Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара Кормилицына Елена
Статья 20
Подобно тому, как на войне имеются ордена и знаки отличия для тех, кто особенно отличился при исполнении своего воинского долга, так тем, кто пренебрегает своими военными обязанностями, должны выноситься выговоры или, в зависимости от обстоятельств, они должны подвергаться суровым наказаниям. Невыполненная обязанность в условиях военного времени гораздо страшнее таковой в мирных условиях. Каждый немец сегодня живет по военным законам. Имейте в виду, что суровые наказания предусмотрены также за проступки, которые не воспринимались бы так трагично в мирных условиях. Во время войны их можно отнести к позорнейшим преступлениям, поскольку они ставят под угрозу победу и, следовательно, заслуживают самого строгого осуждения.
Статья 21
Солдат умирает на фронте во исполнение своего долга. Он может потребовать смертельного приговора для того, кто в тылу саботирует войну или ставит под угрозу ее исход. Фронт имеет на это право с позиции военной морали тех, кто защищает Родину. Они не должны терять уверенности в том, что их спина прикрыта. Тот, кто своим антиобщественным поведением в тылу крадет у воюющих эту уверенность, заслуживает сурового наказания, которого потребует для него в своих мыслях солдат.
Статья 22
Дисциплина является основной добродетелью как на фронте, так и в тылу. Только железная сплоченность поможет нам преодолеть огромную проблему, которую поставила перед нами война. Нарушение дисциплины является нарушением военной морали и направлено против всех военных законов. Любое нарушение нашего единства во время войны является преступлением против народа. Возможность того, что мы в конце концов победим, – в тесной сплоченности и жесткой решимости нашего народа.
Статья 23
Никто не имеет право жаловаться на ограничение своей личной свободы, обязательное в условиях войны. Какое значение это имеет по сравнению с тем фактом, что неисчислимое количество мужчин, даже женщин и детей вынуждены брать эти лишения на себя, подчас расставаясь с жизнями!
Статья 24
Война требует от нас полной отдачи по отношению к ней и к своим обязанностям. Все, что осталось нам от мирной жизни, должно рассматриваться как подарок и исключение из правил. Мы не должны забывать о том, что рано или поздно мы можем оказаться перед необходимостью отказаться и от этого. На этой войне мы боремся не за сохранение нынешнего положения, а за восстановление мира. На войне действует закон: следует отдать в залог то, что ты желаешь спасти.
Статья 25
Из того, что жертвуется во имя свободы, ничто не может иметь чрезмерную цену. Все, чем мы владеем, мы получили и построили, будучи свободным народом. Без свободы это все потеряло бы свой смысл, свою цель и свою способность к существованию. Для нации намного лучше выйти из войны свободной, хотя и нищей, чем несвободной при кажущемся отсутствии потерь в своих владениях. Свободный народ может получить и отстроить заново все то, что он потерял, защищая свою свободу Несвободный народ теряет все то, что он сберегал в борьбе, а также способность вернуть это когда-либо назад.
Статья 26
Личный долг во время войны может выражаться даже в том, что некоторым из вас придется отдать свои жизни за то, чтобы сохранить и защитить жизнь своего народа. Как можно не быть готовым на эту высокую и необходимую жертву, не отказаться, если потребуют обстоятельства, от владений и собственности, чтобы служить тем самым победе и обеспечивать защиту своей народной общности! Именно через готовность к самопожертвованию из простой группы людей рождается народ и высшее его проявление – нация.
Статья 27
Сделать нашу нацию свободной, способной к жизни и развитию во всех областях – вот цель нашей политики и войны. Наше поколение должно добиться этой цели благодаря борьбе и серьезному труду. Обстоятельства складываются так, что ее осуществление нельзя перенести на более поздний срок. Либо ее добьемся мы, либо она вообще никогда не будет осуществлена.
Статья 28
Нашему поколению выпали не только особые тяготы, но и особая честь. Если мы победим в борьбе, а мы можем и должны победить, то войдем в историю как поколение увенчанное славой; если мы проиграем, то через столетия последующие поколения, вынужденные нести груз нашего поражения, предадут наши имена презрению и проклятию.
Статья 29
Есть люди, которых это все мало интересует. Я говорю о материалистах, думающих в жизни единственно только о собственном удобстве и наслаждениях и не видящих смысла в выполнении исторических обязанностей. К ним можно относиться лишь с глубоким презрением. Из-за жажды удовольствий они способны поступиться будущим нашего народа. Следует решительно противостоять им там, где они просят слова. Они не понимают предметной дискуссии, поскольку преследуют лишь собственную выгоду. Они действуют по принципу: после нас хоть потоп! Этому настрою, говорящему о бесхарактерности, мы противопоставляем основной принцип, выражающийся в том, что если мы даже должны будем на многие годы отречься от нашего жизненного счастья, то им по меньшей мере будут обладать наши дети и внуки.
Статья 30
В общем, обдумывай все, что ты делаешь и чего не делаешь, что говоришь и о чем молчишь, поскольку ты немец. Верно и непоколебимо верь в фюрера и в победу! Имей в виду, что ты – дитя самого мужественного и прилежного народа в мире, который вынес много несчастий и страданий, для того чтобы прийти к своей цели. Эта цель будет достигнута наперекор всему в том случае, если ты останешься верен тем благородным добродетелям, которые в этом народе сокрыты, если будешь готов в случае нужды пожертвовать на этой войне всем, чтобы обеспечить его свободу и его будущее.
