку, исполняемую на египетских систрах, флейтах, трещотках и колокольчиках. Тем временем вокруг кипела жизнь. Нибурские ремесленники, оказавшиеся взаперти, плотничали, ковали железо, ткали, шили платья, а воины без устали готовились к будущим сражениям, и Мал понимал, что все они укрылись за воротами замка Матары и Гатары не случайно, а потому, что подчинили жизнь египетским обычаям.

Спустя всего несколько дней после наступления чумы, Нил вышел из берегов. Вода быстро прибывала и скоро проникла сквозь городские стены в первое кольцо. Нибурцы, застигнутые стихией, нарушали запрет и покидали дома. Они отправлялись на пристань, забирали там лодки, возвращались обратно и принимались перетаскивать вещи с нижних на верхние этажи.

Вода в одночасье снесла все непрочные постройки. Торговые лавки и таверны были затоплены. Ворота, ведущие во второе кольцо, по-прежнему оставались закрыты. Никто не смел выйти из замка. Обитатели первого кольца казались брошенными на произвол судьбы, но они не просили о помощи, а боролись за жизнь, опираясь на свои силы и используя все возможные средства.

В египетском замке съестные припасы и все самое необходимое также было перенесено из подвалов наверх. Плотники принялись за строительство плотов. Мал же, видя, как вода заливает окрестности и поднимается все выше и выше, вздумал, что пришло время всемирного потопа. Он вспоминал, как Фарид Ол грозил ему выходом Аль-Бахра из берегов, и давние разговоры между арабами о приближении стихийного бедствия, не понимая, почему никто в великом Нибуре ничего не знал о наводнении:

– Неужели нибурцы не верят пророчествам?

– Я предупреждал нибурцев о разливе Нила еще во дни воспарения корабля, – рассказал Малу Сейт-Акх. – Если они услышали мои слова, то им известно, что великая река еще не скоро вернется в русло. Сабия ушла под воду, чтобы очиститься. Только горы и древние города, башни которых устремлены к небесам, остались незатопленными. Но тот день, когда мы отправимся в Мемфис, приближается.

Когда же ворота замка были открыты, а Сейт-Акх и Матара поплыли на плоту во Дворец правосудия на городской совет, Мал, стоя на стене и глядя на стайки птиц перебегающих по воде, вдруг ощутил, что он за всеми и за самим собой словно бы наблюдает со стороны, будто бы все, что происходит, происходит не с ним, а с кем-то другим. Ему уже приходилось переживать подобное состояние в минуты сильного волнения. Оно приходило к нему на пороге перемен, и сейчас Мал понимал, что его тело и разум предчувствуют большое путешествие, которое ему скоро предстоит совершить.

Матара вернулась к концу дня вместе с Гатарой и Лией. Она сообщила ему решение городского совета:

– Через два дня нибурские корабли поднимают паруса. Мы отправляемся на юг Египта, чтобы спасти тех, кто нуждается в нашей помощи.

Мал усомнился в том, что нибурцам удастся так быстро собраться в поход, но очень скоро перестал возражать сестрам, горячо убеждающим в том, что план правителей разумен и осуществим. В этот вечер его куда больше занимала Лия. Как только они остались наедине, амазонка принялась рассказывать Малу, как присутствовала при рождении ребенка, и как ее поразило таинство появления на свет маленького человека. Оно напомнило ей древние сказания о творении мира, который появлялся посреди океана, вырастал и постепенно приобретал все более четкие очертания, так же и ребенок, словно островок, выходил из воды и не сразу являл присущий ему облик. Мал вслух предположил, что ее восхищение родами, связано с тем, что Лия ищет способ помочь женщинам города Артемидос. Лия отвечала ему, что может быть и так, но только она не верит в то, что сможет им на самом деле чем-то помочь.

– Будь на моем месте Сейт-Акх, он напомнил бы тебе, что всякий недуг посылается богами – сказал Мал, – а, значит, вам нужно разобраться, почему они разгневались – что же вы такого натворили…

Пока вода прибывает, и под ее толщей оказывается все больше городов и земель, Мал желает только одного: чтобы всё, как можно скорее, оказалось на дне, и никто не остался в живых. И как только люди, все до одного, гибнут, Мал возвышается над поверхностью бескрайнего океана, и, осознав, что вместе с гибелью последнего человека он утратил в себе все человеческое, обращается в огромного змея и ныряет в черную глубину вод.

Первое о чем, подумал Мал после пробуждения, что змей сейчас затаился, но придет время, и он проявит себя и свою ненависть ко всему, что присуще Малу как человеку. Странно, что змей отрицает при этом волю солнечных богов, когда-то спустившихся с небес на землю, чтобы наставлять людей добродетелям. Или человеческая природа Мала столь развращена пороками, что змей не может ее принять, и, сражаясь с человеком, он сражается с его греховностью, которая столь велика, что змею ничего не остается, как уничтожить своего противника полностью. Но с каждым днем Мал все меньше доверял змею и его дару неуязвимости. Утренние молитвы напоминали ему о том, что он не владеет самим собой, а змей никогда не будет его верным союзником.

В сопровождении двух гребцов Мал вместе с Лией отправились на плоту к пристани. Они проплыли по затопленным улицам, среди постоянно снующих туда-сюда лодок и плотов, наблюдая за торговлей, идущей из окон вторых этажей. Принадлежащий им корабль, после того, как привезший чуму венецианский парусник сожгли дотла, занял свое прежнее место. Мал взошел на борт и увидел Гора, отдающего приказы. Ему бросилось в глаза, что с тех пор, как они виделись в последний раз, юноша заметно повзрослел. Впрочем, так случалось каждый раз, стоило им расстаться на продолжительное время. Аузахета не было. Гор, завидев Мала, выстроил матросов на палубе:

– Господин Мал, команда «Гора» приветствует вас!

