Горячий айсберг 2011 Рявкин Александр

Первым вышел начальник полиции, за ним – Аладдин, замыкали шествие двое из охранки.

Хозяин приказал служанке никому не открывать, сел в черный джип, в котором, кроме водителя, оказался еще один сотрудник полиции. Касым-бек полиции сел в свою служебную машину.

В салоне Аладдину тут же, без слов, замкнули на запястьях наручники.

– Вы понимаете, – холодно произнес имам, – что нарушаете все существующие законы, тем более в отношении духовного лица?

– Потерпи, имам, скоро тебе все объяснят.

Привезли не к зданию полиции, а, как и предполагал Аладдин, прямиком в городскую тюрьму. Прошли мимо охранника с автоматом, который не смог скрыть удивления, увидев, какого узника привели в их заведение. Появился коридорный в черной униформе, при дубинке и с аксельбантом. Этот не выразил никаких чувств, сопроводил всю процессию вниз по ступеням, в подвалы, к открытой настежь камере. Дверь ее представляла двойную решетку из толстых стальных прутьев. Все это казалось Аладдину нереальным, странным сном, а скорее началом кошмара… Ему приказали сесть на нары, представлявшие собой глинобитное ложе, истертое до выемки телами предыдущих узников. Он аккуратно опустился на этот «диван», и с него сняли наручники.

Появился еще один мужчина, лет пятидесяти, в светлых брюках и белой рубашке, грузный, неторопливый и важный, видимо, на данном подвальном уровне. Он достал из кармашка золотые очки, нацепил их на мясистый нос, потом, раскрыв папку, вытащил из нее отпечатанный лист и стал надменно читать:

– Аладдин Эмир, имам, постановлением прокурора Республики Абдулхака Имбрагимбека вас предписано заключить под стражу по обвинению в антигосударственной деятельности, наносящей ущерб Республике в особо крупных размерах. Уголовное дело по расследованию преступления поручить особому отделу Тайной полиции по раскрытию преступлений против государства.

– Я вижу, служителям Тайной полиции некем больше заниматься, если они переключились на служителей Аллаха, – ядовито заметил Аладдин.

– Зря хорохоришься, Аладдин. Тайная полиция не ошибается!

– Ты хоть бы назвался. Кто ты есть, непогрешимый, тогу Всевышнего примеряющий?

– Я заместитель начальника особого отдела Тайной полиции Хадрис.

– Ужина меня вы лишили, но адвоката я требую, и чтобы завтра же его предоставили. Иначе ни на какие ваши сумасшедшие вопросы отвечать не буду. Мы живем в цивилизованной стране.

Хадрис натужно рассмеялся, живот заходил ходуном:

– Будет тебе и адвокат, будет тебе и ужин а-ля зиндан… Спокойных снов, уважаемый. Не забудь совершить намаз. А завтра мы поговорим о том, кто ты на самом деле и кому служишь: шайтану или Аллаху…

«Ужин» действительно принесли. Открылась кормушка, коридорный молча положил миску с киселеобразным содержимым: то ли разваренные до клейстера макароны, то ли овес. Вдобавок там еще и таракан плавал. Аладдин не притронулся к миске, только выпил чай.

Он обмылся, благо ему принесли два ведра, одно – с водой, а второе – для туалета, после чего совершил ночной намаз.

Теперь можно было предаться размышлениям. Аладдин лег на «диван». И пролетели никчемные мысли, ощущения, воспоминания, как он буквально два часа назад лежал на спине в бассейне и смотрел в бездонное небо с алмазной россыпью мириадов звезд. А здесь, в тесной камере – ни звездного неба, ни свежего воздуха. Весь комфорт рассчитан на то, чтобы узник подыхал от жары и жажды. Аладдин снова покрылся липким потом, взял кружку, зачерпнул из ведра воды, вылил на себя и снова сел на «диван».

Аллах послал ему испытание. Искать силу в словах священной Книги? Аладдин многие аяты помнил если не наизусть, то близко по смыслу. Он обладал отменной памятью. Наверное, в суре «Семейство Имран» как раз и есть такие слова: «О вы, которые уверовали, терпите (в повиновении вашему Господу и когда случается несчастье или приходит испытание) и проявляйте (большее) терпение (чем ваши враги) [одолевайте врага терпением].

Да, именно это – одолевать врага терпением.

До восхода солнца у него было несколько часов. Он должен вспомнить и понять, откуда вдруг появились у него враги, какие обвинения ему предъявят, ведь сама по себе Тайная полиция была лишь инструментом в чьих-то сильных руках. И в чем он прогневил Всевышнего, что его служение Аллаху было предано остракизму, унизительному осмеянию, и он, как злодей или кровавый убийца, сидит в самой глухой камере без окон?..

