Грехи царя Омара Шахразада

Пролог

Вниз по улице, выложенной камнем, бежала девушка. Широкий плащ ее развевался, словно оперение райской птицы. Волосы, заплетенные в длинные косы, растрепались. Следом на ней спешили двое молодых мужчин. Так и хочется назвать их юношами, но оба придерживали у боков сабли. И, несмотря на то что ножны были украшены драгоценными самоцветами, игравшими в свете заходящего солнца, было ясно, что сабли вовсе не парадные. Яркие одежды, тюрбаны, тоже украшенные самоцветами, и, самое главное, охотничий азарт в глазах выдавали в них уроженцев мест, весьма далеких от цивилизованных. Иначе зачем бы воспитанные молодые люди гнались за красивой девушкой?

Тем временем она резко свернула в боковую улочку и, пробежав всего несколько шагов, юркнула в распахнутые настежь ворота.

– Тиму-ур! Тимур! Спаси меня!

Из открытых дверей выскочил высокий молодой мужчина. Был он необыкновенно хорош собой, строен и даже на вид очень силен. Наиболее привлекательным в нем было то, что он совершенно не кичился своей суровой мужской красотой. И, быть может, даже не знал о ней.

Девушка с разбега уткнулась ему в грудь.

– Что случилось, моя красавица?

Та сквозь слезы ответила:

– Двое иноземцев, разодетых, как павлины, и жадных до женщин, как голодные шакалы, стали приставать ко мне прямо на улице. Когда я попыталась сказать им, что у меня есть жених, а больше мне никто не нужен, они отвратительно рассмеялись и начали хватать меня за руки… Тогда я ударила одного из них, того, кто наглее, ногой, ну, как ты меня учил…

Тут Тимур одобрительно кивнул.

– …и убежала. Они гонятся за мной и, боюсь, вот-вот окажутся здесь.

И в подтверждение ее слов в ворота вбежали те самые, разодетые в пух и прах, юноши-иноземцы.

– Ну-ка, милая, встань ко мне за спину. Посмотрим, как смелы эти недостойные, когда они видят перед собой не слабую женщину, а настоящего мужчину.

Тимур сделал навстречу запыхавшимся юношам всего два шага и негромко, но грозно спросил:

– Что вам надо от меня, недостойные?

Старший из юношей взглянул на него и, переменившись в лице, прошептал:

– О Аллах милосердный и всемилостивый!

Второй, на вид чуть моложе, запальчиво выкрикнул:

– Нам от тебя ничего не надо! Отдай нам только девчонку, которая прячется у тебя за спиной. Она нам понравилась, и мы хотим…

– Во-первых, презренный иноземец, в нашей стране никто не смеет принуждать девушку к знакомству. А тем более – пугать ее. Во-вторых, кто вы такие и по какому праву преследуете мою невесту?

– Нам дела нет до того, что она твоя невеста! Мы – сыновья великого царя Омара, да хранит его Аллах своею милостью! И царские дети никого ни к чему не принуждают! Угождать им – вот привилегия всякого, кто встретится на их тернистом, полном трудностей пути. А это всего лишь какая-то ничтожная девчонка! Да она должна быть счастлива до конца своих дней, что сыновья великого царя обратили на нее свой взор!

– Невежественные глупцы! Это вы должны быть счастливы оттого, что я выслушал вас до конца и не зарубил на месте, как того требует честь истинного сына нашей прекрасной земли. Уходите прочь! И да хранят вас все боги мира, если вы еще раз взглянете на прекрасную Софию!

– Да как ты смеешь пугать нас, раб!

Такого неуважения не мог бы вынести никто, а тем более Тимур. Не зря же мудрый учитель много раз повторял ему, что когда-нибудь его подведет собственная горячая кровь.

– Тимур, – говорил учитель, – настоящий воин холоден и расчетлив, как отточенный клинок. Тебя не должно выводить из себя ничто, будь то взгляд или слово, деяние или бездеятельность соперника. Никогда не вспыхивай. Всегда помни, что огонь уничтожает и правых и виноватых, а клинок всегда разит лишь врагов.

