Притчетерапия, или Книга смыслей о маркетинге Жицкий Стас

н) не помню еще чем;

о) огуречной травой – а что, и такая есть!;

п) петрушкой;

р) розмарином;

с) солью;

т) тимьяном;

у) укропом;

ф) фенхелем;

х) хреном;

ц) цикорием;

ч) чесноком – да без него как же?;

ш) шафраном;

щ) щавелем (хоть он – и не приправа);

э) экспериментирование со всеми этими двадцатью пять

ю) – ю специями, неоспоримо, возвышает мою уху над прочими,

я) я так думаю.

3. И именно поэтому моя уха: а) абсолютна;

б) безупречна;

в) вкусна;

г) гедонистична;

д) деликатесна и диетична;

е) ежели что не нравится, то это – не ко мне;

ж) жирна;

з) забориста;

и) искусна;

к) каждая вторая порция – бесплатно!;

л) любима

м) многими;

н) непобедима конкурентами;

о) очень непобедима;

п) потому что см. выше все достоинства;

р) разве их не достаточно?;

с) сколько еще нужно?;

т) так, хорошо – толерантна уха моя;

у) уха моя политически корректна;

ф) феноменальна;

х) харизматична;

ц) целенаправленна;

ч) человеколюбива;

ш) широкомасштабна;

щ) щи – не идут в сравнение с

э) этой ухой, котору

ю) – ю я вам предлагаю.

я) Я всё сказал.

Если вы забыли, о чем речь шла, то напомним: г-н т-ц сообщал потенциальным ухоедам все эти совершенно необходимые для оглашения (по его мнению) факты [171] , руководствуясь искренним желанием донести до каждого потребителя каждое наимельчайшее потребительское свойство своей ухи. По возможности наиболее правдиво и максимально подробно. И что, как вы себе думаете, донес?

Правильно думаете. Потому что ни один потенциальный ухоед так и не понял, что ему предлагают. Так что уровень поедания ухи не повысился ни на одну тарелку, и ни один потенциальный ухоед не сделался реально лояльным.

Так бы совсем и прокис бизнес нашего г-на т-ца вместе с невыхлебанной ухой, но умные и добрые люди посоветовали ему все-таки сходить к сионским близнецам, что жили и работали неподалеку.

Приходит г-н т-ц к сиамским мудрецам, а те сидят себе, в усы дуют, вынимают из ушей затычки и даже не интересуются, какая беда г-на т-ца к ним привела.

– Знаем, – говорят, – в чем твоя беда. Кричишь много. Нам твои крики уже которую неделю спать по утрам не дают. Что сказать-то криком своим хочешь?

– Всё хочу сказать! Правду и только правду! – отвечает г-н т-ц. – Ну, вот к примеру, очень сказать хочу, что:

1. Только моя уха…

– Стоп, стоп, стоп! – кричат сионские близнецы, вставляя затычки обратно в уши. – Где-то мы это уже слышали. Сколько там пунктов в твоем сообщении? (И осторожно по одной затычке вынимают.)

– Ой, ну, не знаю, если с подпунктами считать, то совсем примерно двести восемьдесят пять, наверное…

– Стоп! А сколько в идеале должно быть? – опять вопят сиамские мудрецы, успевшие затычки вставить обратно.

– Ну, если не обо всем сообщать, то, наверное, сто сорок – сто тридцать, – смущаясь, говорит г-н т-ц и мнет в руках поварской колпак.

– СКОЛЬКО? – кричат сионские близнецы, оставаясь с заткнутыми ушами.

– Да где-то около пятидесяти, что ли… – совсем тихонько шепчет покрасневший г-н т-ц, теребя подол своего фартука. – Не слышим! СКОЛЬКО?

– Эх… Десять! – начинает орать отчаявшийся г-н т-ц, бросая оземь поварской колпак и разрывая на груди (а точнее, на животе) белоснежный фартук. – Это если почти что все ингредиенты замолчать, о специях – ни слова, ну, и немножко о пользе, вкусе, цене, сервисе…

– Стоп опять! – орут ответно сиамские мудрецы. – Не слышим правильного ответа!

– Как? Ну, не пять же?

– Не слышим!