Разве не на его проповеди ходят со всего города, и он вкладывает всю свою душу, чтобы слово Божье донести до верующих и заложить в их сердца? Разве не он ведет скромный образ жизни, отказавшись от радостей семейной жизни, чтобы больше времени уделять служению Аллаху? А скольким людям помог обрести истину в сложной жизненной ситуации, в беде, в поисках смысла жизни…

Аладдин вспомнил время учебы в столичном исламском университете, споры на богословские темы, мусульманские праздники…

Особенно памятно празднование Рамадана на центральной улице столицы. Все движение вокруг на многие кварталы перекрыто. Молящиеся выстраиваются в строгие колонны по десять человек, улица шириной в семьдесят метров сплошь застилается зелеными коврами, и на много километров, до горизонта – бесконечное людское море. А там, где-то впереди, муфтий, которому и вести это торжество. Правоверные стоят, как в парадном строю, плечом к плечу. И голос муфтия пробивается до глубин души с такой силой, что мороз по коже, несмотря на раскаленный день. И Аладдин вместе со всеми, плечом к плечу, слушал его: «Посмотрите налево, правоверные, посмотрите направо, почувствуйте правым, левым локтем, что мы все – одна семья, одной веры, мы все – братья мусульмане, и в этом мире вы не одиноки, и каждый из вас, где бы то ни было, придет на помощь другому!» И вместе со всеми повторяя вслед за муфтием эти слова, он каждой клеточкой тела чувствовал гипнотизирующую громадную силу единства, гордость за то, что находился рядом, что действительно не один и является частью огромного организма. Поэтому нет такой силы, обстоятельств, которые могли бы их одолеть.

И еще всплыл в памяти Аладдина случай в те же дни празднования Рамадана, который до сих пор вспоминается со стыдом. Студенту исламского университета непростительно… К нему на улице подошел, судя по виду, странствующий дервиш, а Аладдин в этот день был в европейском платье. Дервиш сказал: «Господин, у нас, мусульман, священный праздник Рамадан, дай мне немного денег». А Аладдин, шайтан его дернул, глупо пошутил: «А я ведь такой же мусульманин, как и ты, и у меня тоже праздник Рамадан, дай ты мне денег!» Дервиш извинился, совершенно искренне сказал: «Простите, господин, я не увидел, не узнал» и тут же протянул вытащенные из кармана деньги, вполне приличную сумму – двадцать фунтов. Никогда еще Аладдин не чувствовал такой жгучий стыд. Он, конечно, с благодарностью принял деньги, отказаться – большое оскорбление, и эти двадцать фунтов просто жгли ему руку, пока не отдал их первому встречному нищему…

Утром на завтрак принесли пару ложек разваренного риса, кусок хлеба и чай. «Обслуживал» уже другой коридорный, судя по темной коже и простецкому лицу, явно из глухого селения.

Потом вчерашние знакомые, как Аладдин назвал их про себя, Златозуб и Хрящ, опять повели его на допрос. Поднялись на второй этаж. Постучали и втолкнули в кабинет. Хадриса Аладдин заметил не сразу, его закрывала густая пальма и несколько ветвистых кактусов. «Со вкусом обставлен кабинет для допросов», – подумал он, а вслух поздоровался:

– Салам алейкум.

– Валейкум ассалам! – ответил Хадрис. – Ну что, уважаемый имам, начнем работать со следствием в моем лице? Надеюсь на ваше благоразумие, на чистосердечное признание, правду и только правду, – начал он, расплывшись в улыбке.

«Рано радуешься!» – подумал Аладдин. И спросил:

– А где положенный для соблюдения процессуальных норм адвокат?

– А вот он, – показал на Златозуба, стоявшего вместе с напарником у дверей.

– Тогда разговор исчерпан, прошу отвести меня в камеру, – отрезал Аладдин.

– Тебе будет не только камера, но и самый гнусный карцер с тарантулами, кобрами и крысами! – взвизгнул Хадрис. – Сначала мы запустим крыс. Когда они наедятся твоего мяса, мы запустим змей. Они съедят крыс, а потом вместе с тарантулами будут доедать твои останки!

Аладдин достал четки из кармашка, единственная вещь, которая осталась при нем, и, перебирая их, грустно заметил:

– А с виду уважаемый человек… Тебе бы сказки писать.

Допрос пошел совершенно не в том русле, как ожидал заместитель начальника особого отдела Тайной полиции. Он допрашивал махровых, даже для Африки, коррупционеров – чиновников высокого ранга. Под давлением улик они достаточно быстро «плыли», как плывут вырванные с корнем деревья в мутных потоках во время наводнений. Ему предлагали взятки, увеличивая сумму в течение десяти минут в десять раз. Разумеется, если сумма была серьезная, он закрывал дело. Но сумма должна была быть очень серьезной, потому что значительная ее часть шла наверх, начальнику отдела, начальнику Тайной полиции, его замам… А вот с духовным лицом – сложнее, он ведь и сам – специалист по выворачиванию душ на своих проповедях. Мулла в качестве обвиняемого впервые был у него на допросе. Да и денег у него, наверное, нет… Тут Хадрис мысленно осекся. О каких деньгах речь?! По оперативным наработкам и информации от «американских друзей», этот человек – особо опасный государственный преступник.

