В землях Заката Кривенко Евгений

— Что там написано? — поинтересовался Сирин.

Варламов перевёл, и Сирин хмыкнул:

— Значит, есть и не граждане? Наверное, парочку таких мы недавно видели. Хотя мы тоже не граждане… Плевать, поехали!

Варламов повернул наугад, направо. Дорога стала заметно лучше, и вскоре впервые показалось транспортное средство. Варламов нагнал ярко-жёлтый автомобиль и стал его обходить. Выглядел автомобильчик забавно — вдвое короче «Форда», обтекаемой формы, и сильно смахивал на жука. За рулём сидел мужчина в костюме, на «Форд» поглядел удивлённо.

— Ясненько, — сказал Сирин, когда жук остался позади. — С бензином у них плоховато. Наверное, электромобиль, выхлопной трубы я не заметил. Сбылись мечты экологов.

Снова показался городок. Дорогу перегораживали ворота, но открытые и без охраны. Зато имелся дорожный указатель с надписью «Anotherdale». «Другой Дол», — автоматически перевёл Варламов. Населения числилось 9 248 человек, вдоль улицы стояли незнакомые деревья с густыми кронами, а в глубине ухоженные домики. Кое-где на подъездных дорожках виднелись автомобили, похожие на давешнего жука. Различались только цветом: красные, синие, белые. Благоустроенное местечко…

Сирин схватил его за руку:

— Тормози, чёрт! Перекрёсток.

Варламов резко затормозил и глянул налево, потом направо — но других машин не было.

— Здесь у них светофоры, — Сирин смотрел вверх. — Ну вот, зелёный. Трогай, но езжай помедленнее.

Варламов пожал плечами: машин в Кандале было мало, так что обходились без светофоров.

Улица оставалась пустынной, попалось всего несколько прохожих, их «Форд» провожали взглядами. Сирин первым заметил вывеску «BAR & RESTAURANT».

— Стоп машина! Попробуем здешнего кофейку. А может, и пивка хлебнём. Не забыл, как по-английски пиво, Евгений?

Варламов хмыкнул и подрулил к пустому тротуару. Помедлив, открыл дверцу и вышел. Подул ветерок, подняв над улицей немного пыли. Варламов с вздохом вошёл — следом, сопя, двигался Сирин.

Внутри оказалось чисто, вдоль окон стояли столики и стулья из красноватого дерева. Варламов с Сирином сели поближе к двери.

— Может, надо пойти заказать? — прошептал Варламов.

Но тут откуда-то выпорхнула девушка в голубом платье, белом переднике и с чёрными как смоль волосами. На миловидном личике выделялись фиолетовые губы. Сирин прямо впился в неё глазами. Официантка глянула на мятый тренировочный костюм Варламова и прощебетала:

— Что будете, парни? — Разумеется, по-английски.

Варламов почувствовал себя странно, вот и пригодился язык. Он вспомнил, как делали заказ в одном фильме, слова от волнения выговаривались с трудом:

— Два пива, по гамбургеру и чашке кофе, пожалуйста.

Официантка глянула на него с любопытством:

— Занятный выговор. Вы с юга, ребята? А пиво какое?

Названий здешнего пива Варламов, естественно, не знал.

— Светлое, — вывернулся он.

Официантка исчезла и вернулась на удивление быстро. На подносе имелись две запотевшие бутылки с янтарной жидкостью, два внушительных бутерброда, стаканы и две чашки кофе. Пока Сирин глядел, как она это расставляет, официантка кокетливо стрельнула в его сторону глазками.

Едва она отошла, Сирин попробовал кофе — и с отвращением отставил.

— Такая же ячменная бурда, как у нас, — пожаловался он тихо. — Стоило лететь за семь тысяч километров.

Зато от пива не оторвался, пока не вытянул всё до капли. Грустно поглядел на пустую бутылку, и Варламов пододвинул свою.

— Пей, я всё равно за рулём.

Он жевал непривычно огромный бутерброд, запивая тёплым невкусным кофе, и в голове теснились мысли:

«А что дальше? Куда направимся? Что тут вообще делать будем?».

