Десять правил обольщения Маклейн Сара

Она взглянула ему в глаза из-под отяжелевших век, и Нику пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться и не схватить ее в объятия и не поцеловать.

— Разве ты не надеваешь рубашку?

— Не всегда.

— Как неприлично, — прошептала она, осыпая легкими влажными поцелуями его широкую грудь, пока он окончательно не потерял самообладание.

Чтобы совсем не сойти с ума, Ник схватил ее, завладев губами, а затем повернул спиной к себе и занялся длинным рядом пуговиц на платье, нежно целуя в шею. Изабель задохнулась от удовольствия. Когда платье было расстегнуто, Изабель придержала его на груди и повернулась к Нику. Ее прекрасные карие глаза светились знойным обещанием. Она разжала руки, и лавандовая ткань маленьким озерцом опустилась к ее ногам.

Ник медленно глубоко вздохнул, чтобы сохранить выдержку, и, снова повернув Изабель кругом, принялся распускать шнуровку ее корсета.

— Ненавижу ту женщину, которая изобрела корсет, — проворчал он.

Изабель рассмеялась, взглянув на него через плечо.

— С чего ты решил, что корсет изобрела женщина?

— Потому что мужчина никогда бы не сделал его таким сложнопреодолеваемым.

Тут злополучный предмет туалета соскользнул с нее, и Ник снова повернул Изабель лицом к себе, стряхивая ладонями с ее плеч бретельки сорочки, пока она не предстала перед ним полностью обнаженной под летним небом, среди разбитых стен старого замка. Его взгляд блуждал по ее прекрасному телу, пылавшему от возбуждения, смешанного со смущением.

— Ну вот, — протяжно произнес он; его голос с трудом можно было узнать из-за переполнявшего его желания. — Иди сюда.

И Ник притянул ее к себе. Ее обнаженные груди прижались к его твердой груди, когда он властно завладел ее ртом в сокрушительном поцелуе, глубоко проникая языком внутрь. Обхватив ладонями ее груди, он теребил их чувствительные вершинки, пока они не превратились в твердые изнывающие комочки плоти. Изабель вскрикнула возле его губ, и он вознаградил ее, прильнув ртом к одной из этих вершинок, дразня ее зубами и языком и легким, сводящим с ума посасыванием, заставившим ее извиваться в его объятиях. Одной ладонью он проник ей между ног, раздвинув мягкие завитки, прикрывавшие вход в ее сокровенное место, и, скользнув одним пальцем внутрь, нащупал средоточие ее женственности и принялся поглаживать его круговыми движениями. Он ласкал ее так до тех пор, пока уже не в состоянии был выносить ее судорожные вздохи.

Тогда он уложил ее на мягкую траву, словно жертву, раздвинув ей ноги и открыв ее солнцу, ветру и небу, а сам присоединил второй палец к первому, неуклонно подводя ее к пику наслаждения, наблюдая, как глаза ее затуманились от страсти.

Он хотел видеть, как она забьется в экстазе в его объятиях.

Она выгибала спину навстречу его руке, вращая бедрами и приподнимаясь, показывая ему где — и как — прикасаться, гладить, ласкать. Он склонился к ней и шептал на ухо, прихватив мочку зубами:

— Вот так, любовь моя. Получай свое удовольствие.

Он давал ей то, о чем она не умела попросить… двигая пальцами быстрее, тверже, сильнее, глубже… пока крик наслаждения не вырвался из ее горла среди древних камней. И тогда она вцепилась в Ника, непроизвольно содрогаясь в его руках.

После этого она несколько долгих минут лежала неподвижно, и Ник молча упивался ею, обнаженной, ласковой, принадлежащей ему. Когда Изабель наконец открыла глаза, у Ника перехватило дыхание при виде вожделения, таившегося в их глубине. Она провела ладонью по его груди, скользнув пальцем под пояс брюк, скрывавших затвердевшее жаждущее естество.

— Теперь моя очередь, — прошептала она, расстегивая пуговицы его брюк, на его взгляд, слишком медленно.

Ник вмешался и в мгновение ока освободился от сапог и брюк, оставшись таким же обнаженным, как она, разгоряченным, возбужденным и отчаянно жаждущим обладать ею. Прильнув сначала к ее губам долгим горячим поцелуем, он сказал:

— Не хочу, чтобы меня считали нечестным.

