Отшельник Горький Максим

Тихий шум заставил майора обернуться. За спиной, склонив голову набок, стоял беглый зек. У майора челюсть отвисла: войти в кабинет без «ключа» не мог даже он сам. О том, что отмычкой служит сетчатка глаза трех неприметных человек, не знал никто… Измена?!

Можно к майору как угодно относиться, но кем он никогда не был - так это трусом. Не тратя лишних слов, он выбросил мощный кулак по направлению непонятно зачем вернувшегося беглеца, целясь в лицо. Опасность такого удара заключалась лишь в массе, его посылающей: от прямого попадания окочурился бы даже гиппопотам. Семен подставляться под кувалду не стал, отклонился и оглушил Ловушко легким ударом в висок, так, чтобы майор не потерял равновесия и не свалился на пол. Затем нанес два сильных и как можно более резких удара по бицепсам обеих рук - те повисли, как плети. А дальше отставной капитан парным ударом разбил толстяку нос, губы и бровь и полностью переключился на живот.

Он успел нанести пять сильнейших прямых, проникающих ударов, прежде чем Ловушко согнулся и начал падать. Истерзанные, никогда ранее не испытывавшие подобных мучений брюшные мышцы не выдержали и, судорожно сокращаясь, вытолкнули в штаны хозяину все внушительные запасы дерьма, которыми располагали его кишки.

Семен поднял с пола сверток, отбросил одеяло и одной рукой поднял командировочный чемоданчик. В другой у него уже была «гюрза» с лазерным целеуказателем. Он перешагнул копошащегося на полу засранца и осторожно выглянул в открытую майором дверь.

Обгадившийся, униженный майор, с трудом выволок из подмышечной кобуры штатный пистолет. Он лежал на бетоне, кровь стекала по подбородку и пачкала казенный мундир, ужасно воняло дерьмом. Но, привстав на локте, усилием воли продираясь через верчение разноцветных пятен перед глазами, Ловушко вытянул ствол в направлении спины обидчика и потянул пусковую скобу…

Выстрел прогрохотал почему-то сзади. Разноцветные пятна слились друг с другом в одну ослепительную вспышку и померкли навсегда. Майор умер легко: последним его чувством был не страх, не ненависть, злоба или обида. Он умер удивленным.

Таежный следопыт Афанасий опустил дымящийся ствол. Он наконец дождался того момента, когда его извечный мучитель обнажил оружие. И совесть его теперь тоже мучить не станет.

Знахарь шагал по пожарищу с отрешенным видом. Все, что творилось вокруг, происходило не с ним. В очередной раз та земля, на которую он ступил, обагрилась кровью и пылала огнем. В который раз?

Вокруг лежали трупы: уснувшие навек зомби, пожилые вертухаи, окровавленные, истерзанные мальчишки. Вон тот, что просил себе «шмайсер», а вот и теоретик Адольфыч. Обеими руками хватается за лицо, будто все стараясь вытащить застрявшую в глазу пику.

Знахарь присел и выдернул из-под пацана ранец огнемета, повел раструбом, нажав на спуск. Струя пламени лизнула целую до сих пор стену барака номер пять. Когда-то тут, кажется, был кабинет безумного Штерна…

Перевел огонь на валяющиеся тела. От страшного жара кожа трескалась и дымилась, сокращались сухожилия, и уже мертвые парни корчились в невыносимо жестоком брейк-дансе, пока не почернели совсем, превратившись в куцые, обугленные на дьявольском костре поленья.

Ненавидевшему армянского отчима мальчику Ване так и не посчастливилось возглавить всемирный крестовый поход против жидов и коммунистов.

Знахарь безучастно двинулся дальше, уничтожая все улики, все зацепки, по которым могут обнаружить его причастность…

Навстречу ему бежали домашние - Тимур и Макар. За ними на кривых своих ножках поспешал местный Дерсу Узала.

- Пора-а-аха-аха-аха шефффф… - еле дыша, пробормотал Тимур. - Сейчас все взлетит на воздух!

- Стой! Что взлетит? Где Семен?

- Идем, Майкл, однако. - Подоспел Афанасий. - Не будет Семена.

Семен был занят. Он думал.

Думал, что к четырнадцати жизням, которые были на его совести до того, как он впервые попал в эту зону, сегодня прибавилось еще десятка два с половиной, как минимум. Вон они - с аккуратными дырочками во лбах. Некоторые даже вскочить из-за своих мониторов не успели. Хорошая машинка - эта «гюрза»… Обошелся одним магазином…

Кирпичики ультратолуола заложены в стыках бетонных плит во всех помещениях бункера. Командный пункт, кабинет начальника, компьютерные лаборатории… Взрыватели вставлены. Осталось нажать кнопку подрыва на пульте дистанционного управления, что у Знахаря.

Но это необязательно. Покончив с диспетчерами, Семен обыскал бункер и нашел то, что обязательно должно было найтись: замаскированный тумблер включения команды на самоуничтожение сверхсекретного объекта. Неясно было только, сработает ли. Может, разворовали все еще на этапе строительства. Никто ведь самоуничтожаться не пробовал еще…

Рация так и молчит. Белый шум на всех частотах. Хорошие глушилки… Все сгорело, а они все работают…

Ну, что? Пора идти? Куда? Ни одной живой душе он не был нужен, по большому счету. В большом мире его никто не ждал с того времени, как за ним закрылись теперь уже наполовину сгоревшие ворота. Что ж, ему определили пожизненный срок. Этот срок подошел к концу. Штерн говорил, что у попавшего сюда остается лишь одна свобода. И Семен Барков, бывший капитан ГРУ, безжалостный убийца и уставший, несчастный, одинокий человек, собирался этой свободой воспользоваться.

Афанасию он передал: скажи, что нет меня. Все сделал - и погиб.

Знахарь не поверил. Иногда, в минуты тоски и отчаянья, ему самому хотелось раз и навсегда решить все вопросы. Но ему еще было зачем, а главное для кого, жить…

Четыре усталых, измазанных грязью и кровью человека стояли на опушке леса и смотрели на догорающие деревяшки посреди огромной поляны. Стояли и ждали, что произойдет чудо, и в отсвете угасающих костров появится пятый…

Знахарь тянул время, но время не могло растягиваться до бесконечности.

В двух разных мирах два пальца потянулись к двум кнопкам одновременно.

Планету тряхнуло так, что выжившая четверка не устояла на ногах. Воздушный фронт ударной волны повалил весь подлесок километров на пять в округе. Вся поляна огромным черным столбом взлетела вверх и, развалившись на атомы, медленно осела в кажущуюся бездонной воронку.

Все было кончено.

ЭПИЛОГ

Мы с Волжаниным сидели в ресторане томского аэропорта и чинно пили водку. Скажу честно, немногие люди в моей жизни вызывали у меня симпатию, но этот…

Взрослый, поживший мужик, и дай ему бог еще столько же два раза, в прошлом инженер оборонной промышленности (в советское время), награжден за что-то орденом Мужества, а за что именно - молчит, только улыбается… Много где пробовал себя во время перестройки, в настоящее время коммерческий директор питерской радиостанции «Петроград» - «Русский Шансон». Просто пример для подражания. Не то что я, вор в законе, авторитет, беглый каторжник и прочая, и прочая…

Он специально приехал в аэропорт проводить меня.

Когда тебя помнят - это всегда приятно.

За время моей томской эпопеи мне удалось только один раз посидеть с ним как следует, поговорить… Это было на следующий день после того, как мне сдали свежевыструганный дом.

Волжанин рассказывал притчи, одна другой чудней и умней, пил водку, как настоящий мужик, загибал истории, как настоящий артист, и Тимур только подмигивал мне, а когда Волжанин вышел на двор до ветру, сказал:

Во мужик! Такие редко встречаются. А главное - не какой-нибудь там барыга, а на радио работает, причем правильное у него радио. Антенну видел? Уже стоит. Говорят, что через несколько дней начнется вещание.

Да, - ответил я и икнул, - мужик правильный. И мы с ним сильно похожи. Наверное, если мне удастся дожить до его лет, стану таким же.

А уж по части жиненно-философских бесед - просто дока.

В этот момент Волжанин вернулся со двора, и мы продолжили вечеринку.

Когда вернусь из Питера, нужно будет встретиться. Чувствую, что и он относится ко мне с большой симпатией. Это значит - у меня появился новый друг. А друзья - штука редкая. Их нужно беречь.

* * *

Я видел много городов. В России, в Европе, в Америке. Некоторые потрясали меня размахом и грандиозностью, поражали величием или древностью, но для меня нет на свете города лучше моего Петербурга.

Я люблю Петербург всегда. Ночью и днем, зимой и летом. В будни и в праздники, разноцветным и серым. Но больше всего я люблю его промозглым, мокрым, блеклым и блестящим одновременно. В межсезонье. На зыбкой грани, которая отделяет зиму от весны, а быть может, осень от зимы. Они абсолютно одинаковы по внешнему виду - эти стыки. Та же туманная сырость, то же грязое снежное месиво под ногами, тот же таинственный полумрак и пронизывающий насквозь ветер с залива, шумящий голыми ветвями деревьев и хлопающий створками выбитых чердачных окон. Только радостное знание - скоро перемены! - наполняет еще холодный по-зимнему воздух неожиданно теплым весенним дуновением.

А весной я люблю ледоход. Вам не доводилось наблюдать ледоход в Питере? Стоишь в солнечный весенний день, грудью навалясь на чугунные перила Тучкова моста, а от Петропавловки ползут, обламывая друг о друга края, льдины величиной с футбольное поле уютного стадиона, который - вот он, рядом.

Стоишь и наблюдаешь за чайками. Веселые их компании галдят на каждой ледяной поляне, птицы то вразвалочку шествуют, то бочком подпрыгивают, то сидят, нахохлившись неподвижно. И все разом срываются с насиженных мест, стоит льдине, еще даже не начавшей ломаться, попасть в тень нависающей громады моста. Представляете? Все - и сразу, словно страшнее надвигающейся тени нет для них ничего на свете. Каждая из птиц могла бы оставаться на любом обломке льда в абсолютной безопасности, проплыть под мостом - и снова попасть в яркий солнечный свет. Но все чайки упорно взмывают вверх, перелетают на следующую льдину, а когда та начинает приближаться к теневой полосе, история повторяется сначала.

Эти путешествия по замкнутому маршруту бессмысленны, как сама жизнь. Лишь одно существо в природе способно разорвать заколдованный круг. И если глупая чайка вдруг осталась под мостом, если загнанный волк выпрыгнул вдруг за флажки - перед вами не птица и не зверь, перед вами человечья душа. Ибо только люди способны на нелепое преодоление важнейших природных инстинктов, только они могут пожертвовать самой жизнью ради чего-то, чего они и сами объяснить не могут, да и не понимают толком…

А у людей тоже все по кругу. Снова тот же рейс, тот же самолет, тот же противный запах туалетного дезодоранта. Вечное дежа вю. Мне уже кажется, что и стюардесса - именно та, которая лапшу мне на уши вешала про «великую русскую речку Обь».

Я лечу в Петербург. Нет, не насовсем, мне полюбилась и моя сибирская фазенда - мой первый настоящий дом, к которому я успел прикипеть всем сердцем. И я непременно должен вернуться в него. Вернусь к тем, кто меня ждет, кому я сейчас нужен: к Тимуру, к Афанасию…

Но никогда мне не увидеть уже Семена, который так был похож на меня… И молчаливого Макара не увижу больше.

Мы похоронили его на пригорке, под одинокой старой лиственницей, у корней которой рос маленький побег. Лет через двести старая лиственница упадет, а этот побег станет красивым и мощным деревом. И жизнь продолжится. Она всегда продолжается. Вечно…

Третьего дня после разгрома зоны мы сидели во дворе фазенды вчетвером, вечеряли. Вспоминали битву, поминали Семена. Трапезу прервали незваные гости. Заявился полковник с охраной. Скоро генералов встречать будем, - подумал я. Полковник оказался калачом тертым: таких въедливых типов я за всю свою насыщенную приключениями жизнь встречал мало. «А что вы делали в пятницу с восьми до одиннадцати?…»

Зануда задал полторы тысячи вопросов, подряд и вразбивку, повторяя их по нескольку раз, поговорил с каждым наедине, выспрашивая обо всех остальных. Я понимал, что у него работа такая, хотя невдомек было: неужели он думает, что кто-то из нас мог, отлучившись на полчасика, взорвать целую зону?!

Он так и не понял, почему мы ничего не слышали и не видели. Но там же дым поднимался до неба!

А я предложил: вы запалите еще разок такой же костерчик, приезжайте в гости и посмотрите сами, видно ли отсюда что-нибудь…

Как-то он увял и помаленьку отстал, предупредив, чтобы доносили срочно, ежели чего. Лично ему. И оставил телефончик для связи. Странный номер такой. Не томский, не амжеевский… Не было в округе таких телефонных станций.

Полагаю, любой бы сразу догадался, откуда к нам высокое военное начальство пожаловало…

Когда серый катер с дознавателем отчалил от пристани и мы уже поднимались по тропинке к фазенде, чтобы продолжить прерванную обжираловку, со стороны реки раздался выстрел. Пуля ожгла мне ухо и попала в затылок идущему впереди меня Макару…

Догнать моторную лодку, уносившуюся за поворот Оби мы не могли: в днище нашего «Ништяка» зияла дыра, в которую мог провалиться увесистый арбуз. Убитый горем Афанасий сказал, что узнал стрелявшего. Рыжий мордоворот из бригады Кислого. Серегой кличут…

Ну, с этим Кислым я еще разберусь. Он хочет войны? Он ее получит. И ответит сполна. Но это - потом.

А пока я лечу в Питер. Зачем? Наверное, за помощью. Без Игроков не справиться нам с частью, куда зомбированных заключенных для дальнейшей подготовки вывезли… Мне почему-то кажется, что, стоит мне сесть на пластиковый стульчик в кафе у памятника Крузенштерну, за спиной раздастся знакомый Ритин голос: где же ты пропадал столько времени, дурак?…

Они достали меня своими играми. Но отчего же мне так их не хватает?

Наверное, потому, что я и сам игрок. Игрок, а не победитель. Мне нравится игра, процесс интересен больше, чем конечный результат. Потому что в процессе всегда узнаешь и обретаешь себя, а в погоне за результатом уподобляешься всем и себя теряешь. Каждый ценен только тем, чем он отличается от других. Банальная истина. Ее все знают, но хотят жить, как все. А я всегда старался жить своей жизнью. Не церемонился с теми, кто пытался помешать мне это сделать. Выполнял все, что было нужно, даже если чувствовал, что должен убить. И я останусь собой. Только вот время сейчас не то. Сейчас время победителей…

Но мы еще повоюем…

* * *

«Наш самолет совершил посадку в аэропорту Пулково города-героя Санкт-Петербурга»…

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

17.05.2008

AN id=subh2›

ОТЗЫВЫ НА КНИГИ Б. К. СЕДОВА

Сохранена авторская орфография и пунктуация.

«Родные! Пишу Вам с огромной просьбой понять меня и ответить на это письмо… А конкретно я пишу Вам - с просьбой выслать мне книги Седова. У меня есть 1 кн. „Гладиатор“, 2 кн. „Знахарь“ и 1 кн. „Пленица“. Героев я уже полюбил и зауважал, но где брать продолжение?!»

Сергей, г. Мариинск, УН 1612/1- этап

«…Наконец-то появился хоть один автор, пишущий на столь деликатную тему так, что его можно читать и мужчинам и женщинам. А то вечный выбор - либо „плюшевая“ любовь, либо философия ущербных, либо детектив, где все понятно с первых страниц. Если бы я была его издателем, я бы с него (Б. К. Седова) пылинки сдувала и на руках носила. Так писать может только действительно талантливый человек. О таких говорят, что их боженька поцеловал…»

Татьяна Литова, 36 лет. г. Москва

«… - Книга „Знахарь“ произвела на девочку очень сильное негативное впечатление, - рассказывает адвокат А. В. - Лена стала плохо спать, хуже учиться, пришлось даже обратиться к психологу. Кроме того, книга повлияла на ее жизненный выбор: Лена всегда мечтала поступать в Университет МВД, но после прочтения „Знахаря“ передумала - решила, что не сможет иметь дело с такой грязью

в книге описывается тюрьма. - Прим. авт.

. И тогда семья девочки решила обратиться в суд…»

Татьяна Михайлова, «Комсомольская правда в Петербурге»

«…Написано сочно, смачно, „мясных“ сцен хватает. При этом все довольно убедительно - не мне, конечно, судить о точности медицинских, юридических и уж тем более тюремных деталей, но во всяком случае клюквенного вкуса не ощущаешь…»

Сергей Князев, «Ваш досуг»

«…Доказывал своим студентам невозможность введения цензуры я на примере вашего же „Знахаря“. Странно, но сегодняшняя молодежь, которую все называют циничной, бездушной и бездуховной, до хрипоты в горле объясняла мне необходимость обережения читателя от описаний сцен жестокости и насилия… Тогда-то и выяснилось, что ни один из них, слава богу, никогда не попадал в критические ситуации. Как все молодые люди, они наивно полагали, что именно с ними этого не произойдет и не может произойти. Возвращаясь же к Б. К. Седову, хочу добавить, что был приятно удивлен и манерой изложения и построением сюжетной линии - ощущение такое, что сам являешься героем романа…»

Олег Кузьмин

«…Проза этих книг добротно-профессиональна, и не сказать, что безлика. Но стилистически романы заметно отличаются один от другого, что позволяет предположить авторство целой бригады питерских литераторов. А вот координатор - сюжетостроитель, несомненно, один, потому что все романы выстроены по принципу блокбастера - путем четкой подгонки проверенных сюжетных блоков, безошибочно нацеленных на успех…»

«ТОП книга»

«…Скорее всего, Б. К. Седов - псевдоним, объединивший группу авторов, хотя, может быть человек с такими именем и фамилией имеется, и даже, не исключено, что у „Невы“ есть с ним договор на написание серии романов о судьбе врача, угодившего за решетку…»

«Агентство федеральных расследований»

«…кроме книжек и развлечений то никаких нет. А большинство книжек о нас даже в руки брать западло. Выдумано там все. А вот Седов ваш лоховских книг не пишет. Как есть так и пишет…»

Андрей С., 8 отряд

От автора:

Любые домыслы и предположения, любая критика или похвала приятны уже тем, что не являются следствием равнодушия. Я счастлив уже этим.

Что же касается моей скромной персоны, то совсем скоро завеса тайны будет открыта, и вы - уважаемые Читатели поймете, почему нельзя было сделать этого раньше.

Б. К. Седов

ПРОЛОГ

Богатство России Сибирью прирастать будет…

Кто это сказал - не помню.

Может, Петр Первый, а может, Ломоносов какой-нибудь… Не знаю.

Но то, что Сибирь - страна огромная и богатая - факт.

Видел я тайгу, когда по ижменской тайге шарился, чтоб ей провалиться вместе с той зоной… Ничего себе тайга, серьезная. Но здесь, на берегу Оби, понял, что бывает и посерьезнее.

Южно-американская сельва тоже, конечно, штука интересная, особенно когда на каждом шагу натыкаешься то на крокодила, то на обезьяну, то на пьяного повстанца. Но чувствуешь себя при этом, как в зоопарке, как в экзотическом заповеднике, что ли… Не воспринимаешь, короче, всерьез.

Наверное, потому, что русскому человеку вся эта заграничная байда по большому счету «до лампочки». Есть и у нас большие реки, не такие, конечно, как ихняя Амазонка, но есть. И горы у нас есть, невысокие, правда, но тоже есть. И звери имеются - медведи, волки, даже тигры какие-то… Лоси опять же, видел я вчера одного, на рогах можно втроем расположиться, если он до того всех троих рогами этими в землю не вобьет.

В общем, у нас тоже все есть.

Вот только денег нет.

Ну, ко мне это, понятное дело, не относится.

Чего-чего, а уж денег-то у меня, как тараканов на столе у мексиканца. И проблем примерно столько же. Во всяком случае - было.

Было до тех пор, пока я не решил поехать в Сибирь, чтобы отдохнуть от своих не очень праведных трудов. Если, конечно, можно назвать трудами постоянные прыжки по веткам с дымящимся пистолетом.

Боже мой, как мне все надоело!

То братва эта, которая хоть и разъезжает на «Сабурбанах» и «Корветах», а все равно остается обычным российским уголовным сбродом, которому только дай встрять в чье-нибудь дело, нахапать чужих денег и пустить кому-нибудь кровь…

То Стилет со своей армией татуированных бритых подонков, готовых убивать, грабить и насиловать. Его, правда, давно уже корюшка сожрала, так ведь не один он такой красавец был, и на его месте в городе уже новый смотрящий появился - некто Гена Турмалай. Наверное, он начинал с того, что у финнов жвачку фарцевал, потому его Турмалаем и прозвали.

Игроки эти, опять же…

Вроде бы нормальные люди, и цели у них правильные, но уж больно они серьезные ребята. Я их железную лапу чувствовал на себе постоянно. И до сих пор чувствую, хотя уехал в далекую Сибирь, и теперь до них почти четыре тысячи километров. Но что для них четыре тысячи, если они по всей Земле хозяйничают! Вот сижу я на диком берегу Оби, думаю о том, как тут хорошо да одиноко, а они смотрят на экран, где точечка красная, и говорят: вона Знахарь наш, на бережку устроился, отдыхает, ну ничего, пусть отдохнет, а мы ему тем временем новый геморрой соорудим, нечего расслабляться…

А я и на самом деле сидел на берегу Оби, в том месте, где в нее впадает Чулым, и остановившимися глазами смотрел на воду.

У моих ног горел маленький костер, дым от него тонким голубым шарфиком поднимался в небо и растворялся там, а вокруг - никого. Ни одной живой души. Во всяком случае, я очень на это надеялся.

За спиной у меня молча стоял густой темный лес, та самая тайга, которая подремучее всякой сельвы будет, под ногами лежал песочек, перемешанный с засохшими хвойными иголками и всяким лесным мусором, а впереди - большое пространство медленно ползущей справа налево гладкой воды.

У рек не бывает перекрестков, но я чувствовал, что нахожусь именно у перекрестка двух рек. Справа текла Обь, а прямо на меня из широкого таежного коридора выходил Чулым.

До противоположного берега, а точнее - до того места, где Чулым вливался в Обь, было не меньше двух километров, и все вокруг меня было огромное, сверху - огромное небо, сзади - огромная тайга, а впереди - широкая мощная река.

И я сидел на берегу этой широкой мощной реки маленький, как муравей, жег свой маленький костерчик и вдыхал своим маленьким носом огромный чистый воздух, которого тут было просто завались.

Благодать!

Катер ушел около часа назад, и теперь я наслаждался одиночеством, покоем и тишиной.

В большом рюкзаке, на который я опирался спиной, была палатка, а также припасы на три дня и всякие необходимые вещи, в том числе - радиотелефон, купленный в Томске за две с половиной штуки баксов. Второй аппарат находился у хозяина катера, и в случае чего я мог обратиться к нему за помощью.

Приземлившись в Томске, я уже точно знал, что буду делать.

Никаких гостиниц, никаких цивильных мест - на хрен все это. Из аэропорта, наняв за сто долларов старый «мерседес», я отправился в город, и водила провез меня по всем нужным магазинам. В результате на заднем сиденье его колымаги образовался вместительный рюкзак, набитый под завязку.

Потом шофер отвез меня в речной порт и, получив двадцатку сверху, отвалил.

Я выбрал из множества частных посудин самую быструю, - во всяком случае два больших черных «меркурия» на корме позволяли надеяться на это.

Катер, к которому я подошел, был белого цвета и назывался «Ништяк».

У хозяина, молодого парня с переломанным носом и изуродованными ушами, длинные черные волосы были заплетены в косичку, и эта оригинальная прическа в сочетании с явной примесью азиатской крови в облике придавала ему почти самурайскую свирепость. Он развалился на просторном баке своего «Ништяка» и, закрыв глаза, курил подозрительно длинную папиросу.

Скинув рюкзак на дощатый настил пристани, я достал сигареты и кашлянул. Парень лениво открыл глаза и посмотрел в мою сторону.

Наверное, я не заинтересовал его ни с какого боку, потому что он снова закрыл глаза и глубоко затянулся. До меня донеслось потрескивание, с которым огонек пополз по куреву, и я понял, что в какой-то степени поломал владельцу «Ништяка» кайф.

Парнишка курил косяк.

Я уселся на облупленный деревянный кнехт, торчавший из пристани, и, тоже закурив, стал терпеливо дожидаться окончания процедуры.

Наконец курильщик покончил с косяком. Отбросив окурок ловким щелчком, он вопросительно посмотрел на меня - дескать, ты еще здесь? Ну, давай, говори, что тебе нужно.

При этом было видно, что его «зацепило», и теперь он был готов с удовольствием побеседовать на какую угодно тему.

Я предпочитал тему речных перевозок и поэтому спросил:

А твой «Ништяк» быстро ходит?

Тебе в километрах или в узлах? - поинтересовался речной самурай и сел попрямее.

Ну, я человек сухопутный, так что в километрах, - ответил я.

Этот парень определенно начал мне нравиться, и я подумал, что, скорее всего, не ошибся в выборе посудины.

Если в километрах… Сотня устроит?

Устроит, - кивнул я, - а тебя сотня устроит?

Сотня чего и за что? - лениво поинтересовался самурай.

Сотня баксов.

Ага… - неопределенно отозвался он, - а за что?

Отвези меня отсюда километров за сто. В какое-нибудь тихое райское место.

И баксов сто, и километров сто, и скорость сто… - задумчиво ответил он, - кругом сто!

Он засмеялся и вдруг лениво сказал:

Нет, не устроит.

И снова развалился, уронив голову на свернутый валиком ватник.

Я удивился и спросил:

А сколько устроит?

Триста.

Теперь засмеялся я:

Пятьсот в оба конца. И ни в чем себе не отказывай.

А я и так не отказываю, - ответил он, - ладно, годится.

Я встал и, подняв рюкзак с настила, швырнул его в катер.

Что, прямо сейчас поедем? - спросил самурай, поднимаясь на ноги.

Прямо сейчас, - ответил я и спрыгнул вслед за рюкзаком.

Ну, сейчас так сейчас, - сказал парень, проходя к маленькому штурвалу, установленному на задней стенке невысокой надстройки.

Меня Мишей зовут, - представился я, помня, что я до сих пор американец Майкл Боткин.

А меня - Тимуром, - ответил капитан, протягивая мне руку.

Слушай, Тимур, - я внимательно посмотрел на него, - а у тебя еще курнуть есть? Посмотрел я на тебя, и что-то мне захотелось вспомнить молодые годы.

Не спеши, - ответил Тимур, - давай отойдем на пару километров.

И он нажал на кнопку пуска.

Оба «меркурия» глухо заворчали и забулькали, а Тимур сказал:

Садись в кресло. На скорости лучше сидеть, чем стоять.

А лежать лучше, чем сидеть, - усмехнулся я, вспомнив поговорку.

Не скажи, - возразил Тимур, - если ты уляжешься тут на полной скорости, то из тебя всю душонку вытрясет.

Молчу, - ответил я и забрался в одно из двух высоких кресел, закрепленных за надстройкой.

Второе, пилотское, кресло занял Тимур.

Повернувшись ко мне, он выразительно пошевелил бровями и сказал:

Деньги утром, стулья вечером.

А… - спохватился я, - извини.

Вынув из кармана бумажник, я дал Тимуру двести долларов и сказал:

Деньги - стулья - деньги. Остальное получишь, когда приедешь за мной.

Годится, - ответил Тимур и, засунув деньги в нагрудный карман ветхой джинсовой рубашки, передвинул вперед какой-то рычаг.

За спиной синхронно взревели два мотора, и «Ништяк» резво прыгнул вперед.

Глядя на воду, я вспомнил прогулку на гоночном катере по Балтийскому морю. Правда, тогда она закончилась тем, что меня угостили кофе со снотворным, но на этот раз такого финала вроде бы не предвиделось.

Речная гладь летела навстречу, под днищем яростно шипела потревоженная мощными моторами вода, а плотный встречный ветер, отбрасываемый ветровым стеклом, улетал куда-то вверх и совсем не беспокоил нас с Тимуром.

А ничего бежит, - одобрительно сказал я.

Тимур кивнул и сбавил скорость. Потом заглушил моторы:

Теперь можно и курнуть.

Катер плавно покачивался на мелких речных волнах, и, оглядевшись, я понял, что за эти полторы минуты мы удалились от пристани как раз на те самые два километра, о которых говорил Тимур.

А почему ты не хотел курнуть на берегу? - поинтересовался я.

Почему… - Тимур сноровисто забивал косяк, - а потому что такие лица, как у тебя, бывают только у бандитов или спецов. Бандитов я не боюсь, я и сам парень ничего, а вот со спецами мне лучше дела не иметь. Ну, представь себе - я достаю оковалок «плана», а в это время из-за ангаров выскакивают твои дружки с пушками и ксивами: руки в гору, контрольная закупка, вы арестованы и прочее. Мне оно надо?

А если я все-таки спец, и сейчас скажу тебе: руки вверх, товарищ наркоторговец?

Во-первых, я не торговец, а во-вторых, - Тимур усмехнулся, не переставая трудиться над папиросой, - ты вокруг погляди. И подумай, как ты будешь меня вязать на середине реки. Зажигалка есть?

Правильно рассуждаешь, - сказал я, протягивая зажигалку, - береженого, как говорится, бог бережет.

Вот и я говорю, - ответил Тимур и, глубоко затянувшись, передал мне косяк.

Следующие несколько минут прошли в полном молчании, прерываемом лишь потрескиванием косяка. Посмотрев друг на друга новыми глазами, мы рассмеялись без всякой причины, и Тимур спросил:

Ну, как, ничего травка?

Ничего, - я одобрительно кивнул, с трудом сдерживая идиотское хихиканье, - очень даже ничего. Азия?

Не-е-е… - презрительно махнул рукой Тимур, - нам Азия ни к чему. Местная трава, выращивает тут один…

Хорошо выращивает, однако, - сказал я, чувствуя, как с окружающим миром начинают происходить чудесные превращения.

Голубое небо стало еще более голубым, далекий лес на берегу превратился в волшебную чащобу, в которой наверняка бродили лешие и прочие кикиморы, вода зажурчала таинственно и красиво… В общем, трава была действительно высшего сорта.

Тимур нажал на кнопку, и оба «меркурия» снова ожили.

Ну, - сказал он, - а теперь - с ветерком.

И «Ништяк» понесся по водной глади со скоростью никак не меньше сотни километров в час.

Почувствовав, что наступил сушняк, я достал из рюкзака большую бутылку минералки и, открыв ее, с наслаждением присосался к горлышку.

Страницы: «« ... 2930313233343536 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Марти терпеть не может старшую сестру Мелиссу. Даже трудно сказать сразу, что в ней бесит ее больше ...
Гиперборея – удивительная страна, которая присутствует в древних письменах народов Греции, Индии, Пе...
Три сюжета, три ассоциативных ряда в равной степени формируют наше актуальное «я» – историческое про...
Произведение может быть отнесено к «ностальгическому детективу» или триллеру. Главный герой – выпуск...
Если у вас появилось свободное время, то неплохо провести его в маленьком путешествии, например, по ...
В книгу входят хорошо известные многим поколениям читателей рассказы и сказки о доброте, справедливо...