Но, увы, от презрительных слов какого-то иноземца кровь в жилах Тимура вскипела, и почти не видя ничего за пеленой ярости, он сделал еще несколько шагов навстречу наглецам.

– Повтори, презренный, как ты назвал меня… – Но голос не выдал гнева, что черным пламенем разгорелся в душе Тимура.

– Я назвал тебя рабом! И еще раз повторю: раб! – С этими словами наглец выхватил саблю из ножен.

Но зачем-то оглянулся, словно ища помощи у своего спутника. Тот двигался как-то неуверенно, быть может, не доверяя собственным глазам. Или пытаясь понять, что же происходит в этом странном дворике и почему схватка до сих пор не началась.

Девушка воскликнула:

– Будь осторожен, любимый, их двое!

– Презренные собаки! Да будь их хоть десяток, мне ничего не стоит справиться с ними.

– Тогда будь милосерден, они же смелы только на словах.

– Отойди в сторону, родная! Сейчас мне понадобится больше места для того, чтобы проучить этих наглых мальчишек.

– Раб! Ты так беден, что тебе нечем даже защититься от нашей стали?! – выкрикнул старший из наглецов.

– Чтобы защититься от вашей глупости, мне сталь не нужна, хватит и разума.

– Ну тогда постарайся сохранить голову еще одно мгновение!

И с этими словами младший из юношей нанес удар. Но его сабля, обычно разящая без промаха, сейчас пронзила лишь воздух, а враг, невредимый, очутился еще на шаг ближе.

– Мансур, этот шакал – настоящий колдун!

– Я здесь, Саид! – И в битву вступил второй юноша, стараясь саблей поразить неуловимого Тимура.

Тот, сделав едва заметное глазу движение, вновь оказался ближе к наглецам. Теперь он просто стоял между ними. Казалось, его гибель неминуема. И Мансур с криком «Умри же, недостойный!» пошел на врага. Но тот снова оказался вовсе не там, где должен был быть. А вместо него сабля Мансура поразила Саида, того самого, который только мгновение назад посмел назвать Тимура шакалом.

– Саид, брат мой… – растерянно проговорил Мансур. Алая кровь, тонкой струйкой скользившая по холодно блестящей стали, застывала в пыли черными шариками. – Что же ты наделал, братишка…

Гнев разом покинул Тимура. Захлебнулась криком прекрасная София. И в это мгновение в раскрытых дверях показался еще один иноземец. Одет он был так же, как те двое, что имели наглость напугать Софию и напасть на Тимура, но повел себя юноша совсем иначе. Увидев спину человека, стоявшего над трупом с окровавленной саблей, он выкрикнул:

– О Аллах! Умри же, убийца моего брата! – И резко взмахнул руками, вызвав к жизни черную молнию.

И разом обмяк тот, кто наклонился над телом Саида. Он странно вздрогнул, потом его колени подогнулись, и вот он уже упал навзничь, так и не выпустив из рук своей сабли.

– Аллах милосердный! Мансур, царевич! – только и смог произнести юноша-колдун.

В самый глухой час ночи, когда, казалось, спало все живое, тишину дворцовых покоев прорезал пронзительный детский крик.

– Царевич! Родился царевич! – закричала Ясмин, дочь звездочета, распахивая двери в кабинет отца.

Тот опустил взгляд в свои таблицы, и черный ужас объял его душу.

«Нет, такого просто не может быть! Похоже, в мои расчеты вкралась страшная ошибка!» Зажав перо в трясущихся пальцах, звездочет царя Омара, Назир Благородный, еще раз проверил столбцы цифр. Но нет, все было правильно. Не в силах поверить в то, что уже второй раз сказали ему сухие цифры, Назир поднял взгляд в небеса. Звезды, холодно блестевшие в прозрачной черноте небес, подтвердили правильность расчетов.

Макама первая

– О Аллах милосердный! Смилуйся над нашей страной и над малышом!

– Что случилось, отец?

