Сын Спартака Скэрроу Саймон

XVI

Трибун Квинт с тревогой смотрел, как хвост колонны пехоты скрывается в темноте. Вокруг него солдаты из арьергарда собирали походные шесты своих товарищей и складывали их на тележки и в фургоны. Даже фургон Децима использовали, и его люди ворчали, помогая легионерам. Марк надел капюшон, едва приблизился к обозу, и старался не попадаться на глаза Дециму.

Квинт был старше его лет на пять или шесть. Щеки его покрывала чуть заметная щетина, и он ничем не отличался от юношей, слонявшихся по улицам Рима. Только теперь он отвечал за пятьсот солдат и еще двести кучеров обоза. Марк заметил, что Квинт поднес ко рту большой палец и стал грызть ноготь.

С вершины гор снова налетел снегопад. Кружащиеся хлопья снега очень быстро скрыли уходящую колонну. В воздухе слышались унылый стон и слабый свист – это ветер качал верхушки елей по бокам от тропы.

– Ты был прав, когда предупреждал его, – тихо сказал Марк.

Квинт повернулся и хмуро посмотрел на Марка:

– Я не нуждаюсь, чтобы какой-то бывший раб говорил мне это!

Марк подавил свой гнев:

– Прошу прощения, если ты считаешь, что я лезу не в свое дело. Просто я подумал, что ты должен знать.

Квинт чуть не испепелил Марка взглядом.

– Да кем ты себя возомнил? Ты просто мальчишка! Я знаю, что ты учился на гладиатора и даже победил в паре схваток, но из этого не следует, что ты знаток в любом деле. Не понимаю, зачем Цезарь держит тебя при себе!

– Сейчас я не рядом с ним, – возразил Марк.

– Но он все еще прислушивается к тебе и даже уважает. Как и его племянница. Любой подумал бы, что ты – младший брат Порции, судя по тому, как она рассказывает о тебе, – с горечью добавил он.

Марк нахмурился. Значит, она говорила о нем даже своему мужу. Он почувствовал, как сердцу его стало тепло. И появилась надежда на что-то невозможное. Но он тут же отбросил эту мысль.

– Господин, чем скорее мы отправимся за главной колонной, тем лучше.

– Я знаю! – рявкнул Квинт и рванул поводья.

Повернув коня, он поехал вдоль линии колонны:

– Грузите походные мешки в фургоны! Центурионы! Ведите людей! Я хочу, чтобы фургоны как можно быстрее двинулись вперед!

Марк проводил его взглядом и посмотрел на небо. Огромные хлопья снега сыпались, кружась, из темно-серых облаков. И никакого просвета в непогоде. Тропа, по которой шла колонна, была уже покрыта свежими заносами. Марк понял, что у них почти нет шанса догнать Цезаря и основную колонну к следующему дню.

Как только солдаты построились, две центурии пошли впереди фургонов и две – позади. Остальные легионеры растянулись вереницей рядом с телегами, готовые расчищать заносы или подпирать плечом колеса, чтобы сдвинуть тележки с места. Квинт ехал впереди колонны рядом со старшим центурионом когорты. Марк следовал за ними на некотором расстоянии, чтобы трибун его не видел. У него не было желания еще больше раздражать мужа Порции.

Часа два понадобилось на то, чтобы обоз достиг подъема, с которого утром они увидели виллу. Теперь пурга скрывала дорогу, и было невозможно различить какое-нибудь строение. Вода у берега озера замерзла, лед покрылся снегом, и только середина озера оставалась открытой.

Когда они приблизились к вилле, сквозь падающий снег стало заметно слабое свечение. Значит, дома еще горели. Чуть дальше Марк заметил темную махину мельницы у озера и деревянный частокол вокруг виллы. Острые колья четко виднелись на фоне огня.

– Надо остановиться здесь ненадолго, чтобы люди и мулы отдохнули, – посоветовал центурион. – Идти было трудно, они выбились из сил.