Изабель рассмеялась тихо и призывно, и его естество разбухло еще сильнее, когда она обхватила его ладонью и начала ласкать, пока он не закрыл глаза от удовольствия. Чего ей не хватало в умении, она возмещала старанием. Ник слегка приоткрыл глаза и украдкой наблюдал, как она восхищенно смотрит на его жезл, ставший в ее руках еще тверже и длиннее, чем когда-либо прежде.

Пока он наблюдал, Изабель низко склонилась и запечатлела легкий влажный поцелуй на кончике его жезла. Нику показалось, что он может умереть от удовольствия.

Когда он застонал, она остановилась и в тревоге подняла голову.

— Я сделала тебе больно?

Он закрыл глаза, услышав этот невинный вопрос, непроизвольно вскинув бедра в отчаянной жажде ее прикосновений.

— Нет, любовь моя, нет…

Она с сомнением посмотрела на него.

— Мне перестать?

— Сделай это снова, — сказал он дрожащим голосом.

Ее мягкие губы снова коснулись его в мучительной ласке. Ник задержал дыхание в ожидании ее следующих действий. И когда он ощутил нежное влажное прикосновение ее языка там, то судорожно вздохнул от удовольствия.

— Да… вот так… О, Изабель!

Эти слова подстегнули ее, и уже через несколько мгновений невинные ласки, легкие прикосновения губ, сосущего рта угрожали убить его. Если она не остановится. «Она должна остановиться».

Тогда Ник оторвал ее от себя, и сильные руки усадили ее верхом. Он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Когда она поднялась после поцелуя, он заметил неуверенность в ее глазах.

— Тебе не понравилось?

Ник хрипло рассмеялся:

— Это было нечто совершенно невообразимое из всего, что мне довелось когда-либо испытать, любимая. Мне было очень приятно.

Изабель нахмурила лоб, и Ник осознал, что она не понимает. Он снова прильнул к ее губам долгим глубоким поцелуем, пока они оба не задохнулись, а затем забрал в рот вершинку одной из ее грудей, слегка посасывая. Сосок ее напрягся и затвердел, пробуждая в ней томительную жажду, и Изабель воскликнула:

— Я не хочу получать удовольствие одна, без тебя! Только не сегодня.

Тогда он передвинул ее так, чтобы конец его жезла оказался у ее входа. Ее глаза широко раскрылись, когда она ощутила его.

— А мы сможем? В таком положении?

Он вздернул одну бровь.

— Попробуем это выяснить.

Приподняв Изабель, он насадил ее на свой жезл, погрузив его до самого корня.

— Все в порядке?

— Да, — с трепетом прошептала она. — Да… — Она поерзала на нем, проверяя, насколько они подходят друг другу, едва не сведя его при этом с ума. — Это замечательно!

— Хорошо.

Он снова приподнял ее, направляя ее действия, побуждая взять на себя инициативу — самой решать, как лучше доставить им наслаждение. Изабель сразу же поняла, что от нее требуется, как он и ожидал, и начала двигаться, оценивая свои движения, прислушиваясь к ощущениям в поисках удовольствия.

Ник наблюдал за ней, блуждая ладонями по ее телу. Гладил ее стройные сильные бедра, сжимал пышные груди, позволяя ей самой отыскать необходимый ритм, который привел бы ее к вершине.

Это была мучительная пытка.

Наконец Изабель нашла нужный ритм и темп, энергично двигаясь на нем вверх-вниз, пока внутреннее напряжение не достигло предела, угрожая взрывом. Отчаянный крик вырвался из ее горла. Ник видел страсть и изумление на ее склоненном к нему лице, когда она все повторяла и повторяла его имя, словно молитву — словно мольбу об освобождении.

Он проник рукой к месту их единения, нащупав пальцем центр ее естества, и начал поглаживать тугой бутон круговыми движениями, чувствуя, как ее лоно сжимается вокруг его плоти. Ник увидел, как ее глаза удивленно расширились, и воскликнул:

— Смотри на меня, Изабель! Смотри мне в глаза, когда это наступит!

Она уперлась ладонями ему в плечи, их глаза встретились, карие с голубыми.

— Я больше не могу, — задыхаясь, прошептала она. — Ник!

— Я знаю. — Мощным рывком он прижался к ней бедрами. И сокрушительная волна наслаждения захлестнула их, увлекая ввысь в вихре страсти. Они одновременно вскрикнули, вместе достигнув вершины блаженства, и крик этот эхом разнесся среди древних стен.

Изабель без сил упала ему на грудь, и он прижимал ее к себе, пока их затрудненное дыхание не успокоилось и тишину не нарушал только шум ветра среди камней.

