Один из леса Левицкий Андрей

Глава 15

Засада. В центре базы

– Не нравится мне это место. Как бы его обойти? – спросил Калуга, вместе со мной присев позади джипа, точной копии того, что стоял между грузовиками возле полигона, но перевернутого на бок. – Смотри, какое пространство, открытое впереди.

– Ну да, а справа вертолетные площадки, которые тоже простреливаются со всех сторон, – возразил я. – А слева этот провал. Ни там, ни там не обогнуть, то есть можно, но идти далеко. Что это за провал, кстати, ты понимаешь?

Он шмыгнул носом, поежился на утреннем холодке.

– Туда вроде бомбой саданули, а под землей была полость. Естественная или какое-то сооружение… Вот оно и провалилось. Хотя могло и без бомбы, по другим причинам, конечно.

Я показал вперед:

– Центральный объект в той стороне. Видишь, дальше, за площадью, дорога идет кольцом? Я со стены ее разглядел, она окружает несколько построек и тот темный круг в самом центре. Уверен: Метис сейчас там.

– Это все хорошо, но открыто идти через площадь – не дело. Неправильно это, все во мне вопиет о том, что неправильно!

– Конечно, потому что если устраивать засаду на нашем пути, то именно здесь.

– Во-во, гляди, – он показал в сторону железных бочек, сваленных на краю площади неподалеку от провала, вокруг которого вздыбились пласты асфальта. Одна бочка откатилась в сторону от других и лежала ближе к нам. – За ними я бы и засел, если бы сам засаду решил устроить. И как нам теперь быть?

– Надо осмотреться сверху, – я кивнул на кирпичную башню, торчащую со стороны вертолетных площадок. – Это диспетчерская скорее всего. Если бы у Метиса был снайпер, он бы посадил его туда. Но снайпера и снайперской винтовки у него нет. Поэтому, надеюсь, там никого.

– Борова он мог туда посадить с пулеметом его.

– У Борова «Bren» английский. Из него с такой высоты, да с такого расстояния стрелять почти бессмысленно, разброс будет… И потом, я уверен, что Боров мертв.

– Но на улице мы его не нашли. И пулемета не нашли.

– Зато нашли большое кровавое пятно. И еще гранату, – я похлопал по ребристому «лимону», покоящемуся в правом кармане куртки. – Говорю тебе: выбыл Боров.

– Хорошо, хорошо, так зачем ты вообще про эту башню сказал?

– Ты сиди здесь, а я сейчас на нее залезу. Осмотрюсь и решу, как нам дальше быть.

Калуга повернулся и сел под джипом, вытянув ноги, привалился к днищу. Поглядев на меня, заговорил непривычно серьезно:

– А ты учитываешь, Стас, что Метис, если еще жив, где-то впереди, и чем дольше мы тормозим, тем больше он успеет сделать? Тем сложнее с ним потом будет разобраться, потому что неизвестно, что он там найдет и…

– Ладно, ладно! – перебил я, натягивая перчатки. – Не вещай, все понимаю не хуже тебя. Знаешь, как меня трясет от нетерпения? Надо бежать, догонять, а мы тут застряли… Я постараюсь все сделать быстро.

– Как ты до башни доберешься?

– Вон за той развалиной, потом за кустами. Не высовывайся, сиди здесь. «Узи» держи наготове. Все понял?

Он так же серьезно кивнул.

Я уже собрался ползти к башне, но снова посмотрел на Калугу. Никогда не был силен в проявлении дружеских чувств и в громких словах, поэтому просто ткнул его кулаком в плечо и сказал:

– В общем, спасибо, что решил мне помочь.

– Да это я от любопытства, а не из альтруизма, – смутился он.

– Неважно, все равно ты со мной пошел. Если увидишь или просто поймешь, что меня грохнули, – уходи.

– Да уж, тринадцать бешеных мутантов! – пробормотал он. – Попытаюсь. Все, вали уже.

До башни было недалеко, но двигаться пришлось в обход, прячась, на это ушло несколько минут. Я полз, а в сером небе надо мной быстро двигались, меняя форму, облака. Уже совсем рассвело, это помогло не пораниться о гнутые гвозди и осколки стекла, щедро разбросанные возле башни. Из верхушки ее выпал большой кусок кладки, кирпичи завалили дверь. Хорошо, что вверх шла пожарная лестница, причем от площади и железных бочек, за которыми могла сидеть засада, ее закрывала башня.

Я залез, у крыши достал пистолет, сгорбился на одной из верхних перекладин, низко пригнув голову, подождал немного – и резко распрямился, выставив руку с оружием. Круглая крыша была пуста. Ползком пересек ее и лег на другом краю, осторожно выглядывая. Здесь дул сильный холодный ветер, пришлось втянуть голову в плечи и поднять воротник, прикрывая уши.