– Страшная судьба ждет царевича, малышка. Страшные кары обрушатся после его рождения на нашу прекрасную страну… Я не могу даже описать, насколько разгневаны небеса рождением наследника…

– Но что же делать, отец? Вы же не можете утаить такое от великого Омара, да хранит его Аллах милосердный…

– Я ничего и ни от кого не собираюсь утаивать, дочь. Я думаю, что мне стоит еще раз проверить все расчеты, взглянуть на расположение светил. Быть может, я не учел какой-то мелочи… Мелочи, которая станет решающей в судьбе наследника.

Ясмин кивнула. Она знала эту черту своего отца – проверять по многу раз вычисления в надежде найти просчет. Удивительно, но звездочет Назир Благородный радовался своим ошибкам! Он говорил, что найденная им ошибка – это чья-то счастливая жизнь, удар судьбы, который удалось отвести от какого-то неудачника. И потому девушка потихоньку вышла из комнаты, чтобы не мешать отцу.

Назир окликнул ее:

– Расскажи мне, дочь, как выглядит наш наследник.

– Отец, ну как может выглядеть новорожденный? Он крохотный, с красным сморщенным лицом… Аллах даровал ему черные волосы. И невероятно громкий голос.

– Увы, Ясмин, громкий голос Аллах дарует всем малышам. И за это его следует благодарить. Ибо если малыш молчит или тихо плачет, значит, нездоровье подтачивает его только что начавшуюся жизнь.

– Да, отец.

– Скажи мне, красавица, нет ли у него на теле каких-то особых знаков?

Ясмин посмотрела на отца с испугом.

– Откуда вы это знаете, отец?

– Говори же, девочка, не томи!

– На теле малыша никаких знаков нет. Но вот головка и шея младенца украшены огромным темно-красным родимым пятном. Вот здесь, за ухом, до самой шеи. – И Ясмин, приподняв черные, как вороново крыло, волосы, показала, проведя пальцами по своей тонкой шейке. – Царица, да смилуется над ней Аллах, сочла это хорошим знаком, ведь пятно почти полностью повторяет шрам, который появился у великого царя Омара после того страшного сабельного удара.

– О Аллах, почему ты так безжалостен к малышу… Иди, дочь моя, мне надо думать и еще раз проверить все расчеты.

Ясмин, поклонившись отцу, поспешила к своей госпоже, царице Хаят. Звездочет же, склонившись над развернутым во всю длину пергаментом, проговорил еще раз: «О Аллах, почему ты так безжалостен…»

Снова и снова скользило перо по колонкам цифр и магических знаков. Все было верно. И, как никогда сильно, эта правота расстраивала звездочета Назира.

– Что же мне делать? – опять спросил звездочет сам у себя. И в этот момент к нему пришло озарение. – Я знаю! Я знаю, кто мне сможет дать совет! Мудрый Георгий, да хранит Аллах милосердный этого иноверца, знает обо всем на свете. Его разум подскажет мне, в чем моя ошибка. Он спасет нашего наследника, спасет прекрасную страну Ал-Лат!

Но чтобы сообщить своему мудрому другу весть, звездочет должен был отправиться в «приют мудрости». Так он называл узкую и длинную комнату на самом верху башни, с балкона которой он по ночам созерцал звезды и светила.

«Приют мудрости» открыл звездочету свои объятия. Бесчисленные реторты и колбы, свитки и книги, перья и чернильницы – все это, казалось, в беспорядке было сосредоточено на столах. И лишь Назир-звездочет знал, что это вовсе не беспорядок. Вернее, что это вполне определенный порядок, при котором каждая, пусть даже мельчайшая, вещь всегда лежит на своем месте. Самый дальний от входа стол украшал хрустальный шар. Был он невелик, запылен и хранил память о тех далеких временах, когда Назир был не звездочетом царя Омара, признанным и уважаемым человеком, а студентом магического факультета университета в далекой Кордове, шалопаем и весельчаком. Теперь можно было бы, наверное, сменить старый шар на более крупный, быть может, даже драгоценный. Из тех, оплатить который по карману лишь царедворцу. Но Назир был верен своим юношеским привязанностям. Шар, медная чернильница и грошовый нож для очинки перьев были его верными спутниками вот уже не один десяток лет. И никто в целом мире не знал, что хрустальный шар дарит Назиру не только воспоминания о далеких студенческих временах, но и удивительную возможность в любое время дня и ночи связываться с давним другом.