Он вдруг остро ощутил свою чуждость этому опрятному ресторанчику и всему городку за его стенами. «Другой Дол», — вспомнил название. Действительно, всё другое. Ему остро захотелось в свою комнатку в Кандале, но тут Сирин ткнул в плечо пальцем:

— Спроси, есть у них настоящий кофе? Я сам стесняюсь. Произношение у меня швах, да и словарный запас кот наплакал.

Варламов механически перевёл вопрос появившейся официантке. Та заулыбалась:

— Да вы миллионеры, ребята. И машина у вас, — она глянула в окно, — давно такой не видала. Это будет стоить пятьсот монет.

У Сирина открылся рот. Он обвёл рукой столик и на плохом английском спросил:

— А за это сколько?

Официантка поджала губы и оглянулась.

— Триста, — сказала она заметно холоднее.

Сирин с вздохом вытащил из кармана пачку купюр. Варламов глянул: зеленоватые, с портретами бородатых господ — кажется, первые президенты. Сирин отсчитал требуемое количество и передал официантке. У той даже глаза расширились:

— Надо же, старые! Извините ребята, пойду, проверю.

Исчезла, и Варламов стал гадать, что она имела в виду: может, счётчик вторичного излучения? Но тут входная дверь отворилась, и по спине пробежал неприятный холодок. Вошёл плотно сбитый мужчина в белой рубахе и с бляхой на груди, Варламов моментально опознал знакомую по фильмам звезду шерифа. На поясе у мужчины и в самом деле висела кобура. Окружающее вдруг показалось Варламову нереальным, словно смотрел очередной американский боевик — с самим собой в качестве действующего лица.

— У тебя клиенты, Мэри? — спросил шериф у появившейся официантки. На Варламова с Сирином даже не поглядел.

— Какие-то приезжие, Боб. — В голосе официантки слышалось облегчение. — Представляешь, расплатились старыми. Но на гробокопателей не похожи, деньги чистые.

Шериф повернулся к двум приятелям, неторопливо пододвинул стул и сел. Потом положил ладони на колени и наклонился вперёд. Лицо у него было круглое, добродушное, и таким же добродушным голосом он спросил:

— Вы откуда, ребята? Покажите свои гражданские карточки.

— Наверное, с юга, — подала голос официантка. — У этого, помоложе, южный выговор. Когда я была…

— Помолчи, Мэри! — недовольно отрубил шериф. — Итак, гражданские карточки. И где взяли машину? Номерной знак штата Иллинойс, сейчас такие не действуют.

Варламов прекрасно всё понял, разобрать речь в фильмах бывало труднее. Надо было отвечать, а они заранее ничего не придумали. Так что вздохнул и скучно сказал:

— Нет у нас никаких карточек. Мы из России. Прилетели на самолёте в Гринфилд, взяли там брошенную машину и заехали сюда кофе попить. Извините, но виз нет. Получить их у нас негде.

Лицо шерифа почти не изменилось, только карие глаза потемнели, да верхняя губа приподнялась в нехорошей усмешке. Варламов обратился к Сирину по-русски:

— Миша, скажи что-нибудь.

— Всё так, — подтвердил Сирин на ломаном английском. — Туристы мы. — И добавил по-русски: — Неужели непонятно, ёлки-моталки?

К шерифу вернулся добродушный вид, самообладания ему было не занимать. Он кивнул Варламову:

— А откуда язык знаешь, парень?

— Мать научила, — вздохнул Варламов. — Она у меня из Южной Каролины. Застряла в России, когда всё это началось… — он неопределённо повёл рукой.

— Я же говорила… — радостно встряла Мэри. Шериф оборвал её движением руки.

— Ладно, ребята, — задумчиво произнёс он. — Я вынужден вас арестовать. Незаконная иммиграция, так это вроде называлось. Но если накурились и несёте всякую чушь… — тут он поднёс здоровенный кулак к носу Сирина, — это для вас плохо кончится. Пошли! Идите вперёд, руки за голову. Не делайте резких движений.

Он вывел их из ресторана. Рядом с «Фордом» стояла полицейская машина с мигалкой. Шериф заставил положить руки на крышу и сноровисто обыскал. Из кармана Сирина извлёк пистолет и, внимательно осмотрев, переправил в собственный. Потом вытащил футляр величиной с портсигар и, не глядя, сунул туда же. Открыл заднюю дверцу:

— Залезайте. Только не вздумайте безобразничать, оглушу из парализатора. Слава богу, законы у нас сейчас простые.