– Если мы сейчас остановимся, они не захотят продолжать путь, – вслух подумал Квинт. – Лучше идти дальше.

– Если так, господин, мы рискуем потерять по пути людей и животных. Кто отстанет, не выживет ночью без укрытия.

– Это их дело. У меня приказ привести обоз к главной колонне как можно быстрее.

Центурион разочарованно вздохнул и хотел что-то сказать, но тут Марк услышал слева слабый звук, идущий от деревьев. Словно чей-то голос позвал. Мальчик откинул капюшон и чуть наклонил голову набок, прислушиваясь.

– Вы слышали? – вмешался он в разговор двух офицеров.

– Что? – Квинт резко обернулся к нему, качнув гребнем шлема. – Что слышали?

– Тихо! – оборвал его Марк. – Слушай! Вот, опять.

В зарослях деревьев снова послышался глухой крик. Понять, что кричали, было невозможно, но, несомненно, это был голос человека.

– Наверное, дикое животное, – предположил центурион. – При таком ветре трудно определить, что за звук.

Марк покачал головой:

– Там кто-то есть, говорю вам.

Квинт хихикнул:

– Это твое воображение, мальчик. Тебе надо было остаться в доме Цезаря в Риме. Твое место там.

Марк не успел ответить. Сквозь стон ветра прорвался звук горна. Три резких сигнала, пауза, потом еще три. Обоз остановился. Встревоженные лица повернулись в сторону звука.

– Что это? – спросил Квинт.

Горн прозвучал в третий раз, и из леса донеслись радостные возгласы. Марк вгляделся в тени вдоль линии деревьев всего в двухстах шагах от него. Когда голоса стали громче, он увидел, как первый человек выбежал из-за деревьев и бросился по снежному полю к тропе.

– Ловушка! – вскрикнул центурион, повернулся, поднял руку и завопил: – Построиться в линию по левой стороне!

Квинт, остолбеневший при виде бегущих, наконец опомнился и выхватил меч. Поймав взгляд Марка, он хмуро кивнул:

– Похоже, мы были правы, говоря о риске.

– Может быть, – ответил Марк сквозь зубы. – Но теперь мы ничего не можем поделать.

Он рывком вытащил меч из ножен.

– Держись ближе ко мне! – приказал Квинт. – Если ты хоть наполовину такой гладиатор, как о тебе говорят, я хочу, чтобы ты был рядом.

Трибун повернул коня и пустил его в галоп обратно по тропе мимо солдат первых двух центурий, которые побросали свои походные шесты и торопливо проверили, надежно ли закреплены доспехи, а потом подняли щиты и встали в линию лицом к нападающим. Наклонившись вперед в седле, Марк посмотрел направо и увидел, что все белое пространство перед лесом покрыто мятежниками. Тысячи их шли лавиной, по колено утопая в снегу.

Доскакав до фургонов, Квинт натянул поводья и закричал легионерам, растянувшимся в тонкую линию, чтобы они расступились и пропустили его. Некоторые погонщики мулов уже покинули свои места и помчались под укрытие частокола, а другие слепо бежали к ручью. Вода неистово бурлила между берегов, и Марк понял, что любой, кто попытается пересечь этот поток, будет смыт. Из устроенной римлянам ловушки нельзя было сбежать. Им придется сомкнуть ряды и продержаться как можно дольше. Квинт занял положение у штандарта недалеко от фургона, возле которого стояли с обнаженным оружием Децим и его люди. Марк поставил коня рядом с трибуном и повернулся к лавине бегущих людей, из чьих открытых ртов вырывался оглушительный рев. Большинство были хорошо вооружены, со щитами, в шлемах и с различным оружием, награбленным на фермах, в деревнях и небольших городах, на которые они нападали. Совсем непохоже на оборванного Полония – мятежника, которого пытал Фест.