Да-да, именно с мудрым Георгием, о котором звездочет вспомнил в трудную минуту. Вот и сейчас Назир протянул вперед руки, словно желая обхватить магический шар. Пальцы его чуть дрожали, а воспоминания о страшном предсказании, прочитанном в небесах и в колонках цифр, еще несколько минут не давали ему сосредоточиться. Но усилием воли Назиру удалось привести мысли в порядок.

И вот уже шар начало заволакивать дымкой, словно крохотная грозовая туча поселилась в его каменном чреве. Вот сверкнула молния… И показалось лицо человека, совет которого был сейчас звездочету так нужен.

Должно быть, некогда мудрый Георгий был очень красив. Узкий нос с небольшой горбинкой, проницательные зеленые глаза, которые все называли глазами Иблиса, высокий лоб. Но время оставило неизгладимые следы и на этом благородном лице. Теперь это был человек, умудренный годами и невероятным опытом, которого, быть может, любому другому хватило бы не на один десяток жизней.

– Назир, друг мой! – приветствовал Георгий звездочета. – Что беспокоит тебя в этот поздний час? Почему ты зовешь меня тогда, когда любой человек любой веры должен призывать только сладкие сны?

– Ах, мой далекий друг! Беда пришла в страну Ал-Лат! И это не враги, не землетрясение и не полчища саранчи!

– Что же тогда так взволновало тебя?

– В эту ночь у нашей царицы родился сын, наследник царского рода!

– Это замечательная, радостная весть! Почему же ты так обеспокоен?

– Ты прав, это действительно должна быть и замечательная, и радостная весть. И ты прав еще раз, что я обеспокоен. Вернее, друг мой, я в отчаянии. Черные предчувствия так истерзали мой разум, что я решился потревожить тебя ночью.

– Но что же такое случилось? Что повергло тебя во тьму отчаяния?

– В тот миг, когда крик младенца огласил царские покои, посмотрел я на звездные таблицы, что составил на весь ближайший месяц. Ибо как ни точны бывают расчеты звездочетов, младенцы все равно рождаются лишь тогда, когда великая судьба принимает окончательное решение. Итак, я взглянул на таблицы, и меня объял ужас. Ибо такого несчастливого положения светил я не видел в своей жизни никогда. Словно с рождением мальчишки на нашу страну должны обрушиться все мыслимые и немыслимые беды! Вот, можешь посмотреть сам.

И Назир-звездочет развернул свиток перед хрустальным шаром. Глаза Георгия быстро скользили по строчкам. И чем дольше далекий мудрец читал, тем мрачнее становилось его лицо.

– Прости меня, друг мой, но мне кажется, что это не может быть таблицей Предначертания для малыша, который родился в вашей прекрасной стране. Звезды яснее ясного говорят, что малыш должен был родиться и расти совсем в другом месте.

– Да, я вижу это. Но такого зловещего предсказания светил мало. Наш наследник появился на свет с кровавым родимым пятном, повторяющим форму шрама его отца…

– Ты видел эту отметину своими глазами?

– О нет, мой друг. Мне об этом рассказала дочь. Она обучена основам лекарского ремесла и потому помогала нашей прекрасной царице стать матерью.

– Понятно. Но для того чтобы понять, что значит эта отметина на теле малыша, мне надо увидеть ее своими глазами. Или хотя бы твоими глазами. Отправляйся и посмотри, правду ли сказала тебе дочь. О связи не беспокойся… Я буду сопутствовать каждому твоему шагу так, словно на какое-то время поселился в твоем разуме…

– Да, я помню, что тебе такое под силу. Ты очень сильный маг, Георгий.

– О нет, друг мой. Этот вовсе не магия. Это просто человеческие способности, которые присущи всем, но в разной степени. Вспомни, сколько раз мысленно ты обращался ко мне без всякого шара!

– Пусть способности… Но я буду восхвалять Аллаха сто раз по сто дней, если этот дар поможет тебе исправить мою ошибку и ты увидишь судьбу малыша.

Одинокое пламя свечи не рассеивало мрак, а, казалось, лишь сгущало его по углам. Но в башне уже не было никого… Погасло и свечение в магическом шаре.

Назир торопился выполнить пожелание своего друга. Пламя факела то тускнело, то вспыхивало ярче. Наконец показался коридор, ведущий в царские покои.

«Умерь шаг, Назир. Тебе нужно немного успокоиться. Твоя тревога так сильна, что из-за нее я почти ничего не вижу. Перед глазами лишь красная пелена. И потом, звездочету самого царя Омара не пристало бегать по ночному дворцу, словно студенту!»

Назир послушно умерил шаг. Постепенно дыхание выровнялось. Казалось, даже беспокойство уменьшилось, позволив звездочету более трезво взглянуть на вещи. Нет, страх за судьбу малыша и страны по-прежнему был очень велик. Но теперь, когда рядом, пусть даже только мысленно рядом, был друг, можно было хоть часть тяжкой ноши переложить на чужие плечи.

Царские покои становились все ближе. И вот показались двери, которые вели на женскую половину. Звездочет знал, что путь туда заказан всем, кроме горстки избранных, и по праву причислял к этим избранным себя. Поэтому он без стука распахнул двери. Навстречу ему поднялась его дочь.

– Отец мой, вот наконец и вы! Вам удалось найти ошибку?

– Увы, дочь моя, нет. Но я должен осмотреть малыша. Быть может, его личико подскажет мне, в чем я ошибался…

Ясмин, поклонившись, за руку подвела отца к колыбели, где сладко спал новорожденный наследник престола.

– Только что царица произнесла первое «биссмилля» на ушко сыну… Постарайтесь, отец, не тревожить кроху.

– О нет, я лишь посмотрю на него.

Младенец сладко спал, чуть повернув головку вправо. Да, все оказалось именно так, как говорила Ясмин. Узкое винно-красное родимое пятно начиналось где-то под волосиками на затылке и оканчивалось почти у плеча.

– О Аллах милосердный! Как это похоже на шрам царя!

«Помолчи минуту, мудрый Назир. Помолчи и постарайся рассмотреть это пятно получше».

Звездочет кивнул. Правда, собеседник не мог увидеть этого, но вот почувствовать молчаливое согласие ему удалось без труда.

«Отлично, Назир. Я увидел все, что было нужно. Теперь мы можем спокойно побеседовать».

– Благодарю тебя, дочь моя, – прошептал Назир. – Я увидел все, что мне было нужно. И теперь знаю, что должен делать.

– Хорошо, отец! Да смилуется над малышом Аллах всесильный! Да дарует ему счастье и здоровье на долгие годы!

И звездочет Назир на цыпочках вышел из покоев, надеясь, что сейчас мудрый Георгий разъяснит ему все ошибки и мир воцарится на земле Ал-Лат и в душе Назира Благородного.

Макама вторая

– Что скажешь мне, мудрый Георгий? – спросил Назир, вновь оказавшись в своем «приюте мудрости» перед хрустальным шаром.

– Увы, мой друг, мне нечем тебя порадовать… Странные, даже непонятные мне знаки увидел я в судьбе малыша. То, что я узрел, словно кричало мне, что этот кроха должен был родиться не здесь и жить не здесь. Кажется мне, что единственный шанс для него сохранить жизнь – это как можно раньше покинуть родину. Да, отцу и матери будет нелегко. Но, увы, я не представляю иного пути сберечь и страну, и мальчика.

– Но как же я сообщу о таком страшном предзнаменовании царю?

– Увы, мой друг, тут тебе надо набраться мужества. Скажу больше. Чем раньше ты это сделаешь, тем лучше. Соберись с силами. Ничего не скрывай от царя. И до наших отдаленных мест доходили слухи, что царь, пусть и немного вспыльчив, но рассудителен. И лучше чистой правды сейчас у тебя для царя ничего нет.

– Да будет так, мой друг. Благодарю тебя, что ты откликнулся на мой ночной зов.

– Ну что ж, я рад, если смог помочь тебе. Укрепи свое сердце и ступай к царю.