В строю он заметил улыбающегося Сехмена и удивился:

– А где же Аузахет?

– Господин Сейт-Акх нашел еще один корабль и отдал его капитану Аузахету… – Гор, не договорив, замолк.

– Разве этим кораблем командует Сехмен?

– Нет, ваше высочество, – немедленно откликнулся египтянин.

– Если мой господин не будет возражать, – Гор преклонил голову, – то я с радостью приму должность капитана на то время, пока мы будем следовать до Мемфиса.

Мал ответил не сразу. Он понимал, что Гор не решился бы обратиться к нему с подобной просьбой, не заручившись поддержкой Аузахета:

– Но как ему удалось так быстро выучить мальчишку? Пусть он сметлив и страстно желает стать капитаном, но этого недостаточно.

– Я готов согласиться, но с одним условием, – наконец проговорил Мал.

– Каким? – порывисто спросил Гор и, устыдившись своей несдержанности, опустил глаза.

– Мне известен еще один не менее достойный кандидат на эту должность, но двум капитанам на одном корабле не бывать… – продолжал Мал.

– Но… – хотел было что-то сказать Гор.

Мал не дал ему вставить даже слово:

– Так что пусть Сехмен будет твоим первым советчиком в любом деле! Что скажешь, Сехмен?

– Ваше высочество, для того я и был принят на корабль Аузахетом, – отвечал, египтянин, по-прежнему улыбаясь.

– Значит, так тому и быть! Отныне Гор – ваш капитан, слушайтесь его во всем! – провозгласил Мал.

Гор просиял от счастья, а команда одобрительно загудела. Мал всмотрелся в лица матросов и никого не узнал:

– Капитан Аузахет забрал своих матросов на новый корабль, – пояснил Гор, – а нам с Сехменом пришлось набирать новых из числа нибурцев и тех, кто приехал сюда испытать судьбу.

Мал оценил предусмотрительность Аузахета, который догадался, что Гору будет непросто справиться с людьми, которые еще совсем недавно были с ним на равных, а некоторые и выше по положению.

В каюте за трапезой Гор рассказал Малу, как Аузахет занимался с ним до наводнения и после, передавая опыт вождения кораблей. Следом Сехмен поведал о том, что с ним происходило сразу после того, как они расстались на пристани по прибытию в Нибур. Египтянин нанялся штурманом на один из греческих кораблей и отправился на нем в Элефантину. Там корабль загрузили слоновой костью, а два дня назад Сехмен вновь оказался в Нибуре и встретился с Гором и Аузахетом. Капитан неожиданно предложил ему вернуться на родной корабль. Сехмен с радостью согласился: общество греков успело ему наскучить. Мал принялся расспрашивать о новом корабле Аузахета. Капитан назвал его Сетхом в честь божественного повелителя пустыни, пастыря смертоносных болезней и противника бога Гора. Мал еще раз удивился тому, как Аузахет выбирал имена для кораблей, – неужели он оказался настолько прозорлив, что смог предвидеть будущее юноши, и, исходя из этого, дал кораблю имя бога Гора.

Когда Лия узнала, что ее сестры скрывались от чумы в греческом замке, а теперь их только что отстроенный корабль «Артемидос» стоит совсем рядом, она захотела немедленно отправиться к амазонкам. Мал привел ее к широкому парусно-весельному судну. Женщины заносили на него припасы.

– Здесь ли Лара, Нилла и Силла? – спросил Мал у широкоплечей и мускулистой женщины средних лет, стоящей на верхней палубе и пристально наблюдающей за погрузкой.

– Господин, ни один из мужчин не может ступить на борт нашего судна! – женщина сначала строго предупредила Мала и только потом окликнула амазонку – Лара, обернись, тебя спрашивают.

Та не замедлила показаться. Малу бросилась в глаза ее простая одежда, лишенная каких-либо признаков воинской амуниции.

– Что привело вас сюда, ваше высочество?

– Я пришел вместе с Лией.

– Соскучилась поди, – зло усмехнулась Лара.

– Здравствуй, – растерянно произнесла Лия.

– Танис, пришла наша сестра, – пояснила Лара вызвавшей ее широкоплечей женщине, – нам нужно поговорить.

– Поступай, как пожелаешь, – ответила Танис

Лия поднялась на борт корабля, а Мал остался дожидаться ее внизу. Вскоре он услышал яростный крик Лары, а еще через некоторое время появилась Нилла и сказала, что разговор затянулся, и Лия пробудет с ними до завтрашнего дня.

На следующий день Сейт-Акх привел во дворец Матары и Гатары несколько человек, возглавляемых греком с коротко обрезанными волосами. Мал узнал его. Это был Бердан, который год назад сопровождал его на встречу с Лесным воином. Как выяснилось, старый знакомый Мала назначен командующим нибурским флотом и одновременно главой спасательной экспедиции. Бердан обратился к нему, как к «нашему другу», подразумевая, что с тех самых пор, как Мал добился снятия с Нибура осады, горожане испытывают к нему самые дружественные чувства.

Сейт-Акх пригласил Мала на осмотр кораблей, на которых им предстоит отправиться в поход, но тот отказался, и жрец не стал настаивать. Единственным, кого смутил этот отказ, оказался Бердан. Он явно рассчитывал, что в походе будет подчиняться Малу, и то, что принц устранялся от дел, связанных с походом, было для него несколько неожиданным. Мал же предпочел отправиться на «Артемиду», чтобы встретить Лию. Ему хотелось как можно скорее оказаться с ней рядом. Его притягивала к ней ему самому необъяснимая лишенная чувственной окраски связь. Мал не любил ее так, как Маргариту, – их с Лией объединяла общая цель: та искала ответ на тот же вопрос, что и он.