В этот момент Марк понял все. Брикс организовал для Цезаря умную ловушку, сыграв на презрении римлянина к мятежным рабам и его желании быстро закончить дело. Полоний был простой приманкой, его специально оставили, чтобы дать римлянам ложную информацию, которая отвлекла бы Цезаря от обоза. Это стоило Полонию жизни, и Марк мог только поражаться храбрости человека, который сыграл такую роль, пожертвовав собой ради того, чтобы его товарищи одержали победу над римлянами. «Интересно, – подумал Марк, – есть ли в армии Цезаря хоть один такой храбрец?» Потом уже не осталось времени думать: враг был совсем близко.

Лучники в первых рядах нападавших остановились, выпустили стрелы в римлян и продолжили наступление. Марк повернулся на звук глухого треска и увидел, как один легионер рухнул в снег. Лицо его было залито кровью, он дернулся и затих. Еще один залп – и стрелы отскочили от поднятых щитов. Послышались пронзительные крики мулов, которые пали жертвами лучников. Некоторые уцелевшие мулы в панике начали оттаскивать фургоны и тележки от общей линии. Одна упряжка развернулась и прорвалась сквозь линию легионеров. Один из них упал, и его ноги были раздавлены колесами проехавшей тележки. Мулы рысью пустились по снежному полю прямо на ряды мятежников.

– Приготовить копья! – крикнул старший центурион.

Пространство между двумя сторонами сузилось примерно до тридцати шагов. Легионеры вскинули копья, готовые метнуть их в противника по приказу центуриона. Центурион, подняв меч, сощурил глаза, определяя нужный момент. С тусклым блеском лезвие опустилось вниз, и он крикнул во весь голос:

– Давай!

Темные древки копий полетели сквозь хлопья снега в наступающую на римлян толпу. Десятки нападавших упали, пронзенные острыми наконечниками. Но мятежники не дрогнули и ударили прямо в стену из щитов. Сидя в седле, Марк слышал треск щитов, звон мечей, крики сражающихся. Такой битвы ему еще не приходилось видеть. Это было страшнее схваток уличных банд, свидетелем которых он был на Форуме в Риме. И страшнее, чем бои гладиаторов, участником которых ему приходилось быть. Там хотя бы шла проверка мастерства, и у каждого был единственный противник, на котором концентрировалось внимание. А то, что происходило сейчас, казалось кровавым хаосом. По всей линии боя резали, рубили, кололи.

Рядом с Марком трибун Квинт, подняв меч, подбадривал легионеров:

– Держитесь! Отбросьте этот сброд!

И тут, как раз перед их лошадьми, сквозь линию римлян прорвался мятежник с топором в одной руке и коротким мечом в другой, раскрыв в крике рот в зарослях лохматой черной бороды. Он увидел римского офицера и кинулся к нему. Размахнувшись топором, он метнул его в плечо Квинта. Марк инстинктивно натянул поводья так, что конь врезался в мятежника и отбросил его в сторону. Топор пролетел, чуть не задев ботинок Квинта, и упал в снег. Трибун наклонился в седле и вонзил меч глубоко между лопаток мятежника. Тот вскрикнул и рухнул лицом в снег, вокруг него расплылось кровавое пятно.

Квинт встретился взглядом с Марком, кивком поблагодарил его и снова сосредоточился на схватке.

Уже сказывалось численное превосходство нападавших. Легионеры с обоих концов римской линии вынуждены были отступить, пытаясь не допустить, чтобы мятежники взяли их в кольцо. Но Марк понял, что долго противостоять неизбежному они не смогут. Хриплый крик сбоку сообщил ему о новой опасности. Он резко повернул голову и увидел гибкую фигуру в кирасе гладиатора: человек бежал к нему, целясь прямо ему в грудь пикой, которую держал обеими руками. Реагировать нужно было мгновенно. Марк откинулся в седле, выставил вперед меч и поймал деревянное древко как раз в месте соединения с железным наконечником. Но ему не хватило силы парировать удар, и наконечник впился в шею его коня, проткнул шкуру и плоть и, окровавленный, вышел с другой стороны шеи. Конь жалобно заржал и встал на дыбы, древко вырвалось из рук мятежника. Марк изо всех сил сжал поводья в левой руке, но он уже начал падать назад и почувствовал, что сползает с седла.