Недра шара опять заволокло сумраком. Когда же хрусталь прояснился, лица мудрого Георгия видно уже не было. Звездочет опять остался один. Один со своими опасениями, расчетами и страхами.

Наступало утро. Восходящее солнце золотило верхушки деревьев. Затем нежные лучи пронизали всю башню и заиграли множеством радуг в глубинах магического шара. Назир Благородный счел это хорошим знаком. Теперь оставалось только дождаться часа, когда царь сможет выслушать своего мудреца.

Звездочет начал складывать таблицы, потом попытался сочинить речь, с которой обратится к царю. Но все слова казались какими-то сухими, пресными. В них не было и тени тех страшных предчувствий, что терзали душу звездочета всю ночь.

– Ну что ж, – проговорил Назир. – Значит, я буду говорить с царем на языке фактов, а не на языке чувств. Быть может, это убедит его быстрее.

Наконец раздался гонг. Этот медный голос всегда звал звездочета к царю. Ведь в обязанности придворного мудреца, знатока тайн хода светил входило и составление гороскопов, толкование знаков, какие появляются на земле и на небе. А царь Омар, хоть и совсем нестарый мужчина, был очень осторожен и всегда прислушивался к голосу Мироздания. Пусть даже оно и говорило с ним устами звездочета.

В зале для утренних приемов было пустынно. Обычно толкованию голоса звезд внимали мудрецы из канцелярии знаний, а каждое слово звездочета запечатлевал писец. Но сейчас лишь царь Омар и визирь ждали нового доклада Назира.

Звездочет поклонился царю. Ему была дарована немалая милость – не опускаться перед троном на колени, чтобы поцеловать землю у ног царя Омара.

– Да будет счастлив твой день, о великий царь!

– Здравствуй, звездочет! Мы желаем узнать, что нам принесет новый день…

И эти слова уже тоже давно стали ритуалом. Так начиналась каждая встреча царя Омара и Назира Благородного вот уже два десятка лет.

– Прости мне великую дерзость, о царь. Но я прошу тебя, чтобы ты удалил мудрого визиря. Сегодня мои слова предназначаются только для твоих ушей.

Визирь бросил недобрый взгляд на Назира.

– Да будет так. Выйди, Рахман. Да не покинет тебя Аллах милостью своей!

– Слушаю и повинуюсь, о мой царь!

И визирь попятился к двери. Когда звездочет и царь Омар остались одни, Назир заговорил:

– О мой царь! Я шел к тебе с тяжелой ношей на сердце! Душу мою разрывает печаль, но я должен быть с тобой честен.

– Что случилось, звездочет? Нас ждет новая война? Кого нам теперь опасаться?

– Нет, почтенный Омар. Нас не ждет новая война. И опасаться следует лишь шпионов и лжецов. Но я должен рассказать тебе о том, что прочел по звездам сегодняшней ночью.

– Сегодняшней ночью? Беда ждет нашего сына? – Вот теперь царь Омар забеспокоился по-настоящему.

– Увы, это так. Светила предрекают малышу ужасную судьбу. Но, что во сто крат страшнее, еще более ужасные дни ждут и нашу прекрасную родину, страну Ал-Лат!

– О Аллах! Что же говорят нам светила?

– Знай же, о царь! В тот миг, когда я услышал крик малыша, я увидел в своих звездных таблицах, что неисчислимые бедствия принесет рождение наследника нашей державе! Болезни, голод, мор, наводнения и войны…

– И все это из-за рождения мальчишки?!

– Да, о мой царь…

– А что за ужасная судьба ждет нашего сына?

– Я позволил себе увидеть лишь то, что ему придется разделить участь страны. Если останется здесь…

– Бедный наш малыш!.. Что же нам теперь делать?

Звездочет молчал. Все нужные слова он уже произнес. Оставалось лишь ждать, что царь их услышит. Но царь, погрузившись в горестные раздумья, лишь качал головой. И великолепный желтый алмаз, гордость казны, играл брызгами света в солнечных лучах.

– Что же нам теперь делать?… Аллах милосердный, подскажи своему ничтожному рабу… Что делать?