С башни взгляду открылась вся площадь и территория вокруг. Черным шрамом их рассекал большой провал, на дне его поблескивал металл. Трубы там, что ли? Вроде да, но какие-то очень уж толстые. С другой стороны площади – квадраты вертолетных площадок. А впереди – три стоящие в ряд ангара и широкий темный круг за ними. То есть не круг, конечно, а круглая дыра, отверстие в земле, зев, ведущий в… Куда? Скоро узнаю. Отверстие было ровно наполовину закрыто железной плитой. На краю ее высилась конструкция, смахивающая на подъемный кран, но слишком короткая и широкая. С виду – серьезная, стационарная такая штуковина, и, судя по ней, плиту в таком положении зафиксировали давно и использовали именно как основу для этого устройства.

Возле «крана» копошились две фигурки. Я машинально подался вперед, пытаясь разглядеть их получше, но сразу отпрянул – не хватало еще, чтоб меня заметили. Ладонью прикрыв глаза от ветра, сощурился и в который раз выругал себя за недальновидность. В чехле на ремне надо бинокль носить, а не в карман рюкзака его совать! Как теперь понять, кто там стоит? И что они делают? Фигурки перемещались вокруг конструкции, подходили к ней и удалялись.

Один из этих двоих – Метис. Нет, я не различаю его, но чую: он. А кто второй? Мне нужно туда как можно быстрее!

За железными бочками никого не было. И другого места для засады я отсюда не видел. Раз так, можно идти дальше, а лучше – бежать, тогда за несколько минут достигнем шахты. О том, что темный круг может оказаться выходным отверстием ракетной шахты, я подумал еще на стене, ограждающей комплекс. А теперь пришла другая мысль: судя по наполовину выдвинутой и зафиксированной плите с непонятной конструкцией на краю, это бывшая шахта. В том смысле, что никакой ракеты внутри давным-давно нет и еще до Пандемии шахту в КИБО-3 использовали для других целей.

Я начал отползать, и тут что-то блеснуло на краю провала. Снова пришлось вглядываться. Это место было гораздо ближе, чем шахта, поэтому троих, засевших между пластами асфальта, я сумел рассмотреть получше. Лес забери, там еще трое человек! Как же они выжили, как отбились от мутантов в здании администрации? Отстреливаясь, сумели переместиться в другое помещение и там просто заперлись, пока серебряноглазые не ушли?

Кузьма, Шутер и Серый лежали головами в ту сторону, где за перевернутым джипом прятался Калуга. Охотника отсюда я не видел, надеюсь, он еще там, не сбежал. Потому что, по всему выходит, он мне теперь нужен.

План, что делать дальше, возник сразу. Эти трое устроились так, чтобы простреливать всю площадь, и место выбрали вроде бы удачное. Но на самом деле все равно сглупили: надо было отправить дозорного на диспетчерскую башню. Чтобы он не только контролировал подход к площади со стороны здания администрации, но и вырубил, при необходимости, того, кто на башню попытается залезть. Меня в данном случае. Просто врезать сверху по голове, когда я притаился на верхушке лестницы, и все дела. А потом подать остальным двоим условный знак, сообщив, что пожаловали гости.

Теперь же у нас возник шанс с ними разобраться. Я еще раз внимательно оглядел территорию внизу, пересек крышу в обратном направлении и стал спускаться. Быстро добрался до Калуги, который встретил меня настороженным молчанием. Челюсти охотника двигались – он нервно жевал, щеки подрагивали.

– Трое, – сказал я. – Но не за бочками, а на краю провала. Спрятались между кусками асфальта.

– Кто? – спросил он.

– Кузьма, Серый и Шутер.

– Ну и…

– И двое дальше, у шахты. Это таки ракетная шахта. Она наполовину перекрыта заслонкой, на краю которой стоит что-то не совсем понятное. То есть на том краю, с которого можно вниз сигануть. И возле этой конструкции крутятся те двое.

Калуга, дожевав, сплюнул.

– Что делать будем, Стас? Я тебе говорил: три патрона у меня. У тебя – четыре… Это ж мутантам на смех.

– Ты проползешь вдоль края площади к пролому, потом забираешь левее, к откатившейся бочке, и стреляешь. Я в это время возвращаюсь к башне и оттуда тоже двигаюсь к ним, только сбоку.

– Три раза стреляю? – невесело хмыкнул он. – Или два, третью пулю себе оставить?

– Один раз. Потом еще один. Все время прячась за бочкой. Они отвлекутся на выстрелы, и я сумею подобраться от башни. Не вплотную, но достаточно близко.

– Достаточно для чего?

– Для броска, Калуга. Для чего еще?

– А-а! – понял он. – И это, по-твоему, хороший план?

– Он не очень хороший, но он единственно возможный сейчас, с учетом нехватки времени и всех других обстоятельства. Что те двое делают возле конструкции, стоящей на шахте, непонятно, но меня это сильно тревожит. Ты все понял?

– Все понял.

– Морально готов?

– Гребаные мутанты, нет, не готов! Как к такому можно быть готовым?! Но я буду делать то, что должен делать.

– Тогда поползли.