Он отпустил поводья и с криком свалился на землю. У него перехватило дыхание, но времени приходить в себя не было. Конь попятился и лягнул ногой, обдав снегом лицо Марка. Мальчик откатился к озеру и с трудом поднялся, ловя ртом воздух. С обеих сторон легионеров теснили назад, за линию фургонов и испуганных мулов.

– Защищайте штандарт! – крикнул Квинт и повернул коня в сторону позолоченного венка с лоскутом красной материи, который высился над редеющей серединой линии римлян.

Внезапно конь трибуна споткнулся, и Квинт отчаянным рывком перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Конь упал на бок, у него была сломана нога.

Марк подбежал к трибуну.

– Ты в порядке, господин?

Квинт кивнул:

– Мы должны спасти штандарт. Останься со мной.

Они присоединились к небольшой группе легионеров, стоявших вокруг штандарта. Среди них был и старший центурион. Он отбивался от нападавших и кричал между ударами:

– Все к штандарту! Все ко мне!

Те, кто смог, подчинились приказу и сомкнули ряды. Квинт оценил обстановку в центре:

– Мы проигрываем.

Марк увидел, что за кольцом людей вокруг него еще идет борьба, но центр уже прорван. Некоторые легионеры побросали оружие и побежали, преследуемые мятежниками, пощады от которых они не ждали. На обоих флангах центурии сомкнулись, продолжая бой спина к спине, пока не падали замертво. Людей, защищавших штандарт, медленно оттесняли от тропы к берегу озера.

Центурион пробрался к Квинту:

– Господин, мы не можем допустить, чтобы штандарт достался противнику.

Квинт стоял с белым как мел лицом, губы его дрожали.

Офицер-ветеран глубоко вдохнул и заговорил как можно спокойнее:

– Мы проиграли сражение. Но мы можем спасти нашу честь. Нельзя позволить врагу взять штандарт. Если мы дойдем до озера, то сможем бросить его в воду.

Квинт кивнул, сощурив глаза:

– Да. Вот что мы должны сделать.

Ветеран повернулся и крикнул окружающим его легионерам:

– Мы будем отступать к озеру. Шаг за шагом. Я буду давать команду. Раз!.. Два!..

Небольшая группа стала отступать перед мятежниками. Марк все время слышал глухие удары оружия по щитам, видел легионеров, отбивавшихся короткими мечами. Временами вражеское оружие пролетало между щитами, и раздавался крик раненого легионера. Некоторые продолжали сражаться, даже если их кровь окрашивала снег под ногами. Другие, шатаясь, пятились назад и падали, слишком тяжело раненные, чтобы сражаться, но Марк видел их глаза, когда они, лежа на спине, прижимали щит к груди, не выпуская меча из рук. Он восхищался их стремлением бороться до конца, в то время как их товарищи вынуждены были оставлять их, стремясь дойти до озера.

Марк огляделся: вокруг штандарта осталось только тридцать защитников. Неожиданно раздался крик:

– Пропустите нас! Пропустите нас!

Он сразу узнал этот голос. Децим и горстка его людей, тяжело дыша, с окровавленными мечами в руках, с трудом протиснулись между сомкнутыми щитами защитников и встали рядом с Квинтом, Марком и легионером, державшим штандарт. За ними солдаты быстро сомкнули ряды, так как мятежники продолжали атаковать их. Но было невозможно пройти сквозь стену сомкнутых щитов и частокол выставленных вперед мечей, и большинство мятежников отошли в поисках более легких жертв.

– Мы почти у берега озера, – объявил центурион, глядя поверх шлемов товарищей. – Там мы будем держаться как можно дольше, пока я не избавлюсь от штандарта.

Децим повернулся к офицеру:

– И что потом? Куда нам идти?

– Идти? – угрюмо улыбнулся центурион. – Прямо в Аид, вот куда.

– Это твой план? – засмеялся Децим. – Он не для меня. Я выберусь отсюда. Я поплыву.

– В такой воде? Замерзнешь, не доплыв до того берега. Ты можешь утонуть, как крыса – или как человек, с оружием в руках.

Децим покачал головой и оглядел небольшую группу:

– Ты с ума сошел.

Тут он впервые увидел Марка и, пораженный, уставился на него. Глаза его стали огромными.

– Я знаю тебя! Ты… Ты – тот плохо воспитанный сынок Тита.

На миг Марк забыл о сражении. Он забыл о неизбежности своей смерти от рук мятежников. Все, что он видел, – это лицо человека, который мучил его и его мать, когда они томились в загоне для рабов, ожидая начала аукциона. С диким рычанием он поднял меч и сделал выпад.

– Осторожно, парень! – крикнул центурион, ставя щит между Марком и Децимом. Клинок ударил в край щита. – Глупый! Он же один из наших! Думай, прежде чем пускать в ход меч!

Марк вскрикнул от разочарования, увидев, что Децим отступил и спрятался за спинами двух своих людей. Центурион оттолкнул Марка к Квинту:

– Следи за этой горячей головой. Он опаснее для нас, чем для них.

Но момент уже прошел, и Марк впал в отчаяние. Если ему и Дециму суждено здесь остаться, то ничего не сбудется. Он умрет, зная, что мать обречена на рабство и будет до самой смерти трудиться в поместье Децима в Греции. Он умрет, не отомстив за Тита и других убитых бандитами Децима.

Послышался громкий треск, потом проклятие – это нога легионера проломила лед.

– Держитесь берега! – приказал центурион. – Остановимся здесь.

Когда легионеры выполнили приказ, центурион опустил щит на снег и взялся за штандарт. Скрипнув зубами, он рубанул по древку мечом и рубил его до тех пор, пока не смог переломить через колено. Отбросив нижнюю часть древка в сторону, он подошел ближе к берегу озера, размахнулся и метнул штандарт в полынью. Золотой венок и красная материя пролетели по воздуху и упали на покрытый снегом лед. Штандарт скользнул по льду и замер в нескольких шагах от воды.

– Проклятье! – крикнул центурион, стиснув кулаки в отчаянии. Внезапно он повернулся к Марку: – Ты сможешь это сделать! Ты достаточно легкий, и лед выдержит твой вес. Иди туда. Толкни штандарт в воду.

Марк посмотрел на озеро, покрытое слоем снега. Невозможно было определить толщину льда.

– Нет времени думать! – тряхнул его за плечо центурион. – Ты должен идти сейчас, пока они всех нас не порубили. Иди!

Марк кивнул. Если он умрет, то не напрасно. Если он не смог ни спасти мать, ни почтить своего настоящего отца, он сделает это в память старого солдата, которого всегда любил. Он сделает это для Тита. Вложив меч в ножны, он прошел сквозь строй легионеров и осторожно ступил на лед. Штандарт лежал шагах в двадцати от него. Марк медленно пошел к нему. По обе стороны от него кровавый бой подходил к концу. Римские когорты были разбиты, не устояв перед яростной атакой мятежников, и лишь несколько небольших групп растянулись вдоль берега озера, дорого продавая свою жизнь.

Некоторые бросили оружие и попытались сдаться, но мятежники рубили римлян, стояли ли они во весь рост или на коленях. Несколько легионеров пытались бежать по льду, но лед ломался под ними, и они барахтались в воде, пока силы не покидали их.

Под ногами Марка раздался глухой треск, и мальчик остановился. Треск затих, и Марк сделал еще несколько шагов. Опять треск, на этот раз громче, и еще треск. Марк снова остановился, чувствуя, как бешено колотится сердце, медленно опустился на колени и, упираясь руками, пополз к штандарту, морщась, когда лед обжигал кожу. Он был уже в десяти шагах от штандарта, и тут лед снова стал трескаться. Марк затаил дыхание, лег на живот и медленно пополз. Пальцы ухватили красное полотно, на котором золотыми нитями был вышит номер когорты. Лед скрипнул под Марком, но мальчик стиснул зубы и потянул штандарт к себе. Взяв его обеими руками, он медленно повернулся на спину и глубоко вдохнул. Сосчитал до трех и со всей силой метнул штандарт через голову.

От резкого движения лед снова затрещал, и вода с плеском вырвалась наружу и просочилась сквозь плащ и тунику. Опасаясь, что лед может в любой момент разойтись, Марк пополз к берегу, пока не уверился, что лед толстый и он может встать на ноги. Он оглянулся удостовериться, что штандарта не видно, потом поспешил к остаткам когорты, столпившейся у озера. Мятежники окружили их и молча стояли с грозными лицами.

– Молодец, парень. – Центурион похлопал Марка по плечу. – Это смелый поступок. Теперь когорта может умереть, сохранив честь.

– Умереть? – повторил Квинт.

– А что же еще? – Центурион показал на мятежников. – Они в любой момент ударят, и все быстро закончится.

Но нападения не было, и обе стороны застыли на месте, тяжело дыша от напряженного ожидания.

– Почему они не нападают? – спросил Квинт дрожащим голосом. – Ради всего святого, почему?

В рядах мятежников возникло движение, вперед выступил высокий человек, направился к римлянам и остановился на расстоянии длины двух мечей от щитов. В одной руке он держал длинный тяжелый меч. Его темные волосы были связаны сзади ремешком. Марк сразу его узнал. Это был тот самый человек, который устроил засаду Цезарю и его людям на перевале несколько дней назад. Мандрак пристально посмотрел на римлян, потом сплюнул в сторону и обратился к ним:

– Сражение закончено. Вы потерпели поражение. Бросьте оружие – и вы будете жить. Если нет – умрете на месте.

Наступила полная тишина. Квинт первым опустил меч и шагнул к краю кольца. Центурион преградил ему путь:

– Что это ты делаешь… господин?

– Бой закончился. Мы старались, но потерпели поражение. Пора сдаваться.

– Нет! – рявкнул центурион. – Ты действительно думаешь, что они оставят нас в живых? Лучше умереть, как человек, чем быть изрубленным, как собака. Никто не будет сдаваться.

– Нет, будет, – выпрямился Квинт. – Я здесь командир, а не ты. И ты подчинишься моему приказу, центурион. А теперь отойди.

Глаза центуриона гневно сверкнули. Какое-то мгновение он стоял не двигаясь, потом подчинился и отступил в сторону. Квинт вышел за пределы кольца и бросил меч на снег у ног Мандрака:

– Мы сдаемся.

Легионер, стоявший рядом с ним, сделал то же самое и положил щит на землю. Потом еще один, а за ним и остальные. Они стояли безоружные. Все, кроме центуриона и Марка.

– Очень мудро поступили, – сказал Мандрак. – А теперь вернитесь на тропу друг за другом. Пошли!

С Квинтом во главе безоружные легионеры двинулись от озера сквозь кольцо мятежников, которые смеялись над ними и толкали, когда те проходили мимо.

Марк смотрел вокруг. В голове у него путались мысли. Школа гладиаторов научила его никогда не сдаваться. Но если он выберет смерть, у него не будет шанса спасти мать. Пока он жив, у него будет хоть какая-то надежда, хоть самая маленькая.

– Молодец, – похвалил его центурион. – Ты смелее того трусливого трибуна и их всех, вместе взятых. Мы умрем бок о бок, как герои.

Марк посмотрел на него, потом на море лиц мятежников, которые смотрели на них с ненавистью. Он опустил меч и тихо проговорил:

– Прости. Я не могу этого сделать. Я должен жить.

Центурион холодно посмотрел на него и кивнул:

– Ну хорошо. Я понимаю. Тогда иди быстрее, пока не поздно.

Марк отошел от него, опустив руку с мечом. Подойдя к Мандраку, он выпустил меч, и тот мягко упал на снег. Сердце мальчика тяжело билось при мысли о том, что он оставил центуриона умирать. Но пока была надежда, что мать еще жива, она управляла всеми его решениями.

Мандрак посмотрел на мальчика, проходящего мимо, и толкнул его в конец линии пленных римлян. За спиной Марк услышал крик центуриона:

– За Рим! За Рим!

По обе стороны от Марка лежали груды тел. Позади послышался звон клинков и удары оружия о щиты. Затем раздался победный клич и хриплый рев мятежников, приглушенный снегом, сыпавшимся на долину.

XVII

Пленных легионеров и Децима с его людьми соединили с погонщиками мулов, которые стояли на тропе под охраной нескольких мятежников. Все они были надежно связаны. Мандрак приказал остальным своим людям снять с убитых неповрежденные доспехи и собрать оружие. Раненым римлянам, независимо от тяжести раны, перерезали горло, а раненых мятежников заботливо погрузили на телеги и в фургоны. Мертвых снесли на виллу и там сложили погребальный костер из тех горючих материалов, что остались после утреннего налета.

К тому времени, как мятежники готовы были отправиться в путь, наступили сумерки и снег перестал падать. Над долиной разлился бледно-голубой свет, падающий на темные очертания тел и лужи крови по обеим сторонам тропы. Зловещие красные языки пламени, поднимающиеся от частокола, довершали мрачную картину. Марк не мог унять дрожь, пока они молча ждали решения своей судьбы.

Мандрак оглядел всех в последний раз и махнул рукой на тропу.

– Пошли!

Марк подождал, пока идущий перед ним легионер отойдет от него подальше, потом быстро прошел несколько шагов, оставляя перед собой некоторое пространство, и постарался сохранить этот промежуток. Ему показалось странным, что Мандрак ведет их в направлении к Цезарю. Блеснула надежда, что, если Цезарь послал кого-нибудь в обоз с сообщением, всадник увидит их и поднимет по тревоге главную колонну. Но, не пройдя и мили, Мандрак свернул с широкой тропы на узкую, которая вела через лес в центр горного хребта.

На ночь они остановились в безлюдной деревне, где пленников поместили в небольшой загон для овец и оставили без еды и воды. Мятежники нашли укрытие в уцелевших домах и хижинах деревни. Костров не зажигали, но, когда наступила ночь, небо прояснилось и звезды засияли, как крошечные льдинки.

Марк обследовал загон и в дальнем углу нашел пахнущую плесенью кучу соломы. Он накрылся этой соломой, насколько удалось это сделать связанными руками, и сел, подтянув к себе колени и дрожа всем телом. Один за другим люди устраивались как могли, пытаясь выдержать эту морозную ночь.

Уснуть было невозможно, к тому же Марк знал, что спать опасно. Однажды Тит вспоминал одну кампанию в горах Македонии. Армии Помпея пришлось провести несколько ночей на открытом воздухе, и несколько человек уснули и не проснулись. На рассвете товарищи нашли их замерзшими. Марк не мог допустить, чтобы с ним случилось такое. Как только он начинал чувствовать, что веки слипаются, он выпрямлялся и больно щипал себя за щеки.

Ночью он вдруг услышал в темноте шаркающие шаги и хриплый голос:

– Мальчик, это ты там в углу?

Сначала Марк не узнал голоса и потому промолчал, затаив дыхание.

– Я знаю, мальчик, что ты слышишь меня… Ты же Марк, да? Однажды Тит говорил о тебе, когда приходил ко мне по одному делу.

Марк чуть не взорвался от гнева. Он стал медленно дышать, стараясь успокоиться, чтобы голос не задрожал. А не то, чего доброго, Децим вообразит, будто он боится его.

– Чего ты хочешь?

– Поговорить.