Ник нежно поцеловал ее в висок и снова прошептал на ухо о своей любви. Она задрожала при этих словах, теснее прижавшись к нему, и он обвил ее руками.

Возможно, у них все же был шанс.

Изабель сидела перед туалетным столиком, завернувшись в льняное полотенце, и готовилась к своей брачной ночи. Это было излишне, если учесть, что большую часть дня они с мужем провели на природе, полностью обнаженные, устроив себе брачный день.

Конечно, никто в доме не мог этого знать, поэтому, когда Лара заставила ее принять горячую ванну, Изабель ничего не сказала. Она была не против немного побыть одна, наедине со своими мыслями, перед тем как вновь встретиться с мужем.

Со своим мужем.

Который любил ее.

Или по крайней мере говорил, что любит.

О, как заманчивы были эти слова. Теперь Изабель понимала, насколько слаб ее пол. Как с помощью простых слов можно покорить женщину, заставив ее сгорать от предвкушения.

Раздался громкий стук в дверь, и у Изабель замерло сердце при мысли, что это может быть Ник. Но она тут же сообразила, что стук слышится не от той двери. Чуть раньше, днем, Ник перебрался в смежную с ее спальней комнату. А сейчас стучали из коридора.

— Да?

Дверь отворилась, и вошли Гвен и Джейн. Изабель мгновенно выпрямилась.

— Что-то случилось?

— Похоже, вы слишком нервничаете, Изабель, — с улыбкой сказала Джейн. — Вы чем-то обеспокоены?

— Нет. С чего бы это? — хмуро ответила она.

Гвен рассмеялась, усевшись на низенькую скамеечку у кровати.

— Ох, Изабель! Наконец-то это случилось!

— Что?

Джейн присела на дальний край медной ванны.

— Вы нашли себе мужа.

— Не то чтобы я его искала, Джейн. Все произошло помимо моей воли.

— Но вы ведь не чувствуете себя больше несчастной, правда? — спросила Гвен.

Изабель некоторое время обдумывала ее вопрос.

— Конечно, нет. Похоже, он хороший человек.

— Несмотря на вчерашние события?

— Да, — ответила Изабель. — Он ясно показал, что намерен сохранить Минерва-Хаус в безопасности. — Женщины согласно кивнули, и Изабель холодно добавила: — У него нет другого выхода, раз он женится на мне.

— Женился, — усмехнулась Гвен. — Прошедшее время.

Изабель покачала головой:

— Подумать только, я теперь жена.

— Без сомнения, — сказала Джейн. — И пусть это принесет вам много счастья.

Изабель не могла игнорировать нервозность, охватившую ее при этих словах. Она не знала примеров счастливых браков, однако не считала, что такое невозможно.

Но как же замечательно чувствовать себя любимой!

Она медленно глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и Гвен с Джейн обменялись понимающими взглядами.

— В чем дело?

— Ну, нас послали сюда… чтобы поговорить с вами…

Изабель охватил ужас.

— О чем?

— О вашей брачной ночи, — с улыбкой сказала Гвен.

Брови Изабель сошлись на переносице.

— Для чего?

Джейн передвинулась ближе, понизив голос, сказала:

— Мы подумали, что нужно вас подготовить. То есть, чтобы вы знали, чего ожидать.

Их неуклюжие попытки были так забавны, что Изабель захотелось немного подыграть им — хотя бы для того, чтобы отвлечься от своих тревожных мыслей. Она повернулась к ним лицом.

— Так что мне следует знать?

— Ну что ж, — начала Гвен. — Вы уже упоминали, что поцелуи лорда Николаса вам приятны…

— Более чем приятны.

Щеки кухарки начали наливаться румянцем.

Наступила довольно продолжительная пауза. Потом заговорила Джейн:

— Мы не собираемся слишком вдаваться в детали.

Изабель стоило больших усилий не улыбнуться.

— Но как же я узнаю, как все происходит?

— Мы совершенно уверены, что лорд Николас в курсе дела, Изабель.

Это было уже слишком. Изабель расхохоталась:

— Да. Я тоже совершенно в этом уверена.

Обе женщины вытаращили глаза.

— Вы уже знаете! — воскликнула Гвен.

Изабель усмехнулась и удалилась за ширму, чтобы облачиться в ночную сорочку, выбранную на эту ночь, — изящную вещицу из темно-розового шелка, которая, как она надеялась, должна понравиться ее мужу.

— Кое-что знаю. Но я вам благодарна за заботу.

Джейн, посерьезнев, спросила:

— Вы его любите?

