Зона Посещения. Бродяга Дик Хорсун Максим
– Ну-ну, старик, не раскисай! – подбодрил Боба Папаша Линкольн. – Понятно, что жизнь у вас – не сахар. Но и вне Зоны тоже мало чего хорошего – мировой экономический кризис, власть в стране захватили вояки, наши который год кубок чемпионов не могут взять. Так что, может, это и к лучшему, что вы за горами – как у Христа за пазухой. Никто вас не тревожит, сами по себе. Этой светящейся хрени наглотаетесь и сыты, больше ничего не надо.
– Да-да, – закивал Старый Боб, – хорошо, что вы не видите в нашем образе жизни ничего плохого. Так вам будет легче привыкнуть к поселку, к нам и к Шестерне.
– Конечно! – блеснул белоснежными зубами Папаша Линкольн. – И мы сюда еще вернемся, если вы не будете против. Можем даже обтяпать взаимовыгодное дельце: мы вам – темный «Данкель» и фильмы с горячими девочками, а вы нам «губки», «пищащие гребешки», «пустышки», ну и прочий хлам, которого у вас тут в округе – как мусора.
Пьяно забормотал и принялся перекатываться с боку на бок толстяк Алекс. На несколько секунд он отвлек внимание сталкеров, когда же они снова повернулись к Бобу, старик продолжил:
– Джентльмены! – он поглядел на Ким и добавил: – И, само собой, леди! Мне бы не хотелось омрачать ваш отдых, но едва ли вы сможете вернуться в Хармонт.
– Это еще почему? – поинтересовался Навуходоносор, подтянув к себе дробовик.
– Вы ведь обещали, что в этом поселке мы будем в безопасности! – воскликнула Ким.
– Кто же нас сможет удержать? – саркастично улыбаясь, осведомился Строгов. – Ты или твой округлый друг? – он легонько пихнул мыском ботинка Алекса в грязную пятку.
– Нет-нет, вас никто не будет удерживать насильно, – заверил Старый Боб, наматывая на кулак свои длинные волосы. – Мы тут в поселке – народец мирный, болезненный, не каждый ведро воды поднять сможет. Поэтому от нас неприятностей не ждите.
Алекс тяжело приподнялся на руках, помотал головой. Посмотрел красными глазами на сталкеров.
– Бррр… Я печенью обычно принимаю… – проговорил он, явно не собираясь вставать. – А вы так и не попробовали? Нет?
– Боюсь, что вам не позволят уйти, – печально улыбаясь, продолжил Старый Боб. – Трудолюбивый Трутень… он где-то неподалеку. Еще какое-то время назад я бы вам сказал: ступайте куда хотите и когда захотите, путь свободен. Но теперь эти земли принадлежат Трудолюбивому Трутню, и Трутень построил гнездо, в котором есть еще место для новых куколок. Вы покинете поселок, и он настигнет вас прежде, чем вы успеете спрятаться…
– Мы не собираемся от него прятаться! – глаза Папаши Линкольна сверкали.
– Тем более, дорогие мои, – увещевал Старый Боб. – Он вас поймает, сделает из вас куколки и поместит в Гнездо. Не ходите, а? Послушайте старого мутанта. Оставайтесь. Шестерня добра и примет каждого, кто чист сердцем. Со временем Шестерня изменит вас, сделает похожими на меня, на Алекса, на остальных жителей поселка. Все различия сотрутся, мы станем единым целым. Горы защитят нас от жестокости и бед внешнего мира, мы будем жить, не зная ни в чем нужды.
Ким живо представила, как ее тело обрастает опухолями и покрывается болячками, как деформируются кости… много боли и много слез, чтобы в конце концов стать таким же чудовищем в лохмотьях.
– Нет, спасибо, – сказала она. – Нам такое счастье не нужно!
– Зачем вы присматриваете за гнездом? – спросил Строгов.
Старый Боб не обратил внимания на сталкера, он с жадностью глядел на Ким.
– Ты можешь стать нашей королевой, все мужчины поселка будут служить тебе за один лишь благосклонный взгляд.
Ким покраснела.
