Серые земли Эдема Кривенко Евгений

Перед треножником появился человек — лысый и в багряном плаще. Смахивал на римлянина из какого-то фильма.

— Господа! — произнёс он, и слова падали мерно и властно. — Мы собрались для встречи, о которой долго мечтали. Некоторые из поколения в поколение приходили на наши тайные службы, посвящённые Прекраснейшей. Другие появились здесь впервые. Это Её выбор, и мы не смеем перечить ему. Сегодняшний вечер необычаен. Она посетила нас в мощи и славе. После ритуала каждый удостоится аудиенции. Каждый может стать избранником. Приступим же!

Человек шагнул в сторону и исчез. К моему удивлению, поднялась девочка в красном вечернем платье. На руках были перчатки до плеч, и чёрными пальцами она сжимала красную розу. Девочка подошла к треножнику, взялась свободной рукой за рог и оглянулась — лицо было испуганное и торжествующее одновременно. Удары барабанов сделались громче и размереннее, от них по телу распространилось томление.

Я оглянулся: женщина в зелёном, стиснув край столика, подалась вперёд. Наверное, мать девочки. Для какого зловещего ритуала её сюда привела?..

Лёгкий шум проходит по залу, и я снова гляжу на треножник. Из темноты выступает женщина. Сердце у меня замирает — это Аннабель!.. Только совсем другая Аннабель! Такое впечатление, что она стала выше, красивее и грознее. Волосы каштановой волной падают на обнажённые плечи, на властно изогнутых алых губах ни следа улыбки, глаза под дугами бровей кажутся чёрными. Платье зеленью обтекает груди, их поддерживает золотой поясок, и одной рукой женщины касается этого пояска, а другую держит на втором, что свободно охватывает бёдра.

Девочка приседает и протягивает ей розу.

— Прими от меня дар, Прекраснейшая! — говорит она.

Опять что-то начинает скулить в глубине моей памяти, словно перепуганный зверёк.

Женщина берёт розу рукой, что поддерживала верхний поясок. Платье расходится, приоткрывая груди с красными сосками, и во рту у меня сразу пересыхает. А женщина обнимает девочку другой рукой и оборачивается.

— Рарох! — громко зовёт она.

Смолкает музыка, гаснет свет, но красноватое свечение распространяется из-за треножника. Облитая им, появляется нагая мужская фигура, и Аннабель отступает, освобождая место. Мужчина юношески строен, но мускулист и, видимо, обладает немалой силой, потому что раздирает платье девочки надвое одним рывком. Подхватив за худенькие бёдра, поднимает вверх, и по залу проходит вздох — становится виден огромный чёрный пенис. Мужчина резко опускает на него девочку, та кричит и выгибается, а мужчина, сделав несколько мощных движений ягодицами, ненадолго замирает и отбрасывает девочку в сторону. Та ударяется плечами и головой о колонну, а Рарох ещё некоторое время стоит, красуясь мужской силой, затем отступает в темноту.

Некоторое время ничего не происходит, я слышу только шум крови в ушах. Свидетелем чего я стал? Театрального представления для пресыщенной публики? Тайного обряда какой-то секты?..

Девочка начинает шевелиться и с трудом встаёт. Лицо блестит от слёз, но выглядит торжествующим. К ней торопливо подходит мужчина в багряном плаще, накидывает такой же, а потом отводит к столику, где женщина в зелёном платье хватает бокал и выпивает до дна. Красные струйки текут по подбородку как кровь.

Меня знобит: на театральное действо это не похоже. Наливаю водки и проглатываю, на этот раз не ощутив вкуса. Тем временем снова начинают вести ритм барабаны, но уже медленнее и чувственнее. Человек в красном плаще возвращается к треножнику.

— А теперь можете выразить свою любовь и преданность Несравненной, — объявляет он. — Каждый следующий входит после удара колокола.

Чуть светлеет, и за треножником обнаруживается багровый занавес. С минуту никто не двигается, затем решительно встаёт мой сосед со спецназовской внешностью. Он быстрым скользящим шагом минует столики и, отвернув край занавеса, исчезает…

Я начинаю гадать — сколько он там пробудет? — но уже через пару минут звучит колокол. Томительный гул раздаётся, будто из бездны, и в глубине моего существа что-то отзывается — словно некто, запертый в клетку, вдруг просыпается, поднимает тяжёлую голову и принюхивается к запаху воли, — а сердце начинает биться сильнее в неясном предвкушении.