Он не надел им наручников, но задние места были отделены прозрачной перегородкой, так что сидеть оказалось тесновато. Закрыв дверцу, шериф обошёл машину и сел за руль. Нажал что-то на передней панели и сказал приглушённым голосом:

— Сэм! Сгоняй-ка в Гринфилд. Там может стоять чужой самолёт. Если найдёшь, — шериф покосился назад, — то вызывай военных и жди. Полетят чьи-то головы. Если самолёта нет, дуй назад. Успеешь до темноты.

Он помолчал, а потом рассмеялся:

— Чей самолёт? Русский, если наши новые приятели не врут. Добрались-таки до нас. Ладно, давай поскорее.

Он что-то переключил:

— Ник! Подъезжай к ресторану Поллака и забери «Форд»… Да, из старых, на бензине. А то наша шпана мигом угонит… Скорее всего из Лимба, так что сразу в могильник… Нет, без ключей. Просто соедини провода.

Машина тронулась и уже через несколько минут свернула к широко раскинувшемуся зданию. Варламов успел заметить вывеску «HOSPITAL» и удивился: думал, что их доставят в полицейский участок.

Остановились у бокового входа. Шериф препроводил обоих в большую комнату, похожую на приёмный покой больницы, но с решётками на окнах. Там передал двум крепким мужикам в синих халатах — наверное, санитарам.

— Обработайте их, ребята. Как не-граждан.

Сам ушёл, а Варламову и Сирину приказали раздеться догола, сложить одежду в пластиковые корзины, а потом затолкали в душевую, где четверть часа обдавали водой с запахом дезинфекции. Затем вода перестала течь, поток горячего воздуха высушил тело, дверь открылась, и им кинули новую одежду — пижамы из желтоватой ткани.

Варламов едва натянул штаны. Его опрокинули на холодный скользкий стол и вкатили укол в зад. Потом санитар перетянул руку и набрал кровь из вены — видимо, на анализ. Дал тампон, чтобы прижать ранку.

Варламов хмуро встал. Сирин был не так покладист — когда его хотели повалить на стол, оскалился и саданул американца кулаком в скулу. Здоровяк в синем халате выругался, а Сирин победно крикнул: «Врёшь, не возьмёшь!», и развернулся ко второму.

Тот флегматично снял с пояса дубинку и огрел воинственного Сирина по голове. Варламов дёрнулся, но тоже получил болезненный тычок в бок. Сирина забросили на стол и повозились со шприцем. Потом санитары отошли, и получивший по скуле стал опрыскивать больное место из баллончика.

Так гостеприимно встретила путников Америка.

Варламов поспешил к столу, но Сирин зашевелился и сел сам. Тут же застонал и коснулся головы.

— Чёрт! — прошипел он. — В нашей КПЗ просто в морду бьют, а тут сразу дубинками.

Рядом раздвинулась прозрачная перегородка. Им знаками приказали зайти в камеру из металлических прутьев. Сначала дверь камеры, а потом перегородка автоматически закрылись.

— Ну и ну, — фыркнул Сирин, садясь на койку. — Обращаются, как со зверьём в зоопарке. Всех так обрабатывают, или только нам такая честь? Боятся, что заразу занесём в их Америку.

— Да ладно, — угрюмо сказал Варламов, разглядывая камеру. Сквозь перегородку было видно, как санитары пьют что-то из кружек. — Это, наверное, карантин. Интересно, сколько нас продержат?.. А нашей КПЗ я так и не видел.

— И немного потерял. — Сирин как будто пришёл в себя и, надев пижамную куртку, лёг на койку.

Варламов тоже улёгся и чуть не рассмеялся: матрац был мягче, чем на кровати дома.

«Нервы у тебя разгулялись», — подумал он и спросил:

— Интересно, что с нами сделают?

Сирин хмыкнул:

— Известно что. Посадят в тюрьму или будут возить по Америке в клетке, чтобы местные глазели на русских. И зачем сюда прилетели?