– Так уж за один только взгляд…
Теперь ей представилось, как полчище оборванцев-мутантов, распираемых похотью, преследует ее по улицам между кривыми, похожими на оплывшие свечи, особняками. И она, возведенная в ранг муравьиной королевы, вынуждена рожать уродов до тех пор, пока позволяет здоровье.
– Что общего между вами и Бродягой Диком? – со своей стороны насел на мутанта Папаша Линкольн. – Вы с ним заодно, да?
Боб покачал головой.
– Мы – всего лишь несчастные люди, оказавшиеся жертвами обстоятельств.
– Хватит прибедняться! – Строгов повысил голос. – Зачем вы заботитесь о гнезде?
Боб загадочно улыбнулся и отступил. Алекс неожиданно схватил его за лодыжку.
– Скажи им! – потребовал он, а потом добавил едва разборчиво: – Какая теперь разница…
Сталкеры взяли Старого Боба в полукольцо. Навуходоносор угрожающе выпятил шахидскую бороду, прижимая к груди дробовик. Строгов показательно поиграл бицепсами. Папаша Линкольн, ссутулившись, походкой уличного бандита из черного квартала Хармонта, приблизился к старому мутанту.
Ким оглянулась и увидела, что вокруг отдыхальни собралось довольно много мутантов. Они вели себя тихо, как будто боялись выдать свое присутствие, как будто выжидали чего-то, что должно было случиться этой ночью.
Да, ночь уже наступила. То тут, то там вспыхивали лиловые светляки извлеченных шактов, холодные огни освещали искаженные фасады особняков. Вдоль лиан и плюща, которыми оброс каждый третий дом, проскальзывали ветвистые электрические разряды. Совсем рядом было Сердце Зоны, в загадочном гнезде которого зрели куколки.
Дик тоже был рядом. Незримо присутствовал в поселке, и хотя его не было видно, Ким подсознательно понимала, что хозяин Зоны на месте и контролирует ситуацию на вверенных ему территориях.
– Скоро мир изменится, – сказал Старый Боб, – и, пожалуй, лишь находясь в нашем избранном Шестерней поселке, вы сможете защититься от последствий этих изменений.
– Зачем вам гнездо? – сквозь зубы повторил вопрос Строгов.
Старый Боб вздохнул, поглядел на толпу мутантов за спиной, на толстяка Алекса, который лег на бок, подпер покрытую струпьями щеку рукой и приготовился слушать.
– Я не знаю, почему Шестерня сделала нас такими, какими мы есть, – сказал он примирительным тоном. – Были другие, и еще будут. Вы ведь знаете о мертвецах?
– Да, – кивнул Папаша Линкольн. – Они давненько к нам не суют носа, но было время – шастали туда-сюда, как крысы по амбару.
– После мертвецов появились счастливые люди, – продолжил Боб. – С их лиц никогда не сходит улыбка.
– Тоже встречались с такими, – ответил Картоха, флегматично почесывая спину об арматуру беседки. – Особенно они счастливы, когда вонзают зубы в чью-то глотку.
– Бродяга Дик… – начала было Ким, но тут же поправилась: – Трудолюбивый Трутень убивал счастливчиков десятками, мы видели это! – она посмотрела на Строгова, тот лишь хмуро кивнул.
– Счастливые люди, как и мертвецы до того, были ошибкой Шестерни, – убежденно проговорил Старый Боб, – когда их стало слишком много, Трудолюбивый Трутень вынужден был исправить эту ошибку. Да, самым простым способом: он уничтожил их всех.
– Почти всех, – поправила Ким, вспомнив сидящего на привязи счастливчика в Сухом тоннеле.
– Или почти всех, – согласился Старый Боб. – В заложенном Трутнем гнезде проклюнется новая жизнь. Это будет совершенно другая раса: наполовину люди, наполовину боги. Их встретит изменившийся мир, и они придут – полноправные хозяева всех земель и морей.
– Плюмбума – в новые боги? – с сомнением пожевал губами Картоха. – Лучше не надо, он немного истерик. А вот Брандашмыг – склонный к насилию алкаш. Помню, вчетвером его держали, чтобы «Боржч» не разгромил.
– Угу, – буркнул Папаша Линкольн. – Дерьмом попахивает ваша затея, Боб. Дика надо валить!
– А гнездо хорошо бы напалмом! – добавил Навуходоносор.
– И вот сразу возникает вопрос, – обратился к Старому Бобу Строгов. – А что если эти новые и крутые из гнезда окажутся тоже бракованными? Что тогда с ними делать? Ведь исходный материал – сталкеры, а сталкерам палец в рот не клади. Что, если счастливчики по сравнению с ними окажутся шаловливыми котятами?
Старый Боб развел руками.
– Мне не дано знать, я всего лишь старый мутант с мозгами наружу.
Папаша Линкольн покосился на своих людей.
– Что будем делать, ребята?
Строгов нахмурился еще сильнее.
– Я с самого начала был против того, чтоб сюда идти, – он осмотрелся, – сами позволили завести себя в ловушку.
– О какой ловушке ты говоришь? – толстяк Алекс шумно почесал бок, затем с кряхтеньем поднялся. – Хотите – оставайтесь, хотите – идите туда, откуда пришли. Только Трутень не позволит вам уйти далеко.
Боб поспешно кивнул и улыбнулся.
– Я говорю о том же, друзья мои. Вы не пленники.
Папаша Линкольн сплюнул.
– Посмотрим еще, какие мы друзья.
– Ночь близка, и я слышу недовольный голос Шестерни, она призывает меня, – Боб отступил к толпе мутантов. – Сейчас я уйду, но после восхода луны мне может опять захочется поговорить, и тогда я вернусь, чтобы насладиться беседой.
– Идем к Шестерне, Боб! – крикнули из толпы. – Шестерня ждет!
Толстяк Алекс замялся, посмотрел с тоской на теплящиеся угли костра.
– Хорошо у вас. Душевно. Тепло у костра, как в детстве, – сказал он сбивчиво. – Но надо идти. Шестерня… – толстяк с сожалением вздохнул и поплелся за стекающей по улице толпой.
Ким направилась было за ним, но ее успел перехватить Строгов.
– Что за самодеятельность? – выговорил ей русский. – Папаша тебя никуда не отпускал!
– Это может быть сенсация! – захлопала глазами Ким. – Эксклюзивный материал!
– Никакого материала не будет, если ты не выберешься живой, – буркнул Строгов.
– Да, Дейли, – Папаша Линкольн указал на вход в отдыхальню. – Заходи и отдыхай, черт тебя дери. Не мельтеши! Без тебя проблем хватает.
Ким в бессильной ярости сжала кулаки. У нее было предчувствие, что она пропускает нечто важное. Что она должна была пробраться к этой самой Шестерне, чтобы…
Планшет был включен. По белому листу текстового редактора расплылось бессмысленное нагромождение символов. Ким склонилась над экраном.
– Лопес! – окликнула она сердитым голосом. – Это ты натворил?
– В чем именно я опять у вас виноват? – процедил латинос.
Ким показала ему экран.
– Христос с тобой, – Лопес отвернулся. – Покажи лучше Гризли, может, он поймет, что там написано.
Строгов был тут как тут.
– Что у тебя?
– Вот, – Ким отдала ему планшет и повернулась к Лопесу: – Эй, Андре! А прозвище у тебя есть?
Лопес удивился.
– Прозвище? Нет. Я же не сталкер.
– Он – гуталиновский выкормыш! – напомнил Папаша Линкольн, который все еще сидел перед отдыхальней.
Ким прищурилась.
– Да-да. Может, дать тебе и прозвище соответствующее? Опарыш? Или Скунс? Что больше нравится?
Лопес оскалился и пожал плечами. Потом лег на свободный топчан, забросил за голову руки и замер с закрытыми глазами.
Строгов вернул планшет.
– Скорее всего, какой-то глюк. Я уже стер. Можешь писать дальше, все работает.
– О’кей, – Ким присела. – Мы пока не уходим?
– Пока нет, – ответил Папаша Линкольн. – На ловца и зверь бежит. Будем считать, что мы в засаде. Отдыхай, Дейли, пока есть такая возможность.
– Ладно…
Едва она опустила пальцы на бесконтактную клавиатуру, как на улице закричали. Столько было ужаса и боли в этом крике, что Ким едва не потеряла сознание. Даже Лопес вздрогнул так, будто через него пропустили электрический разряд, и сейчас же встревоженно заморгал.