На этот раз встаёт женщина в зелёном и девочка. Они идут, гордо взявшись за руки, и только возле треножника расходятся в стороны, касаясь рогов руками.

Две минуты — и снова томительный звон. Довольно скоро зал пустеет, и я начинаю думать: чем они там занимаются? Групповая оргия или коллективный транс?..

Юнец за моим столиком несколько раз порывается вскочить, но каждый раз садится обратно. Лицо его постепенно краснеет от возбуждения, и наконец при ударе колокола он кидается к занавесу.

А следом иду я. Даже не знаю, почему. Наверное, не хочу праздновать труса, сидя перед пустой рюмкой в обезлюдевшем зале. Проходя мимо треножника, гляжу на рога: они тёмно лоснятся, и тронуть их желания не возникает. Отворачиваю тяжёлый занавес, делаю шаг и останавливаюсь.

Здесь гораздо роскошнее: пол укрыт багровым пушистым ковром, стены увешаны картинами и гобеленами, а на массивных подсвечниках горят десятки свечей. Но самое блистательное украшение — сама Аннабель…

Она сидит в кресле, платье свободно обтекает груди и двумя зелёными водопадами струится с бёдер, оставляя их обнажёнными. Её кожа жемчужно светится, на коленях красная роза, и такого же кроваво-красного цвета соски грудей.

В голове у меня начинает шуметь, а сердце трепетать.

— Как ты хочешь приветствовать меня? — раздаётся глубокий мелодичный голос. — Поцелуем или только поклоном?

Мысли у меня путаются, и я неловко кланяюсь.

— Только это? — тень разочарования звучит в голосе. — Ну что ж, для начала и это неплохо.

Я с трудом отрываю глаза от её груди и оглядываюсь.

— А где остальные?

— Другие? — Аннабель тихо смеётся, и опять будто вторят ледяные колокольчики. — Они внизу и ждут начала вечери любви.

Не поворачиваясь, она поводит обнажённой рукой, и я вижу за креслом широкий проём, куда уходит ковровая дорожка. Я подхожу, стараясь держаться подальше от Аннабель, но всё равно ощущаю душный и пьянящий аромат духов.

Вниз уходит винтовая лестница, затянутая красным ковром. Она тускло освещена и последние ступени словно растворяются в багровом сумраке. Почему-то мне очень не нравится вид этой лестницы.

— А что там? — мой голос звучит хрипло.

Глаза Аннабель похожи на зелёные омуты, она проводит по губам красным кончиком языка.

— Другой этаж, — её голос звучит отдалённо. — Кажется, ещё ниже есть специальная станция метро, но входы заварены. Нам она ни к чему.

Я чувствую себя странно. Хочется сделать шаг вниз по мягкому ковру — некто внутри меня пробудился окончательно, вцепился угрюмой хваткой и тащит туда, — но одновременно что-то тянет назад. Что за вечеря любви?..

— Ты боишься? — Аннабель наклоняется, и платье струится прозрачной зеленью, ещё больше обнажая грудь.

— Там будет и Рарох? — бормочу я, не зная, что сказать.

— Нет, — губы Аннабель раскрываются как красный бутон. — Я сказала о тебе, но придётся подождать. Он нигде не задерживается надолго. Приходит и почти сразу уходит. А мы не будем спешить.

Словно незримая тяжесть наваливается мне на плечи, огоньки свечей меркнут, существо внутри начинает рычать от вожделения и буквально волочит меня вниз. Отчаянным усилием воли я встряхиваюсь и вижу, каким тяжёлым стал взгляд Аннабель.

— Кто ты? — с трудом спрашиваю я. — Почему тебе поклоняются, если ты… просто продукт биоконструирования? Что означает буква «L»?

Сразу всё меняется. Словно порыв ветра проносится по комнате, язычки свечей трепещут, Аннабель оказывается сидящей прямо. Цвет платья тускнеет, и теперь она кажется тёмной статуей с заострёнными грудями.

— Не оскорбляй меня! — холодно звучит голос. — Я прекрасна и могущественна. И я носила много имён. В древности меня звали Лилит, и мне нравится это имя. Но не указывать же его в анкете для загранпаспорта? — Снова ледяной перезвон. — Лилит, первая жена Адама, разведена. К тому же я никогда не была чьей-то женой.

Я испытываю чувство, будто меня оглушили, а в комнате усиливается ток холодного воздуха.

— Я читал про Лилит, — бормочу я. — Её считают демоном.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, — высокомерие и насмешка сливаются в голосе Аннабель. — Мы не даймоны. Когда-то мы потерпели поражение от их рук и оказались в заточении. Но теперь мы вернулись.