Лия ждала его. Мал подплыл на лодке к «Артемидосу» поближе, и амазонка спешно покинула корабль. Мал не стал ее ни о чем спрашивать, а просто предложил прогуляться по городу перед тем, как проститься с ним на рассвете. Лия согласилась, и лодочник повернул к памятнику лошади.

По пути Мал молча наблюдал за тем, как жители сплавлялись по затопленным улицам и мысленно прощался с великим городом: как скоро ему предстоит сюда вернуться? В момент первой встречи с Нибуром он был очарован им и едва ли не больше всего на свете хотел оказаться здесь вместе с Маргаритой, а затем так болезненно расстался с этой мечтой. Спустя год он по-прежнему восхищался мощью и красотой Нибура, но теперь Мал не мог не заметить, как нибурцы без меры расточают силу ума на изобретения, делающих жизнь в городе все более совершенной, и забывают о другой стороне земного бытия. В то время, как жители Саиса умели воспринимать окружающий мир во всей его полноте и оставаться при этом самими собой! Саис стремился понять суть человека и смысл его бытия, а в Нибуре все без исключения добивались того, чтобы воплотить знание о человеке в ощутимую форму и извлечь из него выгоду. Саис пытался раскрыть тайну человека от начала и до конца, в то время, как Нибур был способен воспринимать только то, что укладывалось в его представления о людях и не более того. Вся безупречность нибурских воинов сводилась к тому, что они умели преодолеть страх и слиться в единый слаженно работающий механизм! Нибур заставил людей подчинить чувства уму, и так обрек их души разделиться на две половины. Вот почему Лесной воин говорил о том, что души нибурцев повенчаны со смертью, – потому что они не хотят видеть ничего дальше тех границ, которых достигает их ум. Удел нибурцев вечно снимать пену с поверхности воды и довольствоваться ошметками истины. Им никогда не погрузиться в бескрайний океан бытия, чтобы однажды застыть от красоты божественного сияния, льющегося из его таинственных глубин.

Мал поймал себя на том, что не может даже подозревать, о чем в этот самый момент думает Лия. Они не могли чувствовать друг друга. И нельзя было в этом винить одного змея, своей природой подавляющего чувства Мала, – таков был порядок, установленный в Нибуре – в городе, где человек все больше уповал на собственные силы. И теперь Малу не казалось странным, что в Нибуре мирно уживались люди, поклоняющиеся богам с разными именами, – их рассудительность была столь сильна, что боги занимали все меньшее место в жизни людей и были не в силах разжечь в их сердцах вражду.

Лия попросила остановить лодку возле университета и зашла попрощаться с мастерами, а перед тем, как плыть дальше, она пригласила Мала зайти в местную таверну. Тот согласился, и вскоре они сидели за огромным столом вместе с другими нибурцами и поедали куски мяса, запеченные на вертеле. Наблюдая за тем, как амазонка пытается уйти как можно дальше от того, что сейчас происходит в ее душе, Мал не выдержал:

– Напрасно ты бежишь от своих чувств! В отличие от меня, тебе доступны боль и наслаждение, любовь и ненависть. Отвергая их, ты становишься похожей на тех, – Мал повернул голову в сторону окружающих их нибурцев, – кто предпочитают чувствам ясный ум и сухую логику.

Мал догадывался, – между Лией и сестрами что-то произошло, но не ждал, что амазонка скажет ему, что именно. Так и случилось: за весь оставшийся день Лия не проронила ни слова.

Они вернулись на корабль вечером. Гора все еще не было. Сехмен сообщил, что тот отправился на совет капитанов:

– Но раз Ваше высочество здесь, то и возвращение Гора не заставит нас ждать!

– С чего ты взял?

– Как, разве вы не были вместе с ним на совете?

– Что мне делать среди капитанов?

– Но ведь вы ведете нас в этот поход, кому же еще решать, куда и как нам идти?

– В этот поход нас ведет Сейт-Акх, а я всего лишь воин, который ему подчиняется.

Мал прекратил разговор и вместе с Лией спустился в каюту. Но стоило им переступить порог, как вновь раздался голос Сехмена:

– Ваше высочество, капитан возвращается на корабль!

Лия, которая была уже готова устроиться на своей половине постели, словно бы замерла перед невидимой преградой и была уже готова вновь подняться на палубу. Мал жестом остановил ее, а сам вернулся к Сехмену. Тот указал ему на показавшуюся вдалеке лодку, где Гор сидел в окружении нескольких матросов. Юноша, завидев Мала, радостно замахал ему рукой.

Когда Гор поднялся на борт, они прошли в каюту, где раньше располагались жрецы:

– Наш флот состоит из двенадцати кораблей, – первым делом объявил Гор.

– Двенадцати? – переспросил Мал, – но ведь Матара говорила всего о шести кораблях!

– Так и есть: Нибур, как и было обещано, отправил шесть кораблей, да еще каких! Огромные, настоящие плавучие замки – на какой не взглянешь так залюбуешься… Вот у «Зевса» мачты до небес, а в чрево «Джирджиса» запросто поместиться не меньше тысячи человек…

– Если «Гор» – седьмой, а «Сетх» – восьмой по счету, то откуда взялись еще четыре корабля? – Мал уже догадывался, что к увеличению числа кораблей приложил руку никто иной, как Сейт-Акх. Наверняка, таким образом он рассчитывает еще раз угодить солнечным богам и получить от них взамен благословение и удачу.

– Девятый корабль – «Артемида», тот самый, что для себя выстроили амазонки. Теперь ими командует воительница по имени Танис. Десятый, с пестрыми парусами – «Бастет», его снарядили Матара и Гатара, но я так и не понял, кто же из них командует этим кораблем… Одиннадцатый корабль носит имя бога Диониса. Он идет под началом веселого капитана Крития. Он ненамного старше меня и хорошо знаком с египетскими царицами. Двенадцатым кораблем, названным в честь неизвестного мне бога, – «Миндия», командует молчаливый капитан Гил. На совете он не сказал ни слова. И даже когда я его спросил о боге по имени Миндия, он ведь мне так ничего не ответил. Может быть, он немой? Но как же тогда он будет отдавать приказы? Что-то мне больше не хочется у него ни о чем спрашивать…

– Лучше расскажи, что говорили на совете.

– Капитан «Зевса» Бердан назначен правителями Нибура адмиралом, он и объявил, что цель экспедиции – спасти жителей ушедших под воду городов. Шесть нибурских кораблей будут собирать выживших людей, а другие шесть будут защищать их в случае нападения. Все беспрекословно подчиняются приказам Бердана, а если будет нужно, принимают на борт нибурских воинов, и только по окончанию экспедиции корабли могут менять курс на свое усмотрение. Все капитаны приняли условия Бердана, и только Гил промолчал. Адмирал приказал на рассвете поднять паруса… – Гор зевнул, – ему явно хотелось спать.

– Тебе пора отдохнуть. Завтра ты будешь как никогда близок к исполнению своей мечты. Удачи тебе, Гор!

На рассвете Мал протер глаза, вышел на палубу, и принялся всматриваться в солнце, бледные лучи которого уже пробивались из-под горизонта и настойчиво тянулись к пальмовым листьям и крышам домов. Мал прочитал молитву и покрылся испариной из-за нахлынувшего на него змеиного гнева. Тем временем к их кораблям на плотах добрались воины в зеленых туниках. «Гор» принял на борт не менее двух десятков нибурцев. Почти со всеми Мал успел познакомиться еще в замке Матары и Гатары. Звонким голосом Гор приказал поднять паруса, и корабль покинул гавань.

Лия поднялась на палубу и встала рядом с Малом. Они вместе смотрели на удаляющийся из виду Нибур. Мал вспоминал, как когда-то вот так же на рассвете он вместе с Маргаритой покидал голландский берег и прощался с Амстердамом. Ни он, ни она в то утро не могли предугадать, какие испытания выпадут на их долю. Они прощались с прошлой жизнью, не задумываясь о том, что ждет их в будущем. Мал и Маргарита предались божьей воле, и разлука так скоро настигла их неспроста. Они были слишком растворены друг в друге и шли к неведомой им цели, желая только одного: быть вместе. Хуфтор однажды признался ему, что боится любого дела, которое захватывает его целиком. В таких случаях он становится слепым и безвольным, и вкрадчивый Эблис может застать его врасплох и отвлечь от намеченного Аллахом пути.

– Тогда я боюсь потерять самого себя – говорил Хуфтор.

– Кто знает, – подумал Мал, – быть может, Бог отнял у меня Маргариту, чтобы потом даровать нечто большее…

Когда Лия взяла Мала за руку, тот осторожно сжал ее ладонь и сказал себе:

– Я не смею любить ее. Мое сердце принадлежит Маргарите. Но я знаю, что мы связаны друг с другом невидимой и непостижимой для меня нитью. Я не отвергаю Лию, но не могу ничего ей обещать. Мой путь лежит к Священной обители, и иду я туда, чтобы исполнить долг перед теми, кто верил в меня и шел за мной, не щадя жизни.

Корабль «Гор» обогнул Медвежью гору, превратившуюся в остров, и устремился в открытое водное пространство. Впереди шел «Сетх», а позади – «Артемида», она замыкала корабельную когорту, а возглавлял ее «Зевс» – флагманский корабль адмирала Бердана. Гор стоял на капитанском мостике и спокойно и ясно отдавал приказания, подражая не вспыльчивому и ворчливому Аузахету, а его предшественнику – невозмутимому и уверенному в себе капитану Оцеано, и, глядя на него, Мал обретал желанный покой. Юноша же настолько глубоко вошел в образ капитана, что без особого труда управлял кораблем и людьми. Сехмен ловил каждое слово Гора и в точности передавал его приказы матросам, а те без пререканий и суеты принимались за дело. Так парусник без лишней спешки следовал за «Сетхом».

Большую часть дня они провели на средней палубе, прячась под навесом от палящего солнца вместе с нибурцами. Лия так часто оборачивалась в сторону «Артемиды», что Мал не выдержал:

– Почему ты не осталась со своими сестрами?

– Они мне не сестры.

– А кто же?

– Они нашли меня в беспамятстве в одном из разрушенных франками городов, выходили и взяли под свое покровительство. Никто не искал меня, и я осталась с ними.

– Но ты по-прежнему называешь их сестрами…

– У меня, кроме них, никого нет, но они больше не хотят знаться со мной.

– Неужели ты их оскорбила или чем-то разгневала?

– Я всего лишь хотела помочь женщинам Артемидоса и сказала об этом Ларе: о том, что готова не покладая рук лечить их от бесплодия, и что могу предотвращать смерть младенцев. Но так я только разозлила Лару. Она велела мне замолчать и сказала, что я не такая, как они. Лара так разгневалась, что если бы Нилла и Силла не удержали ее, она могла бы меня убить. А потом, уже успокоившись, еще долго рассказывала мне, как она всю жизнь ищет средство для спасения женщин Артемидоса и не может найти, даже боги, и те не могут помочь им, и кто я такая, чтобы бросить вызов богам? Она решила, что хочу посмеяться над их болью и так расплатиться за их заботу. И что бы я не говорила, Лара не верила мне.

– Раз сестры от тебя отказались, считай, что с сегодняшнего дня у тебя появился брат, который верит в тебя. Уж в этом ты можешь на меня положиться, – Мал обнял Лию и прижал ее к себе.

– Мне все равно: считают они меня своей или нет, я хочу помочь им во чтобы ни стало. Но я не знаю, как это сделать, для этого мне нужно понять, почему женщины Артемидоса перестали рожать здоровых детей. Что произошло, и когда это случилось. – Лия говорила холодно, отстраненно, как будто шла речь не о ней, а ком-то другом.

– Ты непременно поможешь им.

– Как же я это сделаю, если они не хотят даже говорить со мной. Как я узнаю, что стало причиной недуга, поразившего амазонок?

– Как только я достигну Священной обители, мы отправимся с тобой в Артемидос, и ты своими глазами увидишь его женщин и сможешь помочь им. Запасись терпением и уповай на Всевышнего.

– А ты пойдешь с мной в Артемидос? – переспросила Лия.

– Как только моя миссия будет завершена, я пойду с тобой.

Малу по-прежнему казалось странным, что Лия не помнила родных и близких, а если бы Лара не проговорилась, что она принадлежит к племени франков, то Лие и это было бы неведомо. Амазонка говорила на латыни и на греческом, знала наречие франков, но даже не догадывалась, кем она была до того, как была найдена в разрушенном городе.

– Что ж, надо будет выспросить у Лары все, что она знает о Лие, – подумал Мал.

Вечером адмирал Бердан пригласил его на ужин. Мал позвал Лию сопровождать его. Она согласилась, и Мал попрощался с Гором и Сехменом до завтрашнего дня, полагая, что ужин может затянуться, нисколько не сомневаясь в том, что все идет своим чередом.

На борту «Зевса» их встречал сам Бердан:

– Я приветствую вас, – с доброжелательной улыбкой проговорил он Малу и Лие и следом громко добавил, так что его голос разнесся по всему кораблю, – по случаю прибытия на борт «Зевса» нашего друга принца Мала вынести «человека»!

Несколько матросов исчезли, спустившись в глубины вместительной утробы «Зевса», а затем вернулись, держа в руках части загадочного сооружения, покрытого мозаикой орехового цвета. Разложив на палубе свою добычу, матросы стали соединять детали между собой, укладывая их в три ряда, в каждом из которых насчитывалось двенадцать составляющих. Как только они закончили свою работу, Мал и Лия увидели на палубе корабля огромную человеческую фигуру. Появились слуги и быстро наполнили ее внутренности сыром, валяным, копченым мясом, запеченным тестом, сушеными грушами, яблоками и финиками, – каждой разновидности еды полагалось свое отделенное деревянными перегородками место. У Мала тут же разыгрался аппетит, и он, не раздумывая, присел к «человеку» и набросился на еду.

Нибурцы на праздничном пиршестве обильно пили вино, то и дело произнося здравицы в честь Бердана и Мала, а также желая самим себе удачи в походе. Мал же предпочитал пить воду. Ее наливали в кувшины из бочки, клепки которой были выделаны из черного дерева. Перед этим бочку наполняли нильской водой. Внутри вода очищалась способом, изобретенным инженерами Нибура. Чем больше было примесей, тем больше длился процесс очищения.

Мала и Лию нибурцы приняли за мужа и жену и без конца расспрашивали обо всем, что могло взбрести им в голову. Мала попросили показать змеиный торс, а когда он распахнул халат и обнажил грудь и живот, все пирующие изумились увиденному и немедленно стали объяснять причину возникновения змеиной кожи, а также давать советы насчет того, как от нее избавиться.

Нибурцы постоянно перебрасывались шутками и хохотали без удержу. Они с чавканьем поглощали еду, отрыгивали газы, скапливающиеся в желудке, блевали за борт непереваренную пищу, туда же мочились на глазах у всех, а затем возвращались, и, ничуть не смущаясь, снова принимались за еду.

Мал объяснил самом себе поведение нибурцев так: слишком сдержанные в повседневной жизни, на пиру они выпустили наружу чувственную часть души, и она вытащила за собой все свои недостатки. Такова была обратная сторона Нибура, которая проявлялась только за его пределами.

Когда стемнело, и мужчины принялись поочередно овладевать женщинами, изрядно пьяный Бердан кивнул Малу в знак того, что пиршество подошло к концу и приказал близсидящему собутыльнику:

– Принимай гостей, Геральд!

Жилистый грек взял свечную лампу и, пошатываясь, зашагал в темноту. Следуя за отчаянно раскачивающимся огоньком свечи, Мал и Лия оказались в длинной и узкой каюте, вдоль стены которой были расставлены кровати, отделенные друг от друга тонкими перегородками. Нибурец отвел их в самый конец, где стояла широкая постель, на которой лежали два покрывала. Геральд повесил лампу на крюк, торчащий из низкого потолка, и удалился. К тому времени Мал уже держал опьяненную вином Лию на руках. Уложив ее на постель, Мал лег рядом и заснул.

На следующий день сразу после утреней молитвы, когда Мал еще страдал от причиняемых змеем судорог, Бердан предложил ему погостить на «Зевсе» еще пару дней:

– Возможно, тогда у вас найдется время, чтобы сойтись с кем-нибудь из воинов в поединке. Все-таки вы для меня загадка. Я не ученый и не собираюсь наблюдать за вами, но мне бы очень хотелось испытать вашу неуязвимость. Я слышал, что вы в одиночку справились с арабским флотом в Айе.

