Автопортрет художника (сборник) Лорченков Владимир
– Чем же она красива? – спросил Второй.
– У нее черные, как смоль, глаза, тонкая длинная шея, грудь выпирает, задком вертит, ножками болтает… – мечтательно сказал Первый.
– Хочешь ее трахнуть? – понимающе спросил Второй.
– Нет, – смутился Первый.
– Ничего такого, – сказал Первый.
– Даже если и хочется, – сказал Второй, – не смущайся ты так…
– Мне доводилось… – признался он.
Мужчины помолчали.
– Что тебе доводилось? – спросил Первый, не отрывая взгляда от утки, о которой они говорили.
– Ну, как что? – сказал Второй.
– Так что? – спросил Первый.
– Трахать утку, – сказал Второй.
– ЧТО?! – спросил Первый.
– Трахать утку, – сказал Второй, – а что в этом такого?
– Черт, – сказал Первый.
– А что здесь такого? – спросил Второй.
– Это несколько.. необычно, – сказал Первый.
– Что необычно? – спросил Второй.
– Трахать утку, – сказал Первый.
– Ну да, – сказал Второй.
– Но ровно до тех пор, пока ты не засадишь утке впервые, – сказал Второй.
Они глянули друг на друга, а потом на утку. Два бомжа сидели на бетонной плите у озера. Неподалеку от них плавала утка. Бомжи звали друг друга Первый и Второй. Познакомились они с час назад на вокзале, у обоих не было ни денег, ни выпивки, и они собирались это исправить. К тому же оба они собирались начать тур по электричкам, и каждому нужен был компаньон. В прошлой жизни у них были имена и фамилии. Но это никакого значения сейчас уже не имело. У каждого за плечами было лет пятнадцать-двадцать некачественного алкоголя и скитаний по миру. И еще КОЕ ЧЕГО. Как раз об этом сейчас Первый и подумал.
– Блядь, где ты это сделал?! – спросил Первый.
– Что? – спросил Второй, хотя прекрасно понял.
– Где ты трахнул утку? – спросил Первый.
– В специальной лаборатории, – сказал Второй.
– Это была специальная лабораторная утка, – сказал он.
– Чем ты занимался, когда платил по счетам за квартиру и жил в ней? – спросил Первый Второго.
– Какая на хер разница, – пресек тот попытку побеседовать по душам и спросил, – так что, рискнем с уткой?
– Рискнем трахнуть утку?! – удивился Первый.
– Нет, рискнем ее поймать, – досадливо пояснил Второй.
– А потом ощипаем, разрежем пополам и сменяем половину на банку вина, – предложил он.
– А другую половину зажарим и съедим, – продолжил предлагать он.
– Может сначала все-таки мы ее убьем? – спросил Первый.
– Ну само собой мы ее убьем сначала, – сказал Второй, – как ты себе это представляешь блядь с живой уткой – порезать, ощипать, зажарить…
– Ты не сказал «убьем», – упорствовал Первый.
– Ты сказал «поймаем, ощипаем, разрежем», – сказал он.
– Слова «убьем» ты не произнес, – сказал он.
– Как ты меня задолбал, – сказал Второй.
– Давай поймаем эту сраную утку, УБЬЕМ ее, а потом проделаем с ней все то, о чем я тебе говорил раньше, – предложил он устало.
– Рискованная затея, – сказал Первый.
Затея была и правда рискованная. В этом парке Кишинева частенько прогуливались блатные подростки и блатные подростки в полицейской форме. Блатных ребят полиция боялась, но прицепиться к двум бомжам могла запросто. Те были беспомощными, и это повышало их привлекательность в глазах кишиневского полицейского. Утка подплыла поближе к плите и стала поклевывать воду. Ждала хлеба, которым ее подкармливали обычно прохожие. Но сегодня по воде раскисший мякиш не плавал. В рабочий день в парке было мало народу. Но полиция все равно появлялась. И блатные. Ведь ни те, ни те не работали.
– Охота в черте города запрещена, – сказал Первый.
– Ну так мы и не собираемся на нее охотиться, – сказал Второй.
– Мы ее просто поймаем, – сказал он.
– А если к нам подойдет полиция, скажем, что просто поймали утку, чтобы ее окольцевать, – сказал он.
– Что? – спросил Первый.
– Окольцевать, – сказал нехотя Второй.
– Это как? – спросил Первый.
– Надеваешь на лапку птице кольцо из металла и оно ей вроде как паспорт, – нехотя сказал Второй. – Так у них, всяких биологов и палеонтологов, принято.
– Так ты что, в прошлой жизни был биологом? – спросил Первый.
– Ну, типа того, – сказал Второй – только еще хуже.
– Ну а конкретнее? – спросил Первый. – Должен же я знать все о человеке, с которым проеду на электричках до Владивостока и вернусь годы спустя в Кишинев.
– Ну, я исследовал микроклимат Европы во времена палеолитического периода, – нехотя признался Второй.
– Ни хрена себе! – сказал Первый.
– Ничего особенного, – сказал Второй, – хотя я, конечно, был молод, хорош собой, умен и интеллектуально развит.
– Как же ты спился?! – спросил Первый.
– Говорю же, – пояснил второй, – исследовал микроклимат Европы во времена пелеолитического периода…
– А, ну да, конечно, – сказал Первый.
– Ну, а ты чем занимался? – спросил Второй.
– Играл на свадьбах, – сказал Первый.
– А почему спился? – спросил Второй.
– Говорю же, – играл на свадьбах, – сказал Первый.
– Значит, тебя турнули из-за пьянок и утки? – спросил Первый.
– Ну и еще кое какие моменты, – сказал Второй, изготавливая кольцо для утки из куска жести от пивной банки.
– Какие? – спросил Первый, приманивая утку движениями пальцев, будто крошаших хлеб в воду.
– Всякие отношения, – сказал уклончиво Второй.
– Ну, еще бы, – сказал Первый, – трахать утку…
– Да нет, – сказал Второй, – в нашей ученой среде народ ко всяким чудачествам терпимый, тут дело было в другом.
– Если дело было не в том, что ты трахал утку, то в чем же ЕЩЕ? – засмеялся Первый.
– Дело было в гендерных моментах, – сказал Второй.
– Что? – не понял первый.
Второй угрюмо пояснил:
– Это был селезень.
ххх
Бичи, смастерив кольцо для маскировки, стали думать, как поймать утку. Следовало поторопиться, потому что умная птица, проведя полчаса возле двух придурков у воды, и не дождавшись хлеба, стала делать какие-то выводы.
– У нас еще полчаса, – предупредил бывший биолог Второй, – они туго соображают.
– Давай поймаем ее на тростник, – предложил Первый.
– Это как? – спросил Второй.
– Намажем тростник клеем и поставим его около утки.
– Ну и?
– Той захочется отдохнуть.
– Ну и?
– Ну, и она прислонится к тростнику, а тростник приклеется…
– К чему?
– К утке.
– И?
– Мы войдем в воду и возьмем утку, которая приклеилась к тростнику.
– Не проще ли войти в воду и взять утку?
– Если она не приклеится к тростнику, то ты ее хер возьмешь.
– Утки ужасно быстро плавают.
– Ладно, а где мы найдем клей.
– Клея нет…
Клея действительно не было. Не было вообще ничего, кроме расколотого на две части кирпича и остатков от жестяной банки, из которой приятели вырезали на хер не нужное ни им, ни утке, кольцо.
– А может показать ей кольцо? – спросил Первый.
– И что? – не понял Второй.
– Ну, если их часто кольцуют, как ты говоришь, – сказал Первый, – то она уже не должна бояться чуваков с кольцами…
– И могут запросто подпускать их к себе! – закончил он.
– Тут-то мы ее и замочим, – добавил он с легким сожалением.
– Ну давай попробуем, – неуверенно сказал Второй.
Приятели снова присели на плиту и стали держать перед собой в руках кольцо из жести от пивной банки.
Утка отплыла на пару метров.
– И все же мне ее жалко, – сказал Первый.
– Это еще почему? – спросил Второй.
– Сейчас ощипаем ее, убьем, разрежем – сказал Первый.
– Во-первых, сначала убьем и она ничего не почувствует, – напомнил Второй.
– Во-вторых, мы ее даже еще не поймали, и, судя по всему, сделаем это нескоро, – сказал он.
– Так чего ее жалеть? – спросил он Первого.
– Она такая красивая… – сказал Первый.
Второй сплюнул и встал. Взял кусок кирпича и вернулся к приятелю.
– Метать умеешь? – спросил он.
– Что? – спросил Первый.
– Икру, – сказал Второй.
– Икру нет, – ответил Первый.
– Я имею в виду ты КИРПИЧ метать умеешь?
– Зачем же ты спрашиваешь про икру? – обиделся Первый.
– Проехали, – сказал устало Второй и поболтал пустым правым рукавом, который появился у него с прошлой зимы, когда он пролежал ночь пьяным на стройке и обмороженную руку отрезали, не спросясь, в санчасти при приемнике для бродяг.
– Ты умеешь метать камни, кирпичи всякие? – спросил он.
– Нет, – признался Первый, – я и на два метра не брошу, ослаб.
– Слабак, – сказал Второй.
– Прошу тебя, не оскорбляй меня, – заныл Первый.
– Мне достался в напарники слабак, – сказал Второй.
– У меня нет правой руки, но ты-то блядь здоров, так неужели ты не в состоянии камень сраный швырнуть так, чтобы он утке в голову попал? – спросил он.
– Да, я не могу, я ослаб, – проныл Первый.
Второй с сожалением цыкнул и оглянулся. На воду налетела рябь. Погода портилась. Утка нахохлилась и собралась плыть к себе в камыши.
– Вот пизда! – сказал Второй.
– Ты же предпочитаешь селезней, – сказал Первый.
– Слушай, у всех нас есть свои маленькие сла… – начал Второй.
– Но мы можем использовать пращу, – сказал Первый.
– Что? – спросил Второй.
– Пращу, какой Давид одолел Голиафа, – сказал Первый.
– Что-то такое слышал, – сказал Второй.
– Это такое приспособление, которое швыряет камень, и он летит в десять раз быстрее и сильнее, – сказал Первый.
– А как оно выглядит? – спросил Второй.
– А хрен его знает, – сказал Первый.
– Знаю только, что им Кидают, – сказал он.
– Ладно, будем импровизировать, – сказал Второй.
Снял с себя рубашку, – очень ловко, одной рукой, – и остался обнаженным по пояс. Второй подумал, что они в парке уже часа два, а полиции еще не было ни разу. Везет. Значит, повезет и с уткой, подумал он, и протянул рубаху Первому. Тот глаз не мог отвести от культи Второго. Вечно мне достаются в напарники слабаки, подумал тот, слабаки и экзальтированные засранцы. Нытыки. Но делать нечего. Второму нужен был компаньон. Руки при его мозгах. Ведь он действительно был когда-то умен и интеллектуально развит. По крайней мере, ему хотелось так думать.
– Как сосиска, порезанная пополам, – сказал Первый, – а еще член напоминает, наполови…
– Кто из нас извращенец? – спросил Второй.
– Извини, – сказал Первый и взял рубаху.
– Стяни ее в жгут, и сделай на конце петлю, – сказал Второй.
– В петлю положи кирпич и попробуй побросать, – попросил он.
Первый сделал все как надо – первый раз за все время общения, отметил про себя Второй, – и встал на краю плиты.
– Не свались в воду, – сказал Второй.
– Утка-утка, уточка, – сказал Первый утке.
Та, глядя на развлекающих ее чудаков, подплыла с интересом. Первый стал крутить вокруг себя самодельную пращу. Сначала медленно, потом сильнее. Еще сильнее. Стал похож на пропеллер. Крутил, улыбаясь. Почти ручная утка, заинтересованная, подплыла к его ногам вплотную. Ее можно было бы сейчас рукой достать, с сожалением подумал Второй. Первый все крутил.
– Какого черта ты ждешь?! – не выдержал Второй.
– Все под контролем, – обернул к нему счастливое лицо Первый.
Второй присел, и подумал, что конец будет один. Идиот бросит камень ему в голову. Или из-за кустов покажется голова патрульного и камень попадет в голову тому. В любом случае, конец ожидался неприятный. Второй закрыл глаза. Потом подумал, какого черта, и открыл. Утка была уже у самых ног Первого, буквально на ботинки ему наступала.
– Хак, – сказал Первый
– Это на каком? – спросил Второй.
– Хак, – сказал Первый и удивительно точно опустил вертящийся кирпич на голову птице.
Та смешно кувыркнулась, хлопнула пару раз крыльями по воде, и удивительно сразу застыла. Второй частенько добывал птицу в общественных парках – как-то в Австрии даже пару лебедей в общественном парке добыл, – но был вынужден признать, что нынешний напарник сработал более чем ловко.
Не такой уж он и нытик, подумал Второй.
Но были сомнения по технике броска.
– Ты уверен, что бросил камень как полагается? – с сомнением спросил Второй.
– Какая на фиг разница? – резонно возразил Первый.
– Согласен, – сказал Второй.
Подошел к воде, сунул в нее левую руку и вынул утку. Подкинул. Вроде бы много, но после того, как ощипаешь, хрен что останется. С другой стороны, в перьях видно, что утка не домашняя. Придется ощипывать. Он оглянулся и присел у воды. Следовало торопиться. Второй сжал коленями птицу и стал выдирать из нее перья. Снова подул ветерок. Май выдался удивительно прохладным. Пора уматывать в Москву, подумал бич, там хотя бы топят по полгода. С компаньоном – осилю. Компаньон это как вторая рука. Пусть и немножко странная.
– Отдай мне рубашку, – попросил он.
– Знаешь… – сказал Первый с сомнением, зайдя за спину напарника.
– Что? – спросил Второй.
– Я сейчас могу забрать у тебя утку и оставить пращу себе, – сказал Первый.
– Это рубашка, – сказал Второй, замерев.
– Это праща, – сказал Первый. – Я ведь убил ей утку.
– Пращей она бы стала, если бы ты бросил камень, – сказал Второй.
– Но ты им просто размахивал, – сказал Второй.
– О кей, пусть это будет кистень, – сказал Первый.
– Ты что, бывший оружейник? – спросил Второй.
– Почему ты так подумал? – спросил Первый.
– Ты сказал «о кей пусть кистень», – напомнил Второй, глядя в воду, и стараясь не шевелиться.
– А кистень это оружие какое-то, – сказал он.
– Почему ты не решил, что я американец? – спросил Первый с улыбкой, которую Второй не видел, но чувствовал.
– Я ведь сказал еще и «окей», – сказал Первый.
– В любом случае верни мне рубашку, – попросил Второй.
– Это ПРАЩА, – сказал Первый.
– О кей, – сказал Второй.
– Ты что, американец, – удивился Первый.
– Случалось, – уклончиво сказал Второй.
– О кей, – сказал Первый.
– А сейчас отдай мне утку, – попросил он.
Второй, не глядя, протянул левой рукой утку за спину. Почувствовал легкость. Птица была принята.
– Знаешь, – сказал Первый, – я думаю, что напарник из тебя не ахти.
– Хуевый, попросту говоря, из тебя напарник, – сказал он.
– Так что извини, – сказал он.
– Я назову нашу утку Боливаром, – сказал он, и, гнусавя, добавил за утку, – а я не вынесу двоих.
– Ладно, – сказал Второй.
– Бери Болливара и пращу, и мы расходимся, – сказал он.
– Не дергайся, – сказал Первый и Второй затылком почуял камень.
– Я еще не закончил., – сказал Первый.
– Хочешь меня убить? – спросил Второй.
– Вовсе нет, – удивился Первый, – хочу просто, чтобы ты показал мне, куда…
– Что? – спросил Второй.
– Ну, утку, – сказал Первый.
– Господи, Боже мой, – сказал Второй.
– Она же не лабораторная, ты же ее потом есть будешь, – сказал он.
– К тому же она уже мертвая, – напомнил он.
– Может это и к лучшему, – сказал Первый.
– Ничего не почувствует, – сказал он.