Снова тот же путь – теперь я проделал его совсем быстро. Обогнув башню, высунулся с другой стороны и сразу отпрянул. Эти трое могли запросто увидеть меня, а вот я их почти не видел, потому что они находились ниже моего уровня, в яме на краю провала, хотя я все же разглядел торчащую голову. Без бороды – то ли Шутер, то ли Серый. Я уселся позади башни, согнув ноги и постукивая по колену рукоятью ПМ. Погладил гранату в кармане. Сколько Калуге ползти? Только бы этот жирдяй зад сильно не отклячивал, а то засекут. Да нет, он же опытный… если не боец, то хотя бы охотник. И неважно, что бывший программист, все мы, кто родился до Пандемии, – бывшие, я вот бывший школьник, но в новом мире, Мире Выживших, научился такому, о чем раньше и подумать не мог. Если выжил Калуга на болотах – значит, кое-что умеет.

Стукнул выстрел. Я выждал еще немного. Посмотрел в небо, на несущиеся по нему такие далекие и равнодушные к людским делам облака, вдохнул холодный утренний воздух, перевернулся и пополз.

Над краем торчащего куска асфальта снова показалась голова, потом вторая. Они смотрели в сторону одинокой бочки, лежащей в стороне от других. Я вовсю работал локтями, стараясь не пыхтеть. Лишь бы не глянули в мою сторону… Бах! – опять сработал «узи». Одна голова исчезла, вторая, с бородой, нет. Первая вновь появилась, блеснул ствол, часто застучали выстрелы. Пули ударялись в бочку, она закачалась – и покатилась. Там же Калуга за ней! Я пополз еще быстрее, локти уже ныли. Слишком далеко, не добросить пока!

Бочка почти сразу перестала катиться – натолкнулась на распластавшегося за ней охотника. А у него остался последний патрон…

Появились сразу три головы. Если прочертить прямые линии наших взглядов, то они будут перпендикулярными: трое смотрят на Калугу, я смотрю на них сбоку. Приближаюсь к ним, и они меня не видят. Пока.

Голова Кузьмы повернулась затылком ко мне, донеслись голоса, слишком далекие, чтобы понять хоть что-то. Кузьма там самый опытный, и я бы на его месте… Ну вот. Он тоже сообразил и отдал правильный приказ.

Из ямы, где сидела троица, выбрался Шутер. Все правильно: двое прикрывают, третий движется к противнику. Он пополз, медленнее, чем я, но вполне резво. За бочкой ничего не двигалось, но Серый все равно дал короткую очередь над маленьким дезертиром, чтобы противник не вздумал высовываться. Плохо! Сейчас Шутер доползет до бочки и расстреляет Калугу в упор. И еще плохо, что они разделились, весь расчет был на то, что все трое будут в одной точке.

Надо действовать прямо сейчас, понял я, буквально через несколько секунд будет поздно.

Вскочил на колени, выхватил гранату, сорвал чеку. Две головы повернулись в мою сторону. Размахнулся – и метнул. Ко мне обратились стволы «калаша» и М-16, я упал лицом вниз, накрыв голову руками. «Калаш» заговорил первым, пули прошли над самым затылком.

Взрыв. Тугой хлопок по ушам, асфальт дрогнул. Гулкий звон в голове. Стук упавших обломков. Меня бьет по плечу, вздрагиваю, но не шевелюсь. Выждав еще несколько секунд, поднимаю голову. Сбрасываю с плеча упавший на него камень и, сжав пистолет обеими руками, целюсь туда, где рванула граната. Там в воздухе оседает пыль, но ничто не двигается. Двоих за асфальтовым обломком не видно, а Шутер лежит в той же позе, что и я совсем недавно, только голову руками не прикрыл. Лежит и стонет.

Я вскочил, выставив вперед пистолет, бросился вперед. Крикнул:

– Калуга!

Бочка сдвинулась, из-за нее выбрался охотник, вскочил и тоже побежал.

Я прыгнул на край крошащегося обломка, готовый открыть огонь, но увидел, что стало с телами, и не выстрелил. Бросок был точен: граната, судя по открывшейся картине, взорвалась прямо между Кузьмой и Серым. И то, что от них осталось…

Громкий стон донесся сбоку, потом раздался стук. Я двумя длинными прыжками подскочил к Шутеру, ногой отбросил в сторону его винтовку, шагнул назад, не опуская ПМ. Маленький дезертир перевернулся на бок, лицо его стало серым, но крови не видно. Мимо пронесся Калуга, бросив на нас взгляд, подскочил к яме, заглянул.

– Тринадцать… гребаных… мутантов… – раздельно произнес он, увидев, что стало с теми двумя.

Все же он заставил себя вытащить из ямы измазанный кровью «калашников», после чего вернулся к нам. Поднял винтовку Шутера.

– Вы… не… – застонал тот, пытаясь сесть, но снова повалился на асфальт.

Я прицелился ему в голову. Палец придавил спусковой крючок – надо его добить и бежать дальше! Калуга остановился рядом, переводя взгляд с меня на дезертира и обратно.

– Стас… – прохрипел Шутер.

Я опустил пистолет. Подойдя к нему, быстро обыскал, вытащил из подсумка два запасных магазина и спросил:

– Сколько вас еще?

Он затряс головой, потрогал уши. Я повысил голос:

– Сколько вас осталось?!

– Еще Фара… – забормотал Шутер едва слышно. – И ваш… главный…

– Ты контужен, – сказал я, распрямляясь. – Отлежись, потом двигайся назад.

Когда повернулся к Калуге, он одобрительно кивнул мне. Я выхватил у него винтовку Серого и сказал уж на бегу:

– У шахты взрыв должны были услышать. Ноги в руки, охотник!

Мы пересекли площадь, потом выложенную большими бетонными плитами кольцевую дорогу, и, когда миновали три ангара, взгляду открылся зев ракетной шахты. Дальше, метрах в тридцати, виднелось приземистое бетонное сооружение, вроде большой трансформаторной будки.

А на краю железной заслонки, до половины закрывавшей шахту, стояла тренога с торчащей вбок короткой стрелой. На тросе висела клеть размером с кабину небольшого лифта.

– Это подъемник! – понял я. – Ну конечно!

У основания треноги поблескивал кожух двигателя, а на конце стрелы было колесо. Трос перехлестывал через него, проходил внутри решетчатой балки, через другое колесо, смонтированное на верхушке треноги, и дальше – вниз, к основному механизму и лебедке, стоящей меж толстых лап.

Мы приостановились, разглядывая все это. Ветер посвистывал над стальной плоскостью, полукругом накрывающей шахту.

– Никого не вижу… – начал Калуга.

– Вон Фара! Как снует… выстрелы и взрыв наверняка услышал. Хотя в нашу сторону сейчас не глядит, сильно занят чем-то. Так, расклад: движемся к подъемнику по очереди, я первый. Прикрываем друг друга. Отойди правее, чтобы не стояли на одной линии. Готов?

– Не готов, но могу работать.

– Тогда работаем, пока он не оглянулся.

Я побежал, целясь из винтовки. Показавшийся из-за подъемника Фара еще не заметил нас. Он склонился над кожухом, обхватив, поднатужился и приподнял. А ведь тот должен быть прихвачен винтами, но не прихвачен – то есть все это время они разбирались с поломкой двигателя? Или причина задержки в чем-то другом? Фара оттащил кожух в сторону, поставил и вернулся назад. Где Метис, почему его не видно? Я бежал, стараясь ступать как можно мягче и целясь в Фару, а тот копался в двигателе, то и дело озабоченно поглядывая по сторонам, но пока не замечая меня, приближающегося к нему точно со спины.

Над плитой свистел ветер. Преодолев половину расстояния, я опустился на одно колено и вскинул руку. Быстрый взгляд назад – Калуга бежит следом, в десятке метров правее, приклад у плеча, ствол глядит в сторону подъемника.

Я снова уставился на Фару. Закончив с двигателем, тот быстро подошел к коробке пульта на боку треноги и взялся за рычаг. Где же Метис, почему его не видно?

И тут я понял. В этот момент Фара дернул рычаг: двигатель, не закрытый кожухом, громко затарахтел, затрясся. Калуга пробежал мимо меня. Фара что-то повернул, двигатель загудел громче, с лязгом сдвинулись колеса, натянувшийся трос приподнял клеть. Она качнулась, медленно проворачиваясь, и стала опускаться за край стальной плиты.

После этого тот, кто находился внутри нее и чей силуэт я только сейчас заметил между толстыми прутьями, увидел нас.

Блеснула вспышка, но грохот двигателя заглушил выстрел. Калуга впереди вскинул руки, будто зацепившись за что-то, и повалился на металл. Клеть пошла вниз.

Фара повернулся. Я дал два одиночных, упал, снова выстрелил. Ответных не услышал, хотя одна пуля выбила искры прямо передо мной, а вторая лязгнула по плите справа. Сдвинув флажок переводчика огня, дал короткую очередь. Пополз.

Главарь дезертиров завалился на спину, Калуга впереди не шевелился. Клеть исчезла за краем плиты. Полулежа у основания подъемника, Фара приподняв голову и направил в мою сторону пистолет. Я перекатился, вскочил на одно колено и вбил в него еще три пули. Рука с пистолетом упала. Голова дезертира упиралась о стойку, ноги были широко разведены, обе руки теперь лежали вдоль тела. По груди и животу расползались темные пятна, сливались в одно, большое.

Вскочив, я бросился к Калуге, уткнувшемуся лицом в плиту, схватил за плечо, чтобы перевернуть, и тут он вдруг заорал:

– А-а-а, твою мать, ты какого хрена вытворяешь?!!

Я отпрянул. Охотник со стоном перевернулся сам, и тогда стало ясно, что в плече, за которое я ненароком ухватился, засела пуля Метиса.

– Извини… – начал я.