— Я видел твой ледяной замок, — тихо говорю я. — Во сне. Ты сходила по лестнице между химер…

— Вот как? — смех Аннабель отдаётся звоном в моей голове, а свечи вдруг начинают гаснуть одна за другой. — На самом деле это не лёд, там застыло само время. Я жила словно в беспамятстве и тоже видела сны — сны о том, как мне поклоняются и меня любят. Верные не забыли меня в изгнании, и даже туда доходил ток поклонения… А вот ты не хочешь подчиниться мне, и за это достоин смерти. Но ты не так прост, коли видел. Считанные люди удостоились лицезреть мой замок. И, пожалуй, я пощажу тебя, просто из любопытства. Всё равно это ненадолго…

Аннабель умолкает. В комнате становится темно, горят всего две свечи, над чёрным ковром поднимается белёсый пар. Меня начинает знобить.

— Подойди к стене, — раздаётся из сумрака голос Аннабель. — Посмотри на картину.

Я бреду к стене и останавливаюсь перед картиной в массивной золочёной раме. Хотя, возможно, рама из чистого золота…

— Гляди, — отдалённо звучит голос.

Сначала изображение видно смутно, но вдруг приходит в резкость. Я вижу себя. А точнее, своё тело, и с содроганием понимаю, что вижу себя мёртвым. Какой-то сумрачный зал, на заднем плане неясное мерцание, а на переднем лежу я — в луже крови. Горло рассечено и словно ухмыляется чудовищными кровавыми губами, а рядом стоит мужчина в тёмном халате и с блестящим мечом в руке.

Тот самый незнакомец!

— Всё-таки он настиг тебя, — холодно говорит Аннабель. — Теперь ты видел своё будущее и можешь иди… Хотя нет, постой!

Она встаёт и медленно приближается. Лицо всё ещё красиво, но теперь застыло, словно отлитое изо льда. Глаза светятся двумя изумрудами, а волосы охватывает золотой обруч с зелёным камнем. Она протягивает руку:

— Дай карточку.

Я не сразу понимаю, но потом достаю из кармана красноватую карточку. Аннабель кладёт её на свою ладонь и резко сжимает пальцы. Потом протягивает руку, на ладони лежат две половинки:

— Возьми ту, где буква «L». Покажешь охраннику на выходе. Не забудь.

Когда я беру свою половину, пальцы словно обжигает лютым холодом. Я сглатываю, поворачиваюсь и еле нахожу за ковром выход. Зал тускло освещён, гардеробщица глядит на меня пустыми глазами. Я поднимаюсь по лестнице, миную охранника (тот внимательно глядит на меня) и кое-как открываю стеклянную дверь.

На улице идёт дождь, машины на стоянке блестят в сумраке. Когда я прохожу мимо, одна из них начинает урчать мотором, но фары не зажигаются, а стёкла темны.

Ноги почему-то отказываются идти, а потом я вспоминаю…

Торопливо возвращаюсь к дверям офиса, но те уже заперты. Я молочу кулаками, а когда появляется охранник, то прижимаю к холодному стеклу половинку карточки.

Охранник вглядывается, слегка кивает и отступает в темноту. Я ещё минуту стою, потом поворачиваюсь и бреду мимо стоянки, сердце сильно бьётся.

На этот раз всё тихо.

Метро ещё работало. Голова болела, я тупо смотрел на мелькающие огни. Всё можно было объяснить двояко. Или я попал на обряд тайной секты, где Аннабель исполняла роль мифической Лилит — я знал, что подобные секты с кровавыми или сексуальными обрядами стали популярны в современном мире…

Или всё, что она говорила, было правдой…

В это не очень верилось: люди вокруг сонно кивали, тусклые огни проносились за окнами.

Но вдруг я в самом деле видел самую прекрасную и обольстительную из женщин? Ту, что не подчинилась Адаму, и за это была изгнана из рая. Любовницу Люцифера и мать демонов. Сама ставшую демоном, чтобы приходить по ночам к мужчинам. Вдруг я видел Лилит?..

Я усмехнулся и вышел из вагона.

Утром проверил свой почтовый ящик и обнаружил известие, что моё письмо получено — меня благодарили и просили продолжать сотрудничество.

А я-то надеялся, что мне предложат защиту…

Несколько огорошенный, я забрал свои пожитки, отправился на вокзал и купил билет на пригородный экспресс до города Р.