Все сталкеры были у нее на глазах, значит, в беду угодил кто-то из мутантов. Вопль тем временем не утихал, могло показаться, что кричащего подвергают какой-то изощренной мучительной пытке. И судя по леденящему кровь бульканью, что примешалось к воплю, возможно, так оно и было.
– Да что там?
– Спокойно, Дейли, спокойно… – Папаша Линкольн преградил выход из отдыхальни, за его спиной вырос силуэт верзилы Навуходоносора. – Это не наше дело. Так они живут, и мы со своим уставом не лезем.
– Да что там еще? – Ким попыталась поднырнуть у Папаши под рукой.
– Ким! – позвал Строгов. – Если ты будешь лезть на рожон, мы не сможем тебя защитить.
– Действительно, – поддержал вдруг Лопес. – Кому-то ведь нужно будет литературно изложить все, что с нами здесь приключилось. Никто, кроме тебя, не справится.
Ким уселась на свой топчан, зажала уши.
Крик оборвался, не прошло и минуты.
…Навуходоносор сидел у костра в обнимку с дробовиком и старался не уснуть. Красные угли бросали на его хмурое лицо тревожные отсветы. Отдыхальня сотрясалась от храпа Папаши Линкольна.
Из беседки вышли Строгов и Лопес. В руках у русского была полупустая пачка сигарет.
– Мужики, вы чего? – удивился Навуходоносор.
Строгов сделал успокаивающий жест.
– Мы только переговорим с глазу на глаз, – сказал он.
– Тогда не отходите далеко, тут же аномалия на аномалии.
– Мы станем вон там, – Строгов указал на подсвеченную холодными огнями стену коттеджа. – Мы все время будем в поле зрения.
– Лады, – Навуходоносор покопался в кармане ветровки и вынул пару гаек. – Держи! Должно хватить.
– Спасибо, брат!
Первая гайка застучала по асфальту.
От стены коттеджа исходила ощутимая пульсация, как будто внутри дома билось сердце. Бесчисленные огоньки, крохотные, словно глазки светодиодов, вспыхивали и гасли, порождая изменчивые узоры. С расхлябанных ветровых досок свисала похожая на водоросли бахрома. За окнами угадывалось синее газовое свечение, намекающее на присутствие «ведьминого студня».
– Хотя бы один из нас должен выбраться, – сказал Лопес, закуривая.
– Бесспорно, – согласился Строгов.
– Наш запасной вариант – это журналистка, я сбросил на планшет собранные мною разведданные, и если ей суждено добраться до границы…
– Все ясно, – подхватил Строгов, – ЦРУ возьмет Ким в оборот. Но что же будет дальше? Десант коммандос? Ядерный удар?
Лопес покачал головой.
– Я не знаю. Я выполняю ту же самую работу, что и ты. Собираю информацию. А какие на ее основе будут приниматься решения… Ты понял, что тут происходит?
– Отчасти, – Строгов чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся. – Здесь – лаборатория Зоны. Мутанты – подопытный материал. Коттеджи – муляж или, скорее, не очень удачная попытка мимикрии.
– А Шестерня…
– Такая же «пильмановская игрушка», забытая или же оставленная во время Посещения. Только Бродяга Дик – это механический медвежонок, а Шестерня – пирамидка или мячик.
– Да, – багровые искры сорвались с сигареты Лопеса, вспыхнули и сразу померкли, подхваченные током воздуха. – Мне показалось, ты сразу понял, что такое Шестерня. Как только увидел тот подъемный кран.
– Шестерня – это подвид Мясорубки, она тоже прячется в нашем механизме, – сказал Строгов. – Возможно – у нее есть подобие разума. Возможно – «пирамидка» и «медвежонок» работают в паре, выполняют какую-то программу.
– Какую еще программу… – Лопес выпустил дым через ноздри, посмотрел в ту сторону, откуда ранее доносились испугавшие всех крики. – Они вторжение готовят. Их надо остановить. Нам и счастливчиков хватило, чтобы кровью умыться. А что если следующее поколение нечисти из Зоны окажется не по зубам нашим воякам?
– Ты думаешь, что Папаша сможет убить Дика?
Лопес покачал головой.
– Кто-то из нас должен выбраться и доложить. Без разницы, чья контора получит информацию. Речь идет о выживании человечества.