Приложение 4
Военное радио[252]
Й. Геббельс 15 июня 1941 г.
Количество высказанных и не высказанных пожеланий к программе радиопередач приблизительно равно количеству радиослушателей. Поэтому руководство немецкого радио никогда бы не смогло угодить всем. Да, пожелания каждого отдельного человека сами по себе еще очень зависят от ситуации. Находится ли он в печальном и угнетенном состоянии или в радостном и деловитом, он по праву требует, чтобы за его две марки ежемесячной платы программа радиопередач отвечал бы этому настрою соответствующим образом, тактично и с уважением. Его очень злит и раздражает, если ему, погруженному в прослушивание умного литературного произведения, помешает легкая музыка, доносящаяся из соседней квартиры. Возможен вариант, когда в качестве помехи и разрушителя радости будет выступать высокий чин, из чистой мизантропии не допускающий того, чтобы человек отдохнул как он хочет.
Находясь перед угрозой получить многотысячный протест, мы установили, что вообще не бывает радиопрограммы, которая устраивала бы всех. Мы исходили из того, что люди различны по своим задаткам, темпераментам, духовным и интеллектуальным потребностям. Если бы радио желало удовлетворять людей с одними и теми же запросами абсолютно однородными и похожими передачами, такими как, например драматические пьесы или симфонические концерты, было бы самым простым предложить вам усредненную программу. Это, однако, не представляется возможным. Радио рассчитано на весь народ. Его слушатели набираются из самых разных слоев. Они выставляют самые разные претензии, имеют многочисленные потребности, и каждый верит, что именно его нужды являются самыми неотложными и главными, поэтому должны быть удовлетворены в первую очередь.
Мы знаем, какие песни можно спеть, чтобы программа воспринималась народом с удовольствием и с глубоким внутренним участием. Такое бывает в часы больших национальных праздников, во время сообщений из вермахта, фронтовых программ, во время блестящих сообщений об актуальных и всем интересных темах, во время выпусков новостей, во время экстренных сообщений и в других подобных случаях. Однако понятно, что ими одними невозможно заполнить всю радиопрограмму. Это единичные высшие проявления блистательных передач, со своей стороны ограниченных распорядком, который не должен нарушаться с пяти часов утра и до двух часов дня. Программа радиопередач должна соответствовать современному политическому и военному положению. Само собой разумеется, что она не должна быть легкомысленной или даже фривольной, с другой стороны, она не должна быть слишком сложной и перегруженной. Она должна удовлетворять потребность в развлечении и расслаблении, но при этом давать нечто такое, что позволяло бы рассмотреть суть явлений, вместо того чтобы оставаться на поверхности.
Насколько это сложно, мы можем судить по количеству писем, которые приходят к нам после каждой, пусть даже очень осторожной попытки изменения в программе радиовещания. Если мы ориентируемся больше на легкую, развлекательную сторону, то с нами связывается серьезный любитель музыки, который оценивает нас со всей возможной откровенностью: он-де сыт по горло, эта программа недостойна первого в мире по своей музыкальности народа, следовало бы залить уши воском, чтобы наконец спастись от этого нервирующего рева, звучащего из всех громкоговорителей страны.
Если же, напротив, оказать предпочтение возвышенной, серьезной или даже классической музыке, тогда другая часть населения хватается за перо и заявляет прямо и открыто, что невозможно больше слушать только ля-бемоль и ре-бемоль, что в доме радио не имеют представления о потребностях времени, и когда-де снова наконец после всех этих тупых симфоний получится вытребовать музыку, дающую что-то и народу. Никто не хочет слушать возражения, поскольку за каждой позицией что-то есть; и мы оказываемся перед опасностью быть однажды снова «обрадованными» тюками, полными писем, которые выросли напротив друг друга вашими стараниями. Поскольку каждая из этих позиций отстаивается с одинаковым пылом, мы объясняем, что следует добросовестно удовлетворить оба пожелания.
Если бы мы имели в нашем распоряжении дюжину имперских радиостанций для внутренних потребностей, проблема решалась бы очень легко. Можно было бы поставить разные задачи перед разными радиостанциями. Каждый слушатель имел бы возможность выбирать в соответствии со своим вкусом; если ему не нравится передача, то достаточно повернуть тумблер, и он получит то, чего хочет. К сожалению, дела сейчас обстоят не так. Немецкое радио, как и любой другой общественный институт, страдает от недостатка персонала. Большая часть его дикторов, техников и организаторов участвует в пропагандистских кампаниях на фронте. Его музыканты должны рассредоточить свою деятельность между радио, театром, кино и военными мероприятиями. Сюда же следует прибавить, что наши радиостанции выполняют свою работу, будучи загружены работой за границей, о которой немецкая общественность почти не имеет представления и о которой можно будет, по понятным соображениям, говорить лишь после войны. В настоящее время мы транслируем передачи за границу более чем на тридцати языках. Информационные и развлекательные передачи, ежедневно выходящие в Берлине и на сопутствующих станциях, занимают в письменном виде четыре толстых тома. Что касается охраны, работы, организации, техники и персонала, об этом неспециалист вообще не имеет представления. Из этих и некоторых других соображений, которые в настоящий момент учитываются обществом, развитие немецкого радиовещания может проводиться лишь в ограниченном объеме. Исходя из интересов безопасности государства, немецкий слушатель должен ограничить себя, что является сложным, но необходимым условием.