Звездочет молчал. Так в тишине, прерываемой лишь вздохами царя, прошло несколько томительных минут. И затем Омар проговорил:

– Так ты сказал, что малышу суждено разделить участь страны, что погрузится в неисчислимые беды?

– Да, государь.

– И ты сказал, что он разделит ее судьбу, если останется здесь?

– Да, мой повелитель, я так сказал.

– Но тогда мы повелеваем немедленно предстать перед нашими очами начальнику царской стражи! Он должен сей же час увезти ребенка из дворца, из страны!

– Да простит меня мой царь, если я позволю высказать мысль.

– Говори, мы ждем.

– Полагаю, не надо вызывать сюда твоих стражников, о царь. Представь, какой шум поднимется в стране. Подумай, что скажут злые языки… О моем предсказании немедленно узнают твои недруги. И тогда точно беды не избежать. Все враги нашей прекрасной страны сбегутся, чтобы, воспользовавшись несчастьями, которые постигнут нашу родину, урвать себе кусок пожирнее.

Царь Омар задумался над словами звездочета лишь на мгновение.

– Ты прав, о наш мудрый друг. – Иногда царь Омар позволял себе быть снисходительным к своим слугам. – Что же ты нам посоветуешь?

– Я бы посоветовал своему царю, да хранит Аллах его мудрость долгие годы, отослать малыша тайно. Найти доверенного человека, который будет заботиться о нем вдалеке от нашей прекрасной страны. И еще я бы осмелился сказать царю, что ни о моем предсказании, ни о том, что мальчика тайком увезли из дворца, никто знать не должен.

– Но наша добрая жена… Ведь она уже сказала малышу первое «бисмилля»…

– Увы, мой царь, она тоже ничего не должна знать. Ведь тебе известно, что женский язык болтлив… Царица скажет лишнее, найдутся шпионы, который узнают, где прячет великий царь своего сына…

– Ты снова прав, звездочет. Значит, царица ничего не должна знать?

– Боюсь, что нет, о царь. И она, и все вокруг должны думать, что малыш не пережил сегодняшней ночи.

– Тяжкое бремя возложил ты на наши плечи, Назир. Тяжкое бремя…

– Увы, мой царь, бремя решений всегда привилегия сильных и мужественных. Мое же дело подсказать тебе правильное решение.

– Да будет так!

Лесть делает слабого сильным, робкого смелым, а нерешительного – мужественным.

– Повелеваем тебе, о мудрый Назир-звездочет, принять из наших рук нашего сына, нареченного Темиром. Сделай все, что считаешь необходимым. Пусть доверенный человек увезет его из нашей страны и останется с ним до того дня, когда мальчик станет взрослым. Следи за его судьбой, как за судьбой собственного сына!

Звездочет поклонился.

– Благодарю тебя, о царь, за то, что послушал смиреннейшего из своих слуг. Дозволит ли мне царь иногда рассказывать о том, как растет его сын?

– Да… Дозволю… Я сам буду спрашивать тебя об этом.

Но царь уже потерял интерес к разговору. И это, увы, было тоже давно привычным делом для звездочета. Как только царь принимал решение и, главное, находил того, кто это решение должен выполнить, он сразу забывал о собственном повелении.

– Да будут мир и покой в твоем сердце, о повелитель!

– Иди, Назир. Мы благодарны тебе за честность. Да вознаградит Аллах тебя за все твои усилия!

Звездочет поклонился еще раз.

– Благодарю тебя, мой повелитель. Ты подарил мне надежду.

– Ну что ж, звездочет. Мы можем сказать лишь, что рады, что ты наш почтительный слуга. Твои усилия потребуют немалых средств. Это – моя байза. Передай ее казначею, и да будут во благо твои заботы нашему сыну и нашей прекрасной державе, великой стране Ал-Лат!

– Да хранит небесный свод тебя, о великий царь!

И Назир-звездочет бесшумно покинул зал для утренних приемов. Он по-прежнему был озабочен судьбой мальчика. Но теперь в его душе поселилась и надежда. Быть может, сегодня ему удалось отвести беду… Так уже бывало и раньше. Но тогда он спасал лишь человека. Сейчас же речь шла о судьбе целой страны.

«Да будет милость Аллаха с тобой, о мудрый Георгий, – подумал звездочет. – Ты подсказал отличное решение. Возможно, вдали от родины малышу повезет вырасти настоящим царевичем, достойным нашей прекрасной страны…»

Макама третья

Нелегкую ношу взвалил на плечи звездочета царь Омар. Но Назир был рад этому. Сейчас он чувствовал, что может сделать для любимой страны нечто по-настоящему важное. О нет, Назир не сомневался в точности своих предсказаний. Ни разу его не пронзило ощущение ничтожности его усилий по сравнению со всевластием Судьбы. Но вот сейчас, зажав в руке байзу и торопясь к казначею, звездочет ощутил причастность к тому великому, что простые люди называют Историей.

Эти возвышенные мысли согревали душу Назира Благородного до тех пор, пока он не вышел от казначея. Теперь же руки его оттягивал увесистый кошель с золотыми монетами. А целый сундук двое сильных стражников несли следом за ним. Казна не поскупилась на то, чтобы нежеланный наследник немедленно покинул страну.

«О Аллах, милосердный и всемилостивый! Как иногда удивительно складывается судьба человеческая! Малышу Темиру еще не исполнилось и трех дней, а он уже тайком покидает свою родину. Покидает, чтобы, быть может, никогда не увидеть ее».

«О да, мой далекий друг, – услышал Назир голос мудрого Георгия. – Боюсь, что твои опасения не напрасны!»

«О Аллах, как же сильна твоя магия, друг мой! Признайся, ты слышал весь разговор с царем Омаром».

«Это вовсе не магия, Назир, я же тебе это уже говорил не одну сотню раз. Вот и сейчас я чувствую, как тают мои силы. И потому прошу тебя, прибегни к своему старинному хрустальному шару – так мне будет куда легче беседовать с тобой. Вели стражникам оставить сундук у тебя в „приюте мудрости“. И поспеши, заклинаю тебя всеми богами!»

И далекий Георгий пропал – вернее, Назир почувствовал ту самую странную пустоту, которая возникает лишь у магов, когда их разум освобождается от чужого присутствия, пусть даже это искреннейший из друзей.

Вот наконец и башня. И вот, к счастью, двери в «приют мудрости».

– Оставьте вашу ношу здесь. Быть может, скоро мне еще раз понадобится ваша помощь.

– Повинуемся, мудрый звездочет! Ты найдешь старшину дневной стражи сразу у входа в башню.

Назир благодарно кивнул. Голос стражника показался ему знакомым, и, присмотревшись, он узнал сына своего давнего доброго приятеля, Раиса. Некогда тот был телохранителем отца нынешнего царя и капитаном царской стражи. А после вместе с царем Омаром узнал страшный вкус вражеской крови на многочисленных полях сражений.

– Рустем, мальчик мой! Сам Аллах милосердный привел тебя сюда!

– О нет, благородный Назир, это сделал казначей, повелев сопровождать вас и ваш тяжкий груз.

Звездочет усмехнулся.

– Пусть так! Но… Мне, быть может, понадобится твоя помощь. Именно твоя. И потому я прошу – не удаляйся далеко.

– Слушаю и повинуюсь, мудрый звездочет, – сдержанно поклонился юноша.

Назир чувствовал, что этот юный герой еще сослужит ему службу. Как – это пока было неизвестно. Но сыновья благородного и древнего рода Аль-Сирдаров были связаны с царским домом не одним десятком лет верного служения.

Наконец звездочет закрылся в «приюте мудрости» и встал лицом к хрустальному шару. Привычным движением простер над ним пальцы и почувствовал необыкновенно сильный ток некоей эманации, что буквально пронизывала сейчас все его существо.

Это было удивительное ощущение. Оно появлялось внезапно и было столь сильным, что в такие мгновения Назир чувствовал себя крохотной песчинкой в чудовищных песочных часах Мироздания. И еще одно знал благородный звездочет – в такие минуты ему были бы по плечу даже самые рискованные дела. Разум обострялся необыкновенно, а силы, казалось, прибывало втрое, вчетверо против привычного.