– Это ты загнул, – Строгов вздохнул. – Кто-то должен остаться с Папашей. Он на меня рассчитывает. Ты сможешь вывести Ким из Зоны, если я останусь с отрядом?
Лопес сердито посмотрел на Строгова.
– Не забывайся, Мигель. Ты – не сталкер, ты – агент ФСБ. Ты не живешь по местному кодексу чести. Папаша хочет погибнуть, мы же свою задачу выполнили – добыли нужные сведения.
– Почему же, я живу по кодексу чести, – возразил Строгов. – И именно сталкерский закон я чту сильнее прочих.
– Как знаешь, – окурок отправился в темноту и рассыпался пеплом, попав в поле действия притаившейся «прожарки». – Кстати, нам так и не удалось установить личность Краба.
Строгов фыркнул. С какой это стати ЦРУ должно быть известно о самом законспирированном русском агенте в Директории?
– Еще бы…
– Почему же? – Лопес с вызовом поглядел Строгову в глаза. – Шила в мешке не утаишь, как у вас говорят. Но этот Краб, похоже, очень хитер.
– И, быть может, в таком случае ваша контора знает, кто дал заказ на сбор информации по Дику?
– Наша контора, товарищ майор, знает, – Лопес усмехнулся. – Сама Директория и оформила заказ. Сын Папаши Линкольна в руках у вояк, в ведомственной психушке в Рексополе. Почему Папашу до сих пор не загребли? Ну, кто-то же должен сделать грязную работу. Сами вояки не пойдут в Зону, боязно им. Как только сталкеры вернутся, всех сразу же и повяжут, потому что на каждого из отряда Папаши у службы безопасности Директории по досье имеется.
Строгов молча достал вторую сигарету.
– Заказчик и Краб… – продолжил Лопес. – Вот именно сейчас они – меньшая из наших забот. Ты можешь оценить опасность, которую представляет гнездо. Да и вообще – все то, что здесь творится. Нам нужно действовать сообща, забыть прошлые обиды, забыть конкуренцию. Время уходит, Мигель, ну?
Сигарета горела быстро, с отчетливым потрескиванием. Строгов выкурил ее в четыре затяжки, каждый раз выдыхая, точно вулкан, по облаку дыма.
– У меня есть предложение, – сказал он, в конце концов, Лопесу.
…Увидев, что они возвращаются, Навуходоносор отложил дробовик, беспечно потянулся и, зевая, спросил:
– Ну что, голубки, наворковались?
Лопес тенью метнулся вперед. Ударил ничего не подозревающего сталкера каблуком в подбородок. Навуходоносор клацнул зубами и завалился в отключке на спину.
– Ты ему челюсть мог сломать! – прошипел Лопесу в ухо Строгов.
– Главное, что не шею, – отмахнулся латинос, – у тебя всего несколько минут. Быстрее!
Строгов кинулся в отдыхальню. Через миг снова возник на пороге, в его руке тускло поблескивала граната, позаимствованная из рюкзака храпящего Папаши Линкольна.
– Гайки! – Лопес сунул в лапу Строгова пару-тройку нагретых теплом его ладони железок.
…Он передвигался по поселку длинными бесшумными прыжками. Ему казалось, что в окнах особняков разгорается газовое пламя «ведьминого студня». На крышах что-то противно мяукало и взвизгивало, скрежетало когтями по битумной черепице, стекало слизью по карнизам. В переулках маячили уродливые тени мутантов, но на них Строгов внимания не обращал – отстраненно фиксировал, и ничего больше. Цель была перед ним.
Аномальный маховик блистал на куче ржавья, словно новенькая надраенная монета на заплеванном асфальте. Над маховиком кружили в неспешном безветренном вихре черные капли. Строгов посмотрел выше: на уровне крыш парили очищенные от мяса разрозненные кости – все, что осталось от поглощенного Шестерней мутанта. Или это маховик создал луч антигравитации, или это была какая-то чертовщина вроде спонтанной аномалии, у Строгова не было времени думать о науке. Не для того он пришел сюда.
– Ну, здравствуй, сучка, – обратился он вполголоса к маховику, затем выдернул чеку и бросил гранату к Шестерне.