Следует особо отметить в наших дебатах и то, что в нынешней ситуации, развлекательные передачи достойны особого отношения. Это следовало бы сделать из следующих соображений: наш народ сегодня включен всеми способами в военную работу, поэтому он по праву может требовать того, чтобы получать отдых в редкие часы досуга, отвлекаться от трудностей повседневности и находить в легком и приносящем радость развлечении некоторый противовес жестким требованиям времени. Это делается не от легкомысленности или даже фривольности. Это просто попытка компенсировать трудности, попытка, которую следует рассматривать в качестве необходимой. Не беда, что потребность в развлекательных программах сильнее всего находит выражение со стороны фронта; это не умаляет военный подвиг. Число философов, спокойно и со стоицизмом разделяющих героическую судьбу нации, в нашем народе тоже ограничено. Наши солдаты и рабочие, когда это требуется, сражаются и работают со всем энтузиазмом. Но остаток дня они хотят провести счастливо, преисполнившись радости, которая, как это ни абсурдно, может быть и во время войны. По вечерам они сидят в бункерах, полевых лагерях, бомбоубежищах, казармах. У них нет ни времени, ни досуга слушать длинную, сложную музыку. Они пишут письма домой или читают, развлекаются или просто ждут, но попутно они хотели бы послушать немного музыки, легкой, расслабляющей, тихой музыки, которая ни к чему не обязывает, которая, напротив, прерывается лишь шутками и смешными рассказами. Кто откажется предоставить им это невинное удовольствие, кто может фарисейски утверждать, что сам не испытывает подобных потребностей?
Во время войны наш народ наделе доказывает свой положительный настрой. С опущенными головами не выигрывают битвы! Когда год тому назад, по вечерам, во время западного наступления, после тяжелых и кровавых боев в полевых квартирах передавались по радио или проигрывались на граммофонах вальсы, танцевальная и опереточная музыка, этого не понял бы лишь тот, кто не знает солдатской души. Когда экипажи наших самолетов после тайных налетов на Англию просматривают по ночам шкалу приемников в поисках чего-то легкого и развлекательного, это лишь является знаком того, что самое твердое мужское сердце склонно искать успокоения после тяжелых нагрузок. Мы далеки от того, чтобы представлять себе людей такими, какими они не бывают: возвышенными, как в сентиментальных, выдуманных романах. Они нам нравятся такими, какие они есть. Других мы не хотим. В общем, мы лишь можем дать им то, в чем они нуждаются. Тот, кто не сумеет оптимистично воспринимать жизнь даже в тяжелый период, тот никогда не будет к этому готов.
А мы все должны быть готовы. Не только наши философы, нет, к этому должен быть готов весь народ. Никому из нас это не дается просто так. Во время войны необходимо и важно все, что укрепляет боевую мощь и внутренний настрой, что поднимает мужество, что делает нас свободными, открытыми и искренними. Когда мы недавно сделали содержание нашей радиопрограммы более свободным, то на нас обрушился шквал писем из Греции, Норвегии, Франции, с мест сражений на Западе, с наших боевых кораблей, из палаток, разбитых в пустыне Северной Африки. Все эти письма содержали одно единственное слово: браво! Это многотысячное «браво», стало для нас подтверждением правильности предпринятых мер и перевесило раздававшиеся тут и там протесты серьезных музыкальных кругов. Мы понимаем и их желания, они тоже по возможности будут обеспечены передачами, но во время войны в первую очередь слово предоставляется фронту.
Мы не имеем желания каким-то образом принизить высокий статус немецкой музыкальной культуры. Мы в состоянии оценить серьезный концерт или оперу. Во время войны мы лишены ее из-за недостатка времени, покоя, досуга, и для нас это тоже является потерей. После войны на немецком радио слово опять в полной мере будет предоставлено как серьезным и глубоким передачам, так и развлечению. Сейчас война требует от нас столько заботы и трудов, что мы не можем лишать капли жизненной радости тех, кому приходится труднее всего. А впрочем, эти люди защищают на полях сражений оба явления: незамутненное немецкое веселье, которому они все вместе так радуются, и высокую немецкую культуру, которую они знают лишь отчасти, за которую, однако, готовы умереть в случае необходимости.
Приложение 5
О необходимости молчания во время войны[253]
Й. Геббельс 31 августа 1941 г.
Одной из важнейших задач во время войны является разработка политики подачи новостей. Нам не известны примеры, чтобы где-нибудь когда-нибудь велась война и правительство при этом не оказывало бы влияния на формирование общественного мнения. Вопрос заключается лишь в том, как далеко можно и должно заходить в этом. Собственно, в т. н. демократических странах, в том числе и в Англии, во время войны начисто пропадает то, что можно назвать свободой слова.
Каждое сообщение, которое становится достоянием гласности, читается или слушается не только в собственной стране, но и по всему миру. Часто бывает так, что один и тот же факт приносит пользу собственной стране и одновременно наносит огромный урон враждебным государствам. В частности, известно, что преждевременное озвучивание сведений, связанных с военными успехами во время Первой мировой войны, позволило сориентироваться французскому штабу и привело к тому, что успехи эти были поставлены под сомнение, а в отдельных случаях обернулись поражением. Преждевременная радость оказалась кратковременной.