Поезд шёл быстро. Среди леса проплывали солидные красные особняки, суетливыми толпами пробегали дачки попроще. Я не смотрел по сторонам, достал из чемодана ноутбук и с головой погрузился в игру. Я был секретным агентом и пробирался по закоулкам Тёмной империи, чтобы проникнуть во дворец её властелина. Наконец попал туда — но был убит, и возродился к жизни снова. Когда поезд прибыл в Р., я вышел уже на третий уровень сложности.

В институте, большом здании с радиотехническим гербом на фронтоне, мне долго выписывали пропуск, а потом я отыскал заведующего кафедрой философии. Плотная фигура и выпяченные губы придавали ему сходство с жизнерадостным поросёнком, он сидел в маленьком кабинете и что-то чиркал в конспекте.

— Футурология? — он сдвинул очки на лоб, разглядывая мой диплом. — Ну, у нас будешь преподавать что-нибудь попроще. Здесь радиоэлектронный институт, студентам читаем только философию и социологию с политологией.

Он сразу стал обращаться ко мне на «ты». Я моргнул — похоже, придётся терпеть.

Комнату выделили в преподавательском доме. Комендантша привела меня в подъезд пятиэтажки, покоробленная дверь со скрипом распахнулась, и я увидел внизу прихожую с несколькими дверями. Достав из кармана кофты ключ, комендантша отперла дверь налево.

— Вот твоя комната, — сказала она.

Мне показалось, будто заглянул в гроб. Покрытые жёлтой краской стены с двух сторон сдавливали окно. Сквозь кроны тополей сочился зеленоватый свет.

— Ничего, — добродушно сказала комендантша. — Год-другой поживёшь, а там и однокомнатную квартиру дадут. О молодых специалистах сейчас заботятся.

Комендантша ушла, а я уныло оглядел захламлённую прихожую. Вспомнились слова Щапова:

«Боже, как жутко жить взаперти русской душе! Простору, воздуху ей надо! Потому и спит русский человек и схвачен ленью, что находится взаперти и опутан тройными верёвками; потому и чудится ему вавилонская блудница!».

Так я устроился. Лёжа на кровати, слышал за дверью смех и возню играющих детей. Один из вечных контрастов России: между безбрежностью её пространств и скученностью людей в маленьких квартирах. Может, потому и стремится к воле русская душа?..

Незаметно я задремал.

И увидел второй сон…

На этот раз ни чёрной воды, ни жуткого ледяного замка. Я стою на красной равнине и чувствую, что воздух здесь очень разрежен, хотя для меня это почему-то не создаёт затруднений. Такое впечатление, что я не дышу вовсе. Над головой чернильно-тёмное небо, и в нём сияет маленькое солнце. Я опускаю глаза и вижу только камни и красный песок.

«Это Марс!» — почему-то сразу понимаю я.

Впервые вижу сон про чужую планету. И даже во сне испытываю смутное удивление: подсознание обычно оперирует знакомыми образами, а я никогда не вглядывался в фотографии поверхности Марса — скучная пустыня.

Но эта пустыня не пуста.

Человеческая фигура появляется вдали и быстро приближается. Она вырастает гораздо быстрее, чем на Земле, и я вспоминаю, что радиус Марса меньше земного и поэтому линия горизонта расположена ближе.

Странное правдоподобие для сна.

Я вижу облачка красной пыли из-под ног, и они тоже опадают медленно: сила тяготения на Марсе меньше земной.

Фигура уже близко: тёмный плащ слегка развевается, а лицо явно человеческое — измождённое и жестокое. Откуда-то приходит знание, что существо странствует по Марсу уже тысячи лет и не находит покоя.

Яростные глаза смотрят в упор, но не видят меня, а я начинаю дрожать — это спутник Аннабель, который обнажил на меня меч.

Вот он останавливается и кладёт руку на пояс, где тускло блестит золото. Но глядит не на меня, а в сторону горизонта.

Я тоже поворачиваю голову: голубая звезда висит над сумрачно-красной равниной, и я понимаю, что это Земля. Она красива и одинока в тёмной пустоте.

Внезапно от звезды во все стороны брызгают голубые лучи. Несколько падает на песок между мной и фигурой в тёмном плаще, и песок начинает искриться фиолетовыми огоньками. А на месте Земли словно распахивается окно, и я опять вижу знакомые снеговые горы, заиндевелый лес и правильные ряды металлических мачт на обширной вырубке. Над всем этим мерцает голубое зарево.