– Ты сдурел, на фиг, совсем?!! – продолжал свирепствовать Калуга. – Смотри, за что хватаешься! Я тут, понимаешь, лежу, в себя прихожу, вдруг кто-то прибегает и за рану своей клешней как хватанет! Уф, аж пробрало всего…

– Вставай, – велел я и поспешил дальше.

Вопрос с Фарой решился окончательно и бесповоротно, это было ясно с первого взгляда. Обогнув подъемник, я остановился на краю плиты-заслонки.

Вторую половину шахтного ствола перекрывала решетка из прутьев толщиной с лодыжку, между ними оставались пустые квадраты примерно метр на метр. Только под тем местом, где заканчивалась стрела подъемника, была прореха раза в два больше, чтобы могла проходить клетка. Я видел ее внизу – она быстро опускалась по оси широкого колодца.

Шахта была укреплена огромными кольцевыми балками, их соединяли вертикальные стойки поменьше. В стене между ними угадывались несимметричные отверстия, похожие на норы или лазы, их там были сотни, и что это такое, я понял, только когда в темноте блеснули две серебряные крапинки. Они тут же погасли, но этого было достаточно, чтобы я еще пристальнее уставился вниз. Серебряноглазые живут там – в этих нишах, или норах, или ячейках… Нет – в ульях, так их можно назвать. В ульях, предназначенных специально для этих мутантов. В тиши и полутьме старой ракетной шахты, выбираясь наружу только по ночам…

Заметил я и кое-что еще: крыша ползущей вниз клети была не решетчатая, а сплошная. Сверху она казалась тускло поблескивающим квадратом металла, который постепенно уменьшался. На нем был рисунок: буква «V», перечеркнутая зигзагом. Впервые я подумал о том, что это, возможно, не молния – или, вернее, молния, но в то же время и буква – «Z». «V» и «Z»… Первая означает «вектор», а вторая?

С тяжелым скрипом вращалось колесо на конце стрелы, разматывался трос. Надо остановить кабину, не просто остановить – поднять. Хотя смущает один момент: вместе с тросом вниз уходит электрический провод в толстой железной оплетке. Зачем кабину с подъемником соединили электропроводкой?

Быстрым шагом вернулся назад. Фара оставался в той же позе и глядел перед собой стеклянными глазами. А Калуга, наплевав на пронизывающий ветер, раздевшись до пояса, осматривал плечо. За треногой он нашел рюкзак Фары и добыл оттуда аптечку.

– Ну, что там? – спросил охотник, когда я подошел.

– Там интересно. – Я повернулся к пульту. На нем был рычаг и две большие круглые кнопки: красная и черная. Вдавил черную – ничего не произошло. Красную – из нутра подъемника донесся лязг, решетчатый корпус дрогнул, и все. Колеса вращались, гудел двигатель, разматывался трос. Тогда я перекинул рычаг… И снова никакой реакции не последовало.

Калуга, прижимая к ране смоченную чем-то пахучим тряпицу, наблюдал за моими действиями. Еще пару раз вдавив красную кнопку и добившись лишь повторения того же эффекта, я сказал:

– Не знаю, что они сделали, но остановить клеть не получается. Кажется, в ней свой пульт, оттуда Метис может включить и выключить подъемник. А мы отсюда – нет.

– Так перережь проводку.

Я достал нож… и сунул его обратно в чехол. Не отвечая на вопросительный взгляд Калуги, склонился над аптечкой:

– Давай помогу. Что здесь у нас…

Мы решили пока не вытаскивать пулю, только обработали рану и наложили повязку. Охотник был сильно бледен, от потери крови его покачивало и знобило. Стащив с Фары куртку, Калуга натянул ее поверх своей и, пока я оттаскивал в сторону труп, устроился под кожухом электродвигателя, чтоб хоть как-то спрятаться от ветра.

Внутри подъемника снова лязгнуло, двигатель затарахтел, завибрировал и вдруг смолк. Скрипнув, замерли колеса, остановилась лебедка. Все застыло, в наступившей тишине посвистывал ветер.

– Опа, приехали! – сказал Калуга. – В смысле, Метис твой приехал. Только куда?

– На дно шахты. – Я вставлял патроны в магазин винтовки. – Сверху видно плохо, но там какая-то постройка. Вроде бункера.

– Ну, какой еще бункер, Стас? Внизу должно быть пусковое устройство ракеты. Или что там в этих шахтах обычно вообще внизу…

– То, что в ней было раньше, давно размонтировали и убрали. А еще в ее стенах живут мутанты. Те самые. У них там целый улей.

– Ну! – заморгал он. – Они сейчас к нам сюда не… А, понял, свет не любят? Слушай, я подумал, есть такая вещь: родопсин. Ну, зрительный пигмент. Он как бы выстилает глазное дно… Я вроде читал когда-то, что у кошек и у других животных, которые хорошо видят в темноте, глазах светятся из-за него. То есть на самом деле это только кажется, что они светятся, потому что родопсина этого самого много, и он свет… отражает, что ли? Типа того.