Он открыл черную папку. Досье. Документы, докладные с грифом «совершенно секретно» – о разведывательной деятельности Аладдина Эмира. «Посмотрим, как ты сейчас запоешь…»

– Нет, это не сказочки, уважаемый Аладдин! Это очень даже серьезно, деятельность, приносящая ущерб государству, направленная на подрыв его мощи, безопасности, – это по законодательству нашей страны как минимум – расстрел, а как максимум – виселица. Поэтому только чистосердечное признание облегчит твою участь.

«Да, – подумал Аладдин. – Предложат пулю меньшего калибра и не сильно затянутую петлю». Один его старинный знакомый, следователь, отправивший не одну сотню арестантов на тот свет или за решетку (по уголовным делам в его производстве), рассказывал: «Чем больше дает чистосердечных показаний обвиняемый, тем больше распухает уголовное дело и фатально и бесповоротно увеличивается тяжесть его наказания. Впрочем, арестанту мы обещаем обратное…»

– Итак, на какую страну ты работаешь?

– Записывайте, – сказал Аладдин.

– Видеокамеру! – рявкнул Хадрис.

И Хрящ пулей выскочил за дверь. Через минуту он вернулся с камерой и, путаясь в проводах, подсоединил адаптер к розетке.

– Итак, твое имя?

– Аладдин-ходжа Эмир.

– На какую страну ты работаешь?

– Моя страна – это человеческие души, а труд мой и призвание – это служение Всевышнему, властителю наших сердец, – смиренно ответил Аладдин.

– Аладдин, ты не понял, это серьезно, на тебя завели уголовное дело…

– Отвечу тебе сурой Священного Корана: «Нам – наши дела, a вам – ваши дела, и мы пред Ним очищаем веру».

– Сейчас ты у меня пострадаешь за веру, – процедил сквозь зубы Хадрис и кивнул молодцам у двери: – Давай. По первому варианту! Только камеру выключи!

Они поняли. Сорвали Аладдина со стула, бросили на пол и стали топтать ботинками, а они, не по погоде, были тяжелыми.

Аладдин закрыл голову руками, чтобы не отшибли разум. Били минут двадцать, а может, полчаса. Потом рывком подняли на ноги…

– Сам идти сможешь? – спросил Златозуб.

– Смогу. – И Аладдин, пошатываясь, пошел в сопровождении палачей.

…На обед коридорный принес отвратительную баланду, которую Аладдин заставил себя съесть, чтоб не потерять оставшиеся силы.

Охранник забрал тарелку и уселся на стул. Он читал маленький томик Корана.

– Брат мой, я хочу поговорить с тобой о Коране, – подозвал его имам.

– Что ты можешь сказать, арестант? – подняв голову, удивленно посмотрел на узника коридорный.

– Ну, знаешь ли ты, почему наш Аллах всемилостивый и милосердный?

– Это знает каждый ребенок, научившийся говорить и слушать, – как прилежный ученик, ответил коридорный.

– Я вижу, брат мой, ты знаешь Коран и с удовольствием его читаешь… Как тебя звать?

Парень подумал, ведь никакую тайну не раскрывает, и ответил:

– Асим.

– А меня – Аладдин, я имам. И только вчера во время намаза мою проповедь слушали десятки людей. Во время заточения у меня забрали все личные вещи, в том числе мой Коран. Не мог бы ты дать мне почитать, чтобы я обрел покой и уверенность?

– А зачем тебе покой и уверенность? – спросил Асим.

– Потому что история моя и странна, и печальна, – вздохнул Аладдин. – Я совершенно не виновен, недостойные люди оклеветали меня, и вот я оказался в этом зловонном месте для тех, кто потерял свой человеческий облик, свое достоинство. Я должен найти ответ в священной книге, почему ниспослал на меня Аллах такие злоключения, испытания? К чему он меня готовит?

– Ты хочешь сказать, что не знаешь своей вины?

– Чиновники из Тайной полиции, которые били меня ногами, говорили: ну и страдай за веру. Если б я нарушил заповедь, если б вел неправедный образ жизни, если б покусился на что-то недостойное, я сам наложил бы на себя кару. Но я священнослужитель и старался быть образцом для подражания. И те люди, которые верили мне, моему слову, не знают, что я сейчас попал сюда.

Асим смотрел и слушал заключенного в тюрьму имама, и ему и верилось, и не верилось в то, о чем говорит этот мудрый человек. Он уже три года служил охранником в тюрьме, всякого повидал, но держал язык за зубами. Наконец он решился и протянул Коран в окошко.

– Да, пожалуйста, возьми, Аладдин. Мы братья по вере, и я буду рад, если Коран поможет тебе найти ответ.

Аладдин с благодарностью взял книгу, прижал к сердцу.

– Я вижу, у тебя руки, которые знают, что такое тяжелый труд.

– Да, брат, ты прав. Я из крестьянской семьи, из селения Новруз, на самом краю пустыни. С детства в постоянном труде. Двенадцать детей в семье, четыре сына, а остальные – дочери, тяжко им приходится. А вот мне очень повезло, дальний родственник устроил меня на службу в городскую тюрьму.

– И тебе нравится городская жизнь?

– Конечно, нравится… Чего скрывать, – прижал руку к груди Асим.

– Скажи, брат, а ты завидуешь богатым, у которых есть прекрасные дома, слуги, машины, этим господам, которые погрязли в роскоши, ублажают себя вкусными яствами, удовольствиями и не знают, на что еще деньги тратить, только не на помощь бедным людям?

– Добропорядочный мусульманин не должен быть рабом соблазнов, – покачал головой Асим. – Но мне это не грозит, мое жалование не позволяет много тратить. К тому же я каждый месяц высылаю деньги семье. Без моей помощи им совсем плохо было бы…

– Вот видишь, ты дорожишь своей работой, и, какое бы зло ни творилось, за которое бы покарал Аллах, ты с места не сдвинешься… А если это зло ударит по твоей семье?.. Твоей семье! Ты сказал, она в Новрузе, на краю пустыни?

Асим не успел ответить, в гулком коридоре послышались шаги, и он отскочил от решетчатой двери узника, единственно, что не принял стойку «смирно». У камеры появились Златозуб и Хрящ и приказали коридорному:

– Открывай!

Асим подчеркнуто равнодушно открыл двери камеры. Он не входил в подчинение выскочкам из Тайной полиции и выполнял распоряжения согласно указаниям начальника тюрьмы. В городе его шефа прозывали Саид Большая голова. Он был загадочным и непостижимым, как замки камер. О такой должности Асим и мечтать не мог. Так и состарится у пропахшего парашей коридора, хорошо еще, если не подхватит туберкулез, тиф, бубонную чуму, сибирскую язву, холеру или какую другую заразу…

Когда Аладдин вышел из камеры, его тут же сильно толкнули в спину и увели с собой.

Вернулся Аладдин, точнее, его приволокли через три часа. Вместо лица была кровавая маска, но самое страшное, что он улыбался, а глаза горели таким огнем, каким могут гореть у человека дикой и непоколебимой силы воли. Асим быстро распахнул дверь камеры и помог Аладдину лечь на «диван».

Когда истязатели ушли, он принес свежей воды и помог имаму напиться.

– Ты ничего им не сказал? – спросил он.

– Им не сказал, тебе скажу… – не сразу ответил Аладдин. – Возле твоего селения Новруз нашли богатые залежи урана. Знаешь, что такое уран?

– Знаю, конечно, – обиделся Асим. – Он излучает смерть, из него делают атомную бомбу.

– В общем-то, правильно. Этот уран лежит на большой глубине и не опасен. Но есть люди, неверные, скажу прямо – американцы, которые хотят начать его промышленную разработку. Если это произойдет, от вашего селения останется только огромный карьер, а вы будете выброшены в пустыню… Но и это не самое страшное. Шайтаны заставят правительство все государственные деньги бросить на производство ядерной бомбы… А теперь скажи мне, Асим, тебе нужна атомная бомба?

Асим призадумался: на месте поймы сто или двести лет назад высохшей реки было проклятое место. Дикие животные обходили его стороной. Даже птицы не летали. А однажды появились чужие люди, что-то измеряли, совещались и быстро уехали на своих танках-внедорожниках.

– Я не знаю, брат, чем тебе помочь, я дал тебе Коран, чтоб ты нашел ответ в свое утешение, хочешь, принесу тебе брынзу, свежую лепешку?

– Лучше дай мне мобильный телефон, мне нужно сделать всего один звонок.

– У меня есть телефон, но мы не имеем права вносить его на территорию тюрьмы, – пояснил Асим.

– Тогда разреши мне еще почитать твой Коран.

– Возьми его себе, брат. Пусть это будет мой подарок, – поспешно сказал Асим.

– Спасибо, брат.

Асим краем уха слышал, что непокорного Аладдина будут пытать до тех пор, пока он не «расколется». «А ведь и убьют!» – подумал он. Ему самому по тайному приказу приходилось ночью отвозить в пустыню и закапывать в песке в плотных мешках задушенных стальной струной «врагов ислама».

Утром Асим попрощался с узником. Его смена закончилась, а очередная будет через сутки. «Увижу ли его?» – подумал он.

День у Аладдина прошел в размышлениях и поисках истины, а точнее, в осознании неприятных и непреложных фактов. Враги распознали, почувствовали его интерес к урановым залежам в районе Новруз. Где-то засекли… Козырь готовят напоследок… И никакие попытки взять на себя роль борца за экологию пустыни, против распространения ядерного оружия, за мир во всем мире успеха иметь не будут, если в дело сунули свой звездно-полосатый нос америкосы…

Он посмотрел на свое отражение в ведре с водой: лицо превратилось в бесформенную подушку, а утром даже мочился кровью.

Все было спокойно, и Аладдин уже начал надеяться, что сегодня его оставят в покое. Но вечером снова появились Хрящ и Златозуб.

– Выходи! – равнодушно отворил дверь камеры коридорный.

Имам подумал, что его вновь поведут на второй этаж в «кабинет-оазис», но повели вниз по лестнице – оказывается, был еще «более подвальный» этаж.

Втолкнули в камеру, в которой был только один привинченный к полу табурет, а с потолка свисал крюк с блоком и веревкой.

– Раздевайся! – приказал Златозуб.

Аладдин не подчинился, и крепкий удар дубинкой по затылку обрушил его на пол. Когда Аладдин пришел в себя, с него уже сняли всю одежду и связывали руки и ноги «ласточкой». Вот для чего нужен крюк под потолком… Закончив связку, втроем с коридорным подвесили на крюк.

Аладдин до крови сжал зубы… Любое его признание под пыткой – шаг к смерти. А так… нужно тянуть время… Со стороны он был похож на гамак. Палачи били со всех сторон, а он, как гамак, раскачивался. Хребет трещал, как хворост.

Когда в камеру вошел начальник полиции, Аладдин уже ничему не удивлялся.

– Кто ты на самом деле? – спросил Касым-бек. – Ты взял себе святое имя Аладдин (возвышенная вера. – Ред.), заручился моей дружбой… Черный шайтан в твоей душе…

– Я, Касым, веру не предал ни единым своим поступком, мои прихожане тебе скажут. А вот какого шайтана ищут твои друзья в пустыне?

– Вот сейчас и узнаешь…

Недаром людская молва говорила об особой жестокости Касым-бека, самолично пытавшего узников. Он прицепил электроды к рукам Аладдина и крутанул принесенную портативную динамо-машину. Разряд тока судорогой прошел по телу имама, молния ломала каждую клеточку, мозг закипал, а Касым-бек все покручивал и покручивал.

Потом принесли чан с водой, жертву приспустили ближе к полу, и Касым-бек, опять-таки самолично, стал методично опускать голову Аладдина в воду. Тот уже не соображал, что может быть более мучительным.

Палач-садист забил бы его электротоком или утопил… Трое присутствующих смотрели на пытки, как на забаву.

На счастье, появился заместитель начальника особого отдела Хадрис. Иметь покойника в качестве фигуранта уголовного дела в его планы не входило. «Показания» Аладдина он уже записал и запротоколировал. И при них должен присутствовать живой подсудимый, которого после суда надо благополучно повесить. Именно такой финал предугадывал Хадрис. Вешать мусульманина, а то, что Аладдин – правоверный, у него сомнений не оставалось (иначе откуда столько силы и выдержки, как не по воле Аллаха), – такой вид казни был самым позорным и унизительным.

…Аладдина голым бросили на глинобитный пол, рядом кинули и одежду в бурых пятнах крови. На допросы не вызывали, и он понял, что, не добившись от него признаний, враги сами состряпают, что им надо. А до этого отобьют все мозги и удавят в петле. Но пока голова еще соображала, хоть и туговато после водной пытки.

Кто ему мог помочь в этой гиблой ситуации? Десятки прихожан, с благоговейным уважением слушавшие его проповеди, придут к стенам тюрьмы с плакатами: свободу имаму Аладдину? Бред! Может, Лейла поможет? После смерти мужа она возглавила информагентство, природный ум, воля и необузданная энергия плюс журналистское образование, полученное в Сорбонне, позволили ей сделать информагентство лидером среди неправительственных СМИ. У них давно сложилась тайная симпатия, в принципе, они работали в одной сфере – «ловцов человеческих душ». Свои отношения они, разумеется, не афишировали, но с каждым днем все больше чувствовали, как им не хватает друг друга. «Знает ли она, что я в застенках тюрьмы и меня пытают, как грешника в аду? И если б знала, смогла бы выступить в защиту, используя потенциал своего агентства? Но бросить вызов всесильной Тайной полиции равносильно самоубийству в этой Республике».

– Салам алейкум, брат!

Аладдин поднял голову и увидел Асима, снова заступившего на смену.

– Валейкум ассалам… – ответил он, пытаясь растянуть в улыбке разбитые губы.

– Я спрашивал про тебя людей. Все говорили, что ты очень достойный имам и, несмотря на молодость, очень мудрый человек. В своих проповедях ты доносил слово Великого Аллаха. Я много думал вчера после ночного намаза. Ты просил меня дать телефон, я принес его. Хочешь позвонить другу?

– Я вижу, что тебя беспокоит, Асим. Я возмещу с лихвой все твои расходы. А если ты поможешь мне вырваться из этих стен, мои друзья заплатят тебе столько, сколько ты попросишь. И если спасешь безвинного человека, Аллах воздаст тебе.

Асим протянул мобильный телефон в окошко, а сам пошел к дверям следить, чтобы не появился кто-нибудь из начальства.

Аладдин выдохнул, мысленно перекрестился, набрал номер, который помнил как таблицу умножения. Прошла целая вечность, пока наконец не раздались гудки. «Ну, бери, бери трубку…» И он услышал знакомый, такой родной голос:

– Слушаю вас.

– Артур, это я.

– Влад? Ты где?

– Да, я! Слушай внимательно. Я в тюрьме, меня хотят убить. Запоминай адрес: город Михраб. Северная Африка. Республика… Охранник – Асим, с ним можно договориться. Запиши телефон моей знакомой женщины, через нее выйдешь на связь. – И Аладдин продиктовал телефон Лейлы. Пан или пропал…

– Держись, Влад, вылетаю первым же рейсом, – сразу все поняв, сказал Артур.

На этом связь оборвалась, международный роуминг обнулил счет телефона. Тут подбежал взволнованный Асим.

– Сюда идут, давай телефон!

Аладдин отдал ему трубку и лег на глиняный «диван», решив притвориться, что находится в полуобморочном состоянии.

У решетки появился Хадрис, и Асим по его приказу отворил камеру. Аладдин даже не шевельнулся.

– Чего с ним?

– Лежит, не встает, может, уж умер? – подыграл имаму Асим.

– Врача, что ли, вызвать? – озабоченно проговорил Хадрис, тормоша Аладдина, почти не подававшего признаков жизни.

Получив известие о беде, в которую попал друг, Артур тут же позвонил Лейле. По своим каналам она уже знала, что Аладдин в тюрьме. Артур сказал ей, что вылетает первым же рейсом и на месте они обсудят план спасения. Через два часа он был в посольстве Республики и, сунув взятку чиновнику, без волокиты получил визу, а спустя три часа уже летел в Северную Африку.

Лейла встретила его в столичном аэропорту. Артур оценил ее изящный черный костюм с приталенной юбкой. «Неплохой вкус у Влада», – подумал он.

По пути в Михраб Лейла рассказала, что встречалась с охранником Асимом и за определенную сумму тот согласился устроить побег.

…Аладдину-Владу особо и симулировать не приходилось, палачи отбили все внутренности. Хадрису же, которому хотелось организовать шумный процесс над шпионом, фигурант нужен был в нормальном состоянии, и он вызвал врача. Тот обследовал Аладдина, посчитал количество гематом, выбитых зубов, нашел два сломанных ребра и вынес эпикриз: нужна срочная госпитализация. Хадрис разразился проклятиями в адрес костоломов.

Везти арестанта надо было в окружной госпиталь. К счастью, как раз выпала смена Асима, уже получившего задаток в 400 долларов. И еще 800 он должен был получить после освобождения узника.

Аладдина посадили в тюремный фургон, надели наручники. Арестантов возили без охраны в салоне, нападения на конвой в Республике видели только в американских боевиках. В десяти километрах от города Асим остановил фургон, отомкнул наручники, выбросил ключ. Тут же на двух джипах подъехали Лейла и Артур. Пока друзья душили друг друга в объятиях, Лейла вытащила пистолет, прицелилась и выстрелила поочередно в передние колеса фургона и в ветровое стекло.

– Осторожней, Турик, у меня ребра переломаны.

– Как же тебя угораздило?

– Долгая история…

Влад обнялся на прощание с Асимом, после чего Артур быстро связал охраннику руки скотчем.

– Спасибо тебе, брат, ты настоящий мужчина. Оставшуюся сумму, как договорились, тебе передаст Лейла. – Потом подошел к Лейле. – Спасибо тебе, милая ты моя Лейла.

Они впервые слились в долгом поцелуе, как мужчина и женщина, без фальши восточного этикета. У Лейлы вдруг ручьем потекли слезы, у Влада тоже заблестели глаза.

– Я позвоню тебе, когда выберусь, – сказал он.

– Как хоть звать тебя по-настоящему?

– Влад.

– Русское имя… – Больше она ничего не сказала, села в свой джип и поехала в сторону города. А Влад и Артур – отправились в сторону границы…

В приграничном поселке Влад вышел на караванщиков-контрабандистов, пообещавших перевезти его козьими тропами в соседнюю Халифатскую Республику, где у него оставалось еще много друзей и полезных связей. Артур отправился туда вполне легальным путем, а Влад на персональном верблюде в составе каравана глубокой ночью, под светом звезд и полумесяца, пересекал границу.

Артур его уже ждал в приграничном городке. Влад позвонил своим друзьям, военным летчикам, и обрисовал проблему: «У меня определенные сложности, мне необходимо легализоваться, нужен паспорт гражданина Халифатской Республики. Деньги есть».

На другой день, передав через посредника требуемую сумму полицейскому чиновнику, Влад получил новенький паспорт гражданина Халифатской Республики на имя Махмуда Сейфуллы, с фотографии которого смотрел гладко выбритый и сосредоточенный господин.

Потом в российском посольстве, слава Богу, Влад был там всего лишь один раз, получил туристическую визу на въезд на территорию Российской Федерации, чудом не столкнувшись со Швыдким, который по-прежнему работал в посольстве.

И ближайшим рейсом друзья вылетели домой, на родину.

– Даже не верится, что все уже позади, – произнес Влад.

– Африканская сказка…

– А не заказать ли нам водки?

– Очень трезвое предложение, – согласился Артур.

При подлете к аэропорту «Шереметьево» самолет окунулся в густой облачный туман. Туманным было и ближайшее будущее гражданина Халифатской Республики Махмуда Сейфуллы…

Во въездной таможенной декларации он написал цель прибытия в Российскую Федерацию: туризм. Хорош турист, который должен раствориться, как субстанция, сразу же за чертой пограничного контроля.

Пограничник в будке пристально глянул на Влада (Махмуда Сейфуллу), пробежался глазами по списку международных террористов, слава Богу, ни с кем не идентифицировал и шлепнул печать в паспорте.

Здравствуй, Родина!

Только выйдя из здания аэропорта на улицу, Влад понял, как он устал, устал от чужих лиц, чужой религии, от необходимости – и это было самое ужасное – жить чужой жизнью, носить маску и ни на миг не расслабляться, и, не удержавшись, разразился витиеватым трехэтажным матом.

– Ты чего это? – рассмеялся Артур.

– Знаешь, Артур, я так соскучился по родному языку!

Вечером этого же дня они вылетели в Екатеринбург. Перед отлетом Влад позвонил родителям, которые и не знали, в какие края занесла их сына секретная служебная командировка. У них же хранился его российский паспорт, выключенный мобильный телефон, да и все документы. Так что Махмуду Сейфулле оставалось жить всего несколько часов.

Возвращение в родительский дом – особая история, радость, слезы, скупые рассказы об Африке, в основном этнографического характера. Мать с горечью заметила, что сын постарел за эти годы. В течение трех дней Влад легализовался, а потом сообщил родителям, что едет в Москву.

По прилету в столицу он, не устраиваясь в гостинице, сразу пошел в Главк – закрытое с внешней стороны глухим забором неприметное здание в пределах Садового кольца. Внутрь попасть не мог: служебное удостоверение хранилось в управлении кадров, поэтому стал набирать телефоны руководителя направления, его заместителей. Но они или не соединялись, издавая курлыкающий звук, или же были заняты. Не исключено, что во время его командировки номера или правила набора поменялись. Влад зашел в вестибюль, охранник-прапорщик на входе сразу спросил:

– Вы к кому?

– Мне надо позвонить… – И он назвал фамилии.

– Не положено, – отрубил прапорщик.

– Ну хотя бы в управление кадров можно позвонить?

Прапорщик разрешил и указал на внутренний телефон на столике. Влад набрал номер, услышав ответ, представился:

– Старший лейтенант Родин, прибыл из служебной командировки для дальнейшего прохождения службы.

Он еще назвал код подразделения и стал ждать. Сотрудник попросил перезвонить через полчаса, и Влад, чтобы скоротать время, прошелся по московским улочкам, размышляя о возможных перспективах будущей службы.

Через полчаса он снова набрал нужный номер, и от услышанного у него буквально потемнело в глазах.

– Я не понял, повторите, что вы сказали?!

– Старший лейтенант Родин у нас не числится.

– А где же он, блин, числится?!

– Извините, но это по телефону я вам сказать не могу, – прозвучал краткий ответ, и тут раздались гудки.

Влад еще раз набрал проклятый номер и потребовал, чтобы сотрудник назвал свою фамилию. После долгой паузы тот проговорил:

– Я доложу руководству, приходите завтра со всеми документами.

Влад переночевал в гостинице, а в назначенное время был уже в Главке. За ним пришел какой-то офицер, взял паспорт, выписал пропуск, затем молча сопроводил в кабинет на третьем этаже. Хозяин кабинета, крупный мужчина с гладко выбритым черепом, пожав ему руку, назвался Владимиром Анатольевичем. Что было потом – больше походило на театр абсурда. Ему сообщили, что агент под именем Аладдин Эмир погиб во время охоты в автокатастрофе. Тело обгорело, но вскрытие показало, что Аладдин, находившийся за рулем, был в состоянии сильного алкогольного опьянения, о чем есть показания начальника городской полиции.

– Но, как видите, я живой, и этот факт отрицать нельзя.

– Нас больше другие факты волнуют! – повысил голос Владимир Анатольевич. – Ты провалил задание, которое тебе поручили. А это очень серьезно, пришлось почти всю сеть на этом направлении снимать.

– Меня арестовали, бросили в тюрьму, пытали. А потом я сам, понимаете, сам смог организовать побег…

– Эти подробности оставишь для мемуаров. Что еще? – задал вопрос Владимир Анатольевич и сам же на него ответил: – Твои перспективы в нашей службе неопределенны, сам понимаешь, спалившийся сотрудник… Ладно, оставь свой контактный телефон, может, чего и подыщем…

– Спасибо, как-нибудь обойдусь, не буду создавать вам проблем, – усмехнулся Влад. – Всего наилучшего.

Его проводили к выходу, и, не оглядываясь, Влад пошел к ближайшей станции метро. На душе было муторно и пустынно, как среди песчаных барханов. Позади уже отрубленный этап жизни, а впереди – неведомо что…

Никогда еще Москва не была для него настолько чужой. В метро его дважды останавливали милиционеры, придирчиво проверяли документы, сверяя фотографию с «лицом кавказской национальности». Фамилия Родин и отсутствие акцента приводили в замешательство.

На книжке у него еще оставалась приличная сумма, полученная в качестве второго оклада за время пребывания в северо-африканских командировках. Влад сполна рассчитался с Артуром, хотя тот предложил вернуть долг, только когда у друга все «устаканится». На оставшиеся деньги Влад и стал «устаканиваться». Ему никуда не надо было торопиться, не надо было, как по часам, совершать намаз, ловить себя на мысли, что уже и думает по-арабски, опасаться провала, допустив малейшую оплошность. Он полюбил забегаловки, где заводил однодневные знакомства с мужиками-собутыльниками, споря на политические темы. А на душе становилось сумрачней и сумрачней. Несколько раз перезванивался с Артуром, который за время его командировок развернул серьезный бизнес и теперь настойчиво предлагал стать компаньоном. Но Влад отказывался: это – не мое.

Он часто вспоминал Лейлу, несколько раз пытался дозвониться до нее, но телефон глухо молчал, и это наводило на самые неприятные предположения. Начнут пытать Асима прямо, так сказать, по месту службы, и все всплывет…

Но Лейла на самом деле была жива и здорова. Как только она поняла, что ищейки Тайной полиции проявляют к ней особый интерес, тут же пересекла на машине границу с Халифатской Республикой, а оттуда вылетела прямиком в Париж. Там она, пользуясь связями, открыла информационное агентство «AFRICA-News» и радиостанцию «Radio Africa». Асим отделался увольнением из тюрьмы и на полученные за помощь в побеге доллары открыл магазин-мастерскую скобяных изделий.

А Влад-Аладдин по большому счету никому не был нужен. Чтобы скрыть побег (скандал разразился бы, хуже не представишь), начальник городской полиции и шеф Тайной полиции и разработали историю о гибели имама в автокатастрофе. А тело – использовали труп местного бродяги.

Прихожане особо не горевали: Аллах призвал на небо, посему так и должно быть.

В Екатеринбург Родин решил пока не возвращаться. В Москве он быстрей найдет работу переводчика с арабского языка.

На пятый день московской жизни ему кто-то позвонил, но это был не Артур. Мужчина на очень плохом русском языке с акцентом спросил:

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Александр Гельфанд в социалистических кругах был более известен под псевдонимом Парвус. Политический...
Пьер Жильяр был наставником цесаревича Алексея, сына Николая II. Бесстрашный француз добровольно отп...
Автор книги – Фируз Казем-Заде, доктор исторических наук, профессор Йельского университета (США), ра...
2 июля 1961 года на вилле в Кетчуме, небольшом городке штата Айдахо, прогремел выстрел. Патриарх аме...
Александр Второй, царь-освободитель, не боялся никого и ничего. Но когда он решил связать себя узами...
«… На четвертый день после похорон приснился старушке ее старик. Вроде стоит на тропе, ведущей на ка...