«Да уж», — вяло подумал Варламов. Но стало клонить ко сну — наверное, сказывалась потеря крови и общее напряжение прошедших часов.

Незаметно он задремал, и опять привиделась река — не чёрная, из-за которой мать помахала рукой, а сверкающая под солнцем. Он забрасывал удочку в заводь, поплавок повело, и Варламов подсёк. Раздался всплеск…

И перешёл в лязг открываемого замка.

Варламов с трудом разлепил глаза. Похоже, проспал он довольно долго.

В проёме раздвинувшейся перегородки стоял шериф, а за ним двое в серых костюмах. Варламов вспомнил слова Сирина, и по телу пробежал озноб: неужели повезут в тюрьму?.. Ну и сволочь Сирин, затащил в страну, где должны ненавидеть русских!

— Выходите, — в голосе шерифа проскальзывали юмористические нотки. — Это надо же, русский военный самолёт в сердце Ил-Оу! У вас случайно ядерной бомбы на борту нет, ребята? К сожалению, самолёт конфискуют. Военные в бешенстве, прислали за вами специальный вертолёт из Колумбуса.

Варламову полегчало, тюрьма откладывалась. Приятно было и то, что понял речь шерифа до последнего слова. Тот стоял, подбоченясь, а двое санитаров с ухмылками наблюдали за сценой. Маски они уже сняли: видимо, анализы провели и сочли гостей не заразными.

Двое в сером ничего не сказали, только отодвинулись. Санитар принёс одежду — в тех же корзинах, но мятую и с запахом дезинфекции. Пока приятели переодевались, шериф продолжал болтать:

— Думал, вы меня разыгрываете. Или накурились. У нас по границам Тёмных зон в рост пошло такое, что куда там прежней травке. Ник чуть не ошалел, когда увидел ваш самолёт. Минут пять ощупывал, словно бабу. Теперь сидит, ждёт военных из Колумбуса.

Когда закончили одеваться, шериф махнул в сторону выхода. Сели в ту же машину, но перегородку шериф опустил.

Один в сером костюме сел рядом с шерифом, а другой сзади, толкнув Варламова и обдав запахом хорошего одеколона. Приезжие из Колумбуса молчали, и Варламов почувствовал себя неуютно.

— Закуривайте, — шериф протянул назад пачку сигарет.

Сирин выхватил одну. Варламов отказался.

Они поехали, быстро проскочив несколько улиц. На приборной панели замигал зелёный огонёк, и приятный женский голос сказал:

— Боб, заедь ко мне. Вместе с задержанными.

— Есть, мэм. — Шериф повернул голову к человеку в сером костюме и ухмыльнулся: — Слышали? Вертолёту придётся подождать.

— У нас приказ губернатора, — раздражённо отозвался тот.

— А у меня моего начальства, — пожал плечами шериф. — Начихать мне на губернатора, я не от него жалованье получаю.

Он свернул, и вскоре машина остановилась перед белым зданием с колоннами. Над колоннами свисал американский флаг со звёздами и полосами, а по фронтону шла надпись золотыми буквами: CYTY HALL.

— Мэрия, — шериф выключил двигатель. — Пошли, ребята, я вас представлю.

Сначала из машины выбрался Сирин, потом Варламов. Серые костюмы недовольно шли следом.

Они поднялись по лестнице. Варламова поразил простор, обилие мрамора и безлюдье. В приёмной шериф кивнул девушке за компьютером, а та вежливо улыбнулась приезжим из Колумбуса:

— Джентльмены, вас просят подождать. Боб, тоже останься.

Шериф пожал плечами и плюхнулся в кресло. Двое в сером недовольно сели у входа. Девушка с любопытством смотрела, как Варламов топчется у двери (та просто отодвинулась, когда подошёл ближе). Из-за стола поднялась женщина средних лет в сером костюме. Голубые глаза внимательно оглядели Варламова и Сирина, она первой подала руку:

— Хелен Роузвотер, мэр Другого Дола.

Имя Евгений она выговорила с трудом, так что Варламову пришлось назваться на американский манер — Юджином. Сирина из Михаила перекрестил в Майкла.

— Садитесь. — Хелен повела рукой на кресла, и Варламов подумал, что никогда не видел таких ухоженных ногтей.