– К чему ты клонишь?

– Да ты понял уже: к тому, что у этих тварей глазища во как сверкают! То есть у них ночное зрение классно вообще развито.

– Это понятно.

– Да, но я еще подумал: может, те, кто их спроектировал, то есть вывел, не рассчитали как бы и побочным эффектом стало то, что мутанты плохо переносят солнечный свет. Или их выводили специально как ночных бойцов, разведчиков-диверсантов, поэтому, кстати, они такие бесшумные? Хотя туповаты для разведчиков… Вообще, помяни мое слово, есть с этими мутантами какая-то глобальная непонятка. Что-то мы еще про них не знаем, что-то важное, ключевое. А, брат, что думаешь обо всем этом?

– Думаю, что скоро все узнаю. – Пока он говорил, я разобрался с винтовкой, отправил ее за спину, перекинув через голову ремешок, повесил на ремень кобуру с пистолетом Фары, «Береттой-92», и натянул перчатки. Похлопал по тыльной стороне правой ладони – там в ткани было утолщение, которое на левой перчатке отсутствовало. Хорошее такое утолщение, приятное.

– Так вот почему ты проводку решил не резать, – догадался наконец Калуга. – Вниз по тросу сползти – еще ладно, но наверх рассчитываешь подняться в клетке?.. Только перчатки не очень подходящие.

– Перчатки хорошие, – возразил я.

– Ну-ну, а пальцы-то не защищены. Пока спустишься, в кашу раздерешь. Во-первых, перекись с собой возьми, во-вторых, в аптечке еще бинта полно, лучше обвязать.

Согласившись с его доводом, я так и сделал, нарезал бинт лоскутьями и обмотал пальцы. Калуга помог покрепче затянуть узлы и кивнул:

– Хоть какая-то защита.

– Ты можешь дождаться меня, а можешь уходить, – сказал я. – Если догонишь Шутера, поможете друг другу. Шутер добродушный малый, поладите.

Калуга бледно улыбнулся в ответ и прикрыл глаза. Выглядел он хреново. Достал из кармана остатки шоколада, из другого – пакет с орешками и принялся бросать их в рот, вяло жуя с закрытыми глазами.

– Ладно, удачи, Стас, – промямлил он.

– Ты, главное, не вырубайся.

– Не боись, охотник, не девочка. Посижу немного, потом решу, что делать дальше. Кстати, – он приоткрыл один глаз, – рану на морде тебе заживило капитально. Феноменально даже. Мазюка эта засохла уже и отпала. Ты сам хоть заметил? И кожу стянуло… Поделишься рецептиком потом?

Я кивнул, он закрыл глаз и отправил в рот очередной орешек. Поправив пристегнутый к ремню фонарик, снятый с тела Фары, я обошел подъемник. Достал дневник Травника и сверток, в котором лежал пузырек с зеленым веществом, проверил, не видит ли Калуга, и спрятал их за стойкой подъемника.

Потом шагнул на решетку. Пройдя по толстому пруту, остановился на углу ячейки, куда уходил трос, расставил пошире ноги и глянул вниз. Носки ботинок торчали над темным колодцем, дно которого едва угадывалось. На самом деле не такая уж эта шахта и большая, но отсюда кажется, что огромная. Хорошо, что не боюсь высоты. Многих других вещей боюсь, а высоту, наоборот, люблю. Она меня притягивает, завораживает. Интересно, мутанты днем спят в своих ульях? Должны же они когда-то спать… Кстати, трос старый и лохматый, металлические жилки во многих местах порвались, торчат острые кончики. Я поднял руки, пошевелил пальцами, крепко обмотанными бинтами, сцепив их, выгнул, хрустнул костяшками. Сказал своим перчаткам:

– Ну, братки, не подведите.

И, качнувшись вперед, схватился за трос. Повис сначала на руках, потом сжал его ногами. Под весом клети и своим собственным он должен был натянуться и застыть, как железная балка, но трос слегка качнулся. Ясно: когда клеть опустилась, лебедка еще секунду-две вращалась и ослабила натяжение. Ладно, так спускаться будет легче. А может, и нет…

Перебирая руками, я быстро пополз вниз, миновал решетку, кинул последний взгляд на плиту-заслонку, а потом полукруг неба над головой расчертили квадраты прутьев. Я был внутри старой ракетной шахты, темной и молчаливой, – на пути к своей цели.

Глава 16

Под землю. Моя цель

Кольцевые балки разделяли шахту на ярусы-этажи, всего их было семь. К балкам крепились гроздья софитов, и я представил, что будет, если включить их все. А если еще и ночью… Из шахты, наверное, ударит столб сияния высотой до неба.

Как паук по нити, протянувшейся по оси вертикальной трубы, я бесшумно спускался вдоль шахты. И когда над головой осталось уже шесть из семи этажей, меня заметили. Странно, что серебряноглазые не всполошились раньше, когда мимо них проползала клеть. Хотя она двигалась почти бесшумно… Так или иначе, находящемуся в ней Метису повезло, его появление не вызвало тревоги. А вот мое – вызвало.

К тому времени ноги изрядно ныли, а рук я просто не ощущал. Бинты превратились в лохмотья, пальцы кровоточили, их жгло огнем. Зато глаза привыкли к темноте, нарушаемой лишь совсем слабым, рассеянным светом, что проникал в нижнюю часть шахты. Как я и предполагал, все связанное с ракетой давно демонтировали, снесли и убрали. Под ногами виднелась клетка с раскрытой дверцей, стоящая на железной площадке посреди крыши круглого бункера. Этот приземистый бетонный стакан занимал большую часть дна, его наклонные стенки и стену шахты разделяла полоса шириной всего в пару метров. На крыше бункера, кроме площадки подъемника, ничего больше не было. По периметру крыши шла ограда, с противоположных сторон в ней были просветы, откуда вниз вели лестницы.

Я понадеялся, что доберусь без приключений, но в темной дыре над последней кольцевой балкой засеребрилась пара овалов.

Мутант выбрался наружу, несколько секунд наблюдал за мной, потом прыгнул обратно. Я пополз быстрее, хотя пальцы уже превратились в кровяные колбаски. Он возник снова – и вдруг, миг спустя, из всех отверстий, усеивающих стены, полезли его собратья. В полутьме они казались лишь смутными черными силуэтами. И на каждом тусклым серебром светились глаза.

Как они передают сигналы, в который раз удивился я. Ведь первый не закричал, все было тихо, и вдруг они повалили из всех щелей! Может, твари используют ультразвук, как летучие мыши? Или феромоны? Или что-то другое…

Нижняя часть колодца наполнилась мутантами. Стремительными тенями они сновали по балкам, взбирались по стойкам и слетали по ним, некоторые прыгали на софиты. Те десятками крепились на выступающих далеко из стены кронштейнах, и один мутант, повиснув на самом краю, потянулся ко мне, когда я проползал мимо. Даже сейчас я не смог толком разглядеть его, увидел только необычно длинную лапу с узловатыми темными пальцами.

Он прыгнул.

Повиснув на одной руке и сдавив трос коленями, я выдернул из кобуры пистолет Фары. Эхо выстрелов покатилось по колодцу, отразилось от бетона, пошло вверх. Тварь ударилась о трос, упала на меня, размахивая конечностями, и провалилась дальше. Я едва не сорвался, заскользил, сжимая трос одной рукой, направив пистолет вниз. На ладонь будто плеснули серной кислоты.

Упав прямиком на клетку, мутант скатился с нее, вскочил и рванул вбок по крыше. Я трижды выстрелил в него. На краю бункера он подпрыгнул, судорожно дернулся и свалился в темное межстенное пространство.

Это окончательно вывело остальных из себя, как будто все населяющие шахту твари разом поняли, что произошло. На балках поднялся настоящий хаос. Буйство теней выглядело особенно жутковато, потому что по-прежнему оставалось почти бесшумным, слышались только шлепки лап, скрежет когтей, удары и шелест, но не было ни рева, ни криков. Как они поняли, что их собрат мертв? Калуга говорил про какую-то ключевую особенность серебряноглазых, которую мы еще не раскусили. Может, дело в ней?

А крыша бункера необычная, понял я. Вроде такой большой металлической диафрагмы. Края изогнутых «лепестков» расходятся от центра… то есть она раздвижная?

Клеть стояла точно в центре круга. Ноги ударились о ее крышу, спружинили. Выпустив трос, я упал на бок и только тогда позволил себе заорать – от души, во всю силу легких. Мне нужно было сделать это, чтобы выплеснуть из себя мучительную боль в левой ладони! Перчатка порвалась, концы металлических жилок глубоко процарапали кожу, покрыв ее сеткой кровавых дорожек. Крик взлетел вдоль стенок колодца, и на миг я представил себе, как привалившийся к кожуху Калуга тревожно поднимает голову. Если, конечно, он еще там, что сомнительно.

Заниматься руками не было времени: мутанты кольцевой волной, поблескивающей пятнами глаз, сыпались вниз по стене шахты.

Скатившись с клети, я метнулся к прорехе в ограждении, опоясывающем крышу. Если просвета с лестницами два, то и дверей внизу, наверное, две, и одна из них может быть открыта… Или обе. Или обе закрыты. Метиса на дне шахты нет, и это значит, что он сумел проникнуть в бункер, больше ему деваться отсюда некуда. И если, войдя, он запер дверь за собой…

На бегу я поливал пулями участок стены впереди. По лестнице скатился кубарем. Узкое пространство между наклонной стенкой бункера и вертикальной стеной шахты уходило, загибаясь, в две стороны.

В бункер вела дверь с рычагом вместо ручки. Я рванул ее. Заперта.

Прямо над головой зашлепали лапы, звуки слились в один протяжный шелест – мутанты дождем сыпались сверху, сигая с балки на крышу бункера.