Граната рванула с сухим хлопком, взметнув облако ржавой пыли. Половины маховика швырнуло в разные стороны. Антигравитация исчезла, точно переключили рубильник. С небес на землю хлынул кровавый дождь, который через миг перешел в град из костей. На крышах застонало и заныло еще громче, захлопали оконные рамы, завозились и запричитали мутанты, словно в один миг поняли, что произошло. Повсюду сияли, отражая свет, их звериные глаза.
– Была не была, – прошептал Строгов и шагнул к подъемному крану. Перебрался через мокрую стрелу на другую сторону улицы и тут же вернулся обратно. Та страшная сила, которая жила в ржавой руине, либо покинула ее, либо уснула. Увы, Строгов ни в чем не мог быть уверенным. Судя по тем скудным данным, которые имел Институт, «мясорубки» могли жить только в механизмах. Что ж, по крайней мере, взрыв «отселил» аномальный маховик подальше от подъемного крана.
Со стеклянным треском надломилась лиана, обнимающая ближайший коттедж. Погасли «светодиоды», и почти сразу стена треснула, а в трещине показались истекающие лимфой мышечные волокна, исчерченные пульсирующими дорожками черных вен. Коттедж гулко застонал, проседая. Оконные стекла оказались не стеклами, а склизкой пленкой, которая, размягчаясь, потекла густыми гнойными слезами.
Пальнули из «М-16». Раз, другой, третий. Выстрелы были едва слышны на фоне многоголосой агонии, охватившей коттеджный поселок «Радужные озера-2». Строгов бросил последний взгляд на ставший безопасным подъемный кран. Кинулся, позабыв о гайках, к отдыхальне.
– Сволочь! Убью выродка! – горланил Папаша Линкольн. В руках главаря была винтовка. Ким сидела на корточках возле Навуходоносора и пыталась привести его в чувство, Картоха же стоял у входа в беседку с дробовиком наперевес, и он первый увидел Строгова.
– Гризли! – обрадовался напарнику.
А вот Папаша Строгову улыбаться не стал. Вскинул «М-16», поймал русского на мушку.
– Это ты, продажный ублюдок, свистнул у меня гранату?
Строгов поднял руки.
– Папаша, не горячись! Поверь, я знаю, что делаю… – он кивнул на ближайший коттедж, стены которого шли волнами судорог и покрывались кровоточащими трещинами. – Мы сейчас – больше, чем сталкеры. Это – война миров! Вторжение! И мы – на передовой!
Ким вскинула голову.
– Зачем вы это сделали с мутантами? Они и так были несчастными! Зачем вы так! – прокричала она дрожащим голосом.
– Где Лопес? – спросил Строгов.
– Он удрал, – Папаша снова вскинул винтовку, – а вот ты – не уйдешь…
В глазах Ким отразилось фиолетовое свечение. К «Радужным озерам-2» как будто приближалось факельное шествие – вереница холодных огней брала начало в степи, а заканчивалась на окраине поселка. Затем что-то большое и тяжелое, окруженное лучистым гало, ступило на улицу.
– Бродяга Дик! – прошептала Ким.
Папаша Линкольн сейчас же забыл, что собирался пристрелить Строгова.
– Картоха! – гаркнул он. – Давай за мной! Прикрывай!
Картоха кивнул Строгову и побежал следом за главарем.
Навуходоносор пришел в себя, посмотрел затуманенными глазами на Ким, на русского и простонал:
– О, Аллах…
– Ахмед, вставай! Сейчас будет жарко! – проговорил Строгов, проверяя барабан револьвера.
Навуходоносор пощупал подбородок и тяжело, с протяжным стоном поднялся на ноги.
Бродяга Дик шел к подъемному крану. На четырех широких лапах: грузный, головастый, освещенный ежесекундными вспышками электрической дуги. Со всех сторон к нему сходились мутанты. Обитатели поселка были жалкими, подавленными, вялыми. Они монотонно хныкали и заламывали руки.
Дик опустил голову к груде ржавого железа. Голова раскрылась четырьмя лепестками, из открывшейся светящейся воронки выплеснулся ворох неоновых усиков. Усики заскользили по фермам, тросам, маховикам. Дик проверял каждый дюйм подъемного крана и, очевидно, не находил то, что искал.