Изабель замерла, услышав вопрос, который с сегодняшнего дня вертелся у нее в голове. И даже с еще более раннего времени, если быть честной. Она взглянула на свое отражение в большом высоком зеркале, оценивая, как ее фигура вырисовывается под шелковым неглиже, которое она выбрала для него.

Чтобы доставить ему радость.

Чтобы заставить его желать ее.

Чтобы он любил ее еще больше.

Истина состояла в том, что она любила его.

И в этом же заключался весь ужас. Она боялась, что если признает это, то каким-то образом уподобится своей матери. Что их брак из-за этого станет похож на брак ее родителей. Как долго мать тосковала по отцу? Сколько времени проводила у окна, ожидая появления его лошадей? Как она едва не молилась на него, когда он бывал здесь… и рассказывала волшебные сказки о нем, когда он отсутствовал.

И ненавидела своих детей из-за его измены.

Как могла Изабель рисковать повторить эту безысходную, ужасно одинокую судьбу?

Нет. Любовь принесла только боль в этот дом, в ее жизнь.

Она не позволит любви сломать ее, как это произошло с ее матерью.

Она не будет жить вполсилы.

И поэтому, хотя она и признает истинную природу своих чувств к Нику, она не станет заявлять об этом вслух.

— Изабель, — окликнула Джейн, возвращая ее к действительности.

Она сделала глубокий вдох и сказала своему отражению, игнорируя печаль и боль, пронзившую ей сердце при этой лжи:

— Я не люблю его, — произнесла она, стараясь придать голосу беззаботность, чтобы убедить подруг, что она по-прежнему так же сильна, как прежде. Чтобы убедить в этом себя. — Я вышла замуж из чувства долга — ради Джеймса, Минерва-Хауса и Таунсенд-Парка. Я не вижу необходимости вмешивать сюда любовь.

Она изобразила на лице лучезарную улыбку — совершенно не соответствующую ее душевному состоянию — и выпорхнула из-за ширмы, с удивлением обнаружив, что Джейн и Гвен застыли, устремив взгляд в другой конец комнаты.

Она посмотрела в том направлении, и у нее упало сердце.

Потому что там, в дверях в смежную комнату, стоял ее муж.

Он все слышал.

Ее улыбка мгновенно увяла, а он холодно поклонился.

— Прошу меня извинить. Я не знал, что вы не одна.

— Я… — Изабель осеклась. Что она могла сказать?

— Мы уже уходим, милорд, — сказала Джейн, и они с Гвен вылетели из комнаты с такой скоростью, какую Изабель никогда не доводилось наблюдать.

Она осталась в спальне наедине с мужчиной, который любил ее.

И она унизила эту любовь своими глупыми словами.

Ник повернулся и ушел в свою комнату. Она не задумываясь последовала за ним и переступила порог, когда он плеснул себе в бокал коньяка из графина, поставленного у кровати для него. Он довольно долго стоял, уставившись в бокал, затем отхлебнул изрядный глоток и, усевшись в большое низкое кресло, посмотрел на Изабель. Взгляд его был холоден и лишен всякого чувства. Такой Ник ей не нравился. Его молчание тревожило и сбивало с толку.

«Я солгала. Я люблю тебя».

Страх не позволил ей произнести эти слова. Но она очень хотела, чтобы он каким-то образом их услышал.

— Иди сюда.

Она хотела его.

Эта мысль толкнула ее вперед. Приблизившись к нему, Изабель застыла, потрясенная ледяным безразличием в его взгляде. Ей захотелось встряхнуть его, вернуть его глазам то жаркое сияние, которое согревало ее весь день. Вернуть любовь, с которой он смотрел на нее.

Ник долгое время сидел неподвижно, и Изабель уже подумала, что он, возможно, отвергнет ее в конечном итоге, отошлет прочь и откажется снова к ней прикоснуться. Воцарилось тревожное молчание, терзавшее душу, длившееся, казалось, целую вечность. И когда она уже собиралась повернуться и уйти к себе, он шевельнулся.

Подавшись вперед, он притянул ее к себе, поставив между своих бедер. Уткнувшись лицом в мягкую округлость ее живота, он глубоко втянул в себя воздух, прижавшись открытым ртом к розовому шелку. Пробежавшись ладонями вверх по ее бедрам, он обхватил ее ягодицы и притянул ближе к себе, переместив рот туда, где шелк прикрывал средоточие ее женственности.

Ощущение его горячего дыхания воспламенило Изабель. Она зарылась пальцами в его густые соболиные волосы и выгнула спину, прижимаясь к нему всем своим существом.