Хелен положила подбородок на сплетённые пальцы, губы тронула улыбка, и на секунду мэр показалась юной девушкой.

— Ну, рассказывайте! — потребовала она. — Как вы оказались в моём городе?

Рассказывать пришлось Варламову. Несколько раз он сбивался, смущённый пристальным взглядом женщины-мэра, да и слова подбирал с трудом, не привык говорить по-английски. Иногда Хелен задавала вопросы. Конечно, спросила: откуда так хорошо знает язык?..

Когда Варламов дошёл до событий на базе, покосился на Сирина. Тот, видимо, ухватывал суть рассказа, так как подмигнул приятелю.

— Рыба ищет, где глубже, — сказал он по-русски, — а человек, где лучше. Надоело сидеть на одном месте, вот и решил взглянуть на Америку. А тебя уговорил лететь переводчиком.

Варламов перевёл, хотя и с чувством неловкости за явную ложь. При упоминании о рыбе Хелен слегка нахмурилась, а потом внимательно поглядела на Сирина.

Наконец Варламов довёл рассказ до конца: как стали расплачиваться в кафе, и вошёл шериф…

— Не ожидал, что чашка кофе будет стоить полтысячи долларов, — вставил Сирин. Наверное, он долго обдумывал фразу и произнёс её гладко.

Хелен рассмеялась:

— Инфляция. Да и настоящий кофе теперь редкость. Поставок с Кубы недостаточно, а китайцы перепродают дорого.

Голос звучал музыкально. Она откинулась на спинку кресла и, повернув голову к окну, где начало темнеть небо, продолжала:

— Ну, хорошо. Посидите в приёмной, а я поговорю с Бобом.

Приятели вышли из кабинета. Двое в серых костюмах не повернули голов, но Варламов чувствовал, что за ними наблюдают.

Девушка за компьютером кивнула шерифу, тот встал и развалистою походкой скрылся за дверью. Варламов мрачно разглядывал мебель. Скорее всего, придётся коротать ночь в тюремной камере. Хорошо, если не годы…

Шериф вышел через пять минут, широко улыбаясь:

— Ребята, вы ходячий юридический казус! Столичные власти хотят, чтобы вас препроводили в Колумбус. Незаконный въезд, угроза национальной безопасности и так далее. А наш мэр считает, что для ареста нет оснований. Как же с вами поступить, а?..

Варламов неуверенно улыбнулся и, вспомнив любимую поговорку отца: «Повинную голову топор не сечёт», сказал покладисто:

— Сэр, я не знаю американского законодательства. Но готов признать, что мы очутились здесь незаконно. Мы подчинимся любому решению властей.

Шериф расхохотался:

— Какой законопослушный молодой человек! Такого и в тюрьму сажать жалко…

— Эй! — вскочил один в сером костюме. — Вы что, не собираетесь выполнять распоряжение губернатора?

Шериф подбоченился, ситуация явно доставляла ему удовольствие:

— Поправка Бьюкенена, принятая после Реорганизации: если распоряжения мэров на территории их компетенции не нарушают Конституции Соединённых Штатов, они могут быть отменены только в судебном порядке. Поскольку местная власть не предъявила обвинений, наши гости свободны. До свидания, джентльмены, и привет губернатору.

Джентльмены мрачно переглянулись, а один сказал:

— Ладно. Только вы много себе позволяете. Ещё увидимся.

Оба разом повернулись и вышли. Варламов вздохнул с облегчением.

— А теперь давайте познакомимся, — ухмыльнулся шериф. — Боб Хопкинс.

Ладонь у него была большая, а хватка вроде бы добродушная, но цепкая. Русские имена и ему дались с трудом, так что пришлось опять назваться Юджином и Майклом.

— Вы не вернёте мой портсигар? — обыденным тоном спросил Сирин.

— Что? — не сразу понял шериф. Потом сунул руку в карман и, достав футляр, протянул Сирину. Похоже, в него не заглядывал. Варламов подивился самообладанию Сирина.

— Пистолет полежит у нас, пока не оформите разрешение. Мне пора. Ваши вещи я оставлю в холле. Мэр вас ещё вызовет. — И шериф ушёл, что-то насвистывая.