Во время нынешней войны информационная политика стала еще сложнее. Во времена радио и телеграфа любое сообщение распространяется по земному шару со скоростью ветра. Стоит только выпустить какую-то новость из рук, и она уже выкрикивается мальчишками-газетчиками в Нью-Йорке и Токио – обратного хода уже нет. Подобные перспективы редко бывают понятны политическому профану. То, что новости участвуют в войне, то, что они способны влиять на политику и в конечном счете влияют на нее, – об этом он не думает, когда читает сообщения Верховного командования вермахта о том, что военные операции на Восточном фронте проходят в соответствии с ранее запланированным. Ему редко приходит на ум, что за этим лаконичным сообщением сокрыто огромное количество подробностей, которые военное руководство не хочет доводить до сведения врага, поскольку огромный опыт и надежные источники ему подсказывают, что враг еще не осведомлен о подробностях. Все это редко кому приходит в голову.
Конечно, каждый воспринимает информационную политику в соответствии со своими потребностями и желаниями. Задача руководства заключается в том, чтобы она соответствовала общим интересам народа, а особенно вермахта. В военное время это справедливо не только для военной, но и для политической информационной политики. Она не должна полагаться на волю случая, подчиняясь определенному плану. Она должна действовать так, чтобы в любой, а особенно в критической, ситуации оставались неприкосновенные моральные резервы.
Определенно справедливо, что самым лучшим оружием пропаганды является постоянная работа с общественностью. Но иногда это приводит к тому, что некоторые факты преждевременно доходят до сведения врага. Поэтому, например, англичане сообщили о том, что в будущем вообще не намерены указывать число своих потерь.
И это происходит, прошу заметить, не в авторитарном, а в т. н. демократическом государстве. В государстве, которое, в отличие от Германии, с начала войны оставляет за собой право на цензуру в отношении иностранных корреспонденций. У нас иностранный корреспондент, напротив, может свободно и неограниченно связаться с заграницей посредством телефона или телеграфа, поскольку нам особо нечего скрывать.
Само собой разумеется, что у нас тоже есть политические и военные секреты, но они представляют собой довольно ограниченный круг тем. Общественная жизнь Германии в разумных пределах открыта взору иностранцев. Мы также не считаем нужным закрывать целые города и провинции для внимания общественности, как это снова и снова происходит в Англии.
Разумеется, мы не позволим противнику навязывать нам свою информационную политику. Мы отвечаем ему тогда, когда это необходимо, а не тогда, когда он этого хочет. По понятным причинам мы не реагируем на его явную ложь. Так, например, Лондон сообщил, что будто бы после очередного воздушного налета англичан в Берлине последовало заявление о параличе индустрии и средств сообщения. Со стороны англичан данное сообщение является откровенной фальшивкой. Наверное, это объясняется тем, что Лондон сам в этом уверился, наслушавшись состряданных показаний пилотов. Возможен вариант, что пилотам показалось, что они поразили цели, а между тем сей факт совершенно не соответствует истине. В наших же интересах, чтобы компетентные органы в Лондоне находились в состоянии самообольщения. Иными словами говоря, для нас более выгодно предоставить англичанам кажущееся психологическое преимущество, оставив за собой преимущество фактическое.
Это один из бесчисленных примеров того, с какими трудностями сталкивается информационная политика. Пример, позволяющий достаточно наглядно показать, о чем идет речь. Человек, связанный с информационной политикой, никогда не должен забывать, что он вещает на две стороны: в адрес собственного народа и всего мира, не исключая враждебных государств.
Часто враг специально распускает соответствующие слухи, чтобы принудить нас к тому или иному ответу. О том, что происходит в Германии, ему известно лишь приблизительно. Доказательством тому может служить тот факт, что он в своих сообщениях показывает полную неосведомленность и лишь стремится придать им видимость правдоподобия. Время от времени, он «пленяет» или «убивает» различных общественных деятелей, которых любой житель Германии может наблюдать на своих рабочих местах. Враг также не в состоянии добиться точных сведений о военном положении, поскольку этой информацией у нас занимается ограниченный круг особо доверенных людей. Понятно, что информационная политика, базирующаяся на подобных условиях, имеет и свои негативные стороны. Мы замалчиваем некоторые факты из понятных для нас соображений. Но не надо принимать наше молчание за признак того, что правительство не в курсе происходящего. Все, что говорится открыто, враг слушает вместе с нами. Происходящее сходно с тем, как в больших городах или в областях, находящихся в опасных зонах, проводится целый ряд мер противовоздушной маскировки. Это видит бесчисленное количество людей, при этом для врага все происходящее должно оставаться тайной.
В мирное время газеты будут содержать подробные статьи об этой интересной работе. Сегодня они хранят молчание. О нашей маскировке знает и враг. В чем именно мы маскируемся, знает житель Берлина и Гамбурга, но не англичанин.
В том случае, если вражеский передатчик пытается в вечерние часы вещать на частоте наших передатчиков, знайте, что это старый трюк, применявшийся нами еще при бомбардировке Варшавы. Много людей уже слышало кое-что об этом. До сего момента мы вынуждены были сохранять молчание, поскольку враг ничего не должен был знать о том, что его попытка вещания удалась. Со своей стороны, мы осуществили пеленг и установили, что вещание осуществлялось из Москвы. Это было очень важно для наших контрмер. Радиослушатели же испытывали вполне справедливое негодование, поскольку думали, что правительство не в курсе происходящего, раз оно молчит.
Это не соответствовало истине. Правительство нельзя обязать говорить обо всем, что ему известно. Прежде чем донести информацию о наших планах до сведения слушателей, нам необходимо предпринять целый ряд контрмер. Если мы говорим о чем-то открыто, то гражданин может быть уверен, что разглашение не нанесет никакого ущерба стране. Разглашения не будет, если это сопряжено хоть с какой-то опасностью. Пусть даже кое-кто решит, что правительство спит.