Возле двери был металлический прямоугольник, в нем светилась красным узкая прорезь. Я схватил кулон Михаила, выщелкнул пластину микросхемы, воткнул в прорезь. Красный свет мигнул и стал зеленым. В стене едва слышно затарахтело, рычаг на двери, громко щелкнув, сам собой опустился.

Навалившись на дверь, я влетел внутрь помещения одновременно с тем, как сзади на дно шахты спрыгнул первый мутант. Захлопывая дверь, выставил в сужающийся проем ствол, дал короткую очередь и отдернул винтовку. Дверь закрылась, в стене снова тихо протарахтело, снаружи приглушенно щелкнул рычаг. Стало темно и тихо.

Метис может поджидать меня со стволом наготове. Я замер во мраке, слыша гулкие удары своего сердца. Полная тишина, гробовая… Если разобраться, дверь в бункер была раскрыта, он проник внутрь, запер ее за собой – и что? Решил, что я сюда уже не попаду, а снаружи меня рано или поздно обнаружат мутанты. Если так, то Метис вполне мог отправиться дальше, а не ждать меня.

Правой рукой вытащив из кармана перекись, я зубами свернул крышку и полил на ладонь левой. Перекись зашипела, я тоже зашипел – от боли. Прикусил язык. Сделал несколько шагов вбок, чтобы сместиться с линии возможного огня, и уперся плечом в стену. Медленно стянул поврежденную перчатку. Прощай, перчаточка… Нет, не прощай, а до свидания – зашью тебя, обязательно заштопаю! Сунув ее в карман, вылил на ладонь и пальцы остатки перекиси. А вот правую перчатку снимать не будем, она еще пригодится на руке. Намотав на запястье цепочку электронного ключа и спрятав его под рукав, я стащил с пальцев бинты. Ох и больно будет нажимать на курок! И нож держать, и пистолет.

Темнота была полная, абсолютная. Ввалившись внутрь, я практически ничего не успел разглядеть за ту секунду, пока дверь оставалась открытой, ведь свет на дно шахты почти не доходил; понял только, что попал в коридор, идущий от двери прямо. Висящий на ремне фонарик не включал, потому что Метис мог притаиться где-то впереди и поджидать меня, каждый миг готовый открыть огонь. Но нельзя же все время оставаться в темноте… Отстегнув фонарик, я присел, положил его у стены и отодвинулся на расстояние вытянутой руки. Снял с плеча винтовку. Направив ствол вперед, положил палец на спусковой крючок, приклад зажал под мышкой. Другой рукой потянулся к фонарю. Нащупав его, вдавил кнопку. Луч ударил вдоль коридора. Если Метис там, первой реакцией будет выстрелить в источник света или немого выше, но я-то буду в стороне и дам ответный выстрел, ориентируясь по звуку или вспышке…

Ни того ни другого не последовало. Ладно, значит, меня не ждут. Или ждут, но где-то дальше.

Коридор был совсем короткий, в конце виднелся проем без двери. Взяв фонарик и удобнее перехватив винтовку, я направился к нему. За проемом открылся еще один коридор, кольцевой. Правильно, постройка ведь круглая.

В этом коридоре были двери, некоторые заперты, другие – нет. Медленно двинувшись вперед, я стал толкать их одну за другой. Первые две оказались заперты, ломать их пока не стал, решив сначала обойти все здание, вернее, весь этот этаж. Внизу ведь есть другие, уверен.

Третья дверь была приоткрыта, за ней обнаружилась кладовка со старыми стеллажами, ведрами и швабрами. Неинтересно, дальше…

А вот дальше стало интересно. За четвертой дверью, закрытой, но не запертой, оказалось большое помещение. Чем-то оно напоминало лабораторию Травника в старой дворницкой, а вернее, та комната казалась жалким подобием этой. Здесь имелось все, что положено лаборатории: железные столы, реторты, колбы и пробирки на них, пластиковые тумбы со шкалами и панелями, на одной я заметил табличку с надписью «Квантовый микроскоп МИКРОН-С13Т-01». В полутьме белели шкафы, за стеклянными дверцами выстроились ряды подставок с ретортами, полными разноцветных жидкостей, аккуратно подписанные бутылочки и склянки с запечатанными горлышками. Я прошелся по помещению. Луч фонарика скользил по схемам и диаграммам на стенах, по мониторам и системным блокам компьютеров, затем осветил небольшой столик, на котором лежала стопка бумаг, придавленных большой колбой. На стене висела доска вроде тех, что до Пандемии использовали в школах. На полочке лежали мелки, а на доске было что-то нарисовано. Я подошел.

Рисунок белым мелом: горбатая детская машинка, от нее идут стрелки к трем фигуркам – человечкам, бегущим на четвереньках. У каждого пара больших овальных глаз, от каждого по пучку тонких стрелочек расходится к большим группам таких же человечков.

Овалы, да? То есть никакие не человечки – мутантики это. Я задумчиво шагнул назад, разглядывая рисунок. Под ним была надпись: