Моя снежная мечта, или Как стать победительницей Волков Роман

Глава двадцать восьмая

Наташа оглядела свою комнатушку. Скоро будет уже два года, как она живет здесь – снова одна, и по-прежнему вся ее жизнь починяется строгому, почти армейскому распорядку. Чего Наташе никогда не приходилось делать – так это приучать себя к дисциплине: жесткая, строгая и требовательная к себе, девушка не позволяла себе расслабиться ни на минуту – как зверек в лесу, за которым постоянно следят, охотник или более крупный хищник.

И так день за днем, подъем в шесть утра, зарядка, душ, завтрак, занятия в школе, уроки и тренировки. Все было просто и понятно. Остальное в жизни Наташе никак не давалось, причем она даже не позволяла себе задуматься над этим. Ее девичья природа иногда уводила мысли в сторону, но волевым усилием девушка всегда возвращала их в нужное русло.

Но сейчас наступило странное время – устоявшаяся за годы система дала серьезный сбой. Несколько лет назад Наташа начала учиться всерьез – со свойственным ей педантизмом она заучивала формулы и решала задачи, писала бездарные сочинения с ошибками, над которыми потом очень долго работала, но понимания, зачем все это нужно и почему может стать интересным, к ней так и не пришло. Так и доучилась она до экзаменов – механически, на голой ответственности.

Не изменилось ничего и в отношениях – Тобурокова так и осталась пугливым, суровым волчонком, не имеющим ни друзей, ни подруг, ни явных врагов. Ее не любили, но ненавидеть не рисковали – слишком серьезно она давала сдачи. Правда, ребята и девушки из класса и команды уже выросли, стали разумнее и на рожон больше не лезли – да и заботили их совершенно другие вещи. К странной девочке просто привыкли, как привыкают к коту с дурным характером – вредный, царапается и кусается, но вроде свой.

На потертом деревянном столе лежали билеты на поезд. Новосибирск – Москва, три тысячи километров, трое суток в плацкартном вагоне с чужими людьми, курами гриль и вареными яйцами. Наверное, если бы Наташа знала, что это такое, она бы заранее всех возненавидела – но она не знала. На поезде до этого девочка ездила только на небольшие расстояния, в основном – в окрестные областные центры, Барнаул, Красноярск, Горно-Алтайск, один раз катались в Омск. Поездки всегда выбивали Наташу из привычной колеи – за исключением того времени, которое уходило на тренировки и непосредственно состязания, делать было нечего. Чужие города не привлекали дочку охотника, поэтому обычно она закрывалась в казенных комнатушках и все свободное время разбиралась со своими долгами по учебе.

На сборы у нее был целый день. Но собирать было практически нечего – пара свитеров, любимые джинсы, старые добрые кроссовки. Пара футболок, пара курток. Спортивные костюмы. Платьев у Наташи не водилось, да они ей так и не понадобились с того случая. На тусовки она не ходила, с парнями не гуляла, прихорашиваться не умела.

Что бы еще забрать с собой? Девушка осмотрелась. Пожелтевший иконостас из героев биатлона она решила оставить в комнате – как-то глупо тащить с собой на другой конец страны несколько истрепанных бумажек, которые она собирала, будучи подростком. Потом это ушло, фанатизма стало меньше, а методичности – больше.

Учебники? Да, стоит прихватить русский и биологию – помимо общей физподготовки и профильных спортивных достижений для поступления в Институт физкультуры нужно было сдать экзамены и по общеобразовательным дисциплинам. И если биологию Наташа на выпускных сдала хорошо, то вот с русским совсем не ладилось – неразговорчивая девочка с детства никак не могла понять закономерности языка, а уж когда началась другая программа и весь класс начал писать витиеватые сочинения, лодка Наташи села на крепкую мель. На самом деле образы, которые появлялись у нее, замкнутой и нелюдимой лесной дикарки, в голове, были довольно богатыми и многоуровневыми – больше всего на свете она любила гулять среди деревьев, всматриваться, вслушиваться в природу, в мир, в движения и запахи леса. Но вот выразить это словами она не могла – как и Егор Иванович, мир слов в отличие от мира действий она не признавала и считала совершенно чужим.

Правда, вряд ли это можно было назвать сознательным выбором – Наташа даже не задумывалась над своим восприятием, она уже привыкла к себе такой, именно поэтому просыпающаяся женственность вводила ее в состояние полнейшего ступора – что делать с новыми эмоциями и ощущениями, она не знала ни шесть лет назад, ни теперь.

Со стороны Наташа сейчас выглядела странно – она просто сидела и по кругу оглядывала комнату. Подтянутая, гибкая, короткостриженая, она была похожа на парня-подростка лет пятнадцати, грудь еле угадывалась под свободной футболкой невнятного цвета. Ее размышления прервал стук в дверь.

– Наташа! Ну как, готова к подвигам? На тренировку-то в последний раз придешь? – Виктор Степанович бодрился, но по его голосу было легко понять, что за свою лучшую ученицу Валерьянов очень переживает. Он вошел в комнату, легонько прикрыв дверь, присел рядом с Наташей на аккуратно застеленную пружинную кровать.

– Я не знаю, Виктор Степанович, – девочка посмотрела на тренера уставшими глазами загнанного в угол зверька. – Я уже сомневаюсь, что мне стоит туда ехать. Что я буду делать там? Как? Я не знаю.

– Ха-ха, и это говорит Наталья Тобурокова, спортивная надежда всей Сибири! – Тренер снова бодро засмеялся, но потом резко посерьезнел. – Я понимаю. Такие шаги даются всегда непросто, а уж тебе, Наталья, и подавно. Но, пойми, нельзя всю жизнь сидеть в одном месте и делать одно и то же. Неправильно это. Я понимаю, что все люди, с которыми ты выросла, именно так и жили – год за годом Егор Иванович чистил свои ружья да ходил на охоту. Но ты же уже знаешь, что у тебя редкий талант. Да и все, что нужно для его применения в жизни, развития, – тоже есть. Ты упрямая, как стадо баранов, – Валерьянов снова глянул на девушку, которая смотрела на него в упор, не мигая. Страшный у Наташи был взгляд в такие моменты, жесткий и одновременно какой-то неживой. Тренер вспомнил такой же свой взгляд на молодых фотографиях, улыбнулся и продолжил:

– Идти надо, Наташа. Идти до финиша, четко, прямо, смело. Не только в спорте, не только на трассе – в жизни тоже, хотя и сложнее.

На самом деле Валерьянов и сам не знал, правильно ли он поступает, отправляя семнадцатилетнюю девчонку – да еще какую! – в самое столичное пекло. Большой город, серьезные спортивные соревнования – а ведь там уже начнется настоящая конкуренция, война, по сравнению с новосибирскими «страстями». Он и сам в Москве бывал всего пару раз, на сборах, город сбивал его с толку, кружась калейдоскопом машин, людей, официальных лиц и делегаций.

А тут Наташа… которая совсем не умеет общаться, договариваться, идти на компромиссы. Опять же, деньги, самостоятельная жизнь. В том, что она поступит, он не сомневался – лучшая биатлонистка в Сибири, уже выигравшая не одно крупное соревнование, – такие спортсмены ценились на вес золота. Но ведь так легко сделать ее игрушкой в руках воротил большого спорта, которые привыкли к манипуляциям человеческими жизнями! Большой спорт – большие деньги, за которыми стоят чьи-то не менее большие интересы.

Но рассуждать уже поздно – выбор сделан, экзамены сданы, в комнату уже завтра въедет другая девочка – Неля Огурцова из Горно-Алтайска, тоже биатлонистка. Да и самое главное – он сам. Пожилой тренер со своими программами и приемами уже безнадежно устарел, и чемпионку мирового уровня (а у Наташи такой потенциал был) ему бы воспитать не удалось.

«Отступать некуда, за нами – Москва», – мысленно кивнул себе Степаныч и продолжил успокаивать растерянную Наташу.

– Так что, Наташа, пакуй вещички – у тебя же завтра поезд, да? – и айда на тренировку. Я смотрю, ты все равно больше ни на что сейчас не годишься, а это точно тебя успокоит. Идет, боец?

– Хорошо, я приду попозже, – неуверенно улыбнулась девушка. Ей стало так тоскливо – она поняла, что Виктор Степанович, как когда-то Тобуроков, все эти годы заменял ей отца. Пожалуй, кроме этих людей, у нее никого-то никогда и не было – и вот сейчас она уезжает, оставляет их, и сама остается одна, наедине с абсолютно чуждым ей миром людей. В глазах заблестели слезы.

– Ну ты чего, эй, ну перестань, – Валерьянов уже сам чуть не плакал, но воли себе давать было нельзя – если еще и он раскиснет, девчонка вообще не сможет никуда уехать. – Все будет хорошо. Мы же никуда не пропадаем, мы будем тут – если что-то пойдет не так, ты всегда сможешь вернуться. Ну, пусть не в эту комнату – да и кому она нужна, посмотри, какая обшарпанная, – но мы всегда что-нибудь придумаем. Так что не воспринимай это как билет в один конец – пусть это будет просто эксперимент. Тебе же всего семнадцать! Знаешь, сколько экспериментов таких некоторые люди ставят за свою жизнь? Десятки, сотни! И только так можно чего-то добиться, пойми. Главное – не бойся!

На этой бодрой ноте Виктор Степанович обнял девочку и отечески потрепал по голове. Наташа утерла слезы рукой и улыбнулась.

– Ну вот, видишь, – подмигнул ей тренер, – жизнь-то налаживается. Мне сейчас надо идти, но я тебя очень жду на тренировку! Скорректируем план. А пока сходи погуляй, нечего тут киснуть.

Наташа гуляла по пустынным улицам, и ей совсем не хотелось возвращаться в общежитие – вместо привычной обстановки ее там ждал уже собранный чемодан, и от этого становилось так пусто, что проще было бездумно ходить по летнему Новосибу, в котором вовсю кипела жизнь.

Но перед мысленным взором Наташи стояла спокойная зима – хлопья снега падают, хрустят сугробы, тает снег под лыжами, шумят еловые верхушки. День за днем она мечтала вернуться к Егору Ивановичу и Марии Николаевне, тренируясь до изнеможения, – даже Новосибирск был ей чужим, просто со временем она к нему привыкла, как привыкают к нелюбимому заводскому городу приехавшие на заработки. Вся она стремилась в лес, туда, где ее никто не будет трогать, и только спортивный азарт, невесть откуда у нее взявшийся, мешал все бросить и поехать обратно.

– Эй, подруга, есть сигарета? – Густо накрашенная дамочка на высоченных каблуках прервала Наташины размышления.

– Нет, я не курю…

– Спортсменка, что ли?

– Ну типа того.

– Ха! Ну и я тоже была спортсменка. А сейчас жалею!

Отреагировать на внезапные откровения Наташа не успела, но мадам навела ее на мысли: а вдруг большой город закрутит ее, не давая опомнится, вдруг она тоже попадет в этот водоворот из парней, клубов и всего того, чем увлекаются ее ровесницы? Но эту мысль она решительно отмела – вряд ли ее интересы так кардинально изменятся. Новосибирск – город тоже немаленький, но это никак на нее не повлияло. В этом плане Наталья была за себя спокойна – сиюминутные удовольствия не могли вскружить ее упрямую голову.

– Нет. Я же знаю, зачем я еду туда – ведь не за новыми развлечениями и не за деньгами, как другие. Я просто хочу заниматься биатлоном, бежать, попадать точно в цель. И побеждать, – вынесла вердикт чемпион Сибири по биатлону Наталья Тобурокова.

Сборы прошли быстро, а проводов не было: как будто никто и не заметил, как лучший спортсмен школы покидает город, так и не ставший родным.

На перроне безжалостно палило солнце. Привыкшие к точности, Валерьянов с Наташей пришли ровно за пятнадцать минут до отправления поезда – ровно столько времени нужно, чтобы без спешки пройти вокзал, найти нужный путь, отдать проводнице билеты и найти свое место в вагоне. Вагон Наташе достался новый, да и место благодарное – нижнее небоковое.

Только сейчас она с трудом стала обращать внимание на происходящее – никакого подъема, свойственного романтикам большой дороги, Наташа не ощущала. Ей не было страшно, ей было просто не по себе – так себя чувствует белый человек, попавший на арабский базар, когда все вокруг мелькает, шумит, а привычные ориентиры остались там, где-то на другом берегу. Девушка присела на полку, сжимая сумку в руках. Валерьянов опустился на краешек рядом – провожающих уже выгоняли, у них оставалась всего пара минут. Оно и к лучшему – долгих прощаний оба не любили.

– Береги себя, – начал Валерьянов и замолчал. Он и так за два дня сказал Наталье больше, чем говорил за последнюю пару лет. – И ты пиши, обязательно. Ты поступишь и многого добьешься, я знаю, но будь осторожнее. Я в тебя верю, – с этими словами тренер легонько пожал плечо Наташи, а та в ответ крепко его обняла.

– Я обязательно буду писать, обещаю!

– Давай, боец. Не теряйся. И помни – никогда, никогда нельзя сдаваться!

Обнял Наташу и Виктор Степанович.

– Ничего не бойся, дочка. Никого и ничего. И пиши.

– Я обязательно буду писать, обещаю!

Поезд тронулся, тренер еле успел выбежать из вагона. Перрон стремительно удалялся из вида, стучали колеса, в вагоне суетились пассажиры.

Часть четвертая

Глава двадцать девятая

Наташа пришла к экзаменационному залу Российского государственного университета физической культуры, спорта и туризма гораздо раньше назначенного времени. Экзамены начинались лишь в двенадцать часов, однако ей хотелось поскорее разделаться с ними, тем более что встать в пять утра для нее не составляло проблемы.

По сути, Наташе нужно было сдать только общую физическую подготовку, остальные экзамены были заменены на результаты ЕГЭ. Это и было главной проблемой – результаты ЕГЭ у Наташи по требуемым предметам, мягко говоря, не впечатляли. Чудом они соответствовали минимальным баллам, с которыми абитуриент по крайней мере допускается к экзаменам.

Единственный экзамен предстояло сдавать в огромном физкультурном зале университета, где нужно было представиться членам комиссии, а далее – выполнить требуемые нормативы. При этом нормативы были отдельно по общей физической подготовке, а также нормативы по выбранному виду спорта, их Наташе предстояло сдать на следующий день на открытом стадионе.

Когда Наташа пришла к залу, где будет необходимо сдавать первую часть экзамена, там находился еще предыдущий поток. В этом огромном муравейнике, кишащем абитуриентами, Наташа снова почувствовала себя чужой. Незнакомые люди ходили и бегали, толкали, пихали, переживали, кричали, все это напоминало огромный и бесконечно сложный механизм, в котором Наташа чувствовала себя лишней деталью, непонятно зачем попавшей в самый центр устройства, и члены экзаменационной комиссии, как ей казалось, с легкостью и даже нескрываемым удовольствием уберут ее отсюда.

И даже ведь непонятно, плохо это или хорошо. Где-то в глубине души Наташа была бы рада вернуться в родную деревню, но как можно приехать с поражением? Нет, все-таки надо попытаться, доказать, что она способна. Да и что тут такого сложного? Огромное количество людей каждый год успешно проходит эти дурацкие экзамены. Абсолютно непонятным для спортсменки оставался учет результатов ЕГЭ по русскому языку и биологии. Какое отношение эти предметы имеют к лыжному спорту вообще и к биатлону в частности?

Наташа, погрузившись в свои мысли, чуть не пропустила начало экзамена. Она отважно зашла в зал с экзаменационной комиссией. Никакого страха не было, казалось, что ей терять? Даже если она не поступит, то вернется в Новосибирск и будет совершенствоваться там, не отвлекаясь на всякие русские языки и прочую бесполезную чушь.

Стоя перед комиссией, девушка чувствовала, как ей казалось, исходившую от экзаменаторов смесь враждебности и равнодушия. Хотя на самом деле никакой враждебности у них не было, разве что накатывала усталость после работы с первым потоком. В комиссии сидели три человека, пожилой и молодой мужчины и женщина лет пятидесяти в строгом костюме и небольших очках. Она в основном смотрела в бумаги, лишь иногда поглядывая на абитуриента поверх очков, не поднимая головы.

Женщина не поприветствовала Наташу и лишь сухо спросила:

– Ваши фамилия, имя, отчество.

– Тобурокова Наталья Егоровна, – этот ответ заставил женщину отвлечься на поиск документов Наташи в огромной стопке на столе и затянул встречу еще на несколько минут.

– Так, Тобурокова Наталья Егоровна, вот, нашла! Ну, давайте посмотрим, – женщина открыла папку и начала изучать документы, – издалека вы к нам приехали, Сибирь… Так, вот, – женщина, бегло изучив листок из папки, передала его остальным членам комиссии, – Наталья, а что же вы делали у себя в Новосибирске, почему не учились? С такими оценками я даже не уверена, что стоит пытаться сдавать экзамен. Проходной балл является совокупностью, тут у вас будет мало шансов, будь вы хоть второй Исинбаевой. – Наташа не знала, что ответить, ее захлестнули эмоции, которые уже с трудом можно было сдерживать. Тем не менее она продолжала молчать и уже с вызовом смотрела на женщину, которая до сих пор даже не удосужилась представиться. – Ну что же, Наташа, какой вы выбрали вид спорта?

– Биатлон.

– Отлично, наша страна традиционно сильна в этом виде спорта… Хотя на последнем чемпионате мира у нас только одна бронза у женщин, кажется, да и на чемпионате Европы, если я ничего не путаю, золота у нас не было, – этот экскурс в историю еще больше раздражал Наташу, – как вы считаете, вы могли бы со временем побороться за медали на турнирах такого уровня?

– Да, могла бы.

– Ну что же, меня зовут Слесаренко Нина Витальевна, заслуженный мастер спорта и заслуженный тренер Российской Федерации, я являюсь главой экзаменационной комиссии, помогают мне преподаватели Игнатьев Сергей Павлович и Колыванов Борис Борисович… Вы готовы выполнить упражнения?

– Да.

Нормативы из общей физической подготовки имели мало общего с лыжным спортом и уж тем более с биатлоном. Это были в чистом виде легкоатлетические упражнения, хотя большинство из них Наташе доводилось отрабатывать на тренировках в зале еще у Валерьянова.

Девушка методично сдавала все нормативы. Ее результаты в большинстве случаев с запасом позволяли получить высший балл.

Сдав нормативы и расписавшись в ведомости, Наташа отправилась в раздевалку, откуда прямиком постаралась покинуть здание института.

На следующий день она сдавала нормативы по специальности, необходимо было пройти двух с половиной километровый кросс с лыжными палками, а также показать имитацию техники попеременного двухшажного классического хода при подъеме – стандартные дисциплины, которые можно выполнить в июле при полном отсутствии снега.

Наташа отлично прошла кросс, показав результат в десять минут и восемнадцать секунд, что соответствовало высшему баллу, а также набрала восемнадцать баллов из двадцати возможных в имитации, два балла были сняты за «чрезмерно высокий пронос маховой ноги». Принимали экзамен уже двое других мужчин, на сей раз старик и совсем молоденький юноша и та же Слесаренко, председатель комиссии.

После сдачи нормативов члены комиссии что-то долго обсуждали, и Наташа уже хотела уйти, но нужно было подписать еще протокол с результатами прохождения испытаний. К ее удивлению, Слесаренко сообщила, что один из членов комиссии хочет посмотреть, как биатлетка стреляет, добавив, что это не является нормативом и не идет в общий зачет, но может в какой-то степени повлиять на решение экзаменационной комиссии.

Все накопившиеся за эту неделю эмоции вылились в такой спортивный восторг, что Наташа, попав в родную среду, показала отличные результаты, выбив на биатлонных мишенях с ошеломительной скоростью сначала пять из пяти стоя, а потом показав такой же идеальный результат лежа.

– Великолепно! – один из членов комиссии, которого Слесаренко представила как Гвоздева Виталия Владимировича, не смог сдержать эмоций. Это был самый молодой из членов комиссии, спортивного вида парень лет двадцати пяти.

Еще через два дня на стенде с заветным списком зачисленных появилась фамилия Наташи.

Глава тридцатая

В суете подготовки к вступительным экзаменам Наташа даже не успела понять, что приехала в столицу. А после удачного поступления она почувствовала себя как морж, вынырнувший из-под воды, или как спринтер, который пробежал дистанцию, наконец видит стадион и зрителей и приводит в порядок сбитое дыхание. И теперь, будучи потомственной охотницей, Наташа начала изучать свою новую среду обитания, свои новые угодья.

Первое, с чем она столкнулась, – это полное безразличие к ней окружающих. Когда Наташа росла в детском доме, к ней относились как к дикому, но все же ребенку и проявляли хоть номинальное, но участие. Егор Иванович и Марья Николаевна старались окружить ее своей заботой. В Новосибирской ДЮСШОР жили не всегда дружной, но общиной, и хоть над Наташей и посмеивались, но во всяком случае ее замечали. В Москве же она ощутила себя маленьким муравьем из детского урока Егора Ивановича: ты надрываешься, тащишь свой листок – но окружающему тебя городу-гиганту и его обитателям это абсолютно безразлично.

И вот снова общежитие, подача документов. Толстенький комендант пробурчал стандартные фразы о распорядке дня и о том, какие штрафные санкции ее ожидают, если она правила нарушит, кастелянша взяла залог и выдала пачку застиранного белья. Снова чужой, казенный дом…

Поднявшись на нужный этаж, Наташа с трудом нашла нужный номер комнаты в мрачном коридоре. Пару секунд она постояла перед дверью. В голове промелькнуло: «А что, на этот раз не получится, как с Томкой?..» – и девушка сухо усмехнулась.

Когда наконец она зашла в двухместную комнату, то увидела соседку, лежащую на кровати и рассматривающую глянцевый журнал с яркими картинками на обложке.

Подняв голову на вошедшую, девушка опустила взгляд на сумку в руках Наташи и, кинув оценивающий взгляд, бросила ей: «Хелло». После этого, посчитав церемонию знакомства оконченной, она вернулась к разглядыванию журнала. Наташа начала распаковывать сумку и выкладывать свой небольшой гардероб в стоящий в углу комнаты шкаф. Краем глаза она заметила, что за ее действиями наблюдает новая соседка. Девушка брезгливо морщилась, видя старенький свитер и футболки Наташи. Когда же Наташа поставила полупустую сумку на стол, соседка оторвалась от чтения.

– Осторожно, не задень мои духи. Они очень дорогие, – капризным тоном сказала она Наташе, показывая на пузырек нелепой формы на краю стола. – Кстати, меня зовут Элен. – Последняя фраза прозвучала так, будто девушка сообщила Наташе, что та говорит как минимум с министром по развитию стран третьего мира.

«Лена, значит», – про себя отметила Наташа.

– А я Наташа, – уже вслух сказала она и переставила сумку на стул.

– О’кей, – сказала Лена-Элен и снова углубилась в журнал.

Хотя сама Наташа была замкнутой, такая манера общения показалась ей странной. Однако позже, пообщавшись со своими новыми соседями, она поняла, что такое поведение является здесь нормой.

Еще одной странностью в своих новых соседях, которую заметила Наташа, была их крайняя неохота вспоминать о своей прошлой жизни. Девочки, жившие в общежитии, обсуждали все на свете: погоду, журналы, еду, мальчиков, развлечения, иногда учебу, но тут же замолкали, когда начинался разговор о семье, о том, откуда они приехали и как жили раньше. В случае же, когда к ним приезжали родственники, девочки держали себя с ними напыщенно и высокомерно. Будто родственники были им что-то должны или в чем-то перед ними провинились. Однако это не мешало девочкам охотно принимать гостинцы со своей малой родины.

Такое лицемерное отношение было для Наташи в новинку. Особенно ее смущало это в новой соседке: Элен сбрасывала звонки от родителей, если кто-то был рядом, при этом раздражалась и выходила перезвонить в коридор. В тишине комнаты Наташа слышала, как Элен отчитывает свою мать за частые звонки, выдумывая, что они отвлекают ее от учебы.

Начинался учебный год. Удивленно, будто белок с поросячьими хвостиками, Наташа рассматривала девочек-соседок. Она не могла понять, зачем они вяжут на шее огромные банты из шарфов, красят ногти в ядовито-розовый цвет и обвешиваются дешевой бижутерией. Наташе казалось, что то, как чрезмерно девочки себя украшают, и то, как нагло себя ведут с незнакомыми людьми, выдает их провинциальность. А как раз ее девочки и пытаются скрыть. Наташа шла по аллее недалеко от общежития и размышляла: «Москва – очень красивый город. Она мне нравится. Она такая огромная! Чего только метро здесь стоит! Да в нем жить можно! А какие здания, какая сила чувствуется в них! Москва уверена в себе, и я от того, что нахожусь в ней, чувствую себя сильнее. Но почему люди здесь ведут себя так странно? Я не хочу становиться такой, как они. Ни Егор Иванович, ни папа этого не одобрили бы».

Из раздумий ее вывели голоса:

– О, сибирячка! Какие модные у тебя кроссовки! А в клубы ты тоже в этом свитере ходишь? – это были подружки Лены-Элен.

– Глупые вороны… – зло процедила сквозь зубы Наташа и быстро прошла мимо них, слыша, как продолжаются обсуждения ее небогатого гардероба.

«Чтоб они в болото провалились со своими шутками! И чего прицепились-то? – Наташа все ускоряла шаг. – Думают, мне обидно будет? Я это в Сибе [3] уже проходила. Не дождутся! – мысленно твердила она, пока не понимая, что лукавит. – Сами понаряжались и раскрасились, как индейцы, друг от друга не отличишь. И еще мне рассказывать будут, что надевать надо! Да ничего они не понимают!» – Наташа уже почти бегом направлялась на стадион. На беговой дорожке девушка исступленно наматывала круги, стараясь выкинуть из головы все ненужные мысли. Поздно вечером она нехотя брела к общежитию, стараясь избегать людей.

Глава тридцать первая

Москва была огромной, красивой, но все-таки чужой. Знакомилась Наташа со столицей долго и не без интереса.

Магазины! Тут можно было если не купить, то хотя бы увидеть все. От экзотических фруктов до самых невероятных машин. А зоопарк! Он был огромным, куда больше новосибирского, и производил впечатление маленького волшебного города.

А метро! После двух линий новосибирской подземки полтора десятка линий Московского метрополитена захватывали дух. Метро напоминало огромный музей. Каждая станция со своим сюжетом, стилем, почерком. Наташа не понимала, почему москвичи не видят всей этой потрясающей красоты. Она хотела объехать все станции и все рассмотреть. Но всегда был шанс заблудиться. Так, однажды девушку занесло в мрачный район Капотни, когда она ехала с Красной площади. Находясь под впечатлением от величественности собора Василия Блаженного и Алмазного фонда, Наташа перешла не на ту линию. Капотня производила впечатление фабрики по производству грязи. Грязь была жирная, смешанная с копотью с нефтеперегонного завода, замешанная на дожде и окурках. Она категорически не хотела отмываться с ботинок и штанин.

Разобрав вещи и выучив дорогу между общежитием и парой магазинов, Наташа пыталась полюбить столицу. Куча огромных домов, связанных запутанными дорогами, и ничего не найти. Но потом как-то сама собой возникла ассоциация с лесом. И Наташа, гуляя по городу, стала представлять, что она гуляет по огромному, как родная тайга, лесу.

Это чувство поглотило ее целиком. Она теперь не пугалась этих прогулок, а с нетерпением ждала их. Родная и одновременно незнакомая чаща звала ее. Манила незнакомыми тропками и новыми путями. Башни домов превратились в вековые сосны, кварталы домов обернулись рощами, а на месте ларьков и палаток вырос густой подлесок. Это не машины носились по дорогам, а обитатели городской тайги бежали по своим звериным тропам.

Чем больше было прогулок, тем дальше уходил страх перед новым городом. Наташа узнавала Москву, и Москва начинала ей нравиться все больше и больше. Это уже был не тот огромный и пугающий город, состоящий их непонятного нагромождения серых домов, а вполне себе родной город-лес. Город-тайга. Город-чаща. Наташа приняла и начала любить его.

И тренировки! Начиная заниматься, Наташа забывала и про склоки с соседками, и высокомерие московских спортсменок. Отступали и забывались вопросы с проживанием и деньгами. Кроме того, девушку приводило в восторг, как оборудованы тренировочные базы. Разнообразие инвентаря просто поражало, а современные техники тренинга были намного результативнее, чем у Валерьянова.

За одной тренировкой, когда Наташа была погружена в себя, ее застал Виталий Гвоздев. Молодой преподаватель, совсем недавно пришедший в тренеры из большого спорта. Это был человек, по-настоящему влюбленный в биатлон. Как тренер, он сразу и безошибочно видел потенциал и сильные стороны учеников. Однако такое чутье далось ему не даром.

Путь его спортивной карьеры был совсем не прост. На городских соревнованиях впервые Виталий выступил еще в двенадцать лет: его отец был судьей международного класса, и с самого раннего возраста мальчик был погружен в биатлон. Хотя, может быть, дело было еще и в чисто мальчишеской любви к оружию или к играм в снегу, когда все вокруг белое, красивое, искристое и пахнет праздником. Как бы там ни было, несмотря на искреннюю любовь и постоянные тренировки, ни в одном соревновании он не побеждал и даже не приходил в тройке лидеров.

С самого детства раз за разом его места были сразу за призовыми. «Постоянный четвертый» – за много лет он даже перестал реагировать на эту шутку, смеясь над ней вместе со всеми. Однако внутри он не смирился, ему нужна была победа. В год своего двадцатитрехлетия он тренировался как проклятый, готовясь к чемпионату России по летнему биатлону. Изнурительная диета, подъем в четыре утра, непрерывные тренировки, чередование мышечной нагрузки и стрельбы – он довел себя до небывалой физической формы и добился цели. На чемпионате он пришел третьим, обойдя соперников по сумме очков.

Правда, сам он узнал об этом в больнице. Пройдя финишную черту, Виталий упал и не сумел подняться. Преодолевший себя, впервые взошедший на призовой пьедестал, молодой человек попал в больницу с диагнозом «истощение». Синдром перетренированности, нередкий у профессиональных спортсменов, погасил молодую звезду на самом взлете.

Основной мерой лечения такой болезни является всего лишь снижение уровня физических нагрузок и увеличение времени отдыха. Совсем не обязательно полностью прерывать тренировки, достаточно снизить интенсивность и продолжительность. Но на носу был престижнейший Кубок мира по биатлону, и Виталий решил во что бы то ни стало победить и там. Он пошел наперекор врачам, тренерам, отцу и, не восстановившись толком, возобновил тренировки. Результат оказался плачевный: он занял четвертое место, но так сорвал себя на соревнованиях, что снова угодил в больницу в Германии, где ему провели несколько операций на сердце. Там же Гвоздев с ужасом услышал вердикт врачей: большой спорт закрыт для него навсегда.

Проведя несколько месяцев в клинике, Виталий смирился с этой мыслью. Он не должен быть первым, не должен завоевывать золото, не должен ставить рекорды. Можно заниматься любимым делом для себя, получать от этого удовольствие и не противиться своей природе. Да, победа важна, соревноваться еще важнее, но лишь для того, чтоб расти над собой. Никакой спортивной злости в нем уже не было, желания доказать что-то себе или другим тоже. Он и так знал, биатлон – часть его, у него в крови. Он столько лет боролся за призовые места только потому, что считал это частью биатлона. Месяцы реабилитации позволили ему принять новую жизнь и новое решение: стать тренером. Вскоре его талант чувствовать и мотивировать юниоров признали даже старшие опытные коллеги.

В Наташе Гвоздев увидел именно те качества, которых не хватало ему для побед. Сосредоточенность, здоровое, хоть и скрытое безразличием, честолюбие и постоянная проверка себя: «Смогу ли?» Чутье подсказывало Виталию, именно она станет его победой. Если он сможет направить ее, подсказать и вдохновить, то девчонку точно ждет успех.

Глава тридцать вторая

Каждый день, возвращаясь с занятий или тренировок, Наташа старалась как можно быстрее поужинать и лечь спать. Соседки по общежитию, с которыми приходилось делить комнату, невыносимо раздражали девушку. Стараясь казаться самим себе продвинутыми столичными штучками, они не упускали возможности поиздеваться над провинциалкой.

Наташа предпочитала сразу падать на свою кровать и накрываться с головой одеялом, чтобы никого не слышать и не видеть. При таком подходе смешки быстро затихали, а иногда соседки вообще ограничивались фразой «О, сибирячка пришла».

Но в этот раз Наташе не удалось спокойно забыться сном. Как только она открыла дверь комнаты, ее встретил нестройный хор приветствий. В комнате были не только ее соседки, но и какие-то парни.

– О, наша лесная девочка явилась, – прокомментировала Катька, одна из соседок, Наташино появление. – Зацените, парни, – она подошла к Наташе, – натурпродукт, чистая Сибирь!

Парни грубо заржали. Соседка приобняла Наташу за плечи и развернула лицом к гостям.

– Ну, хороша же, а! Комсомолка, спортсменка и просто колхозница!

Наташа грубо отпихнула Катьку в сторону, пробурчав:

– Дай пройти.

Катька возмутилась:

– Нет, вы видели? Видели? Ах ты!.. – она попыталась сзади напрыгнуть на Наташу и схватить ее за волосы, но та успела увернуться.

Наташу трясло от злости, но она сдерживала себя, чтобы не начинать драку. Другие соседки по комнате, ахая и охая, подбежали к Катьке, которая еле дышала от сбитого дыхания. Приглашенные парни посмеивались – женская драка, что может быть забавнее…

– Да ты что творишь! Кто ты вообще такая?! – набросились на Наташу девушки. – Ты что себе позволяешь?

Они окружили Наташу и галдели, пока оскорбленная Катька пыталась прийти в себя.

– Да как вы все достали, – мрачно процедила сквозь зубы Наташа.

– Мы? Тебя? Ты тут вообще никто, деревенщина, приехала и думаешь, что самая крутая, да? Такая, свысока смотришь, типа, столицу покоряешь, да? Ты вообще откуда взялась, сирота сибирская?! Мы тут до тебя жили, не тебе нам указывать, что делать!

Больше всего Наташе хотелось оказаться где-то далеко-далеко, где нет этих кричащих дур, хохочущих парней, где никто ее не будет тыкать пальцем в бока и дергать за волосы. А тем временем, видя полное отсутствие реакции, тыкать и дергать Наташу начинали все активнее и активнее.

– Да как вы все достали! – уже крикнула Наташа и, сорвавшись, все-таки отпихнула одну из окруживших ее девушек. Вырвавшись из круга, она подбежала к двери и выскочила в коридор.

Бегом она добралась до лестницы, прыгая через несколько ступенек, подскочила к выходу и выбежала из общежития. Какое-то время она слышала сзади крики и топот, но потом погоне, видимо, надоело это бестолковое преследование.

– Думают, наверно, что я все равно приду и тогда-то они мне устроят, – догадалась Наташа.

«Да пошли они все, – злобно думала она. – Пусть себе ждут. Не дождутся. Очень мне сдалась эта Москва, и этот универ, и эта общага, я лучше на вокзал ночевать пойду», – решила она и отправилась к метро.

Приехав на Ярославский вокзал, девушка нашла укромную скамейку в углу, рядом с какими-то цыганами, и приготовилась провести ночь там. Однако какая-то мысль не давала Наташе покоя.

«А что я вообще тут делаю? – думала она. – Зачем мне эта Москва? Тут и снега-то настоящего нет, грязь одна. И леса нет. И этот универ с этими дурами. Что я тут забыла? Может, уехать домой?»

Домой!.. Наташа поняла, что все эти долгие годы учебы, сначала в Новосибирске, потом в Москве, она мечтала только об одном – о тихом деревянном домике в любимом глухом лесу, где жили ее приемные родители – самые близкие люди на свете.

– Тут в сто раз хуже, чем в Новосибе, – пробормотала она вслух. – Там люди хоть и разные были, но свои, сибиряки. А здесь все чужое. Все! Люди, асфальт, говор…

Наташа резко встала с места. Деньги у нее были, Егор Иванович передал ей довольно приличную сумму, зная, что жизнь в столице дорогая, но девушка почти ничего не потратила. «Уеду отсюда!» – произнесла она про себя и направилась к окошкам железнодорожных касс, не раздумывая купила билеты в Новосибирск на завтрашний вечер, а потом снова села на лавочку.

«Надо забрать вещи из общаги и сообщить в деканат, – решила девушка. – Завтра утром схожу на тренировку и все объясню».

Возвращаться ночевать в общежитие Наташа принципиально не собиралась. Но провести ночь на вокзале оказалось далеко не лучшей идеей. Цыганский табор, разместившийся неподалеку, не затихал всю ночь, деревянные сиденья были жесткими и неудобными, а объявления о поездах – слишком громкими.

Наташе удалось кое-как подремать несколько часов, свернувшись калачиком, и утром она с первым поездом метро поехала в университет. Там она подкараулила Гвоздева у дверей – хотелось как можно быстрее разделаться с объяснениями.

– Здравствуйте, Виталий Владимирович. Я хотела с вами поговорить.

По строгому тону и потрепанному виду студентки тренер понял, что разговор будет серьезный.

– Доброе утро, Тобурокова. Ну, раз надо, то пойдем.

Он отвел Наташу в преподавательскую и предложил чаю.

– Нет, спасибо, – отказалась она и сразу продолжила, – я за документами, ну там подписать что надо… Уезжаю.

– Надолго? – поинтересовался Гвоздев. – И куда?

– Насовсем. Домой, – ответила Наташа.

– Та-ак, – протянул тренер. – Ну, давай, говори все и начистоту.

Наташа вздохнула. Объяснять что-то тренеру ей совсем не хотелось, но, видимо, было необходимо.

– Я так не могу, Виталий Владимирович. Я не могу так жить, я хочу домой.

– Ну, ты чего как маленькая, Наташа? – удивился преподаватель. – Всем нелегко бывает.

– Да вы не понимаете! – взорвалась Наташа. – Это не тяжело, это невыносимо!

– Тихо-тихо, – Гвоздев встал из-за стола. – Давай все-таки чаю, а потом ты мне будешь рассказывать с самого начала.

Наташа внезапно для себя согласилась. Гвоздев, давая девушке время собраться с мыслями и успокоиться, вскипятил чай, бросил пакетик и протянул кружку с эмблемой Олимпиады 1980 года Наташе.

– А теперь рассказывай, что произошло. И вообще, я ж про тебя ничего не знаю. Так что начинай издалека. Ты же откуда-то из Сибири, да?

– Да, – кивнула Наташа и сделала глоток горячего чая. Ей вдруг очень захотелось пожаловаться, поделиться обидами и горестями, и она начала сбивчиво рассказывать про свою жизнь в деревеньке Чаадаевке, затерянной среди сибирских лесов, про Егора Ивановича и про тайгу.

– Как тебя воспитывали, однако, – бормотал Гвоздев.

– Да нет же. Дядя Егор – он просто не знает, как по-другому. Он охотник, сам в лесу живет, только с Марьей Николаевной. Это его территория. Он лес чувствует, ему одному в лесу лучше всего. Он с людьми не знает как себя вести, а в лесу – знает. В таких условиях немудрено, что он такой. Одиночка, суровый, смелый, сильный, – для Наташи это было похвалой – признать кого-то сильнее себя. Девушка поняла, что очень соскучилась по своему приемному отцу. – И я тоже знала только лес, потому что вокруг ничего другого много лет не было.

Гвоздев представил себе, как огромный нелюдимый охотник старательно делал из маленькой девочки сурового солдата глухой тайги, и снова покачал головой. Наташе нужно было помочь, вытащить ее из этого глухого леса.

«Вон чего, она даже его не папой называет, а по имени-отчеству… Домострой. Ужас», – подумал он и сказал вслух:

– М-да, Наталья. И как же тебя в биатлон занесло?

Наташа догадалась по выражению лица Гвоздева, что он неодобрительно отнесся к Егору Ивановичу. Ей захотелось еще больше рассказать о жизни в любимом лесу, вылазках на охоту, о том, как Тобуроков показывал ей все, что знал сам, и как ей нравилось у него учиться. Но, глядя в холодные глаза нахмурившегося Гвоздева, девушка поняла, что не может поведать ему настолько личные вещи. Он просто не сможет их понять. И Наташа начала выдумывать.

– А ко мне тетка из Новосиба как-то приехала, преподаватель спортивной школы. Она сказала Егору Ивановичу, что он из меня дикого волчонка делает, и забрала меня с собой. Я потом жила с ней в Новосибирске, было скучно, не хотела учиться, прогуливала и убегала гулять. И тогда тетка отвела меня в спортивную школу, там как-то получалось учиться биатлону. А там я уже поняла, что больше ничего не умею. И что хочу заниматься только спортом. Тобуроков звал обратно в лес, а мне хотелось попробовать – вдруг я смогу поступить куда-нибудь в институт. Мы с ним поругались, я уехала и сама поступила.

– Так почему уехать-то хочешь? – Гвоздев решил подойти к самому главному.

«Вот так характер у этой девчонки, – думал он. – Росла в глуши с каким-то сумасшедшим дедом, который над ней издевался, потом как-то догоняла школьную программу, сюда вырвалась… Вот это нрав, вот так сила характера…» Ему очень хотелось неодобрительно отозваться о Наташином воспитателе, но он сдерживался, понимая, что может этим разрушить все то хрупкое доверие, которое возникло между ними.

Дальше Наташе уже не нужно было врать, и она с облегчением рассказала обо всех своих ссорах с соседями по общежитию, о недопонимании в группе.

– Та-ак, – снова протянул Гвоздев. – Ну смотри, Наталья. Уговаривать тебя я не буду, но вот что скажу. Тут у тебя есть спорт. Возможность развиваться, расти, побеждать, в конце концов. С общагой можно все уладить, это не такая уж гигантская проблема. Я тут могу помочь. А что тебя ждет в твоем лесу? Снова лыжи и белки? – он решил уколоть Наташу этим воспоминанием. – И потом, ты же хотела тут себя попробовать. Ты сможешь вот так бесславно вернуться домой? Правда сможешь? И сможешь помириться с отцом? Объяснить ему, почему вернулась?

Наташа смотрела в пол. Злость на себя – за то, что пришла с этим рассказом и что наврала, на соседок, на тренера росла в ней все больше. Гвоздев заметил, что слишком задел девушку, и поспешил продолжить:

– Понимаешь, у тебя есть талант. Не способности, а талант. Но его нужно развивать. Ты можешь выигрывать, ты можешь идти вперед. Я очень рад, что ты у меня тренируешься, я хочу помочь тебе стать лучшей. А с этими твоими соседками в общаге я разберусь – обещаю, честно. Если ты решишь остаться, конечно.

– Правда? – подняла глаза на тренера Наташа.

Тот кивнул:

– Разумеется. Это же бытовые, рабочие моменты. Через такое много кто проходит. Вот если бы ты кататься не умела – это была бы проблема. А ссоры – это не проблема, – улыбнулся он. – Придумаю что-нибудь. В общем, решай. Пообещай мне, что завтра утром придешь и скажешь, что решила.

– Угу, – кивнула Наташа. – Спасибо за чай.

– Да не за что.

– Тренировка сегодня будет? – спросила девушка. Гвоздев критически на нее взглянул.

– Ты же почти не спала и не в форме. Давай ты лучше сегодня отоспишься, а завтра утром придешь – и тогда мы или потренируемся, или попрощаемся.

Глава тридцать третья

Гвоздев не стал откладывать дело в долгий ящик. Он поговорил с куратором Наташиной группы, узнал ее историю, наслушался про взрывной характер и про блестяще сданные экзамены. «Талантливая, но сложная», – так отзывались о девушке, поразившей его утром. Заглянул он и в общежитие, к самому надежному источнику сведений о студентах – уборщице. Зоя Никифоровна, матриарх общежития, казалось, была там вечно. Выпустившая не одно поколение студентов, она знала все про каждого и охотно делилась знаниями с очаровательным молодым тренером.

План возник внезапно. Поговорив с уборщицей, Гвоздев поднялся к коменданту общежития, бывшему борцу Юрию Опалову, одному из немногих счастливцев, кому довелось на Олимпиаде 1980 года нести на вытянутых руках знамя Советского Союза. Среднего роста, коренастый, с намечающимся животиком мужчина встретил Виталия с улыбкой. Он в молодости хорошо знал отца Гвоздева: они вместе учились и сохранили связь, даже когда их раскидало по стране.

– Аааа, Виталька! Давненько тебя не было! – Голос был под стать внешности – густой и низкий. Этот голос знал каждый студент института, а заодно и рассказы, как пару лет назад пожилой комендант за полторы секунды уложил пьяного стотридцатикилограммового выпускника-боксера, который вздумал приставать к первокурсницам, сломав ему нос, челюсть и четыре ребра, и ничего ему за это не было!

– Да, Юрий Палыч, весь в делах, бегаю, суечусь.

– Да ясно-ясно, не оправдывайся. Сейчас же наверняка тоже по делу пришел?

– По делу, Юрь Палыч. Прошу вас о комнате отдельной.

– Ты чего, Виталь? Какая комната, у вас же квартира трехкомнатная. С матерью, что ль, поссорился?

– Юрь Палыч, да вы чего! Я еще не настолько заработался, чтоб в общежитие переезжать. Я для студентки. Проблемная она, не уживается с соседками. Но талантливая! Очень ей нужна отдельная комната, для «творческого покоя в целях подготовки к соревнованиям», ну вы сами все знаете, все формулировки эти официальные.

– Виталик, ну какая комната! Учебный год начнется через две недели, все распределено.

– Юрь Палыч, ну вы поймите, я бы просто так просить не стал. Дело крайней степени важности. Чую будущую звезду.

– Звезду?

– Звезду, Юрь Палыч. Настоящую. Не такую, как я был.

Комендант задумался, пошевелил усами, что-то про себя проговаривая. Уход сына из спорта непросто дался отцу Гвоздева, да и всем его друзьям. Так что сейчас Виталий безошибочно уловил, куда стоит надавить, чтоб добиться желаемого.

– Виталь, ты иди. Я тебя услышал, подумаю, что можно сделать.

Комнату Наташе дали через два дня. Кроме того, Гвоздев знал, что девушке как бюджетнице положена была стипендия. Так что теперь его предложение заниматься по-серьезному приобретало весомые аргументы.

Наташа была счастлива, наконец, жить в одиночестве. Ее никто не будил громкой музыкой, никто не мешал спокойно заниматься, не тревожил, не дразнил. Теперь девушка сама могла наладить свой быт так, как ей хотелось. Впрочем, заниматься этим у Наташи не было желания. Аккуратностью она никогда не отличалась, а сейчас на уборку времени совсем не оставалось: сказывались большие расстояния и часы, потраченные на знакомство с городом.

Постепенно беспорядок поглотил ее комнатку, но девушке достаточно было знать, в каком углу находятся лыжи, а в каком – учебники. Сваленная в горку на столе посуда, тетрадки в самых неожиданных местах, учебники, одежда, бумаги – все это ничуть не заботило Наташу. Она сама могла ориентироваться в своей комнате, а насколько красиво выглядит окружающее пространство, ее не волновало.

Однажды к Наташе с дежурным визитом зашел Гвоздев. Тренер решил проверить, как живется его подопечной в комнате без соседей. Он постучался, и из-за двери раздалось удивленное:

– Кто там? – гости к ней не заходили.

– Привет, Тобурокова! – отозвался Гвоздев. – Впустишь?

Дверь распахнулась, на пороге стояла Наташа в великоватой тельняшке и спортивных штанах.

– Здравствуйте, – улыбнулась она. – Заходите, только у меня не убрано.

Гвоздев вошел, осмотрелся и присвистнул.

– У тебя тут что-то взорвалось, что ли? Что все накидано?

Наташа пожала плечами.

– Мне без разницы, – ответила она. – Главное, я знаю, где у меня лыжи.

Тренер бросил взгляд в угол у двери – и вправду лыжи, ботинки и снаряжение стояли вместе и относительно аккуратно. Зато на кровати лежала груда одежды, перемешанная с обрывками тетрадок. Наташа перехватила взгляд тренера, сгребла все с кровати и закинула под стол.

– Садитесь, – кивнула девушка на кровать. – Уж простите, у меня стул сломался немного.

Она махнула рукой на остатки деревянного стула, у которого отвалилась спинка.

– Как же ты так живешь?! – поразился тренер. – Тебе совсем неважно, что кругом бардак?