Немаловажно и то, что наша информационная политика как внутри страны, так и за рубежом обладает таким кредитом доверия, что мы можем себе позволить на время онеметь. Англичане же по малейшему поводу начинают кидаться камнями, находясь в стеклянном доме. Если бы люди не были настолько забывчивы, они вообще бы не доверяли ни единому слову, сказанному лондонской службой новостей. Они дают лишь лживые прогнозы, каждое их слово лживо! Кто теперь будет утверждать, что Польша выстояла, что ее армия стояла у ворот Берлина, что французы вошли в Штутгарт, Франкфурт, Мюнхен и Нюрнберг, что через несколько недель мы переживем национальный позор на землях Норвегии, что немцы не пройдут Люттих, что они потерпят поражение во Фландрии, что наши танки затерялись, как дети, на бескрайних просторах, что Париж нам стоил миллиона жизней, что английская Крета никогда не сдастся, что на Востоке у нас не будет никаких территориальных приобретений и т. д? Ну и кто же после этого не стоит ни малейшего доверия – мы или англичане?
О большевиках я вообще молчу. Они врут не из необходимости, а из любви к искусству. Они передергивают факты, переворачивают все с ног на голову и даже не утруждают себя тем, чтобы придать своим новостям какую-то видимость правдоподобия. Эти технологии вообще не берутся в расчет.
Но откуда англичане берут смелость изображать из себя поборников правды, противопоставляя себя нам? Они, те, кто с начала войны сопровождают каждое свое наступление потоками лжи. Они, потерявшие свой кредит доверия. Дни и недели, когда мы вынуждены были молчать, они сотрясали воздух своими лживыми победными воплями, провоцируя нас на ответную реакцию. Однако это была неподходящая попытка и неподходящий объект. Мы настолько уверены в немецком народе, что вполне способны поступиться популярностью, чтобы не нанести вреда интересам нации. Немецкий народ ожидает от своего руководства, что оно приведет его к победе, не более того. Как оно это сделает, касается лишь его. Оно одно знает наши возможности, исходя из экономического и военного потенциала; оно вникает в положение изнутри и извне; оно знает наши возможности и спокойно делает все, чтобы завоевать нашему народу достойное место в мире. Оно говорит, когда наступает время говорить, и молчит, когда надо молчать.
Самым потрясающим опытом всей войны было, когда фюрер объявил в своей прокламации о начале похода на Восток. В течение месяцев он был отягощен тяжелыми заботами, однако вынужден был молчать. Что это означает, в полной мере может понять лишь тот, кто когда-либо вынужденно долго хранил молчание. Он прекрасно осознавал, что всегда в выигрыше тот, кто имеет возможность говорить, не пренебрегая ни малейшей возможностью, поскольку слово имеет огромное влияние.
Нести во время войны на своих плечах груз ответственности за весь народ, за державу – это самое тяжелое, что вообще может быть суждено человеку. Любой другой на его месте попытался бы по возможности облегчить этот груз. Молчит тот, кто несет ответственность, нация же в этом случае должна почтительно замереть, поскольку нередко в этом молчании рождается то, что должно впоследствии стать днями и годами истории.
Приложение 6
Совместная работа прессы и радио. Радио – орудие искусства, газета – источник новостей[254]
Ойген Хадамовски
Пресса и радио – это сестра и брат, чья совместная работа выражается в служении национал-социалистической идее.
Т. к. радио необходимо опираться на широчайший информационный базис, то оно должно находиться в теснейшем взаимодействии с другими средствами массовой информации нашего времени – с газетами.
В первое время, приблизительно до 1928 года, контакт между прессой и радио полностью отсутствовал. Его рассматривали как техническую сенсацию и боялись конкуренции.
Само поведение прессы является лучшим доказательством того, что в 1928 году ситуация изменилась. Постепенно и неосознанно пресса начинает понимать область применения радио. Друг за другом возникают специальные газеты и журналы; на сегодняшний день имеются 35 основных и 50 технических радиожурналов. При этом большая часть повседневной прессы выходит в качестве подробного приложения к радиопередачам.
Ужас газет перед конкуренцией пропал, поскольку с увеличением количества слушателей не было зафиксировано падения числа читателей газет. Возможность для преодоления прессой и радио каких-либо столкновений, могущих оказать отрицательное воздействие, заключается в том, что функция прессы выражается в предоставлении новостей. Специализация радио и прессы такова, что исключает всякую возможность конкуренции, если каждый будет оставаться в отведенных ему рамках.
Газета в первую очередь остается источником новостей. В качестве средства борьбы она опирается в своей работе именно на них. Радио, используя новостной аспект, при этом остается орудием искусства, в первую очередь музыкального.
Газета поставляет информацию о том, что происходит в мире искусства. Радио же, если оно правильно организовано, само является частью искусства.
Ежедневная газета существенно расширяет свое содержание в том случае, если она по пожеланию читателей базируется на радиопрограмме. Таким образом, к счастью, контакт радио и прессы становится все теснее и теснее год от года. И сегодня мы не знаем ни одной газеты, которая не опиралась бы на программу радио.
Задачей газеты в первую очередь является духовная работа, опирающаяся на интеллектуальные аспекты и влияющая на их развитие. Задача радио – работа чувств, содействующих развитию эмоциональному.
В газете можно прочитать то, что хочешь, где хочешь и когда хочешь. Радиопередачу приходится слушать целиком, так, как это установлено ее рамками.
Таким образом, при всей своей актуальности радио в качестве источника новостей ставит себя в невыгодную позицию относительно газет.
Как газетные читатели мы оказываемся в более выгодной позиции, поскольку прослушивание передач по радио предъявляет повышенные требования к нашему вниманию. Это заставляет большинство слушателей переключаться с новостных программ на музыкальные.
Совместная работа радио и газет становится особенно актуальной благодаря росту числа радиопередач. Невозможно ведь, чтобы слушатель ориентировался хотя бы в двух сотнях передач из тех 25 000, которые ежегодно готовятся нашим немецким радио.
Здесь подготовка должна осуществляться через прессу. Радио использует для этого ежедневную и специализированную прессу. Специализированная пресса должна всемерно способствовать формированию как программы в целом, так и отдельных передач.
Не бывает «радио самого по себе» и «газеты самой по себе». Оба явления имеют смысл, если они служат одной и той же цели. Мы должны наконец сжечь на костре Part pour Fart![255] На костре, зажженном нашим поколением для всей либеральной болтовни. «Свобода прессы» на деле являлась властью темных капиталистических сил над самыми разными печатными изданиями. «Свобода радио» была не чем иным, как властью творцов инфляции и коррупционеров.
Наконец оба инструмента освобождены от груза своего прошлого и готовы для реализации задач будущего.
Приложение 7
Молодежь и кино[256]
Речь по случаю начала Праздника кино в HJ[257] и BDM[258]
Й. Геббельс 5 ноября 1939 г.
В эти часы немецкая молодежь собралась в кинотеатрах страны. Эфир связал нас воедино. Потому я имею возможность обратиться сегодня ко всем вам с речью, посвященной открытию Праздника кино. В первый раз в течение этого сложного времени вы настолько едины. Это вовсе не означает, что немецкая молодежь была безучастна к тому, что идет война. Напротив, всеми своими силами вы участвуете во всех проявлениях нашей жизни, оправдывая все ожидания. Ни одна задача не была для вас слишком сложной или непосильной. Сталкиваясь с ними, вы их бесстрашно решали, внося свою, иногда решающую лепту в события нашего исторического времени.
Однако для многих из вас оказалось недостаточно той человеческой привязанности, которую вы выказывали фюреру на своих собраниях и слетах, демонстрируя ее в речах и песнях. Многие из вас выразили ее более действенно. Ваши руководители по большей части пребывают на полях сражений в качестве солдат рейха. Часть из них уже отличилась во время польского похода. Двести пятьдесят один человек были убиты. Таким образом, от вас, молодежи, в полном смысле слова зависит то, как будет развиваться наша политика.
Мы, немцы, к нашему несчастью, были народом, находящимся вне политики. У нас часто отсутствовало глубинное понимание закономерностей нашей исторической жизни. Именно так мы вместе со всем народом вступили в мировую войну в августе 1914 года. Только немногие знали тогда, за что она, собственно, ведется. У немецкой нации отсутствовало необходимое политическое образование и воспитание. У нас не было ясных военных целей, которые бы отечество сделало очевидными и явными для каждого. Именно поэтому оказалось невозможным сплотить воедино помыслы, мужество, самоотверженность нашего народа на долгих четыре с половиной года, после того как схлынуло первое воодушевление.
Сегодня все иначе. Сегодня каждый в Германии знает, что мы боремся за наше национальное и социальное существование.
Теперь мы больше не вне политики, как тогда, а скорее в самом ее центре. Поэтому мы ведем войну по всем направлениям. Это тотальная война. То, что наш народ включился в нее всей своей мощью, является по большей части результатом нашей национал-социалистической воспитательной работы, которая велась на протяжении нескольких лет. Мы пожинаем плоды нашего мировоззренческого воспитания. Но эта воспитательная работа не должна прекращаться во время войны. Она должна лишь усиливаться, поскольку ваше значение сегодня необыкновенно возрастает. Подразумевается, что из современного поколения молодежи подрастает поколение сражающихся солдат. Мы сознательно избегаем того, чтобы оглушить немецкий народ ура-патриотическим шумом.
Мы не хотим вызвать мимолетный энтузиазм, который угаснет так же быстро, как и возник. В этой войне потребна твердая решимость, которая должна выражаться больше в каждодневном труде, нежели в шумных празднествах. Исходя из этого постулата, строится новостная, просветительская и пропагандистская политика. Любой пафос и претенциозный лозунг чужд нам. Но враждебные нам иностранные державы сильно заблуждаются, принимая это за отсутствие воодушевления. Никогда еще немецкий народ не пребывал в состоянии подъема, подобном сегодняшнему. Он полон решимости отстаивать свои национальные идеи всеми доступными ему средствами, всей своей мощью. Нам для этого не нужны возвышенные речи и пустые разглагольствования. То воодушевление, которое обуревает нас, – это внутренний жар, вдохновляющий нас на великие деяния и дающий нам выдержку, даже в самые критические часы нашего национального существования. Одержимо, без устали мы работаем для фюрера, народа и государства, претерпевая лишения сплоченной нацией. Поскольку мы осведомлены, мы можем противостоять иностранным, а особенно английским попыткам смутить нас. Глупые и нелепые листовки, сбрасываемые с английских самолетов на наши города и деревни, не в силах пошатнуть наш внутренний моральный настрой.
В Германии больше никто не слушает радиоголоса, прорывающиеся к нам из враждебно настроенной заграницы. Мы слушаем только голос фюрера. Долетающая до нас английская ложь не в состоянии, как во времена Первой мировой войны, вывести немецкий народ, а особенно молодежь, из состояния равновесия. Мы остаемся полностью безучастными к английским попыткам нашего обольщения. Если раньше британские государственные деятели вызывали опасения у нашего народа, то теперь каждый из них является для нас не более чем комической фигурой, как если бы они остались в стороне от великой битвы и просто не были убраны своевременно. Их лжи мы, настоящие немцы, противопоставляем чистую правду. Наши усилия приводят к тому, что правда делается все более распространена в мире.
Эта борьба имеет политическое значение; она касается не только государственного руководства, но и немецкого народа, и прежде всего немецкой молодежи. Именно молодежь будет пожинать плоды этой войны. Во имя нее ведутся войны. Победа, к которой мы стремимся, – это победа во имя нашей молодежи, наших детей и детей наших детей. Именно поэтому политической обязанностью каждого немецкого юноши и каждой немецкой девушки является выполнение задач, поставленных государством.
Сейчас возникла необходимость в нашем единении для великих свершений. Для того, чтобы собираться вместе, у нас не хватает залов, помимо этого, на территории рейха в вечернее время должно производиться затемнение. Мною было принято решение использовать здания кинотеатров для совместных собраний по воскресеньям в предобеденное время. Я получил поддержку от руководителей молодежного движения, которые предоставили средства на эти регулярные собрания.
Эти праздничные киночасы нужны нам для того, чтобы обеспечить немецким юношам и девушкам столь необходимый им политический энтузиазм. Попутно мы предоставляем им возможность познакомиться с нашим национальным киноискусством.
Кино стоит сейчас на страже национального воспитания. Мы не можем этого оспаривать. Мы не принадлежим к тем, кто испытывает детскую нелепую робость перед словом «пропаганда». Все то, что служит нашему народу, является положительным явлением, в том числе и пропаганда. Она лишь тогда становится опасным оружием, когда направляется против своего народа. В том случае, когда она работает для народа, она приносит великое благо.
Кино тоже должно реализовываться в рамках национального воспитания. Когда оно было типичным средством выражения гражданско-либерального государства, оно находилось на уровне предоставляемого детям в школе начального образования – азбуки, таблицы умножения – и являлось носителем не государственных, а скорее разрушительных тенденций. Концепция национал-социализма в корне иная: воспитание немцев не только в юном возрасте, но и во взрослом состоянии является обязанностью государства. Оно должно не только поддерживать народные школы или, в лучшем случае, университеты, но и воспитывать народ годами даже после окончания оных, так чтобы он был готов к осуществлению великих целей.
Именно поэтому политическое руководство прессой, радио, кино и театрами не должно быть делом отдельных людей или частных обществ, которые руководствуются принципами свободы слова даже в тех случаях, когда это вредит государству и его интересам. Это должно быть делом государства и его руководства, партии и партийного руководства. В наше время кино в первую очередь занимается осуществлением великих задач, поставленных перед ним народом и национал-социалистическим государством.
В том, что мы привели вас, немецкие юноши и девушки, в кинотеатры в этот выходной день, тоже проявляется часть воспитательной работы. Те слова, с которыми я обращаюсь к вам всем, донесет кино в качестве художественного средства, выражающего наше мировоззрение.
Этот праздничный час был устроен для всей немецкой молодежи. За ним последует еще множество таких же часов. Я надеюсь, что они станут для вас источником сил в наше серьезное время. Вам я направляю свои самые искренние приветствия. Я вижу вашу духовную сплоченность вокруг меня: на севере и на юге, на западе и на востоке. Я знаю, что вы с бьющимися сердцами ожидали этого часа, который сплотит вас. Этот час мы хотели бы начать с приветствия фюреру. Это является выражением наших общих помыслов. В тяжелое время он сплотил вокруг себя весь немецкий народ, и в первую очередь немецкую молодежь. Для всех нас это является гарантией победы и нашего блестящего будущего. Оно уже стоит перед нашим внутренним взором. Мы приветствуем фюрера нашим старинным приветствием!
Приложение 8
Фундаментальные характеристики радиопрограмм на 1938 год[259]
Берлин, 9 августа. Ежегодно сотрудники и руководство имперского радиовещания со всех концов страны собираются в Берлине на специальную радио-выставку. В этом году на совещании, проведенном во вторник в здании «Кроль-опера», Геббельс продекламировал лозунг: «Германия должна стать крупнейшей радиодержавой мира».
Генрих Гласмайер, генеральный директор имперской радиовещательной компании, сделал доклад, в котором привел основные характеристики программ германской радиовещательной системы. Как он подчеркнул, ее основой является национал-социализм. И именно на этой основе радиовещание должно охватывать все стороны общественной жизни, поддерживая в случае необходимости такие акции, как программа организации «Сила через радость», программа «Зимняя помощь» и отдельные инициативы различных структур движения.
В связи с вызвавшей широкое обсуждение среди радиослушателей проблемой противопоставления легкой танцевальной музыки серьезной музыке, имеющей большую художественную ценность, Гласмайер заявил, что имперское радиовещание должно занять здоровую срединную позицию, которой и будет придерживаться в будущем.
Вместе с тем он резко возразил против включения в радиопередачи юмористических скетчей, несущих разрушительный еврейский дух. «Мы не можем, – заявил он, – допустить такую ситуацию, когда священное понятие брака и мужественных черт немецких солдат, рискующих своей жизнью и кровью за отечество, будет по вечерам высмеиваться и оскорбляться в различных "цветастых" скетчах…» (Громкие аплодисменты.)