Что-то заставляет меня опустить глаза на тёмную фигур-у. Лицо её искажается свирепой радостью. Она поднимает руки, словно приветствуя кого-то, а потом делает шаг на фиолетово искрящийся песок.

…И тут же скрывается из виду. А вскоре гаснет и голубое зарево.

Снова сумерки, красный песок, печальная голубая звезда в тёмном небе… Тихо шелестит женский голос:

— Третий сон ты увидишь позже.

Я обмираю: уже слышал раньше этот мелодичный и слегка насмешливый голос. А красная пустыня вокруг тихо гаснет…

Утром я встал сумрачный и, отстояв очередь в туалет, побрился. Позавтракал вчерашними бутербродами и отправился в институт. Уже через несколько дней работа превратилась в рутину: на лекциях я рассказывал о Конте и Дюркгейме, а на семинарах студенты косноязычно выговаривали «Дюргейм», и в глазах была тоска.

Как-то после работы обнаружил на полу в прихожей письмо Киры, пришедшее из далёкого Крыма. Округлым старательным почерком она писала о разных мелочах, а в заключение — что уезжает, и давала адрес своего студенческого общежития. Я пожал плечами — мне это нужно?

Но во сне увидел её — как мы купались на каменистом пляже. На морском дне мерцала галька, Кира наклонялась и пригоршнями кидала в меня воду. Прекрасной и гибкой была линия её плеч, а глаза смеялись и звали к себе, в мир солнца и моря.

Я проснулся. Сумрачно желтели стены, и мне вспомнился другой пляж — где ленивые волны омывали песчаный берег, льдистый замок уходил в тёмное небо, а женщина в зелёной полупрозрачной одежде сходила на воду. Я снова ощутил промозглый холод и содрогнулся: две женщины и два моря — одно солнечное и тёплое, а другое мрачное и ледяное. Что всё это значит?

Рано пришла осень, зарядили дожди, работа не радовала. Как-то в холле института увидел объявление: американская христианская миссия приглашала на занятия по изучению Библии. Мне была нужна практика в английском для сдачи кандидатского минимума, так что решил сходить.

Занятие оказалось не первое, присутствовало несколько русских и трое американцев. Попили чаю, познакомились. Невзрачную девушку с золотистыми волосами звали Кэти, она приехала из Южной Каролины. Высокий молодой человек по имени Рон прибыл из Колорадо, а коротко стриженый Дэйв из Калифорнии.

После чая Дэйв с Роном раздали увесистые Библии на русском языке, и мы занялись тем, что американцы называли «изучением Библии». Выглядело это так: кто-нибудь читал кусочек текста вслух, а потом обсуждали. Я попал на изучение «Откровения Иоанна Богослова», причём с середины, так как на первых главах отсутствовал.

Эту книгу, последнюю в Библии, я читал ещё в университете, когда проходили историю религии. Поскольку в ней говорится о последних событиях мировой истории — появлении Антихриста и втором пришествии Христа, кое-кто считает Иоанна первым в мире футурологом.

Вела занятие Кэти, ей помогала русская переводчица. Я старательно вслушивался в английскую речь, хотя мало что понимал, даже знакомые слова звучали смазано. Казалось, американка говорит на каком-то варварском диалекте английского языка.

Во время перерыва я сказал об этом переводчице, та улыбнулась.

— Такое произношение типично для южных штатов Америки, — объяснила она. — Тягучее и менее чёткое, чем стандартное южно-английское.

Да, произношению тут не поучишься.

Библию читали по очереди, и вновь передо мной прошли необычайные видения «Апокалипсиса»…

Саранча в железной броне затмевает солнце, и шум её крыльев как шум от боевых колесниц. На диковинных конях мчатся всадники в огненной броне, и пасти коней изрыгают огонь и дым. Из земли поднимается зверь и творит великие знамения, число его 666…

Начали обсуждать.

Мужчины обычно скептически относятся к мистике, вот и у нас русский участник задал вопрос: не устарели ли все эти пророчества? Доказано, что числом 666 Иоанн зашифровал имя тогдашнего императора Нерона, а тот умер две тысячи лет назад, так что время прихода Антихриста и, следовательно, Армагеддона давно просрочено.

Кэти заволновалась и показалась даже красивой — в зелёном платье, на фоне золотого осеннего света из окна.