Через некоторое время приятелей опять пригласили в кабинет. Хелен задумчиво смотрела на них, от благодарности Варламова отмахнулась:

— Сейчас нет такой бюрократии как раньше, и я могу принимать решения самостоятельно… У вас выдался нелёгкий день, надо оформить бумаги и устроить куда-нибудь. Вряд ли наскребёте денег на отель… Салли! — обратилась она в пространство. — Отпечатай пару бланков для въезда в страну. И узнай, нужны ли таможенные декларации?

Она улыбнулась Варламову:

— Вообще-то это компетенция служб в Колумбусе, но отсылать вас туда не хочется. Начнётся бюрократическую канитель и ещё неизвестно, где окажетесь. Вы надолго в Штаты?

Варламов пожал плечами:

— Самолёт нам вряд ли вернут. А если вернут, так дома посадят за угон. Так что, похоже, надолго.

— Ну и хорошо. Наш город относится к благополучным, так что жить здесь едва ли тяжелее, чем в России.

Мэр перестала улыбаться, словно тень легла на красивое, но несколько увядшее лицо. Теперь оно не казалось юным.

— О России, надеюсь, мы ещё поговорим. Идите, заполняйте бланки, а я узнаю, где вас можно разместить.

В приёмной белокурая девушка-секретарша дала им бланки. Варламову пришлось вписывать ответы и за Сирина. Таких документов он прежде не видел, и заполнять их было любопытно. Без труда одолев пункты с первого по шестой, он застрял на седьмом — «аэролиния и номер рейса». Помог компьютер — Салли поводила пальчиком по дисплею, и тот высветил: «специальный рейс». Так и записали.

В пунктах о месте и дате выдачи визы поставили Другой Дол и день нынешний.

— Конечно, власти в Колумбусе могут это оспорить, — деловито пояснила Салли. — Могут даже обратиться в суд Территории, чтобы аннулировать разрешение мэра, а вас посадить в тюрьму за незаконный въезд. Но они редко вмешиваются в распоряжения мэров.

Пункт об адресе проживания Салли посоветовала пока не заполнять. После названия города следовало: «Территория Ил-Оу». Варламов вспомнил, что уже слышал это словосочетание по телевизору.

— А что это такое? — удивился он. — Раньше были штаты. Моя мать, например, родом из Южной Каролины.

Салли похлопала ресницами:

— Штатов нет со времени Реорганизации. Некоторые почти вымерли, как Мичиган и Висконсин, а в других население сильно сократилось. Поэтому штаты объединили в Территории. Наша включает бывшие штаты Иллинойс, Индиану и Огайо, поэтому и называется сокращённо Ил-Оу. Столица в Колумбусе, там наш конгресс и правительство. К западу лежит Территория Мин-Айоу, а к востоку Пенси-Мэр…

Салли вздохнула, и на этом краткий урок географии закончился.

— Хм, — Варламов стал заполнять таможенную декларацию.

Затруднения вызвал вопрос: был ли кто на ферме или ранчо вне пределов США (название страны, похоже, не изменилось) в течение последних 30 дней? Варламов с Сирином решили, что окрестности Кандалы на ранчо не походят, и написали «нет».

На следующий вопрос — есть ли у кого сумма, превышающая 500 000 долларов? — тоже с чистой совестью ответили «нет»…

Наконец бумаги были оформлены, и оба снова предстали пред очи мэра. Хелен устало улыбнулась:

— Всё устроено, мне даже не пришлось звонить самой. О вас сообщили по радио, и я получила с десяток звонков. Восемь человек предложили погостить у них. Двое сочли более подходящим местом городскую тюрьму. Я решила, что вы предпочтёте первое…

Она снова улыбнулась, хотя не так весело, и продолжала:

— Две пожилых леди не откажутся от помощи по дому, а один скучающий джентльмен хочет увидеть живого русского. Кто из вас лучше справится с ремонтом?

— Я! — просиял Сирин.

— Тогда поедете со мной. А вы, — она глянула на Варламова, — подождите внизу. За вами приедут.

На этом аудиенция закончилась. Приятели спустились в холл, забрали пожитки, оставленные шерифом, и вышли на крыльцо. Сирин вытер лоб и мрачно сказал:

— Кажется, обошлось. Я думал, нас ждёт кутузка. То ли ты ей понравился, то ли из-за твоей матери за нас вступилась… А про бойню на базе никому не рассказывай, тёмное это дело. Говори, что я пригласил тебя переводчиком. Или заставил лететь под дулом пистолета — как хочешь.

К крыльцу подкатил большой автомобиль, за рулём сидела Хелен. Она поманила Сирина, тот вздохнул и, сунув на прощание Варламову руку, скрылся в машине.

Они уехали, Варламов остался один.

Солнце скрылось за перламутровыми облаками, потемнела зелень деревьев.

Варламов почувствовал себя одиноко: всю жизнь провёл в Кандале, а тут чужой город, чужая страна, другой край Земли… Вдобавок мучил голод — давно миновал час, когда дома собирались на ужин. В Кандале уже ночь…

Варламов сглотнул и уставился на пустую улицу. Послышалось жужжание, из-за кустов появился жёлтый автомобильчик. Свернув, неспешно подъехал к крыльцу. Дверца открылась, из автомобиля вышла девушка в мешковатом брючном костюме. Варламов отметил рыжие волосы, выдвинутый подбородок и длинноватое по русским меркам лицо.

Она неприязненно поглядела на Варламова:

— Хай! Это ты Юджин?

Удивлённый Евгений кивнул.

— Садись! — Не дожидаясь ответа, девушка села обратно в машину.

Варламов нехотя поднялся со ступенек. На душе стало муторно, и занесло же сюда!

Дверок было две — по одной с каждой стороны, — и внутри оказалось теснее, чем в «Форде». Варламову пришлось поджать ноги. Девушка тронула резко, так что голова Евгения дёрнулась назад. Когда стали выезжать на улицу, он повернулся — глянуть, нет ли других машин, а заодно рассмотреть свою спутницу.

Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжие и кого-то Варламову смутно напомнили. Глаза красивые, зелёного цвета, но неприязненные, что для Америки вроде нетипично. Даже мать Евгения, хотя ей нелегко пришлось в чужой стране, улыбалась чаще русских женщин…

«Ну погоди», — усмехнулся про себя Варламов и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:

— А как вас зовут, леди?

Автомобильчик рыскнул, и в косо брошенном взгляде девушки промелькнула растерянность.

— Джанет.

Но больше не произнесла ни слова. Не очень-то походило на гостеприимство, обещанное Хелен. Вскоре свернули, и Варламов увидел большие деревья, раскинувшие ветви над белым двухэтажным домом.

— Как называются эти деревья? — спросил Варламов, когда машина остановилась.

Джанет глянула с удивлением:

— Дубы.

«Интересно, она когда-нибудь подряд два слова скажет?» — подумал Варламов и, выйдя, стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.

Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного. Хотя сознавал, что со стороны выглядит комично — согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его: чего он ждёт от объявившихся в Ил-Оу русских? Всё унесли воды Леты. Всё же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице тёплый солнечный свет.

И незаметно снова стал молодым и здоровым — ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми илом улицами, утонувшими автомобилями, а впереди всё жутко горело — это над чёрными этажерками плавились в огне заката остатки стеклянной одежды небоскрёбов. Он узнал мёртвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира — гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или командир лодки отдал последний приказ — никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела всё на десятки километров от побережья…

Всё гуще становились вечерние тени, холоднее воздух, погас этот адский свет, а он всё нёсся над улицами в бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..

Он очнулся. В оконных стёклах отражался закат, похолодало. Перед верандой остановилась машина Джанет, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть получше, и холодок разочарования пробежал по спине… Наконец заставил себя говорить.

— Молодой человек! — послышалось со стороны дома.

Варламов обернулся: с веранды кто-то махал рукой. Он поднялся по ступенькам.

В плетёном кресле сидел мужчина в зеркальных очках, с ёжиком седых волос на голове. Ещё не старый — лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нём странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось увидеть что-то невыразимо страшное, и лицо навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.

Варламов вырос вежливым молодым человеком, отец пару раз самолично отхлестал ремнём: первый раз — когда сынок нагрубил незнакомцу, а второй — когда для забавы науськал на старушку собаку.