Все происходило очень быстро. Бродяга Дик снова втянул неоновые трубки усиков в глотку и поднялся на задние лапы, задрав голову к небу. Несколько секунд он балансировал, раскачиваясь светящейся тушей над толпой мутантов.
Затем ударил лапами. Да так сильно, что кровавые брызги окропили агонизирующие коттеджи по обеим сторонам улицы. Мутанты стояли и хныкали, никто даже не попытался скрыться, чтобы избежать расправы. Дик бил одинаково сильно, без устали, словно механизм. Как когда-то он уничтожил счастливчиков, так и теперь он искоренял мутантов, в существовании которых больше не было необходимости.
Когда Папаша Линкольн и Картоха приблизились к Дику, тот уже стоял посреди кровавой жижи, и в живых не осталось ни одного мутанта.
– Сожри это! – выкрикнул Папаша и стиснул пусковой крючок. «М-16», переведенная на беглый огонь, задергалась в руках главаря. А следом и Картоха жахнул из обоих стволов дробовика Навуходоносора.
Пули врезались в светящуюся плоть Дика, и та пошла круговыми волнами, точно вода. Затрещали разряды, заветвились вдоль улицы молнии…
– Навуходоносор! – Строгов стиснул сталкеру плечо. – Выведи Ким из Зоны! Выведи, ладно? А я помогу мужикам.
Навуходоносор покачал головой.
– Нет! Ты ее привел, ты ее и уведи. А я – к Папаше. Все, кажется, честно.
У Строгова не было времени думать. Решение пришло быстро.
– Ладно. Спасибо тебе, – он протянул Навуходоносору револьвер рукоятью вперед. – Держи!
– Давай, – сталкер принял ствол, взвесил его в руке, а потом сказал: – Если мы не вернемся… ты ведь запомнил, где гнездо?
– Запомнил. Крепко запомнил, Ахмед.
– Сожги там все, о’кей? Чтоб ни пяди живого не осталось.
– О’кей, – вздохнул Строгов. – Я не позволю этой дряни выбраться из Зоны.
Они обменялись рукопожатием. Навуходоносор улыбнулся Ким, махнул ладонью и бесшумно побежал в ту сторону, где полыхал бело-голубой огонь и гремели выстрелы.
Ким приникла к Строгову. Ее била крупная дрожь.
– Что нам делать? Что нам теперь делать, Майкл?
Строгов узнал грохот своего револьвера: Навуходоносор поспешил вступить в бой. Звук выстрелов отдалялся. Бродяга Дик, сделав свое дело, отступал, и сталкеры преследовали его вне поселка.
– Надо бежать, – прошептал Строгов, касаясь губами волос Ким.
Они ворвались в отдыхальню, схватили свои рюкзаки. Вещи сталкеров оставили на месте: вдруг Папаше и остальным посчастливится вернуться? И едва они повернулись к выходу из беседки, как в проеме возникла щуплая фигура Лопеса.
Интерлюдия одиннадцатая
Они пополнили запас гаек здесь же, в поселке. Помог подъемный кран, излеченный от Шестерни. Возле ржавой руины остро пахло кровью и смертью. Ким не стала приближаться к месту гибели мутантов элитного поселка «Радужные озера-2», ее тошнило от зрелища кровавой бани и стоявшего смрада. Строгов, шипя ругательства, орудовал разводным ключом. Сведенные от напряжения могучие мускулы бугрились. Выкрученные, а порой просто отломанные ржавые гайки он, не глядя, швырял Лопесу. А Ким сидела на бордюрном камне и нянчила включенный планшет, вздрагивая каждый раз, когда кренящиеся над улицей коттеджи разражались полными горя и боли стонами. От них постоянно что-то отваливалось, падало с влажными тяжелыми шлепками на асфальт. И запах становился все тяжелее и гуще.
– Еще! – постоянно повторял Лопес. – Нужно больше!
– Сам знаю, – бурчал сквозь зубы Строгов.
На востоке вспыхнула полоса бледного света. Первая мысль, пришедшая в голову Ким, была о том, что это, наверное, возвращается Бродяга Дик и что им теперь точно не уйти.
Вторая – что пришла пора рассвета.
Глава 12
Неоформленные желания
Зона Посещения: карьер Золотого Шара