— Нет, — заговорила она, и переводчица еле успевала за ней. — Вот, прочитайте это: «всем… дали клеймо на руку их правую или на лоб их, и чтобы никто не мог ни купить, ни продать, кроме того, кто имеет клеймо…». В Америке обсуждают идею, чтобы каждому имплантировать электронный чип. Это якобы облегчит идентификацию личности, что важно для борьбы с терроризмом, а вдобавок позволит перейти на электронные деньги. Подделать электронную подпись будет невозможно. Наиболее удобное место для импланта — как раз лоб. Палец или даже руку можно заменить протезом, а с головой это сложнее. И обратите внимание на слово «всем». Для этого должна существовать единая мировая экономическая система и единое всемирное правительство, а они пока не возникли. Так что речь идёт о будущем…

«Занятно, — подумал я. — А ведь я тоже, как Иоанн, видел будущее. Правда, всего одну картину, а тому показали больше. Возможно, отсюда и спутанность видений: те события, что будут происходить раньше и те, что позже, смешались у него воедино. Как дома накладываются один на другой, когда смотришь вдаль».

Но этой мыслью я делиться не стал, нескромно сравнивать себя с Иоанном.

Одна из русских женщин стала допытываться: кто такая жена, облечённая в солнце? Кем может быть красный дракон с семью головами? Кто такие три бесовских духа, собирающие царей всей вселенной на великую битву Армагеддона?..

Кэти, похоже, устала и печально глядела в окно. Свет золотился в её волосах, а платье казалось зеленоватым облаком. Слово взял Рон.

— Под женой, облечённой в солнце, многие богословы понимают Израиль, — сказал он, более чётко произнося слова, чем Кэти. — Еврейский народ, согласно Библии, является богоизбранным. Но кого именно она рожает, неясно… Дракона обычно отождествляют с Сатаной. Про трёх бесовских духов толкований нет. Многое пока скрыто, и важно знать не детали, а готовиться к приходу Господа Иисуса Христа. Мы приехали, чтобы помочь вам в этом.

— У нас для этого есть своя церковь, православная! — возразила другая русская.

— В ваших церквах очень красиво, и мы за мирное существование с православием, — бодро улыбнулся Дэйв и снова стал разливать чай. — Мир быстро становится единым, зачем враждовать?

«Только США хотят, чтобы мир объединился по их сценарию», — кисло подумал я, но прикусил язык. Всё-таки эти американцы видели в будущем не благостную картину устроенного по-американски мира, а приход Антихриста, ужасы мировой войны и конца света. Саранча в железной броне, с шумом крыл затмевающая солнце — не полчища ли это штурмовых вертолётов?..

Так что на языковую практику рассчитывать было нечего, изучать Библию особенно не хотелось, и на занятия больше не ходил.

Близились осенние праздники. По утрам в тумане чернели деревья. Я стал часто видеть во снах Киру — то в солнечном ореоле на берегу моря, то с манящей улыбкой в сумраке парка, — и стал подумывать: не съездить ли к ней? Вдруг повторится тот чудесный миг: трепещущее дерево, пунцовый свет на лице Киры, и сладостное пламя, что пронизало меня…

Но останавливала боязнь, что увязну в отношениях. Кто-то писал, что люди вговаривают себя в любовь — как и в гнев. А я подумывал устроиться на работу в Москве и там жениться…

Не знал ещё пословицы: «Человек так, да Бог не так…».

В общем, решил не ездить к Кире, а хорошо прогуляться. Уже совершал экскурсии по окрестностям, так что сел в автобус, вышел в какой-то деревне и углубился в лес. Хмурые ели стояли вдоль малоезженой дороги, белёсый туман стлался над землёй.

Я сошёл с дороги, вокруг ног зашуршала сухая трава. Холодный осенний свет наполнял лес, ветви деревьев образовывали меняющийся сложный узор. Лес покорно ждал прихода зимы, и моя душа тоже проникалась сонным равнодушием…

Зачем мне Кира?..

И вдруг заметил, что неподалёку идёт другой человек.

Я остановился, и будто промозглый холод протёк за воротник. Как-то перестал я доверять ближним своим. Человек успокаивающе приподнял руки. Он был без головного убора, в тёмном плаще. Высокий лоб с залысинами, вытянутое лицо. Постояв, пошёл в мою сторону. Я рассмотрел, что глаза у него голубые — чересчур голубые для сумеречного леса. Контактные линзы?

— Здравствуйте, — довольно небрежным тоном сказал незнакомец. — Извините, если напугал. Осень прекрасное время для прогулок, не так ли?

— Пожалуй, — пробормотал я, возобновляя ходьбу. Был так растерян, что забыл поздороваться. Незнакомец пошёл рядом, сунув руки в карманы плаща.