Гласмайер обратился к коллегам из области музыки с призывом не спать за своими столами дома или в кабинетах, а прилагать все усилия к новым свершениям и открытию незнакомых доныне жемчужин немецкой музыкальной культуры как прошлого, так и современности, чтобы донести их до народа.
В заключение он остановился на задачах центральной и провинциальных радиостанций. Перед радиостанциями земель стоит двойственная задача. Они должны, с одной стороны, представлять свои регионы, а с другой – помнить, что являются радиостанциями рейха и глашатаями его идей и постулатов, а потому в их передачах интересы рейха должны превалировать над провинциальными и клановыми, а в центре внимания должен постоянно находиться немецкий бюргер с его духовными потребностями.
Что же касается центральной радиостанции «Дойчланд зендер», то лицо ее должно быть совершенно другим. Она представляет правительство Германии, национал-социалистическое движение и немецкую культуру. В связи с этим она будет отражать потребности не отдельных земель и регионов, а целиком всей страны.
После Гласмайера, выступление которого сопровождалось аплодисментами, слово взял начальник управления имперского радио Палаты культуры Криглер. Он отметил, что до сих пор радиовещание никогда не испытывало такого к себе внимания со стороны публики. Очевидно, значительную роль в этом сыграло появление новых небольших радиоприемников образца 1938 года, этого своеобразного подарка обществу от дирекции радиовещания и промышленности.
Ныне около 54 процентов семей рейха подключены к радиосети. И только небольшая часть жителей не проявила к радиовещанию должного интереса. Часть же населения из-за своего финансового положения пока не в состоянии приобрести за 65 рейхсмарок народный приемник да еще платить ежемесячно 2 рейхсмарки в качестве налога за пользование им. Поэтому наши усилия должны быть направлены на субсидирование этой группы общества.
Приложение 9
Текст директив, которыми должна руководствоваться немецкая пресса в ближайшее время[260]
Й. Геббельс
1) Вся немецкая политика в области пропаганды и информации должна служить исключительно тому, чтобы укрепить сопротивление, увеличить военные усилия и поднять боевой дух родины и фронта. Для достижения этой цели следует пользоваться всеми средствами прямого и косвенного воздействия на читателей и слушателей. Все, что может вредить этой цели или хотя бы не содействовать ее достижению, в нынешние решающие дни нашей роковой борьбы не должно более проходить в нашей прессе или на радио. Все, что идет на пользу достижению этой великой цели, следует всемерно поддерживать и поставить отныне в центр нашей информационной политики.
2) Главная задача прессы и радио – разъяснять немецкому народу, что западный противник вынашивает те же гнусные цели и те же дьявольские планы уничтожения немецкого народа, что и восточный, и только для видимости пользуется более цивилизованными методами, чтобы обмануть немецкий народ и поймать его на удочку. Жестокая воздушная война, которую ведут англичане и американцы, достаточно хорошо показывает звериное лицо западного противника и не оставляет сомнения в том, что все его мнимые примирительные фразы служат лишь тому, чтобы замаскировать свои действительные намерения и подорвать усилия немецкого народа, упорно отстаивающего свое право на жизнь. Наша задача – снова и снова указывать на то, что Черчилль и Рузвельт, равно как и Сталин, безжалостно, не считаясь ни с чем, осуществят свои смертоносные планы, стоит немецкому народу проявить слабость и подчиниться врагу.
3) Следует ярко показывать и комментировать подвиги людей на фронте и на родине. Их нельзя расценивать как отдельные примеры, они должны быть стимулом для всех и призывом ко всей нации следовать светлым образцам в борьбе за нашу свободу.
4) Отдел культуры в наших газетах – не по-мещански уютное местечко, где могут отдохнуть уставшие от войны современники. Этот отдел должен всеми средствами содействовать укреплению нашей способности к сопротивлению и подъему нашего военного духа. Особая задача редактора отдела культуры, – возвышенным языком выражать в разнообразной форме то, о чем следует говорить в политическом отделе, о военной и политической борьбе сегодняшнего дня. Пустая интеллектуальная болтовня, игнорирующая войну, словно война идет «где-то далеко в Турции», в эти недели не имеет права на существование. У редактора отдела культуры как раз сейчас появилось много задач и разнообразных возможностей. Анализ сочинений Клаузевица, статьи о Второй Пунической войне, замечания по «Римской истории» Моммзена, статьи о письмах и сочинениях Фридриха Великого, жизнеописания величайших военных гениев всей истории человечества – вот наметки лишь немногих новых задач, которые больше отвечают требуемой цели, чем невинные развлекательные исторические анекдоты, лишенные всякого политического и морального смысла.
5) Отдел местной жизни в наших газетах также должен подчиниться этим требованиям. Никакие мероприятия коммунального или местного значения, относящиеся к жизни партии, государства или вермахта, не должны преподноситься читателю без того, чтобы со всей убедительностью разъяснять ему, что наша борьба не на жизнь, а на смерть требует напряжения всех сил и мобилизации всех человеческих и моральных ресурсов. Каждая жертва, которой надлежит теперь требовать как раз и в малом, и в повседневности войны, служит концентрации наших сил и укреплению нашей способности к сопротивлению, и ее следует истолковывать читателю именно в этом смысле.
6) Отдел объявлений издателям рекомендуется вести с особой тщательностью. Из него надо устранить все традиционные несвоевременные остатки, которые могли бы противоречить духу времени.