– Что, три всего?

– Не слышим!

– Два?

– Не слышим!

– Один, что ли?.. – шепчет осипший г-н т-ц.

Тут сионские близнецы вынимают из ушей затычки и говорят:

– Вот теперь слышим! Иди к себе в таверну, уховар непутевый, и не мучай больше людей всей правдой о своей ухе. Правда твоя не то чтобы не нужна никому, но услышать ее всю сразу никто не способен. Потому выдавай давай по одной правде за раз, а больше – ни-ни. И чтоб правду менял на новую не чаще раза в месяц, а то не запомнят.

Грустным ушел г-н т-ц от сиамских мудрецов: как же так – ведь уха-то именно что во всех отношениях хороша… Но, пораздумав, решил попробовать. И в первый месяц кричал только о том, что уха у него самая вкусная, потом стал кричать о том, что уха у него самая дешевая, потом – что самая полезная, потом…

А потом не было у него отбою от ухоедов как лояльных, так и новоприобретенных, многие сушиглоты и воблогрызы (и даже некоторые икролюбы) переметнулись в его лагерь, и аннексировал он по куску у рынков котлетожарения и пирогопечения (и даже от рынков огурцесоления и капустоквашения оттяпал по сегментику), и жил он долго и счастливо, наварил на ухе много денег, закормил ей полцарства, полгосударства (да и на экспорт тоже варил) и умер в один день от переедания.

А пока не умер, ежедневно доставлял сионским близнецам по тарелочке наилучшей ухи. (Те уже и видеть ее не могли, да неудобно было отказываться.)

Смысль: А смысль сей притчи такова, что нельзя объять необъятное, внушить невнушимое, донести недоносимое. Никто не станет понимать непонятное и запоминать невнятное. Краткость – сестра не только известно чего, но и рекламы, пусть и сводная, сестра. И племянница успеха. И дальняя, но любимая родственница прибыли.

Принц – не нищий Притча двадцать третья, продолжение восемнадцатой, вроде бы тоже отчасти торговая – о роли личности в предпринимательстве

У одного г-на накопилось. И вообще это был уже третий г-н, у которого накопилось. Первым был его дедушка из притчи третьей, а вторым отец его, фуфаечный король из притчи восемнадцатой. Так что он де-юре являлся фуфаечным принцем, поэтому в дальнейшем мы будем называть его г-н п-ц, несмотря на то что отец его умер, как у нас тут в притчах водится, в один день, и вроде бы называться нашему герою пристало г-ном к-м [172] , потому что достался ему фуфаечный престол вместе с фуфаечными же скипетром, державой и банковским счетом.

На котором и накопилось у г-на п-ца того, чего там и должно копиться, – то есть денег. Потому что фуфайки продавались нарасхват благодаря непрекращающимся бубнежу и расталдычиванию, а также закапыванию и запудриванию мозгов потребителя.

Г-н п-ц всю свою недолгую на тот момент жизнь катался как сыр в масле или, точнее, как бриллианты в часах «Chopard Happy Diamond» [173] . А еще он любил с горочек кататься, да не с каких-нибудь, а исключительно с Французских Альп в районе Куршевеля, а саночки совсем не возил, потому что катался на лыжах и имел постоянный ски-пасс. А также без труда вытаскивал рыбку из пруда, то есть форель из Женевского озера, на берегу которого он имел небольшой замочек [174] . Или тунца из Средиземного моря, на Лазурном берегу которого была у него виллочка [175] . Или голубого марлина из Атлантического океана, потому что в Майами у него тоже что-то было. А также успешно гонялся посредством своих гончих за двумя и больше зайцами по своим охотничьим угодьям в графстве Сассекс, где волков не боялись, потому что их там не было, а в лес ходили охотиться на лис, но уже посредством фокстерьеров и фоксхаундов [176] . И овцы были совершенно целы, потому что стада нашего г-на п-ца паслись в другом графстве.

Всем, чем был богат, тем и был рад, короче. Ничто его не расстраивало: ни катание на лыжах, ни рыбная ловля, ни уж тем более псовая охота. И запас кармана не тянул, потому что хранился не в кармане, а в банке. Вот как простая, казалось бы, фуфайка может осчастливить отдельно взятого человека! Правда, только когда она не одна, а когда ее много.

И семейное фуфаечное дело этого мастера не боялось. Пока не обосновался он на фуфаечном престоле. Обосновался, осмотрелся и за это дело принялся. Тут уж делу пришлось испугаться.

Первым делом г-н п-ц отменил всем понятные и даже ставшие родными призывы офуфаиваться [177] (зря, что ли, их столько лет бубнили и талдычили?).

– Что это за моветон: «нефуфловые фуфайки»?! Кто такие «кутюры»?! – возмущался г-н п-ц, восседая на престоле, покуривая сигару Cohiba 30 Aniversario по четыреста с лишним денег за штуку, попивая Chateau Petrus по пять с лишним тысяч денег за бутылку и поигрывая одним пальцем на рояле Blthner по две с лишним тысячи денег за клавишу.

– А народу нравится! – несмело парировали члены совета фуфаечных директоров, а в кулуарах ворчали: – Тоже эстет выискался! Папаша-то покойный народ получше понимал. И курил, между прочим, всего лишь Davidoff, и пил один Smirnoff, а рояль у него вообще был обычный Petroff.

– А народ мне – не указ! – отвечал г-н п-ц. – Мне такой бубнеж негламурен. Не по статусу мне такое расталдычивание. Мне указ – чувство моего материального достоинства, которое никак не позволяет офуфаиваться. Мне указ – мое буржуазное воспитание, которое не дает мне права иметь в лексиконе слово «нефуфлово». Мне указ – мое кембриджско-оксфордско-принстонское образование, которое запрещает мне рассусоливать и гундосить на каждом углу о чем бы то ни было, а тем более о таком неизящном продукте, как эти ваши подозрительные «кутюры». Да и вообще, перед пацанами неудобно.

Долго ли, коротко ли, но бубнеж про фуфайки был с каждого угла перенесен в глянцевые журналы, где кутюры превратились в haute couture, фуфайки были надеты на супермоделей, а фуфабрика подверглась тотальному ребрендингу и стала называться брендом Prince de Redingote [178] .

Насколько г-ну п-цу стало удобней перед пацанами, история умалчивает. К сионским близнецам он не пошел, а точнее, не поехал в одном из своих пяти автомобилей Rolls-Royce, четырех Bentley, трех Ferrari, двух Lamborghini и на одном опять же мотоцикле MTT Turbine Superbike тоже не поехал

Поэтому жил он долго, пока продажи фуфаек не упали, и счастливо, пока банковский счет позволял. И не заработал денег. Так и умер бы в один день нищим банкротом, если бы не образумился, не сходил все-таки к сиамским мудрецам, которые мягко посоветовали демократизировать обратно фуфаечный бизнес. И даже денег за совет почти не взяли (потому что брать уже было нечего – почти). И снова на каждом углу появились воззвания… [179] Г-н п-ц, конечно, умер в один день, как положено, но напоследок успел накататься с горочек, натаскать рыбок и погоняться за зайцами. Звание фуфаечного к-я было присвоено ему посмертно.

Смысль: А смысль этой притчи такова, что дело боится не мастера, а проекции его ego на своего потребителя. Если, конечно, он мастер именно по фуфайкам, а не по кутюрам.

Притча притч Притча – не притча – обо всем и ни о чем

Один г-н страдал. От чего – не суть важно. У кого из нас проблем не было? А у некоторых – даже сразу по нескольку. А у совсем немногих (героев наших притч) их бывало столько, что они своим ментально-психическим весом начинали опасно давить на немногие оставшиеся радости жизни, грозя погубить их навеки, без надежды на реинкарнацию позитива, без уверенности в послезавтрашнем [180] светлом дне и без шансов на то, чтобы… да совсем без шансов на что бы то ни было хорошее!

Так бы совсем и исстрадался бы один г-н, но умные (и добрые [181] ) люди посоветовали ему обратиться к сиамским мудрецам, что жили и работали неподалеку.

Приходит один г-н к сионским близнецам, а те, как обычно, сидят себе (ну, не стоять же на работе, в самом деле!), в усы дуют (а не дуть в усы – признак безответственности, безалаберности и беспечности) и заботливо так интересуются (а беззаботность и незаинтересованность – признаки непрофессионализма), какая беда г-на к ним привела (а безбедность, в смысле отсутствия бед, еще ни одного г-на к ним не приводила).

– Так, мол, и так, – говорит им один г-н. Долго говорит, с душераздирающими подробностями.

– Ага, понятно, – отвечают сиамские мудрецы, не переставая дуть в усы. – Значит, так… – И рассказывают, как поступить, чтобы душа не раздиралась.

– Вот спасибо! – бьет челом, падает ниц и распростирается один г-н. Потом отпростирывается, встает, трет набитое чело и идет выполнять.

И заработал он много денег, жил долго и счастливо и умер в один день.

Второй г-н тоже страдал. И – тоже не важно от чего. Так бы совсем исстрадался бы, но умные (и добрые [182] ) люди отправили его туда же, куда и первого г-на. Приходит он туда же, а там все те же сидят, дуют сами знаете куда и интересуются сами понимаете чем.

– Да вот, – говорит второй г-н. – Так, мол, и так.

– Понятно, – отвечают сами знаете кто. – Делай то-то и то-то, а того-то и того-то – не делай больше никогда.

– Вот спасибо! – бьет, падат и простирается второй г-н и идет выполнять.

И не заработал он ничего, и жил он коротко и несчастливо. Правда, умер он в один все-таки день.

Третий г-н был, как понимаете, также не без проблем. Иначе зачем ему было идти наступать на те же грабли в лице не будем говорить кого?! Приходит он… Далее – по традиции (то есть по сценарию).

– Вот спасибо! – ненатуральным голосом кричит третий г-н, идет восвояси, ничего рекомендованного не выполняет, делает с точностью до наоборот, тем не менее зарабатывает много денег, живет долго и счастливо и умирает в один день.

Четвертый г-н со своими бедами идет по проторенной дорожке, приходит туда же к тем же, получает совет, уходит якобы выполнять, ровным счетом ничего не выполняет, настолько же ровным счетом ничего не зарабатывает, живет коротко и несчастливо, умирает в один день.

Пятый г-н, имеющий свои, отдельные, но в не меньшем количестве неурядицы, нескладухи и несхлопывания, совершенно не идет уже понятно куда и понятно к кому, не получает там полного боекомплекта бесценных рекомендаций, демонстративно не благодарит (в том числе и финансово) тех, которые его не вооружили, короче, делает все по-своему, в результате (которого не произошло) не зарабатывает много денег, живет, ясное дело, недолго и умирает в один никому не известный день непонятно где.

Шестой г-н поступает ровно так же. С одной маленькой разницей: у него все получилось, хоть он никого и не спрашивал, и жил он, как понимаете… и заработал, сами знаете… Тоже, правда, умер.

Вместо смысли, ставшей уже традиционной и регулярно назревающей под конец каждой притчи, неожиданно появляется седьмой г-н, вытесняя собой лаконичную и красивую концовку, полную глубочайшей мудрости. Краем одного уха он слышал про печальную судьбу второго г-на, краем второго слышал, что тому посоветовали, краем среднего уха даже понял, что так поступать не стоит. И поступил наоборот. Не заработал. Жил не долго. Умер.

О судьбе остальных г-д история, утомившись, умалчивает.

Смысль сами думайте. Или читайте дальше.

Уже совсем никакая не притча

Послепритчие

И сразу – смысль:

Так. А какая же на этот раз будет смысль-то? Завершающая, подводящая, так сказать, итог. Хочется осмыслить что-нибудь глубочайшее по смыслу, высочайшее по мысли и всеобъемлющее по всем параметрам. Хочется вывести какой-нибудь суровый закон, доселе не писанный дуракам и не читанный мудрецам. Хочется установить какие-нибудь правила для соблюдения (навроде ПДД [183] ) без исключений. Хочется – перехочется!

Потому что в мире, где обитают сионские близнецы, царит полнейшее беззаконие [184] . По извилистым дорожкам многие участники движения передвигаются, начисто игнорируя правила, устанавливаемые не ГАИ, а МВА [185] . И это правильно!

Короче, своих притчечитателей сиамские мудрецы ничему особенно научить не стремятся. Ученье – свет, а неученье – нет. Это понятно. А в остальном – из каждой проблемной ситуации есть минимум десять правильных выходов.

Короче, все сложней и проще.

На каждого мудреца довольно близнеца, а вот довольно ли мудреца (или даже двух) на каждого чтеца – тут уж не нам судить.

Короче, хочется сказать короче, а не получается. Потому и написалась эта вразумляющая, хоть и невразумительная книжка.

Спасибо.

Примечания

1

См. и сл. Боба Дилана. Сокращение расшифровывается как «смотри и слушай» или как «смекай и следуй» – на усмотрение любезного читателя.

2

См. какой-нибудь морской словарь.

3

См. туда же.

4

См. выше или ниже.

5

И ежели не лень туда см., то см. опять.

6

И еще раз посм. туда.

7

См. СМИ.

8

Вдова Клико – в данном контексте не женщина, а бутылка. Феминисткам: вместо «Вдова Клико» следует читать «Piper Heidsieck» (если получится прочесть).

9

Паремиология – отросток филологии, изучающий пословицы, поговорки и загадки, чуть менее бесполезное, нежели сказковедение, и гораздо более бессмысленное, нежели лингвокультурология, занятие.

10

Режиссер бессмертного фильма «…И корабль плывет».

11

Режиссер смертного фильма, где на носу корабля Ди Каприо обнимается с Уинслетт под песню Дион.

12

Тренд – это мода такая пустая. Особенно в названиях.

13

Это, например, если хотел он назвать свой корабль «Пупсик», а у конкурента уже был «Мумсик». Но и тут он мучился не очень. Если сильно хотелось «Пупсиком» назвать, то и называл.

14

То есть генеральским авторитетом.

15

То же, что и референдум, то есть такая же глупость.

16

Несмотря на единый корень со словами «инфанта» и «инфантильность», имеет много общего с этими словами, хоть и означает банальную пехоту. С древнеитальянского, собственно, и переводится как «ребятня». А кавалерия – правильно, от слова «кавалер». А артиллерия, только не смейтесь, от слова «арте», потому что это искусство стрельбы.

17

Military Battle Academic – то есть Академии Военных Битв.

18

Тут он что-то путает.

19

См. выше, соображай быстрее.

20

Короче – фуфабрика.

21

То есть выбирал из толпы какого-нибудь г-на, а то и двух – и ну их пытать на предмет нужды в фуфайках.

22

То есть толкался в торговых рядах и подглядывал, кто какими фуфайками торгует и в каких количествах.

23

То есть вынюхивал.

24

Зонтики от солнца для тени – совершенно ненужная и, главное, неудобная вещь.

25

По-гречески – «епистола», а по-латински – еще и «епистула», а по-русски – просто письмо, или, как написано у Даля, «граматка». Но поскольку язык, на котором она собралась это писать, русским можно назвать весьма условно, то мы позволяем себе использовать иноязычное определение.

26

Он же имярек.

27

Часть тела (неважно какая).

28

См. выше (не на теле, а в тексте, на теле – см. ниже ланит).

29

Липопротеидные или гликопротеидные выступы суперкапсида вирусов, выполняющие рецепторную или иную функцию. Теперь вы наконец знаете, что такое фибры.

30

Не река.

31

Не фамилия.

32

Отец Морфея.

33

В средневековой схоластике – противоположность «апостериори». В современном псевдоинтеллектуальном словоблудии означает просто «заведомо».

34

В натуре.

35

Удлиненных полуконнотаций (про коннотации см. ниже).

36

Душевно-волнительными.

37

Согласованная публичная идиома в сложноструктурированных интерактивных документах.

38

То есть семантически полуконгруэнтных.

39

Когнитивная психология представляет психику как некое устройство с априори (см. выше) фиксированной способностью к поглощению, переработке и использованию получаемой информации, а сенсорная организация личности тут как раз и незаменима. Про что это мы?.. А, сенсорные – это чувственные.

40

В сравнительно-историческом и психологическом направлении литературоведения – момент бессознательного подражания. В нашем клиническом случае – просто воспоминание.