Тогда он поднял голову и обхватил ладонями ее груди, теребя пальцами темные соски, пока они не напряглись и не затвердели. И только услышав ее учащенное прерывистое дыхание, он дал ей то, чего она так ждала, — втянул ноющий сосок в рот через шелк и принялся сосать, дразня зубами и языком, пока ткань не намокла, облепив грудь. Он повторил то же самое с другой грудью, и Изабель закричала от удовольствия.

Ее крик подстегнул его. Ник встал, поднял подол рубашки и стянул ее через голову. Изабель предстала перед ним полностью обнаженной. Он подхватил ее на руки, и она обняла его, тесно прильнув, когда он нес ее назад в спальню. Уложив на кровать, накрыл своим горячим телом. Она вцепилась в его рубашку, стремясь убрать ее, прижаться к обнаженной коже. Он позволил стянуть рубашку, осыпая пылкими влажными поцелуями ее тело от ложбинки возле ключицы вниз, между грудями и дальше по мягкому животу.

Он раздвинул ей ноги, и она не возражала — напротив, передвинулась так, чтобы облегчить ему доступ, когда он, прижав ее к кровати, раздвинул упругие завитки, прикрывавшие сердцевину. Когда он припал к нежной плоти губами, лаская зубами и языком, Изабель задохнулась от удовольствия. В считанные секунды из ее горла вырвался крик наслаждения.

Она содрогнулась под ним, выкрикивая его имя, когда он проник одним, а затем двумя пальцами внутрь ее, задевая местечко, о котором она прежде даже не подозревала, и еще раз отправил ее за грань.

Тогда он опустился на нее и мощным рывком овладел, двигаясь более энергично, чем когда-либо прежде. Изабель почти немедленно достигла предела и молила о пощаде, о разрядке, которую только он один мог ей дать. Он удерживал ее там целую вечность, пока она вновь не начала выкрикивать его имя, умоляя о развязке.

Он завладел ее ртом в обжигающем поцелуе, более глубоком и страстном, чем бывало прежде, и проник пальцем между их телами к месту, где, видимо, все начиналось и кончалось. Одно движение — и она разлетелась на тысячи осколков, увлекаемая вихрем страсти, способная думать только о нем.

Она прошептала его имя, содрогаясь в экстазе в его объятиях.

Спустя некоторое время Ник поднялся с нее. Когда он отодвинулся в сторону, Изабель потянулась к нему, желая разделить радость от их потрясающего соития.

Но он покинул кровать, прежде чем она успела к нему прикоснуться. Поднял с пола свою рубашку и брюки и вышел из комнаты.

Изабель села на кровати и окликнула его, но он плотно затворил дверь, соединяющую их комнаты, отгородившись от нее.

Горькое раскаяние охватило Изабель, сердце болезненно сжалось, когда она осознала, что он не произнес ни слова, пока они занимались любовью.

Глава 21

Урок номер девять
«Старайтесь не утратить загадочности.
Как только вы возбудили интерес вашего лорда, попробуйте проводить время вдали от него, чтобы подстегнуть его ухаживания. Достаточно вспомнить ежегодную охоту на лис в нашей прекрасной стране, чтобы понять, что дикарский инстинкт охотника таится глубоко в душе каждого, даже самого благовоспитанного джентльмена.
Будьте лисой, дорогая читательница, и ничего не бойтесь!
Эти искусные охотники непременно вас выследят!»
«Жемчуга и мантильи»Июнь 1823 года

Изабель никак не могла заснуть. Наконец она оставила эту мысль и отправилась в кухню. Она стояла перед плитой, уставившись в чайник, когда вошла Кейт, едва рассвело.

Погруженная в свои мысли, Изабель не подняла глаз от воды, раздумывая о том, что можно сделать, чтобы исправить вред, который нанесла своему браку прошлой ночью.

Какая жена разрушает свой брак в первый же день?

«Такая как ты».

Изабель не согласилась с ответом, наблюдая за маленькими пузырьками, образующимися на дне чайника. Может, ей удастся убедить Ника предпринять еще одну верховую прогулку сегодня днем? Может, они смогут начать сначала?

Может, она наберется храбрости признаться, что любит его?

Кейт приблизилась к своей хозяйке и тихо промолвила:

— Одна лошадь из конюшни пропала.

Это сразу же привлекло внимание Изабель.

— Пропала?

— Как будто и не было.

У Изабель сердце ушло в пятки.

— Которая?

— Вашего мужа.

— Он уехал?

— Похоже, что так.

Изабель потрясла головой: