Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей Стивотер Мэгги
Мне не хотелось входить к ним. Может, стоило тайком взять машину, пока они ссорились. Может, папа меня отвезет. Я вошла в кухню и увидела, как отец допивает последний глоток кофе и засовывает в карман бумажник. У него был загнанный вид.
— Джеймс…
— Делия нам сказала.
Ну конечно, сказала. Наверно, с улыбкой на лице. Интересно, есть ли у нее душа.
— Я хочу отправиться на поиски.
Папа поставил чашку и посмотрел на меня. Я, наверное, выглядела как сумасшедшая, стоя на кухне с безумными глазами и конвертом в руке. Он тихо сказал, кладя телефон на стол:
— Ди, пока ты была наверху, я поговорил с его родителями. Они сказали, что он умер.
— Тело не нашли. — Я знала, что говорю, как упрямый ребенок, но не могла остановиться. — Я хочу отправиться на поиски.
— Ди…
— Пожалуйста, отвези меня. Я хочу посмотреть на его машину.
Глаза отца наполнились жалостью.
— Ди, тебе не стоит этого видеть. Поверь мне. Пусть полиция делает свою работу.
— Питер сказал, что они ищут в реке! Они не верят, что он жив, они плохо ищут! Пап, он мой лучший друг! И не надо меня оберегать!
Отец молча покачал головой.
Я не знала, что делать. Мне раньше никогда ни в чем не отказывали, потому что я ничего не просила. Если бы у меня была своя машина, если бы у меня были права, я бы уже уехала.
— Ненавижу, когда со мной обращаются, как с ребенком! Ненавижу!
Я чувствовала себя беспомощной. От крика легче не стало. Я выбежала на улицу, села на крыльцо и сняла с джинсов нитку. Казалось неправильным, что небо такое голубое, а солнце так приятно пригревает, словно это самый обычный летний день… Мир никогда не станет прежним.
Я взяла телефон и прокрутила список номеров, пока не нашла номер Сары. Я колебалась всего секунду, потом набрала.
— Да? — Единственного слова, сказанного Сарой с ее типичной интонацией, хватило, чтобы вернуть меня к реальности.
— Это Ди.
— О Боже, Ди. Я слышала о Джеймсе Моргане. Боже, о нем передавали в новостях. Мне так жаль.
Как ни странно, от ее сочувствия я чуть не расплакалась. Проглотив слезы, я сказала:
— Вряд ли это была простая авария.
— Что?! Ты же не думаешь, что он сел за руль пьяным?
— Нет. Я думаю, все подстроили феи.
Сара молчала, и я испугалась, что она не примет меня всерьез.
— Черт. Надо же. Ты уверена?
Меня охватило облегчение.
— Да. Тело не нашли; может быть, он еще жив. Я хочу отправиться на поиски, но родители…
— Родители против. Да. Как обычно. Родители ничего не понимают.
Я набралась смелости.
— У тебя ведь есть права, может, ты…
Сара перебила меня.
— Дай мне пару минут. Где ты живешь? Жди на улице. Черт, я схожу с ума. Дай мне пару минут. Я уже еду.
Прошло не две минуты, а двадцать, но Сара приехала. Она остановилась неподалеку от дома, как я ее и просила, и я села в ее старенький «форд-таурус», прежде чем родители успели понять, что происходит. Мы проехали пару миль и открыли карту, пытаясь разобраться, как попасть к месту аварии.
— Та дорога никуда не ведет. Что он там делал, черт побери? — спросила Сара.
В неловком молчании мы выехали из города и покатили по бесконечным похожим друг на друга проселочным дорогам, узким, извилистым, иссохшим от жаркого солнца. Небо затянуло белыми облаками, и только в маленькие разрывы виднелись голубые проблески. Сложно было поверить, что в такой чудесный день могло что-то с трястись.
Я согнулась над телефоном, прокручивая опции. Принятые звонки. Пропущенные звонки. Набранные номера. Голосовая почта. Сообщения. Буквы расплывались перед глазами, слова ни о чем не говорили смятенному разуму. Мои пальцы замерли, и я слепо уставилась на сообщение, которое бессознательно искала.
Ди, я тебя люблю.
Я вытерла глаза. Нужно сохранять спокойствие.
— Спасибо, что отвезла, — в конце концов сказала я, нарушив молчание.
Казалось, Сара испытала облегчение, когда я заговорила.
— Да мне не тяжело. Слушай, а что за проблема у твоих родителей?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Дело в том… вчера умерла моя бабушка.
— Черт. — Сара остановилась у знака «стоп», гадая, какую дорогу выбрать.
Комок застрял у меня в горле. Я не знала, что сказать.
— Думаю, это хорошо, что ты горюешь из-за нее.
Я удивленно посмотрела на Сару. Я не обиделась, но ее слова показались глупыми.
— Моя бабушка… ну та, что у меня осталась… она как будто невидимая. Словно с другой планеты. Она не смотрит кино. Не знает музыку, которую я слушаю. Мы говорим только о погоде, потому что больше ее ничего не интересует. Однажды я задумалась о ней и не смогла вспомнить ни одного платья, которое она носит. Разве не ужасно? Мне стыдно, что я ничего к ней не чувствую, но она словно… словно уже умерла. Мир изменился и оставил ее позади.
Мы с Сарой никогда не касались личных тем. Странно. Я чувствовала, что нужно сказать что-нибудь подобающее, чтобы навсегда закрепить дружбу. Но ничего не могла придумать. В конце концов я выдавила:
— Вот так и начинаешь бояться старости.
— И дряхлости. Кстати, когда я стану слишком старой, чтобы носить мини-юбки, пристрели меня.
Я посмеялась. Она тоже.
— По-моему, сюда.
Мы ехали почти в полной темноте, деревья с необъятными кронами возвышались над дорогой, словно стены храма. Я не могла придумать ни одной причины, почему Джеймс здесь очутился.
— Наверное, машину увезли. Придется поискать место, где все произошло.
Это была самая длинная минута в моей жизни. Я вглядывалась в зелено-коричневую темноту в поисках следов разрушения, опасаясь увидеть доказательства, что все, что мне дорого, утеряно безвозвратно.
Сара затормозила возле дерева, которое ничем не отличалась от остальных дубов, нависавших над дорогой. Я не могла понять, чем оно показалось ей особенным.
Она выключила зажигание.
— Ты не возражаешь, если я останусь здесь? Я падаю в обморок при виде крови.
— Хорошо.
Я вышла из машины. Стоя на повороте дороги, вдыхая запах влажной листвы и леса, чувствуя холод в тени деревьев, я увидела то, что увидела Сара: с одного из дубов была содрана кора, а на земле валялось боковое зеркало, которое, видимо, не заметили, когда забирали машину. На дороге виднелось темное пятно. Такие пятна остаются, когда машина сбивает оленя. Но это был не олень.
Пятно было ужасной формы: казалось, здесь кто-то боролся. Я закрыла глаза и постаралась отвлечься. Мне не стоило думать о Джеймсе. Мне предстояла работа.
Я подошла к дереву и подняла зеркало… Нет, не поможет. Надо сосредоточиться на образе Джеймса. Оставив дерево позади, я стала пробираться через заросли папоротника. Меня окружали бесформенные тени и вечные неподвижные сумерки. Слышался только отдаленный щебет птиц в листве. Я шла медленно: нельзя было пропустить в траве какой-нибудь след.
Футах в пятидесяти от места аварии я наступила на что-то твердое. Встав на колени, я прищурилась и увидела в темноте белое пятно.
Я осторожно протянула руку и замерла от ужаса. Пузырек с глазными каплями. Открыв пробку, я почувствовала запах клевера. В голове словно сработал прожектор: я увидела тысячу воспоминаний одновременно. Вот Люк закапывает глаза. Люк старательно готовит капли, Люк сует пузырек в карман…
Я прикусила губу, потянулась за телефоном, и, секунду поколебавшись, набрала номер Люка.
Раздались гудки. И вдруг, в нескольких футах от меня, вековую тишину нарушил современный звук.
Мне хотелось захлопнуть телефон и притвориться, что я ничего не слышала, но было поздно. Я пошла на звук и обнаружила грязный телефон, втоптанный в землю. Я потянулась к нему и увидела кровь на траве.
Ноги подкосились. Я прижала руку ко рту, сдерживая слезы. Нужно оставаться сильной и не делать преждевременных выводов. Слезинка все-таки соскользнула по щеке. Потом вторая, третья, пока из глаз не полился водопад слез. Сидя на корточках в порванных джинсах, глядя на красную каплю на телефоне, я оплакивала бабушку, Джеймса и Люка.
Закончив плакать, я заметила, что мои руки и ноги трясутся, как в тот раз, когда я пыталась двигать предметы. Из меня словно высосали энергию. Я вспомнила это ощущение и оглянулась, опасаясь увидеть Элеонор или кого-нибудь похуже.
И увидела Уну. Устроившись на бревне неподалеку, неправдоподобно изогнувшись, она облизывала пальцы, словно сытая кошка. В зеленом свете леса ее кожа казалась менее зеленой, чем раньше, но ее все равно нельзя было принять за человека. Я сразу же обратила внимание, что она странно одета: на военном жакете в стиле восемнадцатого века красовалась дюжина пуговиц и высокий воротник. Снизу была белая юбка с оборками. Какое необычное сочетание шика и вещей из секонд-хенда, мужского и женского гардероба…
Заметив мои слезы, Уна сморщила носик.
— Ты снова плачешь?
Я вытерла щеку рукой и, вспомнив совет Люка, встала, прежде чем ответить.
— Я уже закончила.
Она лучезарно улыбнулась.
— Смотри, как надо.
Ее изящные черты исказились от горя, брови нахмурились, губы задрожали, и единственная слеза (моя слеза!) скатилась по бледной как мел щеке. Когда она уже готова была упасть, Уна подставила ладонь и спрятала ее до следующего раза. Улыбка вернулась на лицо так же быстро, как исчезла, и она засмеялась, звонко и безудержно.
— Получилось идеально, разве нет?
Я шмыгнула носом.
— Лучше, чем у человека. — Уверена, уж ее-то нос не был забит.
Неожиданно Уна спрыгнула с бревна и закружила вокруг меня, словно птица, так близко, что я уловила ее аромат, одновременно мускусный и сладковатый, как запах дикого зверя. Она прошептала мне на ухо:
— Я знаю, кого ты ищешь.
Стараясь не смотреть на забрызганный кровью телефон, я сглотнула.
— Знаешь?..
Она засмеялась и вновь пробежала взад-вперед по поваленному дереву, прежде чем вернуться ко мне.
— Это ужасно трогательная история. Лучше я про нее спою. Думаю, в миноре.
Мне хотелось ее придушить: разве трудно просто все рассказать? Усилием воли я поборола нетерпение и, стараясь говорить как можно вежливей, попросила:
— Спой прямо сейчас, пожалуйста.
Уна загадочно улыбнулась, глядя себе под ноги.
— А ты уйдешь со мной в мою страну навсегда?
Я слишком легко забыла, что она так же опасна, как Рыжий Придурок.
— Хотя и заманчиво, но вряд ли. Ты споешь только при этом условии?
Она посмотрела на меня и дружелюбно ответила:
— Нет, глупое создание. Я спою тебе и ничего не попрошу взамен, потому что Брендан разозлится, когда узнает.
Уна очутилась рядом со мной и полупропела-полупрошептала мне на ухо:
- Юный волынщик недвижим лежит,
- С кровью жизнь его покидает.
- Юный любовник под пыткой лежит,
- Муки его сердце злое питают.
- Чтобы свободу свою возвратить,
- Нужно им душу твою погубить.
Я стояла, загипнотизированная мелодией и ее голосом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести ни слова.
Уна неодобрительно зацокала языком и щелкнула пальцами у моего лица.
— Милая, тебя может зачаровать самая простая песня. Как же ты собираешься спасти своих любовников, если ты не в состоянии сохранять голову на плечах? Ты же не хочешь меня разочаровать?
Я моргнула, все еще под властью ее голоса.
— Они мне не любовники. Я хочу сказать, что один из них не мой любовник… то есть… — Действие магии потихоньку рассеивалось, и до меня начал доходить смысл ее слов. — Значит, они не погибли?
Уна пожала плечами и порхнула в сторону, длинным прыжком пролетев над папоротником, затем вернулась назад и отвесила глубокий поклон.
— Пока нет!
Я вновь смогла дышать. Мне казалось, что в моих легких не было воздуха с тех пор, как я увидела кровь на телефоне Люка. Теперь, впервые за долгое время, я глубоко вдохнула и выдохнула. Все во мне пело: они живы.
— Она забрала их. Я имею в виду Королеву.
Медленно пританцовывая, Уна подошла, остановившись в каком-то дюйме от меня. Она протянула пальцы к ключу, ближе, ближе, почти дотронулась до него, наклонилась и зашептала мне на ухо. Ее голос звучал одновременно радостно и серьезно:
— Близится солнцестояние. Видишь, как прибывает наша сила? Скоро сам Охотник сможет до тебя дотронуться. Скоро Эодан, самый подлый из всех подлецов, сможет коснуться тебя своими грязными пальцами. Они заберут твои песни и спрячут их так далеко, что ты и не узнаешь, что утратила их. Они будут играть с тобой до тех пор, пока ты не улыбнешься и не призовешь смерть.
Я замерла, лишь теперь почувствовав, как она опасна, это дикое, нечеловеческое создание, которое подошло так близко, что могло видеть высохшие дорожки слез на моих щеках.
Краем глаза я заметила, как Уна улыбнулась.
— Теперь самое время просить меня об услуге, которую я обещала в обмен на слезу, — прошептала она, потом отпрянула. Я тряслась мелкой дрожью от ее близости, а она изучала меня.
Я подняла голову, собрав остатки мужества. Посмотрев в бездонные зеленые глаза, я пыталась найти в них признаки чувства, прочесть ответ, но не увидела ничего, кроме бесконечной глубины. Я кивнула и сказала, как будто идея только что пришла мне в голову:
— Хочу попросить тебя об услуге.
— Я думала, ты никогда не попросишь. — Уна очертила в воздухе круг и подозвала меня кивком головы. — Вам, смертным, нравятся смертные, так?
Я не знала, что ответить.
Она снова очертила круг, и на этот раз он не исчез, когда она опустила палец.
— Видишь его?
Я заглянула в круг, однако увидела лишь дуб, росший напротив меня.
— Нет.
Уна раздраженно хмыкнула.
— Попробуй смотреть глазами.
Она снова очертила круг, и вдруг я почувствовала боль от его сияния. Оно обжигало, словно солнечный свет.
Я его увидела — мужчину лет сорока с длинными волнистыми волосами. Он читал книгу, сидя в середине поля.
— Кто он?
— Томас-Рифмач. Один из ее слуг. Человек. Мужчина. Мне еще уточнить?
— Думаю, я поняла. — Я надеялась, что она объяснит, чем мне поможет человек с волнистыми волосами, а то что это за услуга?
— Посмотри, он все еще человек, — пропела Уна, когда Томас перевернул страницу. Не знаю, что она имела в виду — его внешность или то, что он сам переворачивает страницы. — Тебе стоит с ним поболтать.
— Где он?
— Там.
Я снова поборола желание ударить ее и уточнила вопрос:
— Как я могу туда попасть?
Я очень надеялась, что она не ответит «пешком», потому что в противном случае я вряд ли сдержусь.
— Я и забыла, как люди глупы, — весело сказала Уна. Она растянула границы круга, и я поняла, что человек сидит на пастбище возле моего дома, там, где я видела кролика. Затем она сунула палец в рот, словно обожглась, и повернулась ко мне. — Если честно, сама удивляюсь своему великодушию.
— Спасибо, — ответила я.
Уна плюнула в круг, и тот испарился, оставив клубы дыма.
— Еще одна подсказка. Тоже безвозмездно. Даром. Утопи гончую Охотника, которая живет в твоем доме. Тебе всего-то придется подержать ее под водой пару минут. — Она сделала движение, будто держала кого-то под водой. — Пока не перестанут идти пузыри.
Я моргнула. Уна, похоже, не заметив моего ужаса, с очевидным усилием предложила:
— Хочешь слезу назад? Она тебе пригодится.
— Нет, спасибо. Тебе она больше идет.
Уна улыбнулась.
Сара заблудилась по пути домой, так что ей пришлось пустить меня за руль. Хотя у меня мало практики, я гораздо лучше ориентируюсь на проселочных дорогах. От радости кружилась голова. Плохо, когда тебя подвергает пыткам Королева фей, но это гораздо лучше, чем быть мертвым. Смерть необратима. Внезапно я начала замечать детали, которые ускользали от моего внимания: какой стоял чудесный день, как громко трещали цикады, как тянулись кверху листья, обещая дождь, несмотря на безоблачное небо. По дороге назад я заметила и то, что раньше не замечала: машину Люка.
Я нажала на тормоз.
Сара вскрикнула:
— Черт! Ты с ума сошла?
Я подъехала к неприметной проселочной дороге, где стояла машина.
— Извини. Я кое-что увидела. Просто хочу проверить, ладно? Две секунды.
Сара выглянула из окна, потом потянулась за журналом. Видимо, она думала, что мои «две секунды» будут длиться так же долго, как ее. Я подошла к машине Люка, припаркованной у въезда на проселочную дорогу к кукурузному полю. Судя по тому, как Люк оставил Буцефала, было очевидно, что он торопился. Я представила, что он примчался на помощь Джеймсу и помог ему выбраться из разбитой машины. Это лучше, чем представлять, как окровавленный Джеймс вываливается на асфальт.
«Ауди» была не заперта. Чувствуя себя немного глупо, я забралась на место водителя и захлопнула дверцу. Откинувшись в кресле Люка, я закрыла глаза и, вдыхая запах, представила, что он рядом со мной. Хотя мы виделись только вчера, я невероятно по нему соскучилась. Благодаря нашей незримой связи я почувствовала, что он очень далеко от меня, в месте, куда невозможно добраться. Когда он был со мной, я знала, что меня любят, хотят, оберегают. Теперь мне казалось, что я лодка, одиноко дрейфующая по бурному морю.
Я открыла глаза. Было темно. Ночь окутала машину плотным одеялом. Я не сразу поняла, что погрузилась в воспоминание Люка. Я сидела за рулем, и сердце колотилось от избытка адреналина. Нужно было спешить, добраться до места аварии раньше, чем Они. На полу у пассажирского сиденья стояла банка с желто-зеленой пастой. Нужно нанести пасту на подошвы. Но тогда не хватит Ди или ее родителям. Рисковать нельзя. Они охотились не за мной. По крайней мере, пока Ди жива. Черт. Я оставил банку на полу и выпрыгнул из машины в надежде, что парень еще жив.
Воспоминание прервалось на звуке открывшейся двери. В настоящем мире, моем мире, дверь все еще была закрыта, а я сидела на месте водителя. Я повернула голову и конечно же увидела банку с бабушкиным варевом, лежавшую на полу в тени.
Так он нашел! Я вздохнула, подняла банку с противным тепловатым содержимым, которое как будто жило собственной жизнью, и вышла из машины. Ужасно хотелось придумать какой-нибудь предлог, чтобы забрать Буцефала домой.
Что-то загородило от меня солнце, сиявшее сквозь редкие деревья на краю поля. В десяти — пятнадцати футах от машины шло высокое существо с кожей темной, как дорожная пыль. Ему приходилось осторожно пробираться сквозь ветки деревьев. Обнаженное тело было мускулистым, словно у оленя или скаковой лошади. Хотя все мое внимание должна была приковать нагота этого существа, я не могла отвести взгляд от его хвоста. На конце длинного, похожего на хлыст хвоста красовалась кисточка, как у козла. Существо явно принадлежало стране фей. Оно остановилось и медленно повернуло ко мне голову. Его глаза были слишком близко расположены друг к другу, нос был слишком длинным и тонким, а рот — слишком широким для человека. В его взгляде сквозила первобытная жестокость. Это существо знало, кто я, ничего не боялось и ничем не интересовалось. Я подождала, пока оно не исчезнет из виду, и села в машину Сары, осторожно держа банку.
— Что это? — спросила Сара, опустив журнал.
— Средство против фей, которое приготовила моя бабушка.
— Bay. Где ты его взяла?
— В машине Люка.
— Люка? Того крутого парня? А где он сам?
— Понятия не имею.
Сара нахмурилась.
— Что-то мне не по себе. Мы словно угодили в фильм ужасов, а все знают, что самые красивые девчонки умирают первыми. Так что давай выбираться отсюда.
Мы уехали, оставив единственное доказательство существования Люка у дороги.
Семнадцать
— Почему ты ищешь в Интернете «солнцестояние»?
Я согнулась над ноутбуком отца, набирая слова «солнцестояние», «галлогласс» и «Томас-Рифмач», словно помешанная, и не заметила, как подошла Делия.
— Черт! — Манера тетушки бесшумно подкрадываться начинала раздражать. Я повернулась и увидела, что она стоит совсем рядом, с чашкой кофе в руке, и смотрит на меня своими зелеными глазами. Боже, из нее била энергия! Как будто прежде я смотрела на черно-белую фотографию, а теперь ее раскрасили. Я испугалась. Я больше не чувствовала угрызений совести за то, что намазала бабушкиной пастой подошвы обуви родителей, но не Делии.
Она наклонилась и через мое плечо посмотрела на экран. Я сидела на сайте под названием «Мир фей», страница была открыта на списке растений, которые позволяют заманить фей в ваш сад. В статье говорилось, что в летнее солнцестояние граница, отделяющая мир людей от мира фей, становится совсем тонкой. Читателям рекомендовали оставлять блюдца с молоком и жечь тимьян, чтобы привлечь внимание фей. Я безуспешно пыталась представить, как существо с козлиным хвостом или, еще лучше, сам Эодан лижет молоко из блюдца, словно ручной котенок. Ну и чушь!
Делия засмеялась.
— Что еще ты изучаешь?
Я подумала, не убежать ли мне вместе с ноутбуком, но вместо этого отодвинулась и позволила ей щелкать по открытым окнам. Она пробежала глазами балладу о Томасе-Рифмаче, которого Королева фей выкрала и наделила даром правдивости, затем перешла к сайту, где давалось определение слову «галлогласс» (элитный кельтский воин, наемник). Она читала, а в ее глазах отражался квадратный монитор. Закончив, Делия сделала шаг назад.
— Ты будешь утверждать, что это для школьного доклада?
Если раньше она казалась просто странной, то теперь ее странность граничила с недоброжелательностью.
— А ты будешь утверждать, что Люка до концерта не видела?
Пришел черед Делии ходить в словесном шахматном поединке.
— У меня есть увлекательная тема для твоего доклада.
Она наклонилась надо мной, поставила курсор в строку «поиск» и напечатала «как освобождать заложников». Потом наманикюренным пальцем нажала клавишу «ввод».
Я уставилась на список ссылок и вспомнила, что именно Делия дала мне трубку в тот день. Она ведь знала, что случилось с Джеймсом. И сама позвонила ему домой, чтобы я узнала тоже.
— Должно быть, он сильно искалечен, — сказала в никуда Делия. — Я слышала, там было много крови. Если он все еще жив, то времени почти не осталось.
Хотелось закрыть глаза и уши, чтобы не слышать ее голос, притвориться, что в моей все более ненормальной жизни хотя бы тетушка — звезда эстрады осталась той же.
— Ты о чем?
Делия протянула руку.
— Почему бы тебе не отдать мне бабушкино кольцо?
Я заморгала, придя в замешательство от ее слов.
— Нет. Бабушка хотела, чтобы оно принадлежало мне.
— Мы должны похоронить его вместе с ней.
— Нет.
Делия с неожиданной силой сжала мое запястье, а другой рукой схватила кольцо, сорвала его и сунула себе в карман. Ключ Люка, спрятанный за воротником легкого свитера, обжигал мне кожу. Я боялась, что Делия каким-то образом узнает о существовании ключа и тоже его заберет.
— Теперь тебя ждет прогулка. — Она указала на дверь.
— Ты с ума сошла? — Я вскочила и двинулась к гостиной. Мне следовало бежать со всех ног, но я все еще не могла отделаться от привычки слушать свою тетку.
— Мам!
Делия железной хваткой взяла меня за руку.
— Она тебя не услышит.
Я попробовала вырваться, моя кожа горела под ее пальцами.
— Зачем тебе все это?
— Не делай вид, что ты настолько глупа. — Делия бесцеремонно потащила меня на улицу. Я вырывалась, но под розовым драповым костюмом скрывались стальные мышцы. Не зря в сериале про копов, который я смотрела у бабушки, говорили, что люди под действием аффекта приобретают нечеловеческую силу. — Ты ведь сложила два и два, разве нет?
Вот теперь все кусочки пазла встали на свои места. Комната в бабушкином доме, где Делия чуть не умерла. Мокрые следы на простынях в маминой постели. Рай, шпион из страны фей, живший в доме с моего рождения. Все это началось задолго до моего появления.
— Твоя жизнь. Они спасли твою жизнь.
— Не забывай о самом интересном, — сказала Делия и тут же пропела руладу безупречным голосом, который принес ее пластинкам рекордные продажи. — Думаешь, это мой голос?
Я прошептала:
— Он принадлежал маме…