— Вас ведь зовут Андрей? — непринуждённо спросил он. Чувствовалось, что в ответе не нуждается.

Я вздрогнул: откуда он знает моё имя?

— Вы писали письмо в ФСБ, — словно услышал мой вопрос незнакомец. — Кстати, называйте и меня по имени — Глеб.

Мне резануло слух это «называйте». Намёк, что имя не настоящее? И как меня вычислили? Хотя… при включённом мобильном телефоне это нетрудно. А «Глеб» продолжал:

— Хорошее место для разговора. В Москве слишком много народу, да и вообще людей на Земле становится многовато. Вы не находите?

— Планета перенаселена, предел экологического равновесия уже перейдён. — Я был здорово испуган неожиданной встречей, но почувствовал гордость за чёткость формулировки. — А зачем я вам вдруг понадобился?

Спутник некоторое время молчал, плащ посвистывал по траве.

— Давайте объяснимся, — наконец произнёс он. — Из письма следует, что вас пытались завербовать. Этот фонд по изучению будущего довольно странная организация. С одной стороны как будто мирная — собирает молодых учёных со всего света, занимается прогнозированием будущего. А с другой — не брезгует похищением людей и ведёт странные исследования. Не исключено, что за этим стоит некая спецслужба.

И на кой чёрт я написал в другую спецслужбу? Не хотят ли от меня избавиться? Удобное место, и труп вывозить не нужно.

— Гм, — я храбрился. — Только вряд ли американская. Любимой темой дискуссий было, как сменить нынешний миропорядок на более справедливый.

Собеседник хмыкнул.

— Справедливость можно понимать по-разному. Например — несправедливо, что богатая ресурсами Сибирь принадлежит одной России. Надо поделиться… Вокруг России роится много всяких организаций. Мы стараемся их отследить, но возможностей не хватает. Так что и нам нужны специалисты в аналитический центр. Программисты, системные аналитики, футурологи… Вы можете подойти — университет закончили с отличием, руководитель высоко оценил вашу дипломную работу. Добавлю, что наши рецензенты оценили её ещё выше.

Я не сдержал самодовольной улыбки. Выходит, кое-кто меня ценит. Но всё же испытывал беспокойство. Ветви перестраивали узор на фоне серого неба, шуршала и стегала сухая трава.

Кое-кто уже оценил меня. Приглашал на семинары, а потом пытался убить…

— А почему вы не встретились со мной в городе? — поинтересовался я.

Глеб коротко взглянул на меня, и снова поразила голубизна его глаз.

— В Москве мы, пожалуй, побеседовали бы в ресторане, — ответил он со смешком. — Есть заведения с уютными, а главное, приватными уголками. К сожалению, в вашем городе все на виду, а мы не хотели привлекать внимания.

Словно колокольчик прозвенел вдалеке. Я почувствовал раздражение.

— С чего это сотрудник ФСБ тратит время на вчерашнего студента? Выгоднее разрабатывать богатого коммерсанта…

Глеб вынул руку из кармана. Я споткнулся, и колени ослабли — вдруг вынимает пистолет? Вполне мог быть причастен к организации Сибил.

Но он только сломал прутик с куста.

— Хотите верьте, хотите нет, но мы таки занимаемся борьбой с несправедливостью, — и взмахнул прутком так, что засвистел воздух.

Я чуть успокоился:

— В России многие боролись за справедливость, только потом от неё оставались рожки да ножки. И понятие справедливости относительно, сами сказали.

Мой спутник покривился:

— Сразу видно философа. Но критерий имеется, и вам известен. Общее благо…

— То есть наибольшее количество добра для наибольшего количества людей, — раздражённо подхватил я. — Старая песня, только это не удалось ни христианам, ни коммунистам. И никому не удастся, возможности планеты ограничены, на всех не хватит.

Собеседник поморщился:

— Не надо про всех. Мы говорим о России. И у нас был период величия, когда большинство людей жило неплохо, и нас уважали в мире…

— Советский Союз? — перебил я. — Читали Льюиса Кэрролла? Шалтай-болтай сидел на стене, Шалтай-болтай свалился во сне, а теперь вся королевская конница и вся королевская рать не может Шалтай-болтая обратно собрать.

Свистнул рассекаемый прутиком воздух.

— Верно. Но согласитесь, тогда мы были ближе к общему благу, чем сейчас.

Я пожал плечами:

— Возможно. Некоторые даже уверяют, что Советский Союз стоял на пороге новой цивилизации…

Спутник остро глянул на меня.

— Выходит, вам известна эта точка зрения, — сказал он. — Я её разделяю и считаю, у нас было всё для небывалого рывка в будущее. Хотя почему «было»? И сейчас есть… Отрадно слышать. Согласно психологическому профилю, для вас более характерна скептическая установка.

Про психологический профиль мне не понравилось. Кто это озаботился составлением моего профиля?..

Чтобы скрыть растерянность, я пробормотал:

— Вы считаете, что СССР был разрушен в результате заговора? Но это же миф, как и общее благо…

— Вы ведь футуролог, — возразил Глеб. — Любая попытка заглянуть в будущее оборачивается созданием мифа о нём. А мифы способны кардинально изменить действительность. Возьмите миф об Иисусе Христе — мы и представить не можем, каким стал бы мир без него. Или миф о коммунизме, который повлиял на всю историю двадцатого века… Люди не могут жить без мифов — так они пытаются понять действительность. А затем изменить её. И в России настало время для нового мифа…

Я фыркнул. Белые пряди тумана потянулись между деревьев.

— А этот фонд по изучению будущего. Вы что-нибудь узнали о нём?

— Ничего интересного, — поморщился Глеб, — Разведкой за рубежом занимаются другие службы. Кстати, дурацкое разделение в эпоху сетевых войн… Да и в ФСБ кадры сейчас недостаточно профессиональные.

Я хмыкнул — ещё жалуется!

— Кстати, та организация… — продолжал Глеб, — явно носит сетевой характер. И как будто тоже собирается переделать мир.

— Широко замахнулись, — пробурчал я. — Мир — слишком сложная система, на ситуацию в нём влияет множество переменных.

Мой спутник помолчал.

— И очень хрупкая система, — сказал он наконец. — Вот недавний пример: несколько масштабных операций на биржах плюс пропагандистская компания — и вся мировая экономика сваливается в кризис.

Полосы тумана, словно белые призраки, всё гуще крались между деревьев.

Я пожал плечами:

— Чтобы организовать подобный кризис, нужны немалые средства.

— Есть силы, которые заинтересованы в изменении нынешнего мирового порядка. — Голос Глеба звучал холодно, как холоден был встающий навстречу туман. — Особенно в Азии, где накопилось много обид по отношению к Западу. На Востоке обид не прощают… Вы сами писали, есть всего несколько важных переменных: Можно разработать алгоритм воздействия на них и запустить сетевую атаку. Возможно, что организация, о которой вы сообщили, планирует именно это…

Глеб замолчал. Мох зачавкал под ботинками, пришлось свернуть на дорогу. В глубоких колеях поблёскивала вода. Как раз место, чтобы закопать, если кто путается под ногами.

— Нам важно знать, как реализация подобных планов отразится на России? — продолжал мой попутчик. — Тут вы можете помочь. Пытались построить синергетическую модель взаимодействия русского и восточного менталитета, и у вас получились интересные результаты.

На душе немного полегчало.

— Это была наивная попытка, — со стыдом сказал я — Нужна обкатка модели на компьютере, а у меня ни знаний программирования на таком уровне, ни доступа к суперкомпьютерам.

— Если будете сотрудничать, такой доступ у вас появится, — пообещал Глеб. Он размахивал прутком направо и налево, словно расчищая дорогу от тумана. — Не все же в ФСБ крышуют коммерсантов. Немало и патриотов России.

— Вроде все за процветание России, — с сомнением сказал я. — И президент, и правительство, и депутаты Думы. Только говорят одно, а делают совсем другое…

— В этом-то и дело, — подхватил Глеб. — В разрыве между словом и делом, что типично для российских чиновников. Мы хотим преодолеть этот разрыв.

Я рассмеялся, но смех перешёл в кашель: от промозглого воздуха запершило в горле.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Шел май, и в шуме и блеске его трудового дня Глеб забывал черные воды канала и окно возле водосточн...
«На озере катер попал в болтанку. Барсуков сидел в каюте на клеенчатом диванчике и с отвращением смо...
«Иногда меня охватывает отчаяние. Иногда мне становятся противны мои любимые мыши, кролики и даже об...
В сборник талантливого уральского журналиста и писателя Александра Шорина вошло более шести десятков...
Кто главная героиня этого романа? Проститутка, алкоголичка или отчаявшаяся женщина, одинокая мать ма...
Красота погубит мир…Зачем может прийти сатана в наш мир? Чтобы захватить его? Чтобы появился на свет...