Мал увидел, что за их разговором следят еще несколько человек:

– В этом есть доля правды.

У свидетелей разговора заметно усилилось к нему любопытство.

– Мы всего лишь хотим убедиться в вашей непобедимости… – продолжил Бердан, – Что скажете, принц?

– Боги даровали мне неуязвимость, но это не означает, что я непобедим.

– Но разве тот, кто неуязвим, не одерживает победу? – удивился Бердан.

– Я согласен на поединок, – сказал Мал.

– Сегодня после полудня, – предложил Бердан.

Мал кивнул.

– Сегодня после полудня наш друг принц Мал будет готов сразиться с лучшими воинами Нибура! – провозгласил Бердан собравшимся.

К Малу подошла Лия и сказал ему вполголоса:

– Вчера нибурцы скалили зубы, оглядывая твою кожу. Они хотели ее продырявить.

– Эта кожа мне не принадлежит. Мне не о чем беспокоиться, – успокоил Мал Лию и подумал, – змей меня выручит – с него не убудет.

После полудня на «Зевс» съехались множество нибурцев, желающих увидеть поединок с легендарным аль-Хидром. На корабле опустили паруса. Малу помогли надеть доспехи и боевые перчатки. Сражаться ему предстояло деревянным мечом. Нижнюю палубу, где должен был состояться поединок, окружили зрители из числа матросов. На верхней палубе собрались капитаны и командиры отрядов.

– Готовы? – спросил сверху Бердан.

– Я готов, – откликнулся Мал.

Навстречу ему вышел нибурец невысокого роста и поприветствовал Бердана и Мала деревянным мечом.

– К бою! – скомандовал Бердан.

Мал атаковал первым, но противник ловко отразил все его удары. Принц почувствовал руку сильного соперника и вспомнил Ари, с которой ему когда-то тоже пришлось сражаться на глазах у всех.

– Но ведь и среди арабов было немало искусных фехтовальщиков, но все они сложили головы, – подумал Мал и предпринял еще пару атак, но они не принесли ему успеха.

Вместо этого Мал получил сильнейший удар в грудь и лишился равновесия, хотя и не почувствовал боли. Нибурец выждал, когда Мал займет позицию, и теперь уже сам атаковал и нанес сразу несколько сокрушительных ударов: в живот, в плечо и в грудь. Мал по-прежнему не чувствовал боли. Никто из зрителей не радовался ловкости нибурца и не удивлялся стойкости Мала – ни одного возгласа до сих пор не раздалось с их стороны. На поле боя вышел еще один нибурец, и количество ударов по змеиному торсу удвоилось, но Мал стоял на месте как ни в чем ни бывало. Когда в поединок вступил третий нибурец, удары на Мала посыпались со всех сторон, и он не успевал отбивать их. Принц попытался применить один из приемов, которому его научил Оцеано, но нибурцы разгадали намерение Мала и легко предотвратили его выпад. Все было совсем не так, как в бою с арабами. Тогда Малу хватало ловкости уходить от любых ударов: тело само по себе двигалось из стороны в сторону, уворачиваясь от преследующих его стальных лезвий.

– В этом все дело: его телом владеет змей, он счел бой Мала слишком никчемным и не стал ввязываться в бесполезную драку, – стоило Малу подумать об этом, как он пропустил еще один удар, который на этот раз пришелся в голову.

У Мала потемнело в глазах, голова закружилась. Он поднял руку в знак того, что ему необходима передышка, и нибурцы остановились. Мал понимал, что он слишком медлителен, а его движения неуклюжи. Нибурцы легко могли выбить из его рук деревянный меч, как когда-то это сделала Ари, но почему-то не торопились с этим.

Нибурцев стало четверо, и поединок продолжился. Число ударов по змеиному телу увеличилось, а змей все молчал.

– Неужели мой серебряный брат мстит мне, зная, что я хочу освободиться от него и показывая, что я без него никто… Но ведь так он нарушает наш договор! Этого не может быть. Здесь что-то не так. Но если он не вмешивается, значит и я свободен от обязательств. Я не буду ни о чем просить его. Это только к лучшему, что он не вступается за меня. Я и в самом деле хочу вытравить его из своей души, а Бог помогает мне в этом, – Мал сосредоточился на молитве Господней и сразу ощутил прилив сил.

Ему даже удалось нанести удар в грудь одному из соперников, отчего тот отшатнулся в сторону, а другому, что есть силы рубануть по бедру. Спустя всего несколько мгновений Мал сжался от охватившей все тело боли. Змей ожил и начал сопротивляться молитве. Ноги свело судорогой, и Мал пропустил сразу несколько ударов. Один из них пришелся по голове. У Мала тотчас все поплыло перед глазами, и он погрузился в темноту.

Принц очнулся в каюте под покрывалом. Рядом сидела Лия. Голова не болела. В повязке, смоченной холодной водой не было нужды. Мал чувствовал себя, как после хорошего сна – свежим и полным сил.

Лия покинула каюту, вскоре вернувшись вместе с адмиралом Берданом.

– Не обижайся, Мал. Мои воины слегка переусердствовали…

– Тебе не о чем беспокоиться, Бердан…

Адмирал явно хотел что-то добавить, но никак не мог решиться. Мал спокойно предложил ему:

– Если хочешь что-то сказать, то говори начистоту.

Бердан выразительно посмотрел на Лию, и та вышла из каюты.

– Прости, Мал, но я не могу скрывать от тебя своих мыслей. Это было бы не по-товарищески. Ни я, ни наши воины не могут уразуметь, как ты смог в одиночку положить войско арабов. Ведь ты – не самый ловкий воин, хотя храбрости тебе не занимать, мы все могли убедиться в этом. Я ценю отважных людей, но ненавижу лжецов, – Бердан замолчал и пристально посмотрел Малу в глаза, – я не верю, что ты солгал. Год назад ты обещал нашему городу избавиться от полчищ Лесного воителя, тогда мы поверили и пошли за тобой… Но что случилось с тобой сегодня? Ты морочил нам голову? Или ты хотел посмеяться над нами, скрывая свое мастерство? Но зачем тебе это нужно? Объясни!

Мал отдал должное простоте и искренности Бердана, не скрывающего своих сомнений. Но вместе с тем, адмирал оставался истинным нибурцем, четко следующим логике и скептически относящимся к любым необъяснимым явлениям. Едва ли Мал сможет ему объяснить то, что и сам не до конца не понимает.

– Ты прав, Бердан, я – не мастер меча. Но вспомни, я тебе говорил только о своей неуязвимости и не утверждал, что никто не может победить меня. Причем, я неуязвим лишь там, где мое тело скрывает змеиная чешуя. Вы сами могли в этом сегодня убедиться. Если удар касался змеиной кожи, то он не причинял мне боли. Это дар змея, который живет в моем теле. Он защищает меня, и неоднократно спасал мне жизнь, а без него я слаб и уязвим.

– Но я не могу понять, как ты мог сражаться с целой армией и разбить ее! Разве это не победа? Среди тех, кто противостоял тебе, наверняка было немало достойных мужей, но им не удалось оставить на твоем теле ни единого шрама. Ахиллес был более неуязвим, чем ты, но и тот пал от ядовитой стрелы, пронзившей его пяту.

– Яд безвреден как для меня, так и для змея. Если мне кто-нибудь причинит рану, то змей сам быстро ее заживит. Вот и сейчас от боли в голове не осталось и следа.

– Но ведь тебя могли так же, как и сегодня, оглушить и взять в плен.

Логика Бердана была безупречной, и Малу пришлось признать, что это могло случиться, хотя и не случилось:

– Против кого змей обращает свою ненависть? Только против моих врагов, или он убивает всех без разбора? Я должен быть неуязвим – таковы обязательства, данные мне змеем, и сегодня он их нарушил. Два пропущенных удара в голову – на его счету. Не имеет значения, в какую часть тела меня можно уязвить, а куда нельзя. И все же: почему он не защитил меня сегодня? Это не месть – змей слишком для нее хладнокровен.

Мал ничего не мог возразить нибурцу, он и сам не понимал, что с ним произошло.

– Бердан, я рассказал тебе все, что знаю сам. Если ты мне не веришь, я готов скрестить меч в смертельном бою. Передай своими людям, что приму вызов всякого, кто пожелает со мной сразиться.

– Хорошо, я не буду тебе больше об это напоминать, – Бердан смягчился, – но ведь ты сам просил меня быть искренним.

– Я благодарен тебе.

Бердан откланялся, напоследок напомнив, что Мал – гость на корабле и может находиться здесь столько, сколько пожелает.

В каюту вернулась Лия:

– Я все слышала.

– Ты подслушивала? – удивился Мал.

– Нет, просто вы говорили слишком громко, и ваш разговор слышала не только я, но и многие нибурцы.

– Мне нечего от них скрывать.

– Расскажи мне про свою змеиную кожу.

– Ты хочешь знать, как я стал таким, каким ты видишь меня сейчас?

– Да, – сказал Лия и слегка наклонила голову.

Мал тотчас вспомнил Маргариту, которая вот также точно наклоняла голову, когда задавала вопрос.

– Сейчас ты напомнила мне мою невесту. На ее глазах я и превратился человека-змея. Если ты хочешь услышать эту историю от начала и до конца, тебе придется запастись терпением и провести некоторое время в темноте.

– Мы зажжем свечу и рассеем ее. Сейчас я принесу тебе ужин и буду слушать твою историю.

Пока Лия ходила за едой, Мал отыскал кремень, огниво и зажег свечу. А когда Лия вернулась, он начал свой рассказ о том, как они бежали вместе с Маргаритой из Голландии, о том, как они попали в плен к капитану Оцеано, о змеином острове, о том, как он оказался в чреве дракона, как встретился с рыцарем Филиппом, отшельницей Ари, могучим Морквардом, путешественником Хуфтором и совсем еще юным Гором, как похитили Маргариту, о ее оборотне, Лесном воине, и о том, как змеиная кожа со временем захватила его тело.

Давно Малу не приходилось говорить так много. Лия внимательно слушала его безыскусное повествование. Они сидели друг напротив друга, прислонясь спинами к стенам тесной каюты, разделенные раскачивающейся лампой со свечой. В ее свете Мал наблюдал как удивление и сомнение, смешанные с острым желанием вспомнить прошлое, сменяли друг друга на лице Лии. Стоило Малу замолкнуть, как она обращала на него взгляд, молящий о продолжении, и он говорил, говорил, пока не достиг того момента, когда он принял Елену за Маргариту и выкрал ее из дворца Салаха, благодаря чему и оказался в храме бога Амуна, где и встретил Лию.

В этот самый момент свеча догорела и погасла. Лия молча придвинулась к Малу в темноте и прикоснулась к нему рукой, прижав большой палец к самой середине ладони, и Мал тотчас перенесся в то самое счастливое прошлое, когда вот также в темноте, к нему прикасалась Маргарита перед тем, как заснуть, и тоска по девочке, которую он так любил, мгновенно стихла, растворившись в тишине египетской ночи.

Наутро их разбудил громогласный клич дозорного, возвещающий о приближении земли. Впереди показалось скопление островков, на которых угадывались вершины степных холмов. На одном из них собралась волчья стая. Даже издалека было видно, что звери сильно проголодались.

– Если мы не придем к ним на помощь, они умрут, – многозначительно сказал Бердан, – Геральд, – обратился он к коренастому греку, – прикажи подготовить клети и просигналить другим судам о том, что мы высаживаемся на землю.

– В этих краях и без того хватает волков, – недоуменно отреагировал Геральд, – одним больше, другим меньше!?

– И все-таки мы спасем их, – улыбнулся адмирал.

Матросы принялись вытаскивать из трюма деревянные клети, а воины готовить сети и плести петли. Корабль приближался к островам.

– Осторожно, здесь можно сесть на мель! – раздалось предупреждение штурмана, и адмирал приказал бросить якорь и спустить на воду шлюпки.

– Не хотите ли прогуляться, дорогой принц? – предложил Малу адмирал.

– Буду рад сопровождать вас, – отозвался Мал.

Он вернулся в каюту, проверил, насколько легко меч Рамзеса выходит из ножен, и прицепил его к поясу. Перед тем, как спуститься в шлюпку, Мал и Лия получили дорожные плащи. В окружении нибурских воинов они добрались до острова, где спасалась волчья стая, и высадились на берег. Бердан распорядился клети оставить у воды, а сети и петли взять с собой.

Стоило им пройти каменистый берег, как они оказались в месте усыпанном обглоданными человеческими костями. Рядом лежали волчьи трупы, – жертвы перед смертью боролись за свою жизнь изо всех сил. Показались волки. Оценив силы не в свою пользу, звери все же решились напасть – отступать было некуда. Нибурцы, не прибегая к помощи мечей, без спешки отлавливали их, тащили к воде, загоняли в деревянные клети, и. в конце концов, получили в свое распоряжение шестнадцать волков.

Бердан приблизился к каменному завалу, путь к которому еще совсем недавно преграждала волчья стая, и спросил зычным голосом:

– Есть тут кто-нибудь?

Ему никто не ответил.

– Так это пещера… – догадался кто-то из нибурских воинов.

– Помогите мне, – приказал Бердан и сам принялся откатывать камни в сторону.

Нибурцы присоединились к адмиралу, и в скором времени перед ними зияла чернота каменного мешка. Сначала оттуда послышались слабые человеческие голоса, а затем появилась худая грязная женщина, щурящаяся от яркого света:

– Слава Аллаху, я молилась и ждала вас. Я знала, что нас спасут.

В пещере толпились женщины и дети. Кое-кто лежал без сознания. Все молчали, и только мальчик, стоящий, опираясь на копье, чуть поодаль, произнес, словно бы обращаясь к самому себе:

– А мы уже думали, что станем пищей для этих тварей…

Как выяснилось, это были жители арабской деревни. Спасаясь от наводнения, они двинулись в Нибур, но не успели добраться вовремя. Вода загнала их в горы и свела со стаей волков. Мужчины сражались и погибли в неравной схватке. Бердан же знал пещеру, в которой пришлось скрываться арабам, не понаслышке. В юности он любил охотиться в этих местах и неоднократно ночевал в ней. Он распорядился отправить спасенных на «Джирджис», который вмещал в себя не менее тысячи человек, и был единственным кораблем, на котором плыли арабы.

Мал решил: пока ему не наскучит, он останется на «Зевсе», и известил об этом Гора. Вместе с нибурцами он ежедневно объезжал гористые острова и помогал вызволять оттуда спасающихся от наводнения арабов и намного реже греков и египтян. Спасенные утверждали, что вода в последние три дня перестала прибывать, но и убывать пока не собиралась.

Когда ветер ослабевал, «Зевс» шел на веслах. При этом почетные места гребцов могли занимать как мужчины, так и женщины. Используя технику глубокого ритмичного дыхания, они умело распределяли силу своих мышц, не растрачивая ее понапрасну. Мал сам убедился, что на слегка углубленном сидении из слоновой кости, к которому поступала мягкая струя свежего воздуха, гребцы могут очень долго сидеть, почти не испытывая усталости.

Нибурцы стали избегать разговоров с Малом, они почти не замечали ни его самого, ни Лию. Мала это ничуть не задевало. На «Зевсе» он предпочитал проводить время с Берданом. Они почти ежедневно встречались и вспоминали битвы и военные походы, в которых им приходилось участвовать. Бердан был воином от рождения. Почти всю свою жизнь он командовал людьми на суше и на море, вот только в отличие от большинства нибурцев не любил механические приспособления, хотя и был инженером по образованию. Мал все больше убеждался в том, что для Бердана человеческие отношения обладают ничуть не меньшей ценностью, чем логика. Он видел, что адмирал всеми силами старается возместить холодность нибурцев, возникшую после столь неудачного для Мала поединка. Принц подружился с помощником Бердана Геральдом, с капитаном «Геры» – статным рыжеволосым Ксантом и с невзрачным капитаном «Гефеста» по прозвищу Кузнец. По ночам они становились на якорь, пришвартовывали свои корабли к «Зевсу», приходили в адмиральскую каюту и там присоединялись к застольным разговорам.

Однажды Мал попросил Бердана дать ему несколько уроков фехтования. Тот согласился заниматься не только с ним, но и с Лией. Амазонка неожиданно заявила о желании нагнать своих сестер в умении обращаться с холодным оружием. Под неодобрительные взгляды нибурцев под руководством Бердана они вдвоем принялись упражняться в искусстве владения мечом.

Через четырнадцать дней после того, как Мал покинул «Гор», на «Зевс» прибыли Сейт-Акх и Менафт. Они были во всем белом, как будто готовились к проведению священнодействия:

– Мы приближаемся к Пер-Меджету, – вместо приветствия объявил верховный жрец.